Текст книги "Упрямый ребенок: как установить границы дозволенного"

Темперамент и стили обучения

Все дети испытывают прочность установленных нами границ, чтобы определить наши правила и ожидания. Это естественно. Но не все дети испытывают границы или заучивают правила одинаково. Темперамент во многом проявляется в том, как дети проводят свои исследования.

Послушные дети занимаются «проверкой на прочность» нечасто, поскольку не нуждаются в большом количестве базовой информации, чтобы принять наши правила и следовать им. Их основополагающее желание – угождать и сотрудничать. Большинство охотно принимает наши слова, и информации, заложенной в них, им достаточно; они сотрудничают, когда их об этом просят. Послушных детей легко учить, потому что они в большинстве случаев предпочитают легкий путь.

Упрямые дети, напротив, являются агрессивными исследователями. Они испытывают нас часто и собирают массу опытных исходных данных, прежде чем их удается убедить принять правила и соблюдать их. Для них слово «стоп» – это чистая теория. Они желают знать, что произойдет, если они не остановятся, – и знают, как это выяснить. Они продолжают испытывать нас и давить на нас, пока мы не перейдем к действиям, чтобы увидеть, что будет в результате. Упрямых детей учить трудно, потому что большую часть изучаемого они усваивают трудным путем.

Поскольку послушные и упрямые дети усваивают правила по-разному, они так же по-разному реагируют на одни и те же высказывания родителей. Это здорово сбивает с толку. Позвольте проиллюстрировать это на личном примере.

Мой старший, Скотт, по характеру покладист. Большую часть просьб он выполняет. Младший, Йэн, мальчик своевольный. Ему требуется много точной информации, прежде чем он убедится, что я говорю серьезно. Мои сыновья проводят исследования по-разному, и я научился учитывать это, высказывая свои пожелания.

Оба моих сына любят смотреть телевизор, выкрутив ручку громкости до отказа. Когда это делает Скотт, я просто говорю: «Скотт, слишком громко! Сделай, пожалуйста, потише». Он всегда так и делает – по крайней мере, делал до последнего времени, – и я привык полагаться на его послушание. Ему вполне достаточно моих слов.

Если я говорю то же самое Йэну, то его вероятная реакция, судя по моему опыту, бывает следующей: порой он игнорирует меня и ждет более отчетливого сигнала, а порой может и произнести слово, которое я хочу услышать: «Ладно!» – но продолжает делать то, что хочет. Вот что Йэн на самом деле имеет в виду: «Я сделаю это, если должен, но я не услышал от тебя, что должен это сделать». Так что он продолжает испытания.

Как и большинство своевольных детей, Йэн ищет крайний предел, чтобы определить, как далеко он может зайти в своих действиях. Поэтому я научился снабжать его необходимой информацией, чтобы он мог сделать выбор. Когда телевизор начинает орать, я говорю: «Йэн, сделай, пожалуйста, телевизор потише, иначе мне придется его выключить».

Когда Йэн слышит слово «выключить», он встает и делает то же, что и его брат – приглушает звук. Почему? Потому что ему не хочется испытывать последствия собственного неверного выбора – не слушаться моей просьбы. Он по опыту знает, что я выключу телевизор.

Способность внушить Йэну доверие к моим словам была завоевана не за один день. Мне пришлось заслуживать ее годами, последовательно выполняя действия. Когда он был помладше, он игнорировал большую часть моих просьб, и мне приходилось идти до конца и выключать телевизор.

Каждый раз, делая это, я сталкивался с жалобами на то, какой я злой или несправедливый, но, проведя достаточное количество таких экспериментов, Йэн понял, что у меня слово не расходится с делом, и стал приглушать телевизор, когда его просят. Со временем мы отработали этот момент. Процесс отработки не был ни веселым, ни простым, но сын усвоил, что мои ограничения тверды, и стал делать правильный выбор – слушаться.

