Текст книги "Один из семи"

– Катерина звонила, – сообщает он, когда я сажусь в машину, – интересовалась, доволен ли шеф ремонтом. Я сказал, что доволен. Или нет?

– Е-мое! – вырывается у меня. – Я же обещал Катерине ужин в ресторане по окончании ремонта…

М-да, я, кажется, сказал это вслух и тем самым вызвал заинтересованный взгляд Игоря.

– Только Катерине? – ехидно спрашивает он. – Ремонтом, между прочим, я руководил.

Ну что сказать этому обормоту?

– Предпочитаю ходить в ресторан в женской компании. Кстати, где у нас в городе можно прилично посидеть? А то я уже лет десять не посещал подобные заведения.

– Тут, понимаешь, все зависит от того, как именно ты хочешь посидеть, – далее следует словесный экскурс по тем местам, с которыми Игорь был знаком лично. Слушая его вполуха, соображаю, под каким предлогом мне случайно встретиться с Катериной, чтобы, опять же случайно, вспомнить об обещании пригласить ее в ресторан.

– Так, ладно, – прерываю знатока злачных мест, – ты говорил с Катериной насчет того, чтобы она возглавила отдельную женскую бригаду?

– Говорил. Она не против. Да по сути, ее бригада и так давно уже отдельная, ибо слушаются девки только ее.

– Ну и хорошо. Вот только тебе все равно придется шефствовать над ними. К примеру, доставку материала организовывать, и все такое прочее.

– А это уже если буду успевать, шеф.

– Будешь, – хлопаю его по плечу, – если все будет нормально, то придется тебе успевать на три бригады. Так что, бригадир, подыскивай себе замену. Будем из тебя начальника делать.

– Не понял…

– Потом поймешь. Заводи, поехали в мастерские.

Честно говоря, идея поставить Игоря руководить всеми бригадами возникла только что. Что-то охладел я последнее время к этому делу. Скучно как-то стало заниматься ремонтами. Вот и решил свалить все на парня. Думаю, справится. Смотрю на его физиономию. Сосредоточенная. Видно, как мозги шевелятся, перемалывают только что услышанное.

– Игорь, – прерываю его раздумья вновь родившейся идеей, – я вот что думаю. Надо бы бытовку и кабинет в мастерских в божеский вид привести. А потому поручаю тебе, как появится окно в работе, приобщить к этому делу Катерину с девчатами. Считай это экзаменом на начальника. Понял?

– На начальника чего? – прищуривает глаз Игорь.

– На начальника чего хочешь. Управления, например. Выбирай сам.

– Может, ты просто ищешь повод увидеть Катерину?

– Да пошел ты…

***

На этот раз Геннадий Дмитриевич Скобин сдержал свое слово. Сделал даже больше, чем я ожидал. Он собрал пресс-конференцию и выступил с обвинениями против братьев Сараевых, предоставив массу доказательств. Естественно, большинство местных СМИ не решилось сходу обнародовать эту информацию. Но после того, как выступление прокурора было показано по одному из каналов ТВ, местные радиостанции также стали вставлять в ежечасные выпуски новостей сперва краткие упоминания, а потом и более подробные отчеты об этом событии. А в субботу информация появилась даже в некоторых местных многотиражках. Хоть и говорили, что все городские СМИ кормятся из рук администрации, но хитроумные редакторы старались держаться на острие событий, преподнося их чисто как информацию, без предпочтения той или иной стороны. Мол, вот прокурор города выдвинул обвинение в коррупции заместителю главы администрации по социальным вопросам и т.д. Сообщалось также, что дела переданы в областную прокуратуру. Ну, да и бог с ними. Я следил за всеми этими событиями краем глаза. Меня оставили в покое, и ладно. Своих дел полно.

Единственное, что меня заинтересовало в последней чехарде новостей, это сообщение о гибели в автомобильной катастрофе супруги прокурора… Хм, не справилась, видите ли, с управлением. И удачно так не справилась, сразу на следующий день после прокурорского заявления. И всем сразу ясно, что ее смерть – месть за наезд на Сараевых. Ох, и не прост же ты, Геннадий Дмитриевич…

Ни Игорь, ни Павел после последнего посещения подземелья ни разу не завели о нем разговор. Не до него было ребятам. Один постоянно мотался со мной, другому приходилось взваливать на себя обязанности друга, пока тот не подыскал себе замену. Я натаскивал Игоря в общении с клиентами, окончательно решив свалить на его молодые плечи ремонтно-отделочные заботы.

