Текст книги "Неидеальная страсть"

10

Терпение горько, но его плод сладок.

Жан-Жак Руссо

Зальцбург, август 1933 г.

Этот город гордился своим композитором; музыка его звучала в мэрии каждое утро, но в тот день соната для клавира № 16 до мажор Моцарта изысканно лилась изнутри кафедрального собора.

Кровля башен храма приобрела зеленоватый оттенок – результат окисления меди, которой были покрыты его купола. С портика собора, между двумя башнями, просматривались лесистые холмы, окружавшие город, и, как казалось, их поддерживают серые и светло-зеленые крыши тамошней деревушки. Сверху яркое небо словно окутывало крепость Хоэнзальцбург.

Лето в Зальцбурге выдалось приятным. Избранные гости, разместившиеся в отеле «Голденер Хирш», подъезжали на своих автомобилях по берегу реки Зальцах. Их машины парковали лакеи в черных смокингах.

Шофер открыл заднюю дверцу, и Фриц вышел из блестящего «Роллс-Ройса Таункар», купленного специально для этого случая. Группа приглашенных была небольшой, но интересной: военные, политики, банкиры, бизнесмены, представители церкви и несколько странных незнакомцев. Как всегда, на лацкане безупречного белого фрака, в котором был Фриц, красовался красный цветок. Однажды он уже женился в синагоге, но брак продлился всего несколько месяцев, поскольку супруга терпеть его не могла и вскоре ему наскучила.

Войдя в главный неф, он оглядел храм. Потолки в стиле барокко и готики поддерживались стройными колоннами, которые поднимались к расположенным строго геометрически стропилам кровли. Мраморный алтарь с позолоченными деталями венчал эту замечательную картину. И Фриц снова почувствовал себя могущественным.

Белые лошади, бежавшие рысцой, задавали ритм движению кареты. Тонкий аромат цветов улетучивался по мере того, как они выезжали из парка Мирабельгартен и пересекали Штаатсбрюке. Хеди казалось, что ее жизнь превращается в сюжет какого-то знакомого фильма, в котором она жаждала сыграть главную роль.

Все это не входило в ее первоначальный план, и она винила родителей, которые заставили ее поторопиться с решением. Она все еще не признавалась себе в том глубоком впечатлении, которое произвел на нее Фриц, считая, что ей суждено обладать всеми мужчинами, каких она пожелает. Пытаясь удерживать свои мысли в этом русле, она говорила себе, что полученные драгоценности и другие подарки сильно повлияли на то, что она оказалась в этом месте, хотя Фриц и не был мужчиной ее мечты. Разумеется, у него были качества, которыми она восхищалась, и они пробудили в ней чувства, которых она прежде не знала. Однако все это ее не слишком заботило, ведь если их союз не сложится, у нее достаточно возможностей делать со своей жизнью все что захочет. К тому же Хеди рассчитывала на свою силу обаяния, она умела ею пользоваться, и никто не мог устоять перед ее желаниями. Карета проехала пару переулков и остановилась перед церковью; швея и две служанки поспешили помочь Хеди выйти.

Фриц услышал ропот гостей и повернулся ко входу в собор. Вот она, ее фигура в пышном белом свадебном наряде. Увидев ее нежное лицо, беспокойный взгляд кристально сияющих зеленых глаз, чувственную походку юной женщины, он подумал, что заполучил самую совершенную даму в мире, и спросил себя, не уступил ли он в своем здравомыслии опьянению, которое она в нем вызывала. Надо принять меры, чтобы сохранять рассудительность и хладнокровие, находясь рядом с ней. Нельзя проявлять слабость.

Хеди шла к атриуму под руку с отцом, а тем временем гости по обе стороны прохода перешептывались. На мгновение она остановилась, и фотограф успел запечатлеть этот момент. В конце красной ковровой дорожки, усеянной по краям белыми гвоздиками, стояла ее мать вместе с отцом и сестрой Фрица. Сам он выглядел статным и нетерпеливым. И тогда Хеди поняла, что путь, который указывает ей этот ковер, предопределен.