Йэн по-прежнему испытывает меня чаще, чем его брат, но он также и слушается большую часть времени, когда натыкается на твердую границу и получает необходимую информацию, чтобы сделать приемлемый выбор. Я научился принимать его агрессивную манеру исследования как жизненную реалию. Я не воспринимаю его «проверки на прочность» на свой счет. Я готов преподать свои правила любым способом, который достигнет цели – трудным или легким.

Если у вас в семье растет своевольный ребенок, вам придется много работать, чтобы твердо удерживать установленные границы и обеспечить его данными, которые нужны ему для принятия приемлемого решения. Упрямые дети больше верят своему опыту, чем тому, что им говорят. Когда слова последовательно подкрепляются действиями, ребенок начинает настраиваться на них и принимать их всерьез. Если это происходит – значит, вы сделали большой шаг в верном направлении, но вам по-прежнему необходимо заботиться о том, чтобы из ваших слов и поступков ребенок извлекал именно те уроки, которые вы собирались ему преподать.

Мы учим тому, что делаем сами

Какими бы методами вы ни пользовались, обучая своим правилам, с упрямым ребенком вам придется применять их часто. Почему? Потому что такие дети учатся на практике. Им требуется большое количество подтверждений, прежде чем они убедятся, что ваши слова не расходятся с делом. Если ваши методы неэффективны, то вы можете преподать вовсе не тот урок, какой намеревались.

Как раз это и произошло с родителями Стивена. Когда я впервые встретился с ними, их сына, ученика четвертого класса, уже успели четырежды временно отстранить от занятий – за драки – а был еще только октябрь! Учебный год едва успел начаться.

– Жить со Стивеном – это как жить с бомбой с часовым механизмом, которая спит и видит, как бы взорваться, – говорила его расстроенная мать. – Он знает, что драться нехорошо, но все равно дерется. Он бьет своего младшего брата, бьет других детей, живущих по соседству, бьет ребят в школе. Мы беседуем с ним снова и снова – но не похоже, чтобы до него хоть что-то доходило.

– А что именно вы говорите, когда Стивен бьет своего брата? – спросил я. Меня интересовали их способы словесных сообщений.

– Ну, я, конечно, повышаю голос, – признался его отец. – Меня бесит, когда я вижу, что Стивен плохо обращается с братом. Я ясно даю ему понять, что не собираюсь мириться с этим.

– А что вы делаете для того, чтобы донести до него свои слова? – настаивал я.

– Мы шлепаем его, когда он того заслуживает, – ответил отец. – Мы не верим во все эти современные попустительские штуки! Дети должны знать, что ты настроен серьезно.

– И сколько раз в неделю Стивену требуются такого рода напоминания? – поинтересовался я.

– Два-три раза, иногда больше, – ответила его мать. – Он должен понимать, когда заходит слишком далеко.

– При таком количестве напоминаний – почему, как вы думаете, Стивену так трудно усвоить ваши правила?

– Мы подозреваем, что у него есть какие-то проблемы с запоминанием, – отозвалась мать. – Мы подумываем о том, чтобы сводить его на проверку к психиатру.

Поскольку я уже познакомился со Стивеном, я видел, что никакая проверка ему не требуется. Проблема была не в его способности к обучению. Она заключалась в методах преподавания. На самом деле Стивен оказался весьма способным учеником. Он усваивал все уроки, которые ему преподавали родители. Он отлично умел орать, угрожать и запугивать. Он знал, как нужно ударить, чтобы заставить других повиноваться, и очень успешно осваивал навык перекладывания вины на других, когда его ловили за руку.

Стивен прекрасно понимал слова родителей, когда они велели ему не драться, но их устные правила расходились с теми, которых они придерживались на практике. Что же они практиковали? Битье – и в больших количествах. Это был их способ разрешения проблем – и именно это было реальным уроком, усваиваемым Стивеном. Собственным примером они преподавали совсем не тот урок, который хотели.

