Текст книги "Чего вы хотите? (сборник)"

– Привет, пап.

– Приве-ет, – усталый вздох.

– Как дела?

– Да так… терпимо.

Минут через десять сидели на кухне, ели.

– Что там в мире произошло? – спросила мама традиционно.

Папа усмехнулся:

– Не знаю. Я на работе был.

Папа работает в маленьком издательстве, которое, как слышала Даша, почти не выпускает книг. Ищут гранты, тех писателей, которые хотят выпустить книгу за свой счет… Папины книги выходят в другом издательстве, большом, где платят гонорары. И больше зарплаты папа и мама ждут гонорары, правда, они бывают редко.

– Редактировал что-то? – пытается мама завязать разговор.

– Так… пытался… Мура сплошная.

– Удальцов голодовку прекратил, – сообщает мама. – Врачи сказали, что если еще день-два, то – всё. А ему сидеть в лучшем случае до четвертого января.

– Ну, правильно, – кивает папа, накалывая на вилку бруски жареной картошки.

– Что – правильно? – Маму явно стала выводить из себя такая вялая реакция.

– Что голодовку прекратил. Никакого смысла.

– Смысл есть. За эти дни про него все узнали, он стал настоящим героем на фоне этих…

– А, информационный повод – и все оживились. Отпустят, через неделю забудут.

– Информационный повод – это одно из составляющих. Так и рождаются вожди.

Папа поднял глаза, глянул на маму как-то жутко тоскливо.

– За последние двадцать… двадцать пять лет столько было вождей. Причем настоящих. И где они? Кто их помнит? Иногда по «Эхо Москвы» потрындят – и это предел. А рулят не вожди, а вообще непонятно кто. Непонятно откуда взявшиеся. И это надолго. Для нашего поколения наверняка уже до конца.

– Слушай, – голос мамы задрожал, – зачем ты меня совсем в землю вколачиваешь?

Обстановка стремительно накалялась, и Даша, вспомнив утренний разговор с девчонками, спросила:

– А конец света реален? Календарь майя кончается, планета Нибиру летит, и всякие катастрофы постоянно… Это вообще серьезно, про конец света?

– Черт его знает, – дернул папа плечами. – Еще, читал, смещение полюсов скоро может произойти, и если резко, то это тоже почти конец света… Но, скорее всего, фигня. Надо просто людям чем-то мозги забивать, вот и придумывают.

– Ну и пусть конец света, – заявила Настя. – Мы уже много пожили.

– Ой, Насть! – нервно хохотнула мама. – Ты бы хоть не подливала масла. Много она пожила!

Папа отложил вилку, наклонился к Насте. Обнял, поцеловал. Сказал мягко:

– Всё будет хорошо, Настюш. Купим пись-пи, летом на море поедем.

– Ура!

– Только давай уже не в Евпаторию, ладно? – с удовольствием отреагировала мама, видимо, радуясь, что можно говорить о чем-то будущем и светлом.

– Можно в Феодосию.

– А там как?

– Говорят, хорошо. Родина Айвазовского, остатки генуэзской крепости. Коктебель рядом…

– Поехали, – согласилась мама.

– А давайте на то море, где мы без папы были, – предложила Настя.

Мама вздохнула:

– Туда много денег надо, если всем нам… Но, может… Да, кстати, – обратилась к папе, – Суркова сделали вице-премьером! В интернете спорят теперь: одни утверждают, что повышение, а другие – наоборот…

– В принципе, конечно, повышение. И не только формальное. Из замглавы администрации в вице-премьеры. Обычный путь преемника… Через двенадцать лет вполне может стать президентом. Вообще-то, по их логике, одна из самых подходящих фигур.

– Он же вроде чеченец. Асламбек Дудаев настоящая фамилия.

– И что? А Медведев – Давид Мендель. Главное, чтобы преданным был их общему делу.

– А какое у них дело? – спросила Даша, хотя догадывалась, каким будет ответ.

– Эх-х, судя по всему, Россию уничтожить.

– И в чем это все-таки проявляется? Вы так часто про это говорите…

– Во многом проявляется… Но, понимаешь, сегодня не Средневековье – людей не истребляют открыто. Истребление постепенное, зато целенаправленное.

