Текст книги "Служитель кристалла"

Глава 5
ПЕРВЫЕ СТЕЖКИ БОЛЬШОГО ПОЛОТНА

– Многие пытались, и кое-кому почти удалось, – сказала Двайвел Тиггервиллис, глава единственной в городе гильдии хафлингов, состоявшей почти исключительно из доносчиков и карманников, собиравшихся обычно в ее заведении «Медный муравей», – Некоторые даже держали проклятую штуковину в руках.

– Проклятую? – переспросил Энтрери, устраиваясь в кресле поудобнее, что редко себе позволял.

Он вдруг сам это заметил и улыбнулся. Это было единственное место в городе, где убийца позволял себе даже немного выпить. После того как он убил своего прежнего приятеля Дондона Тиггервиллиса, жившего за соседней дверью, он нередко сюда захаживал. Двайвел приходилась толстому хафлингу кузиной. Зная, что Энтрери убил ее родственника, она, тем не менее, понимала, что в каком-то смысле убийца оказал бедняге услугу.

Энтрери это чувствовал, а Двайвел и ее приближенные охотно принимали его в заведении. «Медный муравей» был едва ли не самым безопасным трактиром в городе. Никаких особых защитных сооружений не было – Джарлакс легко мог бы сровнять его с землей, не привлекая и сотой доли своих сил, – но зато дом был защищен от любопытных глаз не хуже дворца какой-нибудь гильдии чародеев. Двайвел приложила к этому много стараний. Кроме того, все в городе знали, что в «Медном муравье» можно купить любые сведения, так что многим было выгодно, чтобы оно оставалось в сохранности, В каком-то смысле Двайвел и ее сородичи жили, как и Шалази Озуль, – умудряясь быть полезными всем возможным врагам.

Хотя сравнение было не совсем удачное. Шалази – уличный прощелыга, которого интересовала только собственная персона. Он был человеком очень средних способностей, и нужные сведения просто покупал, отнюдь не проявляя при этом чудес изворотливости и изобретательности, а потом продавал их тому, кто давал самую большую цену. Озуль занимался, по существу, торговлей, и вполне в этом преуспел. Он был обычным паразитом, и Энтрери подозревал, что в один прекрасный день его труп найдут в каком-нибудь глухом переулке, и всем на это будет наплевать.

С Двайвел Тиггервиллис тоже, в общем-то, могло произойти нечто подобное, но желающих отомстить убийце будет великое множество. И Артемис Энтрери в их числе.

– Точно проклятая, – уверенно повторила Двайвел.

– Для тех, кого он пронзает.

– Для любого, кто его коснется, – возразила она.

Убийца оперся на подлокотник и, склонив голову, внимательно смотрел на приятельницу.

– Корин Сулез стал заложником своего меча, – пояснила женщина. – Понимая его огромную ценность, он заточил себя в крепости.

– Но ведь у него несметные сокровища, – возразил Энтрери, понимая, что Двайвел права.

– Меч – единственное, что не дает покоя всем чародеям мира, а также тем, кому они служат, – ответила она.

Энтрери не стал спорить, кивнул, но сам думал иначе. Может, для Корина Сулеза меч и впрямь стал проклятием, но кто виноват, что он окопался в таком месте, где полно желающих завладеть этим сокровищем и тех, кто его смертельно боится? Сам же Артемис Энтрери, заполучив меч, намеревался бежать как можно дальше от Калимпорта. Он станет беглецом по той же причине, по какой Сулез был пленником.

– Меч очень древний, – продолжала Двайвел, отвлекая его от этих мыслей. – Каждый, кто хотел им завладеть, умирал с ним в руках.

Она думала, что произведет на него впечатление, но Энтрери остался совершенно спокоен.

– Все умирают, Двайвел, – равнодушно ответил он, но по его ответу можно было понять, что жизнь в Калимпорте превратилась для него в сущий ад. – Единственное, что имеет значение, – как ты жил.

