Текст книги "Мозг и сознание. От Рене Декарта до Уильяма Джеймса"

3. XVIII век: разум и вещество

Для всех мыслителей XVII века, начиная с Декарта и заканчивая Лейбницем, было характерно проведение чёткой границы между душевным и телесным. Коль скоро такое различие установлено, сразу возникает вопрос о природе взаимодействия между душой и телом. Единственный способ не отвечать на этот вопрос – отказаться от дуалистической идеи разделения мира на физическое и психическое. Попытки такого рода неоднократно предпринимались и принимали самые различные формы.

Одной из таких попыток стал имматериализм, ярким представителем которого является Джордж Беркли (1685 – 1753). В своём «Трактате о принципах человеческого знания»1313
  A Treatise concerning the Principles of Human Knowledge


[Закрыть] (1710) он утверждал, что только дух существует на самом деле. Согласно формуле Беркли, в мире есть только воспринимающий ум и то, что он воспринимает. В концепции Беркли нет и не может быть никакого дуализма, так как материя есть всего лишь иллюзия, существующая исключительно в сознании субъекта. Хотя у Беркли было немного последователей, его идея переживёт второе рождения в XIX веке под видом теории материи разума.

Восходящий к античности материализм утверждает, что только физическое (материя) реально, а всё, что существует или может существовать, есть производное материи. В своём наиболее радикальном выражении материализм вообще отрицает существование психических явлений, представляя организм как сложный физический автомат. Менее радикальный материализм признаёт существование психических явлений, но утверждает, что они целиком и полностью обусловлены физическими процессами, протекающими в теле. Именно такой позиции придерживался Ламетри.

Жульен Офре да Ламетри (1709 – 1751)

Жульен Офре де Ламетри (1709 – 1751) родился в Бретани, в городе Сен-Мало. Он изучал медицину в Париже и Реймсе, позже работал в Лейдене под руководством Германа Бургаве. В 1745 году он опубликовал свою первую работу «Естественная история души»1414
  Histoire naturelle de l’ame


[Закрыть]. Гневная реакция научной общественности на высказанные Ламетри материалистические идеи заставила его перебраться в Голландию. Там в 1748 году он опубликовал сочинение «Человек-машина»1515
  L’homme machine


[Закрыть] [6], в которой развил идею декартовского организма-автомата. Идеи, высказанные в этом трактате, оказались слишком радикальными даже для либерального нидерландского духовенства. Книга была подвергнута публичному сожжению, а Ламетри был вынужден вновь собираться в дорогу. На этот раз он отправился в Берлин, ко двору Фридриха Великого, где прожил до 1751 года, время от времени публикуя работы по разным темам, которые неизменно вызывали приступы ярости у его оппонентов.

Пьер Жан Жорж Кабанис (1757 – 1808)

Сочинение «Человек-машина» во многих отношениях было революционным. Критикуя идею о том, что физические процессы однозначно порождают психические, Ламетри придерживался четкой антиметафизической позиции. Как отметил Вартаньян (Vartanian, 1967), «натуралистический взгляд на человека у Ламетри предложен в качестве общей эвристической гипотезы, столь необходимой для объективного изучения поведения и при этом не требующей редукции психических процессов до их физиологических коррелятов». В этом же сочинении впервые высказана ещё одна важная мысль о том, что сознательные произвольные процессы отличаются от неосознанных и непроизвольных только сложностью участвующего в их осуществлении субстрата. Таким образом, Ламетри воспринимал организм как целенаправленную автономную динамическую систему, что, конечно, было гораздо более прогрессивным, чем декартовский статичный организм-автомат. Хотя представления Ламетри были критически восприняты современниками, его влияние будет ощущаться ещё много веков, особенно среди французских ученых.

Пьер Жан Жорж Кабанис (1757 – 1808) был одним из тех, кто попал под влияние идей Ламетри. Будучи наиболее последовательным материалистом среди представителей французского просвещения, он попросту довёл натурализм Ламетри до его логического завершения. В работе «Соотношения между физической и нравственной природой человека»1616
  Rapports du physique et du moral de l’homme


[Закрыть] (1802) [7] он писал: «чтобы верно понимать, откуда происходит мысль, нужно признать, что мозг есть орган, специально предназначенный для того, чтобы её производить, подобно тому, как желудок предназначен для пищеварения, а печень для очистки крови».