Папа положил в рот остатки картошки и стал медленно жевать; Даша вздрогнула от резко нахлынувшей злобы. Не на папу именно злобы, не на это его жевание, а на такие вот разговоры, которые она слышала с тех пор, как стала что-то воспринимать. Не только родители, а все вокруг говорили и говорили, что Путин плохой, что Россия гибнет, народ вымирает, что надо что-то делать, менять. Но все-таки – где эта гибель? В чем проявляется?

– Нас в школе, – сказала, стараясь сохранить в голосе шутливость, – заставляют приводить примеры.

– Тебе примеры нужны? – Папа совсем посмурнел, но и вроде бы растерялся. – Да полно примеров.

– Ну какие? «Крокодил», да?

Мама испугалась:

– А ты откуда знаешь про «крокодил»?

– Ну, вы сами обсуждали…

– И «крокодил» в том числе, – подхватил папа. – Но это, по существу, мелочь. Просто возмущает факт, что почти доказано участие члена правительства в этом деле… в крышевании производителя одного из главных составляющих страшного наркотика, а на это не реагируют… Но дело в другом… Дело в том, что наш народ отучили работать. Не дают ему работать.

– Ну как, все работают…

– Мучиться в офисах по восемь часов – это не работа! Работа – это производство материальных благ или наука. А мы ничего не производим, если открытия совершаем, то они остаются на бумаге или их реализуют за границей, и потом мы покупаем результаты за огромные деньги… Самолеты мы не строим, автомобили свои – хлам почему-то, железные дороги не прокладываем, продукты почти все – иностранные…

– Но если у нас не получается…

– Всё у нас получается. Может, что-то хуже, но все равно… Китайцы не умеют делать хорошие автомобили, но стараются ездить на своих и постепенно прогрессируют. А мы… Иногда начинаем какие-то ограничения вводить, ввозные пошлины повышаем, но получается смех. Потому что, во-первых, нет объяснения человеческого, зачем ограничения и повышения, а во-вторых, мы уже просто не суверенны. Мы во всем зависим от Запада. Да и от Востока. Уже и военную технику покупаем у потенциальных врагов.

Даша глянула на Настю и поежилась от выражения ее лица – сестра смотрела на папу так внимательно, будто старалась запомнить каждое слово…

– Ну ладно, – вставила, когда в речи папы возникла пауза, – я поняла.

– Это всё достаточно сложно понять, тем более что внешне-то наоборот – блестим, цветем, фейерверки пускаем. Особенно здесь, в Москве.

– Да ничего не цветем! – не согласилась мама. – Смердим наоборот. Вот выйдем сейчас на улицу – и что увидим?

– Лучше не выходить. – Папа усмехнулся.

– Вот-вот, скоро будем жить, как белые в ЮАР, – в крепостях, и по городу передвигаться группами… И не этих я виню, конечно, – эти приехали, потому что их пустили. Конечно, им здесь в любом случае лучше, чем у себя, где ничего не осталось… Оформляют на сорок тысяч, платят пятнадцать…

«Ну, это я уж точно сто раз слышала», – сказала Даша про себя. Хотела подняться, но вместо этого осталась на месте.

– …И государство вместо того, чтобы как-то противодействовать, националистов гнобит, когда они про это говорить начинают.

– Ну дак, эти типа государственные мужи такой откат получают! – перебил папа. – А главная проблема в том, что русским никакой цели жизни не дают. Я имею в виду власть… Зарабатывать деньги – это так… Деньги, конечно, важны, но они не конечная цель. Народ на этом держаться не может. Даже сытое общество без цели в конце концов взбесится и устроит.

– Или погибнет, – вставила мама.

– Да – или погибнет… Вот мы сейчас увидели, что на митинги после выборов вышла не голытьба, не какие-то там мифические экстремисты, а в основном более-менее благополучные люди. Но они поняли, что им готовят еще десяток лет бесцельного существования, – и выразили протест. На проспекте Сахарова на днях, говорят, вообще двести тысяч собралось… К сожалению, всё это, по-моему, ничего не даст, и, вполне возможно, другого шанса что-то изменить уже не появится. Момент упущен.

– Почему? – спросила Даша.

