Текст книги "Ученик убийцы. Королевский убийца (сборник)"

Я понемногу успокоился.

– Фитц, – сказал я осторожно и постучал себя по груди пальцем. – Фитц – это я. Да. Меня зовут Фитц. Ты заблудился? – Я старался говорить мягко и успокаивающе, чтобы не испугать беднягу.

Наверняка несчастный дурачок каким-то образом вышел за ворота замка, потерялся и теперь страшно рад увидеть знакомое лицо.

Он втянул носом воздух, а потом бешено затряс головой, пока волосы его не встали дыбом, напоминая пламя свечки на ветру.

– Фитц! – сказал он выразительно. Голос его был слегка надтреснутым. – Фитц пас, пас, да припас. Пса-спас. Пса-пса-пса.

– Все хорошо, – сказал я ласково и немного нагнулся, хотя на самом деле был не настолько выше дурака. Я тихо поманил его открытой ладонью. – Пойдем, пойдем. Я покажу тебе дорогу домой. Хорошо? Не бойся.

Шут вдруг резко опустил руки. Он поднял голову и закатил глаза к небу. Потом пристально посмотрел на меня и выпятил губы, как будто хотел плюнуть.

– Пойдем, – снова поманил я его.

– Нет, – сказал он совершенно отчетливо раздраженным голосом, – слушай меня, ты, дубина. Фитц сало припас. Псаспас.

– Что? – спросил я испуганно.

– Я сказал, – произнес он, тщательно выговаривая слова, – Фитц сала запас. Припас как раз. Псаспас. – Он поклонился, повернулся и пошел прочь от меня по дороге.

– Подожди! – требовательно крикнул я. Уши мои покраснели от смущения. Как можно вежливо объяснить кому-то, что многие годы вы считали его не только шутом, но и слабоумным? Я не мог. И потому спросил:

– Что значат все эти спазапасы? Ты издеваешься надо мной?

– Едва ли. – Он обернулся ко мне и сказал: – Фитц сала как раз припас. Пса Фитц спас. Это послание, я думаю. Призыв к важному действию. Поскольку ты единственный, кого я знаю, кто терпит, чтобы его называли Фитцем, я думаю, это для тебя. Что касается того, что это значит, откуда я могу знать? Я шут, а не толкователь снов. До свидания. – Он снова отвернулся от меня, но на этот раз не пошел по дороге, а свернул в гущу кустарника.

Я поспешил за ним, но, когда дошел до того места, где он скрылся, шута уже не было. Я стоял тихо, вглядываясь в пронизанный солнцем лес, надеясь увидеть, как шевельнутся кусты, или заметить его шутовскую куртку. Но паяца и след простыл. И вовсе никакого смысла я не находил в этом дурацком послании. Я раздумывал над этой странной считалочкой всю дорогу назад в замок и наконец отбросил ее как странное, но бессмысленное происшествие.

Чейд позвал меня не в эту ночь, а на следующую. Сгорая от любопытства, я бросился вверх по ступенькам, но, когда поднялся в жилище наставника, понял, что с вопросами придется повременить. Потому что за каменным столом сидел Чейд, на его плече устроился Проныра, а перед ним лежал полуразвернутый свиток. Стакан вина прижимал к столу один конец пергамента, а согнутый палец Чейда медленно двигался по какому-то списку. Я подошел и взглянул на него. Это был список поселков и дат. Под каждым названием поселка был перечень количества воинов, купцов, овец, бочек эля, мер зерна и так далее. Я сел на другой стороне стола и стал ждать. Я научился не прерывать Чейда.

– Мой мальчик, – промолвил он, не отрываясь от свитка, – что бы ты сделал, если бы какой-то хулиган подошел к тебе сзади и стукнул по голове? Но только в тот момент, когда ты стоишь к нему спиной. Как бы ты поступил?

Я быстро подумал и ответил:

– Подставил бы спину и сделал вид, что смотрю куда-то в другое место. Только у меня была бы длинная толстая палка, так что, когда он собрался бы ударить меня, я бы резко повернулся и разбил ему голову.

