Текст книги "Обреченный взвод"

Рота прошла еще немного по следам бронетехники вниз по течению и, обогнув подступающую вплотную к обрывистому берегу рощу крупных деревьев, спустилась на обширный песчаный пляж, на котором уже застыли в ожидании БПРы.

– Интересно, какая здесь рыбка водится? – мечтательным голосом тихо вопросил Борк, глядя на мрачную речную воду, исходящую рябью от мелкого дождика, и, переведя взгляд на низкое серое небо, добавил: – В такую погоду клев должен быть отменный.

– Вот и червячок для наживки прополз, – криво ухмыльнулся Яцкель, кивая на песок у воды.

Там в реку уходил извилистый след шириной в полметра, будто бы кто-то протащил волоком тяжелый мешок. По краям след был окаймлен пунктиром ромбовидных вмятин от трехпалых когтистых перепончатых лап.

– Впечатляющий червячок, – согласился Борк и передернул плечами. – Пожалуй, здесь мирно с удочкой не посидишь.

– Тебе действительно доставила бы удовольствие рыбалка в такую мерзкую погоду? – спросил Отто.

– Тебе этого не понять, – с искренним сожалением посмотрел на Гергерта рыбак. Он хотел еще что-то добавить, но в этот момент перед строем вышел командир роты и наконец-то объяснил цель нашего похода – отработка форсирования водной преграды отделением БПРов.

Взводные провели инструктаж и разбили подразделения по отделениям, каждое второе из которых переправилось на амфибии на противоположный берег.

Моему отделению, как обычно, предстояло первым пройти испытание. Залезая в рубку боевой машины, вспомнил первые стрельбы и подумал о том, что если в этот раз в качестве наказания за неудачное форсирование заставят ползать по-пластунски, то пока отстреляется вся рота, можно будет превратиться в то чудище, чьи следы уходят в воду.

– Отделение, доложить о готовности! – послышалась команда капрала из наушников шлемофона, когда боевые машины въехали на базы, и курсанты, заняв места в рамах, подняли роботов.

– Первый к выполнению боевой задачи готов! – доложил Логрэй.

– Шестой к выполнению боевой задачи готов! – крикнул я, дождавшись своей очереди.

– Отделение, в направлении реки, цепью – марш!

Держа строй, мы синхронно сделали первый шаг. Система звукоизоляции была настроена на пятидесятипроцентное шумоподавление, и происходящее снаружи казалось нереально тихим. Так как стрельб и грохота разрывов не предвидится, я провел по сенсору, прибавляя звук. Теперь отчетливо слышится скрежет мокрого песка под подошвами многотонных титанов.

Когда первый БПР вступил в воду, в десяти метрах от берега взорвался фонтан брызг, и нечто большое, на краткий миг показавшись из воды, стремительной тенью ушло в глубину.

– Четвертый, не рвись вперед! Держи строй! – окоротил вырвавшегося вперед наблюдающий с берега командир взвода.

Вода скрыла коленные щитки, и начало чувствоваться ее сопротивление. К тому же чем дальше от берега, тем сильнее становилось течение.

Вдруг, хоть и замедливший шаг, но так и оставшийся впереди четвертый, резко завалился по течению и, подняв тучу брызг, ушел под воду.

– Отделение, стой! – скомандовал капрал.

– Смотрите на экраны сонаров, идиоты! – это голос командира роты.

– Четвертый, помощь требуется? – проорал Шевел, шагая с правого фланга к месту падения БПРа.

– Никак нет, сэр, – отозвался Борк, и предупредил: – Осторожно, здесь дно резко вниз уходит.

Его БПР поднялся на пару метров дальше того места, где упал, но вода там уже доходила роботу почти до пояса.

В первый момент мне показалось, что Борк поймал какое-то подводное чудище. Возможно, он так думал и сам. Однако в его левой клешне оказался всего лишь почерневший от воды ствол дерева, увенчанный раскидистыми корнями, словно гигантская гидра щупальцами.

– Брось бяку, четвертый! – раздался в наушниках голос ротного, и Борк, энергично махнув манипулятором, отшвырнул дерево, словно гигантский дротик, к середине реки.

