Текст книги "Золото дракона"

9. РЫНОК ДЕВУШЕК

На Рынке Мальчиков воняло немытыми телами и башмаками, заляпанными навозом. Рынок Девушек был почище, но Джон боялась его гораздо больше. Мальчиков отправляли на тяжелые работы, но девушек покупали для развлечения, а эта участь была гораздо худшей.

Джон оказалась в темной камере, где восемь-десять девочек, погруженных в тяжкие мысли, молча сидели по стенам.

Джон стоически перенесла необходимые процедуры – ее раздели, проверили, чтобы убедиться в девственности и отсутствии болезней, вымыли холодной водой и обрядили в рубашку из грубой ткани и шлепанцы. Теперь Джон стояла перед девушками, ощущая обнаженное тело под рубашкой. Видимо девушек, выводимых на продажу, раздевали догола, чтобы покупатели смогли оценить их достоинства.

Однако Джон ухитрилась сохранить остатки гордости – ей удалось пронести в камеру драконьи ягоды, спрятав их за щекой. Конечно, они были совсем ей ни к чему, но сильнее всего жгло желание доказать, что они не смогут раскрыть все ее секреты и лишить последней собственности. Правда, вкус ягод был ужасным, хотя Джон даже не надкусывала их – щека страшно онемела. Но ей удалось пронести ягоды мимо бдительных надзирателей, и девушка находила в этом утешение, хотя и слабое.

Джон сделала шаг вперед, пошатнулась от внезапной слабости и чуть не упала, попыталась выпрямиться, но ноги подкосились и девушка рухнула на пол.

Подбежала девушка постарше и нагнулась над Джон.

– Знаю, милая, в первый раз это так тяжело! Они тебя били?

Джон открыла рот, но говорить не смогла. Изо рта вывалились смятые ягоды.

– Господи! Неужели? – воскликнула девушка, и подняв ягоду, покачала головой. – Они!

– Я просто не хотела, – начала Джон, но тут голос вновь изменил ей – на пол вылетело еще несколько ягод.

– Ты их глотала?

– Нет. Я только…

– Грэкл! Тэнеджер! – позвала девушка. – Скорее сюда! Поднимите ее, тащите к ведру и промойте рот хорошенько! Быстро! Может, еще не поздно!

Две коренастых девушки тут же повиновались.

– Но ведь я не ругалась, – запротестовала Джон.

Старшая девушка рассмеялась.

– Ругаться! Кто на это обращает внимание? Неужели не знаешь, что это за ягоды?

– Нет. Нашла их у логовища дракона.

Грэкл и Тэнеджер наклонили ей голову над ведром.

– Полощи хорошенько!

Джон повиновалась, и делала это снова и снова, пока не исчез вкус ягод, хотя во рту все болело.

– Думаю, выживешь, – сказал девушка. – Как тебя зовут? Я – Торнфлауэр.

– Джон, просто Джон, – пробормотала она, чувствуя себя обойденной. У девушек были такие красивые имена.

– Мы сами их придумываем, – пояснила Торнфлауэр, словно прочитав мысли Джон, – чтобы скрыть наш позор. Пусть никто из родных не знает, что случилось с нами.

– О, да… Но эти ягоды…

– Они страшно ядовиты! От одной ягоды человек заболевает, от двух – теряет сознание, от трех – умирает. А у тебя во рту целая дюжина! Зачем ты сделала это?

– Из чистого упрямства! Хотела скрыть что-нибудь от них и доказать, что я могу сделать это, а кроме ягод ничего не было.

Торнфлауэр покачала головой.

– Понимаю… Но драконьи ягоды! Подумать только, класть их в рот! От одного этого можно заболеть!

– Теперь знаю, – слабо пролепетала Джон.

– Тебе лучше выбрать комнату и лечь. Нужно восстановить силы пред завтрашним аукционом. Если увидят, что ты больна, подумают притворяешься, и изобьют до полусмерти. Церемониться не будут. Какую комнату хочешь?

– Можно выбрать? – удивилась Джон.

– Во всех есть свободные топчаны. У нас тут не то, что у мальчишек!

Джон нерешительно оглядела комнаты. Все открывались в основную камеру, в каждой стояло по два топчана. Кто-то лежал, что-то сидел, склонив голову на руки. Вообще обстановка была лучше, чем у мальчиков: владельцы не хотели портить красоту девушек, снижая тем самым цену на товар.

