Текст книги "Мышьяк к чаю"

Я сама хотела быть уверенной в собственных словах: что, если мистер Кёртис уже сделал что-то ужасное? У меня было мерзкое чувство, что все вот-вот пойдет наперекосяк.

– Не лучше ли нам спуститься и поискать остальных? – спросила я.

На главной лестнице, там, где она делала поворот, мы остановились – холл под нами выглядел пустым, но мы могли видеть сырые следы там, где пробежали мистер Кёртис и леди Гастингс. Игра в «сардинки» проходила в том числе и здесь, так что имелся в наличии некоторый беспорядок: дверцы серванта раскрыты, ковер кое-где сдвинут с места, и еще кто-то притащил чучело совы и поставил его в подставку для зонтиков.

– Быстро! – прошипела я.

Мистер Кёртис должен быть поблизости, а мне вовсе не хотелось сталкиваться с ним.

Мы сбежали по ступенькам и нырнули в безопасные объятия библиотеки.

Вернее, я нырнула, Стивен на миг отстал, а потом едва не врезался в меня.

– Извини, – пропыхтел он, вытирая лоб. – Я запаниковал… Заморожен – почти пойман!

Бини высунула голову из-за кресла.

– Привет! – сказала она весело. – Что это вы тут делаете и почему не прячетесь?

– Бини! – простонала Китти, выползая из-под стола. – Ты не должна нас выдавать!

– Разве мы не выиграли? Разве нет? – воскликнула Бини.

Затем Дейзи появилась из невероятно маленького уголка, где и мыши не спрятаться. Бини, увидев ее, подпрыгнула и пискнула, а потом недоверчиво закричала:

– Как ты ухитрилась туда забраться?

И на этом мы решили, что игра окончена.

5

Без десяти три, если верить моим наручным часам, прозвенел обеденный гонг, и прозвучал он немного смазанно, поскольку бить в него пришлось Чапману.

– О, чай! – воскликнула Бини.

Дейзи ничего не сказала, только расправила юбку и провела рукой по волосам.

Я видела, что она волнуется, и поэтому сказала ободряюще:

– Чай.

– Чай, – повторила она. – Замечательно.

Бини и Китти приняли это за чистую монету, но, когда мы спустились в холл, я взяла Дейзи за руку и пожала, на что она ответила собственным благодарным пожатием.

Едва мы вошли в столовую, я ощутила, что меня накрывает волной печали.

Я не могу объяснить почему, ведь электрические лампочки сияли во всю мощь и настоящее великолепие красовалось на столе: огромный чайник с заваркой, окруженный горами румяных булочек, желе четырех разных цветов, корзиночки с вареньем, и ветчина, и вареные яйца, и кексы, и сочившийся кремом огромный шоколадный торт с надписью глазурью «С днем рождения, Дейзи!».

Но дождь все настойчивей и настойчивей полосовал окна, и хотя Чапман постарался привести себя в порядок и по мере сил выпрямиться, волосы его не были должным образом причесаны, белое пятнышко красовалось на лацкане, а руки, как обычно, дрожали.

И я на самом деле знала, каким бы блестящим все ни выглядело, под глянцем крылось нечто неправильное. Зато я не знала, как вести себя среди этих чудных англичан – более чем когда-либо я желала оказаться дома, в Гонконге, где все безопасно и постижимо разумом, и даже ливни теплые.

Желе – это, конечно, прекрасно, но до китайского лунного пряника ему далеко.

– Девочки! – воскликнула леди Гастингс, театрально вскидывая руки; она переоделась в свое ярко-зеленое платье и выглядела словно женщина с иллюстрации в модном журнале. – Добро пожаловать на наш маленький праздник в честь дня рождения Дейзи. Тринадцать лет!

– Четырнадцать, – сказала Дейзи.

– Да? – неопределенно пробормотала ее мать. – Правда? Ну я полагаю, так и есть.

– Твоя дочь растет, – сказал лорд Гастингс. – Пусть даже ты этого не видишь.

