Текст книги "Милосердие Латимера"

Глава 11

В ранний час субботнего утра Мальтрейверс и Тэсс были разбужены грохотанием грома, обрушившимся на шиферную крышу подобно упавшему дубу; летний ливень был особенно силен и обилен – такое случается во время долгого периода жары. Над Веркастером словно разверзлись небеса.

За окном потемнело, зловещие черные тучи проносились над серой вершиной башни Талбота. Вспышки молнии ослепляли башню и собор, мгновенные всполохи ледяного света пронизывали туманную лавину дождя, и два ливанских кедра, что застыли у женской молельни. Рассвет никак не наступал, июньское солнце поглотила тьма, и буйные валы туч метались над городом. Следующий раскат грома прямо над Пунт-Ярдом заставил обоих вздрогнуть, и в относительной тишине, последовавшей за ним, стали слышны голоса Майкла и Мелиссы, скрип двери и шаги, сначала на лестничной клетке, а потом и на самой лестнице.

– Я иду к себе в комнату, – предупредила Тэсс, – для того, чтобы привести себя в порядок.

Мальтрейверс остался один стоять у окна, наблюдая, как бегут, образуя пену, ручьи по чистым от ливня тротуарам Пунт-Ярда, и думал о Диане, которая, может быть, еще жива, где-то под дождем, без помощи, изуродованная, страдающая от немыслимой боли. На его лице, еще вечером оживленном беседой с Хиббертом, теперь застыло горькое выражение – буря вызывала у него нерадостные предчувствия и показалась дурным предзнаменованием. Пройдет немало времени, прежде чем он будет в состоянии улыбаться.

Бурю отнесло куда-то на запад, и теперь слышались лишь глухие отголоски грома. Дождь стал затихать, а вскоре и вовсе смолк. Солнечные лучи неожиданно прорвались сквозь облака и осветили мокрые деревья, с которых еще падали капли дождя, влажную траву, смятые дождем цветы. Мальтрейверс открыл окно, прислушиваясь к пению птиц и журчанию дождя в водосточных трубах: от земли поднималось теперь тепло, превращаясь в призрачный пар. Где-то далеко прогудел поезд, а во дворе загрохотала тележка молочника.

– Доброе утро! – закричал он, увидев Мальтрейверса. – Нам очень нужен был дождь! Какой после него воздух!..

Мальтрейверс улыбнулся в ответ, ничего не сказав.

После завтрака позвонил Джо Голдман. Его непривычно угрюмый голос, вопреки присущему неиссякаемому оптимизму, явился еще одной гранью в ауре общей печали. Были стерты с кассет видеозаписи, где Диана рассказывала детям разные истории и сказки, а на ее роли в манчестерском Королевском театре нашли новую актрису. В офис Голдмана постоянно приходили соболезнования, одно из них – от Забински.

– До сих пор никаких новостей? – спросил Джо.

– Нет.

– Гас, ты думаешь, она еще жива?

– Не знаю, что и думать. Но любая новость может быть ужасна.

– Ты не поверишь, Гас, но вчера я ходил в синагогу. Я в синагоге – представляешь? Искал рабби Гринберга, но он, оказывается, умер двадцать лет назад. Я молился за нее, Гас.

– Спасибо, Джо. Я буду держать с тобой связь. – Мальтрейверс вспомнил слова Джексона о разрушительной силе неожиданной смерти и о том, как трудно людям совладать с подобным состоянием, хотя они и стараются сделать это в меру своих возможностей. При других обстоятельствах мысль о том, что Джо Голдман может оказаться у Восточной стены, показалась бы нелепой: сам факт, что он посетил синагогу, еще больше усугубил общее тревожное состояние неизвестности. В то утро полиции удалось кое-что узнать, но это не было связано с неуловимым Артуром Пауэлом: пришел отчет о допросе Питера Синклера в Калифорнии.

– Он возвратился в Англию просто для того, чтобы провести там несколько дней, – докладывал Джексон Маддену. – Согласовал свой отъезд со студией, и ему разрешили уехать. Очевидно, он читал в газетах об исчезновении мисс Портер, когда находился здесь, но, по его утверждению, он давно не видел ее, так как они расстались несколько месяцев назад. Его передвижения по Англии кажутся несколько непонятными. Жил в своей собственной квартире в Айлингтоне, на встречи со знакомыми не набивался, пару раз ходил смотреть представления в Вест-Энде, но оба раза был там один. Насколько я могу судить, вполне возможно, что приезжал в Веркастер, но он это категорически отрицает.