В одной из комнат, в углу, скорчившись сидела девушка, прижав ладони к ушам.

– Что с ней? – спросила Джон.

– Это Фламбо, ей хуже всех. Она круглоухая. Поэтому и закрывает уши.

– Круглоухая? – встрепенулась Джон.

– Ну знаешь, ребенок пришельца с другой планеты. Они, в общем, похожи на нас, и если бы не эти ужасные уши…

– Я буду жить с ней, – решила Джон.

– Она не станет говорить с тобой, – предостерегла Торнфлауэр. – Хочет умереть.

Джон, нагнувшись, подобрала выпавшие изо рта ягоды:

– Ну что ж, может это годится…

– Ну и нервы у тебя? – восхищенно заметила Торнфлауэр. – Но лучше стражникам не знать, кто ей дал ягоды, иначе…

– Меня изобьют, – закончила Джон. – Никто не проговориться?

– Никто, – заверила Торнфлауэр.

– Спасибо. Мне здесь нравится больше, чем на Рынке Мальчиков.

– Ты была там?

– Притворялась мальчишкой. Бастскин обнаружил и пытался…

– В первый раз хуже всего, – вдохнула Торнфлауэр. – Я помню, мне тогда было десять.

– Изнасиловали в десять лет?! – в ужасе спросила Джон.

– Да, в первый раз. Пожилой мужчина. Он не был слишком жесток, только очень грязен и неуклюж. Я чувствовала себя так, будто умираю.

Джон снова взглянула на круглоухую девочку.

– Так она поэтому?..

– Конечно. Я думала, ты поняла. За нее дадут мало, так что стражники знали – терять нечего.

– Стражники?

– Да ты совсем глупая! Неужели не знала? Ну конечно, нет, ведь они не делают этого с девственницами, только с такими как мы.

– И… и с тобой?

– Со всеми. То – есть, с кем хотят. Если мы подчиняемся, делают кое-какие поблажки – дают больше еды или воду приносят. Если же нет… ну тогда дело плохо.

– И Фламбо…

– Дралась, как дикая кошка. Она здесь новенькая, как ты. Ничего не понимала.

– Значит, мне повезло, – вздохнула Джон, вздрагивая.

– Зависит от того, что ты под этим подразумеваешь, – пожала плечами Торнфлауэр.

Джон поблагодарила ее, и войдя в комнату, села рядом с сжавшейся в комок девушкой.

– Фламбо! – позвала она.

Ответа не было.

– Фламбо, слушай меня, – начала Джон. – Мой брат – круглоухий.

Девушка медленно подняла голову. Черные волосы, карие глаза…

Была бы хорошенькой, если бы не спутанные волосы и распухшие от слез веки.

Взглянув на Джон, она тут же опустила лица.

– Не смейся надо мной, – пробормотала она, сквозь рыданья.

– Нет-нет, правда! Я тоже наполовину круглоухая, только уши как у матери. Когда мне сказали, что ты…

Джон остановилась: ладони девушки вновь были плотно прижаты в ушам. Неужели и вправду желает умереть?

Джон нерешительно поднесла ягоды к самому носу девушки. Увидев ягоды, Фламбо схватила их и мгновенно сунула в рот.

– Подожди! – закричала Джон. – Они…

Девушка вновь подняла голову; судорожно сглотнула.

– Знаю. Спасибо.

Джон вовсе не хотела быть виновницей смерти девушки. Что же теперь делать?! Поднять тревогу и попросить остальных потащить Фламбо к ведру, сунуть палец ей в глотку и вызвать рвоту: это спасет ее жизнь. Но зачем? Если Фламбо действительно хочет умереть, лучше позволить ей сделать это: Джон знала, как тяжело приходится круглоухим, хотя бы тому же Келвину, а уж о девушках и говорить нечего. Так что Фламбо, возможно, была права.

Значит оставить ее на произвол судьбы? Джон мучили сомнения, но они ничего не предприняли, хотя и терзались угрызениями совести. Правда, если она помогает кому-то уйти из жизни в этом ужасном месте, значит, возможно, так тому и быть.

Настало время обеда. Торнфлауэр следила за тем, чтобы все получили равные порции хлеба из муки грубого помола и жидкого супа. Еды было маловато, но никто не жаловался – все знали, что могут не получить и этого.

