Текст книги "В рифму и/или в столбик. Записи из дневника 2001‒2014"

Роман Лейбов
В рифму и/или в столбик: Записи из дневника 2001—2014

Еще к вопросу о русской рифме

 
Какие-то балбесы катают девочек в шикарных кабриолетах.
На остановке хлещут «Тройной» последние из Майн-Рида.
Влажности в воздухе – как спирта в хорошем гаванском роме.
Тополиный пух не вызывает привычной мечты о погроме.
Это, , хлопок. Это уже, , не лето.
Это – Флорида, Флорида.
Следует ожидать
Появления победоносных кубинских казаков,
Позеленения денежных знаков,
Пересчета всех голосов до победного конца.
Наконец, долгожданного прибытия Аврамца.
Но я не дождусь ея. Не в силах противостоять этому зверству,
Ругаясь невидимым миру, , матом,
Я заправлю свой ледокол отборнейшим бензоатом
И уплыву в направлении, указанном рифмой к другому плавсредству.
 

06/19/2001 17:06:00

К проблеме Ирака

 
Гномы знают руду. Данила-мастер ищет свою малахольную бабу.
Шахтеры боятся Черного Человека и молятся слепым лошадям.
Все они прорываются с боем к подземному Мертвому Штабу
И выносят на свет плоды своего труда на радость людям.
Другое дело совсем – жидкость и, тем более, газ.
Нефтянник сродни цырульнику: он Земле отворяет вены.
Атмосфера нефти и газа рождает чудовищ навроде рептильного Гены,
Готового выскочить из-под земли с гармошкой наперевес и кинуться на нас.
Простота проделывания дыры компенсируется масляной густотой
Бьющей оттуда субстанции, в которой могут таиться любые сюрпризы:
Нефтедоллары, бактерии, национальные интересы, репризы
Регины Дубовицкой, «Идущие вместе» наши, ваши, ихние и прочий опасный отстой.
Исходя из этого, следует запретить повсеместно бурение дырок в России,
Имеющиеся запасы дряни продать в нагрузку к Черномырдину украинцам по сходной цене.
Возбранять стеариновые и широко внедрять восковые,
А Нобелевскую премию за это решение присудить, разумеется, мне.
 

10/21/2002 05:07:05

Как тонул Фарзиев А.

 
Саманта Смит летела в самолете
В страну СССР,
Когда тонул в неведомом болоте
Фарзиев Алишер.
 
 
Стоял июль. Андропов кушал кашу.
Покушал и уснул.
Саманта Смит себе летела в Рашу,
А Алишер тонул.
 
 
Майор Петров сидел в стране небратской
С бутылкой коньяка.
Рыбак Чижов глядел в бинокль рыбацкий
И видел рыбака.
 
 
Учитель Строгов поднимал указку
И напрягал лицо.
Саманта Смит, летя, читала сказку
Про русское яйцо.
 
 
Бежала мышка, хвостиком махала.
Орлов козла лепил.
Линор Горалик, детка, загорала.
Я, взрослый, водку пил.
 
 
Антон читал записку от Анули.
Кирилл туза тянул.
А Алишер тонул, тонул, тонул и
Тонул – и утонул.
 

12/01/2002 15:21:00

Учитель Строгов

 
Учитель Строгов заходит в класс, напрягает свое лицо.
«Здравствуйте, садитесь. Ну кто у нас прочитает стихи? Кольцов».
Но Кольцов молчит, как жареный гусь. Барабанит по стеклам дождь.
За окнами – осень, пригород, Русь, на плакате – веселый вождь.
Учитель Строгов говорит: «Лес рук! Ну и что же мне ставить вам?
Жаль, что я все-таки не физрук. Ну что ж – расскажу сам.
В полдневный зной я лежал в пыли, на чужой земле, в полусне.
Я думал – придут, но они все не шли. Два осколка были во мне.
Первый-то осколок – в левой ноге, и в общем-то, не беда.
А вот второй, извиняюсь, на «ге»– в животе, повыше бедра.
И вот я лежу и час, и другой, и сумерки настают.
И хрен с ней, думаю, с левой ногой, но похоже на полный каюк.
А тут еще, главное, рядом их аул. Найдут – и привет матерям.
И, значит, я вот сомлел и уснул. Ну, сознание потерял.
И снится мне, значит, как будто пришли и вытащили меня.
Больничка в Ташкенте. Урюк, киш-миш и прочая там херня.
А тут и дембель. Самолет в Москву. Пересадка. До Калуги – тутусь.
И я, как ни в чем не бывало, живу. И даже в педвузе учусь.
И вот проходит много лет. Двухтысячный год настал.
И я – учитель, но в классе нет никого, кто бы этот стих прочитал.
Надеюсь, понятно тебе, Кольцов, что я этим хотел сказать?
И учитель Строгов напряг лицо. Но класс продолжал молчать.
И по окну барабанил дождь, и уже становилось темно.
И улыбался с плаката вождь, заглядывая в окно.
 