Мадден протянул руку за посланием из Лос-Анджелеса, прочел его про себя.

– Ему нет никакого смысла врать, – сказал он, закончив читать. – Насколько я понимаю, пока он никуда не уезжает из Лос-Анджелеса.

– Вероятно. Режиссер стремится нагнать упущенное время, связанное с перерывом в работе, и говорит, что в течение нескольких недель никому не будет предоставлено отпуска.

– Полагаю, Синклер отрицает, что является отцом ребенка?

– Абсолютно. Я звонил в Лос-Анджелес и проверял это. Он говорит, что не виделся с Дианой около десяти месяцев.

– Так. На некоторое время оставим его в покое, но проверьте, не встречался ли он с ней на самом деле. И агент в Лондоне должен что-то знать. Или Мальтрейверс. Я все еще ничего не имею против Синклера, но, пока Артур Пауэл не найден, нам лучше держать ухо востро.

И все же Синклер раздражал Маддена. Он как звонок в дверь, который нельзя заставить замолчать, как брешь в логической цепочке мыслей, которая ведет лишь к Артуру Пауэлу, как беспорядок, нарушающий чувство уверенности. Но у него нет выбора, и ему приходится обращать на все это внимание.

Джексон начал свой рабочий день с визита в Пунт-Ярд, где он рассказал Тэсс и Мальтрейверсу об отчете, пришедшем из Лос-Анджелеса.

– Я не могу сказать вам, встречался ли он с Дианой после того, как между ними прервались всякие отношения, – сказал Мальтрейверс. – По правде говоря, я и сам ничего об их связи не знал, пока мне не рассказал Джо Голдман. Профессия актера отличается от других тем, что вы долгое время можете не видеться даже с самыми своими близкими друзьями. Я, например, часто встречался с Дианой лишь в последние недели, когда мы готовили спектакль для Веркастера, а бывали огромные промежутки времени, когда мы занимались каждый своим делом. Тэсс, может быть, ты что-нибудь знаешь?

Она покачала головой.

– Я была очень занята все последние месяцы. По правде говоря, сейчас у меня первый отпуск за год. – Она усмехнулась, но совсем невесело. – Но получился вовсе не такой отдых, какой я планировала.

– Могу дать вам фамилии некоторых людей и их адреса. Они, возможно, знают больше меня и чем-то помогут, – предложил Мальтрейверс. – Прежде всего попытайтесь расспросить Джо, хотя ему как агенту вовсе не обязательно интересоваться личной жизнью своих клиентов до тех пор, пока они не начинают вместе работать. – Он достал записную книжку и продиктовал Джексону телефоны и адреса.

– Боюсь, вчера вечером мы снова играли в полицейских, – невесело усмехнулся Мальтрейверс, когда Джексон закончил писать. – Мы навестили советника Хибберта.

– Очевидно, с официальной точки зрения, я должен был бы выразить неодобрение вашим действиям. – Джексон поглядел в глаза Мальтрейверса. – Но так как вы предоставляете информацию, которая может пригодиться полиции, не думаю, что с этим возникнут какие-нибудь проблемы.

Он выслушал необычный отчет о визите, и на его лице появилась широкая улыбка.

– Не думаю, что здесь есть какие-то нарушения, – наконец сказал он. – Вы не вломились в дом, ничего не украли, и я не могу обвинить вас в плохом поведении. А что касается советника… думаю, нет такого закона, который запрещал бы держать дома подобные коллекции. Конечно, мы не станем бороться за то, чтобы нам разрешили у Хибберта обыск, основываясь на том, что вы рассказали мне. Но я все запомнил, и, если мне когда-нибудь придется иметь дело с этим джентльменом, я буду во всеоружии. – Он глянул доверчиво. – И, надеюсь, вы не расскажете об этом больше никому?

– Это будет нашей тайной, – обещал Мальтрейверс. – Кража «Милосердия Латимера» пока остается не раскрытой, но, мне кажется, в настоящее время полицию должно беспокоить совсем другое.

– Полиция занимается кражей совсем недолго, но, как вы знаете, официально считается, что кража не связана с исчезновением мисс Портер.

– А на самом деле?

– Между двумя этими событиями нет никакой логической связи.

– А вы можете найти хоть какую-то логику в том, что произошло с Дианой? На днях об этом рассуждал наш настоятель.

– Это справедливый вопрос, и лично я ожидал его от вас, – ответил Джексон. – Но по известным вам причинам мы не можем делать больше того минимума, который делаем в связи с кражей. Сейчас мы целиком заняты очень серьезным преступлением. Честно говоря, не думаю, что возможность поимки человека, укравшего «Милосердие Латимера», поможет нам отыскать Диану Портер. – Он поднялся. – Спасибо за помощь. Посмотрим, смогут ли эти люди, о которых вы сообщили мне, пролить свет на поведение мистера Синклера.

После бури лето как ни в чем не бывало опять вступило в свои права. И Тэсс с Мальтрейверсом решили после ленча побродить вокруг развалин римских стен. По дороге Мальтрейверс купил большой пластмассовый мяч для Ребекки, и всю дорогу, пока они шли к разрушенной стене, задумчиво подбрасывал и ловил его. Стена обрывалась у парка Хибберта, названная так в память отца-основателя Алдермана. Здесь они уселись возле озера, в тени ниспадающих ветвей плакучей ивы. В течение двух часов ни разу не было упомянуто имя Дианы Портер, но Тэсс не выдержала.

– Я думаю, нам придется смириться с тем, что она мертва, – сказала она, стараясь сохранять, спокойствие.

Несколько минут Мальтрейверс продолжал молчать, крутил в руках мяч, не спуская с него глаз.

– Давай вернемся к собору, – услышала она наконец в ответ.

Выйдя из парка, они пошли по склону холма, обращенного на северо-запад. Отсюда открывался необыкновенный вид на западную сторону здания, запечатленный на множестве открыток и поражавший каждого, кто любовался им, а видели его многие: открытки можно было приобрести в любом магазине для туристов.

Они медленно поднялись наверх и остановились на широкой площадке перед дверью. В этот момент часы на башне Талбота протяжно пробили три раза.

– Именно здесь веркастерский монах в период Реформации бросил вызов людям Генриха VIII, – сказал Мальтрейверс. – Когда он призвал Бога отомстить королю, они порубили его на этих самых ступенях. Так гласит легенда. Во времена Тюдора легенде этой придавали пропагандистское значение. – Он задумчиво посмотрел на огромные двери с заржавевшими шляпками гвоздей. – Кровопролитие часто подрывало авторитет церкви. – Мальтрейверс снова начал подбрасывать мяч и делал это всю дорогу, пока они шли вдоль южной части собора, возвращаясь в Пунт-Ярд.

Когда проходили мимо висячей опоры башни, мяч ударился обо что-то твердое и отскочил назад. Мальтрейверс нагнулся, чтобы поднять его. И вдруг раздался истошный крик женщины, шедшей им навстречу с мужчиной: громадный кусок каменной кладки обрушился вниз. Мощный неожиданный удар свалил на гравий Мальтрейверса в ту самую минуту, когда Тэсс услышала вопль женщины.

Мальтрейверс сел, передернувшись от боли, и первое, что бросилось ему в глаза, это – яркий дорожный знак, предупреждающий прохожих о том, чтобы они остерегались падающих обломков.

– Все в порядке, меня только слегка задело, – успокоил он Тэсс, когда она опустилась перед ним на колени. – Дай-ка я поднимусь. – Он осторожно встал на ноги и принялся потирать бедро в том месте, где по серым брюкам прошла темная полоса. Пошатываясь от боли, решительно сказал: – Я немедленно уезжаю из Веркастера.

– Да тебя чуть не убило!

– Но не убило же!

– Пойдем сядем! – Тэсс помогла ему доковылять до скамейки, подальше от башни.

Тут подбежала женщина, а с нею мужчина.

– Я видела, как падал этот кусок, – сообщила она. – Но я не могла ничего поделать. Я только закричала. О, Боже! – Казалось, она была намного больше расстроена этим случаем, чем сам Мальтрейверс.

