Текст книги "Медь химеры"

Глава 5. Химера

Было очень странно чувствовать, как тебя поднимают и переносят две левые чешуйчатые женские руки и две правые чешуйчатые мужские. Келвин видел, как напряглись две грудные мужские мышцы там, где руки соединялись с туловищем этого странного существа. Он не осмеливался посмотреть на женскую половину туловища, где, как ему казалось, должен был виднеться кусочек груди под медным сиянием.

– Мне очень не хочется разочаровывать тебя и рассеивать твои приятные фантазии, но у таких, как я, не бывает грудей, – сказала ему Мервания. В ее тоне звучал легкий укор, словно Келвин оскорбил или, может быть, разочаровал ее. – Может быть, если бы мое тело имело козью природу, которая запечатлена в мифах земных греков, у меня имелось бы на груди один-два соска. Но, насколько ты можешь видеть, – она щелкнула огромными клешнями, которые помогали поддерживать тяжелое тело, – основное мое тело – это тело краба.

Да, он заметил это. О, какие твердые, должно быть, эти клешни! Он был почти разочарован тем, что ее тело оказалось таким непохожим на его запретные ожидания.

– Но все равно спасибо тебе, Келвин!

Он попытался подавить свои дальнейшие мысли. Теперь они уже спускались под уклон по мостику. В конце его была открыта дверь, и его отец и брат лежали там, все еще связанные по рукам и ногам крепкими лозами лягушкоухих.

Там находился и третий представитель человечества, довольно упитанный, на нем был костюм из прозрачной, покрывающей тело брони. Сквозь эти доспехи виднелось, закрывающее все тело одеяние, на котором не было никаких швов или закрепок. У незнакомца были темно-рыжие, словно проволочные, волосы, резко выраженная щелевидная линия рта и уши, которые были не совсем круглыми, как собственные уши Келвина, а имели форму груши.

– Почему ты не убежал? – спросил Келвин у незнакомца. В этот момент химера опустила его на пол. Клешни скорпиокраба скользнули мимо его лица, посылая импульс тревоги по всему его телу и аккуратно разрезали лозу, связывающую его. Путы упали, и Келвин с трудом встал на ноги, пока химера освобождала остальных.

– Потому что, это химера, глупец! – резко бросил в ответ незнакомец.

Келвин заметил железные кольца, вделанные в каменную стену. Очевидно, он попал в темницу под замком. Кроватями здесь служили охапки соломы. Единственным предметом меблировки была кормушка величиной примерно с сундук и высотой по пояс, которая стояла в углу. В ней содержалась смесь мелко нарезанных фруктов в чем-то вроде каши. Келвин не мог поверить, что из этой кормушки доносится такой соблазнительный запах, от которого слюнки текут, и он понял, что его желудок и вправду пуст. В дальнем углу он заметил открытый сток. По небольшому каменному желобку бежала тонкая струйка воды, она вытекала из-под одной стены камеры и утекала под другую. Вода выглядела прохладной и такой же соблазнительной, как и пища.

– Идите сюда, ешьте, все ешьте и становитесь упитанными и жирными, – сказал незнакомец. – Если чудовище съест вас в первую очередь, моя подойдет не так скоро!

– Пока, до свидания, – сладким голосом сказала голова Мервании.

– Приятного аппетита, – добавила голова Мертина.

– ГРРААУУ! – прорычал дракон. Огромные челюсти раскрылись. Высунулся раздвоенный язык и лишь чуть-чуть не достал вздрогнувшего лица Келвина.

– Грампус, не пробовать! – выругала его Мервания. С удивительной легкостью огромный смешанный зверь повернулся, его длинное медное жало оцарапало сначала стену, а затем потолок, когда хвост приподнялся и изогнулся за спиной. Быстрым семенящим движением химера выскользнула прочь. Она повернулась вокруг своего массивного крабьего тела, и ее человеческие руки ухватились за край двери. Головы посмотрели на пленников, пока дверь закрывалась. Снаружи донесся звук задвигаемого тяжелого засова.