Фламбо ничего не ела и не вставала с топчана – фигура девушки была хорошо развита и наверняка за нее много бы дали, не будь круглых ушей. Но, по крайне мере, хоть ее новый владелец не получил желанного удовольствия. Правда, это было весьма слабым утешением. Теперь Джон жалела, что вообще подсунула ей ягоды.

Но что сделано, то сделано – Джон вела себя точно так же, как когда не была уверена, выжил Келвин ли в схватке с драконом, то-есть как ни в чем не бывало. Что еще ей оставалось?

Через три часа Фламбо пошевелилась. Джон подбежала к ней. Девушка была жива!

– Прости, что дала тебе эти ягоды! – закричала Джон. – Не думала, что ты выживешь.

Девушка открыла глаза.

– Я нашла его!

– Кого?

– Твоего брата. С круглыми ушами. Он герой.

– Ты видела сон! – засмеялась Джон. – Братец – прекрасный парень, но куда ему до героя! Сама мысль о драке вызывает у него дрожь, хотя он честно выполняет свою роль.

– Келвин, – сказала Фламбо. – У него перчатка.

– Ничего подобно у Келвина нет!

Но тут Джон опомнилась:

– Откуда ты знаешь его имя? Я ничего не говорила!

– Я была там. Душа вылетела из тела и нашла его. Это так легко – ведь он единственный круглоухий в окрестностях. Я ни о чем не думала, кроме сказанного тобой, и внезапно очутилась там. Он красивый!

– Ты… что?

Джон понимала слова, но смысл до нее явно не доходил.

– Я вылетела из тела и нашла Келвина. Могла видеть его и слышать, но не говорить, потому что была призраком.

Но тут Фламбо встряхнула головой и ошеломленно огляделась.

– О чем я?

Это уже лучше. Девушка так же сбита с толку, как сама Джон.

– Ты проглотила три драконьих ягоды и едва не умерла. По крайней мере, точно была привидением. Но потом очнулась и, слава Богам, жива. Как себя чувствуешь?

– Очень слабой, – пробормотала девушка. – Меня зовут Хелн.

– Но мне сказали…

– Настоящее имя. В честь моей круглоухой матери, Хелен. Хелн Фламбо.

– А я Джон. Джон Хэклберри.

– Знаю. Келвин говорил о тебе. Хочет тебя спасти.

– Ты все это видела во сне?

– Не думаю, что это был сон, – покачала головой Хелн.

– Считаешь, что драконьи ягоды не отравили тебя, просто послали душу странствовать?

– По-моему, да. Я могла отправиться куда хочу. Что-то вроде полета, только мгновенного. И я решила посмотреть на круглоухого, о котором ты говорила, потому что…

Хелн пожала плечами.

– Знаешь, я больше не хочу умирать. Я… Я… Со мной произошло что-то ужасное, но теперь я чувствую себя излеченной, словно очутилась в новом мире, а то, что случилось в старом, больше не имеет значения. Я оставила позади прежнюю страшную жизнь и теперь хочу жить и путешествовать в пространстве.

– Лучше не надо, – решила Джон. – Эти ягоды убили много народа, и если съешь еще, сразу после…

– Да. Я подожду. Но теперь мне есть для чего жить. Хочу встретиться с твоим братом. Келвин хороший, и мой ровесник.

– Хороший, – согласилась Джон.

Но можно ли верить девушке?

– Слушай, Хелн, этому трудно поверить. Может, ты в самом деле только спала. Не расскажешь побольше о моем брате?

– Глаза у него голубые, – улыбнулась Хелн, – а волосы каштановые. Худой. Хочет спасти тебя и возвратить какую-то драконью чешую, но его вынудили стать героем, и все из-за латной перчатки.

– Какой еще латной перчатки? У него таких нет.

– Нашел где-то. Я появилась как раз после этого, так что не знаю, где, но все говорят – такое означает, что пришел герой из Пророчества. Правда, мне и об этом ничего не известно.

Джон поняла, что Хелн говорит правду – иначе вряд ли ей были бы известны такие подробности. Значит, и в самом деле дух ее был там.

– Но ягоды ядовиты. Почему ты не умерла?

– Не знаю. Разве только… брат твой их не пробовал?

– Нет. Зачем?