Двайвел удивленно взглянула на него, и убийца испугался, что сболтнул лишнее и дал ей повод сделать собственные выводы о том, что же на самом деле творится в гильдии Басадони. Если смышленая женщина-хафлинг догадается об истинном положении дел, а Джарлакс или кто-либо из его приближенных об этом узнает, ее не спасет ничто – ни магическая защита, ни умение быть полезной всем и вся, ни друзья, ни даже Артемис Энтрери. «Медный муравей» будет разрушен, а ему самому больше негде будет спокойно отдохнуть.

Двайвел смотрела на него, и в ее взгляде было не только профессиональное любопытство, но и нечто личное – быть может, сострадание?

– Что же настолько вывело тебя из равновесия, Артемис Энтрери? – спросила она, но не успела даже договорить, как убийца метнулся вперед с кинжалом в руке, и с такой молниеносной быстротой очутился рядом с Двайвел, что ее охрана даже среагировать не успела, да и сама она не успела сообразить, что произошло.

Он навис над женщиной, откинув ей голову и приставив к горлу острие кинжала.

Она почувствовала, как сквозь малюсенький порез из нее как будто утекает сама жизнь.

– Если когда-нибудь задашь этот вопрос за пределами дома, – прошипел убийца, обдавая ее жарким дыханием, – то пожалеешь, что я не прикончил тебя.

Он отпихнул ее, и Двайвел быстро вскинула правую руку, давая знак охранникам не стрелять, а пальцами левой зажала крохотную ранку.

– Ты уверена, что он по-прежнему у Корина Сулеза? – спросил Энтрери. чтобы сменить тему, хотя уже знал ответ.

– Он пока жив, – вымолвила не пришедшая в себя от потрясения Двайвел. – Так что, по-моему, это само собой разумеется.

Энтрери кивнул и снова привольно устроился в кресле, хотя расслабленная поза совсем не вязалась с грозным огнем, горевшим в его глазах.

– Ты все так же хочешь выйти из города надежным путем?

Он кивнул.

– Тогда придется задействовать Домо и его крысиных…

– Нет, – оборвал Энтрери Двайвел.

– Но у него самые быстрые…

– Нет.

Двайвел снова хотел возразить, потому что выполнить просьбу Энтрери – вывести его из города так, чтобы никто ничего не знал, – было непросто даже с помощью Домо. Убийцу все знают, и он тесно связан с гильдией Басадони, которая у всех вызывает такой интерес. Однако, наткнувшись на холодный взгляд Энтрери, женщина осеклась. Это был тот самый взгляд, по которому его жертвы понимали – настало время для предсмертной молитвы,

– Что ж, тогда понадобится больше времени, – покорно согласилась Двайвел. – Но не намного. Может, час.

– Никто не должен знать, кроме тебя, – предупредил Энтрери так тихо, чтобы даже стоявшие по углам арбалетчики ничего не услышали. – Даже самые преданные тебе люди.

Двайвел вздохнула.

– Ладно, тогда два часа.

Энтрери проводил ее взглядом. Он понимал, что выполнить его просьбу без того, чтобы кто-нибудь узнал, невозможно, слишком уж много глаз на улицах. Но зато маленькая женщина твердо усвоила, что, если кто-то начнет болтать о нем во всеуслышание, отвечать перед убийцей придется ей.

Он усмехнулся, поскольку даже вообразить не мог, что поднимет руку на Двайвел. Он испытывал к ней симпатию и уважал за храбрость и ум.

Но все же свой уход надо было сохранить в тайне. Если кто-то узнает, что он покинул город, особенно Рай'ги или Киммуриэль, то тут же начнут разнюхивать и вскоре узнают, куда он ходил. А ему не хотелось привлекать внимание темных эльфов к оазису,

Двайвел вернулась намного раньше, чем предполагала, и протянула Энтрери приблизительную карту района с отмеченным на ней маршрутом,

– В конце улицы Месяца тебя будет ждать доверенный человек, – сказала она. – Это рядом с пекарней.

– И он опишет следующий отрезок пути, который твои сородичи уже разведают, – понял убийца.

– Да, мои сородичи и другие помощники, – подтвердила Двайвел.

– И конечно, они станут следить за мной, забрав карту?

– Ты же мастер по части переодевания, или я ошибаюсь? – пожала плечами Двайвел.