В мастерских ремонт был практически закончен. Василич уговорил вернуться одного из бывших столяров, и теперь они вдвоем трудились над первым заказом по реставрации старинного буфета.

Мне же в голову пришла новая идея фикс – захотелось облагородить двор мастерских. Прошел утром через ворота, и сразу как-то серо стало после уличной зелени. Не радовал глаз пыльный щебень, которым был засыпан двор. Лишь жалкие островки запыленной травки жались к стволам нескольких березок, растущих вокруг здания. Недолго думая, заказал по найденному в газете объявлению машину чернозема. К разбивке газонов привлек Артема. Пока занимались с ним разметкой, во двор въехала «нива».

– Доброе утро, Олег Юрьич! – слышу голос Катерины.

– Вот, привез оценить объем работ, – Игорек хитро улыбается, стоя позади нее.

– Здравствуйте, – отвечаю на приветствие. – Наконец-то я вас дождался. Надо бы навести марафет в моем скромном кабинете, а то с клиентами негде общаться.

– Показывайте. Посмотрим, – улыбается Катерина.

С трудом отрываю взгляд от ее чувственных губ.

– Вот еще что, – не спешу переходить к делу. – Мы тут решили газончики разбить, чтобы цветочки глаз радовали. Может, подскажете, как это лучше сделать? Все-таки женский взгляд для этого дела более практичный будет.

– Ну-у, не знаю. Давайте сперва посмотрим, что с кабинетом делать. Потом, может, что и подскажу.

Провожаю ее в помещение. Игорь остается во дворе, беседуя с Артемом. Несколько минут Катерина измеряет стены, записывает что-то в блокнот, иногда задает вопросы относительно материалов или желаемого цвета. Наконец она убирает блокнот в сумочку.

– Вроде все.

– Нет не все, – подхожу и беру ее за плечи. – Я обещал после ремонта в квартире вечер в ресторане. Ремонт давно закончен, так что мне пора выполнять обещание. Приглашаю вас в эту пятницу на ужин и надеюсь не услышать отказа.

Молча смотрим в глаза друг другу. Вижу, что она не может найти, что сказать. Румянец играет на ее щеках. Мое лицо тоже начинает краснеть. Молчание затягивается и уже напрягает.

– Этот ужин не будет вас ни к чему обязывать, – первым нарушаю молчание. – Хотя, признаюсь честно, вы, Катерина, мне нравитесь.

Чувствую, что краснею еще больше.

– И вообще, предлагаю перейти на ты, – произношу после небольшой паузы, чтобы хоть как-то сбить неловкость.

Катерина освобождается из моих рук, молча разворачивается и идет к выходу. У дверей останавливается, поворачивается ко мне. На ее лице сияет улыбка, в глазах озорные огоньки. Снова подходит и берет под руку.

– Пойдем посмотрим, как лучше твои газончики устроить.

***

Все уже разошлись по домам. Окидываю взглядом двор, чернеющий свежеиспеченными клумбами. Уф, давно я так не работал. Как только приехавший грузовик высыпал во дворе кучу чернозема, Василич показал на темнеющее у линии горизонта небо.

– Гроза идет, не иначе. Размоет эту землю по двору, будем потом ходить по уши в грязи.

Проникнувшись сказанным, я объявил аврал. Вдвоем с Артемом развозили землю на тачках по уже приготовленным клумбам. Василич с напарником сколачивали щиты, чтобы огородить ими оставшуюся кучу. Правда, вскоре стало ясно, что туча проходит мимо, но лучше перестраховаться, ибо грязь нам ни к чему.