В камере на самом деле не было темно. Свет просачивался вниз сквозь узкие щели, расположенные на потолке через некоторые промежутки. В этом свете Келвин мог разглядеть, как его отец и брат потирают руки и ноги, чтобы восстановить кровообращение. Химера не побеспокоилась о том, чтобы забрать из камеры лозу, которой они были связаны. Полная презрения к любым планам, какие могли бы у них возникнуть, она оставила их путы там, где они упали.

– Я мог бы подумать, что нет ничего хуже, чем золотой дракон или серебряный змей, – произнес Джон, растирая лодыжки. – Но, ей богу, химера, химера! И медь!

– Ха, – сказал незнакомец. – Где вы были, глупцы? Химера могла бы съесть ваших золотых драконов и серебряных змеев на завтрак! И, вероятнее всего, так уже случалось!

Джон Найт посмотрел на незнакомца.

– Ты встречался с ними? В других местах?

– Конечно. Ты думаешь, что в других мирах нет транспортировщиков? – в голосе незнакомца было что-то механическое. Может быть, сказывалось просто его высокомерие.

Келвин наблюдал за лицом своего отца. Для человека, считавшего свой родной мир значительно более развитым, чем остальные, это было потрясением. Келвин сам мало почувствовал это, ведь у него не было иллюзий своего отца.

Кайан осторожно подобрался к двери. Он мгновение прислушивался, затем вернулся обратно.

– Оно ушло. Не думаю, что оно подслушивает.

– Значит мы и вправду можем свободно поговорить?

Рыжеволосый рассмеялся так презрительно и фальшиво, как только можно было себе представить. Келвин обнаружил, что переводит взгляд с незнакомца на своего отца и брата. Ситуация была совершенно невероятная даже по меркам искателей приключений. Заперты в темнице химеры с всезнающим незнакомцем из другого мира! Доспехи рыжего походили на стекло или пластик, хотя Келвин знал об этих прозрачных материалах только со слов своего отца.

– Мы никогда не были здесь раньше, – сказал Келвин. – В нашем мире считается, что – химера это только легенда.

– Вы здесь случайно? – насмешливо осведомился у них незнакомец.

– А как же иначе, – ответил Джон Найт, которого задела манера общения незнакомца. – Как же еще иначе можно сюда попасть?

– Конечно же, ради химеры. Ради ее жала. – Снова этот невероятный, невыносимый металлический смех, такой, словно где-то внутри себя незнакомец нажал на какую-то кнопку. Временами он казался таким же нечеловеком, как и чудовище.

Губы Джона Найта сжались. Если незнакомец будет продолжать раздражать его, может случиться неприятность. Никто еще не смеялся над Джоном Найтом безнаказанно.

– Мы все на одной лошади, – быстро сказал Келвин. Это выражение он перенял от своей матери, а у его отца было аналогичное высказывание по поводу лодок. – Нам лучше познакомиться друг с другом. Мое имя Келвин Найт Хэклберри. Это мой отец Джон Найт. Это мой сводный брат Кайан Найт. Отец появился в нашем измерении случайно, а мы все оказались в этом мире тоже благодаря случаю. Мы надеялись прибыть в мир, подобный нашему, но только с серебряными змеями вместо золотых драконов.

– Настоящие новички, да. Называйте меня Стапьюлар. Я охотник. И я здесь специально. Я последний из отряда, кто еще остался в живых.

– Другие из вашего отряда, были…

– Уничтожены, конечно. Вина проклятых туземцев. Они вмешались, не то мы бы добрались до нее.

Келвин чувствовал себя все более и более беспомощным. Каким это образом он ухитрился стать основным выразителем мыслей своего отряда? Однако он чувствовал, что из всех троих больше всех подходит на эту роль. Стапьюлар был наиболее раздражающей личностью, с которой ему приходилось встречаться, если не считать его тестя, и он не был уверен, смогут ли отец и брат долго выносить его присутствие.

– Ты хочешь сказать, что более высокоразвитая, превосходящая по силам и снаряжению партия охотников из другого измерения прибыла сюда для того, чтобы найти химеру, и была захвачена неразвитыми лягушкоухими? – Кайан высказал этот вопрос до того, как Келвин подумал о нем. Келвину пришлось подавить улыбку: у его сводного брата был талант к удачно направленным насмешкам, унаследованный от его бессердечной матери, Зоанны.

