Текст книги "Великий гиньоль сюрреалистов"

Глава 12

– Вы снова спасли мне жизнь, – еще раз поблагодарил он девушку.

– Не надо по этому поводу быть таким мрачным.

– Но все получилось не так, как нужно. Это я должен был спасать чью-то жизнь, если на то пошло. Меня для этого готовили.

– Не знала, что для этого требуется специальная подготовка.

– Вы не понимаете, – волновался Дерринджер. – Я Спартанец. Я должен находить выход из любых ситуаций.

– Вы считаете себя способным на это?

– Да.

– Кажется, вы ничуть в себе не сомневаетесь? – промолвила Элея.

– Конечно, не сомневаюсь, – ответил Дерринджер, удивляясь ее словам. Лишь потом он подумал, что в них, очевидно, был сарказм. Он ничего не сказал, и они продолжили путь.

Лес кончился, они вышли на равнину. Элея, кажется, не была расположена к беседе, а Дерринджер просто не знал, о чем говорить, поэтому довольно долго они шли молча. Наконец на зеленом лугу, покато спускавшемся вниз, они увидели небольшой каменный дом.

– Это то место, которое вам нужно? – спросил Дерринджер.

– Нет, но вы можете оставить меня здесь. Со мной здесь ничего не случится.

– Я обещал, что доведу вас до вашего дома, и я это сделаю. Мы, Спартанцы, выполняем свои обещания.

Она с любопытством посмотрела на Дерринджера.

– На вашем месте я бы здесь не упоминала о Спартанцах.

– Почему?

– Здесь их не все любят.

– Не понимаю, почему. Мы люди честные, непьющие и ответственные. Мы держим свое слово и ни у кого не просим помощи.

Элея ничего не сказала. На мгновение Дерринджер задумался.

– Это, разумеется, был особый случай. Спартанцы обычно не делают долгов. Я вижу, мое общество вам не очень приятно. Я буду считать, что вернул вам долг, лишь тогда, когда доставлю вас туда, куда вы направляетесь, в полном здравии и в безопасности.

– Я уже говорила, что вы мне ничего не должны и провожать меня не нужно. Я сама прекрасно могу защитить себя.

– Я вас не понимаю. То, что я сейчас делаю, не имеет к вам никакого отношения. Я дал обет, а Спартанец не успокоится, пока при первой же возможности не вернет долг тому, кому должен. Иначе ему никогда не знать покоя, он не сможет прямо смотреть в глаза своим товарищам. Наш эфорат[2]2
  Эфорат – коллегия высших должностных лиц в Спарте.


[Закрыть] считает постыдным для Спартанца иметь долги, поэтому мы избавляемся от них как можно скорее.

– Не думаю, что мне понравился бы ваш спартанский образ жизни, – заметила девушка.

– Спартанцы вам тоже не нравятся.

– Я этого не говорила.

– Но подумали.

– Кажется, вы умнее, чем я предполагала.

Они снова замолчали, пока не увидели дом на лугу.

– Вы сюда шли?

– Нет. Но, возможно, здесь нас накормят.

Глава 13

Элея постучалась.

– Входите, – произнес голос за дверью.

Девушка потянула большое чугунное кольцо и отворила дверь. Элея вошла, за нею последовал Дерринджер.

Стены единственной комнаты были сложены из неотесанного камня. В дальнем конце в очаге жарко горел огонь. Из щелей низкого дощатого потолка торчали пучки соломы. Пространство освещали две керосиновые лампы. Одна из них стояла на длинном деревянном столе в центре комнаты, другая же – на маленьком столике в правом углу. В комнате было двое мужчин и еще какое-то, похожее на краба, существо. В руках мужчины держали музыкальные инструменты, флейту и цитру.

– Я Элея, – представилась девушка. – Я звонила по телефону от миссис Вишну с планетоида.

– Добро пожаловать, Элея, – ответил старший из мужчин. – А ваш друг, кто он?

– Он сам расскажет о себе, – ответила Элея.

– Меня зовут Дерринджер, я Инспектор, как вы можете заметить по униформе, а также Спартанец, о чем говорит эмблема на моем рукаве – красный кинжал.

