Текст книги "Двор Хаоса"

Роджер Желязны
Двор Хаоса
(Хроники Амбера-5)

Карлу Йоку, первому читателю:

От Лузитании до Эвклид-парка, От Саркобатус Флотс до Лебедя Х-1 Да будешь жить ты 10 тысяч лет, Да будет твой ум в безопасности, Да сломают мелкие божества свою общую ногу…

1

Эмбер: высокий и яркий, на вершине Колвира, в середине дня. Черная дорога: низкая и зловещая, тянущаяся через Гарнат от Хаоса до юга. Я: ругаясь, расхаживаю и иногда читаю в библиотеке дворца в Эмбере. Дверь в эту библиотеку: закрыта и заперта на засов.

Взбешенный принц Эмбера уселся за стол, вернул свое внимание к открытому тому. Раздался стук в дверь.

– Вон! – рявкнул я.

– Корвин, это я, Рэндом. Открой, а? Я даже принес ленч.

– Минутку.

Я снова поднялся на ноги, обогнул стол, прошел через помещение. Рэндом кивнул, когда я открыл дверь. Он принес поднос, который поставил на столик рядом с моим столом.

– Тут много еды, – заметил я.

– Я тоже голоден.

– Так предприми что-нибудь на этот счет.

Он предпринял. Он разрезал мясо и передал мне часть на огромном ломте хлеба. Налил вина. Мы уселись и поели.

– Я знаю, что ты все еще взбешен, – проговорил он через некоторое время.

– А ты нет?

– Ну, может быть, я больше привык к этому. Не знаю. И все же… Да. Это было своего рода внезапно, не так ли?

– Внезапно? – Я сделал большой глоток вина. – Это просто точь-в-точь, как в былые дни. Даже хуже. Он мне действительно стал симпатичен, когда разыгрывал из себя Ганелона. Теперь, когда он вернулся к управлению, он стал таким же безапелляционным, как всегда, он отдал нам ряд приказов, которые не потрудился объяснить, и снова исчез.

– Он сказал, что скоро свяжется.

– Как я понимаю, в последний раз у него тоже было такое намерение.

– Я не так уж уверен.

– И он ничего не объяснил относительно другого своего отсутствия. Фактически, он ничего по-настоящему не объяснил.

– У него, должно быть, есть свои причины.

– Я начинаю сомневаться, Рэндом. Ты не думаешь, что его ум, наконец, мог сойти с резьбы?

– Он был все же достаточно острым, чтобы одурачить тебя.

– Это было комбинацией низкой животной хитрости и способности менять облик.

– Это ведь сработало, не так ли?

– Да, сработало.

– Корвин, а не может ли быть так, что ты не хочешь, чтобы у него имелся план, могущий оказаться действенным, что ты не хочешь, чтобы он был прав?

– Это нелепо. Я хочу покончить с этим безобразием ничуть не меньше, чем любой из нас.

– Да, но разве ты не предпочел бы, чтобы ответ пришел с другой стороны?

– К чему ты клонишь?

– Ты не хочешь доверять ему?

– Признаю. Я не видел его – как его самого – чертовски долгое время, и…

Он покачал головой.

– Я имею в виду не это. Ты рассержен, что он вернулся, не так ли? Ты надеялся, что мы его больше не увидим.

Я отвел взгляд.

– Это есть, – наконец сознался я. – Но не из-за свободного трона. Или не ТОЛЬКО из-за него. Дело в нем, Рэндом. В нем. Вот и все.

– Я знаю, – сказал он. – Но ты должен признаться, что он обставил Бранда, что не так-то легко сделать. Он выкинул фокус, которого я до сих пор не понимаю, заставив тебя принести ту руку из Тир-на Ног-т, заставив меня каким-то образом передать ее Бенедикту, присмотрев за тем, чтобы Бенедикт оказался в нужном месте в надлежащее время, так, чтобы все сработало и он вернул себе Камень. Он также по-прежнему лучше нас в игре с отражениями. Он сумел это сделать прямо на Колвире, когда отвел нас к первозданному Лабиринту. Я такого не могу. И ты не можешь. И он был способен отлупить Жерара. Я не верю, что он сдал. Я думаю, он точно знает, что он делает, и, нравится нам это или нет, я думаю – он единственный, кто может управиться с нынешней ситуацией.

– Ты пытаешься сказать, что мне следует доверять ему?

