Текст книги "Детективы-футболисты. Тайна огненного цирка"

– Это неправда! Я как Серхио Рамос: мощный, неуступчивый и фотогеничный!

– Ага, один в один.

– Хорош нахваливать себя, а то сглазишь, – хихикнула Мэрилин.

Крик из полицейского участка заставил нас всех забыть о Томео.

– Я свободен!

Мы обернулись. Камуньяс стоял у дверей полицейского участка, победно воздев руки к небу:

– Меня освободили!

– Уже?

Мы столпились вокруг нашего друга. Он выглядел спокойным и счастливым.

– Что случилось?

– Тебя отпустили для последнего свидания?

– Тебя допрашивали?

– А в карцер водили?

– Тебя теперь посадят в тюрьму?

– Надолго?

– Ох, Камуньяс, мы будем скучать по тебе, – взвыл Грустный.

– Да нет же, нет! – воскликнул Камуньяс. – Меня поругали немного, объяснили, как опасно играть с зажигалками и вообще с огнём, и всё.

– Всё? – разочарованно протянул Томео. – А мы думали, что ты опасный преступник, хотели в тюрьме тебя навестить.

– Извините, что разочаровал, – сказал Камуньяс. – Но самое главное, главное… – и он вытаращил глаза так, как будто то, что он собирался сейчас сообщить, было по-настоящему бомбическим…

– Ну что? Что?

– Скажи уже это, Камуньяс!

– Не тяни, а то мы тебе уши оторвём!

– Самое главное, что пожар в заброшенном здании произошёл не по моей вине!

– Как?! Но ты же сам сознался! – не понял я.

– А вот так! – Камуньяс поднял одну бровь.

– Будешь объяснять или продолжишь выпендриваться? – спросила Мэрилин.

Камуньяс набрал в лёгкие побольше воздуха и сказал:

– Судя по всему, очаг возгорания находился на верхнем этаже дома. На кухне. Они как-то это поняли. Так что это точно был не я, потому что я в дом вообще не заходил. Я был снаружи, когда играл с зажигалкой.

– Ничего не понимаю, – сказала Алёна.

– Посмотрим, посмотрим, – сказал я, пытаясь уложить сказанное Камуньясом у себя в голове. – Ты хочешь сказать, что пока ты играл с зажигалкой, кто-то в это время поджёг дом?

– В это время, или немного раньше, или немного позже, я не знаю, – ответил Камуньяс. – Твой отец будет расследовать это.

– Может быть, кто-то увидел тебя с зажигалкой и решил воспользовался случаем, чтобы поджечь дом и свалить вину на тебя, – сказала Мэрилин.

– Но кто это мог быть? – спросила Алёна. – И главное… зачем ему это понадобилось? Либо мы ошибаемся, либо мы столкнулись с тайной, которую рано или поздно придётся разгадать.

– Может, кстати, не было никакого поджога, – сказала Анита. – Может быть, вы не знаете, но восемьдесят процентов пожаров происходят по неосторожности или по естественным причинам.

– Я знаю только одно, – сказал Камуньяс, – что, по данным полиции, я не поджигал дом. И я свободен. Я больше не поджигатель!

– Жаль, – снова сказал Томео. – Я, конечно, был бы рад иметь друга в тюрьме и рассказывать всем об этом….

– Томео!

– Да ладно, ладно…

Отец Камуньяса тоже вышел из полицейского участка и в замешательстве почесал затылок.

– Ребята, к этому пожару нужно отнестись очень серьёзно, – сказал он. – Лето только началось, и вы должны быть очень внимательными. Любая неосторожность может привести к настоящей катастрофе. Вы видели в новостях горящие леса, тысячи горящих деревьев. Чтобы восстановить землю после такой беды, потребуется много лет.

Мы все закивали.

– Не волнуйтесь. Мы будем осторожными, – сказала Мэрилин.

– И никаких игр с зажигалками, спичками или чем-то в этом роде, – добавил отец Камуньяса. – Поняли?

– Да, да…

Кике взял сына за руку и слегка тряхнул.

– На этот раз тебе повезло, – сказал он, – очень надеюсь, что такое больше не повторится.

– Нет, папа.

– Будешь ещё брать зажигалки?

– Нет, папа!

– Давай проведём каникулы спокойно, умоляю тебя!

– Нет, папа! То есть да, папа!

А потом произошло то, чего не ожидал никто.