– Русский народ… не славяне, а именно русский народ, он и так уже почти исчез как единое целое. Советский народ рассыпался в один момент – вон Средняя Азия за несколько лет в феодализм вернулась, словно и не была в Советском Союзе, а до этого в Российской империи с ее европейской культурой… И внутри России то же самое – что Северный Кавказ, что Поволжские республики, что наша с мамой родная Тува… Всё рассыпается и гибнет… – Папа в очередной раз протяжно вздохнул. – Ладно, всё это так не расскажешь, не объяснишь. Читай побольше, радио слушай…

После ужина Даша с час сидела за учебниками, но готовиться к завтрашним урокам не получалось. К тому же и уроков, скорее всего, не будет – так, прощание, оглашение оценок за вторую четверть… Кое-как дождалась половины десятого, пошла умываться.

– Поучила? – спросила мама.

– Да. Я спать.

– Загрузили мы тебя?

– Ну, так…

– Не обращай внимания, всё хорошо будет.

Завернула на кухню попить воды. Папа писал в своем кабинетике. Из магнитофона раздавалось полурычание-полуплач:

 
Сладкие конфеты минутных послаблений
Нейтрализуют горечь несбывшихся надежд.
Костяшками пальцев постучи по деревяшке,
Уж если кто смеется, то от злобы или зависти.
О-о, на всей планете мертвый сезо-он…
 

– Па-ап, – позвала Даша.

– Да?

– А мы елку будем ставить?

– Будем, – папа не отрывался от тетради. – Или завтра, или послезавтра куплю.

«Куплю»… Еще недавно папа старался хоть перед Новым годом соблюдать некоторую… Ну, сказочность, что ли… Елка появлялась как бы неожиданно – папа делал вид, что обнаруживает ее у двери: «Дед Мороз, наверное, принес?!» И хоть лет с семи-восьми Даша не верила в Деда Мороза, но внутри появлялось нечто сладковатое, как в детстве. И до сих пор готово появиться. Но вот: «Куплю завтра или послезавтра…»

– Спокойной ночи.

– А, да, спокойной ночи…

Разобрала постель, надела сорочку. Постояла у окна. От него не то чтобы дуло – рамы плотные, качество европейское, – но навевало холодком. И в то же время было душно. Проветрить? Поздно уже… По Судостроительной улице ехали машины. Довольно много машин для десяти вечера в конце декабря. Светились витрины супермаркета «Дёшево» на первом этаже дома напротив, бегали огоньки над входом в овощной магазин рядом. Слева темнела строящаяся двадцатиэтажка. Сейчас темнела, а днем там что-то сваривали, резали, поднимали кранами. Скоро достроят, заселятся люди…

Москва жила как обычно, и не верилось, совсем не верилось, что близка катастрофа.

Взрослые выдумывают всякое. Скучно им просто так жить, что ли, без волнений и страхов? А может, свои разные неудачи оправдывают тем, что скоро всё рухнет. Горечь несбывшихся надежд… У мамы с папой наверняка не всё удается…

Легла, открыла ноутбук, вошла на свою страничку «ВКонтакте». Вспомнила, что так и не написала Алине ответ. Сейчас тем более не может написать… Копаться в фотках, роликах, сообщениях не хотелось. Что-то противно даже…

Разговор с родителями не выходил из головы. Набрала в «Википедии» «Промышленность в России» и сразу наткнулась на такое: «По итогам первого квартала 2010 года по темпам роста промышленного производства (5,8 %) Россия вышла на 2-е место среди стран «Большой восьмерки», уступив только Японии».

Эти слова обожгли, словно она поймала папу на лжи… Но ведь это цифры почти двухлетней давности… Хотя с тех пор вряд ли сильно что-то изменилось…

Тут же были и графики. И почти на всех одинаковое: в 1991 году высокий уровень, потом почти вертикальный спуск до 1998 года, а дальше – подъем. Пик подъема – 2007, потом некоторый спад. Но это, наверно, из-за того мирового кризиса… А по производству автомобилей, гражданских вертолетов, пищевых продуктов, электричества синяя полоска бодро поднималась к самому верху шкалы.

И так хотелось взять ноутбук и пойти к папе, сказать, что он неправ, показать… Может, папа действительно ошибается? Слушает там это свое «Эхо Москвы», всякие старые депрессивные песни, и не знает правды. И еще пишет в своих книгах про это – неправду выдает за правду.