Энтрери ничего не ответил. Он не стал терять время, вышел из «Медного муравья» и свернул в темный закоулок. Оттуда он вышел другим человеком – заметно хромавшим толстячком.

Через час он уже был за пределами Калимпорта и бежал по северо-западной дороге. К рассвету он достиг барханов, возвышавшихся вокруг оазиса Даллабад. Там он довольно долго стоял, вспоминая все, что знал и слышал о старом Корине Сулезе.

– Старом, – вслух повторил он, сообразив, что Сулезу на самом деле лишь немного за пятьдесят, он старше Энтрери всего лет на пятнадцать.

Потом убийца сосредоточился на крепости-дворце. Оттуда, где он стоял, были видны несколько пальм, небольшой водоем, какой-то громадный камень, горстка шатров, один из которых был значительно больше других, а позади всего этого из песков пустыни вырастала коричневая квадратная крепость. По ее стенам, маясь от тоски, прохаживались несколько стражников в длинных одеждах. Крепость Даллабада не казалась неприступной, особенно человеку вроде Артемиса Энтрери, однако убийца знал, что впечатление обманчиво.

Он несколько раз бывал у Сулеза в Даллабаде, еще когда работал на пашу Басадони, а потом позже, уже будучи на службе у паши Пуука, и знал, что внутри квадратной крепости находится круглое здание. Его спиральные коридоры вели к огромной сокровищнице Корина Сулеза, а в самом центре находились личные покои самого владыки оазиса.

Энтрери соотнес свои воспоминания с недавними словами Двайвел и усмехнулся. Видимо, она права – Корин Сулез действительно пленник в своем доме.

Но эта тюрьма надежно защищала его и от вторжения, так что Энтрери не смог бы легко проскользнуть внутрь и завладеть желанной добычей. В этом дворце-крепости было полно стражи, специально обученной отлавливать частых в этих местах воров.

Но в одном Двайвел ошиблась. Эта тюрьма возникла не из-за Когтя Шарона, Корин выстроил ее по доброй воле. Он так боялся лишиться бесценного оружия, что полностью подчинился ему. Из-за страха потерять меч он почти не пользовался им. Даже трудно вспомнить, когда он последний раз покидал Даллабад. Бывал ли он на открытых рынках, болтал ли со старыми приятелями в Калимпорте?

Люди сами заточают себя в темницы, Энтрери это знал. Разве с ним не произошло то же самое, когда он был одержим безумной манией сразиться с Дзиртом До'Урденом, самым обычным темным эльфом, которому не было до него никакого дела?

Артемис Энтрери смотрел вниз на Даллабад и улыбался, уверенный, что больше никогда не повторит эту ошибку. Да уж, Корин Сулез постарался оградить свое сокровище от грабителей, крадущихся под покровом темноты, но что стали бы делать его многочисленные стражи, если бы на крепость обрушилось войско темных эльфов?

* * *

– Ты же был с ним, когда ему сообщили об отступлении, – вечером следующего дня, вскоре после того, как убийца вернулся в Калимпорт, спросила его Шарлотта Весперс. – И как он к этому отнесся?

– С обычной беспечностью, – честно ответил Энтрери. – Он уже несколько веков стоит во главе Бреган Д'эрт. Никогда не поймешь, что творится у него внутри.

– Этого не знает даже Артемис Энтрери, который способен, заглянув в глаза человеку, сказать, что он ел вчера на ужин, – усмехнувшись, спросила она.

Но лицо Энтрери оставалось холодным.

– Ты совсем не понимаешь тех, кто с нами работает, – необычайно серьезно произнес он.

– Вернее, тех, кто старается нас подчинить, – отозвалась Шарлотта, впервые после захвата гильдии выдав, что не питает к темным эльфам добрых чувства.

Энтрери, конечно, не удивился – разве можно найти человека, который, столкнувшись с дроу, вскоре не возненавидел бы их? Но с другой стороны, Шарлотта всегда сходилась с любым, кто помог бы ей достичь власти, к которой она так жадно рвалась.

– Если им этого хочется, – быстро добавил Энтрери все тем же тоном. – Недооценишь их хоть на йоту, и ты покойник.

