Текст книги "Принцесса и чудовище"

Не глядя, он сунул клинок в ножны и сжал кулаки. Вдохнул еще раз. И открыл глаза.

Дверца кареты распахнулась. На черной ступеньке стоял высокий человек в черном плаще, сжимавший в руке длинный меч с узким лезвием. В его волосах уже светилась седина, а узкое худое лицо тронули первые морщины. Холодные голубые глаза, напоминавшие две льдинки, холодно смотрели на чужака. В них не было страха или отвращения – их владельца сложно было удивить кровавым боем, – но в льдистой глубине таилось опасение. Такое, какое бывает у храброго человека, заметившего опасного зверя.

Сигмон выпрямился, вытер перчаткой щеку, забрызганную чужой кровью, и медленно пошел к таримцу. Он уже знал, кто это такой, но обстоятельства требовали представиться. Именно с этим человеком, несомненно храбрым и опасным, ему и придется иметь дело.

Когда Сигмон приблизился, таримец, не отводящий от него взгляда, чуть шевельнул клинком, и Сигмон остановился. Позади раздался топот копыт, и графа окружили возбужденно переговаривающиеся на своем языке всадники. Тогда он медленно поднял руку, вытащил из-за ворота золотой медальон Сеговара и позволил ему упасть на грудь.

– Приветствую вас на землях Ривастана, герцог Борфейм! – звучно произнес Сигмон. – Позвольте представиться – граф Сигмон Ла Тойя, королевский гонец. Я послан к вам Геордором Вер Сеговаром Третьим с приветствиями и пожеланиями доброго пути. И от имени короля приношу вам извинения за столь негостеприимную встречу.

Голубые глаза таримца дрогнули, ощупывая нового знакомого.

– Гонец, – сухо проронил он, словно пробуя это слово на вкус. – Вы гонец, граф?

Сигмон приложил руку к груди, вежливо поклонился.

– Это особое поручение, милорд, – сказал он. – Сейчас я – голос моего короля, его уста и его рука. Эта милость оказана мне лишь на то время, пока я исполняю поручение моего властителя.

– И в чем же состоит ваше поручение? – холодно осведомился Борфейм.

– Встретить благородную Вэлланор Борфейм и как можно скорее сопроводить ее в Рив, в королевский замок, где ее ждет праздничная встреча.

Герцог поджал узкие губы. Его глаза осматривали нежданного гостя, словно стараясь запомнить самые мелкие детали – и кровавые брызги на щеках, и прорехи в черном колете, и перчатки, пропитавшиеся кровью. Наконец герцог взмахнул рукой, словно отметая мрачные мысли, и вложил свой меч в ножны.

– Подойдите ближе, граф, – сказал он. – А вы, бездельники, займитесь ранеными! Избавьте разбойничье отродье от мучений и выясните, кто из наших защитников уцелел.

Таримцы оживились, соскочили с седел, начали переговариваться. К ним подошли уцелевшие слуги. Сигмон спокойно вышел из толпы и приблизился вплотную к карете.

– Итак, граф Ла Тойя, – тихо проговорил герцог, прикрывая дверь экипажа. – Надо сказать, вы прибыли вовремя, и ваша помощь пришлась весьма кстати. Я раньше не слышал вашего имени. Вы давно на службе у короля?

– Нет, милорд, – так же тихо ответил Сигмон. – И недавно получил этот титул.

– Вот как? – герцог отвел взгляд, рассматривая ложбину, усеянную трупами. – Нет сомнений, что титул вы заслужили в бою.

– Можно сказать и так, – вежливо отозвался Сигмон.

– И что же вы теперь намерены предпринять? – напрямую спросил Борфейм, переводя взгляд на золотой медальон гонца, заляпанный кровью.

– Я немедленно сопровожу госпожу Борфейм в ближайший город, – отозвался Сигмон и тут же, припомнив весьма неоднозначную встречу в Тире, продолжил: – А потом мы двинемся дальше. В столицу.

Герцог вскинул взгляд и ожег гонца острым взглядом.

– Одну Вэлланор? – сухо спросил он.