– Это кинжал? – удивился тот, кто был помоложе. – На нем столько грязи, что я принял его за лопату.

Шутка была неудачной, но старший из мужчин рассмеялся, а Элея улыбнулась.

– Я Эбен, – представился шутник. – Парень, похожий на краба, – Такис, мой напарник. А это хозяин дома Зилов. Мы с Такисом торговцы.

– Я Инспектор, – повторил Дерринджер. – И выполняю обещание, провожая леди туда, куда ей нужно. Таким образом, я нахожусь при исполнении служебных обязанностей. Я сделаю вид, что не заметил допущенных нарушений.

– О чем это вы? – удивился Эбен.

– Кому принадлежат музыкальные инструменты, которые вы держите в руках? Советую избавиться от них, пока никто не видел.

Зилов рассмеялся.

– Разрешите напомнить вам, Инспектор, что музыкальные инструменты в Зоне Развлечений не запрещены, – сказал он.

– Если, конечно, у вас есть на них разрешение, в чем я сомневаюсь.

– Кажется, он видит нас насквозь! – воскликнул Эбен. – Инспектор, он же Спартанец, проделал весь этот путь в Зону Развлечений только для того, чтобы напомнить нам о законах. Здорово же вы вывалялись в грязи, Инспектор. Значит, так следят за собой славные Спартанцы или это только ваше личное представление об аккуратности?

Дерринджер непроизвольно потянулся за бластером, но рука Элеи удержала его.

– Он шутит, Дерринджер, – успокоила девушка.

– Довольно грубая шутка.

– Разве она дает вам право убить его за это? Посмотрите, у него нет оружия. Убедитесь сами.

Дерринджер смутился. Он невольно потянулся за оружием, такая уж у него привычка – хвататься за бластер, когда кто-то пытается безнаказанно пройтись по его адресу. Но он совсем не собирался стрелять. Спартанец, даже если ему по чину дано такое право, предпочитает бороться на равных, и готов отказаться от применения оружия, пусть и личного. Сейчас он находится в Зоне Развлечений, и эта шутка, хоть и грубая, здесь, вероятно, является своего рода развлечением.

Кроме того, как это ни странно, этот рыжеволосый торговец с его чувством юмора был ему по душе.

Следовало, однако, помнить, что он в Зоне Развлечений. Записываются ли тут все разговоры? Дерринджер обвел быстрым взглядом комнату и тотчас встретил подмигивающий глазок видеокамеры, укрытой под потолком среди балок. Он представил себе, сколько же здесь микрофонов в каждом углу.

– Да, мы ведем трансляцию, – подтвердил Зилов, хозяин дома, и положил на стол ксилофон. – Вон там наша главная телекамера. – Он указал в конец комнаты, туда, где был очаг, а над ним на стене – большой круглый и плоский предмет из блестящего металла. Две черные точки на его поверхности свидетельствовали о количестве невидимых зрителей по другую сторону.

– Правда, зрителей у нас маловато, – сознался Зилов. – Да и откуда им взяться? В этом доме – кулисы и актерские уборные. Иногда к нам забредает случайный ковбой из глубинки, ищущий кусочек настоящей жизни, чтобы позабыть о комедиях и трагедиях в нашем Секторе № 1.

Дерринджер почувствовал себя перед телекамерой. Лицо его мгновенно одеревенело, руки стали неловкими и мешали. Он испытывал настоящий страх сцены. Ранее, в нормальной жизни, с ним никогда такого не случалось. Разумеется, Зона Развлечений, с ее вездесущими камерами и микрофонами, не являлась нормальным миром. Дерринджер подумал, что вот таким был некогда Голливуд, где позволяли снимать фильмы только потому, что так всем хотелось.

– Итак, как я понимаю, вы останетесь здесь на какое-то время? – справился Эбен у Инспектора.

– Это целиком зависит от мисс Элеи, – сдержанно ответил Дерринджер. – Как я уже говорил, я взялся сопровождать мисс до места назначения, поэтому все решения принимает она. Потом я немедленно вернусь в свою казарму.