Церемония была короткой. Во время приема они танцевали, вглядываясь друг в друга, страстно желая друг друга. Постепенно лица вокруг них начали расплываться, и молодожены почувствовали себя только вдвоем даже среди толпы; голоса вокруг стихали, а музыка превращалась во все более отдаленный гул. Они не в силах были больше ждать.

И они исчезли со своего праздника, поспешили в направлении зáмка, к своему новому очагу, тому идеальному месту, где можно уберечь Хеди от искушений Вены.

Ее комната была выкрашена в нежно-розовый цвет, сочетавшийся с обоями того же тона. У Хеди был полный гардероб: коктейльные платья, загородная одежда, наряды для праздников и коллекция обуви, которая ей идеально подошла. На красивом письменном столе, окруженном зеркалами, стояло несколько шкатулок: одна с украшениями, а другие – с косметикой, духами и кремами. Широкие шторы, коврики и кресла гармонировали с оттенком стен. Она не смогла открыть окна, чтобы вдохнуть воздух Зальцбурга, – они были заперты.

Сменив одежду, Фриц постучал в дверь. С момента, как увидел ее в церкви, он едва сдерживал желание наброситься на нее, но теперь постарается вести себя нежно. Оказавшись в ее комнате, он не смог сдержать восклицания: Хеди ждала его, завернувшись в прозрачное неглиже, которое служило ей единственной одеждой. Фриц любовался ею, ведь эта женщина была мечтой любого мужчины. Хеди медленно приблизилась, ее походка была такой особенной, ее фигура и грациозность вызвали у него желание немедленно овладеть ею.

Фриц приблизил свои губы к ее губам и заметил, что она отвечает, поглаживая ему спину. Его поцелуи переместились с шеи на грудь, и, не в силах сдержать свой порыв, они упали на кровать, охваченные необузданными импульсами, потерявшись в своем желании. Его дрожь воспламенила ее, погружая в бред, и экстаз овладел ею.

Они слышали лишь собственное прерывистое дыхание, ощущали свои тела, сливающиеся воедино, выплескивающие безудержное желание и безграничную страсть.

11

Научись слушать, и ты сможешь извлечь пользу даже из тех, кто говорит плохо.

Плутарх

Рим, июнь 1934 г.

Длинный черный служебный автомобиль с австрийскими флажками на обоих передних крыльях остановился перед массивной лестницей здания в неоклассическом стиле. Сзади припарковался БМВ телохранителей, которым управлял Лукас.

Вилла Торлония находилась в восточной части итальянской столицы, недалеко от исторических памятников и Ватикана. Это был комплекс из нескольких зданий, в числе которых имелся театр, напоминающий крепость. Под дворцом виллы дуче приказал соорудить себе бункер. Архитектурные линии строений были прямыми, они подавляли, как и весь административный квартал, который по распоряжению Муссолини создавался на окраине Рима. У каждого здания была собственная парадная лестница, которая устремлялась ввысь, создавая впечатление господства государства и принижения личности, что и было истинным олицетворением фашистской власти. Проект повторялся во всех общественных зданиях, которые строили в тот период в Риме.

Бенито Муссолини ждал их у главного входа в сопровождении своих секретарей, его взгляд был устремлен к горизонту, он стоял прямо, скрестив руки за спиной. По мере того как Фриц Мандль и Руди Штаремберг поднимались по ступенькам, выражение лица диктатора менялось. Принимая друзей, он любил изображать величие, хотя по окончании встреч давал волю своему раздражительному характеру.

На этот раз визит был официальным, но все равно предстояло решить некоторые политические и деловые вопросы. Они поприветствовали друг друга рукопожатиями и прошли в отдельный зал. На низком столике стояла пара бутылок виски «Джонни Уокер», которым Фриц в изобилии снабжал фашистского диктатора. Закуривая сигары, они завершили обмен любезностями и поболтали о женщинах. Всем было известно о Кларе Петаччи, любовнице Муссолини, которую в тот день отправили навестить ее семью.

