Текст книги "Микро-мастер-классы"

Разносторонний рай

Нас учили: чтобы достичь успеха и счастья в жизни, нужно выбрать что-то одно и специализироваться в нем. Последние версии этого кредо обычно содержат постоянные отсылки к такому понятию, как «страсть». Однако, как вы сами скоро увидите, верно абсолютно противоположное. Да, конечно, в момент полного погружения в свое дело все успешные люди сосредоточены на 100 %, но это лишь небольшая часть их жизни. Все остальное время они либо отдыхают, либо черпают энергию в чем-то еще. Мы уже говорили о том, что лауреаты Нобелевской премии – вроде бы по определению узкие специалисты – гораздо чаще изучают искусства или ремесла, чем среднестатистические ученые. Но они не слишком это афишируют. В мире специалистов свою тягу к разнообразию занятий приходится скрывать.

Разностороннему человеку его многообразные интересы помогают питать и развивать специализацию (если она у него есть), дают новые перспективы и энергию. Такие люди более энергичны и сильнее интересуются жизнью, они счастливее и менее уязвимы. Они ОТКРЫТЫ, в отличие от тех, кто следует по единственному пути.

До недавнего времени человеку приходилось быть разносторонним, чтобы выжить. Но развитие сложных промышленных технологий, огромные масштабы производства продовольственных товаров, всеобщая доступность массовых развлечений, которую обеспечивают интернет и телевидение, а также компьютеризация даже самой низкоквалифицированной работы обеспечили процветание взгляда на мир, свойственного узким специалистам, в ущерб нашим разносторонним личностям.

Предпринимательская, инновационная и творческая деятельность требует широты подхода. На самых высших уровнях науки разносторонность жива и здравствует – ученые постоянно берут что-то из других областей, чтобы достичь прогресса в своей. Главная проблема на сегодняшний день – как заново включить наше утраченное наследие многообразных умений в повседневную жизнь и работу.

Окончив университет, я, вместо того чтобы заняться традиционной карьерой, отправился в Японию и три года изучал там боевые искусства. Там мне впервые пришла в голову идея, которая со временем оформилась в концепцию умений. Целый год я провел в додзе, где тренировались сотрудники спецподразделений токийской полиции. Я прошел путь от новичка до инструктора с черным поясом, занимаясь по пять часов пять дней в неделю, но это, можно сказать, было почти случайностью. Главное, что я там узнал, – это как нужно учиться.

Японский метод обучения заключается в том, чтобы разбить все на самодостаточные программы, которые работают сами по себе, но при этом ведут к некоему большему целому. Частью этого метода является ката – повторяющиеся движения, например удары руками или ногами, но в айкидо часть из них становится «приемами» – способами обездвиживания противника. Каждый отдельный прием, например плечевой захват шихо-наге, возможен в бесконечных вариациях (с различными ингредиентами и временем приготовления, если проводить аналогии с кулинарией), что позволяет ученику экспериментировать и расти. Один очень способный практик айкидо изучал только этот прием, и даже сам основатель этой дисциплины Морихэй Уэсиба писал, что «все айкидо заключается в шихо-наге».

Следующие несколько лет я перерабатывал идеи, которые почерпнул в Японии. Очень полезной для дальнейшего развития идей разносторонности и их применения в жизни показалась мне книга «Учиться, как учиться» Идриса Шаха[18]18
  Шах И. Учиться, как учиться. Психология и духовность на суфийском пути. – М.: Эннеагон Пресс, 2011.


[Закрыть]. Я уже сам понимал, что сверхспециализация в одном предмете – это иллюзорный путь. Виктор Франкл в своей классической книге о выживании в фашистском концлагере «Человек в поисках смысла»[19]19
  Франкл В. Человек в поисках смысла. – М.: Прогресс, 1990.


[Закрыть] доказал (насколько это вообще возможно), что человек – это не андроид, стремящийся только избежать боли и найти наслаждение, а главным стимулом для него является смысл. Он выделил три области, которые повышают ощущение осмысленности в повседневной жизни: забота о других людях, самовыражение в искусстве или производстве чего-либо и выбор собственного отношения к страданиям и неудачам.

Идея специализации как главного в жизни ведет к ослаблению ощущения смысла. Чем у́же ваш взгляд на мир, тем более бессмысленным кажется все, что выходит за его пределы. Ценность для вас приобретает только ваш собственный узкий сектор деятельности. Вы обнаруживаете, что вас гораздо меньше интересуют другие сферы деятельности и люди, которые этим занимаются. Чем меньше вы создаете и производите, тем менее осмысленным кажется мир.