– Да. Хм, что ж, это мы пробовали. Но какими бы беспечными мы ни казались, островитяне всегда знают, где мы готовим им западню, и не нападают. Нам и правда удалось одурачить пару банд обычных пиратов, но никогда пиратов с красных кораблей. А нас волнуют именно они.

– Почему?

– Потому что именно они приносят нам самый большой ущерб. Видишь ли, мальчик, мы привыкли к набегам. Почти можно сказать, что мы приспособились к ним. Засеять на акр больше, соткать еще один рулон ткани, вырастить лишних бычков. Наши фермеры и горожане всегда пытаются делать запасы, и когда во время набега сгорает чей-то амбар или склад, все вместе восстанавливают утраченное. Но пираты с красных кораблей не грабят, уничтожая по ходу дела. Если они что-то и забирают с собой, то это выглядит почти случайностью. Они именно целенаправленно уничтожают.

Чейд помолчал и стал смотреть в стену, как будто бы видел сквозь нее.

– Это бессмысленно, – продолжал он задумчиво, обращаясь больше к себе, чем ко мне. – По крайней мере, я не вижу в этом смысла. Это все равно что убивать корову, которая каждый год приносит хорошего теленка. Пираты с красных кораблей сжигают зерно и сено прямо на полях. Они уничтожают то, что не могут унести с собой. Три недели назад в Торнсби они подожгли мельницу и взрезали мешки с зерном и мукой. Какая в этом для них выгода? Почему они рискуют своими жизнями только ради уничтожения? Они ни разу не делали попыток захватить и удержать территорию. Они не предъявляли нам никаких претензий. От разбойника можно защититься. Но они убивают и уничтожают без всякой цели. Торнсби не будет восстановлен; у выживших нет ни желания, ни средств. Они ушли – некоторые к семьям в другие города, другие нищенствовать. Это схема, которую в последнее время мы наблюдаем слишком часто. – Он вздохнул и потряс головой, чтобы освободиться от тяжелых мыслей.

Когда Чейд поднял глаза, все его внимание уже было отдано мне. Это он умел. Он мог отбросить проблему в сторону, и вы готовы были поклясться, что Чейд давно забыл о ней. Теперь он сказал, как будто только это его и волновало:

– Ты будешь сопровождать Верити, когда он поедет в Ладную бухту убеждать лорда Келвара.

– Баррич сказал мне. Но он удивился, и я тоже. Почему я еду?

Чейд тоже выглядел удивленным.

– Разве не ты заявлял несколько месяцев назад, что устал от Баккипа и хочешь путешествовать по Шести Герцогствам?

– Конечно. Но я немного сомневаюсь, что Верити взял меня только поэтому.

Чейд усмехнулся:

– Как будто Верити обращает хоть какое-то внимание на то, кто входит в его свиту! У него нет желания вдаваться в подробности, а значит, нет и дара Чивэла обращаться с людьми. Тем не менее Верити хороший солдат. Может быть, по нынешним временам это как раз то, в чем мы нуждаемся. Нет, ты прав. Верити и не подозревает, почему ты едешь… пока. Шрюд скажет ему, что тебя готовят в шпионы, и пока это все. Мы с королем советовались об этом. Ты готов начать платить за все то, что он сделал для тебя? Ты готов начать свою службу семье?

Он сказал это так спокойно и смотрел на меня так открыто, что я тоже был почти спокоен, когда спросил:

– Мне придется убить кого-нибудь?

– Возможно. – Чейд поерзал в кресле. – Тебе самому решать. Решить и сделать это… Это совсем не то, когда тебе просто говорят: «Вот этот человек, и ты должен сделать это». Это гораздо труднее, и я совсем не уверен, что ты к этому готов.

– А буду я когда-нибудь готов? – Я попытался улыбнуться, но вышла ухмылка, больше похожая на судорогу. Я хотел убрать ее и не мог. Странная дрожь охватила меня.

– Вероятно, нет. – Чейд замолчал. Потом он решил, что я принял поручение. – Ты поедешь как паж старой благородной дамы, которая отправляется навестить родственников в Ладной бухте. Это не будет для тебя слишком тяжелой работой. Она очень стара, и здоровье ее оставляет желать лучшего. Леди Тайм путешествует в закрытом паланкине. Ты будешь ехать рядом, приглядывать, чтобы ее не слишком трясло, приносить воду, если она попросит, и выполнять другие мелкие просьбы.