Зная, что у них мало времени, они беседовали торопливо. Оба посетителя пытались убедить вождя Италии в том, сколь губительным для него мог бы стать пакт с Германией. Однако Муссолини уделял им мало внимания; в тот день его голова была занята не только этими темами, поэтому он вскоре удалился, чтобы принять других посетителей.

Муссолини вернулся в зал в сопровождении генерала Франсиско Франко и молодого аргентинца, которого представил как полковника Перона, военного атташе посольства своей страны в Риме. Пожимая ему руку, Фриц почувствовал что-то вроде связи с аргентинским военным, это было похоже на соучастие. Фриц приветствовал его по-испански, и они обменялись визитными карточками.

Франко был очень заинтересован во встрече с Мандлем, ибо в Испании назревал важный конфликт. Он готовил государственный переворот против законного правительства республики, и ему требовалось оружие. Они поговорили о том, что называлось необходимым альянсом европейских правых сил перед лицом наступления советского коммунизма, и назначили встречу на следующей неделе.

Вместе с официальным кортежем итальянского правительства посетители отправились на Национальный стадион – сборная Италии играла в финале чемпионата мира по футболу против Чехословакии, и они были почетными гостями. Проезжая по улицам Рима, Фриц видел в окне автомобиля фасады цвета блеклой охры, оранжевые и желтые, а также мощеные переулки, бесчисленные монументальные церкви и исторические руины, встроенные во многие современные здания. Итальянская столица обладала особым очарованием.

Стадион был переполнен. Ходили слухи, что Муссолини организовал несколько договорных матчей, подкупая судей и игроков, а также угрожая им. В постиндустриальную эпоху развитие коммуникаций облегчало пропаганду, и это спортивное мероприятие придало дуче престижа за рубежом, одновременно с этим обеспечив ему народную поддержку: добродетели фашизма были наглядно доказаны победами сборной Италии, которая в итоге и завоевала трофей. А Франко расстроился, ведь четвертьфинальный матч сборной Испании, проигранный команде Италии, оказался спорным. Впрочем, он понимал ситуацию и сам не поступил бы иначе, поэтому поздравил окрыленного Муссолини, отправившегося в военной форме вручать Кубок Жюля Римé, которым награждали чемпионов.

Футболисты изобразили фашистское приветствие, и итальянский лидер вручил им огромный трофей – Кубок дуче, присвоив к тому же почетное звание командоров спортивных заслуг.

После торжеств только Фриц сопровождал Муссолини на обратном пути на виллу Торлония. По прибытии они направились не в официальную резиденцию, а пересекли парк и подошли к уединенному зданию в швейцарском стиле, расположенному на территории поместья и называвшемуся «Домом совы». Помощники Лукаса в точности выполнили инструкции: группа из восьми девушек во главе со знаменитой французской актрисой Мирей Бален дожидалась их, чтобы они могли насладиться частным шоу-кабаре и другими удовольствиями.

12

Человек обречен быть свободным.

Жан-Поль Сартр

Прага, июль 1934 г.

Летняя погода позволила хозяевам баров расставить рядами столики под зонтиками вокруг Староместской площади. Розовые, желтые и небесно-голубые здания в пастельных тонах придавали этому очаровательному пространству особый шарм. Хеди уже бывала здесь с Густавом Махаты, когда они снимали фильм «Экстаз». Иногда она тосковала по тем временам, когда была не по годам развитым подростком и бродила по милым узким улочкам старой Праги, не заботясь ни о чем, кроме собственных развлечений.

Теперь она шла рядом с Фрицем, держась за его руку и позволяя вести себя. Они заглядывали в лавки, где продавались весьма искусно сделанные марионетки, а также маленькие ведьмочки, которые издавали громкий смех, если их коснуться; красивая миниатюрная посуда, маленькие керамические куклы, редкие костюмы и множество других привлекательных товаров.