Отделение продолжило переправу. В шаге впереди дно действительно резко опустилось на полтора метра – не такой уж высокий порог для голенастой пятнадцатиметровой громады, будь это на поверхности. Здесь же, учитывая течение, надолго отрывать одну из ног от грунта чревато вполне предсказуемыми последствиями. Потому роботы спускались боком, повернувшись лицом навстречу течению, медленно приседая на левой ноге и скользя правой по отвесному склону.

Далее дно понижалось более полого, однако из-за все усиливающегося течения идти стало труднее. Мешали и разбросанные по всему дну огромные валуны. Несколько раз на экране эхолота я замечал, как из-за очередного валуна выскальзывало нечто огромное, примерно в полтора-два человеческих роста, и уносилось в глубину. Разглядеть что-либо через камеры было совершенно невозможно из-за поднимаемой нами мути.

Взвод миновал середину реки, а уровень дна продолжал понижаться. Чтобы уменьшить парусность тел роботов, мы подняли манипуляторы над рубками, а корпус развернули навстречу течению и слегка наклонили вперед. Двигаться приходилось приставным шагом, практически не отрывая подошвы от грунта. Небольшие волны уже захлестывали площадку с боевой машиной, а брызги попадали на обзорную панель.

Восьмой БПР вдруг завалился – как впоследствии оказалось, робот споткнулся о незамеченный валун – и, подхваченный течением, сбил седьмого. Я понял, что теперь их понесло на меня, наклонился навстречу и вытянул вперед манипуляторы, готовясь принять толчок на них. За ту секунду, в которую это все происходило, я не успел подумать об отрицательной плавучести боевых роботов, а потому не рассчитывал, что удар придется по ногам у самого дна, и, получив его, ухнул на незадачливых товарищей в непроницаемо мутную воду.

Повинуясь рефлексам, выработанным еще в доармейских играх на симуляторе, как только стало невозможно что-либо рассмотреть через обзорную панель, машинально опустил забрало виртуального обзора, изображение на которое проецировалось благодаря суммарным данным всевозможных камер, сканеров и датчиков. Похоже, оператор восьмого БПРа по каким-то причинам не сделал то же самое, и я видел, как он слепо барахтался, придавленный седьмым. Седьмой пытался сползти с товарища, упираясь манипуляторами в грунт, но тот подбил их своими. Я, благодаря встречному течению, продолжал медленно падать на них. Проклятия, ругань и одновременные противоречивые команды всех командиров, от капрала до капитана, мешали принять какое бы то ни было решение. На ум пришел прием опять же из доармейских игр. Я врубил ранцевый прыжковый ускоритель в надежде перелететь через барахтающихся товарищей. Но второпях выбрал неверное направление – нужно было отскочить вбок, по ходу движения цепи, а я ринулся напрямик против течения, чья сила лишь немногим уступала силе реактивной тяги прыжкового ранца. В итоге мой БПР завис, буквально по сантиметру продвигаясь вперед и одновременно поднимаясь вверх.

Гомон в наушниках резко усилился. Неизвестно, что подумали командиры, увидев вдруг вскипевшую воду над тем местом, где скрылись три БПРа. По ходу происходящего я успевал удивляться как витиеватости отпускаемых ротным фраз, так и замысловатости их конструкций.

Запас топлива в ранце рассчитан на несколько коротких маневров и вот-вот должен был кончиться. Тогда мне все же предстояло упасть на товарищей, либо, если удастся подняться выше, буду отброшен течением дальше и собью с ног следующий БПР.

И тут восьмому удалось сесть, но при этом он опять помешал отползти в сторону седьмому, свалив того себе на колени. Течение поддело их, и они кубарем откатились в сторону.

На последнем выхлопе ранца я опустился на освободившееся место и вцепился в дно всеми четырьмя конечностями. После секундного размышления открыл бронещитки траков, сложил робота в походное положение и, отключив силовые поля рамы, выпрыгнул из нее в кресло. Траки надежно вгрызлись в грунт, и теперь никакое течение не сможет перевернуть или сбить с пути мою машину.

Развернувшись, я подцепил клешней одного из барахтающихся роботов и сдернул его в сторону. Он тут же последовал моему примеру и сложил свою машину.

Вероятно, я в суматохе пропустил какую-то команду, ибо, осмотревшись, заметил, что все отделение тоже опустилось на траки.