– По-моему, это не очень-то отличается от ухода за волкодавом Верити.

Чейд помолчал, потом улыбнулся:

– Великолепно. Забота о собаке тоже ляжет на твои плечи. Стань совершенно необходимым всем и каждому в этом путешествии. Тогда у тебя будет повод быть повсюду и слышать все, и никто не будет удивляться твоему присутствию.

– А мое настоящее задание?

– Слушать и узнавать. Нам обоим, Шрюду и мне, кажется, что эти пираты красных кораблей слишком хорошо знакомы с нашей стратегией и силой. Келвар недавно поскупился надлежащим образом оснастить башню Сторожевого острова. Дважды он пренебрег этим, и дважды береговые поселки герцогства Шокс заплатили за его небрежение. Сделал ли он роковой шаг от небрежения к измене? Сговорился ли с врагом ради собственной выгоды? Мы хотим, чтобы ты это разнюхал, и посмотрим, что ты сможешь там обнаружить. Если ты встретишься с полной невиновностью Келвара или у тебя просто появятся сильные, но не подтвержденные доказательствами подозрения, то сообщи нам об этом, когда вернешься. Но если ты обнаружишь измену и будешь в этом уверен, тогда надо избавиться от него как можно скорее.

– А средства? – я не был уверен, что это мой голос. Он был таким небрежным, таким сдержанным.

– Я приготовил порошок. Безвкусный в тарелке, бесцветный в вине. Его применение мы доверяем твоей изобретательности и осторожности.

Он поднял крышку с глиняной тарелки на столе. Там лежал пакет, сделанный из очень высококачественной бумаги – тоньше и лучше той, которую раньше мне показывал Федврен. Странно, моя первая мысль была о том, как понравилось бы моему учителю письма работать с такой бумагой. Внутри пакета была горка тончайшего белого порошка. Он лип к бумаге и плавал в воздухе. Чейд прикрыл рот и нос тканью, когда аккуратно стряхнул немного в фунтик из промасленной бумаги. Этот фунтик он протянул мне и положил смерть на мою открытую ладонь.

– И как он действует?

– Не слишком быстро. Жертва не упадет замертво за столом, если ты об этом спрашиваешь. Но если засидится допоздна, то почувствует себя плохо. Пожалуй, ляжет в постель, чтобы успокоить бурлящий живот, и уже не проснется утром.

Я опустил фунтик в карман.

– Верити знает что-нибудь об этом?

Чейд задумался.

– Верити Истина достоин своего имени. Он не мог бы сесть за стол с человеком, которого собирается отравить, и не выдать своих намерений. Нет, в данном случае ложь послужит нам вернее, чем Верити. – Он посмотрел мне прямо в глаза. – Ты будешь работать один, и у тебя не будет другого советника, кроме тебя самого.

– Ясно. – Я поерзал на высоком деревянном табурете. – Чейд?

– Да?

– С тобой в первый раз было так же?

Он посмотрел вниз на свои руки, на мгновение коснулся мелких красных шрамов, испещрявших тыльную сторону его левой ладони. Молчание затягивалось, но я ждал.

– Я был на год старше тебя, – сказал он наконец. – И мне пришлось просто сделать что велено, а не решать, есть ли в том нужда. Этого тебе достаточно?

Я внезапно смутился, не знаю почему.

– Наверное, – пробормотал я.

– Хорошо. Я знаю, что ты не хотел ничего плохого. Но мужчины не говорят о том времени, которое провели на подушках с леди. А убийцы не говорят о… нашем ремесле.

– Даже учитель ученику?

Чейд отвел от меня глаза и поглядел в темный угол потолка.

– Да. – Мгновением позже он добавил: – Спустя две недели ты, вероятно, поймешь почему.

И это все, что было сказано. Раз и навсегда.

По моим подсчетам, мне было тринадцать лет.