Родители, которые слишком полагаются на слова, также сталкиваются со сбоями в воспитательно-учебном процессе. Они склонны принимать свои слова за действия и не понимают, почему их сообщения не доходят до адресата. Хороший пример – мама двенадцатилетней Натали. Она пришла в мой кабинет совершенно расстроенная постоянными проверками и сопротивлением со стороны своевольной дочери.

– Натали – эгоистичная и дерзкая девица, – жаловалась она. – Она знает, чего я требую, но пальцем не пошевельнет, чтобы выполнить эти требования. Когда я пытаюсь объяснить, почему правила именно таковы, она перестает меня слушать и продолжает делать то, что ей нравится.

Мама Натали поделилась со мной историей, повторяющейся почти каждое утро перед уходом в школу.

– Натали знает, что ей не разрешается громко включать радио по утрам – но каждое утро происходит одно и то же. Она врубает его на такую громкость, что через улицу слышно. Это меня прямо с ума сводит!

– Что вы делаете, когда это случается? – спросил я.

– Сначала я говорю, чтобы она уменьшила громкость, – ответила женщина, – но от этого никакого толку. Я повторяю ей снова и снова, но она никогда не слушает.

– А потом? – допытывался я.

– Сержусь по-настоящему. Вхожу в ее комнату и приказываю либо сделать потише, либо выключить. Иногда грожу, что заберу приемник, – рассказала она.

– А тогда Натали слушается?

– Бывает, делает чуть потише, – пожала плечами мать, – но все равно слышно на весь дом. А через некоторое время она опять увеличивает громкость.

– И тогда вы забираете приемник? – спросил я, гадая, переходит ли она со временем к действиям.

– Пока не забирала, – ответила она, – но этот день недалек. Я просто захлопываю дверь в ее комнату. Пусть гробит собственные уши!

Мама Натали на самом деле не осознает, что устанавливает два правила, относящиеся к регулированию громкости радио: одно – словами, а другое – делом. Ее слова говорят: «Сделай тише!» – а действия: «На самом деле это не обязательно, если ты не хочешь». Выбор Натали очевиден. Урок не будет усвоен ею до тех пор, пока мама не предоставит ей другую информацию.

Примеры Стивена и Натали показывают, насколько легко учебно-воспитательный процесс может дать сбой, когда наши слова расходятся с действиями. В каждом из этих случаев дети собирали данные, делали соответствующие выводы и усваивали уроки, которые родители вовсе не желали им преподать. Их родители полагали, что учат своим правилам с помощью слов, но реальный урок был преподнесен их действиями.

Бывает ли так, что вы раз за разом говорите одно и то же, не добиваясь результата? Вы подозреваете, что, возможно, преподаете совсем не тот урок, который собирались? Если да, то глава 3 поможет вам подтвердить свои подозрения и покажет вам верное направление дальнейших действий. Преподавать правила станет гораздо легче, когда вы воспользуетесь подходящими инструментами: ясно сформулированными пожеланиями, подкрепленными эффективными действиями.

3. Как родители преподают свои правила

Когда дело доходит до преподавания правил, большинство родителей оперирует неким последовательным подходом. Одной из крайностей является автократический, или карательный, подход. Границы в этом случае тверды, но используемые родителями методы воспитания не характеризуются уважением к ребенку. Другая крайность – попустительский подход. Методы уважительны, но границы не слишком жестко определены. Некоторые родители используют смешанный подход, беря понемногу от той и другой крайности. А есть и такие, которые сумели достичь равновесия между двумя полюсами и используют подход одновременно твердый и уважительный.

Каждый из подходов основывается на различии представлений о том, как дети учатся, какую роль играют родители в процессе воспитания, и о подобающем распределении власти и ответственности между родителями и детьми. Каждый из подходов использует разные методы и преподает разные уроки на тему послушания, ответственности, коммуникации и разрешения проблем.

