Электронная библиотека » Роджер Желязны » » онлайн чтение - страница 2

Текст книги "Имя мне – Легион"


  • Текст добавлен: 12 ноября 2013, 16:44


Автор книги: Роджер Желязны


Жанр: Зарубежное фэнтези, Зарубежная литература


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Он был странным, этот способ, которым я это сделал.

Однажды я написал программу для компьютера. С этого-то все и началось.

Однажды я изучал необычный, пугающий фрагмент новостей…

Я понял, что весь мир скоро будет существовать в записи.

Как?

Ну, это сделано ловко.

Каждый сегодня имеет свидетельство о рождении, кредитную карточку, историю всех его путешествий и мест пребывания, и, наконец, – все кончается свидетельством о смерти где-то в архивах. Все эти записи находились в разных местах. Они назвали это Центральным Банком Данных. Это привело к огромным изменениям в образе человеческого существования. Не все эти изменения – теперь я был в этом уверен – были к лучшему.

Я был одним из тех, кто стоял у истоков этого; когда же моя точка зрения изменилась, было уже очень поздно, чтобы можно было что-то изменить.

Все, что ни делали люди, было данными для Банка, описывающего их существование: записи о рождении и смерти, финансовые, медицинские, специально-технические записи – все существовавшие данные были сведены воедино, в ключевой пункт, персонал которого имел допуск к этой информации на различном уровне секретности.

Я никогда не считал что-то только хорошим или только плохим. Но на этот раз я вплотную приблизился к первой точке зрения. Я считал, что это по-настоящему хорошо. Я думал, что в том сложном и многообразном мире, в котором мы живем, системы, подобные этой, необходимы: каждый дом получает доступ к любой когда-либо написанной книге или игре, записанной на ленте или кристалле, к любой учебной лекции, к любому фрагменту обширной статистической информации, которая может понадобиться (если вы не будете лгать статистику, хотя бы теоретически, и если никто не имеет доступа к вашему досье, пока не получит вашего разрешения), каждый торговый или правительственный чиновник имеет доступ к вашим активам, доходам, перечню ваших поездок, когда-либо вами предпринимавшихся; каждый адвокат с судебным ордером имеет доступ к перечню всех мест, где вы когда-либо останавливались – и с кем, и на каком транспорте. Вся ваша жизнь, вся ваша деятельность выкладывалась как карта нервной системы в нейрохирургической классификации – и это представлялось мне хорошим.

И прежде всего ради одного так будет ликвидирована любая преступность. Только ненормальный, казалось мне, может связаться с той махиной, которая противостоит ему, а после того, как в систему были введены и медицинские сведения, можно было остановить даже психопатов.

…И если уж говорить о медицине, то разве не прекрасно, что медик, обследующий вас, может через компьютер моментально получить всю историю вашей болезни! Подумайте о повышении эффективности лечения. Подумайте о предотвращении смерти!

Подумайте о статусе мировой экономики, когда известно, где находится каждый гривенник и на что он пойдет!

Подумайте о разрешении проблемы управления движением – на суше, на море и в воздухе, когда все регулируется!

Подумайте о… О, черт!

Я предвидел пришествие Золотого Века.

Чушь!

Мой друг имел связи с мафией, и он посмеялся над тем, как разгорелись мои глаза.

– Ты серьезно веришь, что каждый пассив будет регистрироваться, каждая сделка записываться? – спросил он меня.

– В конце концов – да.

– Нет закона, который нельзя обойти. И всегда найдется лазейка. Никто не знает, сколько на самом деле денег во всем мире, и никогда этого не узнает.

Тогда я вплотную занялся экономикой. Он был прав. То, для чего мы писали программы, было в основном сметной документацией. Мы не учитывали человеческий фактор.

Я не думал о поездках. Сколько незарегистрированного транспорта? Никто не знает. Как получить статистические данные о том, о чем нет сведений? А раз уж есть неучтенные деньги, то сколько на них можно построить незарегистрированного транспорта? Береговые линии в мире необъятны. Так что транспортный контроль невозможно осуществить так плотно, как я считал.

Медицина? Врачи тоже люди. Я неожиданно подумал о том, насколько неполными могут быть медицинские записи, особенно если кто-то хочет прикарманить побольше денег и берет не по таксе или выписывает незарегистрированные рецепты.