Глава 8
Леди Тайм

«История Шести Герцогств – это их география». Писарь Оленьего замка, некий Федврен, очень любил это высказывание. Не могу сказать, что когда-нибудь убедился в обратном. Возможно, любая история является только пересказом существующих связей. Моря и лед, разделявшие жителей материка и островитян, сделали нас разными, а богатые степи и плодородные луга герцогств создали богатство, из-за которого мы стали врагами. Возможно, это должно было стать первой главой истории Шести Герцогств. Медвежья и Винная реки напоили водой богатые виноградники и фруктовые сады Тилта, а горы Красных Вершин, поднимающиеся над Песчаными пределами, и укрывали, и изолировали жителей тех мест, оставив их уязвимыми для наших организованных армий.

Я внезапно проснулся еще до того, как скрылась луна, удивленный тем, что вообще заснул. Прошлой ночью Баррич так тщательно надзирал за моими приготовлениями к путешествию, что, будь моя воля, я уехал бы, едва проглотив овсянку.

Но когда много людей сразу решают сделать что-либо сообща, быстро не получается. Солнце стояло уже высоко над горизонтом, когда все наконец собрались и были готовы.

– Королевская семья никогда не путешествует налегке, – предупредил Чейд. – Верити отправляется в эту поездку под защитой королевского меча. И те, кто теперь увидит его, прекрасно знают это. Весть о его приближении раньше нас должна дойти до Келвара и Шемши. Верховная власть собирается уладить их спор. Их обоих надо заставить пожалеть о том, что у них вообще были какие-то разногласия. В этом весь секрет правильного управления государством – люди должны хотеть вести себя так, чтобы их отношения не требовали вмешательства короля.

Итак, Верити путешествовал с помпой, которая явно раздражала живущего в нем солдата. Отряд его личной стражи носил его цвета и оленьи знаки Видящих и ехал перед регулярными войсками. Для моих юных глаз это было достаточно впечатляющее зрелище. Но чтобы наша кавалькада не выглядела слишком военизированной, Верити взял с собой благородных спутников, в том числе для бесед и развлечений в конце дня. Ястребы и собаки со своими дрессировщиками, музыканты и барды, один кукольник, те, кто прислуживал благородным лордам и леди, те, кто ухаживал за их одеждой, укладывал им волосы, те, кто следил за приготовлением их любимых блюд, и еще вьючные животные – все они двигались вслед за знатью, скачущей на великолепных лошадях, и замыкали процессию.

Мое место было примерно в середине кавалькады. Я сидел на безропотной кобыле Уголек подле разукрашенного паланкина, закрепленного между двумя спокойными серыми меринами. Хендс, один из самых шустрых конюшенных мальчиков, получил пони и задание править лошадьми, везущими паланкин. Я должен был следить за вьючным мулом и приглядывать за обитательницей паланкина. Это была та самая престарелая леди Тайм, которую я никогда прежде не видел. Она явилась, чтобы занять место в паланкине, вся закутанная в плащи, вуали и шарфы. Я понял только, что это скорее тощая, чем толстая, старуха и от ее духов Уголек чихает. Леди уселась в носилки, устроившись в гнезде из подушек, одеял, мехов и пледов, потом немедленно приказала задернуть занавески и закрепить их, хотя утро было ясным и солнечным. Две ее маленькие служанки радостно убежали, и я остался ее единственным слугой. Сердце мое упало. Я надеялся, что хотя бы одна из девушек будет путешествовать с ней в носилках. Кто будет прислуживать ей, когда поставят ее шатер? Я представления не имел, как прислуживать женщине, да еще такой старой. Я решил последовать совету Баррича, учившего меня, как молодому человеку следует обращаться со старой дамой: будь внимательным, вежливым и веселым и сохраняй приятное выражение лица. Красивому и представительному молодому человеку нетрудно завоевать старую женщину. Так сказал Баррич. Я подъехал к носилкам.

– Леди Тайм, вам удобно? – спросил я. Прошло довольно много времени, но ответа не последовало. Может быть, она немного глуховата. – Вам удобно? – спросил я погромче.

– Прекрати беспокоить меня, молодой человек! – на удивление громко ответила она. – Если будешь мне нужен, я скажу.