Стапьюлар откликнулся на колкость так, как это часто делают грубые люди.

– Хочешь, чтобы я тебе расквасил нос, круглоухий?

– Он просто хочет узнать, – быстро проговорил Келвин. – Все мы хотим.

– Хотите, да? – Стапьюлар плотно сжал губы, словно намеревался сохранить в тайне всю информацию, которой располагал.

– В обмен на нашу информацию. Хотя мы мало что можем сообщить тебе такого, что поможет нам всем.

– Ничего из того, что я могу вам сказать, тоже не может помочь, – казалось, Стапьюлар доволен этим.

– Мы были захвачены в плен лягушкоухими. Этот плод, который они забросили в нашу камеру транспортера.

– И вы упали от этого, да? Ха!

– Да, – ровным голосом сказал Келвин. Что, этот рыжий пытается издеваться над ними? – Мы являемся, как ты можешь сказать, не совсем опытными в путешествиях по измерениям. Мы не знали, что этот мир существует, и, как я и упоминал, мы думали, что химера – это миф.

– Мифическая ошибка, не так ли?

Келвин старался не заскрипеть зубами. Он не мог бы сказать точно, что его раздражало сильнее: крайне надменное поведение Стапьюлара, постоянное использование им междометия «ха» или его скрипучий смех.

– Хорошо, я тебе скажу, Келвин. В отличие от вас, круглоухого сброда, некоторые из нас свободно путешествуют в любой мир, который не предписан.

– Предписан?

«Не обращай внимания на исковерканное имя и оскорбление, твердил он себе. – Собирай информацию. Пусть этот рыжий продолжает говорить».

– С помощью зеленых карликов. Вы о них слышали?

– Нет. Если только Маувар не один из них.

– Маувар – один из них. Он посещает младшие миры. Мой мир Старший, или Высший.

Голова Келвина загудела. Старший. Младший. Высший. Низший. Как мало он знал о вещах, которые Стапьюлар считал само собой разумеющимися.

– Старшие миры – в них больше магии?

Снова этот раздражающий смех, в котором совсем не слышно веселья.

– Магия! Разве это, – он похлопал свои прозрачные доспехи, и те зазвенели хрустальным звоном, – похоже на магию?

– Для нас похоже. Но, наверное, мы просто не знаем, в чем дело.

– Тогда твой мир должен быть миром науки, – сказал Джон Найт.Как Земля.

– Вы претендуете на то, что прибыли из мира науки?

– Скорее науки, чем магии. Собственно говоря, предполагается, что магии не существует, хотя некоторые в моем мире верят в нее, – сказал Джон.

– Ха, тогда ваш мир, – мир науки.

– Что-то вроде этого. Мы как раз дошли до того, что начали исследовать параллельные миры, и…

– Безлошадные экипажи, летательные машины, движущиеся и говорящие картины, ящички с маленькими живыми людьми, находящимися там в виде образов, – продолжил Кайан. Казалось, он хочет сообщить обо всех чудесах родного мира своего отца в одной фразе и на одном дыхании.

– Это примитивная наука, – сказал Стапьюлар. – Вы говорите, что открывали параллельные миры?

– Не я лично, – сказал Джон. – Мой народ.

– Тогда вы отправились из примитивного Старшего мира в еще более примитивный Младший мир?

– Если это означает мир науки и мир магии, то да, это так. С нами произошел несчастный случай. А ты можешь сказать, как попал сюда?

Стапьюлар кивнул.

– Это были не лягушкоухие. Это были квадратноухие. Они живут здесь, но отдельно от лягушкоухих. Они умнее, чем лягушкоухие, но низшие, Младшие. Они пытались не допустить сюда нас, охотников. Когда мы не обратили внимания на их нелепые законы, они воспользовались магией. Они защищают эту последнюю оставшуюся химеру, даже приносят ей медь. Проклятые остолопы! Если бы они понимали, чего стоит ее жало в других мирах…

Стапьюлар замолчал. Словно сплошной поток его речи был прерван с помощью выключателя.