Но глупо прямо сейчас идти и показывать. Просто прогонят обратно: «Спать! Утром в школу! Завтра обсудим». Да и ладно… Нет, надо запомнить и потом, при случае, сказать.

Закрыла «Википедию» и заставила себя думать о хорошем. О чем?.. О лете, море.

Три раза они были в Евпатории. Там Даша впервые увидела море… Разговоры о том, чтобы летом съездить на юг, Даша слышала с детства. Но то не было денег, то не знали, где там остановиться, и пока решали, скопленная сумма растворялась на неотложное. По путевкам ехать – очень дорого. Потом один знакомый писатель родителей, из Петербурга, рассказал, что купил квартиру в Абхазии, и пригласил к себе туда, но мама отказалась: «Не хочу я к этим, я на них и тут насмотрелась». – «Но в Сочи я вас везти не могу», – сказал папа, и поездка в очередной раз отменилась… На следующее лето появился другой знакомый, имеющий домик под Евпаторией. «Приезжайте на пару неделек». Они собрались и поехали.

Уже в Крыму к ним подсела женщина, стала уговаривать снять квартиру в самом городе. Цену назвала какую-то смешную, пляжи расписала, что лучше не придумаешь. Папа отказался – как потом выяснилось, боялся, что это мошенница, но мама настояла попробовать: «Посмотрим. В принципе, чем мы рискуем?»

Квартира действительно оказалась хорошей – две комнаты, все условия, от пляжа в десяти минутах медленным шагом. Родители сняли ее на десять дней… На следующий год поехали туда же, и затем еще раз, а теперь вот папа предложил Феодосию.

Надо глянуть, что там в Феодосии. Вернулась в «Википедию»… Так, на другой стороне Крыма… Климат… Генуэзский период… Османский период… В составе Российской империи… Революция и Гражданская война… Великая Отечественная… Нет, зачем сейчас это?.. Подвигала пальцем по тачпаду, ничего интересного не нашла. Открыла картинки.

Да, красиво. Набережная, музей Айвазовского, дача Стамболи… Стала искать, кто этот Стамболи, и наткнулась на текст:

«…Всех, кто в Феодосии явился добровольно, арестовывали и под конвоем доставляли в Виленские и Крымские казармы и на дачу Стамболи. В них одновременно содержалось до 500 пленных. Каждую ночь по команде «Рота! Смирно!» комендант будил заключенных и зачитывал списки приговоренных к расстрелу… Тела убитых сбрасывались в старые генуэзские колодцы. Когда колодцы заполнились, приговоренных выводили за пределы казарм, вели к угольным копям, там заставляли рыть могилы и с наступлением темноты расстреливали… Казни проводились и на мысе Святого Ильи и за городским кладбищем, где расстреливались пачками из пулеметов. Известны случаи, когда людей связывали колючей проволокой и топили за Чумной горой в море».

– И я должна там купаться?! – вырвалось у Даши; она в ужасе захлопнула ноутбук.

– Что? – тут же из спальни мамин голос.

– Нет, так…

– Засыпай, пожалуйста. Одиннадцатый час.

Полежала, повторяя про себя: «Не поеду ни в какую Феодосию… Не поеду… Лучше тогда опять в Евпаторию…» А что там было в Евпатории?.. Видела памятник жертвам каким-то. Может, и там то же…

Прикрывшись одеялом, чтобы мама не увидела через окно отсвет экрана, набрала в «Яндексе» «Евпатория казни». И тут же выскочила ссылка: «Красный террор в Евпатории». Нажала.

«Вечером 14 января 1918 года на взморье вблизи Евпатории показались два военных судна – «Румыния» и «Трувор»… За три-четыре дня было арестовано свыше 800 человек. Обращение с арестованными было наглое, грубое, над ними издевались и первый день им ничего не давали есть… Казни происходили так: лиц, приговоренных к расстрелу, выводили на верхнюю палубу и там, после издевательств, пристреливали, а затем бросали за борт. Бросали массами и живых… К ногам привязывали «колосники»… Со слов очевидца, картина этих зверств была такова: перед казнью по распоряжению судебной комиссии к открытому люку подходили матросы и по фамилии вызывали на палубу жертву. Тут жертву окружали со всех сторон вооруженные матросы, снимали одежду, связывали веревками руки и ноги, а затем отрезали уши, нос, губы, половой член, а иногда и руки… Казни продолжались целую ночь, и на каждую уходило 15–20 минут».