– Если этого потребуют обстоятельства, – невозмутимо отозвался Сигмон. – Здесь опасно, милорд. Разбойники могут вернуться. От случайной стрелы я не смогу защитить Ее Высочество, так что нам лучше как можно скорее покинуть это место. Не дожидаясь, пока освободится дорога.

Борфейм дернул щекой, его губы искривила усмешка.

– Бросьте, граф. Это не разбойники, они слишком хорошо обучены сражаться в едином строю. И вы прекрасно знаете об этом. Скажите прямо, вы опасаетесь нового покушения.

– Я опасаюсь всего, что может грозить моей будущей госпоже, – дипломатично отозвался Ла Тойя.

– И вы думаете, что способны в одиночку защитить ее от нападения?

– Я думаю, что смогу его не допустить, – мягко отозвался Сигмон.

– Сколько было лучников? – быстро спросил герцог. – Пять?

– Десять, – поправил граф. – Но двоим, кажется, удалось уйти.

Борфейм зашипел, как разозленный кот, и выругался по-таримски. Потом ткнул длинным пальцем в окровавленную грудь Сигмона.

– Кто вы такой, граф? – спросил он. – Вернее, что вы такое?

– Я – королевский гонец, преданный слуга моего короля, – ответил Сигмон.

– Понятно, – сухо бросил герцог. – Полагаю, вы так же преданно будете и дальше исполнять приказ своего короля. И если я попытаюсь прогнать вас силой и продолжить путь самостоятельно, эта попытка не будет иметь успеха?

– Не будет, – согласился Сигмон. – Я должен доставить невесту Геордора Третьего к нему во дворец, даже если… Даже если мне будут мешать исполнить долг.

– Я рад, что вы так откровенны со мной, граф, – бросил герцог. – Это избавит нас от взаимного недоверия.

Сигмон сжал зубы, понимая, что отобрать силой невесту у ее собственного дяди не по силам даже ему. Вырезать целый отряд разбойников – пожалуйста. Даже город. Но насильно увозить невесту… Он, в конце концов, не похититель и не наемный убийца! Такое оскорбление, нанесенное слугой, ляжет темным пятном и на отношения будущих супругов. Принцесса – не вещь, которую можно приторочить к седлу, как свернутое одеяло. Что бы там ни говорил по этому поводу Де Грилл.

– Милорд, молю вас, – с усилием выдавил Сигмон, – оставьте экипаж здесь. Оставьте слуг. Велите оседлать коней и отправляйтесь со мной в дорогу прямо сейчас. Поверьте, так будет лучше для Ее Высочества.

– Ее Сиятельства, – поправил герцог. – Не следует торопить события.

– Милорд! – раздался голос из-за экипажа. – Милорд!

Сигмон обернулся и увидел, что один из всадников поддерживает под руку одного из ривастанских офицеров, павших во время первого залпа лучников. Офицер – капитан, судя по мундиру, – был бледен, а его рука была плотно привязана к груди.

– Вы живы? – удивился герцог. – Приятная неожиданность.

Всадник подвел раненого ближе к своему хозяину, и офицер с облегчением перевел дух, опираясь на дверцу экипажа.

– Вы, – сказал он Сигмону, – вы Ла Тойя?

– Так точно, – отозвался тот. – А вы?..

– Капитан Паркан к вашим услугам, граф. Я командовал нашими ребятами из гарнизона. Мы сопровождали кортеж от самой границы. Вчера вечером, с голубиной почтой, я получил письмо, что вы будете нас встречать. Но мы не ждали вас так рано…

– К счастью, граф появился очень вовремя, – перебил герцог. – Вы знакомы?

– Нет, – покачал головой капитан. – Мы не встречались раньше.

– Но вы можете утверждать, что это тот человек, за которого он себя выдает?

– Герцог, – тихо произнес Сигмон. – Это не очень-то любезно с вашей стороны.

– Безопасность прежде всего, – отрезал Борфейм.

– Ну, – смешался капитан. – У его милости медальон королевского гонца. Настоящий, в том нет сомнений. Я точно знаю, что Сигмона Ла Тойя к нам направил граф Де Грилл, тайный советник короля. И, насколько я слышал, только его светлость мог учинить такую… такое. Простите, ваша светлость.

– Учинить такую резню? – герцог опустил глаза, рассматривая разрубленный труп у своих ног. – Понимаю. Значит, о ваших подвигах уже слагают легенды, любезный граф?