– Вы торговцы! Барышники! – воскликнул Джон. – Не только охотники, но и коммерсанты. Фактически, судя по тому, что ты говоришь, вы просто браконьеры!

– Ха! Как ты думаешь, стали бы мы рисковать охотиться на химеру только ради забавы?

– Нет, – мрачно сказал Джон. – Я сомневаюсь, что вы стали бы рисковать охотиться на химеру, разве что ради какой-нибудь большой выгоды.

– Квадратноухие не знают цены этому жалу, не знают, сколько оно стоит. У них нет способа, они не могут пользоваться транспортером и узнать это. Только круглоухие и такие, как мы, могут им воспользоваться. Карлики так запрограммировали транспортеры, чтобы они не давали Младшим слишком сильно смешиваться со Старшими и наоборот.

– Эти квадратноухие, которые живут здесь, – вставил Келвин.Как они остановили вас?

– Магия, конечно. Ха, они использовали заклятье прежде, чем мы смогли отреагировать. Мы не знали, что они здесь, рядом, а потом нас парализовало, и наше оружие стало бесполезным. Одно из этих заклятий временного замка, временной петли, о которой вы, вероятно, слышали.

Джон нарушил последовавшую за этими словами тягостную тишину:

– Мы понимаем, что такое паралич, но что такое временной замок?

– Остановка времени в небольших масштабах и на небольшой площади. Дает им выигрыш по времени. Совершенно ненаучное явление.

– Тогда это магия, – сказал Келвин.

– Да, магия.

– Эти квадратноухие, – настаивал Джон, – они просто оставили вас у химеры?

– Они передали нас лягушкоухим, а уже те передали нас и наше снаряжение ей.

– Тогда все это было точно также, как с нами. Только мы не встретили квадратноухих.

– Правильно.

– А остальные из вашего отряда?

– Съедены один за другим.

– Съедены химерой? Это кажется невозможным!

– Ха, много вы об этом знаете.

– Я не говорил, что этого не было. Просто это и впрямь кажется странным. В любом мире, в котором мне приходилось бывать, съедение чего-то столь же разумного, как ваш вид – неслыханное дело.

– Ты совсем не столь разумен, глупец. Даже я не столь разумен.

– Э-э, я вижу. – Джон мысленно содрогнулся, когда понял, что Стапьюлар относился к химере как к чему-то более разумному, чем они все. Может быть, это было правильно, но с этим представлением следовало свыкнуться. Было ли это из-за того, что две человеческие головы считались за двоих и были вдвое умнее?

– А квадратноухие могли бы остановить химеру? – спросил Келвин. – С помощью своего временного замка?

– Магия это магия. Зачем им нужно пытаться?

Келвин не мог бы ответить на этот вопрос. Вопрос был, задан с дальним прицелом, в расчете на то, что в будущем они могли бы получить помощь.

Неожиданное отпирание дверей привлекло к себе все их внимание. Дверь открылась достаточно для того, чтобы впустить голову Мервании. Она уставилась на них. Сходство ее с меднокурой было так велико, что могло бы обмануть кого угодно. Ей, очевидно, очень нравилось это делать! Затем дверь широко распахнулась и в ней рядом с Мерванией появились головы Мертина и Грампуса. Тело скорпиокраба засеменило внутрь камеры.

Мервания смотрела на них, пока Мертин добавлял еще пищи в их кормушку из большого ведра. Намеренно поддразнивая их, она приподняла что-то большое, поднесла ко рту и погрузила в него свои великолепные зубы.

Келвин почувствовал, как желудок у него свело судорогой. Эта штука, которую она ест… Похожа на огромный маринованный огурец, но…

Это была часть руки, предплечье. Зеленого цвета, с маленькими приставшими к ней крупинками. Пальцы, большой палец. Маринованная рука.

Келвина затошнило, но его желудок был уже пуст.

– Что же ты, Келвин, – укоризненно сказала Мервания, облизывая маленькие губки. – Это и есть, как ты думал, маринованное блюдо. Маринованная рука. Очень вкусно, если добавить меди. – Она откусила еще кусочек, теперь стали видны ее острые зубы.