Они пересекли Карлов мост через реку Влтаву, прошли мимо блошиного рынка на Гавельской улице и сели за столик, чтобы выпить холодного пива на Угольной площади.

Хеди заметила, что их телохранители, слишком нарядные для такой обстановки, сидят за столиком на другой стороне площади. Хотя могло показаться, что Хеди и Фриц одни, Лукас и его парни всегда следовали за ними на небольшом расстоянии в сопровождении Греты, личной помощницы Хеди, ставшей ее тенью.

В тот момент Хеди наслаждалась обществом Фрица, постоянно внимательного к ее желаниям и прихотям. Ей нравилось чувствовать себя рядом с солидным мужчиной, мужчиной во всех смыслах этого слова. Его медлительный, но вспыльчивый характер и выдающийся интеллект были важными качествами для Хеди; те, кого она знала раньше, не соответствовали статусу ее мужа. Для такой женщины, как она, было более чем трудно найти партнера, которым она могла бы по-настоящему восхищаться, а Фриц отвечал всем ее требованиям. «Да, власть эротична», – подумала она.

Хеди наблюдала за ним, изучая правильные черты его лица, которое отражало сущность Фрица. Светлые глаза не смотрели, а, казалось, тщательно целились в то, что видели, и резко двигались, чтобы затем на мгновение задержаться на человеке или на объекте, заставляя других отводить взгляд, встретившийся с этими оптическими прицелами, напоминавшими оружейные, которые производил Фриц. Его глаза становились добрее, лишь когда он лицезрел Хеди: казалось, они изменяются и расслабляются. Фриц нежно взял Хеди за руку, она слегка улыбнулась, надув губки, и попыталась развлечься одним из своих каламбуров:

– Фриц, скажи мне, что в тебе самое лучшее и самое худшее.

– Ты – лучшая и худшая, Хеди. Ты – очень желанное наказание, – шепнул он ей на ухо.

Фриц рассматривал ее накрашенные красным лаком ногти, ноги в темных шелковых чулках… он представил себе ее нижнее белье. Она, несомненно, была настоящей женщиной. Ее женственность, ее ум и то странное влияние, которое она оказывала на него, держали его в подчинении, он видел в ней недосягаемость и в то же время мягкость. Впрочем, Фриц сохранял бдительность, его тревожил легкомысленный взгляд Хеди на некоторые стороны их связи и на то, как ее красота провоцирует других людей, независимо от их пола.

Он уже знал, что слабостью Хеди было стремление проявлять свою женскую сущность в глазах любого мужчины. К тому же она была по-своему могущественна, и, вероятно, это сподвигло ее побывать в постелях многочисленных любовников; видимо, ей требовалось чувствовать себя более женственной с помощью соблазнения. Похоже, Хеди наслаждалась тем, что смогла справиться с Фрицем, зная, что он такой непокорный. Вспыхнувшая между ними страсть привела их к долгим занятиям любовью в спальнях, где они давали волю своим самым сокровенным желаниям и фантазиям, без предубеждений и ограничений.

Хеди открывала для себя привилегии, удовольствие от путешествий на частных самолетах, поездок на дорогих автомобилях с водителями, использования президентских апартаментов в отелях высшего класса и лучших столиков в самых роскошных ресторанах. Не менее важными были наличные и чековая книжка в ее сумочке, что давало доступ буквально ко всему, чего она желала.

Ее раздражал только постоянный надзор телохранителей, которые, по мнению Фрица, были необходимы. Обладание такими деньгами и публичность подразумевали необходимость терпеть эти неудобства – мелочь по сравнению с тем, чем можно было наслаждаться.

Она наблюдала за тем, как муж ведет себя с другими женщинами, ведь он был прирожденным соблазнителем. Подобное отношение вызывало озабоченность, и она, случалось, чувствовала себя оскорбленной, когда он неприкрыто проявлял свою галантность в ее присутствии. А Фрицу нравилось выставлять себя напоказ перед Хеди, и при этом он открыто льстил другим женщинам.