– К чему такая официальность? – сердито вмешалась Элея и повернулась к Эбену и Зилову. – Мы будем рады разделить с вами ваш обед.

– Отлично. Но прежде я осмотрю ваши раны, может, надо наложить повязку, – ответил Зилов. – Вам повезло, что не придется накладывать швы. Среди нас нет настоящего лекаря. Как это вы так поранились?

– Леопард, – коротко ответила Элея и этим ограничилась.

– А что касается вас, Инспектор Дерринджер, то могу предложить вам переодеться, если, конечно, шутовской наряд не оскорбит вас.

– Было бы неплохо, – обрадовался Дерринджер. – Как только моя униформа просохнет, я тут же верну вашу одежду.

Ему действительно предложили костюм шута. Дерринджер сразу догадался. Комбинезон: белые ромбы на черном фоне с одной стороны и черные ромбы на белом фоне – с другой. Дерринджера смутил этот костюм, он не хотел в него облачаться. Негоже Инспектору вызывать смех и улыбки. Однако выхода не было. «Это ненадолго, – утешал он себя. – Скоро я получу назад свою высушенную и чистую униформу».

Зилов поставил на стол миски с тушеным мясом из котла, в котором что-то продолжало булькать. На столе появились буханка крестьянского хлеба и несколько бутылок темного пива. На экране телепередатчика возникло еще несколько темных точек. Дерринджера удивило, что число зрителей, наблюдающих за тем, как они едят, выросло по сравнению с количеством следивших за их ссорой. Но он ничего не сказал.

После ужина Элея поинтересовалась:

– А музыка будет?

– Если Инспектор не возражает, – ехидно ответил Зилов.

– Делайте, что хотите, – буркнул Дерринджер. – Я всего лишь ваш гость.

Зилов и Эбен играли что-то медленное, но ритмичное. Элее мелодия, должно быть, была знакома, ибо она тихонько подпевала. Все, кажется, остались довольны, ибо сами себе поаплодировали.

– Я знаю, Инспектор, такая музыка не по вкусу Спартанцам, но вы должны согласиться, что это приятная мелодия, – заявил Эбен.

– Такого я не скажу, – возразил Дерринджер. – Для моего уха она как жалобное мяуканье, прерываемое интервалами.

– Весьма неоригинальное сравнение. Вы туги на ухо с детства или по долгу службы? – не уступал Эбен.

– Не знаю, – признался Дерринджер. – Я понятия не имел о музыке, пока не прошел обучения в Оздоровительных Отрядах Вишну. По окончании курса учебы мне пришлось слушать музыку по долгу службы. Я поражался, что такая музыка может кому-то нравиться.

– У вас никогда не появлялось желания развить свой музыкальный вкус? – спросила Элея.

– Нет, а зачем? Глупо и противоестественно прививать себе вкус к тому, что тебе не нравится.

– Вы такой правильный, Инспектор, и напичканы законами, – рассмеялся Эбен. – Неужели вам не хочется узнать, чего вам не хватает, и восполнить этот пробел, хотя бы из любопытства?

Дерринджер не нашел ничего смешного в словах Эбена, хотя всех остальных они позабавили.

– Нет, не хочется. Суть основного догмата Обновленного Платонизма, а это наша философия, в том, что в мире много вещей, пробуждающих в людях интерес и кажущихся привлекательными, но не все они являются желанными. Надлежащее воспитание души помогает пренебречь плотскими вожделениями, принижающими ее.

– Значит, вы еще и философ, – заметила Элея. Дерринджер покраснел, потому что Спартанцы презирали книжную учебу и гордились отсутствием какой-либо философии в своих воззрениях.

– Ни в коем случае. Но человек, ничего не знающий о политической теории, которая лежит в основе правления в этом мире, просто невежда.

– «Где глупость – образец, там разум кажется безумием», – процитировал Зилов.

– Я не разделяю подобной доктрины, – возразил Дерринджер. Он повернулся к девушке: – Мы так и будем продолжать этот бессмысленный диспут? Или вы позволите мне проводить вас туда, куда вы направляетесь?