Леди Гастингс одарила его презрительным взглядом.

– Как я говорю, – продолжила она, – я решила, что будет замечательно устроить настоящий детский чай, чтобы каждый обслуживал сам себя, как мы делали в молодости.

– Я полагаю, что ты, Дейзи, в свои года уже не помнишь, что такое быть молодой, – сказал дядя Феликс и подмигнул племяннице. – Как давно пропала твоя юность!

– О небеса, не шути так, Феликс, – заметила леди Гастингс, не скрывая раздражения. – Я пытаюсь объяснить. Мы все обслуживаем себя сами, и чтобы все получилось смешно, я настаиваю, чтобы все до единого дурачились на полную катушку. Именно это и называется правильным детским чаем!

Я не была уверена, что такое «правильный детский чай» и чем он отличается от чая в столовой нашей школы. Дейзи, Китти, Бини и я озадаченно посмотрели друг на друга, и Дейзи разочарованно вздохнула.

Щеки ее порозовели, а глаза блестели, но я не думаю, что от воодушевления.

Но в то же время взрослые, Стивен и Берти выглядели так, словно им все нравится, – они сгрудились вокруг длинного стола, пихаясь за место у чайника; тетушка Саскья, замотанная в еще большее количество шелковых шарфов, чем обычно, набросилась на пирожные с кремом так, словно не ела десять лет, а лорд Гастингс – в куда более нарядном, чем ранее, пиджаке из твида, не подходившем к испачканным грязью брюкам, – ухватил огромный ломоть ветчины.

Единственным взрослым, не полезшим в толчею, оказался мистер Кёртис.

Он устало сгорбился, небрежно сунув руки в изящные карманы, и вид у него был такой, словно ничего в этом мире его не волнует, хотя меня одолевало чувство, что он старается держаться подальше от дяди Феликса или мисс Алстон.

Что-то происходило, я ощущала это хорошо, нечто связанное с тем, что мы подслушали в лабиринте.

Уедет ли мистер Кёртис до того, как мы разберемся, в чем дело?

Я неожиданно вспомнила сцену между мистером Кёртисом и леди Гастингс, которую наблюдали мы со Стивеном. Что, если мистер Кёртис не уедет по собственной воле, или уедет, но расскажет лорду Гастингсу все о себе и леди Гастингс, в точности как он обещал?

Что тогда будет делать Дейзи?

Я так и не сообщила ей ничего, просто не нашла достаточно смелости.

– Дайте мне знать, когда Битва За Булочки немного утихнет, – протянул мистер Кёртис и уселся в одно из расплющенных кресел, которые по приказу леди Гастингс бедняга Чапман притащил из библиотеки и расставил полукругом около двери.

Затем он вытащил из кармана золотые часы и принялся отсутствующе катать их в руках. Тетушка Саскья на мгновенье замерла, не донеся до рта недоеденную корзиночку с вареньем, и когда она уставилась на часы, ее глаза округлились от вожделения.

Но затем она отвернулась и вновь принялась за еду.

Свалка вокруг чайника продолжалась, и мне очень сильно хотелось в нее ввязаться, поскольку, как казалось, минул век с того момента, как мы ели салат и холодное мясо. Дорогой фарфор звякал и клацал – я заметила, как вздрагивает Чапман, – и все одновременно болтали и хватались за чашки.

– Чапман, не вмешивайся! Я буду Матерью и буду наливать! – весело закричала леди Гастингс. – Пустите меня!

Но все проигнорировали ее, кроме Чапмана, который отодвинулся так далеко от чайного стола, как только смог.

– О, по меньшей мере подайте чашечку чая мистеру Кёртису! – воззвала она, не обращаясь ни к кому в особенности. – Тут… о…

– У меня есть одна! – лорд Гастингс повернулся к мистеру Кёртису, держа в руках чашку: она была полна до краев и подрагивала, капельки сползали по бело-золотым бокам.