– Звони сестре! – необыкновенно взволнованный голос папы. – В Туве сильное землетрясение!

– Да ты что… Господи-и!.. Сколько баллов?

– Ничего не известно. «Рейтер» сообщил… Наши молчат… Даже в Красноярске трясло… Пытаюсь родителям дозвониться, у них печка, фундамент слабый… Алло! – почти закричал папа. – Алло, мам!.. Мама, как у вас?.. Печка цела?

– Ира! Ира-а! – закричала и мама. – Дорогая, вы живы? Ира, говори…

И от всех этих ужасов, прочитанных, услышанных, готовых произойти, Даша стала толчками, будто ее запихивали, проваливаться в сон. В тяжелую, тесную, но спасительную черноту.

Глава 3

4 января 2012 года, среда

Каникулы проводили дома. Денег, чтобы куда-то поехать, папе получить все-таки не удалось. Премии на работе хватило лишь на то, чтобы забить вкусной едой холодильник и подготовиться к празднику.

Тридцатого утром папа купил елку; достали с антресоли игрушки, развесили на колючие ветви. Днем по билетам из соцзащиты побывали на спектакле «Спящая красавица». Колдунью играла известная фигуристка Ирина Слуцкая, каталась лучше всех, была самой эмоциональной и стала настоящей героиней. Ей дарили цветы, а красавица стояла где-то сзади.

Новый год встретили, как говорится, в кругу семьи. Старший брат Алеша только не пришел – уехал на дачу к друзьям… За день устали готовить, ждать вечера и вскоре после поздравления президента, боя курантов стали зевать, отчаянно переключали каналы, надеясь найти в телевизоре что-нибудь необычное. Ничего не нашли – повсюду пели и пытались шутить давно надоевшие шоу-звезды. Было скучно.

Вяло помаргивали огоньки гирлянды на елке, грохот петард на улице в этот раз был не такой оглушительный. Казалось, что всем вокруг надоело отмечать приходы очередных годов, но они отмечают, потому что так заведено.

– А где Дед Мороз? – вдруг, чуть не плача, спросила Настя. – Почему его нет?

– Он ведь уже приходил, днем, – как-то испуганно ответил папа. – Оставил подарки возле двери…

Насте подарили настольную лампу в виде смешариковского Лосяша, о которой она долго мечтала, и открытку с музыкой; Даше – серебряную сережку-кошечку, которую, правда, Даша не сумела надеть: то ли сережка оказалась неправильной, то ли отверстие в мочке стало зарастать. Это, конечно, расстроило…

– А почему он не зашел? – продолжила пытать Настя.

– У него дел много сегодня. Сколько детей в Москве…

– И он что – больше не придет? Пап, ты же обещал!

Папа измученно вздохнул:

– Придет, наверно. Я еще раз с ним поговорю.

Даше захотелось сказать: «Нет никакого Деда Мороза. И ты, Настя, знаешь об этом». Сдержалась. Зачем окончательно портить всем настроение…

Она еще подождала чего-то и поднялась:

– Я спать.

– Хорошо, – вроде бы с облегчением отозвалась мама. – Завтра гулять пойдем в Коломенское и все каникулы будем ходить по музеям – бесплатный вход обещали.

– Мы и так можем бесплатно, – сказал папа, – как многодетные. А в эти дни наверняка толпы будут.

– И что ты предлагаешь? В Египет мы полететь не сможем.

– Хм, в Египте теперь опасно.

– Ну на Канары, в Черногорию, в Париж…

– М-да…

– За Россию! – подняла бокал с соком Настя. – Новый год для России!

Этот тост слегка разогнал сгущавшиеся тучи и приподнял настроение. Даша снова присела за стол… Но минут через пятнадцать все разошлись по кроватям.