– Я никогда не называю это подвигами, – сухо ответил Сигмон.

Борфейм взглянул ему в лицо, и взгляды встретились, скрестившись, словно клинки. Герцог ожидал увидеть в глазах собеседника гнев, ярость, раздражение… Отголоски кровавой битвы, которые должны терзать любого воина, только что окунувшегося в боевое безумие. Но увидел лишь твердую уверенность и покой – ледяную стену, скрывавшую нечто, чему Борфейм, опытный воин, не мог подобрать названия. Ему стало не по себе.

– Хорошо, – бросил он, отводя взгляд. – Морейн, что там с ранеными?

– Разбойники все мертвы, – отозвался воин, бросив быстрый взгляд на окровавленного графа, – а у нас потери. Из ривастанцев уцелел лишь капитан Паркан. Тарн и его пятерка мертвы. Рамтейн и Коста ранены и не могут самостоятельно передвигаться. Погиб кучер Ивен и еще старый Мерг, ваш слуга. Остальные целы.

Герцог нахмурился, глянул исподлобья на закрытую дверь экипажа, залитую темной кровью. Потом перевел взгляд на своего солдата.

– Принимай командование отрядом, Морейн, – сказал он. – Немедленно оседлайте двух скакунов. Вели слугам найти дорожные сумки – мою и Вэлланор.

– Милорд? – удивленно вскинул брови воин. – Вы уезжаете?

– Да, – отрезал герцог. – Прямо сейчас. Похороните павших, расчистите дорогу. Раненых посадите в экипаж и следуйте в Рив. Не думаю, что вы нас нагоните, но постарайтесь не задерживаться в пути.

– Ваше сиятельство! – воскликнул Морейн. – Мы не можем оставить вас!

– Это приказ! – рявкнул герцог. – Немедленно исполнять!

Таримец расправил плечи, вежливо поклонился и отошел в сторону, проглотив свои возражения. Сигмон повернулся к бледному капитану ривастанцев, все еще опиравшемуся рукой о карету.

– Вы не сможете сопровождать нас, капитан, – сказал Сигмон. – С настоящего момента за безопасность наших гостей отвечаю я. Вы остаетесь здесь, с таримцами. Проследите, чтобы все они беспрепятственно и как можно скорее добрались до королевского двора. Вам понятно, капитан?

– Так точно, ваша светлость, – отозвался Паркан, пытаясь козырнуть раненой рукой. – Будет исполнено.

– Ступайте, – мягко проронил Ла Тойя. – Посмотрите, что можно сделать для ваших людей.

– Боюсь, уже ничего, – с горечью отозвался капитан, но, развернувшись, все же похромал к поваленному дереву – туда, где нашел последнее пристанище его небольшой отряд.

– Итак, граф, – сказал Борфейм, глядя в спину удаляющемуся капитану. – Вы добились своего. Мы едем с вами. Как вы понимаете, я не собираюсь оставлять племянницу.

– Очень разумно, милорд, – одобрил Сигмон. – Мне тоже не хотелось бы оставлять вашу светлость посреди лесной дороги.

– Проклятье! – не выдержал герцог. – Ваши дороги… Весь этот балаган – оскорбление королевского рода Тарима! Так не встречают гостей и будущих родственников!

– Вы совершенно правы, милорд, – невозмутимо отозвался Сигмон. – Будь это в моей власти, я все бы сделал по-иному.

– В самом деле? – язвительно осведомился герцог. – И как же это?

– Организовал бы праздничную встречу вашей светлости на самой границе. Большой кортеж. Гвардия. Слуги, лакеи, и неторопливое путешествие в столицу.

– На это мы бы потратили еще пару месяцев, – буркнул Борфейм. – Время. Да, проклятое время, которого у нас нет.

– Думаю, что оскорбление не было намеренным. Мы все попали во власть неодолимых обстоятельств, милорд.

Борфейм смерил собеседника долгим взглядом, оценивающим, изучающим – словно никак не мог решить, кто же все-таки стоит перед ним – слуга или ровня самому герцогу.