И лорд Гастингс сунул чашку мистеру Кёртису так резко, что я подумала – непременно разольется. Мистер Кёртис схватил ее, не подумав даже поднять взгляда или поблагодарить лорда Гастингса, и выпил чай одним громадным хлюпающим глотком.

Затем лицо его исказилось.

– Чай отвратителен! – выпалил он. – Фу! Воняет!

– Какая жалость, – сказал лорд Гастингс, поджав губы точно так же, как Дейзи, когда она пытается не рассмеяться.

И быстро отвернувшись, он вновь занялся едой.

К этому моменту, хотя я и знала, что должна оказывать поддержку Дейзи, я была почти побеждена желанием съесть корзиночку с вареньем. Я видела, как тетушка Саскья опять тянется к тарелке, ее глаза поблескивают, а растопыренные пальцы дрожат от жадности.

– О, отлично, – заметила Дейзи, хотя я ничего не сказала. – Самое время для чая. Вперед, все! За еду!

Я испустила невероятно мощный вздох облегчения, ведь мы все трое ждали ее разрешения. Дейзи ухмыльнулась мне, рванула вперед, ухитрилась похитить самую соблазнительную корзиночку из-под носа у тетушки Саскьи, после чего вручила ее мне.

– Я видела, как ты ешь ее глазами, – сообщила она. – И посмотри на этот торт! Чапман, ты просто молодец!

Дейзи повела себя наилучшим образом, и я ей по-настоящему гордилась.

– Мы знаем, что ты любишь шоколад, – сказал Чапман, похлопывая ее по плечу морщинистой рукой. – Мисс Д спекла его специально для тебя. С днем рождения, Дейзи!

Мы ели, и ели, и ели, и я засыпала крошками все свое новое платье, хотя так сделали все, даже леди Гастингс, и никого это не заботило, и я даже начала думать, что праздник, несмотря ни на что, может удаться, когда разговоры неожиданно прекратились.

6

Мистер Кёртис кашлянул, выглядя при этом донельзя удивленным, потом кашлянул еще, сильнее, как будто пытался извлечь некий предмет, застрявший у него в горле.

Именно об этом мы все подумали.

– Должен ли Чапман… э, я имею в виду, должна ли я подать тебе стакан воды, Денис? – спросила леди Гастингс, опуская свою чашку, но мистер Кёртис помотал головой и поднял руку ко все еще открытому рту.

– Мой язык, – сказал он резко. – Я чувствую…

И он на самом деле засунул палец между губ и пошарил там.

Я была шокирована: вы просто не можете вести себя подобным образом за праздничным чаем, пусть даже детским, если вы, конечно, не младенец; ну а мистер Кёртис к этой категории живых существ определенно не относился.

– Ух… – сказал он. – Ух…

А потом неожиданно сложился вдвое в своем кресле, согнувшись, точно бумажная кукла. Начал кашлять снова, громче и громче, пока кашель не превратился в булькающие звуки.

Настолько ужасными они оказались, что у меня запершило в горле.

Каким бы мерзким ни был мистер Кёртис, неприятно было смотреть, как он страдает.

Китти поднесла руки ко рту, Бини закрыла руками глаза.

Когда мистер Кёртис распрямился вновь, лицо его оказалось белым и восковым, и он издавал самые жалобные стоны, перемешанные все с теми же булькающими звуками.

– Что это? – спросила Бини. – Что? Что не так?

Леди Гастингс, вскрикнув, бросилась к мистеру Кёртису, и обняла его за плечи. Мистер Кёртис же положил руку себе на рот и принялся неуверенно, шатаясь, подниматься.

– Быстро! – леди Гастингс повернулась к Чапману. – Приведи мисс Д и Хетти! Скажи им, что Денис заболел и что его нужно отвести в комнату! – затем она рывком подняла все еще тужившегося мистера Кёртиса на ноги и повела через комнату к двери.

Чапман, выглядевший столь же восково-белым, потрусил за ней.