БПР капрала проехал вдоль цепи, вернулся на правый фланг, и мы вновь двинулись вперед. Только когда отделение прошло не менее четырех сотен метров, дно перестало понижаться и, наконец, пошло вверх. Однако течение все еще было сильным, и взвод оставался на гусеничном ходу.

– Логрэй, отпусти его! – послышалась команда капрала.

– Это он сам в меня вцепился, сэр, – ответил курсант.

– Кого вы там поймали? – поинтересовался ротный.

– Второй футболоида зацепил, – доложил командир отделения.

– Он сам на меня из-за камня прыгнул, – принялся оправдываться Логрэй.

Я попытался рассмотреть, кого там поймал правофланговый, но ничего не увидел через корпуса разделяющих нас БПРов.

– Эту гадость отпустите, – приказал ротный. – Если двухвоста поймаете, того тащите.

– Двухвоста вряд ли поймают, господин капитан, – вставил один из взводных. – Это футболоид, когда кладку охраняет, может даже на атомоход кинуться.

Так на гусеничном ходу мы и выехали из воды, и подняли БПРы на ноги лишь для того, чтобы взобраться на двухметровый обрыв.

На берегу передали роботов второму отделению, и когда те начали форсировать реку в обратном направлении, привлекая этим процессом внимание командиров, мы обступили Логрэя с расспросами о футболоиде.

– Да он под камнем лежал, – сбивчиво рассказывал тот. – А я еще думаю, что за тряпка такая на дне валяется? Чуть не наступил на него. А он как взлетит и хвать меня за коленный щиток. А я нет чтобы из пушки засандалить ему очередь в пасть, цапнул его правой клешней и тяну. А он вдруг ка-ак раздулся в такой шар – метра три в диаметре, не меньше. У меня клешня сразу с него соскользнула. Ну, короче, его течением сразу и унесло.

– Подробнее можешь обрисовать, какой он из себя был-то, этот монстр? – я заинтересованно подступил к товарищу.

– Да я же и не видел толком. Говорю же, на проекции будто тряпка какая-то была. А потом как пасть откроет… А я его клешней. А он как раздуется…

Глава 9
Зимний экзамен

Белое покрывало зимы опустилось на землю как-то неожиданно. Еще вечером моросил противный дождик, а уже утром вместо зарядки курсанты очищали от снега территорию части.

Снег сыпал несколько дней, и вот, когда прекратился, наконец-то впервые более чем за два месяца выглянуло солнце, озарив мир ослепительно-ярким сиянием, отражающимся в каждом хрусталике снежного покрова и заставляющим слезиться глаза. Только, в отличие от летнего, зимнее светило вместо нестерпимой жары посылало со своим светом на землю довольно чувствительный мороз.

К счастью, выдвинутое Уиллисом предположение, что теперь нас будут учить, как потеть голышом на морозе, не оправдалось – нам выдали термокомбинезоны из особо прочной ткани, что в свою очередь избавило курсантов от вечной штопки вконец изношенного летнего обмундирования.

Для многих курсантов как снег, так и морозы оказались в новинку, и, несмотря на инструктажи капралов и сержантов, в первые дни случилась прямо-таки эпидемия обморожения носов и ушей, что в свою очередь вызвало недовольное бурчание привыкшего к безделью персонала полковой санчасти. Не знаю, случайность ли это или особенности каждого отдельного организма, только обмороженными ходили те же курсанты, которые сильно обгорали летом на солнце. В частности, у стефанов вновь были опухшими уши и шелушились носы и щеки.

С прекращением снегопадов возобновились утренние кроссы. Только теперь Юрай гонял взвод по местам, где толщина снежного покрова достигала не менее полуметра. Правда, назвать бегом то, как мы, пыхтя и высоко задирая ноги, скакали по сугробам, можно было лишь с большой натяжкой.

Когда после пары дней относительно теплой погоды снежный покров оделся в жесткий сантиметровый наст, продвигаться по нему стало еще труднее. Только благодаря прочным комбезам мы не раздирали в кровь ноги. Но ссадин и синяков хватало.

Однажды Логрэй в сердцах высказался, что ползти по такому насту было бы гораздо проще и, скорее всего, быстрее.

– Да? – Юрай прищурил и без того узкие глаза. – А если тебе, курсант, вдруг понадобится быстро встать, чтобы встретить атакующего противника?