– Прошу прощения, – поспешно извинился я.

– Я сказала, прекрати немедленно меня беспокоить! – проскрежетала она негодующе. И добавила немного тише: – Глупый невежа.

После этого у меня хватило ума замолчать, хотя моя неприязнь десятикратно возросла. Неплохо для веселой совместной поездки! Наконец я услышал звук горнов и увидел, как впереди поднимается вымпел Верити. Взметнулась пыль, и я понял, что наш передовой отряд выступил. Долгие минуты прошли, прежде чем лошади впереди нас начали двигаться. Хендс тронул паланкин, а я подбодрил Уголька. Она охотно пошла вперед, а мул лениво последовал за ней.

Я хорошо помню этот день. Помню густую пыль, висевшую в воздухе, после того как проехали все те, кто предшествовал нам. Помню, как мы с Хендсом беседовали – вполголоса, потому что, когда мы однажды засмеялись, леди Тайм потребовала прекратить шум. Я также помню ясное голубое небо над вершинами холмов и мягкие повороты прибрежной дороги. От вида моря, синеющего далеко внизу, захватывало дух, воздух долин был напоен запахом цветов. На каменной стене стояли пастушки, которые краснели, хихикали и показывали на нас пальцами, когда мы проезжали. Их покрытые шерстью подопечные бродили по склону за стеной, и мы с Хендсом обменялись тихими восклицаниями, глядя, как пастушки, чтобы залезть на стену, приподнимают яркие юбки, подставляя солнцу и ветру икры и колени. Беспокойная Уголек быстро устала от медленного шага, а бедный Хендс беспрестанно понукал старенького пони, не давая ему отстать. За день мы дважды останавливались, чтобы дать возможность всадникам размяться и напоить лошадей. Леди Тайм не вылезала из носилок, но резко напомнила мне, что пора бы уже принести ей воды. Я прикусил язык и сделал, что было велено. Больше мы на тех привалах не разговаривали.

Наша кавалькада остановилась, когда солнце еще не зашло. Мы с Хендсом поставили маленький шатер леди Тайм, пока она ела лежавшее в плетеной корзинке холодное мясо, сыр и пила вино, которым предусмотрительно запаслась. У нас с Хендсом была более скромная трапеза, состоявшая из черствого хлеба, еще более черствого сыра и сушеного мяса. Не успел я поесть, как леди Тайм потребовала, чтобы я отвел ее из носилок в шатер. Она вышла, закутанная и замотанная вуалью, как будто на дворе был буран. Ее наряды были разных цветов и разной степени изношенности, но очень дорогие и прекрасно сшитые. Теперь, когда, тяжело навалившись на меня, она ковыляла рядом, я ощутил отталкивающую смесь пыли, плесени и духов со слабым запахом мочи. У двери она резко отпустила меня, предварительно предупредив, что у нее есть нож, которым она непременно воспользуется, если я попытаюсь войти и побеспокоить ее любым способом.

– И я очень хорошо знаю, как с ним обращаться, молодой человек, – пригрозила она мне.