12/02/2002 15:00:00

Ам

 
Тлетворное блеянье по телевизору, а иногда
Вилянье тлетворное куцым собачьим хвостом —
Левонтии всякие брешут. Идет караван,
Хоть кэмел устал и облез, и подсел на иглу.
Да он, говорят, вообще не верблюд, а канат.
 
 
На даче не спят, принимают обмытых гостей.
Язык отварной достают из коробки с говном.
Досадною мелочью нагло бренчат у бомжей
Под носом, считают копейку, у. е. берегут,
А ведь, говорят, он не доллар вообще а манат.
 
 
Заложники плачут, кричат террористам: «Акбар!».
О скидках своих объявляет АО Абырвалг.
Юрлицы ликуют – повсюду настал Опердень.
По всякой программе читает стихи Енфраншиш,
А ведь, говорят, он великий и брянский поэт.
 
 
Когда я был маленький, был Голубой Огонек —
Там песню о главном спивал нам певец Басаврюк,
Той песне внимали и зайцы, и свиньи, и весь
Сплоченный Великою Русью крылатый Народ.
И строил то куры, то ковы. А ведь, говорят,
 
 
В алтайских пещерах старик со старухой живут,
Скребут по сусекам, пекут из поскребков детей:
То выйдет Лобков, то Бобков. И в полночной тиши,
Когда все линоры с людмилами ждут женихов,
Бобков и Лобков устремляются вместе туда,
 
 
Где брешут несытые псы на щиты и мечи,
Где ходит сам-друг Якубович, лихой генерал,
Где вертится споро Фортуны слепой колесо.
И вертятся в нем до упаду Бобков и Лобков,
А лисы и волки уныло роняют слюну.
 

12/22/2002 18:06:00

***

 
Ты есть, пацан, тот, кого ты ешь,
Те, кто тебя съедят, тоже поимеют вещь.
Пищевая цепочка неисчерпаема, как электрон
В страшных снах В. И. Ульянова (Ленина).
Салтыков-Щедрин скомандует «На колени!». И на
Колени падет Сухово-Кобылин. Зашатается трон,
Царевич Димитрий придет в Свердловский обком,
Запишется на прием к Первому, тряся окровавленными бинтами,
Выпьет с ним чаю, побеседует о Милле и Бентаме
И еще кое об ком.
На выходе из здания он встретит царевичей Ивана, еще одного Ивана, Алексея, Николая, Петра и опять Алексея
И скажет последнему: «Велели передать, чтоб дальше не занимать».
 

12/25/2002 17:43:00

Утро красит

Пока я спал, я видел много снов, перемежавшихся различной былью.

Пока я спал, взошло немного Солнце, чуть повисело и слегка зашло.

Пока я спал, мне позвонил Якубов, позвал меня в китайский ресторан, где мнимые китайцы (в основном – из Пакистана) на огне открытом бросают в масло горсти чеснока.

Пока я спал, летели самолеты и плыли субмарины тут и там, ломали руки вдовы африканских покойных президентов, мериканцы поймали четырех талибов в клетку, спортсмен Лабуев свой побил рекорд, а у киноактера Сундукова из «Жигулей» украли пидараску с просроченным единым проездным.

Пока я спал, я получил письмо.

01/03/2003 16:57:00

Перевод из Пастернака для Петера Йенсена

 
Январь – не время для жидкости. Достать сосульку и на снегу
Написать что-нибудь наугад, например, «слюда», «гекатомба» или «ВХУТЕМАС».
Подняться к себе на этаж, отогнуть краешек занавески. Увидеть пургу.
Подглядывать за корректурной работой клубящихся масс:
Сперва остаются отдельные буквы – «в», «о», «ч», «ь», еще что-нибудь.
Можно было бы попытаться сложить из них красивое слово.
Но так быстро темнеет, что уже в половине шестого
Зажигают звезду, и верблюды с ослами по снегу пускаются в путь.
 