– Встану, – пожал плечами курсант, не понимая, в чем подвох.

– Ползи! – отдал команду капрал, и Логрэй, плюхнувшись на живот, шустро пополз, извиваясь всем телом, словно большая ящерица.

– Встать! – вдруг проорал Юрай так, что с ближайших веток осыпался снег, а наблюдающие за представлением курсанты вздрогнули.

Логрэй с перепугу попытался резко вскочить и оттолкнулся руками от наста, который тут же с хрустом проломился. Незадачливый пластун рухнул с высоты своих длинных рук лицом в шершавую, словно наждак, ледяную корку.

– Ё-о-о, – протянул я вместе с другими впечатлительными курсантами, живо представив ощущения пострадавшего товарища.

А он снова и снова пытался подняться, каждый раз непременно проваливаясь и орошая снег каплями крови из разбитого носа.

– Курсант Логрэй, замри! – решил наконец прекратить страдания подчиненного Юрай, и тот затих, лежа ободранной щекой на снегу и загнанно дыша.

– Повернись на спину и раскинь руки в стороны, – продолжил отдавать команды капрал. – Теперь встань так, как ты встаешь с кровати.

Логрэй повернулся вправо и легко встал, проломив наст ногами.

– Быстро встать, когда лежишь на глубоком снегу, не так-то просто, – назидательно заявил Юрай. – Даже если знаешь, как это правильно сделать. Поэтому у находящегося на ногах противника всегда будет преимущество.

Как оказалось, не зря мы так упорно носились по заснеженным сопкам. Вскоре, после очередного караула, нам второй раз за службу приказали надеть «Кирасы». Недоумевая, облачились в броню. Неужели в ней пойдем на ужин? А почему не сдали карабины? Нехорошее предчувствие зашевелилось в душе.

Но высказал догадку, как обычно, Уиллис:

– Похоже, ужина сегодня не будет, друзья.

– Да ну, – отмахнулся Логрэй. – Не может быть, чтобы после караула нас положили спать голодными.

– Ты надеешься на отбой? – поднял брови Сол. – Думаешь, нас отправят в кровати в броне и с карабинами?

– Первый взвод, в одну шеренгу становись! – прервал дискуссию взводный сержант.

Мы выстроились на центральном проходе, провожая глазами курсантов из других взводов, которые в это время выбегали из расположения для построения на ужин.

– На первый-второй рассчитайсь! – последовала очередная команда.

– Первый! – крикнул Логрэй.

– Второй! – продолжил Уиллис.

– Первый.

– Второй…

– Первые номера, шаг вперед! – крикнул сержант, когда расчет был закончен. – Напра-во! К выходу из расположения бегом – марш!

Как только половина наших товарищей в сопровождении Юрая унеслась, сержант снова скомандовал:

– Вторые номера, напра-во! К выходу из расположения бегом – марш!

На площадке за плацем с грохотом молотили воздух винтами два больших серых геликоптера. Когда мы выбежали из казармы, один из них оторвался от земли и, задрав хвост, полетел, набирая скорость, в сторону слившихся с ночным небом сопок.

Не останавливаясь, мы пробежали вслед за капралом Шевелом ко второму винтокрылому монстру и загрузились в его сумрачное чрево.

Снова куда-то меня везли в этой грохочущей летающей бочке. Даже не верится, что прошло всего-то не более пяти месяцев с того дня, когда я впервые забрался в такой же геликоптер и прилетел в нем к месту предстоящей службы. Неужели так мало времени прошло? Не верится и в то, что еще совсем недавно мы изнывали от нестерпимой жары. Да что там жара, если кажется, будто бесконечный моросящий дождь, превращающий в непролазное месиво грунтовые дороги, закончился пару месяцев назад, хотя всего-то прошло три недели, как выпал первый снег. Или две? Странная штука – время…

– Итак, курсанты, перед последним этапом обучения вам предстоит доказать, что вы достойны носить гордое звание звездного пехотинца! – перекрикивая шум приземлившегося в центре большой поляны геликоптера, начал говорить штабной майор, когда капрал Шевел построил нашу половину взвода. – Слушайте вводную! Вы – это все, что осталось от подразделения. Погибли все командиры. Вся техника уничтожена. Задача – используя полученные знания, определить свое местоположение и выйти к расположению части. Навигаторы «Кирас» отключены, так как планета условно неизвестная. Из провизии – стандартный маршевый паек на двое суток. Через двадцать четыре часа на соседней поляне будет высажено подразделение разведчиков с заданием обнаружения и преследования вашей группы. Физический контакт означает ваш провал.