Вместе они были уже год, пережили приятные, интересные и радостные ситуации, у них возникла взаимная привязанность, они разделяли сумасбродные переживания, поддерживали друг друга, несмотря на трудности, и, что немаловажно для обоих, сохраняли неконтролируемую страсть.

Фриц часто совмещал бизнес и развлечения, встречался с членами королевской семьи и аристократами. Хеди это нравилось, но ей было крайне некомфортно из-за отсутствия уединения. Как только она выходила из своих покоев, за ней постоянно следовала ее свита, иногда проявлявшая избыточное внимание. Ей не требовалось, чтобы перед ней распахивали двери или открывали окна, когда она входит в любую комнату, отодвигали стулья, чтобы она могла сесть, или подавали ей все, что она пытается взять. Она захотела обсудить это ночью с Фрицем и решила воспользоваться для этого своими чарами. Вероятно, какие-то дополнительные занятия или продолжение учебы помогут ей обрести чуть больше свободы, в которой она нуждалась. Математика была ее пристанищем, ее игрой: она с восторгом бредила цифрами и знаками, которые блуждали и соединялись в ее сознании, хотя и не воплощались в тетрадях.

В Праге они забронировали в отеле один общий номер, в отличие от других путешествий, в которых использовали соседние апартаменты. Она слышала голос Фрица, говорившего по телефону в гостиной, пока медленно расчесывала волосы перед огромным зеркалом; изображение отражало ее загадочный взгляд, ее гладкую кожу, ее идеальную позу.

Фриц вошел в спальню. Почти неслышно он сел в кресло со стаканом виски в руке и зажженной сигарой во рту. Молча наблюдал за ней: на Хеди была короткая комбинация, не скрывавшая форм ее тела, при этом бедра соблазнительно выглядывали из-под ткани. Он восторгался, видя, как она расхаживает взад-вперед по комнате, скользя, как фея, почти воспаряя, в движении, которое завораживало его странным образом; от нее исходила постоянная и необыкновенная чувственность. Он ломал себе голову, пытаясь понять, что же так привязало его к этой женщине, почему он дал слабину? Ведь у него были и другие красавицы, тоже умные; но она – особенная, и то, как определенные качества сочетались в Хеди, делало ее почти равной ему. Если бы она была мужчиной, у Фрица появился бы сильный конкурент, а ведь такого найти очень трудно.

Хеди остановилась и замерла перед зеркалом, почувствовав устремленный на нее взгляд Фрица. А он пребывал словно в трансе, погруженный в свои мысли.

– Фриц, ты здесь?

– Где же еще мне быть.

– Ты выглядишь потерянным.

– Так и есть.

Он залпом допил виски и прижался к ней, опершись о ее спину, поцеловал в шею и плечи, сдвинул и опустил бретельки и, когда комбинация упала на пол, мягко подтолкнул Хеди к зеркалу. Он медленно вошел в нее, и через несколько минут кульминация вырвала из нее протяжный стон; затем Фриц отступил и навзничь упал на кровать. Она отделилась от зеркала и повернулась к нему, чтобы осмотреть его похотливо-понимающим взглядом. Открыв глаза, он прошептал:

– Иди ко мне, но сначала дай мне несколько минут.

Хеди легла рядом, выжидая момент.

13

Мы – это то, что мы делаем постоянно.

Аристотель

Зальцбург, август 1935 г.

В последние месяцы дела Фрица с нацистами расширились, и он решил переехать в Зальцбург, поскольку город находился неподалеку от Мюнхена, где он провел несколько встреч с Гитлером под постоянными недоверчивыми взглядами Геббельса и Геринга.

При этом он не забывал о своем заводе и несколько раз в неделю ездил в Вену, а Хеди оставалась в замке на попечении своих телохранителей и Греты. Фриц старался не приглашать фюрера в свою резиденцию, но настойчивость немецкого лидера сделала это неизбежным, и его присутствие на некоторых встречах стало необходимым.