К полицейскому участку подъехал мальчик на велосипеде и закричал:

– Пожар!

– Пожар! На помощь!!!

Пожар? Опять?! Это была шутка? Что вообще происходило? Мальчиком на велосипеде оказался… Грустный. Он на полном ходу подъехал к двери полицейского участка… И врезался в бордюр. Вылетел из седла. И приземлился на землю прямо перед нами. Похоже, бедняга неплохо ударился.

– Ты в порядке, Грустный? – спросила Алёна.

Тот поднял лицо. Вид у него был крайне испуганный. Что в случае с Грустным, конечно, не новость. Но на этот раз он казался ещё более напуганным, чем обычно. Он сказал:

– Горит здание администрации!

Администрация Севильи-ла-Чики, или мэрия, как её ещё называют, – это такое небольшое двухэтажное здание. На первом этаже там информационные центры и актовый зал. На втором этаже офисы. Пламя вырывалось из окон второго этажа. Серьёзное такое пламя, которое сметало всё на своём пути. Всех людей из этого здания, а также из соседних эвакуировали. Огонь тем временем всё разгорался.

Когда мы все вдевятером приехали на место, пожарные уже возились со своими шлангами.

Им помогали несколько почтальонов, вышедших из отделения, расположенного через дорогу. Забавно было наблюдать, как пожарные и почтальоны вместе тушат огонь, дружно держась за пожарные шланги.

Тушили, кстати, водой. То ли у пожарных закончилась пена, то ли они решили, что водой в данном случае тушить лучше, не знаю.

– Это не я, – сказал Камуньяс.

– Конечно, не ты, – хмыкнул Тони. – Ты же в полицейском участке был. Ты, Уши, вообще не рождён для великих дел. На этот раз это был…. Ты!

И Тони показал на Грустного, который не переставал дрожать всё это время.

Короче говоря, в то субботнее утро мы с Футбольнейшими только и делали, что бегали за огнём. Сначала был Огненный цирк, потом история с заброшенным домом, полицейский участок… А теперь ещё и мэрия!

– Да что ты такое говоришь! – возмутился Грустный. – Мне не нравится поджигать! Я вообще боюсь огня.

– Ну-ну, может, ты специально так говоришь, чтобы мы на тебя не подумали, – сказал Томео.

– Ты что, тоже меня подозреваешь? – испуганно спросил Грустный.

– Ну… Только потому, что ты первый увидел…

– Ничего не первый! Когда я побежал рассказать вам, из администрации уже куча людей выбежала. Я даже вторым не был! Клянусь!

– Поживём-увидим, – сказал Тони. – Но на данный момент ты являешься одним из главных подозреваемых.

– Я не хочу быть подозреваемым!

– Оставь Грустного в покое, – сказала Алёна. – Может, этот пожар вообще случайно начался, и никто ничего не поджигал. Пожары из-за невнимательности каждый день возникают. Вот и Анита так говорит, а она всё знает.

– Два пожара в один день, и оба по невнимательности? Что-то многовато совпадений! – воскликнул Восьмой.

– Если вас интересует мнение эксперта, – сказал Камуньяс, делая шаг вперёд, – то я могу поделиться с вами своими соображениями. Я внимательно рассмотрел здание мэрии и заметил, что из двух крайних окон вырывалось намного больше пламени, чем из средних. Значит, пожар начался одновременно в двух разных точках. Знаете почему? Потому что если поджечь в двух местах, огонь лучше распространяется!

– Ты так рассуждаешь, как будто ты пожарный, – сказала Мэрилин. – Одно дело – играть с зажигалкой, а другое – разбираться в настоящем огне.

– Извините, но я единственный из вас, кто устраивал пожар, так что я кое-что знаю, – выпятил грудь Камуньяс.

– Полиция сказала, что это был не ты! – напомнила ему Мэрилин.

– Они пока ничего не доказали! – настаивал на своём Камуньяс. – Пока не найдут виновного, поджог заброшенного дома за мной!

– Мечтать не вредно.

– Это правда был я!

– Ладно, не начинай.

Я сейчас скажу одну вещь, не знаю, насколько это сейчас важно, но скажу. Мэрилин и Камуньяс встречались какое-то время назад. Сейчас, наверное, уже нет, не уверен. Но раньше встречались точно. Я говорю это потому, что, возможно, поэтому они всегда так спорят. Говорят же, что милые бранятся – только тешатся. Есть вроде такая поговорка.