Шарлотта хотела возразить, но передумала, на ее лице было не свойственное ей выражение безнадежности. Убийца понял, что она испытывает примерно те же самые чувства, что он сам испытывал в Мензоберранзане. Собственно, он и сейчас чувствовал почти то же самое, если рядом были Рай'ги или Киммуриэль. Эти красивые изящные существа унижали уже одним своим присутствием. Дроу всегда было известно больше, чем им следовало бы знать, и при этом они всегда показывали меньше, чем знали на самом деле. Они казались еще более загадочными оттого, что за их хрупкой внешностью скрывалась недюжинная сила. Да еще это треклятое презрение, с которым они всегда относились к представителям других рас. Сейчас оно проявлялось все более безобразно, ведь Бреган Д'эрт могла с легкостью уничтожить остатки дома Басадони, включая и самого Энтрери. Это презрение стало болезненным постоянным напоминанием, кто хозяин, а кто всего лишь слуга.

Чем дальше, тем больше Шарлотта ощущала то же самое, так что он уже готов был привлечь ее к своему тайному плану захвата оазиса Даллабад и его бесценного сокровища.

Энтрери задумался об этом и поразился тому, что с ним сделала ненависть к Рай'ги и Киммуриэлю, – он готов был совершить непростительную ошибку. Всю жизнь, за очень редкими исключениями, он работал один и всегда ловко отваживал непрошеных пособников. Помощникам неизбежно становилось известно слишком многое, а это всегда стесняет. Повинуясь необходимости, он сделал лишь одно исключение – Двайвел Тиггервиллис, но она, в этом он был абсолютно уверен, никогда его не надует и не продаст. Вот чем она и ее маленькие друзья ему нравились.

Шарлотта была совсем другая. Если он посвятит ее в свои намерения относительно Корина Сулеза, то придется потом не спускать с нее глаз. Она наверняка тут же помчится с доносом к Джарлаксу, а то и к Рай'ги с Киммуриэлем. Ради собственного возвышения она без колебаний наступит на его еще теплый труп.

К тому же не было нужды заводить с Шарлоттой разговор о Даллабаде, ведь он уже предпринял некоторые шаги. Двайвел, умело соврав, одной-двумя фразами заронит в голову Шарлотты мысли об оазисе, а та наверняка переговорит с Джарлаксом – в этом можно быть почти уверенным, поскольку Шарлотта была вполне предсказуема, когда дело касалось ее выгоды. Так что она со своей стороны только подтвердит слова Энтрери о том, что Даллабад мог бы стать весьма выгодным и полезным завоеванием.

– Никогда не думала, что буду скучать по паше Басадони, – вдруг небрежно бросила Шарлотта, но эта фраза многое значила

– Ты его ненавидела, – напомнил убийца.

Она не стала спорить.

– Просто ты боишься дроу больше, чем его, и правильно делаешь, – продолжал он. – Басадони был постоянен, его действия можно было предугадывать. С темными же эльфами все иначе. Они слишком опасны.

– Киммуриэль мне рассказал, что ты был с ними в Мензоберранзане, – заметила женщина. – Как же ты остался жив?

– Просто у них руки не доходили меня прикончить, – честно сознался Энтрери, – Для них я был доблас, изгнанник не эльфийского происхождения, на такого просто жаль тратить время. Мне кажется, Джарлаксу я был нужен, чтобы

получше изучить повадки людей, особенно жителей Калимпорта.

Усмешка тронула полные губы Шарлотты:

– Если бы Джарлакс думал, что все люди похожи на тебя, вряд ли он решился бы проникнуть в город, даже располагая всей армией Мензоберранзана.

Энтрери чуть кивнул, отвечая на комплимент, хотя лесть его никогда не трогала. Он считал, что человек либо чего-то стоит, либо нет, и похвальба тут ничего не изменит.

– Ради спасения собственной жизни, – сказал он, возвращаясь к разговору, – надо сделать так чтобы им не было до нас дела, а это не так сложно, учитывая странное стремление Джарлакса распространить свое влияние на поверхности. Нам же спокойнее, если гильдия Басадони будет вести войну.

– Но только не в городе, – быстро добавила Шарлотта. – Власти уже заинтересовались нами, и теперь не останутся в стороне. Нам спокойнее, если дроу воюют, но если война перерастет борьбу домов, станет только хуже.