Наши с Хендсом спальные принадлежности ничем не отличались от солдатских – земля и плащи. Но ночь была хорошая, и мы разожгли маленький костер. Хендс всячески хихикал по поводу моего предполагаемого вожделения к леди Тайм и ножа, который ожидал меня, если я попытаюсь поддаться низменной страсти. Мы затеяли возню и боролись, пока леди Тайм не осыпала нас визгливыми проклятиями, поскольку мы не давали ей спать. Тогда мы заговорили тихо, и Хендс сказал мне, что никто не завидует моему назначению к ней и что все, кто когда-нибудь с ней путешествовал, с тех пор всегда ее избегали. Он предупредил меня также, что худшая часть работы еще впереди, и, хотя глаза его искрились от смеха, наотрез отказался рассказать мне, в чем она заключается. Я заснул легко, потому что, как свойственно мальчику, выкинул мою подлинную миссию из головы до той поры, пока не придется встретиться с суровой действительностью лицом к лицу. Я проснулся на рассвете от пения птиц и сокрушительной вони переполненного ночного горшка, стоявшего у шатра леди Тайм. Хотя мой желудок был закален чисткой стойл и псарни, я с трудом заставил себя вылить и вычистить его, прежде чем вернуть ей. После этого она нудила через дверь шатра, требуя воды, горячей и холодной, и возмущаясь, что до сих пор не сварена каша, ингредиенты для которой она выставила наружу. Хендс исчез, чтобы разделить с отрядом костер и завтрак, оставив меня разбираться с моим тираном. Я подал старой леди все требуемое на подносе, который, как она утверждала, был неряшливо сервирован, вымыл тарелки и кастрюлю, а потом вернул все это ей. Процессия к этому времени была почти готова к отправлению. Но леди Тайм не позволяла складывать шатер до тех пор, пока не будет благополучно сидеть в паланкине. В страшной спешке мы закончили укладывание, и я наконец оказался в седле, не проглотив ни крошки. После всех утренних дел я был страшно голоден. Хендс смотрел на мое мрачное лицо с некоторым сочувствием и сделал мне знак подъехать к нему поближе. Он наклонился и заговорил со мной:

– Все, кроме нас, слышали о ней раньше. – Он украдкой кивнул в сторону носилок леди Тайм. – Вонища, которую она устраивает каждое утро, стала просто легендой. Вайтлок говорит, что она часто путешествовала с Чивэлом… У нее родственники во всех Шести Герцогствах, и ей нечего делать, кроме как навещать их. Все в отряде говорят, что давным-давно научились держаться от нее подальше, потому что она готова любого завалить мешками бессмысленных поручений. О, и вот что Вайтлок просил передать тебе: и не надейся сесть и поесть, пока ты прислуживаешь ей. Но он попытается откладывать для тебя кое-что каждое утро.

Хендс передал мне два ломтя хлеба с жирным беконом, вложенным между ними. Это было потрясающе вкусно. Я жадно вонзил зубы в угощение.

– Невежа! – завопила леди Тайм из носилок. – Что ты там делаешь? Лясы точишь, уж я-то знаю! А ну вернись на место! Как ты можешь прислуживать мне, если слоняешься неизвестно где?

Я быстро натянул поводья и вернул Уголька к паланкину. Поспешно проглотив огромный кусок хлеба с беконом, я спросил:

– Леди что-нибудь нужно?

– Не разговаривай с полным ртом, – огрызнулась она. – И прекрати беспокоить меня, дурень!

Так оно и продолжалось. Дорога шла вдоль побережья, и нам понадобилось целых пять дней, чтобы добраться до Ладной Бухты. Не считая двух маленьких поселков, вокруг нас обычно были голые скалы, чайки, луга и редкие рощицы изогнутых и малорослых деревьев. Но мне все это казалось прекрасным и чудесным, потому что за каждым поворотом дороги открывалось что-то новое. Чем дольше продолжалось наше путешествие, тем больше третировала меня леди Тайм. После четвертого дня пути она извергала бурный фонтан жалоб и придирок. С некоторыми из них я ничего не мог поделать. Ее паланкин слишком трясло, от этого ее тошнило. Вода, которую я принес из ручья, была слишком холодной, а из моего водяного меха – слишком теплой. Люди и лошади перед нами поднимали слишком много пыли. Она была уверена, что они делают это нарочно. И надо было сказать им, чтобы перестали петь такие грубые песни. Она совершенно не давала мне подумать о том, стоит ли убивать лорда Келвара.

На утро пятого дня мы увидели поднимающиеся дымки Ладной бухты. К полудню можно было различить крупные здания и сторожевую башню на скалах над городом. Город Ладная бухта был гораздо красивее Баккипа. Дорога вилась по широкой долине. Голубые воды бухты раскинулись перед нами. Повсюду желтели песчаные пляжи, рыболовецкий флот состоял из мелких судов с низкой осадкой или отважных маленьких плоскодонок, которые прыгали по волнам, как чайки. Здесь не было таких глубоких якорных стоянок, как у Баккипа, поэтому не было и такого оживленного торгового порта, как у нас, но мне все же казалось, что в Ладной Бухте хорошо было бы жить.