Конечно, это всё просто мои предположения. Но спор был такой, что прямо искры летели.

– Ты капитан команды и круто разбираешься в футболе, – продолжал распаляться Камуньяс. – Но о пожарах ты не знаешь ничего. И если бы нужно было выбрать среди нас эксперта по пожарам, это без сомнения был бы я!

– Чтобы называться экспертом, надо показать себя в деле!

– В любой момент, умница ты наша!

– Сам ты умник!

Тут в спор вмешалась Анита.

– Ребят, я думаю, что огня больше по краям просто потому, что пожарные начали тушить с центральных окон, вот и всё.

– Вот видишь! – сказала Мэрилин.

Камуньяс хотел было ответить, но тут из горящего здания послышался чей-то зычный голос.

– Наааааааааааааааааааа пооооооооомощь! – кричал кто-то.

У одного из окон на втором этаже стояла какая-то фигура. Из-за огня трудно было понять сразу, кто это. Но потом мы присмотрелись. Это был… Да! Это был точно он… Наш мэр! Густаво Феррада! Мэр Севильи-ла-Чики! С этой его неповторимой белой бородой! Он стоял с посреди пожара и кричал сквозь пламя! И не просто стоял, а ещё и держал на руках маленькую собачку!

– На помощь! – ещё раз крикнул мэр.

– Гав, гав, гав! – залаяла собака.

Шестеро пожарных и четверо почтальонов держали спасательное полотно, натянув его с четырёх концов. Они стояли прямо под окном, откуда минуту назад кричал мэр.

– Прыгайте, сеньор!

– Давайте, не думайте!

Мэр колебался. Поглаживая бороду, он смотрел вниз.

– Я плохо вижу, ребят! Не вижу, куда прыгать!!

Вокруг уже собралось множество зевак. Все наблюдали за происходящим. Многие снимали видео на телефоны.

– Сейчас вывешу на YouTube. Представляю, как взлетит! – воскликнул Томео, который стоял в толпе снимающих.

За спиной Густаво Феррады летали гигантские языки пламени. Это была настоящая огненная ловушка! Вырваться из неё можно было, только прыгнув вниз. В принципе, два этажа не такая большая высота. Но мэр наш – человек пожилой… Наконец, Густаво Феррада вздохнул, приподнял собачку так, чтобы все видели, и прокричал:

– Улисс пошёл!

С этими словами он чмокнул щенка в лоб… и бросил его в пустоту. Собака полетела вниз, а мы во все глаза принялись следить за её полётом. Больше всего он напоминал замедленную съёмку. Такое кино, главным героем которого была маленькая белая собачка. Щенок всё летел и летел… И наконец приземлился на полотно, подпрыгнув на нём несколько раз, как на батуте. А потом спокойненько спрыгнул на землю и, виляя хвостом, сказал:

– Гав, гав!

Это была идеальная мимимишная сцена.

Люди на улице зааплодировали. На мгновение мне показалось, что я смотрю цирковой номер. Номер из программы Огненного цирка. Но нет. Это был никакой не номер и не шоу. Всё происходило в реальности, и пожар был самый настоящий. С настоящим горящим зданием: мэрией. И человек, который находился сейчас внутри, был в серьёзной опасности. Пожарные и почтальоны снова перевели взгляды на окно второго этажа.

– Сеньор, не думайте, прыгайте!

– Поторопитесь!

– Времени мало!

– Всего два этажа!

– Давайте, вы сможете!

Мэр кашлянул. Оглянулся. За ним была стена огня и дыма. Ждать больше было нельзя.

– Может, я мог бы лучше спуститься по пожарной лестнице? У вас же должна быть лестница? – робко уточнил Феррада, словно он не мэр был, а мальчишка, застрявший на соседской яблоне.

– Сожалеем, но у нас нет лестницы, – ответил один из пожарных. – Вы же сами сократили нам бюджет, в итоге мы отказались от лестниц.

– Чёртовы сокращения, – сказал мэр.

– Да ладно, сеньор, это совсем не страшно, просто не думайте, и всё! – взволнованно прокричал один из почтальонов, которому, казалось, не терпелось увидеть летящего по воздуху мэра.

Камуньяс, тоже очень взволнованный, принялся кричать:

– Прыгайте! Прыгайте! Прыгайте!