Келвина снова стошнило.

– А ты, Стапьюлар, – продолжала она между пережевыванием пищи.Я думаю о новом рецепте. Я сначала окуну тебя в щелочь, пока ты еще будешь жив, а потом…

– Мервания! – фыркнул на нее Мертин. – Не выдавай своих рецептов!

– Ну ладно, ладно! Я так и сделаю, пусть это станет сюрпризом. – Она обсосала несколько лишившихся теперь мяса костяшек пальцев, затем откусила их с резким хрустом. Эти изящные челюсти были сильнее, чем казались!

– Это становится утомительным, – пожаловался Мертин. – Мы дали корм скоту, а теперь давай пойдем.

Мервания недовольно скривила губы.

– Испортил всю забаву, – пробормотала она. Высоко подняв хвост, химера удалилась.

– Уф! – сказал Келвин. – Уф! – На лбу у него большими каплями выступил холодный пот. Он чувствовал себя еще более больным, чем его желудок.

Глава 6. Простофили по умолчанию

Сент-Хеленс был не очень-то рад иметь на своей шее Чарли Ломакса и Филиппа Бластмора. Молодая кровь – это горячая кровь, а юношеский самоконтроль не является идеальным. Он сам никогда в их возрасте не умел владеть собой, и вспомните только, сколько неприятностей ему пришлось пережить! И все равно молодые люди оставались хорошими товарищами и воспринимали по-солдатски его немногочисленные приказы. Он боялся, что когда они достигнут королевского дворца в Херлине, столице Германдии, то возникнут вопросы. Но ни один гвардеец диктатора не тревожил пока официального посланника и юношей.

Король Битлер был уродлив и непривлекателен. Челка черных волос, нависающая над глазами, агрессивные черные усики под острым носом, – он был попросту безобразен. Сент-Хеленс размышлял над этим, пока смотрел, как король распечатывает и читает официальное послание.

– Шон Рейли, – произнес голос диктатора, когда его выкаченные, безумные глаза уставились на Сент-Хеленса. – Келвиния и Германдия теперь союзники.

– Да, ваше величество, – «и как же мне не хочется, чтобы это было так».

– Наши общие враги – это королевства-близнецы Колландия и Канция. По приказу короля Рафарта и моему ты назначаешься главнокомандующим всеми вооруженными силами Германдии. Твой ранг теперь генерал-главнокомандующий. Ты принимаешь это назначение?

Лучше мне согласиться, подумал Сент-Хеленс, или я никогда не доживу до того, чтобы принять или отклонить что-нибудь другое. Тебе понравится это, не правда ли, свиное рыло!

– Да, ваше величество.

– В этом случае ты выступишь с армией на врага, как только получишь мундир, надлежащий тебе по званию. – Тиран откинулся назад, придворные проворно и услужливо поклонились ему. Затем повелительным, небрежным жестом он удалил Сент-Хеленса прочь от Королевского Присутствия.

Аудиенция у короля Германдии подошла к концу. Сент-Хеленс понимал, что хочет он того или нет, ему придется теперь выполнять приказы и Битлера и короля, который, как он подозревал, был Рауфортом. Он почувствовал, как его желудок сделал первую попытку скрутиться узлом.

Мор Крамб ехал на большом коне во главе колонны самого лучшего войска, какое можно было купить за деньги, и молча и горько бранил себя.

Мы на пути в Колландию, на пути к бою! Чтобы уничтожать таких ребят, как мой Лестер! Лестер будет убивать других ребят в Канции. Будь проклята моя слабость! Будь я проклят, что не выступил против этого самозванца! К черту, к черту, к черту!

Впереди была граница, ее расположение было отмечено сторожевыми пограничными постами по обе стороны дороги. Эти посты были пусты. Хотя король Кильдом должен был получить объявление о войне, граница в этом месте была открыта настежь.

– Что же это, – должен был спросить себя Мор, старый солдат, когда они пересекали границу, – могло бы означать?