Если вы страдаете от боли или потери, как бывает с каждым из нас в жизни, гибкость разума – понятийная гибкость, – позволяющая пересмотреть ситуацию, часто может означать разницу между жизнью и смертью. Все новые и новые поколения исследователей продолжают подтверждать наличие тесных связей между душевным и физическим здоровьем. Разносторонний ум просто располагает бóльшими и лучшими ресурсами для сопротивления ударам судьбы, чем узконаправленный менталитет специалиста.

По следам Бёртона

Я изучал биографии более 100 знаменитых гениев и эрудитов. Особенно меня покорили двое – Ричард Фрэнсис Бёртон, исследователь Викторианской эпохи, и Клод Шеннон, отец теории информации.

Считается, что Бёртон мог читать и писать более чем на 20 языках, но при этом его выгнали из университета всего лишь после года обучения, большую часть которого он провел в обществе цыган и других нерадивых студентов (преступлением, которое определило его судьбу, стала поездка через город в конном экипаже в день, когда это было запрещено).

В университете он не слишком интересовался учебой, но все изменилось, когда он вступил в армию в Индии, где стал специализироваться на языках, занимаясь иногда по 11 часов в день, но всегда – спринтерскими рывками по 15 минут, переключаясь с одной темы на другую в пределах одного и того же предмета изучения. Очень многие энциклопедисты считают такие короткие периоды интенсивного и специализированного интереса ключом к обучению. Такая «последовательная одержимость» очень сильно отличается от многозадачности, которая, как было показано, гораздо менее эффективна.

Уволившись из армии, Бёртон занялся изучением Ближнего Востока (там он, замаскировавшись, посетил Мекку), а также Африки, написав труд «Озерные регионы Экваториальной Африки» (Lake Regions of Central Africa), которым впоследствии руководствовались многие исследователи, в том числе Ливингстон и Стэнли.

У Бёртона было много интересов, и во многих из них – географических исследованиях, переводах, фехтовании – он демонстрировал высший уровень (например, считался одним из лучших фехтовальщиков Британии). Он, как Гёте и Леонардо да Винчи до него, раскрыл один из секретов разносторонности занятий: мастерство до определенной степени переносится из одной сферы в другую.

Жонглирующий гений

Клод Шеннон – отец теории информации, признанный гений ранней эпохи развития компьютеров, внесший вклад в различные области науки. Математик Говард Гарднер назвал его магистерскую диссертацию «Символический анализ релейных и переключательных схем» «возможно, самой важной, а также самой известной магистерской работой столетия». Затем он переключился с электротехники на биологию и защитил докторскую диссертацию на тему «Алгебра теоретической генетики».

Ученый-энциклопедист Шеннон был, кроме того, искусным жонглером, ездил на уницикле и прекрасно играл в шахматы. Он написал первую компьютерную шахматную программу и изобрел много вещей, как полезных, так и смешных, например прыжковую ходулю с мотором и фрисби на ракетной тяге.

Именно интерес Шеннона к умению жонглирования привел его к очень плодотворным идеям, а также показал, что нечто на первый взгляд бесполезное (а многие считают жонглирование просто развлечением) на самом деле может быть прекрасным «входным навыком», то есть таким, который приводит вас от хвоста к целой собаке.

Самое древнее изображение комических фигур жонглеров (и борцов) найдено на стене усыпальницы Бени-Хасан в Верхнем Египте, на берегу Нила неподалеку от Эль-Миньи. Эти изображения датируются 1994–1781 гг. до н. э., то есть им почти 4000 лет. В других древних культурах, например китайской, южноамериканской и индийской, жонглирование также известно на протяжении многих веков. В Европе оно стало коронным номером ярмарок и бродячих цирков, которые часто ассоциировались с обманом и разнообразным мошенничеством.

Жонглирование заинтриговало Шеннона отчасти потому, что казалось ему сложным, – у него были маленькие кисти рук, – но также и потому, что помогало ему решить многие непростые задачи, связанные с робототехникой. Он создал первую в мире машину для жонглирования с отскоком (в этом виде жонглирования надо не подбросить мяч, а уронить его и поймать после того, как он отскочит от пола). Он продемонстрировал, что если машину можно научить жонглировать – или сразу создать ее умеющей жонглировать, – то ее легко переделать в эффективного сборочного робота.