Какой подход используете вы? Вы действуете с позиции одной из крайностей? Или переключаетесь с одной на другую? Возможно, вы нашли точку равновесия, которая позволяет вам балансировать и быть твердым и вежливым одновременно? Настоящая глава поможет вам выяснить это. Изучая методы, которые применяют другие родители, вы определите, каким является ваш подход и узнаете, насколько хорошо он приспособлен для конкретного темперамента и стиля обучения вашего упрямого ребенка.

Если бы это было возможно, я предпочел бы помочь вам определить свой подход тем способом, каким помогаю родителям во время консультаций. Я прошу их выбрать типичный случай плохого поведения, который имеет место в домашней обстановке. Затем прошу каждого из родителей точно, шаг за шагом, рассказать, что они говорят и делают, когда их дети так себя ведут. Пока родители описывают происходящее, я схематично отмечаю на доске каждый их шаг и последовательность взаимодействия. И тогда начинает проявляться визуальная картинка, отражающая методы каждого родителя.

К сожалению, мы не сможем вместе нарисовать в книге вашу схему, но зато сможем сделать кое-что другое – и ничуть не хуже. Мы можем изучить опыт и схемы поведения других родителей, которые используют похожие методы, чтобы помочь вам определить свой подход. Давайте начнем с того, что взглянем, как родители справляются с общей проблемой – ссорой между братьями или сестрами, используя карательный подход.

Автократический, или карательный, подход (твердый, но неуважительный)

Вообразите следующую сцену. Субботнее утро. Родители наверху в спальне, пытаются урвать еще пару часов сна. Двое детей, пяти и восьми лет, сидят в гостиной, смотрят свои любимые мультики. Пятилетний брат решает устроиться поудобнее. Он вытягивается на диване и ногой касается сестры. Та его пинает, и он вопит. Потом вытягивается на диване она и дотрагивается ногой до брата. Он пинает сестру, и теперь уже вопит она. Когда мать прибывает к месту происшествия, двое детей вовсю толкаются, пихаются и дерутся за первенство на диване.

Мать (громко, почти кричит): Что здесь происходит? Неужели вы не можете смотреть свои мультики спокойно и не вести себя как пара хулиганов?!

Брат: Я сидел на своей стороне, а она меня пнула!

Сестра: Нет! Он разлегся на моей стороне! А когда я хотела его сдвинуть, он меня пнул!

Брат: Неправда!

Мать (в гневе): Если бы оба сидели каждый на своей стороне, не было бы никаких проблем. Значит, один из вас врет. Ну, говорите правду! Кто полез на чужую сторону?

Сестра: Он!

Брат: Нет, она!

Мать: Я так и знала, что вам нельзя доверять! Все, с меня хватит вранья и скандалов! Если еще раз услышу, что вы пререкаетесь или деретесь, на целый день останетесь без велосипедов и без десерта на обед. Поняли? (Кричит.) Прекратить!

Сестра: Какая ты придира!

Брат: Точно! (Смеется над комментарием сестры.)

Мать: Не смешно! Вы оба уже заработали день без великов и сладкого. Если вам мало, можете продолжать!

Сестра: Спорим, тебе нравится, когда другим плохо!

Брат: Ага!

Мать (вопит): Ну все, хватит! (Отвешивает каждому по подзатыльнику и грозится посадить их под домашний арест, если они еще что-нибудь скажут.)

Похоже? Если да, то у вас имеется большая компания. Карательный подход – по-прежнему одна из самых широко используемых моделей воспитания.

Родители, которые используют карательный подход, часто оказываются в роли полицейского следователя, прокурора, тюремщика, третейского судьи и судебного исполнителя. Они расследуют случай правонарушения, определяют виновных, утверждают приговор и назначают наказания, которые обычно очень строги и длятся дольше, чем это необходимо. Родители направляют и контролируют процесс разрешения проблем, который, как правило, бывает громким, гневным и состязательным. Послушание достигается страхом, угрозами и запугиванием. Это отношения типа «победитель – побежденный». Родители обычно бывают победителями.