Пора уходить. Но какое-то чувство неясной тревоги заставляет медлить. За воротами нарастает треск мотоциклетных двигателей. Во двор влетают два мотоцикла и резко тормозят в пяти метрах передо мной. Тонированные стекла шлемов не могут скрыть от меня лица мотоциклистов, но они мне незнакомы. Оба направляют в мою сторону стволы укороченных калашей. Когда-то читал фэнтезийную книжку, в которой главный герой, впадая в боевой транс, начинал видеть все как в замедленном действии. Со мной сейчас происходило нечто подобное. Уже позже, анализируя ситуацию, я понял, что вполне мог достигнуть каждого из мотоциклистов и свернуть им поочередно шеи, прежде чем они подняли бы руки с оружием. Но сейчас я просто тупо смотрел на то, как стволы автоматов расцветают алыми цветами выстрелов, выплевывая в меня свинцовые пули. И все же тело, независимо от впавшего в ступор мозга, среагировало, отвернувшись от первой очереди. Пули просвистели мимо. Вернее, не просвистели, а плавно проплыли, ибо именно так воспринималась мною их скорость. Второй стрелок выпустил очередь веером, как бы перечеркивая мое существование. Несколько тупых ударов в грудь отбросили меня в небытие…

Сознание начинает выплывать из мрака и устремляется к далекому, еле заметному источнику света. По мере приближения свет становится все более ярким, от него исходит тепло и исцеление. Я стремлюсь к нему всей своей сущностью. Наконец свет полностью поглощает тьму, и я осознаю, что является его источником. Свет исходит от Книги. Вокруг Книги расположены семь врат. В одни проникаю я. Остальные шесть остаются наполненными тьмой. Но вот в тех, что по левую руку от меня, тьма подернулась рябью и перестала быть абсолютной. В меня проникает чей-то зов. Он исходит из этих врат, тьма в которых превратилась в серую мглу…

Сознание окончательно проясняется. Я в подземелье, стою перед книгой, положив на нее обе руки. На левом запястье надет браслет. На безымянном пальце правой руки – перстень. И на браслете, и на перстне изображен уже знакомый мне странный зверь. Под рубашкой чувствуется тяжесть ремня, на массивной бляхе которого изображен тот же зверь.

Опускаю взгляд на грудь, чтобы убедиться в наличие амулета, и, видя простреленную ткань рубахи и запекшуюся на ней кровь, вспоминаю, что со мной произошло. Снимаю рубаху. М-да, судя по вырванным клочьям ткани на спине, три пули прошили меня насквозь. Но на теле нет даже шрамов. Только кое-где уже высохшая кровь.

Отбрасываю рубаху и, чувствуя какие-то изменения в окружающем, оглядываю подземный зал. Сразу замечаю – тьма за решеткой, что слева от входа, исчезла. Теперь там виден точно такой же каменный коридор, как и тот, что ведет сюда. Подхожу и нажимаю на квадрат. Тот сперва легко подается вовнутрь, затем выдвигается на несколько сантиметров наружу. Прутья решетки с легким шелестом вдвигаются в потолок и стены. Ну что ж, раз путь открыт, значит, надо идти. Делаю шаг под свод коридора, ведущего, возможно, к разгадке тайны этого подземелья.

Коридор заканчивается ведущими вверх ступенями. Все точно так, как и на том пути, который ведет в подземный зал из подвала мастерской. Поднимаюсь по ступеням и оказываюсь в винном погребе… Да, именно в винном погребе. С расположенных вдоль стен стеллажей, словно установленные на лафетах диковинные орудия, на меня нацелены запечатанными горлышками бутылки различных форм. Интересно, кому принадлежит этот погребок? Сзади слышится тихое шуршание. Обернувшись, вижу, как каменная плита закрывает спуск в подземелье. Прохожу вдоль стеллажей, скользя взглядом по их содержимому. Никогда не был знатоком и ценителем вин, поэтому этикетки не цепляют мой взгляд. Я попросту равнодушен к тому, что на них написано. Подойдя к дубовой двери, толкаю ее и оказываюсь в помещении, из которого поднимается еще одна лестница, на этот раз деревянная, сделанная, как и дверь, из дуба. Рядом еще несколько дверей, но что-то мне подсказывает, что нужно подняться наверх. Как только ставлю ногу на первую ступеньку, появившийся вверху в дверном проеме человек громко говорит:

– Приветствую тебя, один из нас! Надеюсь, ты прихватил из моих запасов напиток, достойный для того, чтобы отпраздновать нашу встречу?