Кроме того, не забывайте, что в здешних лесах довольно много крупного зверя, недружелюбно настроенного к человеку и интересующегося им лишь с гастрономической точки зрения.

В случае крайней угрозы для жизни разрешается активировать аварийный радиобуй «Кирасы». Но не забывайте, что спасательному наряду понадобиться некоторое время для того, чтобы прибыть к вам на помощь.

– Может, я уснул на посту и этот кошмар мне снится? – вопросил из кромешной тьмы голос Борка, когда огни геликоптера, на котором улетели майор из штаба и капрал Шевел, скрылись за склоном сопки.

И сразу загалдели все. Кто-то ругался, кто-то пытался шутить. Осознание того, что мы остались без вечного присмотра капралов, с одной стороны побуждало высказать наконец-то во весь голос, не оглядываясь по сторонам, все, что накопилось на душе за последние месяцы. С другой – это же осознание заставляло чувствовать себя брошенным котенком, а вернее, целым выводком котят, вроде бы имеющих достаточно крепкие зубы и когти, но привыкших всегда чувствовать родительскую опеку.

Неожиданно темноту прорезал яркий луч света, заставивший прикрыть расслабившиеся глаза. Это Уиллис догадался включить фонарь на шлеме «Кирасы». Тут же его примеру последовали остальные, и вот уже во все стороны заметались пляшущие лучи.

– Думаю, нет нужды в таком освещении, – произнес Сол, – достаточно будет света половины фонарей. И пора подумать о ночлеге. Ночью мы все равно никуда идти не сможем.

Но на его слова никто не обратил внимания.

– А где сухпай, про который говорил майор? – встревоженно спросил Борк, и луч его фонарика зашарил под ногами, будто в надежде отыскать заветную провизию.

Ранцы с пайком оказались на месте приземления геликоптера. Там же нашлось полотнище шатровой ткани и ящик с сигнальными ракетами. Обнаружил все это Уиллис. Пока остальные продолжали гомонить, он, позвав с собой Гергерта, прошел к месту посадки и вернулся с доброй вестью о том, что ужин все-таки будет.

Как-то само собой получилось, что именно Сол взял на себя обязанности командира, и никто ему в этом не возражал. Разве что стефаны попробовали воспротивиться, когда он приказал им наломать мелких веток, чтобы застелить пол под натянутым пологом, но сразу несколько курсантов решительно посоветовали им заткнуться и делать, что велено. Вместе с организованной Уиллисом упорядоченной суетой прошли растерянность и ощущение брошенности – мы снова стали слаженным подразделением. Не прошло и получаса, как на срубленные жерди была натянута шатровая ткань, а мы, устроившись на застилавших снег ветках, подкреплялись консервированной кашей.

Не забыл новоявленный командир и о карауле, распределив попарное дежурство. Мне досталась вторая смена. Отстояв свой час в паре с Отто Гергертом, наконец-то завалился спать. Однако, казалось бы, только сомкнул глаза, как меня вновь разбудили, грубо тряся за плечо.

– Эй, русский, давай вставай, – шипел мне в ухо голос Яцкеля. – Твоя смена в карауле стоять.

– Почему моя смена? – ничего не понимая, спросил я, поднимаясь. – Я же уже отдежурил.

– Ночь длинная, снова твоя очередь пришла. Иди давай, – подтолкнул меня к выходу Ян и принялся устраиваться на освободившемся месте.

Зевая, я вышел наружу и, повесив карабин на плечо, осмотрелся. Рядом сонно тер глаза Том Сальдер – молчаливый парнишка, самый низкорослый из нашего взвода. Судя по всему, он тоже только что проснулся.

– Эй, – удивился я. – Ты чего тут делаешь? Где Гергерт?

– Сам ничего не понимаю, – пожал плечами Том, глядя на полоску хронометра на рукаве «Кирасы». – Моя смена должна быть перед самым рассветом.