– Я пытаюсь сказать, что у тебя нет выбора.

Я вздохнул.

– Полагаю, ты попал в точку, – сказал я. – Мне нет смысла злиться. И все же…

– Тебя беспокоит приказ об атаке? Не так ли?

– Да, среди других вещей. Если мы подождем подольше, Бенедикт сможет выставить в поле большие силы. Три дня – небольшой срок, чтобы приготовиться к чему-то подобному. Не в том случае, когда мы так неуверены насчет врага.

– Но, может быть, это и не так. Он долго говорил наедине с Бенедиктом.

– Это – другая вещь. Эти раздельные приказы. Эта секретность… Он доверяет нам не больше, чем вынужден.

Рэндом рассмеялся. Также, как и я.

– Ладно, – согласился я. – Может быть, я тоже не доверял бы. Но три дня, чтобы начать войну… – я покачал головой. – Ему лучше знать что-то, чего мы не знаем.

– У меня сложилось впечатление, что это, скорее, упреждающий удар, чем война.

– Да, только он не потрудился сказать, что мы упреждаем.

Рэндом пожал плечами и налил еще вина.

– Наверно, он скажет, когда вернется. Ты ведь не получил никаких особых приказов, не так ли?

– Просто стоять и ждать. А что насчет тебя?

Он покачал головой.

– Он сказал, что, когда придет время, я узнаю. По крайней мере, в случае с Джулианом, он велел ему подготовить свои войска выступить по первому требованию.

– О? Разве они не остаются в Ардене?

Он кивнул.

– Когда он это сказал?

– После твоего ухода. Он вызвал сюда Джулиана по карте, и они уехали вместе. Я слышал, как отец сказал, что часть пути назад он проедет с ним.

– Они отправились по восточной тропе через Колвир?

– Да. Я видел их отъезд.

– Интересно. Что еще я упустил?

Он заерзал в своем кресле.

– Вот эта часть и беспокоит меня, – сказал он. – После того, как отец сел на коня и махнул рукой на прощание, он оглянулся на меня и сказал: «И не спускай глаз с Мартина.»

– Это все?

– Это все. Но он смеялся, когда говорил это.

– Я полагаю, просто естественное подозрение к новоприбывшему.

– Тогда почему этот смех?

– Сдаюсь.

Я отрезал кусок сыра и съел его.

– Может быть, неплохая идея, однако. Это может быть и не подозрением. Может быть, он чувствует, что Мартина нужно от чего-то защитить. Или то и другое. Или ни то, ни другое. Ты же знаешь, какой он иногда бывает.

Рэндом встал.

– Об этой альтернативе я не подумал. Пойдем сейчас со мной, а? – попросил он. – Ты был здесь все утро.

– Ладно, – я поднялся на ноги, пристегнул Грейсвандир. – В любом случае, где Мартин?

– Я оставил его на первом этаже. Он разговаривал с Жераром.

– Тогда он в хороших руках. Жерар останется здесь или вернется к флоту?

– Не знаю. Он своих приказов не обсуждает.

Мы покинули помещение и направились к лестнице. По пути вниз я услышал оттуда шум какой-то мелкой суматохи и ускорил шаг.

Посмотрев через перила, я увидел толпу стражников у входа в тронный зал, вместе с массивной фигурой Жерара. Все они стояли к нам спиной. Через последние ступеньки я перепрыгнул. Рэндом немного отстал от меня.

Я протолкался вперед.

– Жерар, что происходит? – спросил я.

– Провалиться мне, если я знаю, – ответил он. – Посмотри сам, но входа тут нет.

Он отодвинулся в сторону, и я сделал шаг вперед. Затем другой. И вот тут-то оно и было. Впечатление было такое, словно я толкался в чуть упругую, совершенно невидимую стену. За ней – зрелище, которое сплело воедино мою память и чувства. Я застыл, так как страх схватил меня за шею, сжал мне руки. А это, к тому же, дело нелегкое.

Мартин, улыбаясь, все еще держал карту в левой руке, а Бенедикт, явно недавно вызванный, стоял перед ним. Девушка была поблизости, на возвышении, рядом с троном, лицом не к нам. Оба мужчины, похоже, разговаривали. Но я не мог услышать слов. Наконец, Бенедикт обернулся и, казалось, обратился к девушке. Через некоторое время она, похоже, отвечала ему. Мартин переместился налево от нее. Пока она говорила, Бенедикт поднялся на помост. Тогда я смог увидеть ее лицо. Разговор продолжался.