– Да, – ответила Элея, – пора в путь. И вам, Дерринджер, тоже, поскольку вы все равно меня не послушаетесь, если я скажу вам «нет».

Она повернулась к Эбену и Зилову.

– Благодарю вас за гостеприимство, возможно, мы еще встретимся на представлении.

Глава 14

Местность казалась безлюдной. Теплый мглистый и серый день был из тех, что предвещают дождь. На бледном, как бы выцветшем небе плыли обрывки облаков, и оно напоминало застиранный кусок заношенной ткани, который повесили просушиться после стирки. Дерринджер испытывал странное чувство, словно чего-то ждал. Сопровождение девушки туда, куда она направлялась, предпринятое им из чувства долга, теперь явно превращалось в удовольствие. Его спутница была хороша собой, и ему нравилось ее общество. Раньше он думал лишь о долге и сопряженных с этим неудобствах, а также о собственной порядочности, поскольку, несмотря на все, решился следовать вместе с Элеей до окончания ее пути. Но теперь, шагая рядом с девушкой через красивый с пологими холмами луг, ведущий к Арене, он вдруг понял, что все это доставляет ему удовольствие и ему хорошо. Даже если бы ему не надо было подчиняться долгу, он готов был идти рядом с Элеей куда угодно. Дерринджеру вовсе не нравилось это незнакомое ему чувство. Оно означало, что он с наслаждением выполняет то, что является долгом, а это вызывало подозрение, что он делает это скорее по собственному желанию, а отнюдь не по обязанности. Подобные мысли были чересчур сложны для его понимания, так по крайней мере считал он сам. К тому же у него не было на них немедленного ответа, и это беспокоило Дерринджера.

Он не помнил, когда впервые увидел статуи. Местность менялась незаметно, и сначала они показались ему просто огромными валунами на зеленой траве луга. Но когда он подошел поближе, то понял, что это огромные, грубо высеченные из камня головы высотой не менее десяти или двенадцати футов. Они ушли в землю до подбородка, словно стояли здесь давно. Их стилизованные черты были сердиты и мрачны. Каменные головы смотрели в разные стороны, словно грозные стражи, оберегающие от неожиданностей.

– Что это? – недоуменно спросил Дерринджер.

– Полагаю, новые экспонаты выставки. Она часто пополняется чем-то новым.

– Кем?

– Теми, кто владеет этим местом. Это может быть кто угодно.

Вдали они увидели несколько щитов, а за ними какое-то здание.

– Вы туда идете? – спросил Дерринджер у девушки.

Она кивнула.

– Я рада, что встретилась с вами, Дерринджер. Боюсь, мы более не увидимся.

– И я тоже так думаю, – сказал Дерринджер, и ему стало немного грустно.

Они приблизились к зданию, на двери которого была надпись: «Справочное бюро».

– Не оступитесь, смотрите под ноги, – предупредила Элея.

С этих, казалось бы, ничего не значащих слов началось освоение Дерринджером новой, доселе неведомой ему территории, о существовании которой он даже и не подозревал.

Глава 15

– Входите, – сказал человек, сидевший за окошком.

Дерринджер и Элея прошли вперед и в дальнем конце двора увидели большое здание, похожее на дворец. Оно, наверное, было когда-то роскошным курортным отелем, в четыре этажа, с колоннами, подъездной аллеей и черным ходом для прислуги.

Дерринджер и девушка вошли внутрь и оказались в небольшом холле. За конторкой сидела женщина средних лет в строгом сером платье. Волосы ее были некрасиво собраны в пучок на макушке. Она разговаривала по телефону.

Положив наконец трубку, она спросила:

– Чем могу служить? Кто вы?

– Я Элея, – ответила девушка. – Меня здесь ждут.

Женщина справилась в каком-то списке.

– Да, ваше имя в списке. Можете пройти. А вы кто, сэр?

– Ничего, не беспокойтесь, – поспешил сказать Дерринджер. – Я всего лишь провожаю мисс Элею. Чтобы ничего не случилось.

– Вы тоже можете пройти.