Ум Хеди не уступал ее красоте, к тому же она оказалась превосходной хозяйкой, поэтому Фриц часто устраивал в замке званые ужины и всевозможные развлечения. Черная икра, другие деликатесы и шампанское изобиловали на этих приемах, где присутствовали тщательно отобранные гости – мировые лидеры. Молодая супруга проявляла искусство дипломатии, не упускала из виду ни одной детали и виртуозно исполняла на фортепиано сонаты Моцарта и вальсы Штрауса, ублажая гостей.

Тем не менее кое-что в Хеди стало настораживать Фрица. Казалось, ей не нравится роскошная жизнь, которую он ей обеспечил; после пары лет путешествий, всевозможных удовольствий и дорогих подарков она не проявляла благодарности. Скорее выглядела встревоженной, а иногда и отсутствующей. Она вела себя как девочка, ищущая убежище в своих тетрадях, где выводила формулы и цифры, понятные только ей. Фриц сознавал, что жить с ним, вероятно, нелегко, ибо он дает ей лишь то, что умеет давать.

Его мучила ревность, он не находил способа разрешить конфликт, и это расстраивало его еще сильнее, поскольку он привык разбираться с самыми сложными проблемами в считаные секунды, причем без колебаний. Он знал о романах Хеди – с ее другом Карлом, с актерами и режиссерами, а также о развратной жизни, которую она прежде вела, но надеялся, должно быть, наивно, что все это закончится после свадьбы. Но наивность не входила в черты его характера, и Фриц не мог позволить подобному зуду одолеть себя. Он по-прежнему давал поручение тщательно отслеживать каждую копию фильма «Экстаз», не желая, чтобы кто-то увидел наготу его жены на экране. А теперь он разрабатывал бизнес-стратегию, и ему предстояло оставить Хеди в надежном укрытии. Сам он отлучится почти на месяц. Его друзья из Аргентины рассказывали ему о привлекательных деловых возможностях, которые там открываются. Аргентина – богатая сельскохозяйственная и животноводческая страна с быстро растущей экономикой и зарождающейся промышленностью, а ее коррумпированные политики дополняли картину того, что могло стать хорошим сценарием для выгодных инвестиций. Удаленность от Европы и отсутствие контроля служили дополнительными важными достоинствами.

Их супружеские отношения переросли в неприязнь. Фриц каждую ночь на несколько часов оставался в спальне Хеди, и ей начинало казаться, что она терпит его присутствие лишь в ожидании каких-нибудь вылазок. Но со временем осознала, что не может покинуть дом без сопровождения мужа или его охранников. Хеди оказалась в ловушке.

Сначала Фриц пытался как-то оправдаться, но мало-помалу его аргументы превратились в приказы, которые в свою очередь привели к запрету любых контактов с внешним миром. Муж просматривал письма, которые Хеди писала родителям. Она не могла никому позвонить без его согласия. Ее страсть к нему угасала по мере усиления изоляции. В душе Хеди росла тоска, которая начала принимать чудовищную форму.

– Фриц, дорогой, пожалуй, мне стоит возобновить учебу в университете, это пошло бы на пользу нам обоим.

– Зачем тебе учиться? Хеди, у тебя же есть все, чего только может пожелать женщина.

Она была опустошена все более угнетающей изоляцией, а ее сексуальная жизнь ограничивалась Фрицем – и угасала. Подавленные желания кружились в ее сознании, а страсть, которая так их объединяла, испарялась. Она поглядывала на слуг, зная, что не сможет ничего сделать. В частности, она присматривалась к Франку, одному из телохранителей в зáмке.