Шеннона также очень привлекали унициклы, он часто ездил на таком по коридорам Массачусетского технологического института. Езда на уницикле – это еще один классический пример умения. Шеннону вообще очень нравилось все, что казалось людям сложным – и поэтому ценным для изучения. Он пошел дальше, создав робота на одном колесе. Для этого ему потребовалось изобрести намного более продвинутые системы равновесия, чем все имевшиеся на тот момент, и его открытия имели большое значение для производства самых разных роботов. В данном случае умение создало под видом игры отдельную задачу, решение которой дало преимущества всему человечеству. Мне кажется, что Шеннон нашел подход, которым как творческим исследовательским инструментом могут пользоваться все ученые.

И его действительно применял еще один гений – Ричард Фейнман. Защитив докторскую диссертацию и устав от физики, он сидел в университетской столовой и наблюдал, как один из посетителей крутит тарелку на пальце (крутить что-то на пальце – это классическое умение). Он смотрел, какие странные формы создает рисунок на тарелке при вращении, и задумался, можно ли описать их математически. Внезапно эта задача увлекла его – он играл в математику, потому что ситуация не была серьезной. (Позже Фейнман говорил, что тогда принял решение относиться к задачам ТОЛЬКО несерьезно, как к игре.)

Шеннон также был знаменит игровым подходом и безумными изобретениями (в том числе «абсолютной машиной», представляющей собой коробку, которая при включении открывалась, оттуда появлялась рука и выключала машину, а потом снова пряталась внутри). Умения – это тоже, по сути, игровая деятельность; в этом одно из их преимуществ. Когда Фейнман закончил играть с «тарелочной математикой», то обнаружил, что ее можно использовать для описания ряда запутанных задач субатомной физики. Он заложил основы целой области науки – квантовой электродинамики – и в конечном итоге получил Нобелевскую премию.

Творческий взрыв

В досовременную эпоху человек не мог выжить без разносторонних знаний и умений. Навыки изготовления и починки различных предметов были не только распространены, но и необходимы в повседневной жизни. Даже развлечения требовали определенных умственных и физических усилий, а не просто сидения на диване с пультом дистанционного управления. Свобода и комфорт, которые дали современный транспорт, средства связи и развлечения, лишили нас разносторонней подготовки – и мира, в котором мясник, банкир или жена шахтера могли оказаться прекрасными скрипачами или писать акварели. Даже если подобные утверждения кажутся сентиментальными и идеалистическими, они могут вдохновить тех, кто хочет снова обрести потенциал, который сулят нам умения.

Мне всегда казалось странным, что мы начали говорить о креативности и инновациях только тогда, когда стали быстрее и быстрее двигаться в сторону все большей специализации и механизации. Великим изобретателям прошлого не было нужды рассуждать о мозговом штурме или нестандартном мышлении. Это было для них естественным. Таким людям, как Томас Эдисон и Александр Грэхем Белл, не нужны были уроки креативного мышления: они уже обладали разнообразной информацией и навыками, которые всегда могли применить. Интересно, что расцвет рассуждений о креативном мышлении точно совпал с исчезновением того, что дало ему начало, – разнообразия знаний, информации и перспектив.

Умения и рост креативности

Нужно ли миру все больше выпускников вузов? Все больше специалистов по точным наукам? Майкл Брукс, куратор саммита Waterloo Global Science Initiative Learning 2013 г. в Онтарио, указывает: теоретические физики, технические менеджеры и даже генеральный директор Lockheed сходятся в том, что увеличение числа молодых ученых – не выход. Да, позиции низкого уровня можно заполнить молодыми специалистами по точным наукам (сложностей тут нет, и зарплаты в этом секторе не растут по вполне понятной причине), но проблемы нужно искать выше. Обычный молодой специалист, как правило, лишен навыков организации, общения и менеджмента. Поэтому там, где необходима подлинно творческая работа, возникает провал. Брукс говорит о том, что необходимо коренным образом менять принципы отбора абитуриентов университетов. Нужны смышленые, творческие личности с разнообразными умениями.

Наш разум ориентируется в окружающем мире, находя сходства и обобщая, запоминая что-то одно, а потом обнаруживая нечто сходное в другом. Чем шире база знаний, тем больше запас схем и примеров. Как создаются новые идеи? Путем скрещивания старых. Поэтому чем шире наша потенциальная база новых идей, тем они разнообразнее и тем сильнее наши творческие способности.