01/07/2003 14:32:00

ПМК (проза+Х4)

Дорога домой напомнила мне, как наши войска отступали от Москвы на сожженный Смоленск. Конина с порохом – о-ля-ля! Ноги вязли в мокром снегу, в животах стреляли пушки. Император говорил нам: «Гляди бодрей, робята! Ужо придем домой – наедимся лягух-от! А доброму французу и конина – бланманже!»

Мы верили, покуда оставалась конина.

Наст похож на пенопласт. Очень трудно жить без ласт.

Читал вместо лекции по риторике студентам стихотворение Гумилева про мертвых пчел. Рассказывал также про магию белого человека, которая сильней всех магий. Новость о том, что старина Клод Л.– С., внук версальского раввина, жив, вызвала у части аудитории сдержанную радость, смешанную с недоумением.

И никто не спросил у меня, как это ему удалось.

Гумилев не нюхал пчел – он жирафа предпочел.

Проходя вечером мимо всегда пустого магазина «Мясо», увидал в окно, как женщина-продавец, стоя к окну спиною и непристойно изогнувшись, засунула верхнюю часть своего тулова в прилавок. То ли клевала кровавую пищу, то ли сама туда ладилась в виде товара, то ли плохо ей стало…

Поостерегся заходить проверять.

Пахнет вечером хорей, как четырнадцать хорей.

02/13/2003 7:17:00

***

 
Над городом пух тополиный,
и в воздухе запах вина,
и кто-то с какой-то Полиной
беседу ведет из окна.
 
 
Нетрезвый путеец Степанов
в кустах копошится. Горят
на клумбах плафоны тюльпанов,
и пчелы надсадно гудят.
 
 
Железнодорожное лето
в хлопчатобумажном пуху.
За речкою радио где-то
склоняет чилийскую ху…
 
 
Век умер, закрыт на засов он.
Но как очутились мы здесь,
где ситец небес разрисован
усилиями ВВС,
 
 
в том пыльном пространстве, в котором
мы не были сроду с тобой,
где девы электромонтерам
про шарик поют голубой,
 
 
где тополя семя шальное
так липнет к плакатам, платкам,
к Полине, сомлевшей от зноя,
к торгующим квасом лоткам,
 
 
к пилотам, привычно парящим,
к матросам, плывущим вдали,
к поэтам, стихи говорящим,
к собакам, лежащим в пыли?
 
 
..............
 
 
Степанов в сознанье приходит.
Домой спотыкаясь бредет.
И грустную песню заводит —
о родине что-то поет.
 

06/26/2004 14:05:00

Блюз

 
Я сегодня шел на работу, как обычно, в три сорок пять. Ко мне подошли два чудовища в ботах и хотели меня распять. Я не стал с ними драться, не вызвал ментов, я просто от них удрал.
Мама, наверное я либерал!
Я умею играть на дудке. Я читал роман «Идиот». Я сижу за компьютером целые сутки, и это меня убьет. Когда все кричат, что Спартак – чемпион, я знаю, что я проиграл.
Мама, наверное я либерал
Достоевский таких боялся. Гитлер множил таких на ноль. Карузо в беседе с такими старался взять самое верхнее «соль». Эварист-Дезире Дефорж де Парни с такими вообще не играл.
Мама, наверное я либерал!
 

11/09/2004 23:09:00

Две песни на разрушение Трои

 
1.
 
 
Была, бля, Троя – были мы троянцы.
Но хитрая История конем
Пошла, сама расположившись в нем,
И вылезла. И нас взяла за яйца.
 
 
Она не даст потачки никому —
Где конь с копытом, там, глядишь, и канцер
В клешню свистит. И мы сменили карцер
На нищенские посох и суму.
 
 
Итак, свобода. Протяни ладонь.
Мы проиграли в шахматы и прятки.
Глаза слезятся. Пахнет жженой тряпкой.
И ржет над нами деревянный конь.
 
 
2.
 