Вот те раз. Это из кого это я один из них? Наверняка меня с кем-то путают. Молча поднимаюсь к нему навстречу. Что-то в нем очень знакомое. Определенно не раз видел это холеное лицо. Он отступает в сторону, давая мне пройти. Е-мое, я узнал его – это же губернатор собственной персоной. По крайней мере, стоявший передо мной человек очень похож на того, чье лицо я видел по ТВ и в прессе. Наши взгляды встречаются. Кажется, будто он смотрит куда-то в меня, и то, что он там видит, его удивляет.

– О-о! А я не верил в то, что среди нас есть любитель наделять своей силой смертных. Но что дает тебе это? И зачем ты провел его через мои врата? Неужели ты думаешь, что я снизойду до общения с ним?

Он говорил, продолжая смотреть в меня, и я понимал, что обращается губернатор не ко мне. Кто-то из нас сошел с ума. Скорее всего, я. А если так, то человек, стоявший передо мной, не что иное, как глюк. Ну что ж, буду считать его сумасшедшим глюком и обращаться с ним соответственно.

– Евгений Савелич, вы не будете против, если я с вами сфотографируюсь?

Ага. Теперь он смотрит на меня. Смотрит несколько оторопело.

– Желательно сфотографироваться в какой-нибудь непринужденной обстановке, – продолжаю я. – Давайте я щас сгоняю в погребок, прихвачу пару бутылочек из вашей коллекции. А вы пока закусочку организуйте.

– Ты идиот? – не выдерживает губернатор.

– Мне тоже пришла в голову эта мысль. Но, судя по той ахинее, которую вы только что несли, я не единственный идиот в этом помещении, – и я улыбаюсь как можно более идиотски.

Взгляд его вновь вперивается в меня так, будто пытается что-то вырвать и вытянуть наружу. Вот лицо изменяется в гримасе сожаления, он отворачивается и, заложа руки за спину, подходит к высокому окну.

Судя по обувным полкам и шкафам для одежды, мы находимся в просторной прихожей. Если это действительно особняк губернатора, то получается, что подземный тоннель перенес меня за двести километров…

– Зачем ты пришел? – не поворачиваясь, спрашивает губернатор.

– Разве не ты меня позвал, – решаю тоже перейти на ты.

– Я не звал тебя, смертный. Вернее будет сказать, я звал не тебя.

– Но пришел я. И надеюсь получить ответы на накопившиеся вопросы.

– Ты получил дар, которого недостоин. А я не добрая фея, чтобы снисходить до общения с тобой. Тебя не было в моих планах, и то, что ты до сих пор не стерт в порошок, чистая случайность.

Это гундосое высокомерие начало меня раздражать. Никогда не любил общаться с людьми, присваивающими себе статус бога, будь они хоть семи пядей во лбу. В детстве при таком общении я предпочитал хорошей оплеухой спустить зарвавшегося собеседника на землю. В более зрелом возрасте научился просто уходить, если была такая возможность. Сейчас просто так уходить не собирался, ибо, придя за ответами, получил лишь новые вопросы. К тому же я не был уверен, что смогу воспользоваться тем же путем, которым попал сюда. И неважно, что этот напыщенный индюк бормочет про возможность стереть меня в порошок. Кое-кто уже пытался расстрелять меня в упор из автоматов, а я вот он, живой и здоровый, и без единого шрамика. Рубашку только испортили. Кстати, у губернатора подходящий размерчик… Мало ли что, вдруг придется возвращаться людными местами, не шастать же мне с голым торсом.

Словно прочитав мои мысли, губернатор перестал разглядывать жирную муху, ползающую по стеклу с наружной стороны окна, повернулся, обращаясь ко мне.

– Можешь удалиться тем же путем, – и, вновь отвернувшись, добавил: – И не открывай его впредь.

Прежде чем я сообразил, что ответить, он опять повернулся, но на этот раз взгляд пронзил меня так же, как в начале разговора.

– Когда тебе надоест прятаться в этой оболочке, я буду рад встретиться.

– У доктора давно был? – прервал я его. – Если хочешь, могу поспрашивать у знакомых, может, кто знает хорошего психиатра?