Если вам знакомы идеи курицы и пластика, вы можете придумать новую идею пластиковой поилки для кур (приспособление для автоматического распределения питьевой воды в курятниках, которое в 1960-х принесло своему изобретателю Джону Лимингу миллионы). А еще можете скрестить книгу о школе-интернате с идеей волшебства и придумать Гарри Поттера. Или возьмите скейтборд, отвинтите колеса и катайтесь на нем по снегу. Или, если ваши знания действительно очень разнообразны, вы, оттолкнувшись от идеи паутины, в конечном итоге сможете создать новый материал прочнее кевлара (связь здесь заключается в том, что паутина используется для нанесения визирной сетки в оптических прицелах, а кевлар – для пуленепробиваемых жилетов).

Инновации нужны не только изобретателям и писателям – они нужны нам всем. Любая профессия получает преимущества от инновационного подхода, и чем больше ваш запас потенциальных идей, тем лучше.

Позвольте себе творить

Лоренцо Домингес – очень интересный человек. Он был обычным корпоративным бездельником, работал в маркетинговой компании на Манхэттене, но в какой-то момент обнаружил, что его жизнь идет под откос, брак разваливается, а дорога на работу из Нью-Джерси внушает ужас. Жена выгнала его жить в подвал их дома в пригороде, и Домингес понимал, что их уже почти ничто не связывает, но хотел бы сохранить брак ради двоих детей. Жена грозилась выселить его по суду, а отдельное жилье было ему не по карману.

И вот однажды, зайдя в церковь в центре Манхэттена, он рассказал священнику о своих бедах, и тот был искренне тронут. Он предложил Домингесу временно пожить бесплатно в маленькой квартирке прямо в центре города, в доме, где через три месяца должна была начаться реконструкция.

Внезапно в распоряжении Домингеса оказалось много времени (теперь дорога на работу занимала лишь несколько минут), и он смог вернуться к старому увлечению – фотографии. Каждый вечер, вооружившись дешевой цифровой камерой, он выходил на улицы Нью-Йорка и делал снимки. Сотни и сотни снимков. Очень скоро его фото, выложенные на Flickr, стали просматривать тысячи подписчиков, а многие размещали их в своих блогах. Престижные журналы о фотографии захотели публиковать его работы и брать у него интервью. Внезапно он оказался востребованным. В чем же его секрет?

Он позволил себе творить.

Жанр уличной фотографии вырос из работ Анри Картье-Брессона и других фотографов XX века, снимавших на камеры Leica. Этот аппарат – маленький, простой в использовании, быстрый и незаметный – оказался самым лучшим инструментом для фиксации картинок повседневной уличной жизни и оставался им, пока в конце 1980–1990-х не появились качественные автоматические камеры. Автоматика позволила делать еще больше естественных кадров «с бедра».

Первые цифровые фотоаппараты были громоздкими (такими и остались, если говорить о профессиональных зеркальных камерах), но в 2005 г. появились более компактные цифровики достаточно хорошего качества. Стал возможен еще один технический прорыв, но мало кто этим воспользовался, потому что большинство профессионалов не стали отказываться от своих аппаратов и привычного мышления. Уличная фотография постепенно стала признанным художественным жанром и обросла «правилами», которые преимущественно зародились еще во времена пленки, но с появлением компактной «цифры» стали совершенно излишними.

Домингес их просто проигнорировал. Он воспринимал свою камеру как творческий инструмент в мире безумных сновидений Нью-Йорка. Он понял, что с цифровой камерой может сделать куда больше, чем с пленочной. Во-первых, цифровая фотография открывала больше возможностей для ночной съемки (с пленкой часто были проблемы, так как ночная съемка требовала специальных методов проявки). Вместо того чтобы заниматься тем же, что и все остальные уличные фотографы, – пытаться сделать кадры, похожие на те, что были популярны в прошлом году, – Домингес выходил на улицу и искал красивые кадры везде, выжимая из своей камеры и программного обеспечения все, что только можно.

Благодаря тому, что с цифровой камерой можно без особых усилий сделать 600 кадров, вы оказываетесь совсем в других условиях, чем фотографы прошлого, снимавшие на пленку, которая позволяла сделать за то же время от силы 200. Гарри Виногранд, один из признанных мастеров уличной фотографии, взял себе за правило делать по 100 снимков каждый день – но после него остались тысячи непроявленных пленок. Время, которое приходилось тратить на проявку и печать, вынуждало фотографа снимать не все, что ему хотелось бы. Домингес и здесь воспользовался преимуществами современной техники. Он начал делать не отдельные кадры, а серии. Интерес к прекрасному позволил ему отойти от клише уличной фотографии – жестко реалистичных или ироничных снимков на фоне рекламных щитов.