– Вас трудно чем-то смутить, да, граф? Вы не похожи на воина, хотя сражаетесь лучше всех, кого я знал, и не похожи на гонца. Я бы сказал, что вы похожи на советника короля, поднаторевшего в решении сложных вопросов. Но для советника вы слишком хорошо работаете клинком. В чем же ваш секрет, Ла Тойя, – в силе или в выдержке?

– В выдержке, милорд, – невозмутимо отозвался Сигмон.

– Да, пожалуй, вы умеете держать себя в руках. Это важное умение, не так ли?

– Очень важное, милорд. Практически – вопрос жизни и смерти.

– Вашей?

– Нет, милорд. Окружающих.

Борфейм взглянул в лицо собеседнику и убедился, что тот невыносимо серьезен.

– В наглости вам тоже не откажешь, граф, – буркнул он. – Вы либо быстро сойдете в могилу, либо пойдете очень далеко.

– Надеюсь, мы все будем в добром здравии, чтобы увидеть это, – отозвался Сигмон.

Из экипажа донесся тихий шорох, и граф вздрогнул, запоздало вспомнив, что у их разговора с герцогом есть еще один участник, хранящий, впрочем, молчание.

– Вэлланор, – позвал герцог. – Можешь выходить. Мы скоро уезжаем.

– Да, дядя, – раздался голос из-за черной дверцы. – Я сейчас.

Сигмон, услышав голос, невольно содрогнулся. Почему-то ему казалось, что невеста Геордора должна быть старой каргой, чьи достоинства заключаются в титуле, который позволяет связать кровным родством два королевских рода. Но этот голос не мог принадлежать старой карге. Никак не мог.

Ла Тойя внезапно ощутил, что от него разит потом, понял, что он растрепан и с головы до ног залит чужой кровью. Чужая кровь жгла щеки раскаленным металлом. Граф вскинул руку, чтобы вытереть лицо, и тут же опустил – перчатки были так же грязны, а снимать их он не хотел. Только не сейчас. Ни за что.

Вторая дверь экипажа распахнулась, и зверь внутри Сигмона вздрогнул – ему в нос ударил аромат свежей лесной смолы, сладкий запах цветов и чего-то ласкового и трогательного, напоминающего о детстве. Граф отступил на шаг, а из распахнутой двери экипажа на свет выбралась ее светлость Вэлланор Борфейм.

Худая девчонка с длинными белыми волосами и голубыми глазами, закутанная в накидку из беличьих шкурок – такой увидел Сигмон Ла Тойя свою будущую королеву. Именно девчонка – с чуть вздернутым носиком и удивленными глазами, расширившимися при виде поля боя, заваленного трупами.

– Познакомься с графом Ла Тойя, – сказал герцог. – Думаю, ты слышала наш разговор, и нет нужды объяснять, кто он такой.

– Миледи, – опомнившись, Сигмон прижал руку к липкой от крови куртке и согнулся в глубоком поклоне. – Рад приветствовать вас на землях Ривастана.

– Здравствуйте, граф, – отозвалась Вэлланор. – Я рада видеть вас. Вы оказали нам неоценимую помощь, и мы все вам очень благодарны. Да, дядя?

– Конечно, – буркнул герцог. – Благодарны так, что просто нет слов.

Сигмон медленно выпрямился и обнаружил, что он на целую голову выше своей будущей повелительницы. Она смотрела прямо ему в лицо, снизу вверх, и Сигмон готов был провалиться сквозь землю, представляя, как чудесно он сейчас выглядит со стороны.

– Вы проявили поразительную храбрость, граф, – продолжала Вэлланор, разглядывая королевского гонца. – В одиночку вы справились с целым отрядом разбойников и спасли нас от неминуемой гибели. Раньше мне казалось, что такие герои остались лишь в легендах, но теперь я вижу, что в Ривастане еще есть настоящие воины.

– Пустяки, миледи, – отозвался Сигмон, чувствуя, что его щеки уже сравнялись цветом с чужой кровью. – Я воспользовался внезапностью, пока разбойники были заняты боем с вашими воинами, храбро защищавшими вашу светлость. Им пришлось намного тяжелее, чем мне.

– Ваша скромность делает вам честь, граф, – отозвалась Вэлланор, – но мы все были свидетелями вашего храброго поступка. Вы говорили, что не назовете это подвигом. Но поверьте, так его назовут те, кого вы спасли.