Были темнилы, были люди, обожающие таинственность, были те, кто честно заблуждался, давая неверную информацию. При столкновении с такими людьми система доказывала свое несовершенство.

И это означало, что она не будет работать так, как от нее ожидается. А еще внедрение ее могло вызвать обиды, негодование, определенное сопротивление, изобретение всяческих уверток – это можно было гарантировать наверняка.

Но явного сопротивления почти не было, так что проект развивался. Это заняло более трех лет. Я работал в Центральном офисе, начав как программист. После того, как я предложил систему подключения станций наблюдения за погодой и сообщения метеорологических спутников полились прямиком в центральную сеть, меня назначили старшим программистом, и обязанности мои расширились.

Но чем больше я изучал проект, тем больше появлялось сомнений, тем серьезнее становились опасения. Я обнаружил, что работа перестает мне нравиться, и это сделало мои занятия более интенсивными. Приходилось брать работу на дом. Никто не догадывался, что вызвано это было не увлечением, а скорее рожденным опасениями желанием изучить все, что возможно, о проекте. После того, как мои действия были замечены, их неверно истолковали и повысили в должности еще раз.

Это было прекрасно: я получил допуск к большому объему информации на уровне политики. Потом по разным причинам дело дошло до потока данных о смертях, повышениях, отставках и увольнениях. Эти вещи стали открытыми для меня, и я рос внутри группы.

Я пришел за советом к старому Джону Колгейту, который руководил проектом.

Однажды, еще в самом начале проекта, я поделился с ним своими сомнениями и опасениями. Я сказал седому желтолицему старику со взглядом спаниеля, что предчувствую: мы можем сотворить чудовище, которое совершит самое последнее посягательство на остатки того сокровенного, что есть у человека.

Он долго глядел на меня, комкая на столе кораллово-розовое месиво бумажных лент.

– Может быть, ты и прав, – сказал затем он. – Как ты до этого додумался?

– Не знаю, – сказал я. – Я только хотел сказать вам, что я думаю по этому поводу.

Он вздохнул, повернулся в своем кресле-вертушке и уставился в окно.

Немного спустя мне показалось, что он задремал, как иногда это случалось с ним после обеда.

И все же, наконец, он заговорил:

– Не думаешь ли ты, что мне и раньше тысячи раз приходилось выслушивать подобные аргументы?

– Возможно, – откликнулся я, – и все же мне хотелось бы знать, что вы на это скажете.

– У меня нет на это ответа, – сказал он резко. – Или я чувствую, что это к лучшему, или отказываюсь с ним возиться. Конечно, я могу ошибаться. Я допускаю это. Но многие идеи сохранятся в записях, а особенности нашего общества будут упорядочены настолько, насколько это возможно. Если ты нашел для этого лучший вариант – скажи мне.

Я молчал. Закурив, я ждал, что он скажет дальше. Я не знал еще тогда, что жить ему оставалось месяцев шесть.

– Ты когда-нибудь думал об уходе? – спросил он наконец.

– Что вы имеете в виду?

– Исчезновение. Возможность вырваться из системы.

– Я не уверен, что понял…

– Мы все включены в Систему, в которой будут закодированы и записи о наших личностях. Наших – в последнюю очередь.

– Почему?

– Потому что я хочу оставить возможность для того, кто придет ко мне с тем же вопросом, что и ты – о возможности скрыться.

– Кто-то еще хотел этого?

– Даже если мне и высказывали такое намерение, я бы не сказал тебе этого.

– Исчезновение. Я понимаю это так, что вы имеете в виду уничтожение данных обо мне прежде, чем они попадут в Систему?

– Верно.

– Но мы не можем сделать этого с другими данными: с академическими записями… с тем, что касается прошлых событий.

– Это твои проблемы.

– Я ничего не смогу купить на кредитную карточку.

– Думаю, что ты мог бы платить наличными.

– Но ведь все деньги на учете.

Он откинулся назад на спинку кресла и улыбнулся.

– А так ли? – спросил он.

– Ну, не все, – согласился я.

– Так как же?

Я размышлял над этим, пока он раскуривал трубку. Пуская клубы дыма, он затянулся. Обманывал ли он меня со свойственным ему сарказмом? Или это было серьезно?