 
Мне не нужен Черноморский флот.
Да и никому уже не нужен.
Я настолько же обезоружен,
Как и весь советский мой народ.
Обезврежен я и обнажен,
Обнаружен нежною Европой
Злой, голодный, пьяный, с голой жопой,
С наглой рожей прущий на рожон.
Ах, не жаль стального корабля,
Только жаль варяга и корейца,
Грека, и коряка, и еврейца,
И грузина, и узбека, бля,
Чукчу, молдавана, гагауза,
Русского, эстонца и француза
Из Бордо, заехавшего к нам,
Армянина, что лобзал гречанку,
И китайцев, гонящих тачанку
По ржаным украинским полям,
Где лежит папаха Т. Шевченко,
Жаль Гренаду, Кубу, Гондурас,
Жаль монголов (как они без нас?)
И цыган. Особенно – Сличенко…
Мертвую державу погребли,
Подгребли оставшиеся крохи.
Вот и все. Салют. Конец эпохе.
Уплывайте на хер, корабли.
 

11/20/2004 01:03:00

***

На пляже было много солнца и голых разнополых лиц. Одни лежали, как котлеты, другие мыкались в воде. Одна ужасная старуха руководила стариком, чтоб он водой не захлебнулся и не стоял, как идиот. Потом сама полезла в воду, всех испугав своим бельем. А неизвестные эстонцы играли рядом в волейбол. Но вот настал прекрасный вечер, и мы ходили в магазин. Там продавалось все, что надо, и даже кое-что еще. Спустилась ночь, сгустились тени, ударил гром, как молоток. И перепуганная Мурка залезла в шкаф, дрожа, как тварь. Зато отважная Сережа не испугалась ничего. Она глядела за окошко, где начинался тарарам. Там было очень много шума и электрической воды. Сережин лоб браздила дума. А дождь смыкал свои ряды.

07/25/2004 02:04:00

8 марта 2005

 
Здравствуй, дедушка, с букетом нарциссов в шерстяных и двупалых лапах.
Я помню твой жесткий кашель курильщика, твой конкретно собачий запах,
Твои наставленья скабрезные по части юных жен, да и нежных дев:
Борода из ваты, инвалид из меньшинств, все подарки
Зажавший на год вперед, дышащий букетом «Примы», «Шипра», «Кадарки»
Гадский папа, как (не) сказал бы (по незнанию русского) Зигмунд Ф.
 
 
Здравствуй, март восьмой, телеграмм поставщик, открыток.
Как ты прыток, братан, даже, может, себе в убыток:
Не поспеть туда и сюда, вот и приходится брать такси.
У таксиста Петрова застарелая бронхиальная астма,
Он слушает, как по радио, сомнительно любострастна,
Поет ахинею певица Земфира. Боже, и ее тоже, если можно, пожалуйста, спаси.
 
 
Здравствуй, сынок, снежок, амурчик в вечных поисках псиши.
Я мог бы сказать это громче, но я скажу это тише
Воды, которая временно белым все выкрасила вокруг:
Весна уже наступила, это мы ее просто опять неизбежно просрали,
Гляди, как цветут асфодели вдоль трассы нашей местной теплоцентрали,
Проступающей черным сквозь снег, как тайные знаки на ладонях любимых рук.
 

03/08/2005 23:52:00

***

За окнами вечер трамваем грохочет, с брюнеткой гуляет блондин. Что ж, если красотка кататься не хочет, поеду кататься один. Неясная масть – это тоже неплохо, с шатенов и спрос никакой. Счастливый билетик в кармане у лоха, и книжка всегда под рукой. Мелькают за окнами люди и кони, швед, русский, собаки, дома. Смеркается. Свет зажигают в вагоне. Вот так-то и сходят с ума. Вот так-то и мыслят о доме, о доле, о прелестях сказочных стран. На Лиговке сяду, сойду на Подоле, матрос, железняк, партизан.... Во дни, когда липы цветение скоро, и август, зараза, впритык, одна мне поддержка, одна мне опора – мой грешный и длинный язык.

07/03/2005 19:42:00

Памяти памяти

 
Уже слетаются вороны
силлаботонику оплакать,
и сквозь желтеющие кроны
сквозит небес осенних мякоть,
как бы душа сквозит сквозь тело
(ср. «чахоточная дева»),
сказать короче: бабье лето,
тепло, светло, не в этом дело.
 
 
Мужчина продает картошку
у магазина. Три подростка
пугают небольшую кошку.
Она бежит. У перекрестка
стоит нетрезвый неизвестный,
подмигивая хулигански
девице в шарфе. Я – не местный.
Я не умею по-албански.
 