Сигмон встретился взглядом с таримкой. Ее глаза пылали голубым – они очень походили на глаза герцога, но в них было столько красок, сколько бывает в летнем небе в самый полдень. И в них граф увидел нечто… Одобрение? Восхищение? Искреннюю благодарность? Все это и еще капельку того, что Сигмон побоялся назвать даже самому себе. Голубоглазая девчонка говорила искренне. Тут и не пахло вежливостью опытных дипломатов – она на самом деле восхищалась учиненной им резней. И она на самом деле верила в героев.

Ла Тойя даже прикрыл глаза, сдерживая невольный стон. Как посмели они отправить это наивное дитя в чужую страну? Откупились ею, словно сундуком с монетами, от старика Геордора, бросили в самое пекло взрослой жизни, где кровь и ненависть правят миром?

– Это не подвиг, миледи, – печально возразил Сигмон. – Подвиг – это удержаться от резни. Очень надеюсь, что ваша светлость больше никогда не станет свидетельницей таких ужасных событий.

– Если вы и дальше останетесь на службе у короля, то, полагаю, ваши надежды сбудутся, – отозвалась Вэлланор. – Надеюсь, вы, как и обещали, больше не допустите такого.

– Приложу все усилия, – с пылом заверил ее Сигмон.

– Сильно сомневаюсь, – подал голос герцог. – Хватит любезничать. Нам пора отправляться.

Сигмон обернулся и увидел, что позади стоит Морейн, держащий под уздцы двух черных скакунов, ранее принадлежавших павшим таримцам.

– Все готово, милорд, – сказал он. – Вы на самом деле собираетесь уехать?

– Еще как, – раздраженно бросил Борфейм. – Граф, вам не нужна лошадь?

– Нет, мой скакун ждет меня на той стороне дороги, – отозвался Сигмон, искренне надеясь, что это соответствует истинному положению дел.

– Тогда помогите Вэлланор забраться в седло. Уж будьте любезным до конца. Мне нужно кое-что забрать из экипажа.

Сигмон тут же обернулся к принцессе, подал ей руку и подвел к черному скакуну, на котором было дамское седло. Вэлланор оперлась о его руку – Сигмон с ужасом увидел, что белая перчатка ее светлости тут же испачкалась в чужой крови, – вставила ногу в стремя и легко взлетела в седло. Судя по всему, Вэлланор не раз доводилось путешествовать подобным образом. Сигмон отступил на шаг и отвел взгляд в сторону – длинная шерстяная юбка чуть задралась, открывая изящные черные сапожки для верховой езды. Он тяжело вздохнул, повернулся спиной к голубоглазой девчонке, что должна стать его королевой, и принялся высматривать тропинку, по которой можно было бы объехать поваленное дерево.

В груди у Сигмона зрело неприятное подозрение, что обратная дорога будет в чем-то намного тяжелей, чем путь сюда.

Часть вторая
КОРОЛЕВСКАЯ СВАДЬБА

Небо над дальними холмами стало чуть светлей, намекая, что вскоре рассвет придет на смену ночи. Город еще спал, отдавшись сладкой утренней дреме. На улицах уже появились прохожие – ранние пташки, спешащие по своим делам, но до настоящего пробуждения Риву было еще далеко. Сейчас по его камням шагали только те, кто торопился на утреннюю работу. Или возвращался с ночной.

Ввалившись в темный коридор, Корд захлопнул за собой дверь и быстро задвинул засов. В кромешной тьме он на ощупь пробрался к двери, ведущей в комнату. Тяжело ступая по скрипучему полу, капитан вошел в комнату и подошел к круглому столу. Пошарил в кармане кителя. Не найдя огнива, выругался и поплелся в дальний угол. Там, даже не потрудившись снять сапоги, рухнул на кровать и заложил руки за голову.

Ночь выдалась не из легких. Шумно отдуваясь, Корд блаженно прикрыл глаза, наслаждаясь темнотой. Дом. Как чудесно отгородиться толстыми стенами от проклятого города, кипящего, как похлебка в котелке оборванца, ночующего под мостом, – день и ночь, ночь и день. И как жаль, что стенами нельзя отгородиться от забот, донимающих тебя круглые сутки.