Поначалу все немного косо посмотрели на него. Но через мгновение все, кто был там, уже хором кричали:

– Прыгайте! Прыгайте! Прыгайте!

Мы с Алёной переглянулись… И тоже присоединились к всеобщему крику.

– Прыгайте! Прыгайте!

Густаво Феррада закрыл глаза и сказал:

– Ладно. Будь что будет! – и с этими словами полетел в темноту.

Я никогда в жизни не видел ничего подобного. Чтобы самый настоящий мэр выпрыгивал из окна! Короче говоря, это было нечто!

Через пару секунд Феррада уже лежал на полотне. Всё произошло очень быстро. Почему-то, в отличие от щенка, он падал совсем не как в замедленной съёмке. А наоборот, как будто даже с ускорением.

Я даже рассмотреть толком не успел, как это всё случилось. И от брезента, кстати, он не отскочил. Несмотря на то, что полотно держали десять человек, под весом мэра оно провисло так, что тот ударился о землю.

Послышался сухой стук. Что-то вроде: «Крок». Потом прозвучал звук «Арррррр». И наступила гробовая тишина. Пожарные и почтальоны окружили мэра.

Они всё ещё держали в руках брезент. Но мэр, похоже, лежал неподвижно.

Что случилось? Он что, ударился о землю? Превратился в лепёшку?

Через несколько секунд над брезентом показалась рука. Потом вторая. И мэр… встал. Выглядел он, конечно, помято. Но главное, он был жив и мог двигаться!

Все принялись восклицать и аплодировать.

– Да здравствует мэр!

– Мэр, вы, наверное, каучуковый!

– Оле-оле-оле!

Мэр поднял руку, приветствуя всех.

– Спасибо, спасибо, – сказал он, с трудом улыбаясь. – Похоже, я сломал всё. Ха, ха, ха.

Люди продолжали хлопать и смеяться. Одна очень крупная дама подошла к мэру с щенком на руках и протянула его ему.

– Ваша собачка, мэр.

Тот с видимым усилием взял пёсика.

Все фотографировали и снимали видео. Улисс, будто чувствуя внимание папарацци к своей персоне, высунул язык и лизнул мэра в нос. Неожиданно мэр стал главным героем пожара: человеком, который рисковал собственной жизнью, чтобы спасти свою собаку.

– Это ерунда, – говорил он. – Любой на моём месте сделал бы то же самое.

Немного погодя прибыла полиция, то есть мой отец, и машина скорой помощи. И Ферраду увезли.

Тем временем пожарные снова взялись за дело. Ведь пожар всё ещё не был потушен.

– Я всё снял! Народ, это будет бомба! – восклицал Томео, размахивая телефоном.

– Не хочу отнимать у тебя надежды, чувак, – сказал Восьмой, – но думаю, что человек сто или даже больше сделали то же самое.

И действительно, почти все присутствующие увековечили легендарный момент.

– Ну и пусть, зато моя точка зрения уникальная, – не сдавался Томео.

– Я тоже записал, – сказал Камуньяс, – а ещё я могу дать показания как эксперт по пожарам.

Тут ко мне подошла Алёна.

– Два пожара подряд, – сказала она.

– Немного странно, нет? – я посмотрел на неё.

– Думаю, это случайность, – пожала плечами Алёна.

– Наверное, – кивнул я.

По субботам у меня дома нет ни телека, ни Плейстейшен. Фильмы и сериалы на компьютере тоже нельзя смотреть. Можно только музыку слушать и всё. Дело в том, что с некоторых пор суббота в моей семье – это день музыки. Только музыка, и ничего другого. Никаких новостей, сериалов, фильмов, ток-шоу, телеконкурсов и видеоигр.

Такая вот традиция. И придумала её мама.

– Хватит смотреть всякую чушь, – сказала она однажды.

– Ты о чём, Хуана? – спросил мой отец, делая вид, что не понимает.

– Ты прекрасно знаешь, о чём, – сказала моя мама. – Дети и мы сами целыми днями смотрим что-то по телевизору, на компьютере, на мобильном, планшете. Плейстейшен этот опять же. Это нехорошо. Я прочитала: экраны ослабляют мозг. Мы можем отупеть.

– Знаешь, что я тебе скажу? – ответил мой отец. – Что ты абсолютно права.

В этот момент мы с братом Виктором как раз сидели на диване и собирались играть в SCRAFT 3 на Wii*.