Ночью на первое января выпал снег, и поход в Коломенское получился веселый – кидались снежками, бегали, смеялись, папа обнимал лиственницы и спрашивал, скучно ли им здесь, посреди мегаполиса; уставшими и довольными вернулись домой. А дальше потекли длинные пустоватые дни. Ни в музеи, ни на улицу никого не тянуло. Настя смотрела мультики по ди-ви-ди, мама переписывалась с френдами в «ЖЖ» и сочиняла стихи, папа работал в своем кабинете-лоджии, а Даша то дремала, то копалась в интернете.

Четвертое января для нее тоже началось в обычном уже режиме: позднее пробуждение, ленивое умывание и погружение в Сеть… Конечно, лазать по всяким сайтам, смотреть ролики и клипы, читать чужие приколы было скучновато и утомительно, но что еще делать… Идти в Москве ей никуда не хотелось. Вот оказаться бы в Петербурге… Несколько раз Даша была там с родителями – много гуляли, и город ей очень нравился, не утомлял. Кажется, она бы в Петербурге только этим и занималась, если бы там жила: гуляла бы. Хотя петербуржцы вряд ли много гуляют, наверняка почти всё свободное время сидят дома. Вот так же блуждают в интернете, смотрят телевизор, тоскуют. Самые интеллигентные читают книги…

Да, начался день обычно, с обычных не дел даже, а действий, с привычных мыслей, но продолжился не как второе, третье января. Больше не событиями стал отличен, а разговорами, открытиями.

Часов в десять мама позвала завтракать. За едой родители принялись обсуждать, естественно, политические вещи. Вспомнили, что сегодня должны наконец-то отпустить Сергея Удальцова.

– Ох, хоть бы, – сказала мама просительно. – Совсем замучили парня.

– А он все-таки кто вообще? – спросила Даша.

– Оппозиционер.

– Это я понимаю… Ну, коммунист или кто?

– Скорее коммунист, – ответил папа, – вождь «Левого фронта». Его дед был большевиком.

– Ясно. – Даша улыбнулась, но улыбка, она сама почувствовала, получилась какая-то злая. – И что вы из-за него так переживаете?

– А как нам не переживать?! – возмутилась мама. – Больше месяца человека ни за что держат в этом ужасном изоляторе. Мы с папой недавно проходили рядом – жуткое место…

– А они сами что с людьми делали! – Еще минуту назад Даша не хотела спорить, но теперь была готова сорваться.

– Что они делали? Кто?

– Большевики эти. Я читала про Феодосию, Евпаторию. Расстреливали, в колодцы бросали, отрезали уши, носы… Топили.

– Да-аш! – толкнула ее локтем сестра. – Не порти мне аппетит.

Папа покряхтел, поежился, видимо, не находя, что ответить. Потом с усилием, но мягко и грустно стал объяснять:

– Во-первых, зверствовали не только большевики. Все убивали и мучили. На то она и гражданская война…

– И как там теперь отдыхать, купаться?

– А как мы в Коломенское ходим, где во время Медного бунта семь тысяч человек перебили. За один день!.. И вообще в Москве живем… Здесь каждый квадратный километр кровью залит.

Даша отмахнулась:

– Это в древности было, а коммунисты…

– Сейчас большинство про красный террор пишут, а раньше – про белый… Истребляли друг друга беспощадно. Про Лазо знаешь? Сергей Лазо… А, Даш?

– Нет, наверно…

– Ну вот посмотри, что с ним сделали… Или – чем занимались колчаковцы, кутеповцы, генерал Слащёв… А насчет Удальцова… Мы с мамой не столько даже его идеям симпатизируем, а против той несправедливости, какую государство по отношению к нему демонстрирует. Откровенно показывает, что сделает с теми, кто посмеет громко выражать свое недовольство.

Даша взглянула на папу с некоторым удивлением: «Прямо как на митинге выступает».

– К тому же по сравнению с теми, кто сейчас уничтожает страну, коммунисты представляются настоящим спасением. И именно не зюгановские коммунисты, а новые. Еще сорок-пятьдесят лет – и России как таковой не будет. А это очень короткий срок – вот двадцать лет после СССР пролетели, и почти не заметили…

Есть Даше совсем расхотелось – в голове колотилось множество возражений. Хаотичных, не способных оформиться в слова… Но вот одно вдруг обрело более-менее связную форму:

– А ты уверен, что сейчас уничтожают? Я смотрела в интернете – почти по всему подъем за последнее время… Ну, сейчас немного спад, но это так во всем мире…

– В каких отраслях у нас подъем?