Повернувшись, капитан лег на живот и с наслаждением вытянулся, словно кошка, разминая затекшую спину. Почти сутки он просидел за столом, читая и выслушивая всевозможные глупости, чувствуя, как тупеет с каждым лишним словом, с каждой ненужной подробностью.

Расследование. Разве можно что-то расследовать, восседая на стуле в закрытой комнате? Бумажки никогда не заменят допроса и погони. А хороший допрос стоило бы учинить. И капитан готов хоть сию секунду назвать пару имен, кому не помешала бы такая процедура. Но он всего лишь страж порядка. Он должен его оберегать, а не возмущать.

Зарычав от злости, Демистон сел и принялся с ожесточением стаскивать сапоги с распухших ног. Он был зол. Нет, он был в бешенстве. Похоже, он все-таки провалил задание Птаха, а ведь как хорошо все начиналось! За один день он узнал, что никакой дуэли не было, а мальчишек убил загадочный наемник в черном плаще. Советник принял информацию к сведению. Как он объяснялся с Летто и Верони – неизвестно. Но на следующий день отцы, связанные общим горем, примирились. Корду доложили, что лорды встречались в одном из частных домов и довольно долго беседовали. Судя по всему, они пришли к какому-то соглашению. Вражда утихла. Оба усмирили своих сторонников, волнения в городе не произошло, и столица вновь застыла в тревожном ожидании близкой беды.

На этот раз обошлось, но Демистон чувствовал нутром – что-то должно случиться. Ведь настоящий убийца так и не пойман нерадивым капитаном стражи и может нанести новый удар. Нужно раскручивать дело, дергать за все белые ниточки, которыми оно шито, а тот самый капитан никак не мог этим заняться вплотную. Каждодневные дела обрушились на него нескончаемым потоком: жалобы горожан на самоуправство стражников, отчеты о тратах подразделения, счета из прачечной, приказы полковников – один глупее другого. Все это свалилось на плечи Демистона на следующий день после неудачной погони, и теперь он разрывался между делами службы и поручением Де Грилла, страшно жалея, что не может очутиться сразу в двух местах.

Корд прекрасно понимал, в чем заключается его подлинная служба королю. Он настоящий стражник, во всех смыслах, и обязан охранять порядок в городе и следить за неукоснительным исполнением королевских законов. Но при этом он служил Де Гриллу, тайному советнику короля. Корд Демистон – его человек в городской страже, его ставленник, о чем никто, разумеется, не должен знать. Поэтому капитан не может все бросить и отправиться на улицу выяснять, куда подевался убийца в черном плаще. Не мог он и отдать такой приказ подчиненным – о его самоуправстве мигом доложили бы полковнику, а тот приложил бы все усилия, чтобы выяснить, откуда у новенького капитана такая прыть. Правда, такой приказ мог отдать Горан – второй капитан, которому официально поручили разбираться с подозрительной дуэлью, обернувшейся двойным убийством. Но Горан, осчастливленный новым поворотом дел, похоже, готовился завершить расследование. И в самом деле – его задачей было выяснить подробности дуэли сыновей лордов. Выяснилось – дуэли не было. Лорды помирились, общественному порядку ничто не угрожает. Все довольны. А убийцу можно искать годами, это дело десятое.

Корд вполне отдавал себе отчет, что Горану приказали свернуть расследование. То ли по глупости, то ли чтобы не будить лихо. И в самом деле, сейчас на носу королевская свадьба, забот невпроворот. В том числе и у городской стражи, прочесывавшей город частым гребнем, стараясь забить всю столичную шваль в такие глубокие щели, из которых она не выберется еще полгода. Возможно, командор городской стражи Мерд считал, что сейчас не до загадочных убийств. Что лучше сосредоточиться на прямом приказе навести порядок в городе. А возможно, он просто не хотел, чтобы кто-то совал нос в дело с наемным убийцей. Но почему Птах не отдал это дело ему, Демистону? Ведь тогда он мог бы воздействовать на королевских дознавателей, а те – на командира стражи. Почему Мерд поручил дело Горану?