Как бы в ответ на мои мысли он поднялся с кресла, пересек комнату и открыл кабинет. Он порылся там некоторое время, затем вернулся, держа стопку перфокарт, как покерную колоду. Он швырнул их на стол передо мной.

– Это ты, – сказал он. – На следующей неделе они должны быть введены в машину, как и у всех остальных, – и он снова уселся в кресло, выпустив клуб дыма.

– Возьми их и спрячь под подушку, – сказал он. – Спи на них и решай, что ты с ними сделаешь.

– Не понял.

– Я их отдаю тебе.

– А если я их порву – что тогда?

– Ничего.

– Почему?

– Меня это не касается.

– Неправда. Вы – глава проекта.

В ответ он пожал плечами.

– Вы не верите в ценность Системы? – спросил я.

Он опустил глаза.

– Не более уверен, чем когда-то, – ответил он.

– Если я их порву, то официально перестану существовать.

– Да.

– И что со мной в таком случае станет?

– Это твои проблемы.

Он сделал шаг в сторону от стола.

Я собрал их, сложил в колоду и сунул во внутренний карман.

– Что ты станешь делать дальше?

– Стану спать на них, как вы мне посоветовали.

– Только гляди, чтобы вернуть их утром во вторник.

– Конечно.

Он улыбнулся, кивнул, и на этом все закончилось.

Я взял перфокарты и унес домой. Но я не спал.

Нет, только не это. Я не спал… я и не мог уснуть.

Я веками думал о них, крепко думал, всю долгую ночь – бродил по комнате и курил. Существовать вне системы… Как я мог бы совершать те или иные поступки без риска быть обнаруженным?

Затем, уже около четырех утра, я понял, что должен задуматься над другим, прямо противоположным вопросом: как может Система обнаружить меня, если она не подозревает о моем существовании?

Тогда я сел и тщательно составил кое-какие планы. Утром я порвал свои перфокарты, сжег их и развеял их пепел.


– Садись в кресло, – приказал высокий и сделал жест рукой.

Я подчинился.

Они обошли кресло и встали позади меня.

Я затаил дыхание и попробовал расслабиться.

Прошло с минуту, потом он сказал:

– Порядок. Теперь рассказывай все… и сначала.

– Я нашел эту работу через Бюро по трудоустройству, – проговорил я, – устроился, работал, исполнял свой долг и встретил тебя. Вот и все.

– Одно время поговаривали, и нам кажется, небезосновательно, что правительство может получить разрешение в интересах службы безопасности создать ложную индивидуальность путем подмены записей в Системе. И использовать это в качестве прикрытия для агента. Если кто-то захочет проверить его по Системе, он окажется обычным гражданином.

Я промолчал.

– Это верно? – спросил он.

– Да, – согласился я. – Говорят, что это можно сделать. Впрочем, я не знаю, насколько это верно.

– Возможно, ты как раз такой агент?

– Нет.

После этого они немного пошептались. А затем, судя по щелчку, открылось что-то металлическое.

– Ты лжешь.

– Нет. Я спас жизнь двоим людям, а вы расспрашиваете меня, как меня звать. Я не знаю, почему, хотя хотел бы знать. Чего плохого я сделал?

– Вопросы задаю я, мистер Швейтцер.

– Я просто из любопытства. Возможно, вы скажете мне…

– Закатай рукав.

– Для чего?

– Потому что я так сказал.

– Что вы собираетесь делать?

– Поставить укол.

– Вы – медики?

– Не твое дело!

– Ну, в таком случае, я лично против этого. И когда полиция задержит вас, а я об этом узнаю, тогда поглядим, что скажет Медицинская Ассоциация.

– Вашу руку, пожалуйста.

– Я протестую, – заметил я, закатывая левый рукав. – Если вы в конце концов прикончите меня, знайте: убийство – штука серьезная. А если же нет, я буду искать вас. Я когда-нибудь найду вас…

Я почувствовал, как игла вонзилась в руку.

– Интересно, что вы мне воткнули? – спросил я.

– Эта штука называется ТС-6, – ответил один из них. – Может, ты слыхал о таком? Ты сохраняешь сознание и у тебя остается возможность пользоваться сознанием. А вот отвечать ты станешь охотнее.