– Меньше экранов и больше музыки: вот, что нужно нашей семье, – добавила мама.

Тут отец резко разогнулся, как пружина, и сказал:

– Какая хорошая идея, Хуана. Что ни говори, ты лучшая жена и лучшая мать на свете.

– Не подлизывайся. Если ты надеешься, что я освобожу тебя от похода к моим родителям на следующей неделе, то можешь даже не пытаться.

– Да о чём ты! Я очень хочу пойти. А сейчас я просто сказал то, что пришло мне в голову, вот и всё, – принялся оправдываться мой отец. – Какой там у нас день сегодня?

– Суббота, 12 мая.

– Ну, вот и хорошо, – сказал мой отец. – С этого момента суббота в нашей семье объявляется днём музыки.

– Идеально! – захлопала в ладоши мама. – Суббота: день музыки. Не знаю даже, как мы раньше до этого не додумались.

Когда мои родители спорят, их очень тяжело переносить. Но когда они соглашаются друг с другом, это, по-моему, ещё хуже.

День музыки. Пфф.

– А что именно это означает? – спросил Виктор, продолжая нажимать кнопки на джойстике: в этот момент он поколачивал тролля отбойным молотком.

– Это означает, что по субботам все гаджеты будут под запретом, – сказал мой отец.

– То есть как это все?

– А вот так!

И, не вдаваясь в дальнейшие объяснения, мой отец вырубил игру. Дело принимало серьёзный оборот.

– Ну папа! – запротестовал я.

– Музыка питает душу, – сказала мама, подключая в этот момент наш старый iPod к динамикам.

– Когда-нибудь вы скажете нам спасибо, – сказал мой отец.

Когда-нибудь, может, и скажем. Но точно не сегодня.

Из колонок зазвучала ужасная песня. По-видимому, моя мама её очень любила. Потому что, как оказалось, она знала текст наизусть! Она принялась напевать:

– Двадцатое апреля, девяностый год. Привет, малышка, как твои дела….

Моя мать, казалось, была в восторге от песни.

– Это Сельтас Кортос*, – объяснил мой отец. – Они лучшие.

И тоже начал напевать:

– Как у тебя с тем парнем? Детей не завели?

Эти двое двигались в ритме музыки и пели. Выглядело это ужасно.

Я уже говорил, что для меня в сто раз лучше, когда они спорят, чем когда они заодно. Короче говоря, с того дня по субботам у нас можно только слушать музыку. И всё. Но мы же не дураки. Слава богу, в других домах таких идиотских правил нет. Поэтому мы начали искать предлоги, чтобы сбежать из дома и забуриться к кому-нибудь в гости. К сожалению, нам это удавалось не всегда. Как в тот полдень, когда мы все вчетвером сидели дома. Мой брат включил на полную громкость какую-то музыку в гостиной. Кажется, это был хип-хоп.

Хип-хоп – это такая музыка, в которой не поют, а кричат всякие слова под повторяющуюся мелодию. Мой брат с ума сходит от такого.

– Очень хорошо, Виктор, – сказала моя мать, делая над собой заметное усилие, чтобы никто не догадался, что ей не очень нравится песня. – Так и должно быть. У каждого есть свои музыкальные вкусы, и то, что нравится кому-то одному из нас, не обязательно должно нравиться всем остальным. Главное, чтобы вам в принципе нравилась музыка, мелодии, сама тема.

Тут в гостиную вошёл мой отец. Вид у него был ужасно недовольный.

– Что это за ужас? Виктор, выключи немедленно!

– Эмилио, – мягко сказала мама, – сегодня суббота, и каждый член нашей семьи имеет право слушать любую музыку, какую захочет! Давайте будем уважать музыкальные вкусы друг друга.

– Да, да, Хуана, но это просто…

– Никаких просто! Сегодня день музыки. Сейчас очередь Виктора, а потом ты поставишь то, что тебе хочется.

Тем временем Виктор двигался в такт песне, как одержимый. По правде говоря, она была ужасная. Она сильно отличалась от того, что ставили мои родители, но была ничуть не лучше, это точно. У меня такое ощущение, что, когда человек немного подрастает, он автоматически теряет вкус к музыке и вообще ко всему. Взять, например, одежду. В какой-то момент мой брат начал носить вещи, которые были ему велики и смотрелись на нём ужасно. Но он этого как будто даже не замечал!

Я надеюсь, что со мной такое никогда в жизни не случится.