4. XIX век: сознание и мозг

В XIX веке проблема взаимодействия мозга и сознания стала ещё более актуальной. Она настолько захватила умы мыслителей того времени, что после 1860 года едва ли можно найти научное сочинение, в котором не обсуждался бы этот вопрос. Отчасти это можно объяснить появлением новых естественнонаучных данных. Во-первых, появились результаты первых исследований о мозговой локализации психических функций. Во-вторых, накапливалось всё больше данных о том, что ментальные процессы – мысли, убеждения, трансовые состояния, психические травмы и др. – производят выраженные физиологические изменения в теле. В существенной степени эти данные накапливались благодаря изучению пациентов с психическими расстройствами.

Хотя теории взаимодействия мозга и сознания, сформировавшиеся к XIX веку, – эпифеноменализм, интеракционизм, монизм и теория мысленного вещества – были сформулированы в рамках научного подхода, в своей основе они оставались метафизическими.

В 1870 году английский философ Шадворт Ходжсон (1832 – 1912) опубликовал двухтомный труд под названием «Теория практики»1717
  The Theory of Practice


[Закрыть] [8], в котором предложил концепцию эпифеноменализма. Декарт считал, что животные есть в чистом виде биологические автоматы, лишённые психической жизни. Из этого следует, что нервная система животного является самодостаточной для того, чтобы производить сложные и вполне целесообразные действия. Подобно Ламетри и Кабанису, Ходжсон распространял этот взгляд на человека, делая при этом оговорку, что у человека ментальные явления всё же существуют, но не являются причиной происходящих в теле процессов.

В своей «Теории практики» Ходжсон утверждал, что никакие чувственные ощущения, сколь бы сильными они ни были, не могут быть причиной телесных изменений. Сравнивая ментальные процессы с красками, нанесенными поверх каменной мозаики, Ходжсон считал, что камни мозаики поддерживают друг друга, а не удерживаются краской на их поверхности. Так и события в нервной системе формируют цепь причинно связанных событий, осуществляющихся независимо от сопутствующих психических проявлений. Ходжсон считал ментальные процессы эпифеноменом, который ни коим образом не может повлиять на нервную систему.

Эта идея была подхвачена, популяризирована и развита в эволюционном контексте Томасом Генри Хаксли (1825—1895). В 1874 году, выступая перед членами Британской ассоциации развития наук в Белфасте, Хаксли представил одну из наиболее влиятельных и цитируемых работ своего времени под названием «Гипотеза организма-автомата и её развитие»1818
  On the hypothesis that animals are automata, and its history


[Закрыть]. В частности, Хаксли предположил, что психические процессы есть результат молекулярных изменений в структуре мозга, достигшего необходимой степени организации. Животные, согласно Хаксли, представляют собой «осознающие автоматы».

В том же году выходит в свет работа Уильяма Бенджамина Карпентера (1813 – 1885) «Принципы ментальной физиологии»1919
  Principles of Mental Physiology


[Закрыть] [9], в которой рассматривается точка зрения, диаметрально противоположная эпифеноменализму Ходжсона и Хаксли. Британский врач Карпентер получил образование сначала в Бристоле, затем в Лондонском и Эдинбургском университетах. В 1845 году он получил должность профессора физиологии, а в 1856 году занял почётное место регистратора в Лондонском университете. Сочинение «Принципы ментальной психологии» содержит детальное изложение концепции интеракционизма в том виде, в каком она была известна во второй половине XIX века.

Уильям Бенджамин Карпентер (1813 – 1885)

«Ничто – писал Карпентер – не может быть более очевидным, чем то, что первичная форма психической активности – осознанное восприятие – осуществляется посредством материальных физиологических процессов. Так, при действии на сетчатку глаза световых лучей формируется определённое физическое ощущение. Свет возбуждает некие процессы в нервах, которые передаются в мозг и вызывают определённую активность в участках мозга, которые являются инструментами нашего визуального сознания. Мы не знаем, каким образом физические изменения в наших воспринимающих структурах переводятся в психические процессы, которые выражаются в видении предметов, свет от которых попал на нашу сетчатку. Но мы также ничего не знаем и о том, как свет производит химические изменения в субстрате, на который он действует. … Всё, что мы можем сказать – это то, что и в том и в другом случае имеет место последовательность событий, тесно связанных причинно-следственной связью».