Я хихикнул, что они, несомненно, приписали эффекту наркотика, и продолжал дышать по методу йогов. Это не прекращает действия наркотика, но улучшает самочувствие и восприятие. Может, это даст мне несколько секунд на укрепление барьера.

Я слышал о таких снадобьях. Они оставляют тебя в сознании, но отнимают возможность лгать и тщательно обдумывать ответы. Я рассчитал, что слабых точек у меня немного. И в запасе был финальный трюк.

Вещи, вроде этого ТС-6, больше всего не нравились мне за то, что они иногда дают побочный эффект, влияя на работу сердца.

Я вовсе не чувствовал себя подавленным. Самочувствие было самым обычным. Я знал, что это иллюзия. Жаль, что у меня не было возможности воспользоваться противоядием из ящичка, который я держал под видом обычной аптечки в моем шкафу.

– Ты слышишь меня, не так ли? – спросил высокий.

И я услышал свой ответ:

– Да.

– Твое имя?

– Альберт Швейтцер, – сказал я.

Позади меня шумно перевели дыхание, и допрашивающий заставил замолчать своего напарника, заговорившего было.

– Твое занятие? – был следующий вопрос.

– Я – техник.

– Это мне хорошо известно. А кто еще?

– Я делаю много вещей…

– Ты работаешь на правительство – какое—нибудь правительство?

– Я получаю зарплату, и это значит, что отчасти я работаю и на правительство. Да.

– Я не имел в виду – в этом смысле. Ты тайный агент какого-либо правительства?

– Нет.

– Знаешь агента?

– Нет.

– Тогда почему ты здесь?

– Я техник. Я обслуживаю машины…

– Что еще?

– Я не…

– Что еще? На кого ты работаешь помимо проекта?

– На себя.

– Что ты имеешь в виду?

– Моя деятельность направлена на укрепление моего собственного материального благосостояния и поддержание физического существования.

– Я говорю о других хозяевах. Они у тебя есть?

– Нет.

От другого человека я услышал:

– Он говорит ясно.

– Может быть, – заметил первый, и обратился ко мне. – Что ты будешь делать, если когда-нибудь встретишь меня и узнаешь?

– Отдам тебя в руки полиции.

– …И забудешь это?

– Если смогу, постараюсь причинить тебе побольше вреда. Может быть, даже убью тебя, если смогу сделать это со ссылкой на самозащиту или подстроить несчастный случай.

– Почему?

– Потому что ценю свое здоровье. Ты уже причинил мне однажды вред, значит, сможешь причинить и еще. Я не допущу этого – ты имеешь доступ к моему личному делу.

– Не думаю, чтобы я полез в него снова.

– Твои сомнения для меня ничего не значат.

– Итак, ты сегодня спас две жизни и все же хочешь отнять одну жизнь.

Я не ответил.

– Отвечай.

– Ты не задал вопроса.

– А может, у него привычка к наркотикам? – вмешался второй.

– Я не подумал об этом. Это так?

– Я не понял вопроса.

– Этот наркотик позволяет тебе сохранить ориентацию во всех трех сферах. Ты знаешь, кто ты, где ты и когда. Но это вещество подавляет твою волю, и поэтому тебе приходится отвечать на мои вопросы. Человек, имеющий большой опыт, иногда в состоянии сопротивляться действию «сыворотки правды», перефразируя задаваемые вопросы для себя и давая двусмысленный ответ. Ты так и делаешь?

– Ты плохо формулируешь вопрос, – заметил второй и обратился ко мне:

– Ты имеешь опыт приема наркотиков?

– Да.

– Каких?

– Аспирин, никотин, кофеин, алкоголь…

– А «сыворотка правды»? – спросил он. – Снадобье, вроде того, что заставляет тебя сейчас говорить? Пробовал его раньше?

– Да.

– Где?

– В Северо-Западном университете.

– Для чего?

– Я был добровольцем в серии экспериментов.

– Какую цель они ставили?

– Изучения эффективности снадобья.

– Барьер в сознании, – объяснил один другому. – Это может занять не один день. И я думаю, у него подготовка.

– Ты можешь сопротивляться «сыворотке правды»? – спросил другой.