– Кто тебя поднял? – спросил я, заранее зная ответ.

– Вуцик.

Вскипевшая злость вмиг прогнала сонливость. После того случая со змеей стефаны хоть и не упускали возможности сказать мне какую-нибудь гадость, но больше никаких действий не предпринимали. А пропускать мимо ушей словесную желчь я привык еще с детства, когда на Кинге всякий коренной житель норовил указать беженцу или переселенцу на его неполноценный статус. Но спустить нынешнюю выходку просто не мог.

Прислонив карабин к полотняной стенке шатра, я зашел внутрь. Подошел к Яцкелю и ласково потрепал его за щеку. Когда он открыл глаза, схватил его за верхнюю губу, запустив указательный палец под нее и вдавив в мягкую плоть ноготь большого пальца, поволок паршивца на улицу. Тот лишь сипел от боли и, обливаясь хлынувшими слезами, семенил за мной на четвереньках. Всякий раз, когда Ян пытался схватить меня за руку, я сильнее дергал его за губу, угрожая оторвать вместе с носом.

Том встретил нас удивленным взглядом.

Отойдя на несколько шагов от шатра и продолжая тянуть за губу, я заставил Яцкеля встать и подняться на цыпочки. Разжал мокрые от слюней, соплей и слез пальцы и нанес удар локтем в челюсть. Стефан, провернувшись на сто восемьдесят градусов, упал на снег. Я успел добавить ему ногой по ребрам – пусть из-за брони толку от этого удара немного, но не смог сдержаться.

В этот момент из шатра выскочила еще одна фигура и, выхватив нож, бросилась на меня. Однако нападающий успел сделать только пару шагов, когда дорогу ему заступил низкорослый Сальдер и в высоком прыжке с разворота нанес удар ногой в грудь. Ноги у нападающего сделали еще один шаг, прежде чем оторваться от земли, в то время, когда тело резко опрокинулось назад.

Злость отступила. Я с уважением посмотрел на Тома. «Кираса», конечно, именуется легкой броней, но все же весит довольно прилично, чтобы вот так в ней прыгать. Бросив взгляд на издавшего стон Яцкеля, я подошел к товарищу с желанием пожать руку. Но сбитый им стефан оказался более живучим, нежели его соплеменник. Вскочив на ноги и подобрав выроненный нож, он бросился на нас, размахивая клинком из стороны в сторону.

– А-а, курвы, убью…

Адам Вуцик не успел закончить угрозу, ибо Том, припав к земле и крутанувшись волчком, вновь сбил его с ног сметающей подсечкой. Нож снова полетел на утоптанный снег, и на него наступила чья-то нога. Нас окружили выбежавшие на шум товарищи. Кто-то схватил за руки вновь подскочившего Адама. Кто-то склонился над стонущим Яцкелем.

– Прекратить! – раздался запоздалый окрик Уиллиса. – Что здесь произошло?

После выяснения обстоятельств Сол объявил, что не может доверить нам четверым несение караульной службы, а потому в наказание провинившимся поручаются все хозяйственные и прочие заботы, предстоящие в пути. Я не знал, какие такие хозяйственные заботы нам предстояли, ибо вряд ли, к примеру, при разбивке лагеря остальные будут пассивно ждать, когда мы управимся, оттягивая тем самым свой отдых. В любом случае, если подумать, это скорее поощрение, чем наказание – а как еще можно назвать избавление от ночных дежурств?

– Сол, я не пойму, в чем виноваты мы с Олегом? – возмутился Сальдер.

– В том, что, пока вы выясняли отношения, лагерь оставался без охраны. Нужно было разбудить меня и объяснить ситуацию.

Мне вспомнился тот заносчивый Уиллис, каким он был в первый день нашего знакомства, и я непроизвольно усмехнулся.

* * *

Уиллис поднял нас перед рассветом. Пока позавтракали и свернули лагерь, небо начало светлеть, и отряд двинулся в путь.

Вчера наш геликоптер после взлета направился на восток, потому мы двинулись на запад, решив определиться с точным направлением позже. Сейчас нужно было как можно дальше отойти от места ночевки до того, как высадится подразделение разведчиков. Пройти по снегу группе в пятнадцать человек не оставляя следов было невозможно, потому следовало положиться только на скорость передвижения.