И снова его взгляд будто бы пытается вывернуть что-то из меня. Ощущение жуткое и непередаваемое. Очередной раз выразив на лице разочарование в неудачной попытке, губернатор словно вынимает взгляд из меня и останавливает его на моем лице. Расположения ко мне в этом взгляде было гораздо меньше, чем к той мухе, что за стеклом.

– Не испытывай моего терпения, смертный.

– А то что? – интересуюсь вполне искренне..

– Ты хотя бы приблизительно представляешь, с кем разговариваешь?

– Ну-у, судя по внешности, ты губернатор области, Евгений Савелич Шалинский. Или ошибаюсь?

Он ухмыльнулся, выразив этой ухмылкой даже не презрение, а скорее, жалость к ничтожеству, которое даже представить не может всю степень своего ничтожества.

– Вот именно, что по внешности. Вы, смертные, не в состоянии ничего видеть кроме оболочки…

– Слушай, бессмертный, мне надоело твое нытье. Ты хочешь, чтобы я ушел? Тогда ответь на мои вопросы, – странно, кажется я совсем недавно кому-то это уже говорил. – И, отвечая, постарайся делать это так, чтобы у меня не появилось желания проверить версию о твоем бессмертии.

Прерванный моим заявлением претендующий на бессмертие, несколько опешив, помолчал. В его взгляде мелькнула тень заинтересованности.

– Экий ты наглый, – и, вновь погрузив в меня взгляд, добавил: – Ну что ж, возможно, и в таком существовании есть интерес.

Губернатор обошел вокруг меня, оглядывая как манекен.

– Так это, значит, об тебя обломали зубы колхозники?

– А они их обломали? – я сразу понял, что речь идет о Сараевых.

– Обломали, – подтвердил он. – После поднявшейся шумихи они мне не нужны.

– Значит ли это, что меня больше не будут расстреливать из автоматов?

– Это значит, что они больше не будут пользоваться моим расположением. Ваша же возня меня не интересует, как и не интересовала.

Губернатор снова подошел к окну. Снаружи заметно потемнело.

– Ты говоришь, что пришел за ответами? Так знай, некто наделил тебя силой, постичь которую ты никогда не сможешь, ибо слишком коротка для этого твоя жизнь.

– А ты, естественно, помочь мне не захочешь?

Он удивленно поворачивается ко мне.

– Захочу ли я помочь тебе овладеть силой? Зачем мне это? К тому же это не легче, чем научить таракана пользоваться компьютером.

Ну-ну, так, значит, ты оцениваешь мои способности, господин Шалинский. А не переоцениваешь ли ты свои? Ладно, попробуем пока поискать ответ на другой вопрос.

– Куда ведут остальные пять арок? – спрашиваю без всякого предисловия.

– К остальным пятерым, естественно. Но сомневаюсь, что кто-то еще находится в материальном мире, – его ноздри раздулись и задергались, будто пытались уловить чей-то запах. Затем взгляд вновь обратился на меня.

– Ты утомил меня, смертный. Уходи. Возможно, я и захочу еще раз увидеть тебя. Но сейчас уходи.

Пожалуй, он утомил меня тоже. Мне и самому уже хотелось вернуться в мастерские, узнать, как там обстоят дела после моего расстрела.

– Хорошо, я ухожу. Пока ухожу. Провожать не обязательно. До встречи, – и я направляюсь в обратный путь. Открыв дверь на лестницу, ведущую в подвал, не удерживаюсь от последнего вопроса.

– Слушай, Йода, если уж я обладаю Силой, то, может, мне и фонарик положен, из которого выскакивает световой меч?

– Что?

– Шутка, – закрываю за собой дверь.

Каменная плита отодвигается сама при моем приближении. Попутно беру со стеллажа парочку первых попавшихся бутылок. Хоть я и не ценитель вин, но почему бы и не угоститься из погребка самого губернатора. Да и потом, может, я и не ценитель только потому, что никогда не пробовал настоящих ценных напитков.

Оказавшись в собственном подвале, ощущаю в кабинете чье-то присутствие. Аккуратно поднимаюсь по порожкам, прислушиваюсь. Так и есть, доносится мерное сопение, будто кто-то спит. Бесшумно проникаю в помещение и обнаруживаю спящего на раскладушке Игоря.