Лестеру не нравилось быть генералом. Он в причудливом мундире уже приближался к границе между Келвинией и Канцией. Его отец сейчас должен быть на границе с Колландией. Сент-Хеленс, должно быть, примеряет новый черный мундир. Так или иначе, теми или иными путями все они отправляются на войну. Это совсем не так, как это должно быть, будь прокляты все короли и пророчества.

Впереди была широкая река и поджидающая их переправа. Старик с тусклыми глазами взял у них пропуск и переправил на тот берег Лестера и пару лейтенантов.

– Что-то происходит в Канции, – сказал старик.

– Да, что такое? – Лес наблюдал за тем, как лошади тянут канат, пока паром пересекает реку. Он раньше еще никогда не ездил на паромах. Вода была глубокая и мутная, и лошади работали изо всех сил.

– Здесь все утро никого не было. Это необычно.

– Обычно на кансийском берегу есть солдаты?

Старик хлопнул себя по бедру и захихикал кудахчущим смехом.

– Ну и здорово, я вам скажу, будет! – сказал он, улыбаясь своим полным гнилых зубов ртом. – И вы носите мундир генерала! С Германдией в качестве соседа и со столицами, которые находятся так близко к реке, что кто бы мог… – он замолчал, чувствуя, что его язык может выдать его.

Да, если столица и Колландии и Канции находится так недалеко от реки, кто бы мог оставить здесь границу без охраны? Он знал, что делами там управляет какая-то колдунья, но он никогда не думал, чтобы она была глупа. Колдунья Мельба охраняла Аратекс со Скалы Фокусника, но здесь не было высокой скалы, которая нависала бы над дорогой, ведущей в столицу. Зачем же тогда оставлять границу без охраны? Почему бы не поднять уровень воды в реке и не наслать ураган, такой, какой насылала Мельба?

Сделанный из бревен плот нырнул и поднялся с налетевшей волной, и люди, стоявшие на канцийском берегу, стали готовиться к подходу парома. Сильные, крепкие работники, они уже держали наготове шесты.

Никаких проблем, но и никакой охраны. Плот пристал к причалу и Лес и его лейтенанты сошли на берег. Они смотрели, как паром уходит назад, старик на нем наклонился, чтобы отталкиваться шестом от дна широкими размашистыми движениями. Никто ничего не говорил.

Итак, сегодня они начинают свое вторжение. Пока это все очень смахивало на пикник. Лес воображал, что на канцийском берегу их встретят шеренги лучников. Но войск нигде не было, и никто не останавливал их и не требовал, чтобы они сдавались. В некотором роде Лестер чувствовал себя разочарованным. Он бы скорее предпочел с самого начала попасть в плен, чем руководить сражением, в необходимость и правильность которого он не верил. Ему следовало бы высказать тогда свою точку зрения, но он почему-то не смог этого сделать.

Нет, никаких солдат здесь не было. Никакой мобилизации сил сопротивления. Что все это могло означать?

Хэл смотрел на Истер. Они лежали наверху, на сеновале.

– Ты знаешь, что это неправильно, – сказал он. – Я женат, а ты слишком молода.

– Мне было хорошо все время и приятно до последней секунды! сказала она. – Мне только жаль, что сейчас тебе надо уходить.

Да, так и было. Он потерял счет тому, сколько раз они проделывали это за прошедшие три дня. Казалось, она была одинокой девушкой, которая никогда еще не чувствовала такого отношения к себе. Он мог понять ее чувства, но что сказать о его собственных? Он уже давно был достаточно взрослым для того, чтобы лучше разбираться в них!

– Мне тоже, Истер, – сказал он. – Думаю, что я люблю тебя. Но…

– И я люблю тебя, Хэл! Но я знаю, как обстоят дела. Ты женат. Ты никогда не лгал мне. Но придешь ли ты еще раз?

– Мне не следует этого делать.

– Но ведь ты придешь. Я обещаю тебе, что никогда и никому ничего не расскажу! Я только хочу быть с тобой, Хэл.

Да помогут мне боги, подумал он, тоже быть с тобой. Она дарила ему любовь и страсть, которых не было у Шарлен. Но как мог он оставить Шарлен? Ей нужен был кто-то, чтобы управлять фермой.