Трех курсантов Уиллис отрядил для расстановки растяжек с сигнальными ракетами вокруг места ночевки, чтобы узнать, когда преследователи выйдут на след. Далее растяжки устанавливали на оставляемой нами тропе и по сторонам на разном удалении от нее. В свое время капралы Шевел и Юрай дали нам несколько уроков, как с помощью жердей, уложенных в виде перекладин в разветвление стволов подходящих деревьев, переместиться в сторону от тропы, не оставляя следов на земле. Благо склоны сопок густо поросли корявыми, но довольно крепкими деревьями, что позволяло ребятам, ловко перебираясь со ствола на ствол, оставлять незаметные «сюрпризы». Разумеется, разведчиков обучали подобным фокусам не хуже нас, а в силу профессии, скорее всего, и гораздо лучше. Но все же они такие же неопытные курсанты, как и мы, и наверняка попадутся хотя бы в первые ловушки. А каждая активированная ракета не только сообщит нам о месте нахождения преследователей, но и выведет из игры попавших под радиус поражения условной противопехотной мины.

– Новиков! – окрикнул меня Уиллис, как только подразделение прошло сотню шагов. – Пойдешь первым.

Недоуменно пожав плечами, я вышел вперед цепочки, но, сделав несколько шагов по глубокому снегу, под которым скрывались коряги и крупные валуны, понял свою задачу – в наказание за ночной инцидент со стефанами придется торить дорогу. Хорошо хоть, Сол не давал сильно выматываться впередиидущему, чтобы не замедлять движение всей группы. Он следовал вторым, и как только заметил, что я двигаюсь все медленнее, послал вперед Вуцика. Далее тропу прокладывали Яцкель и Сальдер. Так мы вчетвером и меняли друг друга.

Стефаны каждый раз, проходя мимо нас с Томом, бросали злобные взгляды и лопотали что-то угрожающее. Осознавая, что в случае дальнейшего разгорания конфликта мы можем подвести всю группу, я дал себе слово не поддаваться на провокации, по крайней мере до возвращения в часть. Да и там можно потерпеть, ведь нашей совместной службе через месяц с небольшим придет конец. При случае нужно было поговорить об этом с Томом, коль уж этот тихоня оказался таким горячим парнем.

Но надо отдать должное обоим стефанам, они торили дорогу с усердием, ничуть не филоня. Уиллису порой приходилось несколько раз повторять приказ, чтобы кто-либо из них уступил место сменщику.

Первую остановку сделали далеко за полдень, когда забрались на вершину самой высокой сопки. Не знаю, как мои коллеги первопроходцы, но я сразу повалился на снег, с ужасом думая о том, что сейчас Уиллис нагрузит нас еще и обещанными хозяйственными заботами. Однако ничего такого не последовало. Наскоро проглотив кубик энергетического шоколада, командир подозвал взводных интеллектуалов – Отто Гергерта и Пола Финкильштейна. Судя по всему, они занялись определением точного местоположения подразделения. Но у меня не было сил даже прислушиваться к их разговору. Съев свой кусочек шоколада, я сидел на снегу, привалившись к стволу дерева, и сквозь полудрему наблюдал, как Борк карабкается на дерево и что-то кричит с вершины задравшему голову Солу.

Вдруг послышался хлопок, следом засвистела сигнальная ракета, и до наших ушей долетел душераздирающий визг. Подскочив, мы с недоумением смотрели в ту сторону, откуда пришли – там кто-то наткнулся на растяжку.

– Борк, ты видишь, кто это орет? – крикнул сидящему на дереве товарищу Уиллис.

– Не вижу, – отозвался тот из ветвей. – Там подлесок слишком густой. Но судя по шевелению веток, тварей не мало.

Сол велел Борку спускаться, и отряд двинулся дальше. Теперь двигались, всматриваясь в окружающий лес и держа карабины наготове. Но больше никто не попадался в расставленные для преследователей ловушки и не оповещал о своем присутствии дикими криками. Время от времени мы видели следы неведомых зверей, иногда достаточно крупные, чтобы авансом уважать оставившего их обитателя местных лесов. Но на глаза попадались лишь мелкие грызуны, снующие по стволам деревьев и по снегу, да порхающие с ветки на ветку беспокойные пичуги.