Келвар послал почетного гвардейца нас встретить, так что мы задержались на время обмена формальными приветствиями с отрядом Верити. «Как два пса, нюхающие под хвостами друг у друга», – кисло заметил Хендс. Встав в стременах, я мог видеть достаточно далеко, чтобы наблюдать парадное построение, и кивнул, соглашаясь с ним. Наконец мы снова двинулись в путь и вскоре въехали на улицы города.

Все остальные проследовали прямо в замок Келвара, но Хендс и я должны были сопровождать паланкин леди Тайм через несколько переулков, чтобы пройти к тому трактиру, в котором она собиралась остановиться. Судя по выражению лица горничной, старая леди гостила в нем и раньше. Хендс увел лошадей и носилки на конюшню, но мне пришлось смириться с тем, что леди Тайм всей тяжестью навалилась на мою руку, когда я сопровождал ее в комнату. Я думал, что же это она такое ела, что было приправлено такими отвратительными специями. Каждый ее выдох был для меня пыткой. Она отпустила меня у дверей, угрожая рядом наказаний, если я не вернусь вовремя через семь дней. Уходя, я от всей души сочувствовал горничной, потому что леди Тайм громко рассказывала о том, как она поступала с вороватой прислугой, которую встречала в прошлом, и как следует стелить постель.

С легким сердцем я вскочил на Уголька и крикнул Хендсу, чтобы он поторопился. Мы галопом проскакали по улицам Ладной бухты и умудрились присоединиться к арьергарду процессии Верити, как раз когда они въезжали в замок Келвара, Страж Вод. Замок был построен на равнине, почти не предоставлявшей естественной защиты, поэтому его окружали несколько крепостных стен и рвов, которые врагу пришлось бы преодолеть, прежде чем оказаться перед прочной каменной громадой замка. Хендс сказал мне, что пираты никогда не заходили дальше второго рва, и я не видел оснований ему не верить. Рабочие что-то ремонтировали на стенах и во рвах, когда мы проходили, но они прекратили работу и уставились на будущего короля, въезжающего в Страж Вод.

Когда ворота замка закрылись за нами, последовала еще одна бесконечная приветственная церемония. Люди и лошади жарились под лучами палящего полуденного солнца, пока Келвар и его замок приветствовали Верити. Звучали трубы, а потом бормотание официальных речей заглушалось шумом лошадей и людей. Наконец все закончилось. Мы с Хендсом, стоявшие в задних рядах, поняли это по внезапному общему движению людей и животных, когда строй перед нами сломался.

Всадники спешились, и внезапно среди нас оказались конюшенные Келвара, которые показывали нам, где напоить лошадей, где мы будем спать и, что самое главное для каждого солдата, где мы можем вымыться и поесть. Я пристроился к Хендсу, и мы повели Уголька и его пони в конюшню. Я услышал, как кто-то зовет меня по имени, и, повернувшись, увидел Сига из Баккипа, который показывал меня кому-то, одетому в цвета Келвара:

– Вот он, здесь. Вот это Фитц. Хо, Фитц. Сицвелл говорит, тебя вроде кличут! Верити зовет тебя. Леон заболел. Хендс, отведи Уголька в конюшню.

Я почти чувствовал, как еду вырвали у меня изо рта, но набрал в грудь воздуха и весело улыбнулся Сицвеллу, как учил меня Баррич. Сомневаюсь, чтобы суровый Сицвелл заметил это. Для него я был только еще один мальчик, который вертится под ногами в сумасшедший день. Он отвел меня в комнату Верити и оставил там, явно испытывая облегчение, что может наконец вернуться в конюшни. Я тихо постучал, и слуга Верити тут же открыл дверь.

– А, слава Эде, это ты. Входи скорей, эта зверюга не желает есть, и Верити уверен, что это серьезно. Поспеши, Фитц.

У слуги был значок Верити, но я никогда не видел его раньше. Иногда меня немного смущало то, что множество людей знали, кто я такой, хотя я не имел ни малейшего представления, кто они. В смежной комнате Верити плескался в тазу и громко наставлял кого-то, какой костюм следует приготовить ему на вечер. Но это была не моя забота. Моей заботой был волкодав Леон.