Капитан выругался, швырнул на пол сапоги и снова откинулся на кровать. Проклятая политика. Кто знает, какие интриги зреют там, в высшем свете, как называют это свору бездельников, сражающихся не на жизнь, а на смерть из-за призрачной тени власти. Что они делят на этот раз? Плевать! Так или иначе, но дело об убийстве двух отпрысков лордов близится к завершению.

Демистон подозревал, что его умышленно заваливают мелкими поручениями, чтобы ему некогда было заниматься собственным расследованием. Или ему это только кажется? Заботы и в самом деле пустяковые, но все вполне логичны и своевременны. Доклад от дежурных, предписание от дознавателей, приказ командира стражи – все приходило к нему обычным порядком, как всегда. Все шло своим чередом, и жизнь капитана вернулась в привычную колею. Казалось, что все наладилось, кризис позади и можно вздохнуть с облегчением.

Вот только ему не давала покоя мысль об убийце в черном плаще. Корд терпеть не мог оставлять за спиной неразгаданные загадки и недоделанные дела. Теперь для него все было подозрительным. Абсолютно все. Капитан даже подумывал, а не заняться ли расследованием на досуге, в свободное время. Например, покрутиться в том переулке, где исчез убийца, поспрашивать прохожих. Но почему-то он был уверен, что стоит ему только зайти в тот переулок, как к нему тут же явится вестовой из Башни со срочным донесением. Либо в Башне пожар, либо очередная партия застиранных кальсон похищена злоумышленниками прямо со склада стражи. Похоже, он раскрыт. Ловкач, играющий против графа Птаха, разоблачил его человека – капитана городской стражи. Корд Демистон взят на заметку, и теперь его не оставят в покое. За ним будут наблюдать. Неустанно и неусыпно. Кто? Не человек ли в черном плаще?

Проклятье снова сорвалось с губ капитана. Он сел на кровати и принялся тереть руками щеки. Кажется, он сходит с ума. Откуда эта подозрительность? С чего такая мнительность? Почему он всегда предполагает самое худшее? Наверное, заразился от Де Грилла. Проклятый советник просто излучает подозрительность. Он ею живет. Но это Птах, советник короля, ему по службе положено ежесекундно искать подвох даже в простейших делах. А капитан городской стражи должен просто отдохнуть. Выспаться, набраться сил – чтобы с утра вновь вести сражение с бумажками на своем столе.

Поднявшись на ноги, Демистон босиком прошлепал к центру комнаты. Там, на столе, где-то должна быть хорошо заткнутая бутыль с остатками вина. Новая, непочатая, хранилась в подполе, выкопанном прямо под домиком. Хорошо бы было глотнуть холодного винца, но сначала надо допить это – Демистон терпеть не мог, когда продукты пропадали зря.

Стук в дверь раздался так неожиданно, что капитан чуть не выронил бутылку, которую успел взять со стола. Корд бросился к кровати и в мгновение ока вколотил ноги в сапоги. В душе зрело неприятное чувство оправдавшихся подозрений.

Когда стук повторился, капитан был уже в прихожей, у двери, сжимая в руке обнаженную саблю. Прислушиваясь к темноте, он положил свободную руку на засов. Кажется, там, за дверью, всего один. Мнется на крыльце, нетерпеливо сопя и почесывая зад. Убийца, стучащий в дверь?

– Капитан Демистон?

Корд рывком сдернул засов, распахнул дверь и приставил клинок к груди замершего на крыльце человека. Мальчишка. Одет в чистый и выглаженный китель с гербом Броков. С большим конвертом в руках. Выпучивший глаза от страха.

– Что надо? – холодно спросил капитан, опуская клинок.

Посыльный попятился, едва не свалившись со ступенек, не в силах оторвать взгляд от сверкающего металла, чуть подрагивающего в руке капитана.

– Моя госпожа, – пролепетал он. – Моя госпожа…

– Тише, парень, – сказал капитан, убирая саблю в ножны. – Не трясись. Я принял тебя за кредитора.

Мальчишка, которому на вид было лет четырнадцать, с заметным облегчением перевел дух и выпрямился.

– Капитан Корд Демистон, позвольте вручить вам послание от моей госпожи, графини Брок, – заученно отбарабанил он.

Сделав шаг вперед – с превеликой опаской, словно ступая по ножам, – посыльный протянул капитану большой бумажный конверт с сургучной печатью. Рука его дрожала.