– Может, они не действуют так на круглоухих? Убивают только людей Рада, а у нас отделяют душу от тела, потому что метаболизм другой. Где ты их достала?

Джон рассказала о драконе и его саде.

– Но почему дракон сохранил их? Они любят ягоды?

– Да он проглотил бы их и даже не заметил! Драконы питаются мясом.

– Все равно, у них должны быть причины возделывать такие сады. По крайней мере, у этого дракона уж точно были. Может ягоды оказывают на чудовище какое-то действие? Позволяют им повсюду странствовать, не трогаясь с места? Искать добычу?

– Скорее всего, – согласилась Джон. – Я всегда удивлялась, почему так трудно отыскать дракона? Когда охотники собираются большими группами и пытаются его выследить, это никогда не удается. Мы-то думали, что дракон слышит их шаги, но возможно…

– Наверное, мы открыли тайну дракона, – решила Хелн. – Никто этого не знал, потому что драконы хорошо охраняют свои сады, да и кто ел ягоды, умирал. Я тоже хотела, потому что…

Хелн запнулась: видно воспоминания о пережитом ужасе были еще свежи.

– Торнфлауэр рассказала, что с тобой случилось, – прошептала Джон. – Мне очень жаль. Со мной произошло почти тоже самое… Правда, видишь, остальные девушки это пережили.

Хелн наморщила лоб.

– А Келвин… смог бы?

– Ему и в голову не придет кого-то насиловать! – ужаснулась Джон.

– Я… хотела… смог бы он полюбить девушку, которую…

– Уверена, он не стал бы ее осуждать за это… то есть, хочу сказать, Келвин знает, какие негодяи иногда встречаются. Ты не виновата. И я подошла потому, что ты круглоухая, как он. Думаю, ты ему понравилась бы.

– Я рада. Потому что мне он все больше нравится. Келвин был совсем сбит с толку, но пытался поступить по справедливости, а не вел себя как последний мерзавец. Такой не уверенный в себе мальчик.

– Тогда это точно мой брат.

– Да! А остальные… Они… У них нет сострадания… только используют…

– Да, – понимающе кивнула Джон. Он на них не походил.

– Но нас, конечно, обеих продадут завтра на аукционе. Если бы только, я была совсем не видима. Он знает, что ты здесь, потому что кто-то передал ему, но…

– Келвин спасет меня, я знаю это, – твердо объявила Джон, – а потом вернем наше золото. Но когда он придет, я попрошу его спасти и тебя тоже. Он, конечно, захочет с тобой познакомиться, и ты очень поможешь ему, если расскажешь про тайну ягод.

Джон помолчала.

– Да, но что если они действуют только один раз, а во второй можно отравиться?

– Значит, попробую съесть только одну и посмотрю, что выйдет. Только не сегодня – я просто дрожу от слабости.

– А может, от голода. Пропустила обед.

– Наверное, – еле слышно засмеялась Хелн. – Вечером съем все, что смогу.

10. АУКЦИОН

На аукцион съехались покупатели со всех концов Рада – приобрести дешевый рабочий скот для плантаций. Среди плантаторов там и сям сидели моряки, набиравшие гребцов на галеры. Их плоские белые шапки походили на снежные островки в бурном море качающихся зеленых и желтых колпаков.

В заднем ряду, где сидел Квито, слова сливались в ровный гул – мужчины толковали об урожае, покупке и продаже рабов. Чувствуя, как острая щепка впивается в толстый зад, ощущая, как всегда в подобном окружении, горькую желчь, сжигающую горло, Квито постарался забыться в любимых фантазиях.

В мозгу клубились густые черные облака ненависти, но он представлял, что вынимает деньги из набитых до отказа карманов и покупает мальчиков для собственных целей и нужд. В мечтах у него не было горба, а сам Квито представлялся себе высоким, спокойным с гордым лбом и гривой черных волос… совсем как тот, кого он с гордостью называл хозяином – Затанас. Ниспровергатель Справедливости, Защитник Уродов и Калек.

Наконец, появился аукционист: высокий, одетый в черное, седой с длинной бородой, словно сошедший с картины, изображающий древних пророков. Он откашлялся, стукнул дважды молотком, ожидая, пока все замолчат, и начал:

– Некоторые из вас, прибыли из дальних королевств и не знают обычаев Рада, касающихся Рынков Мальчиков и Девочек. Некоторые из нашего э… э… стада были схвачены за неуплату налогов, другие осуждены за преступления. Большинство же – просто бродяги, а бродяжничество в Раде запрещено законом.