– Папа, а насчёт пожара что-нибудь уже известно? – спросил я.

– Пока нет, – отец втащил на кухню два огромных пластиковых пакета и водрузил их на стол. – Извините, но из-за этой кутерьмы с пожарами у меня совсем не было времени заниматься продуктами, так что я купил курицу-гриль. И чипсы.

– Так нечестно! Ты не можешь просто взять и купить готовую курицу, когда наступает твоя очередь готовить! – возмутилась мама.

– Почему же не могу? Я и пиццу иногда приношу, – сказал папа.

– Нет, вы только послушайте, какой умник! Ваш отец, похоже, записался в Клуб весёлых и находчивых. Знаешь что? Завтра на игре я оставлю тебя на скамейке запасных.

– Меня? Ты хочешь оставить супервратаря на скамейке запасных? Пилить сук, на котором сидишь, не самая лучшая идея, дорогая.

– Ну, тогда взбодрись и делай своё дело, дорогой, – сказала она.

Традиционная игра, которая на следующий день должна была состояться между командой родителей и командой детей, никогда не обходилась для нашей семьи без последствий. Моя мама, тренер взрослой команды, мой отец, их вратарь, и я, нападающий детской команды, – все мы ужасно спорили и ругались.

Отец разделил курицу и картошку фри на четыре части.

Нет, всё-таки кое-что хорошее у дня музыки было.

Дело в том, что в этот день необязательно было есть за столом. В виде исключения в субботу все могли есть там, где нам заблагорассудится. На диване, на крыльце, на кухне… Я взял свою тарелку и пошёл в свою комнату. Отец направился в свой кабинет. А моя мать – в свою спальню. В гостиной остался только мой брат со своим хип-хопом. Поскольку музыка заглушала всё на свете, я подумал, что ничего не произойдёт, если я одним глазком гляну новости у себя на компьютере. Было очень интересно, что пишут про пожары. Я включил комп, и он загудел так, как гудят компы, когда их включают. Не очень громко, но всё же.

На всякий случай я посмотрел на дверь. Закрыта. Не услышали. Спасибо тебе, Виктор, за твой хип-хоп! Я набрал в поисковике «Пожары. Севилья-ла-Чика», и он сразу выдал кучу ссылок. Главным героем новостей был один и тот же человек. Густаво Феррада. На всех фотографиях он стоял у окна с щенком на руках, на фоне огня, который собирается его поглотить.

В новостях говорили о мэре, который рисковал жизнью, чтобы спасти свою собачку. Политик, достойный подражания: так называли его журналисты. Ещё там было видео падающих Улисса и Фернанды. Вскользь замечалось, что здание администрации прогорело чуть не подчистую. И ни единого упоминания о пожаре в заброшенном доме. Я думаю, что это оттого, что старый сгоревший пригородный дом не тянул на новость. И ещё я думаю, что два этих пожара не были связаны друг с другом. Вдруг я услышал аплодисменты. Они шли явно не из моего компьютера.

Я уменьшил громкость и прислушался. Звуки шли из коридора. Я высунул голову. Внизу, в гостиной, орал хип-хоп моего брата. Но кроме этого, был ещё звук, который шёл прямо из комнаты моих родителей. Я медленно приблизился, стараясь двигаться бесшумно.

Дверь была немного приоткрыта. Я медленно выглянул. И увидел следующую картину. Моя мать сидела в постели и… смотрела новости на своём ноутбуке!

Насколько я мог слышать, моя мать тоже смотрела новости про пожар и про мэра. Это было возмутительно. Мама – и нарушила правило дня музыки! Правило дня без экранов, которое сама же и придумала. Одно дело, если бы я его нарушил. Но она! Я уже был готов войти и сказать ей всё, что я об этом думаю. Но в этот момент… я услышал другой подозрительный звук, на этот раз идущий снизу. Этого не могло быть. Я осторожно спустился по лестнице. В гостиной мой брат двигался в ритме музыки, ничего не подозревая. А из двери папиного кабинета доносились звуки, которые трудно было с чем-нибудь перепутать. Я отчётливо услышал: «Мэр заявил, что любой на его месте сделал бы то же самое…». Новости! А вот это вот точно была последняя капля. Не раздумывая больше ни секунды, я распахнул дверь.

И увидел отца с куриной ногой в руке, буквально прикованного к экрану крохотного телевизора, который стоял у него в кабинете.