 
Сентябрь в Тиране. Влажный ветер.
На тротуаре листьев пятна.
На флаге здесь – двуглавый петел.
Стихосложение невнятно:
не то верлибр, не то раешник.
У каждого в кармане кукиш.
Ну у меня в кармане – трешник,
да что теперь на трешник купишь?
 
 
Пора проститься простодушно
с родным стихом, сырым окопом.
Пора отправиться послушно,
куда Макар погонит скопом.
Пора и Пушкину, и Блоку,
и Тютчеву, и Гумилеву.
Пора, друзья, поспеем к сроку!
Вперед, к Бобруйску, к Могилеву!
 
 
Пора элегиям и одам,
и журавлей балладных клину.
Проходит все, и мы проходим,
меся кладбищенскую глину.
Все по колдобинам да ямам,
под свирепеющим бореем,
махая полинялым ямбом,
бренча заржавленным хореем.
 

09/22/2005 17:25:00

***

 
Где надпись у входа «Налево направо»,
Стоит человек с удивленным лицом.
У него на глазах пятикратные слезы.
Он курит болгарский табак.
 
 
А вверху шелестит жестяными крылами
Жестяной и крылатый великий народ.
И летают Герои. И играет Гармошка.
И по небу скакает Пятак,
 
 
То орлом, а то решкой. А в небе Девицы
Основали камвольно-промышленный рай
И из ниток соткали прекрасную штуку
На 500 000 000 людей.
 
 
Там Поэт, как Паук, засучив рукавами,
Сочиняет камвольно-промышленный стих,
И легко на лету он сплетает былину
О доблестях Богатырей.
 
 
И Колхозники в небе сбирают картофель.
И приносят огромный чугунный котел.
И чистят картофель, и варят картофель,
И кормят картофелем всех.
 
 
А внизу, на земле, возле самого входа,
Где стоял человек с удлиненным лицом,
Начинается ночь, воздвигаются звезды,
И душа со свечою течет не спеша.
 

02/14/2006 03:26:00

Утопленник

 
Прибежали в избу дети
И давай в окно глядети.
Ламца-дрица-о-ца-ца —
Видят дети Мертвеца.
 
 
Он наполненный водою,
Весь заросший бородою,
В треуголке, при плаще,
Очень страшный и вообще.
 
 
Испугались дети в хате,
Закричали: «Тятя-Батя!»
Тут проснулся наконец
Тятя-Батя (их отец).
 
 
Он проснулся, похмелился,
Причесался и умылся,
Галстух розовый надел
И в окошко поглядел.
 
 
За окошком пустота,
Нет ни кошки, ни кота,
Ни барана, ни овец,
Лишь один стоит Мертвец.
 
 
Тятя-Батя рассердился,
За ружье свое схватился,
Ламца-дрица-о-ца-ца —
Зачал целить в Мертвеца.
 
 
Видя Тятину сноровку,
Отошел Мертвец в сторонку,
Сделал ручкой мирный знак,
А потом промолвил так:
 
 
«Ни к чему такие страсти!
Я всецело в вашей власти.
Разрешите доложить:
Я явился вам служить.
 
 
Был солдатом я французским,
Но попался в руки к русским,
И пустил меня под лед
Рассудительный народ.
 
 
Я лежу на дне реки.
Ловят рыбу рыбаки.
Пескаря глотает щука,
А меня терзает скука.
 
 
По реке плывет доска,
А меня грызет тоска.
Над рекой летает птица,
Мне не спится, не лежится.
 
 
Под водой темно и сыро,
Неуютная квартира.
Пролежал я двести лет
И решил явиться в свет.
 
 
Я полы мести согласен,
Знаю много разных басен.
Не гоните вы меня!
Приютите вы меня!»
 
 
Тятя-Батя удивился,
Но, подумав, согласился.
Ламца-дрица-о-ца-ца —
Приютили Мертвеца.
 
 
Получилось очень славно.
Служит им Мертвец исправно,
Научил детей читать,
По-французски лопотать.
 
 
Он играет на баяне,
По субботам топит баню,
Спит в сенях на топчане,
Улыбается во сне.
 
 
Видит он Наполеона,
На башке его корона.
Видит город Амстердам,
Где полно прекрасных дам.
 
 
… Спит Мертвец. Уже светает.
Утро тихо наступает.
Дождь стучится по крыльцу…
Сладко спится Мертвецу.
 