Корд принял пакет, привычно осмотрел печать, с удовлетворением отметил, что она не тронута, и сломал хрупкий сургуч. И только достав из конверта шуршащий лист, понял, что на крыльце слишком темно – солнце еще не успело взойти, и над городом царствовала зыбкая полутьма. Он замер, пытаясь прочитать скачущие в темноте завитки. Из конверта пахло вербеной. Ее пронзительный аромат разливался по крыльцу терпкой волной, напоминая капитану о родном юге.

– Ответ будет? – деловито спросил мальчишка, оправившийся от внезапного нападения.

Демистон, разобравший среди завитков слово «Приглашение», сдавленно выругался. Парнишка равнодушно шмыгнул носом.

– Прием? – спросил Демистон. – Танцы?

Посыльный кивнул и тяжело вздохнул, намекая, что кому танцы, а кому и работа.

– Когда?

– Вечером, ваша милость, – отозвался мальчишка.

– Не до развлечений мне сейчас, – заворчал капитан, стараясь изгнать из памяти образ черноволосой красавицы с зелеными, как южное море, глазами.

– Как угодно, – сказал посыльный. – Значит, без ответа?

– Постой, – бросил Корд.

Он поднес лист бумаги к самым глазам, стараясь разобрать последние строчки, написанные другой рукой и явно второпях. От запаха вербены начала кружиться голова. Маленькие буковки плясали на бумаге, складываясь в слова.

– Передай графине на словах, что капитан Демистон принимает приглашение, – медленно проговорил Корд, опуская лист бумаги.

– Будет исполнено, ваша милость, – отозвался мальчишка и, отвесив неловкий поклон, поспешно спустился с крыльца.

Демистон проводил его долгим взглядом. Потом оглянулся по сторонам. Из распахнутых дверей таверны, недалеко от которой стоял домик капитана, раздавались приглушенные звуки знатной гулянки, что затянулась до самого утра. Никого не видно и не слышно. Правда, у дверей конюшни, высившейся на той стороне дороги, возился с упряжью дородный парень, но он был слишком далеко и не слышал разговора. Впрочем, ничего особенного капитан и не сказал.

Демистон зашел в дом, запер дверь на засов и привалился к ней спиной. Бумага хрустела в сжатом кулаке.

«Есть сведения об известном вам деле. Могу довериться только вам. Жду».

Демистон улыбнулся. Вот оно. Ситуация принимает новый оборот. Именно за эти ниточки и нужно потянуть, чтобы распутать клубок. Вечером он обязательно придет на прием – с глупым выражением лица, разряженный, как павлин. И даже позволит хозяйке увлечь себя в укромный уголок для приватной беседы. Всенепременно.

Осталась лишь одна серьезная проблема – вспомнить, куда запропастился парадный китель.

* * *

К обеду, когда из-за леса появилась крепостная стена Тира, Сигмон был вынужден признать, что его мысли об изнеженных принцессах не соответствуют действительности. Он и не рассчитывал засветло добраться до города, боялся, что в дороге северная девчонка будет капризничать, просить есть, пить, жаловаться на боль в спине… Все вышло иначе. Вэлланор уверенно держалась в дамском седле – жутко неудобном, на взгляд графа, – и ни разу ни на что не пожаловалась. Она лишь совсем по-детски вертела головой по сторонам, с восторгом рассматривая окружающий лес огромными синими глазами. Сигмон, насмотревшийся на леса до тошноты, никак не мог взять в толк, что такого чудесного в разлапистых елках и заросших лещиной обочинах. Он тоже поглядывал по сторонам, но вовсе не из любви к пейзажам. Пока все было спокойно, внутренняя тревога улеглась, но где-то на краю сознания зудело назойливым комаром неприятное предчувствие близкой беды. Не здесь. Не сейчас. Но очень скоро должно было случиться нечто, чего лучше было бы избежать. Поэтому Сигмон держался чуть позади своих спутников, стараясь не выпускать из виду ни их самих, ни дорогу. За свой тыл он не опасался – звериное чутье еще никогда не подводило его. Никто не мог появиться за его спиной незамеченным – ни человек, ни упырь, ни что-то иное, чему еще не придумали названия.