– Я постараюсь, – сказал он. И знал, что ни ураган, ни засуха не удержат его вдали от нее, хоть это было и неправильно. И нехорошо.

В холле Джон нос к носу столкнулась с доктором Стерком.

– Ну что? – спросила она его, вопросительно подняв брови.

Доктор кивнул.

– У него заостренные уши.

– Тогда это впрямь Рафарт, наш законный король! – воскликнула Джон. Но по доктору нельзя было сказать, что он верит в то, что сам только что сказал.

Кильдом и Кильдей в тронном зале смотрели друг на друга. Они оба лежали на полу на животе. Между ними располагалось поле для игры в карты.

– Ну-ка, побей эту, – сказал Кильдом, шлепнув на него королеву. Королева, как и все карточные королевы, глупо улыбалась, словно бы они с валетом затеяли какую-то шалость.

– Нет проблем, – сказал Кильдей. Шлеп – вниз полетела карта со смеющимся джокером.

– Проклятье, – сказал Кильдом. – Я забыл о нем.

– Ты всегда забываешь. Это уже четвертая игра, в которой ты забываешь о джокере.

– Лучше проиграть магии, чем силе, – сказал Кильдей. Он рассматривал лицо своего брата-близнеца, столь похожее на его собственное: у обоих были одинаковые родинки на щеках: у Кильдома на правой, у Кильдея – на левой. Это имело смысл, потому что Кильдом был правшой, а Кильдей левшой. Их лица были по-детски красивыми. Сегодняшний день был особенным, потому что сегодня обоим правителям исполнилось по шесть лет.

– Почему же, – спросил Кильдом, – мы отмечаем наш день рождения только раз в четыре года? – Каждый день рождения он задавал один и тот же вопрос.

– Потому что, – ответил его брат, сияя своим детским лицом, это Блуждающий День, он же День Монархов, который наступает в королевском календаре каждые четыре года. Если бы мы родились в Зебударе двадцать восьмого вместо двадцать девятого, то нам сравнялось бы сегодня двадцать четыре года.

Верно. Совершенно верно. Кильдом перекатился на спину и встал на пухленькие короткие ножки. Он посмотрел сверху вниз на своего близнеца, его ручки теребили кружевной воротничок. – Если бы только выросли и наши тела! Иногда мне кажется, что я не доживу до того дня, когда мне исполнится сто лет и я смогу выбрать себе королеву.

– Что ты можешь знать об этом! – ответил Кильдей. – Нам сейчас только шесть и то, что есть у тебя в твоих королевских трусиках, есть и у меня.

– Нет! У меня побольше.

– Может, чуть побольше набалдашник.

Они вцепились друг в друга, перепутав руки, ноги и головы. Кильдом оказался наверху и кулаком левой руки поставил своему брату синяк под правым глазом. Потом Кильдей перекатился наверх и поставил Кильдому синяк под левым глазом кулаком своей правой руки. Все было как всегда.

– Эй, мальчики, мальчики! – укоризненно сказала Хельба. Она была очень стара, много старше, чем они могли бы подумать. Сейчас она наклонилась над ними и, ухватив за кружевные воротнички, встряхнула что было силы и усадила обратно.

Кильдом, король Колландии, посмотрел на ее морщинистое лицо и попытался разреветься. Его глаз болел, как и всегда, когда брат ставил под ним синяк.

– Хельба, он меня ударил!

– А ты дал ему сдачи. Вы оба получили то, чего заслуживали.

Кильдом вздохнул. Все верно, совершенно верно.

– Мальчики, у вас появились проблемы. Вам необходимо сдерживаться.

– Неужели? – это была новость для обоих.

– Да, увы. Некоторые люди считают, что вы еще дети. Они не понимают, что вы обладаете умом взрослого человека.

Кильдом хотел, чтобы его эмоции не были эмоциями шестилетнего ребенка. Он мог бы убедить в своем интеллекте почти любого и почти во всем, но эмоции были совершенно другим делом.

– Нам стало известно, – сказала Хельба, – что Келвиния заключила договор с вашим потомственным врагом в Германдии. Мы знаем это, потому что у старой Хельбы есть свои способы узнавать все.

– Магические, – сказал Кильдей.