С другой стороны, «поскольку существует корреляция между психическими процессами и той формой активности нервов, которая вызывает сокращение мускулатуры, … каждый вид психической активности – ощущение, эмоции, мышление, волевое усилие – может проявляться в двигательной активности тела… Подобно тому как гальваническая батарея неактивна, когда электрическая цепь разомкнута, и начинает давать ток при замыкании цепи, эмоции, мысли, волевые усилия, достигая определённой силы, замыкают цепь, высвобождая в участках мозга некие процессы, распространяющиеся по нервам».

Как мы видим, за более чем 200 лет, отделяющих Декарта от Карпентера, решение основной проблемы интеракционизма едва ли сдвинулось с места. Цитируя широко известные слова Джона Тиндаля (1871), «переход от физического процесса в мозге к соответствующему ему процессу в сознании по-прежнему находится за переделами нашего понимания. Даже зная, что определённая мысль в сознании и определённый химический процесс в мозге происходят одновременно, мы не обладаем никаким органом, который осуществлял бы причинно-следственное преобразование одного в другое» (с. 119—120). Против этого аргумента оказываются бессильными как интеракционизм, так и эпифеноменализм. Вот почему мыслители XVIII века, как и их предшественники, были вынуждены вернуться к монизму как последнему возможному выходу из безжалостного картезианского тупика. Две наиболее влиятельные монистические концепции этого периода – двухаспектный монизм и теория мысленного вещества.

Теория двухаспектного монизма – детище Джорджа Генри Льюиса (1817 – 1878). Льюис родился в Лондоне и считался одним из наиболее разносторонних и выдающихся умов своего времени. Писатель, актер, биолог, философ, физиолог, и это далеко не полный спектр его занятий и интересов. Льюис – автор широко используемой по сей день «Биографической истории философии»2020
  Biographical History of Philosophy


[Закрыть] (1845—1846). Его сочинение «Общая физиология жизни»2121
  Physiology of Common Life


[Закрыть] вдохновило юного Павлова заняться физиологией, а пятитомный труд «Проблемы жизни и сознания»2222
  Problems of Life and Mind


[Закрыть] по праву считается классической работой в области психологии.

В работе «Физические основы сознания»2323
  The Physical Basis of Mind


[Закрыть] [10] (третий том «Проблем жизни и сознания»2424
  Problems of Life and Mind


[Закрыть]) Льюис предлагает современное изложение двухаспектной теории – двухаспектный монизм. Льюис не просто повторяет взгляды своих предшественников-монистов, но привносит нечто новое – нейтральный монизм. В основе нейтрального монизма лежит утверждение о том, что существует только один вид универсальной материи, разум и материя рассматриваются как разные формы существования этой универсальной субстанции.

Используя метафору Фехнера, Льюис описывает отношения между сознанием и телом как отношение между выпуклостями и вогнутостями извилистой кривой. Кривая линия остается кривой линией, какую бы замысловатую траекторию она не описывала. Иными словами, психические и физические процессы есть ни что иное, как разные аспекты единого континуума психофизических процессов. Когда этот континуум рассматривается с субъективной позиции (например, когда кто-то наблюдает за своим мышлением), мы видим его ментальную сторону. Когда он воспринимается с объективной точки зрения (например, когда кто-то наблюдает за процессами в мозге другого субъекта), то выглядит как последовательность физических событий.

К сожалению, ментальная и физическая интерпретация единой реальности использует термины, которые не являются взаимозаменяемыми, как этого можно было бы ожидать. Например, воспринимаемый образ большого серого слона не может быть адекватно представлен в терминах, описывающих взаимодействие света с веществом и механизмы работы нервной системы. Другими словами, термины психической реальности не могут быть заменены терминами физической реальности. Сделав такое утверждение, Льюис переместил дискурс психофизической проблемы из области метафизики в область лингвистики, что стало мощным аргументом против крайнего редукционизма и подмены психологии физиологией.

Теория умственного вещества генетически близка к двухаспектному монизму Льюиса. В частности, она утверждает, что высшие функции сознания, такие как разум, мышление, целеполагание, состоят из так называемых ментальных элементов, т. е. мельчайших частиц мысленной материи. Сами по себе эти элементы высшими психическими свойствами (разум, мышление) не обладают. Каждый материальный объект содержит в себе некоторое количество этих ментальных элементов. Когда материальные объекты образуют сложные структуры, ментальные элементы делают то же самое. Когда молекулы объединяются в структуры достаточно высокого уровня организации (например, головной мозг), содержащиеся в них ментальные элементы формируют сознание и мышление. В отличие от двухаспектного монизма Льюиса, который предполагает, что разум и материя являются проявлениями некой третьей субстанции, теория умственного вещества стоит на позиции психического монизма, согласно которому разум есть единственная реальная субстанция, а физический мир есть ни что иное, как проявление его деятельности.

Идея о том, что сознание состоит из мельчайших ментальных элементовеще булуич студентом он подобно тому, как материя состоит из молекул, была широко распространена в XIX веке. При этом считалось, что сами элементы функцией сознания и/или мышления не обладают. Например, Герберт Спенсер (1870) считал, что «существует единый исконный элемент сознания, а все бесчисленные разновидности и состояния сознания представляют собой сочетания этих изначальных элементов разных уровней сложности». Авторство этой идеи традиционно приписывают Лейбницу – в работе «Новые опыты о человеческом разумении»2525
  Nouveau essais sur l’entendement humain


[Закрыть], написанной в 1695 году, но впервые опубликованной в 1765 году, он упоминал о бессознательных мельчайших ощущениях (petites perceptions). Однако, по утверждению Даймонда (Diamond, 1974), эта мысль впервые появилась в работе друга Лейбница, Игнаса Гастона Пардиса (1672).

Появление в метафизике термина «умственное вещество» обычно связывают с именем Уильяма Кингдона Клиффорда (1845 – 1879), который обобщил имевшиеся к тому времени воззрения по этому вопросу в статье «О природе вещей в себе»2626
  On the nature of things in themselves


[Закрыть], опубликованной в 1878 году в журнале Mind. Однако наиболее четко и последовательно идея умственного вещества была развита Мортоном Принсем в работе «Природа ума и человеческого автоматизма»2727
  The Nature of Mind and Human Automatism


[Закрыть] (1885) [11].

Мортон Принс (1854 – 1929) родился в Бостоне, получил образование в Гарвардскому колледже и Гарвардской медицинской школе. Вдохновлённый работами Шарко, Жане, Льебо, Бернхайма, Гурнея и Джеймса, Принс занялся изучением сознания и неосознаваемых психических процессов, что стало делом всей его жизни. Ещё будучи студентом, он получил престижную награду за свою дипломную работу, которая позже стала ядром его трактата «Природа ума и человеческого автоматизма»2828
  The Nature of Mind and Human Automatism


[Закрыть] [11].

Мортон Принс (1854 – 1929)

В этой работе Принc предпринял попытку доказать интуитивное убеждение о том, что наши мысли являются причиной наших действий. «Ничто не может разубедить меня в том, что я пью воду по причине того, что испытываю жажду» – писал он. Поскольку данный тезис никоим образом не вписывался в концепцию параллелизма, Принц предложил свою альтернативную концепцию – метафизическую теорию психической материи. «Вместо того чтобы рассуждать о материи с двумя разными проявлениями, проще и логичнее предположить наличие одной материи – психической; что же касается движения – то оно есть не что иное, как отражение этой материи в сознании другого организма, когда на этот организм действует (или им воспринимается) единственная реальная психическая материя». Таким образом, концепция Принса является ничем иным, как психическим монизмом, её также можно охарактеризовать как одну из разновидностей имматериализма.

Уильям Джеймс (1842 – 1910) так же как и Принс был убежден в реальности психического. Однако подобно Ходжсону, который оказал немалое влияние на развитие идей Джеймса, он не мог игнорировать известные к тому времени факты о работе головного мозга. В своей книге «Принципы физиологии»2929
  The Principles of Physiology


[Закрыть] (1890) Джеймс посвятил две главы анализу и критике существующих взглядов на проблему мозга и сознания. Последовательно критикуя теорию автоматизма и теорию психической материи, Джеймс, кажется, вот-вот перейдет к изложению своей собственной концепции. Вместо этого блистательный критик Джеймс, как и многие другие, в финале приходит к мысли о неразрешимости картезианского парадокса:

«Что же нам делать? Многие увидят в этом знак того, что эта проблема находится за гранью понимания, и что мы должны испытать священный трепет от тщетности наших усилий. Другие же возрадуются от осознания того, что взятый нами за основу сепаратистский взгляд на мир наконец обнаружил свою несостоятельность и должен быть диалектически трансформирован в некое более высокое понимание, которое будет свободно от противоречий и в котором восторжествует логика. Назовите этой моей слабостью, но я не могу позволить себе роскошь интеллектуального поражения. … Лучше вечно жить на краю пропасти и предпринимать безнадежные попытки».