– Э-эй, – толкаю его в плечо. – Тебя что, из дома выгнали?

– А? Что? – трет с просони глаза. – Олег? Живой?

– А почему я должен быть неживой? – включаю свет, чтобы он смог лучше убедиться в моей реальности. – Ты давай просыпайся. Щас чаек заварим, и расскажешь, что случилось и почему ты тут спишь.

Через пять минут я уже слушал рассказ Игоря. Оказывается, он проезжал мимо и, увидев распахнутые ворота, решил заехать. В этот момент из ворот вылетели два мотоцикла с седоками в черных шлемах с тонированными стеклами и на полном газу умчались вдоль по улице. Игорь сразу почуял неладное, а когда въехал во двор, увидел меня, изрешеченного пулями и валяющегося на свеженасыпанном газоне. Армейский опыт позволил ему определить, что ранения не совместимы с жизнью, одна из пуль явно пробила сердце. Поэтому первым делом он хотел позвонить в милицию. Но, достав мобильный телефон, замер от изумления, увидев, что я начал подниматься.

– Ты двигался, как зомби, – рассказывал Игорь, держа стакан с чаем двумя ладонями, как будто пытаясь согреться. – Поднялся и, не замечая меня, двинулся к крыльцу. Идешь, а с тебя кровь течет… бр-р-р… А я стою, не знаю, что делать. Потом пошел за тобой. Ты в подвал, я следом. Я свет включил, ты даже не отреагировал. А когда ты вход в подземелье открыл, то повернулся ко мне и сказал, чтобы я не ходил за тобой, и еще назвал меня смертным. Я чуть не обделался, когда ты заговорил. Ты говоришь, а изо рта пузыри кровяные лопаются, и голос такой загробный…

Игорь отхлебнул чай.

– Не хо-оди за мной, сме-ертный, – прохрипел он глухим голосом, якобы подражая мне. – Я как ломанулся наверх. Запрыгнул в машину, сижу, думаю, что делать. Потом ворота закрыл. Пашке позвонил, у него телефон вне зоны. Как стемнело, прилег на раскладушку и вот, прикемарил малость. Вот и все. Теперь твоя очередь рассказывать. И что это за шнурок у тебя на шее?

Я только сейчас обратил внимание на то, что все прибамбасы с изображением странного зверя снова исчезли.

– Просто простой шнурок. Понравился он мне, вот и одел на шею, – на всякий случай все же потрогал его, талисмана не было. – Хорошо, что ты до Пашки не дозвонился. Не надо его пока посвящать во все подробности. Ему же спокойней.

– Возможно. Ну, рассказывай, что случилось-то, – Игорь нетерпеливо буравил меня взглядом.

– Ну что тебе рассказать? Я уже собирался уходить, когда влетели эти мотоциклисты и расстреляли меня из автоматов. Кстати, надо будет с утра пораньше прибраться, чтобы ни гильз, ни крови не осталось. Нам лишние вопросы ни к чему, – пояснил я и продолжил. – Очнулся в подземелье. Стою перед висячей плитой, на мне лохмотья окровавленные. Содрал их, а на груди ни шрамика. Осмотрелся вокруг и заметил, что за первой решеткой чернота пропала и ясно виден кирпич, которым решетка открывается. В общем, прогулялся я немного. Там такая же каменная галерея, как и та, что ведет из нашего подвала в подземелье. Только выходит она в винный погребок. Видишь эти бутылки? Оттуда.

Игорь взял бутылки в руки, покрутил, разглядывая. Судя по его взгляду, он был такой же знаток вин, как и я.

– Ни за что не угадаешь, кому принадлежит этот погребок, – продолжаю, отобрав бутылки. – Губернатору области.

Делаю театральную паузу, наблюдая за Игоревой реакцией. Но, похоже, увиденное им этим вечером напрочь отбило умение удивляться. Не дождавшись удивления, продолжаю:

– Выйдя из погребка, встретился с губернатором. Он объяснил мне, что является великим магом, а я, в сравнении с ним, простой засранец. В общем, прогнал он меня. Правда, пообещал, что предаст Сараевых анафеме. Ну, или, по крайней мере, не будет им покровительствовать.