– Я не понимаю.

– Ты можешь лгать нам сейчас?

– Нет.

– Опять ты не то спрашиваешь, – заметил первый. – Он не лжет. То, что он говорит, отчасти правда.

– Так мы добьемся от него ответа.

– Не уверен.

И они продолжали засыпать меня вопросами, но вскоре выдохлись.

– Он меня допек! – пожаловался тот, что пониже. – Так мы его и за неделю не расколем.

– А стоит ли?

– Нет. Все его ответы – на пленке. Теперь дело за компьютером.

Близилось утро, и я чувствовал себя превосходно. Чему немало способствовали вспышки холодного пламени в затылочной части мозга. Я подумал, что сумею разок-другой соврать, если поднапрягусь.

За иллюминаторами каюты серел рассвет. Должно быть, меня допрашивали часов шесть, не меньше. Я решил рискнуть.

– В этой каюте «жучки», – заметил я.

– Что? Что ты имеешь в виду?

– Службу безопасности корабля, – ответил я. – Полагаю, что за всеми техниками установлен надзор.

– Где устройство?

– Не знаю.

– Мы должны его найти, – сказал один.

– Что от этого толку, – прошептал другой и это обрадовало меня: он поверил – он говорил уже шепотом, зная, что шепот труднее записать. – Сюда давно бы нагрянули, если бы велось наблюдение.

– Может, они ждут, когда мы сами полезем им в лапы.

Первый, тем не менее, начал осматривать каюту, и я встал, не встречая возражений, протащился через каюту и рухнул на кровать.

Моя рука, словно бы случайно, скользнула под изголовье. Я коснулся оружия.

Я снял пистолет с предохранителя, выхватил его и нацелил оружие на гостей.

– Порядочек, кретины, – сказал я, – теперь вы ответите на мои вопросы.

Высокий потянулся к поясу, но я прострелил ему плечо.

– Следующий, – сказал я, меняя глушитель.

Второй поднял руки вверх и посмотрел на своего приятеля.

– Садитесь, – предложил я обоим.

Они сели.

Я придвинулся к раненому:

– Дай сюда руку.

Я осмотрел рану. Пуля прошла насквозь… Оружие, отобранное у налетчиков, я положил на шкаф. Потом сорвал с них повязки и изучил их лица. Незнакомые.

– Ладно… так зачем же вы здесь? И почему вы хотели узнать то, о чем спрашивали?

Они не ответили.

– У меня не так много времени, как было у вас, – заметил я. – Придется примотать вас покрепче. Думаю, не стоит валять с вами дурака после того, как вы вкатили мне наркотик.

Я достал из аптечки липкую ленту и связал их.

– Это место неплохо звукоизолировано, – объяснил я, положив свое оружие рядом, – и насчет прослушивания я соврал, так что можете покричать, если хочется. Тем не менее, вынужден вас предупредить: вы уже заработали, чтобы вам переломали все кости. Так кто вы такие? – повторил я.

– Я – механик челнока, – сказал коротышка, – а он – водитель.

Напарник посмотрел на него со злостью.

– Пойдет, – сказал я. – Мне хватит и этого, тем более, что я вас ни разу здесь не видел. Хорошенько обдумайте следующий мой вопрос: на кого вы на самом деле работаете?

Я спросил это, помня, что у меня было то преимущество, которого не было у них. Я работал над собой, поскольку от этого зависела вся моя деятельность независимого подрядчика. Мое имя действительно Альберт Швейтцер – по крайней мере, сейчас. Я всегда становлюсь той личностью, которой должен быть. Спроси они меня, кем я был раньше – тогда бы они могли получить совсем иной ответ. Все это зависит от подготовки и от того, на что настроен разум.

– Так кто дергает за веревочки? – настаивал я.

Ответа не было.

– Лады, – успокоил я. – Полагаю, я должен допрашивать вас по-другому.

Головы повернулись ко мне.

– Вы подвергли меня насилию, дабы получить несколько ответов, – продолжал я. – Ну, ладно. Думаю, я верну вам этот долг. Но я буду поосновательнее. Просто я стану пытать вас до тех пор, пока вы не заговорите.

– Не делайте этого, – посоветовал мне высокий. – Этим вы увеличите ваш индекс склонности к насилию.