Я огляделась и убедилась, что все растерянно озираются: тетушка Саскья стояла с открытым ртом, ладони обхватывали лицо, выглядевшее маской ужаса; дядя Феликс сложил на груди руки и казался очень суровым; мисс Алстон не повела и бровью, но зато нервно тискала ремень сумочки; Берти выглядел так, словно он не знал, на кого сердиться, и Стивен мог быть не менее болен, чем мистер Кёртис.

Но затем я посмотрела на лорда Гастингса.

Он пытался выглядеть озабоченным, как положено хозяину, чей гость только что заболел, но я могла видеть на его лице выражение мерзкого удовлетворения, которое вовсе ему не шло.

– Что случилось с мистером Кёртисом? – продолжила спрашивать Бини настойчивым шепотом. – О, что с ним случилось?

– Заткнись, Бинс! – резко сказала Китти.

Но что в самом деле произошло с мистером Кёртисом? Он по-настоящему заболел? Если так, то все началось очень уж внезапно. Мы видели его бегающим этим утром… Неужели он съел что-то неподходящее? Но все, что я видела в его руках, – одна чашка чая.

Меня ущипнули за бедро и, повернувшись, я обнаружила, что Дейзи смотрит на меня круглыми глазами, и выглядело это так, словно она подавала мне знак: «Внимание! Это может быть важно!» – говорили ее глаза.

И она была права: странные вещи продолжали твориться вокруг мистера Кёртиса, он притягивал их как магнит.

– А ну-ка, – сказал дядя Феликс, ни к кому в особенности не обращаясь, когда мы услышали голоса и шаги на лестнице. – Давайте все отсюда.

И он замахал руками, выгоняя нас из столовой.

– Не понимаю, почему мы должны уйти?! – возмутилась тетушка Саскья.

А когда мы все вышли, дядя Феликс встал в дверях с суровым видом.

Я глянула мимо него и обнаружила, что чайные приборы раскиданы по столу, а чашка и часы мистера Кёртиса остались на подлокотнике кресла, где он сидел, но больше ничего мне разглядеть не удалось. Гренок попытался просочиться между ног дяди Феликса, и тот сказал: «Нет, ты не войдешь» – и захлопнул дверь перед собачьим носом.

– Мисс Д! – позвал он. – Мне нужен ключ от столовой!

Мисс Доэрти примчалась с кухни, трепеща от волнения, стакан воды в ее руке подрагивал.

– Конечно, – пропыхтела она. – Он там, висит у плиты… Но я сначала отнесу это мистеру Кёртису наверх.

– Дейзи, мы не можем ждать. Принеси мне ключ, пожалуйста, – попросил дядя Феликс, не двигаясь с места. – И не спорь со мной.

Дейзи сорвалась с места, и выглядела она при этом рассеянной и беззаботной, хотя я готова была поклясться, что внутри она кипит от возбуждения. Когда она вернулась, дядя Феликс запер столовую, положил ключ в карман и широким шагом отправился в сторону комнаты мистера Кёртиса, перепрыгивая через три ступеньки разом.

Я забеспокоилась: дядя Феликс вел себя так, словно что-то шло всерьез не так.

– Что случилось с мистером Кёртисом? – повторила Бини. – Он съел что-то не то?

– Моя тетя как-то раз перепутала соль для ванны и сахар, – сообщила Китти. – После этого она болела… э, всюду… Дом пах ужасно несколько дней.

– Мистер Кёртис не глотал соль для ванны, – сказала Дейзи с издевкой. – Не глупи. Мне кажется, он съел что-то неподходящее за ланчем… то мясо выглядело изрядно старым.

Правда ли она верила в это?

Один взгляд на Дейзи показал мне – нет, не верила.

– О нет! – простонала Бини. – Мы что, все заболеем?

– Очень вероятно, – сказала Дейзи, находившаяся в самом шаловливом настроении. – Мне кажется, я чувствую…

Бини вскрикнула и вцепилась в живот.