***

Как только небо начало светлеть, мы тщательно скрыли все следы моего расстрела, и Игорь отвез меня домой. Дома первым делом забираюсь под душ и стою под струями минут двадцать. Выйдя из ванной, набираю номер прокурора.

– Я вас слушаю, Олег Юрьич.

Ишь ты, узнал по звонку, а значит, занес мой номер в телефон.

– Доброе утро, Геннадий Дмитрич. Звоню, чтобы сообщить, что у наших подопечных больше нет влиятельных покровителей. Думаю, что эта информация придаст вам уверенности.

– Насколько вы уверены в этой информации? – звучит в трубке после нескольких секунд молчания.

– Настолько, насколько можно верить самому покровителю. Я имел с ним беседу этой ночью. – Слышу сдержанное «кх-м» и спешу заверить: – Нет-нет, вы не о том подумали, господин прокурор. У нас была вполне мирная беседа.

Снова слышу недоверчивое «кх-м».

– Да, и еще, Геннадий Дмитрич, мне хотелось бы встретиться с вами по личному вопросу.

– Я приеду в прокуратуру к девяти.

– В таком случае, вы не будете против, если я буду ждать вас на той же скамейке?

– Договорились

Попрощавшись, кладу трубку. Сейчас только восемь утра, а значит, есть полчаса на размышления. Новых вопросов возникло больше, чем получено ответов. Что я узнал? То, что книга способна исцелять смертельные раны. Но в следующий раз лучше не рисковать. В подземелье на мне снова появлялись странные … как бы их назвать одним словом… пусть будут артефакты. Для чего они нужны – остается загадкой. Туннель за одной из решеток каким-то образом соединяется с домом губернатора, который находится за двести километров. Губернатор считает себя чуть ли не богом. Надо было попросить его сотворить какое-нибудь чудо, а то вот думай теперь, действительно ли он таков или у него просто съехала крыша. Кстати, из его слов я понял, что один из его божественных собратьев одарил меня какой-то силой. Но мне эта сила, мол, что муравью учебник высшей математики. Ну, это он зря. Кое-какие способности у меня появились, иначе меня похоронили бы еще Влад с быками, не говоря уже о вчерашних мотоциклистах.

Ладно. Всю эту фантастику можно будет обдумать позже. А сейчас надо решать реальные проблемы. И в первую очередь следовало разобраться с киллерами на мотоциклах. Именно для этого я и хотел встретиться со Скобиным.

Ну и, в конце концов, сегодня пятница. А я еще даже не выбрал ресторан, в который поведу Катерину.

Когда подъехал к прокуратуре, машины Геннадия Дмитриевича еще не было. Расплатившись с таксистом, решаю прогуляться по каштановой аллее. На этой неделе рабочие меняли здесь тротуарную плитку, и теперь безупречные дорожки обкатывает резвая ребятня на роликовых коньках. Порыв ветерка вырывает у одного из детей фантик от конфеты и бросает на идеально стриженый газон. Эта одинокая бумажка как бельмо на фоне царящей вокруг чистоты. Почему так же тщательно не следят за чистотой в спальных районах?

Наконец подъехал Скобин. Здороваемся без рукопожатия и опускаемся на лавочку.

– Я слушаю вас, – обращается глава прокуратуры.

– Дело в том, Геннадий Дмитрич, что вчера на меня было совершено покушение. Меня пытались расстрелять из автоматов, и только благодаря случайности я остался жив.

– Вы вызывали милицию? Были ли свидетели? – в его взгляде появляется профессиональный интерес.

– Мне не нужна милиция. Пока милиция разберется что к чему, меня десять раз успеют убить. Тем более что я знаю, откуда ветер дует. Да и вы, думаю, тоже догадываетесь.

– Вы намекаете на Сараевых? Ну что ж, у них есть все основания желать вашей смерти. Но что вы хотите от меня, если не желаете давать делу официальный ход?

Вот, блин, жук. Можно подумать, его неверная женушка в ходе официального дела не справилась с управлением автомобиля.