– Поглядим, – усмехнулся я.


Как вы сумеете оставаться несуществующим, пока длится ваше существование? Я же нашел это очень легким. Ведь я был в проекте с самого начала и у меня был широкий выбор возможностей.

После того, как я порвал перфокарты со своими данными, я вернулся на работу как обычно. И занялся я тем, что начал искать точку ввода данных. Это было последним из того, что я сделал на работе.

Эта точка была на севере, в Туле, на метеорологической станции.

Здесь работал старикан, большой любитель рома. Я все еще помню тот день, когда мое судно «Протеус» бросило якорь в его бухте, и я зашел к нему и пожаловался на бурное море.

– Я дам тебе приют, – согласился он.

– Компьютер не советует выходить в море.

– Ладно.

Он накормил меня, и мы говорили о морях и о погоде. У меня нашелся ящик вина, и я вытащил его.

– По-моему, здесь вполне достаточно автоматики, – заметил я.

– Верно.

– Тогда почему вас здесь держат?

Он засмеялся и сказал:

– Мой дядя был сенатором. Мне понадобилось место. Он меня и устроил. Поглядим на корабль?

Так мы и сделали.

Он был приличных размеров и с мощными машинами.

– Это все из-за пари, – объяснил я. – Хочу попасть за Полярный круг.

– Глупости.

– Знаю, что пари я выиграю.

– Возможно, – согласился он. – Когда-то я был вроде тебя – всегда был готов сорваться с места. – Его просоленная борода раскололась в усмешке. – У тебя что-то стряслось?

– Верно, – сказал я и предложил выпить, потому что он подкинул мне мысль о Еве.

Он выпил, и я небрежно бросил:

– Хотя это ей не нравится.

Думаю, это было именно то, что он хотел услышать.

– Уже месяца четыре, как мы расстались. И не из-за религии или политики – а из-за вещей куда более серьезных.

И я принялся врать ему о вымышленной девушке, и он был счастлив, что угадал.

– Я встретил ее в Нью-Йорке, когда делал то же, что и она – отдыхал.

Она была высокой блондинкой с короткой стрижкой. Я помог ей найти станцию наземки, вошел с ней в вагон, вышел вместе с ней, пригласил поужинать и был послан к черту.

Сцена:

– Мне это не нравится.

– Мне тоже. Но я проголодался. Так идем.

– А для чего?

– Чтобы поболтать. Я совсем один.

– Не на ту напали.

– Может быть.

– Я вас вообще в первый раз вижу.

– А мне все равно хочется спагетти со стаканчиком вина.

– От вас трудно отделаться?

– Нет. Я вообще веду себя спокойно.

– Ладно, съедим спагетти вместе.

Так мы и сделали.

За месяц, что мы были там, мы сходились все ближе и ближе. Выяснилось, что она жила в одном из тех ненормальных маленьких городов-пузырей на дно моря – и это не значило ничего. Возможно, я мог продолжать крутить с ней и дальше. Она была в отпуске, как и я – смотрела Большую Землю. И я не часто бывал в Нью-Йорке.

Я предложил ей выйти за меня замуж.

Но она не хотела покидать свой подводный пузырь, а я не хотел отказываться от своих планов на будущее. Я мечтал о большом надводном мире

– обо всем. Я зря любил синеглазую бабу с глубины в 500 морских саженей, хотя, возможно, у нас и был шанс как-то договориться. Но я тоже был чертовски независим. Если бы хоть один из нас был нормальным… Но мы не были нормальными, вот в чем беда.

ЕВА, ГДЕ БЫ ТЫ НИ БЫЛА, Я НАДЕЮСЬ, ЧТО ТЫ И ДЖИМ СЧАСТЛИВЫ.

– С «кокой»? – спросил я. – Отлично, – и опрокинул стакан, а он выпил двойную.

– Это мне нравится, мистер Хемингуэй, – заметил он.

– Ну что ж, грабь меня.

– Ладно. Можешь залечь вон там.

– Спасибо.

Он зевнул, потянулся и ушел.

Я выждал часа полтора и принялся за дело.

Его метеорологическая станция имела прямой ввод в центральный компьютер. Я задействовал вход, сделал дело и аккуратно замел следы.