Джеймс делает выбор в пользу временного прагматичного эмпирического параллелизма – точки зрения, которой до сих пор придерживаются многие физиологи. «Простейшая психофизическая формула, которая может быть ясной, проверяемой и свободной от недоказанных предположений – это установление корреляции (один к одному) между состояниями сознания и соответствующими процессами в мозге». Как только мы выходим за пределы этой формулы – мы покидаем пределы эмпирической науки.

5. Локализация функций в головном мозге

В XIX веке проблема соотношения мозга и сознания становилась всё более актуальной по мере тогок несчастью как продвигались исследования в области локализации психических функций в головном мозге. В общем виде мысль о функциональной локализации была известна с античности. Представление о душе, взаимодействующей с мозгом, встречается у Пифагора, Платона, Эристратуса, Галена. Средневековые пневматики считали, что психические процессы связаны с жидкостями желудочков головного мозга, однако эта идея, никогда не имевшая широкого признания, была окончательно дискредитирована в XVIII веке. В 1784 году Иржи Прохаска опубликовал работу «Функции нервной системы»3030
  De functionibus systematis nervosi


[Закрыть], после чего внимание исследователей разума полностью переключилось на головной и спинной мозг.

Несмотря на воззрения античных философов и пневматиков, доктрина функциональной локализации, предполагающая, что каждый ментальный процесс коррелирует с определённой областью головного мозга, родилась в XIX веке. Именно тогда были сделаны первые попытки идентифицировать функции отдельных участков мозга на основании эмпирических данных. Одним из основоположников этой концепции считается Галл.

Франц Джозеф Галл (1758 – 1828) родился в Бадене, изучал медицину в Страсбурге и Вене, где получил ученую степень в 1785 году. Ещё в детстве Галл был впечатлён странным соответствием между необычными талантами своих друзей и столь же необычными вариациями в строении их черепа. Позже Галл разработал краниоскопический метод для изучения локализации мозговых функций. В 1796 году он прочитал публичную лекцию на эту тему, проиллюстрировав её результатами собственных исследований. К несчастью, его идеи встретили ожесточенную критику, главным образом, из-за априорного материализма, что заставило Галла в 1805 году покинуть Вену. Спустя два года Галл обосновался в Париже, где продолжил свои исследования вместе с Иоганном Гаспаром Шпурцгеймом (1776 – 1832). В 1810 году Галл и Шпурцгейм опубликовали первый том «Анатомии и физиологии нервной системы»3131
  Anatomie et physiologie du systeme nerveux en general


[Закрыть] [12], который стал главным трудом Галла по краниоскопии.

Франц Джозеф Галл (1758 – 1828)

Сущность метода Галла заключается в установлении корреляций между особенностями характера человека и особенностями внешнего строения его черепа. Подход Галла базируется на трёх основных предпосылках: размер и форма участков черепа соответствует размеру и форме прилежащих участков мозга; умственные способности являются врожденными и неизменными; степень развития определённой умственной способности зависит от размера соответствующего ей участка мозга. Таким образом, корреляция между высоким уровнем развития какой-либо умственной способности и выпуклостью какого-либо участка черепа рассматривается как доказательство локализации этой функции в соответствующем участке головного мозга.

Впоследствии концепция неизменности врожденных умственных способностей была вытеснена динамической эволюционной концепцией умственного развития, идея о соответствии формы черепа степени развития прилежащих участков мозга была отвергнута, а вместо корреляционного метода для изучения мозговой локализации функций начали применять экспериментальный подход. Однако идеи Галла сыграли важную роль в историческом развитии доктрины локализационизма. Можно согласиться с тем, что изначальные посылки Галла были небезупречными, его последователей можно критиковать за доведенный до фанатизма догматизм, но Галла нельзя упрекнуть в ненаучности. Его логика была безупречна, а все эмпирические данные получены в рамках научного метода.

Именно Галла многие считают основоположником функциональной психологии. Постулировав наличие у индивида постоянного спектра психических возможностей, предопределённого через форму и размер мозга, Галл сделал большой шаг вперёд относительно господствовавшей в то время концепции сенсуалистов (например, Кондильяка), которые рассматривали психику человека как tabula rasa. Вместо сугубо интеллектуальных психических способностей, которые обсуждали сенсуалисты, Галл рассматривал психические способности, проявлявшиеся в реальной повседневной жизни и деятельности, которые являются результатом адаптации к среде и варьируются среди субъектов и среди видов. Кроме того, Галл был первым, кто начал использовать метод объективных измерений для изучения локализации функций в головном мозге.