– Помогите! – заорала она и ринулась в сторону ванной.

Китти, сердито зыркнув в сторону Дейзи, последовала за ней.

– Дейзи, – сказала я. – Ведь это же неправда? Я не чувствую тошноты… по крайней мере, мне так кажется.

– Я знаю, – ответила Дейзи. – Я тоже. Но, честно говоря, я не могу быть откровенной с Китти и Бини.

«А можешь ли со мной?» – хотелось спросить мне, но я этого не сделала.

– И что? – выдавила я.

– Что? Хэзел, разве мы не говорили целый день, что нечто странное назревает? Мистер Кёртис здесь определенно с гнусными целями, это мы установили… так что все это может быть трюком, затеянным ради того, чтобы не уезжать сегодня вечером. Если он болен, то папочка не сможет его выгнать и мистер Кёртис останется в Фоллингфорде.

– Но я не думаю, что он притворялся! – возразила я.

– Как и я, честно говоря. Но если он не притворялся… ну, все еще более интересно. Существуют самые разные возможности, мы, как члены детективного агентства, должны расследовать их все, а затем прийти к заключениям. Что мы знаем к этому моменту? Быстренько, пока мы одни.

– Мистер Кёртис вел себя откровенно странно, – сказала я. – А сейчас он заболел. Все выглядит так, словно он отравился.

– Но больше никто из нас не демонстрирует симптомов отравления, хотя за ланчем мы все ели одно и то же, – добавила Дейзи. – И одно и то же мы ели за чаем только что.

– Но мистер Кёртис ничего не ел, – вспомнила я. – Он только выпил чашку чая.

– Отличное наблюдение, Ватсон! – одобрила Дейзи. – Хорошо. Чай всем наливали из одного чайника, и молоко из одного и того же кувшина. Почему же отравился только мистер Кёртис?

Как раз в этот момент мимо промчался дядя Феликс, державший в руках прорезиненный макинтош и галоши.

– Ты наружу? – спросила Дейзи.

– Собираюсь найти О’Брайена и отправиться с ним за доктором, – ответил дядя Феликс скороговоркой. – Все обстоит не так хорошо там, наверху, а шторм, похоже, порвал телефонные провода.

Я ничуть не завидовала ни ему, ни О’Брайену, поскольку снаружи творилось нечто ужасное. Я могла слышать, как топочет и рокочет гром, как дождь буквально лупит по оконным стеклам, и очень уж часто мир за пределами Фоллингфорда освещался яркими молниями.

– Если мы не вернемся через полчаса, то будь хорошей племянницей, отправь за нами лодку.

Дейзи улыбнулась и помахала дяде Феликсу, но едва дверь за ним закрылась, как она стала серьезной. Мы уставились друг на друга, вслушиваясь в буйство снаружи и в ужасные звуки, доносившиеся со второго этажа.

Небо было угольно-черным, и казалось, что особняк – не более чем деревянная коробочка, в которую мы втиснуты и выброшены в глубокое темное море.

– Так, и что нам сейчас необходимо? – заявила Дейзи, перекрикивая гром. – Держаться вместе и подумать, что мы можем разузнать.

7

Мы ринулись вверх по изгибающимся ступенькам и через лестничную площадку второго этажа, чтобы затаиться у дверей мистера Кёртиса.

Мы могли слышать, как леди Гастингс и мисс Доэрти суетятся внутри.

Я понимала, что мы не должны быть здесь, и понимала, что не хочу быть здесь. Мистер Кёртис продолжал издавать жуткие стоны и взвизгивания, и они едва не заглушали шум бури за стенами. Вспышки молний хлестали коридоры бичами стремительных теней, и их появление всякий раз заставляло меня вздрагивать.

– Честно говоря, Хэзел… – сказала Дейзи, но без обычной своей уверенности, и я подумала, что она нервничает ничуть не меньше, чем я.

Затем появился дядя Феликс, а с ним доктор из деревни Фаллингфорд.