– Эта девушка выглядит несколько знакомой, – сказал Жерар, выдвинувшийся вперед и стоявший теперь рядом со мной.

– Ты мог ее мельком видеть, когда она проскакала мимо нас, – сообщил я ему. – В день смерти Эрика. Это Дара.

Я услышал вызванный перерыв его дыхания.

– Дара! – воскликнул он. – Значит, ты… – голос его растаял.

– Я не лгал, – подтвердил я. – Она настоящая.

– Мартин! – крикнул Рэндом, подошедший ко мне справа. – Мартин! Что происходит?

Ответа не было.

– Я не думаю, что он может тебя услышать, – сказал Жерар. – Этот барьер, кажется, полностью отрезает нас.

Рэндом, напрягшись, поднажал вперед. Руки его упирались во что-то невидимое… Он предложил:

– Давайте все толкнем его.

Так что, я попробовал еще раз. Жерар тоже бросил свой вес на невидимую стену. После полминуты трудов, без всякого успеха, я отступил.

– Без толку, – сказал я. – Мы не можем его сдвинуть.

– Что это за проклятая штука? – спросил Рэндом. – Что тут держит?

Что тут держит – у меня было предчувствие. Только оно, однако, относительно того, что могло происходить. И только из-за дежа вю

характера всей сцены. Теперь, однако… Теперь я схватился рукой за ножны – удостоверяясь, что Грейсвандир все еще висела у меня на боку.

Она висела. Тогда как же я мог объяснить присутствие своей, единственной в своем роде, шпаги, с ее видимым всем узором на клинке, висящей там, где она вдруг появилась, без поддержки, в воздухе перед троном, едва касаясь острием горла Дары?

Никак.

Но это было слишком похоже на случившееся этой ночью, в городе снов на небе Тир-на Ног-те, чтобы быть совпадением. Здесь не было никаких орнаментов – темноты, смущения, сильных тонов, испытываемых мною чувств.

И все же сцена была во многом поставлена так же, как и той ночью. Она была очень похожей. Но не точно такой же. Бенедикт стоял не совсем тут – дальше назад. И поза его была иной. Хотя я не мог прочесть по ее губам, я гадал, задавала ли Дара те же странные вопросы. Я в этом сомневался.

Сцена – похожая, и все же не похожая на пережитую мной – вероятно, была расцвечена на другом конце; то есть – если тут вообще была какая-то связь – воздействием в то время на мой ум сил Тир-на Ног-т.

– Корвин, – сказал Рэндом. – Там, перед ней, похоже, висит Грейсвандир.

– Да, похоже, не правда ли? – согласился я. – Но, как видишь, моя шпага при мне.

– Ведь не может же быть другой точно такой же… так ведь? Ты знаешь, что происходит?

– Начинаю чувствовать, словно могу и знать, – сказал я. – Что бы там ни было, я бессилен остановить это.

Шпага Бенедикта вдруг высвободилась из ножен и схватилась с другой, столь похожей на мою собственную. Через минуту она сражалась с невидимым противником.

– Врежь ему, Бенедикт! – крикнул Рэндом.

– Это бесполезно, – сказал я. – Он будет обезоружен.

– Откуда ты знаешь? – спросил Жерар.

– Каким-то образом это я там сражаюсь с ним, – сказал я. – Это другой конец моего сна в Тир-на Ног-т. Не знаю, как он это устроил, но это – цена, заплаченная отцом за возрождение Камня Правосудия.

– Не поспеваю за твоей мыслью, – сказал он.

Я покачал головой.

– Я не притворяюсь, будто понимаю, как это было сделано, – объяснил я ему. – Но мы не сможем войти, пока из зала не исчезнут два предмета.

– Какие два предмета?

– Просто следи.

Шпага Бенедикта сменила руку, и его сверкающий протез метнулся вперед и закрепился на какой-то невидимой мишени. Две шпаги парировали друг друга, сцепились, нажали. Их острия двинулись к потолку.

Правая рука Бенедикта продолжала сжиматься.

Внезапно клинок Грейсвандир высвободился и двинулся мимо другого.

Он нанес великолепный удар по правой руке Бенедикта, в место, где с ней соединялась металлическая часть.