Даже наиболее яростный оппонент Галла – Мари-Жан-Пьер Флуранс (1794 – 1867) – был вынужден признать, что именно корреляционные исследования Галла в немалой степени способствовали становлению точки зрения о том, что именно мозг является органом мышления.

В детстве Флуранса считали вундеркиндом, в возрасте всего 15 лет он поступил на знаменитый Медицинский факультет Монпелье и уже в 20 лет получил учёную степень. Вскоре после этого он отправился в Париж, где в то время работал Галл, находящийся на пике своей известности. За работу «Экспериментальное исследование о свойствах и функциях нервной системы»3232
  Recherches experimentales sur les proprietes et les fonctions du systeme nerveux


[Закрыть] (1824) [13] Флуранс был принят в Академию наук. Вскоре он стал её пожизненным секретарем и одним из самых влиятельных учёных Франции.

В своём сочинении Флуранс приводит первое экспериментальное доказательство локализации функций в мозге. Ранние исследователи, которые занимались разрушением участков головного мозга, делали это через небольшое трепанационное отверстие, в силу чего не могли чётко верифицировать объем повреждённого участка. Флуранс впервые применил большое трепанационное отверстие, которое позволило надёжно изолировать участок мозга, подвергавшийся удалению. Методом локальных экстирпаций Флуранс установил, что двигательный центр располагается в продолговатом мозге, а центр равновесия и двигательной координации – в мозжечке.

Во втором издании «Экспериментальных исследований…» (1842) Флуранс четко разграничил процессы ощущения и восприятия, при этом восприятие он рассматривал как постижение смысла ощущения. Кроме того, Флуранс установил локализацию некоторых подкорковых центров ощущения.

Используя для повреждения больших полушарий метод множественных надрезов, Флуранс получил противоречивые результаты. Повреждение полушарий этим способом приводило к обширным нарушениям различных высших психических функций – восприятия, мышления, воли. При этом выраженность нарушения зависела только от объема повреждения, но не от локализации наносимых разрезов. Если часть полушарий оставалась неповреждённой, то психические функции могли восстанавливаться. Полное разрушение полушарий приводило к необратимым нарушениям психических процессов. На основании этих данных Флуранс сделал следующий вывод: сенсомоторные функции являются дифференцированными и локализуются субкортикально, а высшие психические функции являются распределёнными по всей поверхности коры полушарий. Таким образом, полушария действуют как целостный орган мышления, не дифференцированный на функционально специализированные участки.

Именно эти выводы сделали Флуранса противником Галла, который утверждал, что каждый участок мозга отвечает за свою психическую функцию. Следует отметить, что метод множественных надрезов, который использовал Флуранс, подходит для изучения локализации функций в подкорковых структурах, но не годится для изучения локализации функций в коре. Кроме того, на интерпретацию экспериментальных данных оказывала влияние убеждённость Флуранса в существовании единой цельной души. На основании своих результатов Флуранс сформулировал концепцию церебральной гомогенности, которая предвосхитила появившуюся значительно позже (1929) концепцию кортикальной эквипотенциальности Лэшли.

Распространив концепцию сенсомоторной специализации, высказанную ранее Беллом и Можанди в отношении спинного мозга, на ствол мозга, Флуранс отказался признать её верной в отношении больших полушарий. В его понимании большие полушария являются субстратом функционирования цельного разума и поэтому не могут иметь функциональной специализации.

Для того, чтобы кора начала рассматриваться в терминах сенсомоторных взаимодействий, должны были появиться новые экспериментальные методики и новые концепции. Во-первых, следовало отказаться от идеи единого неделимого разума в пользу концепции эволюционного сенсомоторного ассоцианизма. Во-вторых, от относительно примитивных методов экстирпации перейти к более совершенным методам регистрации электрической активности и электростимуляции. Интеллектуальная почва для этого была подготовлена Александром Бэном, Гербертом Спенсером и Поля Брока. Метод электростимуляции коры больших полушарий был впервые применён Густавом Фричем и Эдуардом Гитцигом.