Дядя Феликс выглядел элегантным даже с капающей с волос водой, в промокших насквозь грязных брюках. Доктор был толст, лыс, ужасающе взволнован и абсолютно лишен дыхания.

– С дороги, юные леди! С дороги! – воскликнул он, проносясь мимо.

Дядя Феликс остановился рядом с нами, мы напряглись, но он только нахмурился и вытер покрытый каплями монокль сырым носовым платком.

– Мы оставили О’Брайена в деревне, – сказал он. – Ужасная погода. Ему лучше будет дома. Но хотя бы прибыл доктор Купер.

– А что случилось с мистером Кёртисом? – спросила Дейзи, используя наш шанс. – С ним все будет хорошо?

– Не юли, Дейзи, – дядя Феликс вздохнул. – Я не скажу тебе ничего.

Дейзи изобразила негодование:

– Но дядя Феликс!

– Дейзи, это не игра. Все серьезно. И сейчас я хочу, чтобы вы обе поднялись в детскую и оставались там до тех пор, пока вас не позовут. Понятно? – он глянул на нас через вставленный на место монокль, а потом шагнул к двери мистера Кёртиса и исчез за ней.

Дейзи перевела дыхание.

– Я… – промямлила она. – Я не знаю, что за муха его укусила на этот уик-энд. Раньше он никогда не говорил мне «убирайся»!

Я мысленно вернулась к тем странным, беспокоящим вещам, о которых дядя Феликс говорил мистеру Кёртису в лабиринте. Вел ли он себя просто как взрослый? Или… как подозреваемый?

– Что будем делать? – спросила я. – Пойдем наверх, как он нам велел?

– Ни в коем случае, – ответила Дейзи. – Тот большой испанский сундук вон там открыт, ну в нем есть отличная решетка, она позволит нам дышать. Спрятавшись там, мы сможем никуда не уходить и все подслушать.

Мне совершенно не хотелось лезть в какой-то там сундук и подслушивать, но мне очень хотелось разобраться, что творится, и поэтому я сказала:

– Хорошо.

И мы забрались в сундук.

Мы то и дело стукались локтями и коленями во тьме, мне было жарко и тесно. Только Дейзи не ошибалась – в одной из боковых стенок имелись крохотные дырочки, так что мы могли дышать и даже выглядывать наружу, если изогнуться и прищуриться. Шторм продолжался, гром гремел не переставая, дождь хлестал по стеклам, а мистер Кёртис стонал и стонал.

Затем дверь его спальни открылась, и некто вырвался наружу.

Это оказалась леди Гастингс, и она буквально выла от горя, и, несмотря на носовой платок в руке, ее лицо было мокрым от слез. Рыдая, она убежала в свою комнату. Несколькими минутами позже, едва я начала задумываться, не пора ли нам выбраться на свободу, из комнаты вышли еще два человека.

8

Доктор и дядя Феликс не плакали и не бегали, но выглядели очень мрачными.

Дядя Феликс аккуратно прикрыл за собой дверь, и они уставились друг на друга. Дейзи пихнула меня локтем в ребра, и я задержала дыхание.

– Это серьезно, мистер Монтфичет, – сказал доктор. – Без сомнений, очень серьезно. Я не хотел бы быть гонцом, приносящим дурные вести, но я бы сказал, что самое время… начать готовиться к худшему. Я видел несколько подобных случаев ранее: как только достигнута эта стадия – понос, конвульсии – то остается крайне мало шансов.

– Несколько подобных случаев? – повторил дядя Феликс. – Значит, у вас есть диагноз, доктор Купер?

– Я бы сказал, что это дизентерия, – ответил доктор Купер. – Очевидный случай. Потеря жидкости, желудочные боли. Как я сказал, я видел…

– Дизентерия? Вы уверены? – спросил дядя Феликс резко.

– Так уверен, как могу быть без подробного изучения… э, извлеченного предмета. Все остальное – чистые спекуляции. В конце концов, это уважаемая семья.