– Это не то, что ты подумал! – быстро сказал он при виде меня, пытаясь спрятать глаза за куриной ногой.

– Но, папа! О чём тут ещё можно думать? Сегодня день без гаджетов, а ты у телека сидишь. Какой пример ты нам подаёшь?

– Ну… это… Это просто… по работе нужно было! – наконец нашёлся он.

Мгновение спустя в дверях кабинета появилась моя мать.

– Эмилио! – сказала она. – А ну-ка срочно выключай телевизор!

Отец бросился к пульту и нажал на кнопку выключения.

– Прости, дорогая, ты, конечно, права. Но, как представитель власти, я должен следить за информацией о происшествии и быть в курсе того, что говорят журналисты.

– Значит, ты расследуешь пожар? Оба? И в старом доме тоже?

– Франсиско, не меняй тему, дело очень серьёзное, – прервала меня моя мать.

– Дела полиции тоже очень серьёзные и важные, Хуана.

– Важнее, чем правила нашего дома? Чем воспитание твоих детей? Важнее, чем твоя собственная семья?!

– Нет, конечно, но…

Мой отец явно не знал, что ещё сказать. Мне было неприятно видеть его таким, и я решил немного помочь ему.

– Мама, – сказал я. – Но ведь ты тоже смотрела новости про пожары на ноутбуке.

– Что?? – вокликнул мой отец. – Мой сын говорит правду?

– Франсиско… Ты что, шпионил за мной? – спросила мама обиженным голосом. – Шпионил за собственной матерью?!

– Дело не в этом, Хуана, – настаивал мой отец. – Ответь лучше: ты действительно смотрела новости?

Родители глядели друг на друга как два заклятых врага перед дуэлью. Ситуация выходила из-под контроля.

– Надо быть в курсе, а как ещё? Конечно, я смотрела! – наконец сказала моя мама.

– Именно об этом я и говорю тебе, Хуана… Надо быть в курсе!

– По правде говоря, я тоже смотрел новости в своей комнате, – признался я.

Эти двое взглянули на меня, как утопающие – на спасательный круг.

– Пакет! – строго сказал мой отец.

– Ты нарушил договорённость! – мама покачала головой из стороны в сторону.

– И ты тоже, – сказал я.

Правда была в том, что мы все трое одновременно нарушили правило.

Я сказал:

– Если вы не против, может, мы в таком случае пропустим разок день музыки и посмотрим новости все вместе, как мы всегда раньше делали? Вместо того, чтобы смотреть их тайком друг от друга.

Тем более что как раз в тот момент начинался спорт, и можно было узнать, что говорят о финале завтрашнего кубка и многом другом.

– Хммммм.

– Не знаю, не знаю.

– Мальчик прав, – сказал мой отец.

– Нет. Когда он прав, я готова признать: он прав, – добавила моя мать.

– И?

В этот момент мой брат заорал что-то в такт своей бесконечной песне.

– Я обожаю день музыки, мама! – закричал он, пытаясь перекричать свой хип-хоп. – И почему его раньше у нас не было?

Мы втроём посмотрели друг на друга и, не слова ни говоря, вошли в кабинет. Закрыли за собой дверь. И принялись смотреть новости.

Тренировка начиналась в четыре часа дня на школьном футбольном поле. Это была одна из последних тренировок сезона. Занятия закончились. Лига тоже.

В этом году мы прошли квалификацию в плей-офф, заняв четвёртое место. Отличный результат! Лучший для нас. Оставалась последняя игра сезона: родители против детей. Она была назначена на послезавтра. Послезавтра в полдень мы сыграем последнюю игру в этом сезоне.

Камуньяс, Грустный и Томео прибыли на поле для тренировок одновременно.

Мы вместе вошли в школьные ворота. Я спросил:

– Пойдёте в Огненный цирк сегодня вечером?

– Конечно, – сказал Камуньяс. – Как можно пропустить такое!

– Я пока не знаю, – сказал Грустный. – Моя мама говорит, что с меня хватит завтрашней поездки на стадион Висенте Кальдерон. И ещё – что огонь не самое познавательное шоу для детей. К тому же всё это пожароопасно.

– Но это же всего лишь цирк! – сказал Томео.

– Да, да, но с драконом и с теми парнями, что плюются огнём. Не знаю…

– Да ладно, ты просто боишься идти, и всё, – сделал вывод Камуньяс.