Закончив, я знал, что все в порядке.

Я смог скормить Центру через этот канал с расстояния в сотни миль все, что угодно и он все сожрет.

Будь я проклят, я почти бог.

ЕВА, ВОЗМОЖНО, МНЕ НАДО БЫ ДЕЙСТВОВАТЬ ИНАЧЕ. Я НЕ ЗНАЮ.

Я помог Биллу Меллингсу наутро справиться с похмельем, и он ничего не заподозрил. Он был очень порядочным стариком, и я был страшно доволен тем, что его никогда не обеспокоит вопрос, а не сделал ли он чего. И никто его не накажет, потому что, я уверен, никто никогда не сможет меня поймать. А даже если и поймают, то не думаю, чтобы ему грозили неприятности. Ведь в конце-то концов его дядя был сенатором.

Я был способен стать кем угодно. Я мог полностью сочинить свое прошлое – рождение, имя, образование и т.д. – и я мог поставить себя кем угодно в современном мне обществе. Все, что для этого требуется – связаться с Центром через метеорологическую станцию. Достаточно создать запись – и я буду существовать в любом воплощении, которое сочиню.

НО, ЕВА, Я ХОТЕЛ ТЕБЯ. Я – НУ…

Я думаю, что правительство время от времени проделывало нечто подобное. Но я уверен, что никто не подозревал о существовании независимого подрядчика.

Я знал многое из того, что ценилось – и, пожалуй, более чем необходимо – относительно детектора лжи и сыворотки правды – я ведь скрывал свое имя. Вы знаете, что детектор лжи ненамного изменился с ХХ века? Были, конечно, способы определения по поту, отпечаткам пальцев и другие – но вещи посложнее испытывались в лабораториях. То главное, на что полагались сейчас – это записи в Системе. Все другое немного стоило в суде. Наркотики – другое дело.

Мозг с патологией мог сопротивляться и амталу, и пентоталу. Но были и ребята с наркопробой.

Что такое наркопроба?

Когда идешь искать работу, то проходишь тест на сообразительность или на способности – инвентаризацию личности. Я уверен, что все прошли через это, и все данные заложены в Центр. В случае необходимости вы можете поднять их. Они открываются в вашей юности и ведутся всю жизнь эти проклятые записи. Вы проходите то, что психологи называют пробой личности. Это значит, что вы считаете глупостями именно то, что именуется глупостями в книгах.

Итак, вы учитесь давать тот ответ, который они ищут. Вы заучиваете маленькие экономящие время фокусы. Вы чувствуете безопасность, вы знаете, что это игра – и игра сознательная.

Это нечто подобное.

Если вы не боитесь и если вам и раньше доводилось пробовать наркотики для этих целей, вы можете сопротивляться.

Наркопроба есть не что иное, как приобретение опыта сопротивления действию «сыворотки правды».


– К черту! Я спрашиваю, ты отвечаешь, – сказал я.

Я решил, что старый испытанный метод допроса лучше: пытки и угрозы пытками.

И я их использовал.


Я встал рано утром и приготовил завтрак. Налив стакан апельсинового сока, я встряхнул его за плечо.

– Что, черт бы тебя…

– Завтрак, – сказал я. – На, выпей.

Он выпил, и мы отправились на кухню завтракать.

– Море выглядит сегодня прилично, – заметил я. – Пожалуй, мне пора в путь.

Он кивнул, не отрываясь от яичницы:

– На обратном пути заворачивай ко мне, слышишь?

– Слышу, – сказал я. – Загляну.

Мы болтали все утро, угробив три кружки кофе. Выяснилось, что судьбы наши похожи. Когда-то он был медиком, имевшим обширную практику (позже он извлек из меня несколько пуль и не спрашивал, откуда они взялись). Некоторое время он был в отряде первых астронавтов. Позже я узнал, что его жена умерла от рака годов шесть назад. Он тогда бросил практику и больше не женился. Он искал способ покинуть мир, нашел его и воспользовался им.

Но хотя мы стали близкими друзьями, я так и не рассказал ему о том, что мне нужна его аппаратура, ни о том, как я ее использовал. Это можно было сделать, я был уверен: он один из немногих, кому бы я доверился. С другой стороны, я не хотел делать его сознательным соучастником моих незаконных операций. К чему причинять беспокойства друзьям, делать их морально ответственными за твои дела?