Энтрери с удовольствием отметил, как быстро Шарлотта сумела сделать нужные выводы из осторожных намеков Двайвел о посторонних глазах. В самом деле, если дом Басадони слишком стремительно начнет захватывать большую власть, то, в конце концов, все поймут, кто за этим стоит. И как только власти Калимшана сделают выводы, по банде Джарлакса будет нанесен сокрушительный удар. Энтрери даже подумывал, не подстроить ли это самому, но вскоре отказался от этой идеи. Если Бреган Д’эрт придется отступать, вряд ли они оставят в живых хоть одного иблиса из гильдии Басадони.

Пусть полный разгром остается в качестве запасного варианта.

– Но ты прав, – продолжала Шарлотта. – Нельзя давать им расслабляться, по крайней мере, войску.

Энтрери улыбнулся. Теперь ему легко было удержаться от соблазна посвятить Шарлотту в свои намерения относительно Корина Сулеза. Двайвел обо всем позаботится, и Шарлотта даже не узнает, что была пешкой в игре Артемиса Энтрери.

А может, и узнает – она ведь умная. Тогда, наверное, ему придется ее убить. Он подумал об этом не без удовольствия, потому что за долгие годы сам натерпелся от обманов и двойной игры Шарлотты Весперс.

Глава 6
ВЗАИМНАЯ ВЫГОДА

Голос Джарлакса Энтрери узнал, конечно, но тон был совершенно несвойственный. Он провел с главарем Бреган Д'эрт много времени и здесь, и в Подземье, но ни разу не слышал, чтобы тот был так зол и несдержан. Теперь же, к удовольствию Энтрери, он орал на Рай'ги и Киммуриэля.

– Она будет символизировать наше восхождение! – бушевал главарь.

– Она даст нашим врагам карты в руки, – возразил Киммуриэль.

– Ее будут считать всего лишь новым зданием гильдии! – рявкнул Джарлакс.

– Такое строение нельзя назвать обычным, – довольно сдержанно ответил Рай'ги.

В этот момент в комнату вошел Энтрери и увидел, что три темных эльфа стоят посредине, а четвертый, Бергиньон Бэнр, непринужденно развалился в кресле у стены.

– Они не узнают, что здание возвели дроу, – продолжал Рай'ги, бросив на Энтрери мимолетный презрительный взгляд, – зато поймут, что в городе, в гильдии Басадони, появилась какая-то новая сила.

– Они и так это знают, – фыркнул Джарлакс.

– Подозревают, – поправил чародей, – как подозревают и то, что старика Басадони уже нет в живых. Так давай же не будем укреплять их подозрения.

Джарлакс пристально посмотрел на товарища одним глазом – на левом сегодня была волшебная повязка – и перевел взгляд на Энтрери,

– Ты знаешь город лучше нас. Что скажешь? Я собираюсь возвести хрустальную башню, порождение Креншинибона, вроде той, в которой ты победил Дзирта До'Урдена. Мои друзья опасаются, что ее строительство может вызвать нападения других гильдий или даже властей Калимшана.

– По крайней мере, со стороны гильдии чародеев точно, – спокойно ответил убийца. – А они очень опасны.

Джарлакс слегка оторопел – он не ожидал возражений со стороны Энтрери.

– Но гильдии постоянно строят новые дома, – сказал он. – Причем многие намного роскошнее того, что собираюсь построить я с Креншинибоном.

– Но они при этом нанимают ремесленников и чародеев.

Энтрери не ожидал от Джарлакса таких рискованных замыслов, так что пришлось соображать на ходу. Ему не хотелось занимать сторону Киммуриэля и Рай'ги, поскольку такое сообщничество ни к чему хорошему все равно не привело бы, однако, намерение возвести хрустальную башню в центре города было, по меньшей мере, глупым.

– Ну что, съел? – хохотнул Рай'ги, – Даже твой лизоблюд считает это неуместным.

– Говори за себя, Рай'ги, – оборвал его Энтрери. Он мог поклясться, что злобный маг убил бы его на месте, если б мог, – такой ненавидящий взгляд тот на него бросил.

– Если выстроить башню в городе, хлопот не оберешься, – продолжал убийца, обращаясь к Джарлаксу, – хотя в принципе это возможно. Мы могли бы нанять чародея из какой-нибудь влиятельной гильдии, и он послужил бы прикрытием. Еще проще было бы выстроить башню на окраине города, в пустыне – там на солнце она будет сиять как алмаз.

– Весь смысл в том, что она должна символизировать нашу мощь, – возразил Джарлакс. – Какой прок строить ее в безлюдной пустыне – пугать змей да ящериц, что ли?

– Бреган Д'эрт всегда скрывала свою силу, и от этого только выигрывала, – вмешался Киммуриэль. – Зачем же менять эту удобную позицию здесь, в таком враждебном мире? Похоже, Джарлакс, ты снова забываешь о том, кто мы и где мы.

– Но за умеренные деньги можно скрыть, как именно она будет построена, – задумчиво продолжал Энтрери. – И, пожалуй, я мог бы подыскать подходящее место, – сказал он Джарлаксу, а потом обратился к Киммуриэлю и Рай'ги: – Чтобы уменьшить ваши обоснованные опасения.

– Ну, давай, действуй, – бросил Рай'ги. – Покажи, что ты чего-то стоишь, а я не прав.

«Благодарю за напутствие», – усмехнулся про себя Энтрери, Он уже знал, какое место присоветовать Джарлаксу… и еще на шажок придвинуть Бреган Д'эрт к оазису Даллабад.

– От Рэйкерсов что-нибудь слышно? – спросил Джарлакс, отошел в сторону и сел.

– Шарлотта Весперс сейчас как раз встречается с пашой Дадакланом, – ответил Энтрери.

– А он не убьет ее? – спросил Киммуриэль.

– Невелика потеря, – съязвил Рай'ги.

– Паша Дадаклан сгорает от любопытства… – начал убийца.

– Он сражен, – перебил его Рай'ги.

– Он сгорает от любопытства, – твердо повторил Энтрери, – так что не станет действовать сгоряча. Не думаю, что он затаил злобу за разрушение этого малозначащего здания. Ему интереснее выяснить, каковы наши намерений и силы. Может, он и убьет ее, но лишь для того» чтобы посмотреть, что мы предпримем в ответ.

– Пусть только посмеет, и мы уничтожим и его, и его гильдию, – подал голос Джарлакс, к всеобщему изумлению.

Однако Энтрери не слишком удивился. Он начинал подозревать, что за кажущимися безрассудными действиями Джарлакса скрывается некая логика. Раньше главарь наемников стал бы выискивать способы установить с главой Рэйкерсов Дадакланом, тесно связанным с властными структурами, взаимовыгодные отношения. Он не любил тратить понапрасну время, силы и солдат, ограничиваясь лишь самым необходимым. Однако алчность Джарлакса все возрастала.

Энтрери не понимал происходящего с Джарлаксом, однако его это не слишком волновало, поскольку он предчувствовал, что это можно как-то обратить себе на пользу.

– Прежде чем предпринимать что-нибудь против паши Дадаклана, надо ослабить его поддержку извне, – изрек убийца.

– Поддержку извне? – в один голос спросили Рай’ги и Джарлакс.

– У паши Дадаклана длинные руки, – пояснил Энтрери. – У него есть сильные сторонники, даже за пределами Калимпорта.

По лицам темных эльфов Энтрери понял, что зерно упало на благодарную почву и больше не требуется ничего говорить. На самом деле он неплохо изучил пашу Дадаклана и знал, что старик не причинит Шарлотте никакого вреда. Открытая месть была не в правилах главы Рэйкерсов. Наоборот, паша будет рад долгой беседе с Шарлоттой, поскольку столь наглое нападение Басадони на его собственность означало, что гильдия-соперник располагает либо новым мощным оружием, либо союзником. Так что паше Дадаклану наверняка не терпится выяснить, было ли нападение вызвано заносчивостью нового руководителя – это означает, что паши Басадони и впрямь нет в живых, как поговаривали, – или же удар был нанесен сознательно и с расчетом. На возможность второго указывал тот факт, что на переговоры с ним явилась Шарлотта, которая в случае смерти старика Басадони должна была стать одним из самых высокопоставленных людей гильдии. Рассудив так, паша Дадаклан не стал бы навлекать на себя еще большие бедствия.