Квито заерзал, вспомнив, что тоже был бродягой, хотя ни один охотник за легкой добычей не польстился бы на него. С самого детства здоровые краснощекие дети издевались над ним; мальчишка был вынужден красть и постоянно скрываться, иначе умер бы с голоду. И так продолжалось до тех пор, пока он не встретил Хозяина.

– А теперь, – продолжал аукционист, – первый лот: шесть мальчиков с плантации Мак-Грегора. Проработали сезон, нуждаются в замене, хотя еще могут на что-то пригодиться.

В центральной арене появились шестеро тощих мальчишек, подгоняемых кнутом надсмотрщика. Очевидно, они постоянно подвергались побоям и унижениям. Несомненно, не годились для целей Хозяина и Квито, конечно.

Мальчики были проданы на плантацию поменьше. У покупателя был такой злобный вид, что гнусная физиономия порадовала даже сердце критически настроенного карлика Квито.

Торги продолжались, вскоре аукционист начал продавать по одному крепких деревенских парнишек, схваченных за неуплату налогов. Наблюдая их страдания, Квито чувствовал себя хотя немного отомщенным за страшные годы детства.

Но и они не вполне подходили для Хозяина, а Квито знал, как опасно покупать не тех мальчиков. Он вздохнул: придется на этот раз возвращаться с пустыми руками.

– А теперь, – объявил аукционист, – девочки!

Шум и болтовня немедленно смолкли. Даже те, что не имел намерения купить, желали поглядеть на девочек.

Большинство бедняжек совсем не были привлекательны, несмотря на молодость и очевидные усилия надзирательниц хоть как-то их превратить ожесточившуюся сердцем юную шлюху в красавицу. Правда, были и исключения. Особенно одна, с красивой грудью и прелестным личиком, изуродованным, правда, натянутым на самый лоб колпаком. Другая – высокая, стройная, лет четырнадцати, выглядела так, словно дух ее был не окончательно сломлен. Именно такие нужны Хозяину!

Аукционист вытащил девушку из толпы.

– Сколько предложишь за этот великолепный экземпляр? Начнем с десяти радн.

– Пять, – предложил моряк.

Девчонка показала ему кукиш. Значит, она вовсе не так невинна! Это, конечно снижало ее цену. Обычный покупатель предпочитал растлевать добычу на свой манер, а не пытаться переделать уже укрощенную девку! Квито молча наблюдал.

Наконец, аукционист вытащил ту, четырнадцатилетнюю, с желтыми блестящими на солнце волосами. Гладкую кожу немного портил багровый синяк, но щеки были розовыми, а глаза так и сверкают, полные красного сока жизни! В точности, то что требовалось мастеру и могло удовлетворить аппетит Квито. Даже пол в данном случае не имел значения.

– А вот свеженькая девственница, четырнадцать лет, приведена возмущенным гражданином, у которого пыталась украсть осла.

– Вовсе нет! – огрызнулась девочка.

– Четырнадцать радн, – объявил аукционист, выслушав широкоплечего краснощекого человека, сидящего с двумя мужчинами помоложе справа от Квито.

– Кто предложит двадцать?

Молчание. Конечно, девчонка стоит и больше, но покупатели все еще приценивались, прикидывая тем временем, сколько могут дать. Девушка, взглянув на первого покупателя, как-то странно вскинулась. Неужели знает его? Это может быть хорошо для нее или плохо, в зависимости от их прежних отношений.

– Двадцать! – предложил плантатор.

Если хочет отвезти ее домой и отдать работникам, девчонка дни и ночи будет проводить, лежа на спине!

– Господа! Это несерьезно, – заявил аукционист, и сдернул с девушки рубашку, обнажив довольно широкие бедра, но не совсем развитую грудь. Девушка, очевидно, еще не окончательно оформилась, а полувызывающий, полустыдливый вид лучше любых уверений аукциониста говорили о невинности. Да, лакомый кусочек! Должно быть, похитили их какого-то крестьянского дома.

Торг обещал быть жарким. Квито решил сразу отсечь всех конкурентов.