10/30/2006 21:28:00

***

 
Сидели трое у окна
Им улица была видна
Где шел нетрезвый человек
Качаясь, словно метроном
И было видно за окном
Что шел в ближайший гастроном
Нетрезвый человек
 
 
Весь мир недавно был окрашен
Поэтому нетрезвый человек был полон пятен
Весь вид его был неприятен
И встречным детям был он страшен
Как страшный тигр на картинке
Казалось им: в его кармане страшный ножик спрятан
И страшную пыль поднимали его ботинки
 
 
И дети разбегались в страхе
Запомнив на всю жизнь про это
И развевались их рубахи
Как маленькие крылья. Лето
Кончалось, полное неясной тревоги
И август метил тайной метой
Листом кленовым – середину дороги
 
 
А эти трое из окна
Как из бесплатного кина
Бесстрастно вдаль глядели
И заключалась их вина
Конкретно в том что ни хрена
Ни даже сладкой водки или горького вина
Те трое не хотели
 

04/06/2007 02:26:00

Которская элегия

В море шевелятся рыбы, ты над ними, словно демон, пролетаешь, над кавказом. Там в ракушке спит тамара, сладко спит на влажном ложе, на нее глядишь ты в маску, мистер х с заветной трубкой для подводного дыханья.

Поднырнуть без ласт непросто. Спи, тамара, баю-бай.

В небе проплывают птицы, ты под ними, словно тютчев, лезешь в гору, задыхаясь. На вершине спит тамара, крепко спит в гробу хрустальном, на нее в видоискатель ты глядишь с заветным зумом, но садятся батарейки.

Не взлететь туда, пожалуй. Спи, тамара, миру – мир.

Пахнет ладаном и кофе. Ходят греки и варяги. Продаются сувениры. На углу сидит художник. Три кота и две собаки смотрят семо и овамо. Из окна заветной башни сонная глядит тамара.

Видит море, видит горы, звезды, солнце и луну.

Ты над ними, словно демон, пролетаешь, над кавказом.

И уставшими руками раздвигаешь облака.

07/11/2007 21:12:00

Которская элегия-2 (треническая)

 
Поутру в Москве свистят таджики.
А на небе выцветают знаки.
Милиционер стоит в фуражке.
Я иду помахивая сумкой.
Ты глядишь в окно. А там – Москва.
 
 
Иванов не спит в своей постели.
Дымшиц, сука, спит в чужой постели.
Амбарцумов спит на Малой Бронной,
Прокопенко спит на Красной Пресне,
Рахматуллин бдит на Моховой.
 
 
И когда заря встает над краем
Городской стены с ее зубцами,
Отчего-то всюду сразу пахнет
Водкою ли, тиною ль стигийской.
А конкретно чем – не разберешь.
 

07/18/2007 02:32:00

***

Уже и вовсе по-осеннему. Надеть пальто? Да нет пальто. И жизнь склоняется к Есенину, а вот не к Агнии Барто. Хотя, конечно, настроение и ей печальное зачтем: с мячом у Тани нестроение, и зайка мокнет под дождем. Но нет размаху – спорадически к ней с полотенцем половой не подбегает. Клен трагически не машет буйной головой. И журавлей печальных ста «курлы» не провожают вдаль ея. И о конце Барто оракулы не сообщают ничего. А мне-то что? Иду не в ногу я. И с кем? Закуришь и молчок. Печаль в познанье многом многая.

Скрипи, доска. Иди, бычок.

10/06/2007 02:26:00

Еще о бычке и доске

 
божья коровка бежит по ковровой дорожке
то есть какое там бежит заплетаются ножки
не распускаются крылышки почти все враги улетели на юг
в квартире тепло чашки часики ходит кошка
ноябрь как-то нехорошо глядит в окошко
ох скоро коровке каюк
 
 
божья коровка ползет по полу если глядеть со стула
кажется что коровка только проснулась или еще не уснула
впрочем взгляд целомудренно отвлекается на детали вокруг
говоря фигурально на те же чашки и часики
разговор перескакивает с пятого на седьмое как при игре в классики
да скоро коровке каюк
 
 
потому что сказал я себе эти часики тикают и эти чашки
песочных часов сообщаются безо всякой промашки
и чаша сия не минует тебя мой друг
божья коровка летит по краю синего неба
детки ее там встречают и просят котлеток и хлеба
вот теперь уже точно каюк
 

11/11/2007 01:02:00