– Спасибо, со мной все в порядке, – заверил он. – У меня ничего не сломано.

– Но это так страшно! – вступил в разговор мужчина. – Башня разваливается на глазах. Ее давно хотели огородить, пока целиком не отреставрируют, но почему-то не огораживают. Никто не мог…

Его тирада была прервана появлением настоятеля, который чуть ли не бежал к ним со всех ног.

– Мистер Мальтрейверс! – Он задыхался. – Я как раз выходил из трапезной и все видел. С вами все в порядке?

– Это чудо, что он остался жив, – продолжал возмущаться мужчина. – Послушайте, я горный инженер. Не знаю, кто вы, но, очевидно, как-то связаны с собором, и я говорю вам: башня в ужасном состоянии. Она представляет угрозу для жизни людей! И если этому джентльмену понадобится свидетель происшедшего, я с радостью…

Изнемогая от боли рядом с Тэсс, все еще пребывающей в шоке, женщиной, у которой началась истерика, ворчливым мужчиной и растерянным настоятелем, Мальтрейверс понял, что только он может сейчас привести всех в чувство и как-то разрядить обстановку.

– Со мной все в порядке, – заявил он твердо. – Ничего страшного не произошло. Просто ушиб. Мне вовсе не хочется, чтобы кто-то отвечал за мою невнимательность. Если вы – гражданский инженер, то должны знать, как трудно поддерживать в хорошем состоянии все старинное. – Он сделал жест в сторону башни Талбота. – Сегодня утром была сильная буря и, должно быть, пострадала часть кладки. Здесь стоит предупреждающий знак, которого я по рассеянности не заметил. Не думаю, святой отец, что вы должны предпринимать что-нибудь еще.

– А, так вы – настоятель?! – опять взорвался мужчина, и Мальтрейверс понял, что, не желая того, подлил масла в огонь. – Если бы вы и ваши священники лучше смотрели за этим зданием, вместо того, чтобы посылать деньги в Африку проклятым террористам, которые называют себя борцами за свободу, тогда бы…

– Он не совсем нормальный, – шепнул Мальтрейверс Тэсс.

– Скажите, нельзя ли на несколько минут войти внутрь здания? – спросила Тэсс твердо, беря Мальтрейверса под руку. – Вы могли бы пойти с нами, настоятель? – Она ослепительно улыбнулась паре. – Огромное вам спасибо. Думаю, для моего друга будет сейчас лучше всего посидеть где-нибудь спокойно.

Покинув инженера с невысказанными мыслями о помощи странам Третьего мира, они втроем медленно прошли в собор.

– Я не могу все время извиняться… – начал настоятель. – Уже и так достаточно всего произошло, а тут еще и это…

– Это был всего-навсего несчастный случай, – настаивал Мальтрейверс, – который мог произойти с любым. Пожалуйста, не огорчайтесь. Я думаю, будет лучше, если попытаться немного пройтись. И чашка чая была бы очень кстати.

Они вместе вышли из собора и пошли через крытую аркаду к трапезной, где настоятель, взволнованный и обеспокоенный, как курица-наседка, усадил их за стол, дребезжа посудой и проливая содержимое, принес в дрожащих руках поднос, снял с него чашки с чаем, поставил перед ними. Всеми силами он старался, как мог, облегчить Мальтрейверсу боль. А когда Тэсс сказала, что им лучше пойти домой, настоятель резво вскочил со своего места, попросил их подождать и куда-то умчался, а через несколько минут вернулся с прогулочной тростью.

– Я одолжил ее у мисс Марш в магазине для туристов, – объяснил он.

Мальтрейверс, неуклюже хромая, пошел из трапезной. Настоятель пообещал, что проведет их через дверь южного трансепта прямо в Пунт-Ярд. Когда они подходили к дому, навстречу двигались со стороны главного проспекта отец Майкл и Вебстер.

– Господи, что с тобой произошло? – почти закричал отец Майкл.

– Башня Талбота бросает в меня всякие тяжелые штучки. Похоже, не с очень хорошей целью.

Было видно, что отец Майкл испугался не менее настоятеля, но оказался более деятельным.