Поэтому, скорее всего Шарлотта покинет дом Дадаклана в самом добром здравии и прислушается к сказанному Двайвел Тиггервиллис. Когда вечером она вернется к Джарлаксу, то подтвердит, что у Дадаклана есть могущественный сторонник за пределами города, а Энтрери потом скажет, что место, где этот сторонник находится, наилучшим образом подходит для возведения башни.

Так что пока все складывается как нельзя лучше.

* * *

– Заставь молчать Корина Сулеза, и никто за пределами города и не пикнет в защиту Дадаклана, – заявила Джарлаксу Шарлотта Весперс вечером того же дня.

– Да ему никто и не нужен за пределами города, – ответил Джарлакс. – Судя по тому, что удалось узнать тебе и другим, у этого паши крепкая поддержка в самом Калимпорте, так что не надо торопиться с захватом.

– Но паша Дадаклан не понимает этого, – не раздумывая, возразила она.

Джарлакс решил, что она многое обдумала. После встречи с Дадакланом. а потом и с уличными соглядатаями она вернулась оживленной и взволнованной. С пашой Дадакланом она ничего существенного не добилась, но зато ясно почувствовала, что он настороже. Уничтожение небольшого дома всерьез обеспокоило его. Дадаклан не понимал, что творится внутри гильдии Басадони, и потому нервничал.

Джарлакс упер острый подбородок в ладонь изящной руки.

– Он думает, что паша Басадони мертв? – уже в третий раз спросил он, и в третий раз Шарлотта ответила:

– Да.

– Разве он не будет считать, что гильдия стала от этого слабее? – спросил главарь наемников.

– Наверное, в твоем мире это так, – ответила Шарлотта. – Ведь там Домами правят Матери, жрицы самой Ллос. Здесь же исчезновение главы чревато неопределенностью, а этого соперники боятся больше всего. Гильдии неохотно вступают в войны, потому что это убыточно для обеих сторон. За долгие годы правления паши прекрасно это усваивают. А потом передают своим преемникам из поколения в поколение.

Джарлакс выжидательно смотрел на нее, и она продолжила. Хотя на самом деле наемник стремился лучше понять саму Шарлотту, нежели взаимоотношения подпольных гильдий Калимпорта.

– После нашего нападения паша Дадаклан поверил, что слухи о смерти Басадони – правда. И по его представлению, гильдия становится гораздо более опасной, если паша мертв или больше не имеет в ней власти. – Шарлотта коварно усмехнулась.

– Получается, что, если отсекать его связи с внешним миром – сперва это здание, а потом оазис Даллабад, – паша будет чувствовать себя все в меньшей безопасности, – рассудил Джарлакс.

– А мне будет проще вести с ними жесткие переговоры, – подхватила Шарлотта. – Может, чтобы задобрить нас он уступит целый квартал вокруг того разрушенного дома. Все равно ему теперь негде там разместиться.

– Не такая уж большая добыча, – хмыкнул он.

– Точно, но представь, как зауважают нас другие гильдии, когда узнают, что паша Дадаклан отдал нам часть своей территории после того, как мы его так оскорбили? – вкрадчиво проговорила она.

Джарлакс уважал ее все больше за умение плести интригу на интриге, прибирая к рукам все большую власть.

– А что оазис Даллабад? – спросил он.

– Он сам по себе хорошая добыча, но и внутри там кое-что есть, – быстро ответила Шарлотта, – даже если не считать тех преимуществ, которые он нам даст в играх с Дадакланом.

Джарлакс немного поразмыслил, кивнул и, бросив на женщину лукавый взгляд, подбородком указал на кровать. Мысли о больших прибылях всегда возбуждали наемника.