Лежащее в основе этого подхода убеждение заключается в том, что дисциплина должна быть ощутимой, чтобы дети вынесли из нее урок. Методы включают расследование, допрос, обвинение, угрозу, критику, устыжение, поиск виновных, шлепки, домашний арест и отъем любимых игрушек и развлечений на несколько дней или недель подряд.

Как реагируют на это дети? Послушные обычно сотрудничают из страха и боязни. Упрямые дети часто восстают и платят злом за зло. Дети с промежуточным типом делают понемногу и то, и другое. Большинство детей злится и возмущается, считая эти методы обидными и унизительными.

Давайте рассмотрим схему взаимодействия между родителем и двумя детьми в приведенном ранее примере (рис. 3.1). Поведение родителя иллюстрирует левая часть схемы, поведение детей – правая.

Рис. 3.1. Схема карательного взаимодействия

В точке А раздосадованная мать появляется на поле действий и принимает участие в происходящем в роли детектива. Ее тон антагонистичен. Фокус внимания – на противопоставлениях «правильно – неправильно», «виновный – обвинитель», «плохие парни – хорошие парни». Дети быстро подхватывают эту динамику и взывают к матери, обвиняя друг друга во лжи. Детективное расследование заходит в тупик, что приводит родительницу в еще больший гнев. Она обвиняет обоих во лжи.

На среднем этапе взаимодействия гнев и разочарование берут верх. Мать полностью персонифицирует конфликт, принимая его на свой счет. Первоначальная ссора между братом и сестрой становится вторичной по отношению к конфликту между детьми и матерью, которая доминирует во взаимодействии. То, что началось как попытка разрешить проблему, выродилось в обидную и все нарастающую борьбу за власть.

В точке Б мать пытается положить конец конфликту, угрожая детям лишить их велосипедов и десерта, – но уже слишком поздно. «Зоны диванного влияния» больше не являются проблемой. Оскорблены чувства, и дети жаждут мести. Они мстят, обзываясь и проявляя неуважение.

Родитель мстит в ответ, оставляя их без велосипедов и десерта, а затем запугивает. Дети дерзят еще больше – что, в свою очередь, заставляет мать перейти грань допустимого поведения. Она раздает им по подзатыльнику и грозит дальнейшими последствиями, если они будут сопротивляться. Борьба за власть окончена – но чего на самом деле удалось достигнуть?

В качестве воспитательной модели карательный подход имеет множество ограничений. Обычно при его использовании плохое поведение действительно прекращается (со временем) – но дети не извлекают положительных уроков, касающихся ответственности, разрешения проблем или уважительной коммуникации. Почему? Потому что все решения принимаются родителями, и родители же решают все проблемы. Формируемые родителями методы поощряют оскорбительную манеру общения, демонстрируют неспособность разрешать конфликты и учат детей зависеть от взрослых.

Как вы думаете, что произойдет в следующий раз, когда двое детей, о которых шла речь в приведенном выше примере, вступят в конфликт? Наверняка один из них будет криками звать маму или папу, чтобы те пришли и «разрулили» ситуацию. Если мама или папа не объявятся вовремя, дети воспользуются теми методами, которые им лучше всего известны: воплями, угрозами, обвинением, обзыванием и дракой.

Можете вообразить, что случилось бы, если бы правила дорожного движения подкреплялись таким подходом? Представьте себе, что вы проехали на знак «стоп» или на «красный». Полицейский замечает это и останавливает вас. Приближаясь к вашей машине, он гневно выкрикивает оскорбления и заполняет штрафную квитанцию. А прежде чем вернуться к своей машине, награждает вас парой ударов дубинкой.

Как бы вы реагировали на такое обращение? Вы повернулись бы к полицейскому с взглядом, полным благодарности, и сказали бы: «Благодарю вас, мне это было необходимо! Я понимаю вашу точку зрения и в будущем постараюсь притормаживать»? Вероятно, нет. Хотелось бы вам сотрудничать с кем бы то ни было, кто отнесся бы к вам столь неуважительно? Вероятно, опять-таки нет!