– Мы должны осмотреть место происшествия, – сказал он. – Случайность – это одно, но она может иметь серьезные последствия. Мэтью, можете вы сходить посмотреть, какая именно часть башни рушится? А потом мы попросим кого-нибудь тщательно проверить состояние здания и подумать, что можно предпринять в этой ситуации.

Вебстер отправился к башне, а они вошли в дом, где Мелисса достала корпию, вату, лейкопластырь.

– Нужно ненадолго положить холодный компресс, – учила она Тэсс. – Потом сделай прокладку из корпии и приложи к ушибу. Ты уверен, что здесь не худшее? – спросила она.

– Да нет, у меня нет перелома, – заверил ее Мальтрейверс.

К тому времени, как он и Тэсс спустились вниз, настоятель ушел с прогулочной тростью, а Вебстер, вернулся поговорить с отцом Майклом.

– Кусок отвалился от старой части башни, от ее надстройки, – объяснил он Мальтрейверсу. – Эта секция причиняет нам массу хлопот. Боюсь, у нас уже собралась целая коллекция маленьких и больших обломков, но Мэтью утверждает, что последний кусок – самый большой из тех, что он видел за последнее время. Я всего лишь могу принести мои извинения, Гас.

– Думаю, причиной обвала явилась буря, – ответил Мальтрейверс. – Ты мог бы, Майкл, утверждать, что это случилось по воле Божьей.

Вебстер чувствовал себя неуверенно и сообщил, что ему уже пора идти, чтобы помочь в подготовке школьного концерта, который состоится в соборе вечером. Уходя, он засуетился, так как не мог отыскать струны для скрипки, с которыми, кажется, пришел сюда, в дом.

– Я только что купил их, когда встретил отца Кована, – сказал он извиняющимся тоном. – Всегда у кого-нибудь рвется струна и как раз перед началом концерта. Вы придете вечером? – спросил он уже с порога.

– Думаю, Гасу сегодня лучше остаться дома и отдохнуть, – ответила за Мальтрейверса Мелисса. – Но мы будем обязательно. Не хочется портить детям праздник.

Однако боль и раздражение нарастали. И к тому времени, как домашние собрались уходить, он мог шевельнуть лишь пальцами ноги, да и то с трудом.

– Выпей пару… – Мелисса вытряхнула из пластамассовой коробочки на ладонь две таблетки. – Лежи спокойно, просто отдыхай. И тебе лучше бы не пить сегодня. Лекарство сильнодействующее. Увидимся позже, а пока оставайся в постели.

Когда они ушли, Мальтрейверс от нечего делать взял коробку с анальгетиками. На ярлыке ничего не говорилось об алкоголе, и со спокойной совестью он добавил в свой джин тоника.

Включив телевизор, увидел, что в июньский субботний вечер все программы являются лишь частью правительственной схемы по проблеме сворачивания национальных поставок электричества. Несколько минут он продремал, но дурно подобранная развлекательная программа не веселила, и неожиданно на него свалился сон. Сон вверг его в кошмар. Сколько продолжалась эта мука, он не знал. Очнулся на мгновение, когда действие таблеток прошло и боль в бедре возобновилась с новой силой, но кошмары продолжали мучить его и в полусознательной дреме. Они разом исчезли, когда хлопнула дверца машины на улице. Он проснулся. Несколько минут щурился на свет, приходя в себя, потом осторожно, морщась от боли, пересел в кресло. Взял еще две таблетки из коробочки и запил их оставшимся в стакане джином. Сердито уставился на все еще работающий телевизор, но не понимал, что происходит на экране. Попытался вспомнить, что же ему такое снилось, однако только и смог по разрозненным обрывкам уловить: это, вроде бы, касалось Белсвейта.

Мысли все время возвращались к их поездке с Тэсс в Белсвейт. Где-то в мозгу вертелась неуловимая догадка: а ведь они узнали, а может быть, увидали, а может быть, им сказали там что-то очень важное. Некоторое время пытался поймать, что же такое это было, но тщетно, и бросил; осталось лишь ощущение: произошло что-то важное, чего осознать он не в состоянии.