* * *

Чуть позже, отослав Шарлотту, чтобы не мешала думать, Джарлакс расхаживал по комнате, размышляя над ее словами. Она сказала (а Шарлотту умело водила за нос Двайвел), что оазис Даллабад был своеобразным передаточным пунктом, через который Дадаклан сносился с влиятельными союзниками вдали от Калимпорта. Даллабад – изолированная крепость, а управляет им какая-то пешка по имени Сулез. Крепость не принадлежит владениям Рэйкерсов или другой городской гильдии. Похоже, Сулезу платят за передачу сведений, кроме того, как сказала Шарлотта, временами он собирает пошлины на северо-западных дорогах.

Джарлакс шагал, обдумывал все это и соотносил с тем, что сказал Энтрери. Он почувствовал зов кристалла, что тот пытается проникнуть в его разум, но лишь потуже затянул повязку, чтобы тот не сбивал его.

Должна же быть какая-то тайная связь между ролью оазиса Даллабад и его удобством со всех точек зрения. Разве чуть раньше Энтрери не намекнул, что нужно захватить место за пределами города и там воздвигнуть хрустальную башню?

И вот оказывается: именно это самое удобное место он почти что вынужден захватить, причем Бреган Д'эрт от этого будет двойная польза.

Креншинибон настойчиво пытался вторгнуться в его сознание. Джарлакс никогда прежде не ощущал такого мощного зова.

«Ему что-то нужно», – вещал Креншинибон у него в голове.

Джарлакс не хотел слушать кристалл, считая, что и своим умом в состоянии дойти до ясного понимания положения, но эта фраза его заинтересовала.

«У Артемиса Энтрери далеко идущие планы, – гнул свое хрустальный осколок. – Какие-то старые счеты, или, быть может, его привлекает некая ценность».

– Ну, уж, не счеты точно, – вслух ответил наемник, снимая повязку, чтобы общаться было легче. – Если бы Энтрери что-то такое и затаил, то сам бы разобрался с этим Сулезом. Он всегда работает в одиночку и гордится этим.

«Ты считаешь, это просто удачное совпадение, что какой-то оазис, о котором раньше никто даже не слышал, вдруг становится нужен нам сразу и в связи с Рэйкерсами, и с необходимостью возвести башню? – спросил Креншинибон, но не дал Джарлаксу ответить, а продолжал: – У Артемиса Энтрери есть какой-то тайный расчет. Поэтому он и хочет напасть на Даллабад. Тут и сомневаться нечего. Скорее всего, он знал, что наши осведомители станут убеждать тебя в необходимости захватить оазис, чтобы припугнуть пашу Дадаклана и хочет вставить свои условия в сделку».

– Скорее это Артемис Энтрери подстроил так, чтобы осведомители пришли к такому выводу, – хихикнул главарь.

«Возможно, он думает, что это приведет нас к гибели, – внушал осколок. – И тогда он от нас избавится и приберет все к своим рукам».

Джарлакс уверенно покачал головой.

– Если бы он хотел от нас избавится, то нашел бы какой-нибудь предлог и сбежал бы из города.

«Как Морик Бродяга, например?» – насмешливо осведомился Креншинибон.

Что правда, то правда. У Бреган Д'эрт длинные руки, и поймать беглеца не составило бы большого труда. Но все же Джарлакс сомневался, что убийца мог вынашивать планы побега, Во-первых, Артемис Энтрери должен понимать, что Бреган Д'эрт никогда вслепую не вступает в противостояние с врагом. К тому же, на взгляд наемника, было слишком опасно добиваться разгрома банды таким образом – не проще ли просто сообщить высокопоставленным людям Калимшана, что в Калимпорте объявилась шайка темных эльфов?

Все это он передал Креншинибону, и оба согласились на том, что дело здесь, пожалуй, в каком-то сокровище, хранящемся в Даллабаде.

Главарь прикрыл глаза, стараясь яснее ощутить, что по этому поводу думает кристалл, и громко рассмеялся, поняв, как схоже они мыслят. Обоих эти тайные игры забавляли и интриговали. Но каковы бы ни были личные мотивы Энтрери и действительно ли оазис связан с пашой Дадакланом, это место в любом случае представляется полезным приобретением, к тому же заполучить его, похоже, несложно.

Причем хрустальному осколку Даллабад даже нужнее, чем темному эльфу, потому что он жаждал создать свое подобие – прозрачную башню, вбирающую солнечный свет.

Еще один шаг к достижению его конечной цели.