Я прощупал его сознание, поскольку, когда Баррича не было рядом, мне нечего было бояться. Леон поднял тяжелую голову и страдальчески посмотрел на меня. Он лежал на пропотевшей рубашке Верити в углу у холодного очага. Ему было очень жарко и очень скучно, и если мы не собираемся на охоту, тогда он хочет домой.

Я изобразил маленький спектакль, ощупав его, посмотрев на его десны и положив руку ему на живот, а потом почесал его за ухом и обратился к слуге Верити:

– С ним все в порядке. Он просто не голоден. Давайте дадим ему миску холодной воды и подождем. Если захочет есть, то даст нам знать. И лучше уберем все это, потому что еда испортится от такой жары, а он съест ее и по-настоящему заболеет.

Я направился к миске, уже переполненной остатками пирожных с подноса, который был прислан Верити. Для собаки ничто из этого не годилось, но я был так голоден, что с радостью пообедал бы этим сам. Мой желудок просто зарычал при виде миски с едой.

– Может быть, на кухне у них найдется для него свежая говяжья кость. Это скорее игрушка, чем еда, и она понравится ему сейчас больше всего…

– Фитц? Это ты? Иди сюда, мальчик! Что беспокоит моего Леона?

– Я принесу кость, – заверил меня слуга, и я поднялся и пошел в соседнюю комнату.

Мокрый Верити встал из ванны и взял протянутое слугой полотенце. Он быстро промокнул волосы и, вытираясь, спросил еще раз:

– Что случилось с Леоном?

Таков был Верити. Недели прошли с тех пор, как мы разговаривали в последний раз, но он не тратил времени на приветствия. Чейд сказал, это его недостаток, раз он не дает людям чувствовать, что они важны для него. Думаю, Верити считал, что, если бы со мной случилось что-нибудь значительное, ему бы об этом обязательно рассказали. Но его грубоватая сердечность мне была по душе. Он считал, что раз никто не говорит ему противоположного, значит все идет хорошо.

– Ничего особенного, сир. Он немного не в форме от жары и от путешествия. Ночной отдых в прохладном месте оживит его. Но я бы не давал ему остатки пирожных и жирную еду. По крайней мере, в такую жару.

– Хорошо. – Верити нагнулся, чтобы вытереть ноги. – Скорее всего, ты прав, мальчик. Баррич говорит, что ты знаешь подход к собакам, и я не буду пренебрегать твоим советом. Просто Леон казался таким апатичным! И обычно у него хороший аппетит, особенно если он получает что-нибудь с моей тарелки. – Верити казался смущенным, как будто его застали сюсюкающим с ребенком.

Я не знал, что сказать.

– Если это все, сир, я могу вернуться в конюшни?

Он озадаченно посмотрел на меня через плечо:

– По-моему, это напрасная трата времени. Хендс присмотрит за твоей лошадью, верно? Тебе следует выкупаться и одеться, если ты не хочешь опоздать к обеду. Чарим? У тебя найдется для него вода?

Слуга, раскладывавший на кровати одежду Верити, выпрямился.

– Одну секунду, сир. И я приготовлю его одежду тоже.

В течение следующего часа мое положение в мире, казалось, перевернулось. Я знал, что это должно произойти. И Баррич, и Чейд пытались подготовить меня к этому. Но так неожиданно было превратиться из мелкого подручного в Баккипе в человека из официального окружения Верити! Я немного нервничал. Все остальные считали, что я в курсе происходящего. Верити оделся и вышел из комнаты прежде, чем я залез в ванну. Чарим сообщил мне, что он отправился посовещаться с капитаном стражи. Я был благодарен за то, что Чарим оказался таким сплетником. Он не считал меня слишком важной персоной, чтобы удерживаться от болтовни и жалоб в моем обществе.

– Я тебе здесь постелю. Скорее всего, ты не замерзнешь. Верити сказал, что хочет, чтобы тебя разместили поблизости от него, и не только для того, чтобы ты ухаживал за собакой. У него есть для тебя и другая работа.