Его снова охватил сон, и на этот раз ему явилась Диана. Она пронзительно кричала, как дикий зверь в западне, он спешил на ее крик, но почему-то двигался к ней все медленнее и медленнее. Ощущение страха и беспомощности во сне были так кошмарны, что он буквально заставил себя проснуться, а когда пришел в себя, услышал: открылась входная дверь, раздались голоса. Он дернулся от страха. И в этот миг с телеэкрана четко и громко, прозвучал голос диктора новостей: «С этого дня поиски Дианы Портер рассматриваются как расследование убийства».

Глава 12

– Это очень необычно, когда еще не найдено тело и нет никаких доказательств, а мы должны говорить, что расследуется убийство. – Дэвид Джексон на следующее утро с состраданием вглядывался в лица своих внимательных слушателей. – Может быть, вы думаете, это одно и то же, но, уверяю вас, разница есть. Дело в том, что мы не имеем сведений о медицинской помощи, оказанной мисс Портер, а значит, и шансы на то, что она еще жива, очень малы. Извините.

Мальтрейверс неуклюже задвигался в кресле, боль в ноге к утру немного поутихла.

– Но все же… может быть… – неуверенно возразил он, – ее лечит кто-то, о ком вы не знаете?

– Поверьте мне, я хотел бы допустить такую возможность, но здесь я для того, чтобы довести до вашего сведения официальную точку зрения. Без сомнения мы можем сказать только то, что она не обращалась ни в одну государственную или частную больницу, что ее не осматривал ни один врач, имеющий право делать это. Надежда же на какого-то неизвестного медика-практика, лечащего ее тайно от всех, чрезвычайно мала. И у нас нет никаких оснований предполагать что помощь ей оказал Пауэл, даже если допустить, что он и захотел бы помочь ей.

– Если это Пауэл… – начал было Мальтрейверс.

– Он все еще главный подозреваемый, хотя, если честно, он и единственный. – Джексон помолчал, с сомнением глядя на них. – Боюсь, я еще больше сейчас вас расстрою, но полицейский хирург не может определенно сказать, отрезали ей руку, когда она была еще жива, или это сделали сразу после смерти. Определенно лишь то, что если ей не оказана своевременная помощь, она уже не может быть живой сейчас. – Он сочувственно смотрел на них.

В последний раз, когда Диана находилась в этой комнате, она смеялась, играла с Ребеккой, а сейчас, в тишине, в которую они внезапно погрузились, необычайно ясно возник в памяти тот день.

– Мне хотелось бы, сержант, от лица всех здесь присутствующих сказать, что мы очень высоко ценим ваше внимание к нам, и то, что сегодня вы пришли и рассказали все, что вам известно, – вздохнул отец Майкл. – Я чувствую, вам все это тоже тяжело. А нам всем очень хочется верить, что еще хоть маленькая, но остается надежда…

После ухода Джексона Мелисса уехала за Ребеккой в Сассекс, а отец Майкл вышел по соборным делам.

День длился бесконечно, как и подобает английскому воскресенью: пустые улицы, закрытые магазины, тишина даже в оживленных местах.

Решив, что осторожные упражнения для его ноги будут лучше, чем неподвижное пребывание в кресле, Мальтрейверс, опираясь на трость, которую одолжил у отца Майкла, вместе с Тэсс вышел из дома.

Они свернули в противоположную сторону от тропинки, ведущей к развалинам церкви, где еще на прошлой неделе были вместе с Дианой. Спустились к Верте. Река разлилась по плотине, и детский смех сливался со звуками падающей воды.

Обычная сцена показалась болезненно чуждой их тоскливому настроению.

После обеда сидели в саду. Тэсс читала, а Мальтрейверс растянулся в шезлонге. В солнечных лучах трепетали крылья бабочек, а над гвоздиками жужжали пчелы. Мальтрейверс лениво наблюдал, как над головой Тэсс кружилась бабочка и вдруг присела на ее рыже-каштановые волосы. Не хотела улетать до тех пор, пока Тэсс не обернулась, почувствовав его пристальный взгляд.

– Как твое бедро? – тут же спросила она.

– Намного лучше. – В порядке эксперимента он вытянул ногу, но спазм боли скривил его лицо. – Ожидание – вот что хуже всего,– не выдержал он.