– Ничего я не боюсь, – запротестовал Грустный. – Ну, немножко, да.

– Посмотрите! – вдруг сказал Камуньяс, указывая на футбольное поле. – Похоже, мы уже тренируемся!

Мы вчетвером посмотрели на поле. Там действительно уже гоняла мяч группа мальчиков и девочек. Их было девять, как и нас. Но это были не мы.

– Кто это? – спросил Грустный.

Мы подошли ближе, чтобы получше рассмотреть незваных гостей.

Вблизи оказалось, что единственным, что роднило их с нами, было их количество: девять. В остальном же они были совсем на нас непохожи.

В воротах стояла очень высокая белокурая девушка, которая кричала:

– Лабда! Лабда!

Я понятия не имею, что это значит. Один очень смуглый мальчик уверенно вёл мяч, контролируя его, за пределами штрафной. Потом он резко остановился как вкопанный перед двумя защитниками. Ухватился ногами за мяч и, сделав немыслимое сальто, перелетел через защитников и приземлился прямо напротив вратаря. Не долго думая, он ударил по мячу, и тот вошёл в ворота. Кто-то сзади захлопал. Я обернулся и увидел Мэрилин и Алёну.

– Браво! Вот это голище! – кричали они, отбивая ладошки.

– Но кто это? – спросил Камуньяс.

– Понятия не имею. Но они делают с мячом невероятные вещи, – отвела Мэрилин.

В этот момент прибыли остальные члены нашей команды: Анита, Восьмой.

И Тони.

– Вещи, может, и неверояные, – заметил Тони. – Но незаконные. Нельзя удерживать мяч двумя ногами одновременно, это всем известно.

Парень, который только что забил гол, подошёл к нам и сказал:

– Привет, – сказал он. – Я Адожан. Приятно познакомиться, сельские жители.

– Я не понял, он что, древенщиной нас сейчас назвал?

– Нет, он просто хотел сказать, что мы живём тут на природе. Как в деревне, – сказала Алёна, приближаясь к незнакомцу. – Рада встрече. Я Алёна-не-путать-с-Еленой.

С этими словами она поцеловала его в обе щеки. А я пригляделся получше и понял, что этот смуглый парень… был из цирка. Это был тот самый мальчик, который утром скакал на лошади, пролетая сквозь слой огня.

– Они из цирка, – пробормотал Камуньяс.

– Похоже, что да, – ответил я.

Адожан сказал Алёне:

– Мы видеть футбольное поле и идти играть.

– О, очень хорошо, – сказала она. – На то оно и поле: чтобы на нём играть.

– Да, хорошо, – вмешался Тони. – Но теперь наша очередь тренироваться. Так что проваливайте.

– Что значит «проваливайте»? – удивлённо спросил мальчик.

Высокая блондинка, которая стояла на воротах, сказала:

– Уходите, шуруйте, топайте. Короче, аут.

Она была очень высокой и имела чрезвычайно серьёзный вид.

– Всё нормально, спешки нет, – вмешалась Алёна. – Вы вообще откуда?

– Мы из Будапешта, Венгрия, – ответил Адожан.

– Мы рома. Меня зовут Вайнезе, – сказала девушка.

– Как Ванесса, только на венгерском, – улыбаясь, сказал я.

Девушка подошла ко мне и встала рядом. Кажется, она была раза в два выше меня. Вдруг она наклонилась и поцеловала меня в щёчку.

– Очень приятно, – сказала она очень серьёзно.

– И мне очень приятно, меня зовут Пакет, – сказал я, глядя на неё немного испуганно. Я никогда в жизни не видел таких высоких. – Кстати, а рома – это что такое?

– Рома значит цыгане, – ответила Анита, которая всегда всё знает. – Это латинское слово.

– Я никогда раньше не встречал цыган, – сказал я. – А тем более цыган из Венгрии.

– Я не люблю цыган, – сказал Тони.

– Тони! – крикнула Алёна. – Что ты такое говоришь!

– Мне не нравится, что они на моём поле играют! – добавил Тони.

– Это не твоё поле, – сказала Мэрилин.

– Можно считать, что моё, – буркнул Тони и, сердито посмотрев на посетителей, сказал: – Вы же циркачи, вот и идите в свой цирк. Что вы на поле-то делаете? Это футбол, понимаете, ф-у-т-б-о-л. Тут в мяч играют, а не через голову прыгают.