Когда Фриц отбыл в Аргентину, Хеди начала избегать почти постоянного сопровождения Греты. Охранники, назначенные мужем, следили за каждым сектором замка, превращенного в запечатанную крепость. Спальня и ванная комната Хеди были забраны решетками. Скука терзала Хеди, которая отчаянно искала разные способы убить время. Своих родителей она могла видеть лишь изредка, всегда в охраняемой гостиной и в присутствии своей помощницы.

Хеди вошла в библиотеку и начала изучать стенные полки, заполненные книгами. Нашла несколько романов и кое-какие научные труды. В ее присутствии Грета вышивала гобелен; она напоминала персонаж какого-то фильма, постоянно носила длинные серые или синие юбки, а свои седые волосы убирала в пучок. Ее почти невыразительное лицо всегда было умытым и бесцветным. У Греты была неслышная походка – эту привычку она, будучи сиротой, унаследовала от времен, проведенных в немецком монастыре. Поведение Греты было таким же жестким, как и ее обычная поза.

Она постоянно следила за Хеди молча, хотя, казалось, отводила свой суровый взгляд, когда та принимала ванну в ее присутствии. Хеди мягко говорила Грете, что ей не стоит преследовать ее двадцать четыре часа в сутки, намекала, что ей необходимо уединение и что кто-нибудь из агентов Фрица может иногда брать на себя задачу ее сопровождения в прогулках по окрестностям замка.

В тот день Хеди удалось выйти в сад на прогулку без Греты. Солнечные лучи ласкали лицо; Франк следовал за ней на расстоянии нескольких метров. Парк был красиво благоустроен, и замок с такого расстояния выглядел великолепно, но он служил ей тюрьмой. Река расширялась, пересекая территорию парка, и напоминала здесь озеро. Охранников на этом участке не было, и только старая лодка покачивалась у причала. В стороне возвышалась деревянная хижина, в которой хранились паруса и разные пожитки, туда никто никогда не заходил.

Хеди открыла дверь и вошла, предчувствуя неизбежное. Свет, проникавший сквозь щели в стенках, обеспечивал тусклый полумрак. Франк заглянул в хижину, чтобы не упустить Хеди из виду; она схватила его за руку и страстно поцеловала, крепко взяв за волосы. Хеди прижалась к нему всем своим телом, и ее руки тут же оказались в желанном месте. Она почувствовала его эрекцию, но молодой человек был ошеломлен и неподвижен. Тронув его член, она тихо пробормотала:

– Не бойся, насладись мной…

И Франк сдался. Он приподнял ее юбку, чтобы погладить желанные бедра, такие упругие, мягкие, чувственные и дьявольски красивые. Когда он стянул с нее одежду, ее пышные груди потребовали его поцелуев, и он отчаянно погрузился в них. Одно только созерцание ее спины вызвало у него желание немедленно овладеть ею. Страсть уложила их на парусину, тела соединились и обмякли, пока рука Хеди снова не начала свою экскурсию по его телу.

Их встречи повторялись при каждом удобном случае. Франк превратился в молчаливого юношу, внимательного к желаниям Хеди. За пределами хижины у реки она не проявляла к нему ни малейшего интереса. Хеди начала обдумывать план возможного использования Франка – он может стать ключом к ее побегу из этой тюрьмы.

Она заметила, что Грета начала бросать на нее укоризненные взгляды, когда она возвращалась с прогулок в парке. Однажды днем Хеди взяла ее за руку и нежно погладила; женщина покраснела, и ее губы задрожали.

– Грета, прояви понимание и сострадание, – сказала она ей.

Фриц вернулся так же неожиданно, как и уехал. В тот же день, запершись в своем кабинете, он куда-то звонил и общался по радиосвязи. Вечером они молча поужинали.

На рассвете следующего дня Хеди услышала незнакомые голоса и раздвинула шторы, чтобы взглянуть, что происходит в саду, поскольку суета была довольно необычной. В сопровождении Лукаса там расхаживала пара полицейских.

Грета, войдя в спальню, доложила: Франка нашли мертвым рядом с хижиной у пристани. Судя по всему, он умер от остановки сердца.