Ощущение бездействия становилось невыносимым, Мальтрейверс часто представлял себе, как он сталкивается с преступлением и раскрывает его с помощью блестящего метода дедукции в то время, как вся полиция – в тупике. Но это была его обычная фантазия. Теперь-то он знал, что в действительности все обстоит далеко не так. Именно полиция, а не какие-нибудь необычайно одаренные любители, расследует и раскрывает убийства. А его вклад в это дело заключался в нелепой и безрезультатной поездке в Белсвейт, закончившейся ссорой с Мадденом. И все же, пытаясь бороться с чувством неуверенности, Мальтрейверс постоянно ощущал: он знает что-то такое, очень важное, только никак не может вспомнить что. Снова мучил недавний странный сон, и он почувствовал отчаяние, неудовлетворенность от собственной инертности.

Распахнулась дверь сада, и, счастливая, веселая Ребекка кинулась к ним через лужайку. Мелисса шла за ней.

– Мама привезла это, – сказала маленькая девочка и протянула дяде симпатичного игрушечного утенка.

Мальтрейверс надел его на руку и начал манипулировать им, сопровождая свои действия крякающими звуками.

Тэсс ушла в дом, чтобы приготовить чай, а Мелисса заняла ее место на коврике.

– Когда я ехала, я все время думала, – заговорила она, – почему руку прибили именно к нашей двери? Тот, кто это делал, явно рисковал быть замеченным. Он мог прислать ее по почте, как поступил со второй рукой, когда отправил ее настоятелю. Ты думал, кому это в нашем доме предназначалось?

– Наверное, всем нам, – сказал Мальтрейверс, улыбнувшись Ребекке и мягко пришемив ей нос клювом утенка.

– Нет, мне кажется, это предназначалось лишь одному из нас.

– Тэсс и я знали ее лучше всех, значит, явные мишени – мы.

– Может быть, и так. А если это – Майкл? Ведь существует явная связь между ним, настоятелем и собором. А если еще этот человек, Пауэл, имеет что-то против церкви, то его поступок вполне передает вложенный в него, пусть и извращенный, смысл. Ты задумывался над этим?

– Нет. Если Пауэл из Уэлса, я могу предположить: он – методист или член конформистской секты.

– Примитивные методисты очень недалекие, – заметила Мелисса.

– Может быть. Но давай вернемся к твоей первой версии. Почему он не послал руку Майклу по почте и не побоялся рискнуть, ведь его могли увидеть? – Мальтрейверс надел куклу на руку Ребекке, и она побежала, на ходу неуклюже играя ею, в дом. – Эта теория хороша, как и все другие, но, пока полиция не найдет Пауэла, всё это остается лишь предположением. – Он посмотрел на сестру и странно улыбнулся. – Единственное, что точно можно сказать, так это то, что рука на двери снимает подозрение с меня.

– С тебя?! – удивилась Мелисса. – Никому и в голову не может прийти подобное. И полиция не может тебя подозревать.

– Может. Дэвид Джексон ни разу не заикнулся об этом, но хорошо известно: все убийцы, почти без исключения всегда хорошо знают своих жертв. Уверен, Мадлен принимал во внимание и такую возможность. Однако очевидно, я не могу пригвоздить руку к двери. Сам Джексон является свидетелем этому.

Мелиссу оскорбило, как подобная мысль могла даже прийти кому-то в голову.

– Тогда и обо мне могли предположить такое.

– О каждом из нас. И о некоторых других людях. Например, о настоятеле.

– О, Гас, это нелепо! Ты не можешь говорить об этом серьезно.

– Не думаю, что мы самые первые в списке подозреваемых. Действия Пауэла, в частности, тот факт, что он до сих пор нигде не появился, делают его возможным преступником, но, если окажется, что это не он… ну из чего тогда исходить?

– Больше нет никого, на кого можно подумать. Разве что этот Синклер?

Мальтрейверс покачал головой.

– Вряд ли это возможно. Да и полиция думает так же. Просто кажется странным совпадение, почему он все-таки приезжал в Англию именно в эти дни?