– Но мне незачем туда проходить. Я собираюсь вернуться, у меня свои дела, – возразил Дерринджер и, повернувшись к девушке, стал прощаться: – Что ж, еще раз скажу, что мне было приятно познакомиться с вами, и надеюсь, у вас все будет хорошо.

– Спасибо, – поблагодарила Элея. – Надеюсь, и у вас все тоже будет благополучно. – И она исчезла за дверью, которую ей указала дама.

Дерринджер направился к выходу и попытался открыть дверь, но та оказалась запертой. Он повернулся к женщине за конторкой.

– Вы можете позвонить, чтобы меня выпустили отсюда, или как это у вас делается? – спросил он женщину.

– Сожалею, – ответила она, – эта дверь только для входа.

– Но я зашел сюда лишь для того, чтобы проводить мисс Элею! Теперь я хочу уйти.

– Меня это не касается, сэр, – ответила женщина. – Повторяю, это дверь для входа.

– Не говорите глупости, – начал сердиться Дерринджер. – Будьте добры, сейчас же откройте дверь.

– Не могу, – ответила женщина. – Эта дверь устроена так, что она только впускает. Ее механизм никого не пропустит обратно. Я ничем не могу помочь.

Дерринджер толкнул дверь. Она не поддалась.

– Что я в таком случае должен теперь делать? – спросил он.

– Выходите туда, – сказала женщина и указала на дверь, за которой скрылась Элея.

– Я думал, это тоже вход. Я смогу здесь выйти? Это выход?

– Эта дверь ведет туда.

– Не понимаю, почему я не могу выйти в ту же дверь, в которую вошел?

– Потому, что такие правила.

– Это глупые правила. – Дерринджер уже чувствовал, что начинает нервничать. – То место, куда я хочу выйти, как раз за той дверью, в которую я вошел.

Женщина пожала плечами.

– На вашем месте я не была бы столь уверена в этом. Здесь все меняется. Во всяком случае, я ничем вам помочь не могу. Я не контролирую механизма этой двери.

– Хорошо, – сдался Дерринджер и толкнул дверь, в которую ушла девушка. Она легко открылась. За нею был мрак.

– Вы уверены, что здесь все в порядке? – спросил встревоженный Дерринджер, но женщина, подняв трубку, уже с кем-то разговаривала по телефону.

Глава 16

Дерринджер недоуменно пожал плечами и шагнул в темноту. Прежде всего он стал нашаривать рукой стену, потому что кто знает, на что еще он может здесь наткнуться. Все это казалось ему грубой шуткой, ибо, кроме шутки, это ничем иным назвать было нельзя. Все, что находится в этой зоне, должно быть под наблюдением. Так по крайней мере ему говорили. Его бы не удивило, если бы оказалось, что скрытая инфракрасная камера уже снимает его или кто-то в специальных очках ночного видения следит за ним. Именно таким образом здесь развлекают зрителей, ставя в неловкое положение какую-нибудь жертву, а затем прилюдно потешаясь над ее глупостью.

Наконец его пальцы нащупали твердую поверхность, и он уже смелее пошел вдоль стены. Одной рукой он держался за нее, а вторую вытянул перед собой, чтобы не наткнуться на препятствие. Он невольно гадал, этим ли путем шла Элея. Иной двери, кажется, не было. Однако он не мог представить себе девушку, спотыкаясь, бредущую во мраке, как это делал сейчас он сам.

Спустя какое-то время, когда глаза привыкли к темноте, он заметил слабое свечение впереди. До такой степени слабое, что его и огнем-то не назовешь. Но все же это был свет, если только не обман зрения. Иной гипотезы не возникало. Дерринджер двинулся вперед, ускорив шаги, спеша убедиться, что это не мистификация.

Свечение стало ярче, но что это было конкретно, он так и не смог разглядеть. Он вдруг остановился, ибо понял, что, устремившись к светящейся точке, удалился от стены и потерял ее. И тут свечение пропало. Однако его глаза начали кое-что различать в темноте.