– Сто радн, – объявил он.

Это было огромной суммой, но деньги ничего не значили ни для него, ни для Хозяина. Недолго этому ребенку осталось быть столь наивным.

– Сто две радны! – перебил здоровый мужчина.

Квито был ошеломлен. Он не ожидал, что кто-то посмеет предложить больше. Но, поколебавшись какую-то долю секунды, добавил:

– Сто двадцать пять.

Послышались недоверчивые возгласы, шепоток, даже язвительные замечания. Все знали, что даже самые хорошенькие девчонки никогда не шли за такую сумму. Дело было не в деньгах, а в принципе: к чему незаслуженно утяжелять кошельки продавца, увеличивать долю аукционистов!

Квито, сжав зубы, надеялся, что соперник не доставит ему больше неприятных минут дальнейшими торгами.

Девушка, все еще обнаженная, делала лихорадочные знаки широкоплечему мужчине, показывая на девчонку в колпаке. Что она пытается сделать – заставить его купить другую? Ну что же, в добрый час – девчонка явно скрывает под колпаком какой-то изъян, иначе аукционист никогда бы не позволил ей оставить его.

– Сто двадцать пять – раз, сто двадцать пять – два, сто двадцать пять – три! Продано! – счастливо объявил аукционист. – Продано господину с мешком золота за плечами.

Не реагируя на оскорбительный намек на горб, Квито пожал плечами. Что бы сказал этот болван, узнав, что Квито бессмертен!

Вперед вытолкнули девушку в колпаке. Неожиданно она вызывающим жестом сорвала его. Публика охнула. Круглоухая! Совсем бросовый товар! Неудивительно, что шапка натянута до бровей! Аукционист был вне себя, видя, что его планы разрушены.

Широкоплечий предложил за девочку две радны и получил ее. По крайней мере, дешево. Квито пожал плечами: какое применение можно найти круглоухой, да еще не девственнице? Пусть девчонка хороша, но ничего не стоит!

После того, как молчаливую покупку, свирепо глядевшую на «благодетеля», сковали по рукам и ногам и бросили в коляску, Квито почувствовал, как улеглась желчь – он победил и добыча досталась ему. Может, хорошо, что этот глупец пытался перекупить девчонку – это дало Квито шанс доказать, что всякая борьба бессмысленна.

Дул холодный ветер, принося запах листвы и травы, большие звезды весело подмигивали с неба. Оуларки ухали и свистели, лягушки квакали. Квито радостно улыбался, думая о Хозяине, о добром красном соке и о том, какая судьба ждет его приобретение.

Здоровая, полная жизни девственница – как приятно растлевать таких, уничтожая, потому что награда за все усилия – велика, очень велика. Хозяин будет так доволен!

– Стой!

Что это? Трое. Разбойники? Да, у всех на лицах маски. Как они посмели?! Он думал, что все бандиты знают, как опасно идти против воли Хозяина. Придется их предупредить.

Но тут Квито узнал широкоплечего и двоих, бывших вместе с ним на аукционе. Очевидно, просто новички. Идиоты!

– Я слуга очень важного господина! – громко объявил Квито. – Если вам нужно золото, у меня еще немного осталось.

– Не золото! Отдавай девчонку!

– Мой Хозяин…

– К черту хозяина!

Квито потерял дар речи. Какое неслыханное неуважение, и к кому? Неужели этот дурак не боится за свою жизнь и здоровье?

Но драться нельзя – придется вытерпеть все унижения, и рассказать Хозяину.

Молодые люди сунули мечи в ножны, спешились, и открыли дверцу коляски.

– Кел! – воскликнула девушка, стоившая целое состояние.

– Братец Чирей! – сказал молодой человек. Странно, к чему называть девушку братом?

– Смотрите, она закована, – обратился он к остальным.

– Ключи, карлик! – велел широкоплечий.

Квито понял – споры бесполезны. Они не побояться ничего. Те, что осмеливался противоречить Хозяину, не задумаются прикончить слугу. Он кинул широкоплечему ключи. Девушку тут же освободили, и через минуту все исчезли, перерезав предварительно сбрую запряженной в коляску лошади. Один конь уносил двух всадников. Квито остался на дороге. Конечно, это было явным преуменьшением, но он не смеялся. Трудно сказать, на кого выльется порыв ярости Хозяина.