Затем Бенедикт повернулся, и на несколько минут действие было закрыто от нашего обзора.

Затем поле зрения снова расчистилось, когда Бенедикт, повернувшись, упал на колено.

Он сжимал обрубок своей руки.

Механическая кисть висела в воздухе рядом с Грейсвандир. Она двигалась прочь от Бенедикта и опускалась, так же, как и шпага.

Когда оба они достигли пола, они не ударились о него, а прошли сквозь него, исчезая из нашего вида.

Я накренился вперед и, восстановив равновесие, двинулся в зал.

Барьер пропал.

Мартин и Дара добрались до Бенедикта раньше нас.

Дара уже оторвала полосу от своего плаща и бинтовала обрубок руки Бенедикта, когда туда прибежали Жерар, Рэндом и я.

Рэндом схватил Мартина за плечо, а я повернулся к нему.

– Что случилось? – спросил он.

– Дара… Дара говорила мне, что хочет увидеть Эмбер, – ответил он. – Поскольку я живу теперь здесь, я согласился провести ее и показать ей достопримечательности. Потом…

– Провести ее? Ты имеешь в виду через карту?

– Ну да.

– Ну, видишь ли…

– Дай-ка мне эти карты, – велел Рэндом и выхватил футляр из-за пояса Мартина.

Он открыл его и начал перебирать карты, полностью углубившись в это занятие.

– Затем я подумал сообщить Бенедикту, поскольку он интересовался ею, продолжал Мартин. – И тогда Бенедикт решил явиться и повидать…

– Какого черта! – воскликнул Рэндом. – Тут есть одна твоя, одна ее и одна парня, которого я даже никогда не видел. Где ты их достал?

– Дай-ка мне посмотреть на них, – попросил я.

Он передал мне три карты.

– Ну? – осведомился он. – Это был Бранд? Он единственный, о ком я знаю, что он теперь может делать карты.

– Я не стал бы иметь никаких дел с Брандом, – ответил Мартин, – кроме, разве что, для того, чтобы убить его.

Но я уже знал, что они были не от Бранда. Они были просто не в его стиле. Ни в стиле любого другого, чью работу я знал. Стиль, однако, в данный момент не очень занимал мои мысли. Их, скорее, занимали черты лица третьей персоны, того, о ком Рэндом сказал, что никогда его прежде не видел. А я видел. Я смотрел на лицо юноши, выехавшего на меня с арбалетом перед Двором Хаоса, узнавшего меня, а затем отклонившего выстрел.

Я протянул карту.

– Мартин, кто это? – спросил я.

– Человек, который сделал эти добавочные карты, – пояснил он, – он заодно нарисовал и себя. Я не знаю его имени. Он друг Дары.

– Ты лжешь, – заявил Рэндом.

– Тогда пусть нам скажет Дара, – решил я и обернулся к ней.

Она все еще стояла на коленях рядом с Бенедиктом, хотя кончила бинтовать его, и он теперь сел.

– Как насчет этого? – поинтересовался я и обернулся к ней, махая перед ней картой. – Кто этот человек?

Она взглянула на карту, потом на меня, и улыбнулась.

– Ты действительно не знаешь? – осведомилась она.

– Стал бы я спрашивать, если б знал?

– Тогда посмотри на нее снова, а потом пойди и посмотри в зеркало. Он такой же твой сын, как и мой. Его зовут Мерлин.

Меня нелегко потрясти, но в этом не было ничего легкого.

Я почувствовал внезапное головокружение.

Но мой мозг работал быстро. При надлежащей разнице во времени такое было возможно.

– Дара, – произнес я, – чего ты все-таки хочешь?

– Я сказала тебе, когда прошла Лабиринт, – ответила она, – что Эмбер будет разрушен. Чего я хочу, так это сыграть в этом свою законную роль.

– Ты сыграешь в мою прежнюю камеру, – пообещал я. – Нет! В соседнюю с ней. Стража!

– Корвин, тут все в порядке, – заступился за нее, поднявшись на ноги, Бенедикт. – Это не так плохо, как кажется, она может все объяснить.

– Тогда пусть начнет сейчас же.

– Нет. Наедине, в кругу семьи.

Я сделал знак отойти явившимся по моему зову стражникам.

– Ладно. Давайте соберемся в одной из комнат над залом.