Остановившись, Дерринджер напомнил себе, что он должен быть готов ко всему. Что же видится ему в темноте? Неужели это ксилофон? Кажется, да. Он подошел поближе. Инструмент, похожий на ксилофон, одиноко стоял на своих тоненьких ножках, возвышаясь над полом на три фута. Узкие металлические пластины на его поверхности слабо отсвечивали желтым светом, а сам инструмент, скрытый темнотой, поблескивал холодным металлом.

Удивленный Дерринджер потянулся и дотронулся до одной из пластин. Она издала звук, который, затихая, поплыл в воздухе. Когда он совсем растворился, начали зажигаться огни.

Вскоре Дерринджеру стали видны стены. Залитые светом, они быстро, словно на роликах, расступались перед ним, открывая широкое свободное пространство. От движущихся стен и обилия яркого света у Дерринджера закружилась голова. Он недоумевал, чем занимаются все те, кто проделывает это. Ему это совсем не нравилось.

Медленно повернувшись, он увидел, как пространство все увеличивается, а темнота исчезает. Когда над его головой сверкнул ослепительный пучок света, Дерринджер вынужден был закрыть глаза руками.

– Эй, вы, там! – окликнул его голос.

– Кто, я? – недоуменно спросил Дерринджер.

– А кто же еще? Ведь я с вами разговариваю. Опустите руки и подойдите поближе.

Дерринджер осторожно отнял руки от лица. Щурясь, он с трудом сообразил, что перед ним нечто похожее на сцену, на которой стоит мужчина в смокинге. Дерринджер не мог разглядеть его целиком, так как источник света находился за ним и виден был лишь силуэт мужчины.

– Проходите, не заставляйте нас ждать, – сказал человек в смокинге. – Сделайте несколько шагов вперед. Или вы заранее струсили, даже не зная, что с вами должно произойти?

Такого позора Дерринджер не мог вынести и, все еще щурясь, медленно приблизился. Вскоре он уже стоял перед мужчиной в смокинге. Теперь у него появилась возможность хорошо разглядеть этого человека. Дерринджер увидел, что тот невелик ростом и толст. Голос у него был груб, а смокинг сидел на нем плохо и совсем не смотрелся.

– Что ж, вы пожаловали к нам, чтобы узнать, как мы здесь веселимся и развлекаемся? – воскликнул человек.

– Ничего подобного, – возразил Дерринджер. – Я сопровождал юную леди, и мне сказали…

– Кто сказал?

– Регистраторша, кажется, так ее называют, в том доме, где я был.

– У нас нет никаких регистраторш, – крикнул чей-то голос. – Вы, должно быть, разговаривали с подставным лицом. Возможно, одним из наших противников. Или сами придумали эту историю. Предлагаем сказать правду.

– Я не лгу, – запротестовал Дерринджер. – Я сам не знаю, зачем я здесь очутился.

– Мы это уже слышали, – сказал человек в смокинге.

Дерринджер, оглянувшись, справа от себя увидел зрителей. Их было около сотни, они сидели в зале, в некоем подобии амфитеатра, и, подавшись вперед, смотрели на сцену, на человека в смокинге и на него, Дерринджера, стоявшего рядом, но чуть ниже и еще не совсем на сцене.

– Ваше имя Дерринджер?

– Да, это я. Но я…

– Избавьте нас от ваших сетований, – перебил человек в смокинге. – Мы здесь не для того, чтобы слушать ваши жалобы. Мы здесь для того, чтобы развлекаться. Не так ли, леди и джентльмены?

Зрители одобрительно загудели.

– Учитывая все сказанное, – заявил человек в смокинге, – у нас не хватит терпения слушать ваши нелепые объяснения, Дерринджер. Если вы не хотите участвовать, тогда что вы тут делаете?

– Вот именно! – воскликнул Дерринджер. – Я просто провожал молодую леди…

– Нас это не интересует, – перебил его мужчина в смокинге. – Вы готовы бороться?

– Бороться с кем? Что это значит?

– Выходите вперед, мистер Дерринджер, состязания вот-вот начнутся.

– Какие состязания?

– О, это будет эффектное зрелище. Но прежде мы должны вас подготовить.