– Ну-у…

– Давай без «ну».

– По машинам, по этим… по вертолетам… Да там много.

– Где?

– В «Википедии».

– Ну, в «Википедии»! – Папа расслабился, отвалился на спинку стула, а Даше очень захотелось сказать ему: «Без «ну». – В «Википедии» мало ли что напишут…

– Там графики, таблицы. И по производству автомобилей полоска вверх идет.

– Насчет автомобилей… Автомобили… Я готов поверить, что их выпускается немало. Но, понимаешь, это по большей части не наши автомобили.

– А чьи?

– Вот послушай… Были у нас раньше «Волги», «УАЗы», «Москвичи», «Жигули». Технологии не совсем наши, но тем не менее… В советское время их и покупал народ. Иностранную машину купить было почти невозможно. В семидесятые в Москве было всего два «Мерседеса» – у главы государства Брежнева и у Высоцкого… Про Высоцкого ты знаешь… А потом, когда границы открылись, к нам ринулись все эти автомобильные фирмы. Германия, Япония, Швеция, Франция… Новый рынок, огромный!.. Их продукция оказалась лучше, и большинство людей покупали их, а не наше… Государству, какое бы оно ни было, это очень невыгодно, и оно старается, чтобы эти автомобили, да и вообще всё производилось на его территории. Больше денег идет в бюджет и так далее… Самим фирмам это тоже выгодно – они строят здесь завод, посылают нескольких специалистов, а рабочую силу набирают местную. У себя они платили бы человеку, скажем, двадцать тысяч евро в месяц, а здесь платят две тысячи. К тому же меньше посредников на пути к покупателю… Понимаешь?

– Ну, почти… – Что-то подобное Даша уже то ли слышала, то ли читала.

– В общем, фирмам выгоднее не поставлять свой товар в другие страны, а производить его на месте. Наводнять не только своим товаром, но и капиталом. Ставить свои заводы, фабрики, торговые центры, нанимать людей, выпускать журналы, сувениры, игрушки… И вот так по кусочку, по крупинке иностранцы завоевывают страну… Скупают, приватизируют и то, что было когда-то построено… Сейчас происходит покорение России… Уже и шариковую ручку свою – именно свою! – не купишь. Кастрюли… Вот Настя ряженку пьет… – Папа взял пакет ряженки, покрутил в руке. – Упаковка – «ЗАО Ламбумиз». Наверняка принадлежит иностранцам. Да и молочный комбинат «Останкинский», думаю, вряд ли наш.

– Ряженка вкусная, – уверенно сказала Настя, – и полезная.

– Не в этом дело. Дело в том, кто владеет заводами, комбинатами… И если иностранцы захотят, они в два счета заставят власть любое их условие выполнить.

– Как это?

– Да так – пригрозят вывести отсюда свой капитал, закрыть принадлежащее им производство. И всё. И мы хоть на что пойдем. А если начнем права качать, могут и войска ввести. Дескать, для защиты своих вложений.

– Ну уж до этого не дойдет, надеемся, – вставила мама.

– Надеемся… Это, конечно, крайний сценарий, но он все реальней. Интервенция, как известно, бывает сначала экономической, а потом военной. Америка это по всему миру демонстрирует. И у нас после революции они побывали, и после Великой Отечественной собирались за своим ленд-лизом…

Завтрак, в общем, получился не очень. Не завтрак, а то ли лекция, то ли попытка дискуссии. Еда не доставила удовольствия – упала в желудок и там давила…

Даша забралась с ногами в кресло, бесцельно водила пальцем по прямоугольнику тачпада. Наткнулась на ролик предновогоднего «Прожекторперисхилтон», включила.

За столом сидели четверо весельчаков. Цекало, Светлаков, Ургант и еще один, фамилию которого Даша не помнила. Доставали из коробки завернутые в газеты 2010 года елочные игрушки, читали новости оттуда и стебались.

– Смотрите – две тысячи одиннадцатый объявлялся годом космонавтики.

– Ты подумай, а!