Плечи дяди Феликса напряглись, и рядом со мной Дейзи неожиданно застыла, как будто они оба услышали один и тот же звук, недоступный остальным.

– Что? – прошептала я так тихо, как только могла.

– Тихо. Ждем, – прошипела Дейзи.

– Будьте любезны, – сказал дядя Феликс. – Возьмите несколько образцов, ну а я завтра отправлю их в лондонскую лабораторию.

– Завтра? – доктор Купер хмыкнул. – Очень сомневаюсь. Фоллингфорд и соседние деревни затоплены, и вы знаете, что этот сорт наводнения может держаться не один день. Кроме того, простите за откровенность, но я сомневаюсь, что этому человеку осталось более нескольких часов. Я просто не могу вводить в него жидкость быстрее, чем он ее теряет, так что анализы не будут надежными.

– И тем не менее я бы хотел, чтобы вы взяли образцы и затем передали мне. Надеюсь, это ясно?

– Несомненно, – кивнул доктор Купер. – Я только имел в виду… Прошу извинить. Мне нужно вернуться к пациенту.

– Конечно, – сказал дядя Феликс. – Благодарю. И прошу прощения…

Он зашагал в сторону своей комнаты, ну а доктор Купер нырнул в спальню мистера Кёртиса.

Едва дверь за ним закрылась, как Дейзи вырвалась из сундука точно чертик из коробочки. Свежий воздух ринулся внутрь потоком, и я сделала мощный, полный благодарности вдох.

Но в то же время я не могла одобрить то, что сделала Дейзи: вдруг кто-то появится и увидит нас?

– Дейзи! – воскликнула я, в согнутом виде высовываясь наружу.

– О, нет времени, Хэзел! Быстро! Мы только что получили самую важную улику! Нужно немедленно бежать в библиотеку!

Я решила, что это один из тех моментов, когда нужно просто отдать Дейзи лидерство, так что я без лишних слов выбралась из сундука и рванула за ней. Она сбежала по ступенькам и пронеслась через холл в сторону библиотеки… слава богу, пустой.

Оказавшись внутри, Дейзи метнулась через комнату и вцепилась в тома в кожаных переплетах, словно тигр. Выдернула один с полки, бросила на пол – она обожает книги, но обходится с ними ужасно, и это меня расстраивает – и принялась торопливо листать страницы.

Я заглянула через ее плечо – судя по всему, нам достался учебник по медицине.

«Отравление мышьяком», – прочла я.

Симптомы: онемение, головокружение, рвота и диарея (часто с кровью), конвульсии (часто интенсивные), сильное обезвоживание, сильная жажда, боли в брюшной полости.

Симптомы впервые проявляют себя через пятнадцать-тридцать минут после отравления, начинаясь с чувства тепла и стесненности во рту и горле. Следом начинается головокружение, сопровождаемое болью в желудке, за ними следует интенсивный понос. Рвота должна быть спровоцирована как можно ранее, но случаи, когда пациент получил больше четырех гран, обычно смертельны. Даже два грана являются смертельной дозой. Смерть может наступить в интервале между двумя и сорока восемью часами после отравления, причиной ее становится сердечная недостаточность.

Я похолодела с ног до головы… Нет, это невозможно…

Дейзи снова выдумывает… За исключением…

За исключением того, что никто больше не заболел, за исключением того, что симптомы, которые видела я и о которых упомянул доктор Купер, соответствовали описанию в книге. За исключением того, что банка мышьяка против крыс стояла в серванте в холле, и все об этом знали.

За исключением того, что все это имело смысл.

Я вытаращилась на Дейзи с отвисшей челюстью, и она посмотрела на меня снизу вверх, ее рот округлился в ужасе и удивлении.

– Я права! – воскликнула она. – Я поняла все, когда доктор упомянул дизентерию. Я читала об этом в книге. Хэзел, это серьезно. Мистер Кёртис не просто отравился чем-то. Его отравили!