Домингес освоил умение фотографировать почти случайно. Так как днем он работал, ему приходилось снимать преимущественно вечером. У него не было денег, поэтому он пользовался дешевой компактной камерой, которую ни за что не взял бы в руки ни один профессионал. Географически он, опять же из финансовых соображений, был ограничен своим районом Нью-Йорка. Сузив поле деятельности до вечерних снимков, сделанных дешевой камерой в Нью-Йорке, он выработал свою уникальную эстетику. Имея такие ограничения, он обошел многих так называемых профессионалов в своей сфере (на самом деле большинство уличных фотографов зарабатывают на жизнь преподаванием либо более традиционными коммерческими съемками). Он чувствовал, что ему нечего терять, и фотография стала для него чем-то вроде психотерапии, успокаивая его израненную душу. Мы уже говорили о связи умений и игры. Благодаря тому, что Домингес не был профессионалом, он оказался способен играть со средой. Он позволил себе играть, потому что это просто помогало ему чувствовать себя лучше. А когда вы позволяете себе играть, вам остается всего один маленький шаг до «лицензии на творчество» – или даже до миссии творца.

Нестандартное мышление, реверсивное мышление, мозговые штурмы и случайные связи

Все перечисленные в заголовке способы повышения креативности многократно проверены. Нестандартное (так называемое «латеральное») мышление можно сравнить с копанием новых ям вместо углубления той, в которой вы уже находитесь. Мысля «вширь», а не «вглубь», вы устанавливаете новые связи – в этом суть креативности. Можно заняться установлением случайных связей намеренно: просто попытайтесь связать свою нынешнюю задачу с чем-то совершенно случайным (полетами на Луну или бананами, к примеру). Заставив разум мыслить непривычным для него образом, вы можете испытать новые озарения. Реверсивное мышление – еще один способ создавать новый материал, просто переворачивая с ног на голову любое предложение или идею, которые кажутся нормальными, традиционными или очевидными. Для мозгового штурма нужны групповые усилия, а акцент делается на то, чтобы по возможности избегать негативных реакций и критики до окончания сеанса. Критика и самоцензура, порожденная беспокойством о том, что могут подумать окружающие, как правило, способны очень быстро погасить творческий порыв.

Вероятно, разумно предположить, что все эти методики возникли в ответ на нехватку у современного человека естественного доступного материала для идей, который в избытке имелся у наших разносторонних предков. Умения похожи на выжимание сока; в итоге получается более концентрированное сырье, чем требуется для вышеописанных процессов. Но гораздо важнее то, что они дают уверенность, необходимую для смены взгляда на мир.

Если вы современный специалист, то наверняка страшно боитесь выходить за рамки своей сферы компетентности и будете до конца сражаться с тем, кто рискнет их преступить. Из-за этого развивается лишенный гибкости менталитет «бей или беги»; а чтобы творить, необходимо обратное – открытость и готовность делиться. Поэтому, даже если вы на словах расхваливаете методики мозгового штурма или нестандартного мышления, в вашем случае они не сработают, потому что вы будете их очень бояться. Однако, овладев несколькими навыками, вы сможете свободно перемещаться между совершенно различными сферами деятельности, факты начнут выглядеть иначе, а точка зрения изменится, что даст вам необходимую уверенность для творчества.

Переключитесь на открытость

Когда вы привыкнете к тому, что разными навыками можно овладевать, то обнаружите, что больше не смотрите на мир с сомнением. Вы постепенно позволите себе интересоваться всем. Вам не придется себя ограничивать, а ваш интерес не будет поверхностным.

Майкл Мерцених, на которого мы уже несколько раз ссылались в этой книге, – один из ведущих мировых экспертов в области восстановления функций и обучения пациентов после инсультов. В ходе исследований он обнаружил, что у человека существует своего рода нейрологический переключатель, определяющий, открыты мы для обучения или нет. Неудивительно, что все скучное и неувлекательное удерживает нас в «закрытом» положении, и эта закрытость может войти в привычку. Чтобы «открыться», нужно привыкнуть глубоко и интенсивно сосредотачиваться на чем-то.

Умения дают нам эту возможность, позволяя интересоваться всем, чем угодно. Но зачем ждать? Давайте прямо сейчас познакомимся с кое-какими из них.