Он кивнул, и Дара взялась поддерживать его за левую руку. Рэндом, Жерар, Мартин и я последовали за ними из зала. Я оглянулся разок на пустое место, где сбылся мой сон. Вот, значит, каков его смысл.

2

Я прискакал на гребень Колвира и спешился, подъехав к своей гробнице. Я зашел внутрь и открыл гроб. Он был пуст. Хорошо. А то я уже начал сомневаться. Я наполовину ожидал увидеть себя, лежащим там передо мной; доказательство, что, несмотря на все признаки и интуицию, каким-то образом забрел не в то отражение.

Я вышел наружу и погладил Звезду по носу. Сияло солнце, и бриз был холодным. У меня возникло неожиданное желание отправиться в море. Вместо этого я уселся на скамью и повертел в руках трубку.

Мы поговорили. Сидевшая, поджав под себя ноги, на коричневом диване Дара, улыбаясь, повторила историю своего происхождения от Бенедикта и адской девы Линтры, рождения и воспитания при Дворе Хаоса, обширного неэвклидового царства, где само время представляло странные проблемы случайного распределения.

– Рассказанное тобой при нашей первой встрече было ложью, – сказал я.

– С какой стати я должен верить тебе сейчас?

Она улыбнулась и принялась рассматривать свои ногти.

– Я вынуждена была тогда солгать тебе, – объяснила она, – чтобы получить то, что хотела.

– И что…

– Знания о семье, Лабиринте, картах, об Эмбере. Завоевать твое доверие, иметь от тебя ребенка.

– А разве правда не послужила бы тебе с таким же успехом?

– Едва ли. Я явилась от врага. Мои причины получить это были не из тех, что ты одобрил бы.

– Твое умение фехтовать?.. Ты тогда говорила мне, что тебя тренировал Бенедикт.

– Я училась у самого Великого Князя Бореля, Высокого Лорда Хаоса.

– И твоя внешность, – продолжал я, – она многократно менялась, когда я смотрел, как ты проходила Лабиринт. Как? А также, почему?

– Все, кто происходит от Хаоса, способны менять облик, – ответила она.

Я подумал о выступлении Дворкина в ту ночь, когда он представлялся мной.

Бенедикт кивнул.

– Отец одурачил нас своим обличьем Ганелона.

– Оберон – сын Хаоса, – подтвердила Дара. – Мятежный сын мятежного отца. Но сила по-прежнему имеется.

– Тогда почему же этого не можем делать мы? – спросил Рэндом.

Она пожала плечами.

– А вы когда-нибудь пробовали? Наверно, вы можете. С другой стороны, это могло вымереть с вашим поколением. Я не знаю. Однако, что касается меня самой, то у меня есть определенные любимые обличья, к которым я возвращаюсь в напряженные моменты. Я выросла там, где это было правилом, где другой облик был на самом деле чем-то господствующим. У меня это все еще рефлекс. Именно это вы и засвидетельствовали – в тот день.

– Дара, – спросил я, – зачем тебе понадобилось то, что ты, по твоим словам, хотела – знания о семье, Лабиринте, картах, Эмбере? И сын?

– Ладно, – вздохнула он. – Ладно. Вы уже знаете о планах Бранда – разрушить и вновь построить Эмбер?

– Да.

– Это требовало нашего согласия и сотрудничества.

– Включая убийство Мартина? – спросил Рэндом.

– Нет, – ответила она. – Мы не знали, кого он намерен был использовать в качестве средства.

– Вас бы это остановило, если бы вы знали?

– Ты задаешь гипотетический вопрос, – сказала она. – Ответь на него сам. Я рада, что Мартин все еще жив. Это все, что я могу сказать об этом.

– Ладно, – сказал Рэндом, – что насчет Бранда?

– Он сумел вступить в контакт с нашими лидерами посредством методов, узнанных им от Дворкина. У него были амбиции. Ему нужны были знания, силы. Он предложил сделку.

– Какого рода знания?

– Ну, хотя бы то, что он не знал, как уничтожить Лабиринт.

– Значит, ответственны за то, что он все-таки сделал, были ВЫ, – сказал Рэндом.

– Если ты предпочитаешь смотреть на это так.

– Предпочитаю. на пожала плечами и посмотрела на меня.

– Ты хочешь услышать эту историю?

– Давай, – я взглянул на Рэндома, и тот кивнул.