Когда доходит до унижения, дети реагируют практически так же, как взрослые. Они усваивают правило, но им не нравится используемый для этого способ.

Карательный подход лучше всего работает с теми, кому он не нужен: с покладистыми детьми, которые и так послушны и хотят всем нравиться. Но этот подход плохо соответствует темпераменту и стилю обучения упрямых детей. Он заставляет их злиться и обижаться и толкает на поиск способов отмщения. Послушание, которого добиваются родители, достается им дорогой ценой – ранеными чувствами, испорченными отношениями и яростными стычками за власть.

Если карательный подход имеет столько ограничений, то почему так много родителей продолжают им пользоваться? Большинство родителей, использующих этот подход, воспитывалось таким же образом. Он кажется им естественным и хорошо знакомым, и они не подвергают сомнению его эффективность. Когда происходит сбой в воспитании, они приходят к выводу, что проблема в ребенке, а не в их методах.

Отец Кайла – хороший пример тому. Он пришел ко мне в кабинет со своим десятилетним сыном и объявил:

– У Кайла началось что-то вроде бунтарского периода. Он не желает делать ничего, что бы я ему ни сказал!

Кайл и его отец увязли в борьбе за власть уже около месяца назад. Обе стороны так злились друг на друга, что даже перестали разговаривать.

Проблемы начались с того, что однажды Кайл пришел домой из школы, задержавшись почти на два часа. Он сказал родителям, что играл в баскетбол и потерял счет времени. Отец Кайла был полон решимости сделать так, чтобы такая проблема больше не возникала. Он лишил Кайла права играть в баскетбол после школы на две недели.

Когда Кайл попытался опротестовать это решение, отец запер сына в его комнате. Кайл возмутился. «Ты тиран!» – крикнул он и пробил ногой дыру в двери. Отец Кайла принялся орать в ответ и объявил, что Кайл под арестом до следующего распоряжения и что его карманные деньги за два месяца вперед будут удержаны, чтобы оплатить ремонт двери. Тогда Кайл отказался выполнять свою часть работы по дому.

Прошло три недели – а они так и не сдвинулись с места. Кайл ничего не делал по дому и ходил, крадясь по стенкам, стараясь не попадаться никому на глаза. Родители тоже не испытывали радости. Обе стороны обвиняли одна другую, и каждый стоял на своем. Трудно было сказать, кто наказан больше – Кайл или его родители.

– Как бы ваш отец разобрался с такой ситуацией? – спросил я отца Кайла, надеясь несколько отвлечь его внимание от ребенка.

– Я получил бы трепку, как только переступил порог, а потом провел бы под домашним арестом недели две, – ответил он.

– Вам никогда не казалось, что такая дисциплина – это немного… чересчур? – спросил я.

– Иногда – да, – ответил он, – но такова уж была манера отца наставлять меня. Когда я был маленьким, многие родители так делали; и дети учились уму-разуму как миленькие.

Как и большинство родителей, которых в детстве постоянно наказывали, отец Кайла усвоил, что для того, чтобы ребенок чему-то научился, последствия проступка должны быть болезненными. Он применил это убеждение и в воспитании собственного сына.

– И вы никогда не сердились на отца за такие уроки? – поинтересовался я.

– Часто, – признал он. – Помню, временами я думал, что он настоящий деспот. На нашу долю тоже выпало немало ссор.

Кайл явно навострил уши.

– Значит, методы отца тоже заставляли вас злиться и бунтовать, – подытожил я. – Были ли ваши с отцом ссоры похожи на то, что сейчас происходит между вами и Кайлом?

Он взглянул на Кайла и улыбнулся. Он начал понимать, что проблема не в возмущении Кайла – а в его собственных методах (см. таблицу 2). Он был готов к тому, чтобы поискать лучшие способы донести до сына свои сообщения.

Таблица 2. Автократический, или карательный, подход