– Как-то всё не очень получилось…

– Да нет, ты посмотри, как угадали – «Фобос-грунт» упал…

– Да, всё посыпалось…

– Нет, в том-то и фишка, что «Фобос» не упал – он где-то летает и непонятно, куда упадет.

– Сглазили…

– Надо было две тысячи двенадцатый годом футбола объявлять. Тут же чемпионат Европы грядет…

– Ха-ха-ха!

– А давайте-ка я разверну игрушку… Та-ак, вот новость: с первого сентября две тысячи десятого с десяти вечера до десяти утра запрещена продажа крепких алкогольных напитков…

– Мы великий народ: мы уже больше чем полгода держимся!

– Какие полгода! Уже год с лишним!

– Не-не, вы поймите: днем продают, а ночью – нет. Днем пьем, ночью терпим. Как раз полгода и получается.

– Ха-ха-ха!

– Блин, надоели! – Даша остановила ролик, еще погоняла курсор вверх-вниз; в душе росла тревога, точнее, паника, аж пальцы дрожали, – будто рядом, близко-близко нечто страшное, опасное. И надо как-то спасаться, бежать, защищаться… И не может так быть, чтобы всё рушилось, падало, чтобы всё было продано, обгажено!

Отложила ноутбук, пошла на кухню.

Папа писал, тихо играл магнитофон. Дашу кольнули слова: «Я убил в себе государство-о». Открыла холодильник, нашла пачку ряженки. Отправилась обратно.

– Даш, на пианино позанимайся, – раздался голос мамы, когда проходила мимо спальни. – И Настя чтоб тоже…

– Ладно, попозже.

Когда миновала комнату сестры, та дернула вопросом:

– Зачем ты мою ряженку взяла?

– Надо… Поиграй на пианино, мама сказала.

Устроилась в кресле… Так, что там папа говорил… «ЗАО Ламбумиз»… Набрала это название в «Яндексе».

Ссылок выскочило множество, но в основном рекламных. Типа какие хорошие упаковки для молочных продуктов… Добавила в запрос слово «владеет»… В первых ссылках ничего интересного, но дальше наткнулась на список владельцев акций этого ЗАО. У кого-то десять процентов, у кого-то пять, семь. Фамилии все русские. Правда, список этот датировался девяносто восьмым годом. Мало ли что с тех пор могло произойти…

Впрочем, то, что владельцы Коршунов, Волкова, Горин, Ткачук, а не какой-нибудь Билл Гейтс, Дашу обрадовало и как-то укрепило. Уже с другим настроением набрала «Останкинский молочный комбинат». И в пятой – седьмой ссылке наткнулась на такую статейку:

«12 января 2011, 12:47

Milkiland увеличил свою долю в Останкинском молочном комбинате

Milkiland N. V. (Нидерланды), холдинговая компания одноименной крупной молочной группы с активами в Украине и России, завершила приобретение 17,8 % акций ОАО «Останкинский молочный комбинат» (ОМК, Москва) и увеличила свою долю в нем до 93,78 %.

Как говорится в сообщении компании, на Варшавской фондовой бирже в среду, 11 января она получила подтверждение от ОТП Банк (Москва) о переводе акций ОМК на свой счет.

Milkiland уточняет, что 15 декабря 2010 года она подписала уточненное соглашение с кипрской компанией Catapel Ltd о покупке 484,109 тыс. акций ОМК, что составляет около 17,8 % уставного капитала. Согласно ему, пакет приобретается в три этапа, а общая сумма сделки составляет 289,4 млн рублей (около 7,45 млн евро).

Первые два этапа были завершены 17 мая и 29 октября 2010 года, а третий этап сдвинут с конца марта 2011 года на середину декабря 2010 года. В рамках его было приобретено 217,58 тыс. акций.

В результате общее число акций ОМК в собственности Milkiland достигло 2 млн 553,312 тыс., однако из-за проблем с получением разрешения антимонопольных органов в настоящее время Milkiland может участвовать в собрании акционеров ОМК лишь с долей 30 % уставного капитала.

Напомним, что акции Milkiland в первый день котирования на Варшавской фондовой бирже (WSE) с начала торгов подорожали на 4,3 % по сравнению с ценой размещения – до 35,23 злотых.