– Содействия. Неофициального. А если конкретнее, мне нужно поскорее найти тех, кто в меня стрелял, пока они не узнали о своем промахе и не повторили попытку. Уверен, их координаты можно узнать у Сараевых.

– Вы хотите, чтобы я у них спросил? – то ли съехидничал, то ли снаивничал прокурор.

– Спрошу я сам. Так будет быстрее и эффективней. Вас я прошу лишь организовать нашу встречу.

Скобин в задумчивости пытается достать верхней губой до кончика носа, подталкивая ее нижней губой. Я отворачиваюсь, ибо это зрелище сбивает меня с мысли.

– Так что скажете, Геннадий Дмитрич?

– После вашего утреннего звонка, я созвонился с Шувановым. Если он поверил в то, что Сараевы лишились покровительства сверху, то в данный момент они должны быть уже арестованы. Если это так, то не вижу проблемы в удовлетворении вашей просьбы.

Начальник ГУВД полковник Шуванов Иван Степанович встретил нас на пороге своего кабинета. Его цепкий взгляд мгновенно пробегает по моей фигуре.

– Проходите-проходите. Так вы, значит, и есть представитель…э-э…неких сил?

– Волин Олег Юрьевич. В миру – индивидуальный предприниматель, – представляет меня Скобин. Интересно, что он имел в виду под уточнением «в миру»? Оцениваю крепкое полковничье рукопожатие.

– Итак, – начинает полковник, усевшись за стол и показав нам на стулья напротив. – Старший из братьев срочно слег в клинику, якобы с сердечным приступом. А вот младшенького Федора мы взяли. Он находится под охраной в одном из кабинетов. Сажать его в КПЗ я пока не решился, мало ли… Тебе-то, Дмитрич, после твоего спектакля теперь другого пути нет, как только вперед. А мне хотелось бы хоть каких-то гарантий… Ну, вы понимаете.

Оба выжидательно уставились на меня.

– Как вы себе представляете эти гарантии? Скажите, Геннадий Дмитрич, с тех пор, как вы начали действовать против Сараевых, хоть кто-то сверху пытался вам помешать?

– Нет, как ни странно. Я, честно говоря, ожидал немедленной отставки и, как минимум, обвинения в умопомрачении.

– Ну, так каких вам еще гарантий надо, Иван Степанович?

Шуванов, находясь в плену у противоречивых мыслей, задумчиво вертит в пальцах зажигалку. Зажигалка выскальзывает из пальцев и отлетает на край стола. Милиционер прослеживает взглядом ее полет, даже не сделав попытки остановить.

– Дмитрич говорил, что вам необходимо переговорить с Сараевым наедине? – наконец говорит он.

– Я буду вам очень признателен, если вы организуете такую встречу.

– Нет проблем, – полковник поднимает трубку. – Марина, вызови Суровцева.

Через пару минут, проведенных нами в молчании, в кабинет заходит высокий блондин с капитанскими погонами на плечах.

– Вызывали, Иван Степаныч?

–Вызывал, – Шуванов выбивает пальцами дробь по деревянному подлокотнику своего кресла. – Проводи господина…э-э-э…Волина к своему подопечному. Сам покарауль снаружи. Когда…э-э-э, Олег Дмитрич закончит разговор, проводишь его обратно, и сам далеко не отлучайся.

– Но-о…

– Никаких но, – прерывает капитана хозяин кабинета. – Выполняй!

Явно недовольный Суровцев жестом приглашает меня следовать за ним. По пути он рассматривает меня, явно прикидывая, что я за персона. Мы спускаемся на первый этаж, проходим в конец коридора. У последних дверей сидит вооруженный охранник. При нашем приближении он поднимается.

– Что он? – кивая на дверь, спрашивает у охранника капитан.

– Утихомирился, – хмыкает тот, – больше адвокатов не требует.

Мой проводник открывает дверь. В кабинете за столом сидит один из посещавших меня толстунов. Вид у него такой, как будто он является хозяином кабинета, так и кажется, сейчас повелительно кивнет на стулья, мол, присаживайтесь, и спросит о цели визита. Сараев приподнимается, явно желая высказать Суровцеву что-то протестующее, но, увидев меня, шлепается обратно в кресло. Его брови лезут вверх, собирая в складки кожу на лбу.