– Бранду дали то, что он хотел, – продолжила она свой рассказ. – Но ему не доверяли. Опасались, что коль скоро он будет обладать силой сформировать какой ему угодно мир, он не остановится на правлении исправленным Эмбером. Он попытается распространить свое господство и на Хаос тоже. Ослабленный Эмбер – вот что было желательно, так чтобы Хаос был сильнее, чем есть сейчас. Установление нового равновесия, дающего нам больше отражений, лежащих между нашими царствами. Было давным-давно усвоено, что эти два королевства не могут слиться, или одно – быть уничтожено, не расстроив также все процессы, находящиеся в движении между нами. В результате была бы полная статика или совершенный Хаос. И все же, хотя и видно было, что на уме у Бранда, наши лидеры пошли на соглашение с ним. Это была наилучшая возможность, какая представилась за долгие века. За нее надо было ухватиться. Чувствовалось, что с Брандом можно иметь дело, а под конец заменить, когда придет время.

– Так, значит, вы тоже планировали обман, – заметил Рэндом.

– Нет, если бы он сдержал свое слово. Но, впрочем, мы знали, что он не сдержит. Так что, мы предусмотрели ход против него.

– Какой?

– Ему бы позволили достичь своей цели, а потом уничтожили. Ему бы наследовал член королевской семьи Эмбера, который был бы также из первого семейства Хаоса, выросший среди нас и обученный для этого поста. Мерлин выводит свое происхождение из Эмбера даже с обеих сторон – через моего прадеда Бенедикта, и от тебя самого – двух самых вероятных претендентов на ваш трон.

– Ты из королевского Дома Хаоса?

Она улыбнулась.

Я поднялся, отошел, уставился на пепел на каминной решетке.

– Я нахожу несколько огорчительным быть участником проекта выведения нового вида, – произнес я, наконец. – Но как бы там ни было и, допуская – на минуту – что все сказанное тобой, правда, почему ты теперь все это нам рассказываешь?

– Потому что, – ответила она, – я опасаюсь, что лорды моего королевства зайдут ради своей мечты так же далеко, как и Бранд. Наверно, даже дальше. То равновесие, о котором я говорила. Немногие, кажется, понимают, какая это хрупкая вещь. Я путешествовала по Отражениям неподалеку от Эмбера. Я также знаю Отражения, лежащие неподалеку от Хаоса. Я встречала многих людей и видела много вещей. Потом, когда я столкнулась с Мартином и поговорила с ним, то начала чувствовать, что перемены, которые, как мне говорили, будут к лучшему, будут не просто результатом перестройки Эмбера на более приятный для моих старейшин лад. Они вместо этого превратят Эмбер во всего лишь продолжение Двора, большинство Отражений испарится и присоединится к Хаосу. Эмбер станет островом. Некоторые из моих старейшин, которые все еще испытывают боль от того, что Дворкин вообще создал Эмбер, действительно желают возвращения к временам, прежде чем это случилось. К полному Хаосу, из которого возникло все. Я смотрю на выполнение условия, как на лучшее и желаю сохранить их. Мое желание – чтобы ни одна сторона не вышла победительницей в любом конфликте.

Я повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Бенедикт качает головой.

– Значит, ты ни на чьей стороне.

– Мне хочется думать, что я на обеих.

– Мартин, – обратился я, – ты в этом с ней?

Он кивнул.

Рэндом рассмеялся.

– Двое вас? Против и Эмбера и Двора Хаоса? Чего вы надеетесь добиться? Как вы надеетесь способствовать этому шаткому равновесию?

– Мы не одни, – заявила она, – а план не наш.

Ее пальцы порылись в кармане. Когда она вынула их, что-то сверкнуло. Она повернула это на свет. Она держала перстень с печатью нашего отца.

– Где ты его достала? – спросил удивленно Рэндом.

– Да, где?

Бенедикт шагнул к ней и протянул руку. Она отдала ему перстень. Он внимательно изучил его.

– Это отцовский, – подтвердил он. – Как вы знаете, у него есть маленькие метки сзади, которые я видел раньше. Зачем он тебе?

– Во-первых, убедить вас, что я действую правильно, когда сообщу вам его приказы, – ответила она.

– Откуда ты вообще знаешь его? – заинтересовался я.