Я сглотнула.

Неприятное покалывание возникло у меня в глотке, шум дождя показался столь громким, что я едва могла слышать собственные мысли; он звучал так, словно пытался вломиться в дом. «Что, если мы тут заперты? – подумала я внезапно. – Снаружи потоп… А Дейзи права?»

– Хэзел, наше дело развернулось неожиданным образом. Настоящее отравление! Мы как раз тут, на месте, готовы его расследовать! Мы должны немедленно открыть столовую и…

– А, вот вы где! – сказал кто-то позади нас.

Мы обе подпрыгнули, и Дейзи торопливо захлопнула книгу.

Мисс Алстон стояла в дверях, ее волосы выглядели еще больнее неопрятными, чем когда-либо, а сама она казалась бледной и усталой.

Мое сердце заколотилось чаще, я украдкой глянула на Дейзи, но ее лицо осталось бесстрастным. Иногда я чувствую, что никогда не смогу выглядеть такой холодной и собранной, как она.

– Прошу прощения, мисс Алстон, – сказала Дейзи так, словно извинялась за порванную юбку.

– Пойдемте наверх, – гувернантка поманила нас. – Ваши подруги интересуются, куда вы запропастились.

– Конечно, мисс Алстон. Мы идем.

И мы вынуждены были отправиться в детскую, хотя совершенно этого не хотели. Только не все в наших силах, так что столовой и нашему расследованию придется немножко подождать.

Дождь лупил по крыше над нашими головами так, словно не оставил планов ворваться в дом и обрушиться на нас, дрожащая Бини свернулась в клубочек на своей кровати, а Китти пыталась успокоить ее.

– Честно, Бинс, – сказала она, едва мы вошли. – Ему будет лучше!

Дейзи и я просто посмотрели друг на друга.

9

Хетти выглядела почти такой же усталой, как мисс Алстон. Прядь ее рыжих волос выбивалась из-под шапочки, она принесла нам на подносе ужин: вареные яйца и сухарики.

– О, ну в самом деле! – воскликнула Дейзи с отвращением. – Ну мы-то не больны! Почему нам выдали еду для инвалидов?

– Дейзи! – сказала мисс Алстон грозно, и Дейзи замолчала, но про себя я с ней согласилась.

Пусть в историях люди всегда теряют аппетит, когда рядом происходит что-то страшное, но в реальной жизни все обстоит не так. Чем хуже дела, тем сильнее я хочу есть, и сделать с этим ничего нельзя. Так что к этому моменту – а было почти девять вечера – желудок мой угрожающе ворчал, и я бы не отказалась от еще одного грандиозного чая.

– Ему обязательно станет лучше, – повторяла Бини, точно наделенная голосом кукла.

Мы все делали вид, что не слышим ее.

Дейзи ежилась от желания поговорить по поводу наших открытий, но шанса не было. Мисс Алстон все время маячила неподалеку, как будто она обо всем знала и хотела, чтобы мы оставались в детской.

Это страшно злило.

Затем последовал стук в дверь, и мисс Алстон позвали наружу.

Она закрыла за собой дверь, но мы могли слышать, как она разговаривает с кем-то – похоже, с Хетти – в коридоре. И вновь мы не получили шанса уйти куда-то или сделать что-либо так, чтобы она не узнала.

Я посмотрела на решетки, украшавшие окна детской, и изо всех сил постаралась быть спокойной и разумной: сейчас не прошлый год, мистер Кёртис вовсе не мертв, мы проснемся следующим утром и увидим из окна, как он снова бегает вокруг дома; затем он покинет Фоллингфорд, как и планировал, и мы порадуемся, и все пойдет своим чередом.

Дверь открылась, и мисс Алстон вернулась.

Выражение ее лица было очень странным, так что мы все замерли и одновременно посмотрели на нее.

– Девочки, – сказала она. – Боюсь, у меня плохие новости. Мистер Кёртис умер.