– Колдовские, – добавил Кильдом, чтобы не отставать.

– Да, да правильно. Не стоит отрицать и унижать это искусство, называя его ложными именами. У Хельбы есть сила, она добрая и существует для вашей защиты. Она знает, что вам угрожает и кто.

– Мы понимаем, Хельба, – сказал Кильдом. Он знал, что его брат тоже может не брать назад свои слова о магии. Магического происхождения или колдовского, но сила была ее и принадлежала только ей.

Хельба пожала крошечную ручку мальчика. Она так посмотрела ему в лицо, словно бы он и вправду был взрослым мужчиной.

– Кильдом, твое королевство подверглось вторжению войск под предводительством Мора Крамба, бывшего лидера оппозиции в Раде. Кильдей, тебе предстоит заняться вторжением войск его сына.

– Твоя магия может остановить их, Хельба, – доверительно сказал Кильдей. – Она более могущественная, чем армии.

– Может быть. Ты ведь знаешь, что Хельба будет стараться.

Кильдом почувствовал сильную тревогу и увидел выражение озабоченности на лице брата. Если в словах Хельбы слышалась осторожность, то дело было достаточно серьезным!

– Вы знаете, как обстоят дела, – продолжала Хельба. – Германдия не стала бы атаковать вас без магической помощи. Битлер хотел получить помощь от Затанаса, чародея, убитого Келвином. И Битлер теперь получил ту помощь, которой ему не хватало.

– Ты уверена в этом? – спросил Кильдей.

– Я уверена, что в новом королевстве Келвиния есть эта магическая сила. Как хорошо она контролируется и насколько мощна, я могу только догадываться.

– Тогда ты знаешь не все, – заключил Кильдом разочарованно.

– Нет. Мое ясновидение ограниченно, а дар пророчества почти отсутствует. Мне известно, что Мельба, мой двойник из другого измерения, была убита Келвином. Я не знала, что ее убьет, и не видела, как это случилось. Существуют пределы всем способностям, включая и мои.

– Неважно, Хельба, – сказал Кильдом, порывисто обнимая ее за шею, – мой брат и я защитим тебя.

– Вот и прекрасно, – сказала она, пытаясь выглядеть уверенной и успокоенной.

Рауфорт, бывший король Хада в другом мире, а теперь самозваный король Келвинии, посмотрел в зеркало и рассмеялся. Его уши казались ему такими нелепыми. Свежезаостренные, безволосые, как тельце у младенца, они были как раз того размера и формы, который был обычен для этого измерения. Такими они и должны были быть, если вспомнить о том, где он их получил.

Зоанна, остроухая супруга Рауфорта в этом измерении, ущипнула его за ухо, массируя, и дернула за его кончик.

– Теперь они уже вполне готовы, и их можно показывать, дорогой Рафарт. Магическая мазь сотворила настоящее чудо.

– Не называй меня Рафартом.

– Теперь это твое имя. Тебе нужно к нему привыкнуть. В конце концов, ты занял его место.

– Место короля, – поправил он ее. Хотя она и была очень умна для женщины, она, кажется, не понимала качественную разницу между обычным человеком и богоподобным королем.

– Да, мое каменное сердце, – с чувством сказала она и прижалась к его уху, словно любила творение своих рук почти так же, как его самого.

Рауфорт потерся щекой о ее щеку и подумал, как было бы хорошо, если бы несмотря на всю ее красоту и магию, она обладала бы еще и характером Занаан. Ему нравилось колотить Занаан – ее антипода. Он не мог представить себе, как он колотит Зоанну, потому что королева владела магией и отплатила бы ему за это. Это плохо, но со временем он найдет себе других женщин, которых можно будет бить, колотить, пинать ногами и кусать, полностью и безнаказанно.

– О чем ты думаешь, мой славный король? О том, как уничтожить тех, кто раньше мешал мне и расстраивал мои планы? О том, как замучить тех, кто лишил тебя твоего королевства в том, другом месте?

– Не совсем так, – признался он. В зеркале он и впрямь выглядел как настоящий король. Это одновременно успокаивало и сердило его. В конце концов, естественно иметь круглые уши.