– Я повстречалась с ним во время его затруднений некоторое время назад, – сообщила она нам. – Фактически, можно сказать, что я помогла ему избавиться от них. Это случилось после того, как я встретила Мартина и стала относиться к Эмберу более сочувственно. Но, впрочем, ваш отец тоже очень обаятельный и убедительный человек. Я решила, что не могу просто стоять и смотреть, как он остается пленником у моей родни.

– Ты знаешь, как он вообще попал в плен?

– Я знаю только, что Бранд добился его присутствия в достаточно далеком от Эмбера Отражении, чтобы его можно было взять. Я считаю, что это было связано с ошибочным поиском несуществующего магического инструмента, могущего исцелить Лабиринт. Теперь он понимает, что сделать это может только Камень.

– То, что ты помогла ему вернуться… как это повлияло на твои отношения с твоим собственным народом?

– Не слишком хорошо. Я временно без дома.

– И ты хочешь иметь его здесь?

Она снова улыбнулась.

– Все зависит от того, как обернется дело. Если мой народ добьется своего, я с такой же скоростью вернусь – или останусь с тем, что сохранится от Отражений.

Я вытащил Карту и взглянул на нее.

– Что насчет Мерлина? Где он теперь?

– Он у них. Я боюсь, что теперь он может быть их человеком. Он знает о своем происхождении, но они долгое время занимались его воспитанием. Я не знаю, сможет ли он вырваться.

Я поднял Карту и пристально посмотрел на нее.

– Бесполезно, – сказала она. – Они не функционируют между здесь и там.

Я вспомнил, как трудна была связь по Карте, когда я находился на краю этого места. Но все равно попробовал.

Карта стала холодной в моей руке и я потянулся. Возникло самое слабое мерцание ответного присутствия. Я попробовал усерднее.

– Мерлин, это Корвин. Ты слышишь меня? – сказал я.

Я, кажется, услышал ответ. Он, казалось, был: «Я не могу». А затем – ничего. Карта потеряла свою холодность.

– Ты дозвался его? – спросила она.

– Я не уверен, – сказал я. – Но думаю, что да. Но только на миг.

– Лучше, чем я думала, – заметила она. – Либо условия хорошие, либо ваши умы очень схожи.

– Когда ты размахивала отцовской печаткой, ты говорила о каких-то приказах, – заметил Рэндом. – Каких приказах? И почему он шлет их через тебя?

– Тут дело в своевременности.

– Своевременности? Черт подери! Да он только утром уехал отсюда!

– Ему надо было закончить одно дело, прежде чем он был готов для другого. Он не имел представления, сколько на это уйдет времени. Но я была в контакте с ним как раз перед тем, как явиться сюда – хотя я едва ли была готова к приему, который получила – и теперь он готов начать следующую фазу.

– Где ты с ним говорила? – спросил я. – Где он?

– Я не имею представления, где он. Он вступил со мной в контакт.

– И…

– Он хочет, чтобы Бенедикт атаковал немедленно.

Жерар, наконец, зашевелился в огромном кресле, где он сидел и слушал. Он поднялся на ноги, заткнул большие пальцы за пояс и посмотрел на нее сверху вниз.

– Подобный приказ должен исходить прямо от отца.

– От него и исходит, – заявила она.

Он покачал головой.

– Это не имеет смысла, зачем вступать в контакт с тобой – лицом, которому мы имеем мало причин доверять – а не с одним из нас?

– Я считаю, что он в то время не мог дозваться вас. С другой стороны, он был способен дозваться меня.

– Почему?

– Он воспользовался не Картой. У него моей нет. Он воспользовался резонирующим эффектом Черной Дороги, схожим со средством, благодаря которому Бранд однажды бежал от Корвина.

– Ты много знаешь о том, что происходило.

– Да. У меня есть еще источники при Дворе, а Бранд переправился туда после вашей борьбы. Я кое-что слышала.

– Ты знаешь, где наш отец сейчас? – спросил Рэндом.

– Нет. Но я считаю, что он направился в настоящий Эмбер, посоветоваться с Дворкиным и вновь изучить повреждения первозданного Лабиринта.

– Для какой цели?

– Не знаю. Вероятно, чтобы решить, какой курс ему выбрать. Тот факт, что он дозвался меня и приказал атаковать, скорей всего означает, что он решил.

– Давно вы связывались?

– Всего несколько часов назад – по моему времени. Но я была далеко отсюда в Отражении. Я не знаю, какая тут разница во времени. Я слишком новенькая в этих делах.