Александр Бэн (1818 – 1903) родился, получил образование и работал в Абердине в Шотландии. После получения степени магистра в Колледже Маришаля в 1840 году он поступает на факультет духовной философии. В 1860 году получает кафедру логики в Университете Абердина, где и работает до пенсии. Бэн написал редко цитируемую, но крайне интересную работу «Об изучении характера, в том числе методом френологии»3333
  On the Study of Character, Including an Estimate of Phrenology


[Закрыть] (1861), а также обзорную работу «Душа и тело. Теории их отношений»3434
  Mind and Body. The Theories of Their Relation


[Закрыть] (1873). Взгляды и идеи Бэна сыграли большую роль в формировании интеллектуального климата, позволившего появиться экспериментальным данным о кортикальной локализации сенсомоторных функций. Бэн разработал концепцию сенсомоторного ассоцианизма, которая была сформулирована в работах «Ощущения и интеллект»3535
  Senses and the Intellect


[Закрыть] (1855) и «Эмоции и воля»3636
  The Emotions and the Will


[Закрыть] (1859) [14], которые несколько раз переиздавались вплоть до 1899 года.

Александр Бэн (1818 – 1903)

Работы Бэна стали поворотным пунктом в истории ассоциативной психологии. До Бэна ассоцианисты обращались к психическому опыту как к главному или даже единственному источнику эмпирических данных [см. 27 – 30]. Это привело к тому, что внимание исследователей полностью сосредоточилось на сфере ощущения, двигательные же явления практически не изучались. Даже в тех редких случаях, когда движения рассматривались в контексте ассоцианизма, например, у Томаса Брауна [см. 34], внимание исследователей было обращено на сенсорный элемент двигательной активности, так называемое мышечное чувство. Бэн, основываясь на идеях Мюллера [см. 38], ввёл двигательные явления в контекст ассоциативной психологии. Янг (Young, 1970) резюмировал идеи Бэна так: «Действие, движение есть более характерное свойство человека, чем любое из ощущений; действие является неотъемлемым компонентом любого ощущения, придавая ему характерную для него сложность (Бэн, 1868, с. 59) … Спонтанное движение есть свойство нервной системы, предшествующее ощущению и независимое от ощущения. За счет ассоциации спонтанных движений с наступающими вслед за ними последствиями, ощущаемыми в виде удовольствия или боли, происходит обучение, и прежде хаотичные движения становятся целесообразными. Именно этот компонент движений и ощущений, по мнению Бэна, является волей. Координация двигательных импульсов в определённое целенаправленное движение есть результат их ассоциации с идеями (с. 115)».

В рамках дискурса ассоциативной психологии эти идеи были новаторскими. Вместе с эволюционными представлениями Спенсера они проложили путь для возникновения функциональной психологии и для рассмотрения высших психических функциях с точки зрения сенсомоторной интеграции. Ирония судьбы, но сам Бэн так и не смог прийти к этим идеям. Находясь под впечатлением от результатов экспериментов, демонстрирующих угнетение возбудимости при повреждении коры больших полушарий, Бэн, как многие другие, проводил четкое различие «между полушариями и нервными центрами, лежащими под ними» (с. 53—54). Какова бы ни была функция больших полушарий, для Бэна было очевидно, что она не может быть сенсомоторной.

В 1855 году, когда Бэн опубликовал «Чувства и Интеллект»3737
  The Senses and the Intellect


[Закрыть], в Англии был издан ещё один революционный научный трактат – «Принципы психологии»3838
  The Principles of Psychology


[Закрыть] [15] Спенсера. В этой работе рассматривались концепции эволюционного ассоцианизма и церебрального локализационизма, которые позже дали толчок исследованиям Джона Хьюлингса Джексона и Дэвида Феррье.

Герберт Спенсер (1820 — 1903) родился в Англии, в городе Дерби. В детстве он проявил большую тягу к знаниям и самообразованию. В 17 лет начал работать железнодорожным инженером, но вскоре оставил это занятие, чтобы стать сначала редактором, а позже независимым автором и критиком. В свой «Автобиографии»3939
  An Autobiography


[Закрыть] (1904) Спенсер пишет, что в возрасте 11 или 12 лет он посещал лекции Шпурцгейма, которые надолго сделали его приверженцем френологии. Спенсер даже сконструировал цефалограф – специальный прибор, который позволял производить точные измерения формы черепа. Позже Спенсер полностью разочаровался в френологии.