В понедельник утром мисс Кравен, секретарша епископа, как всегда, разбирала почту. Умело открывала она конверты длинным тонким ножом для разрезания бумаги, по форме напоминающим меч. Один из конвертов оказался пуст, она даже пальцы сунула в него, но ничего внутри не обнаружила. Тогда, перевернув, она слегка сжала его со всех сторон и потрясла опытным движением. Длинная прядь светлых волос упала на лимонно-зеленую книгу записей, а вслед за ней вылетел крошечный клочок бумаги. Она развернула его и прочла напечатанное: «А вы в любом случае держитесь подальше от проклятой вещи, не то накличете на себя проклятье».

Будучи дочерью, внучкой и племянницей священников, мисс Кравен гордилась своим знанием Библии, но эта цитата была не знакома ей. Она снова прочитала записку, а потом осмотрела волосы с озадаченным и слегка обеспокоенным выражением лица. В резиденции епископа никогда не бывало ничего, кроме точно и кратко оформленных бумаг. Она подошла к книжной полке и взяла алфавитный указатель изречений, встречающихся в классичесой литературе. Оказалось, что это отрывок из шестой главы Джошуа, поэта XVIII века. Она почувствовала раздражение. Осторожно отложила волосы и непонятное послание на один край стола и спокойно продолжала разбирать почту, сразу же сортируя ее по стопкам, в зависимости от срочности. Все конверты сложила вместе, чтобы позже снять с них марки, что явится помощью фонду Красного Креста. А когда часы на каминной доске пробили половину десятого, захватив всю почту, пошла в кабинет епископа, предварительно осторожно постучав.

– Доброе утро, мой лорд, – сказала она. – Сегодня довольно много писем, включая и ответ от архиепископа. Также есть письмо с Даунинг-стрит и очаровательное благодарственное письмо от… – Она остановилась на полуфразе, и выражение ужаса залило ее лицо. – Господи! – догадалась она и пристально уставилась на волосы и записку, которые держала отдельно от остальной почты.

Епископ озабоченно взглянул на нее. Тогда она молча протянула ему их.

– Нужно срочно позвонить в полицию, мисс Кравен! – тут же воскликнул он.

Утренняя почта понедельника, к счастью, оказалась для епископа самой необременительной за всю неделю. Нужно было рассортировать всего лишь двадцать два конверта. Половина отпечатанных на машинке писем были примерно одного содержания, три из них были написаны от руки и отправителей можно было узнать по почерку, еще три были написаны отчетливым курсивом. Остальные пять присланы в отдельных полиэтиленовых мешочках, чтобы внимание было обращено только на записи. Записка анонима не имела отпечатков пальцев. А пока полиция снова спешила на квартиру к Диане, на этот раз чтобы попытаться найти ее волосы; было проявлено соответствующее внимание к предупреждению.

– Джошуа, – сказал Мадден, – провел бой против Иерихона, конечно.

– Да, сэр, – откликнулся Джексон. – Дело в том, что стены разрушились несколькими строфами дальше. – Мадден посмотрел на него с удивлением. – У нас есть Библия, сэр. Я разыскал.

– Вы меня удивляете, – сказал Мадден сухо. – Надеюсь, нет ничего похожего в нашем расследовании. Так или иначе, что вы нашли?

Джексон пожал плечами.

– Действительно, ничего, сэр. Другое – необъяснимо. – Он тут же замолчал, потому что Мадден резко хлопнул рукой по крышке стола.

– Это не необъяснимо. Ничего необъяснимого нет! Просто еще не нашли объяснений. – Мадден так сильно сдавил свой нос, что, когда отпустил, на нем остались красные следы. – Мне это дело начинает сильно не нравиться. Тщательные и методические поиски местонахождения нашего главного подозреваемого потерпели крах, а я постоянно сталкиваюсь с несоединяемыми между собой таинственными явлениями. Есть связи, чувствую, а выявить их мы не можем. – Он поднял руку и начал загибать пальцы. – Мальтрейверс привозит мисс Портер в Веркастер, раз. Пауэла видят в Веркастере, это два. Мисс Портер встречается с настоятелем, с епископом и другими и исчезает, в то время Пауэл делает то же самое. Три. Части тела мисс Портер появляются в Веркастере, и мы вполне можем предположить, волосы тоже ее, – четыре! Теперь… какой мы можем сделать вывод из последнего происшествия?