– Так, значит, это могло быть чем-то крайне недавним? Возможно, лишь несколько минут назад, – задумчиво произнес Жерар. – Почему он говорил с тобой, а не с одним из нас? Я не верю, что он не мог связаться с нами, если бы он пожелал.

– Наверное для того, чтобы показать, что он смотрит на меня положительно.

– Все это может быть полной правдой, – заявил Бенедикт. – Но я не двинусь без подтверждения этого приказа.

– Фиона все еще у первозданного Лабиринта? – спросил Рэндом.

– В последний раз когда я слышал, она разбила там свой лагерь, – подтвердил я. – Я понимаю, что ты этим хочешь сказать…

Я взял Карту Фи.

– Потребовалось больше, чем один из нас, чтобы выбраться оттуда, – заметил он.

– Верно. Поэтому помоги мне.

Он поднялся, подошел ко мне. Бенедикт и Жерар тоже приблизились.

– В этом нет необходимости, – запротестовала Дара.

Я проигнорировал ее и сосредоточился на тонких чертах моей рыжей сестрицы. Спустя несколько мгновений у нас возник контакт.

– Фиона, – спросил я, видя по фону, что она все еще находится там, где сердце всего. – Отец тут?

– Да, – ответила она, натянуто улыбаясь. – Он внутри с Дворкиным. – Слушай. Дело срочное. Я не знаю, знаешь ли ты Дару или нет, но она здесь…

– Я знаю, кто она, но никогда не встречала ее.

– Ну, она утверждает, что у нее есть приказ об атаке от отца. У нее есть в поддержку ее утверждения его перстень с печатью, но он об этом прежде не говорил. Ты знаешь что-нибудь об этом?

– Нет, – ответила она. – Мы всего лишь обменялись приветствиями, когда он с Дворкиным пришли сюда посмотреть на Лабиринт. У меня тогда возникли некоторые подозрения, и это подтверждает их.

– Подозрения? Что ты имеешь в виду?

– Я думаю, что отец собирается попробовать отремонтировать Лабиринт. При нем Камень, и я подслушала кое-что из сказанного им Дворкину. Если он сделает такую попытку, то при Дворе Хаоса узнают о ней в тот же миг, когда он начнет. Они постараются остановить его. Ему желательно нанести удар первому, чтобы держать их занятыми. Только…

– Что?

– Это убьет его, Корвин. Уж это-то я знаю. Преуспеет он или нет, по ходу дела он будет уничтожен.

– Я нахожу, что в это трудно поверить.

– В то, что король отдаст жизнь за свое королевство?

– Что отец сдаст.

– Значит, либо он сам изменился, либо ты никогда по-настоящему не знал его. Но я-то верю, что он собирается попробовать это.

– Тогда зачем посылать свой самый последний приказ с человеком, которому, как он знает, мы по-настоящему не доверяем?

– Я бы предположила, чтобы показать, что он хочет, чтобы вы ей доверяли, коль скоро он подтвердит его.

– Это, кажется, кружным путем делать дела, но я согласен, что нам не следует действовать без подтверждения. Ты можешь получить его для нас?

– Попробую. Я вызову тебя, как только поговорю с ним.

Она прервала контакт.

Я повернулся к Даре, слышавшей только мою часть разговора.

– Ты знаешь, что отец собирается сделать прямо сейчас? – спросил я ее.

– Что-то связанное с Черной Дорогой, – ответила она. – На это он указывал. Однако, что и как не сказал.

Я отвернулся. Я собрал Карты и положил их в футляр. Такой поворот событий мне не понравился. Весь этот день начался плохо, и с тех пор дела все время катились по наклонной, и к тому же лишь недавно миновало время обеда. Когда я говорил с Дворкиным, он описал мне результаты любой попытки отремонтировать Лабиринт, и они казались мне весьма ужасными. Что если отец попробует это сделать, потерпит неудачу и погибнет пытаясь? Где мы тогда окажемся? Прямо там, где теперь, только без лидера, накануне битвы – и вновь зашевелившейся проблемой наследования. Все это отвратительное дело снова вернется в наши умы, когда мы поскачем на войну. И мы все начнем свои личные приготовления к схватке друг с другом, как только разделаемся с общим врагом. Должен быть другой способ управиться с делами. Лучше отец живой и на троне, чем снова оживление интриг из-за наследования.