Так я стал человеком, который не существует. И одновременно получил возможность становиться тем, кем хочу. Все, что мне надо было сделать для этого – написать программу и скормить ее Центру через аппаратуру этой станции. Единственное, в чем я нуждался после этого – в выборе жизненного пути. Это было несколько труднее.

Я должен был иметь профессию, где мне всегда платили наличными. Кроме того, плата должна была быть достаточно велика, чтобы я мог жить так, как хотел.

Это значительно суживало возможности, отсекая многие виды легальной деятельности. Я мог обеспечить себя достаточно реальной биографией, выбрать подходящую область деятельности и стать служащим. Но зачем мне это?

Я сотворил новую личность и ввел ее в Центр. Это было забавным пустячком, фривольным капризом, то, что я сделал тогда. Я жил на борту «Протея», поставленного на якорь в маленькой бухточке островка у побережья Нью-Джерси.

Я изучал дзю-до. Как, известно, есть три школы: кодокон (японский стиль), будо кваи и система Французской федерации. Последние две очень много заимствовали из правил первой за небольшим исключением: там использовались те же броски, захваты и другие приемы, разве что более грубо. Простой стиль был приспособлен к нуждам людей низкорослой, маленькой расы и больше основывался на скорости, ловкости и отточенности, нежели на физической силе. Две последние системы заимствовали основы техники, хотя это была ухудшенная копия. И это мне подходило: я был большим и неуклюжим. Единственное, что мне мешало – моя расхлябанность. Если вы изучаете кодокон, то вы можете и в восемьдесят лет успешно проводить приемы: дело в том, что там все решает не физическая сила, а техника. Я избрал свой способ: изучил и то, и другое, с одной стороны, действовал погрубее, а с другой – я был уже не так силен, как прежде, в своей юности, поэтому стиль определялся моими возможностями. И это давало возможность поддерживать форму.

После того, как кончились занятия всей этой физкультурой, я штудировал и слесарное дело. Немало времени отняло изучение способов взлома даже самых простых замков, и я до сих пор полагаю, что наиболее эффективный способ кражи – высадить дверь, сгрести, что подвернется под руку, и бежать со всех ног.

Нет, я не отвергал путь совершения преступлений. Были люди, которые совершали преступления, и были люди, которые их не совершали.

Я изучил все подробности того, что, по моему мнению, должно было пригодиться. Я пока, возможно, и не специалист во всем, за исключением своего собственного необычного способа существования, но все же много знаю о всяческих малоизвестных вещах. И у меня было преимущество в моем способе существования – точнее, несуществования.

Когда наличность моя начала подходить к концу, я решил разыскать Дона Вэлша. Я знал, кто он таков, хотя он обо мне ничего не знал и, надеюсь, никогда не узнает. Так я выбрал себе способ зарабатывать на жизнь.

С тех пор прошло десять лет, и у меня до сих пор нет оснований жаловаться.

Как бы то ни было, я посылал открытку Дону каждое Рождество.


Не знаю, решили ли они, что я вожу их за нос. Они говорили что-то о моем индексе склонности к насилию, а это значило, что у них есть либо мое личное дело, либо доступ к Центру. Это означало, что я удержал равновесие вплоть до кануна «Румоко».

Будильник был установлен на 5.45, и я перевел его на восемь. Если уж им так много известно, то наверняка они знают и расписание дежурств.

Итак, наступил перелом. Целый месяц я провел здесь, держа свою руку на грохочущем пульсе проекта «Румоко». Вот только если они знали, сколько времени у меня действительно оставалось – срок, в который их работа закончится, они могли – возможно, даже должны были, протянуть время и придерживать меня. Мне нельзя было оставлять их в моей каюте на целый день, ну а единственная альтернатива – передать их службе безопасности корабля прежде, чем я вытрясу из них их задание – мне страшно не нравилась, так как я не знал, был ли на борту их сообщник, а то и больше, кем бы они ни были, и не затеяли ли они еще чего-нибудь после того, как их фокус с Джи-9 не прошел, как было задумано. Во всяком случае, что-то должно было быть приурочено к 15 сентября, плановой дате проекта.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации