Текст книги "Пятая батарея"

Тайный заговор

Ветер гнал по плацу первые опавшие листья, они застревали в маленьких лужах, в плотной грязевой жиже. Прежде чем войти в казарму, бойцы долго обстукивали сапоги от влажной, прилипшей глины на подошвах. Утром солнышко уже не припекло так ласково, тепло, как летом. Дембеля неспешно курили на скамейках, щурясь, пытаясь поймать теплые лучи солнца.

В один из ветреных осенних дней, в ворота воинской части, через КПП, вошел полковник. Он шел в расстегнутой офицерской шинели, быстрой, пружинистой походкой, свойственной всем энергичным людям; небольшого роста, подтянутый, крепкого сложения. Это был новый командир артиллеристской бригады, полковник Верещагин.

Дембеля придирчиво изучали его из окна.

« Все пацаны, кончилась наша лафа…»,– сказал тогда рыжий Степа Мальцев. И как – будто в воду глядел.

Бывший командир части, Мухин Анатолий Николаевич, был тихим и беззлобным алкоголиком. Он понимал, что скоро ему на пенсию, и не к чему напрягаться на службе, которой он и так отдал без малого двадцать семь лет своей жизни. Прапорщики давно оккупировали продуктовые склады и ГСМ, воровали много и нещадно, тащили из части все, что можно было унести, офицеры частенько устраивали дружеские попойки прямо в казармах, закрывшись в кабинетах и канцеляриях, дембеля «чифирили» в душных каптерках. После утреннего развода, если не было учений, большая часть личного состава направлялась в личное распоряжение офицеров: на ремонт квартир, строительство дач, или прополку огорода. Воинская часть жила своей обыденной жизнью.

Новый полковник сразу «взял быка за рога», он начал наводить порядок в воинской части своей железной рукой. Казалось, он был вездесущ, его энергии хватило бы с лихвой на троих. Оставив штабные дела на начальника штаба, подполковника Клюева, он начал свою бурную деятельность со складов и казарм. Засидевшихся на теплых складах прапоров, он выгонял метлой, как тараканов, заставлял делать их еженедельные ревизии, отчеты. Замеченных в пьянстве офицеров гнал со службы, и стращал строгими выговорами и увольнениями.

После утреннего развода все бойцы оставались теперь в части: занимались боевой и строевой подготовкой, ремонтом боевой техники, уборкой территории. Офицеры побаивались нового командира и многие тихо его ненавидели. Однажды, после обеда, он в бешенстве забежал в расположение третьего дивизиона:

– Где ваш командир? – прорычал полковник Верещагин.

Из канцелярии к нему уже бежал запыхавшийся, полноватый майор Карпов.

– Товарищ майор, доложите, почему плац не убран?

– Виноват, товарищ полковник! Личный состав третьего дивизиона в наряде по столовой, а также несет караульную службу. Остальные отдыхают перед заступлением в караул.

– Вы, и командиры взводов свободны?

– Так точно…– опешил майор.

– Тогда вперед, через час проверю…

Опешивший майор с тремя старшими лейтенантами, схватив метелки, пошли подметать плац…

На следующий день, пятая батарея занималась строевой подготовкой на плацу. Полковник Верещагин подошел и грозно осмотрел бойцов.

–Товарищ сержант! Где остальной личный состав?

Сержант Романенко покраснел:

– Младший сержант Горюнов, рядовые Мальцев и Тимофеев в расположении, у них ноги болят…

– Дембеля?

– Дембеля…– опустив голову, промямлил сержант.

Через пятнадцать минут полковник объявил на плацу общее построение.

Его голос разносился над плацем геликоном удивительной мощи:

– Товарищи офицеры и прапорщики, сержанты и рядовые! Вы все являетесь военнослужащими Российской Армии, каждый из вас – давал присягу служить и защищать свою Родину. Впредь прошу вас не нарушать Воинский Устав. Все, замеченные в пьянстве, воровстве, неуставных отношениях будут жестоко наказаны. О всех замечаниях по службе, докладывать лично мне – в любое время суток. Всем разойтись, пятой батарее остаться.

Бойцы быстро разошлись. На плацу осталась одна батарея.

– Кто командир батареи?

Из строя выделился долговязый, нескладный лейтенант. Форма на его худощавой фигуре висела мешком.

– Лейтенант Ветров. Командир второго взвода. Исполняю обязанности командира пятой батареи, старшего лейтенанта Вишневского, пока он в отпуске.

Полковник подошел к нему вплотную и внимательно посмотрел на него:

– «Пиджак», из гражданского ВУЗа?

– Так точно… – опустив глаза, ответил лейтенант.

– Кто сегодня отсутствовал на строевой подготовке, выйти из строя!

Из строя вышли три понурых бойца.

– Значит так, дембеля, вы у меня домой – на Новый год поедете, под звон Кремлевских курантов. С сегодняшнего дня – не существует понятие: «дед», «дембель», «молодой». Все меня поняли?

– Так точно, товарищ полковник!– дружным хором отозвалась батарея.

– Ну а пока, в качестве профилактики, пятикилометровый марш по пересеченной местности. Командуйте, лейтенант Ветров…

Вечером, в каптерке, кудрявый Лешка Тимофеев, присев на свернутый матрац, и вытянул из сапога свою распухшую ногу на пол.

– Ни хрена себе, Тимоха, что у тебя с ногой ? – каптерщик Степа Мальцев заваривал чай в стеклянной банке.

– Совсем озверел полковник! Старых на пробежку выгнал, я уже полгода столько не бегал.

Сержант Горюнов, чернявый, с маленькими колючими глазами, старательно пришивал «дембельский» воротничок, свернутый толстым слоем, отрезок белоснежной простыни:

– Нужно что-то решать с ним, пацаны… Сами слышали, сказал – на Новый год домой уйдете. Какой новый год? У меня срок – восемнадцатого ноября заканчивается!

Рыжий Степан не торопясь, налил чай в железную кружку, и отхлебнув, поморщился:

– Да он чисто зверюга! От него даже офицеры плачут! А сделать ничего не могут. Его сам генерал Громов, из Центрального штаба к нам назначил, порядок навести. Верещагин раньше служил где-то на Севере, белых медведей там гонял…Эх, пацаны, не доживем мы с ним до дембеля…

Леша Тимофеев поморщился:

– Степа, дай какой-нибудь крем, ногу натереть…

Каптерщик Мальцев достал из тумбочки детский крем и бросил другу.

– Держи, должно помочь…

Сержант Горюнов вдруг отложил китель, и задумался.

– Пацаны, а у меня идея есть! Помните, прапорщика Вяткина из третьего дивизиона?

Бойцы тихо заржали. Степа чуть не выронил кружку с горячим чаем.

– Помните, прапор все время тушенку и картошку в столовой тырил, а на солдат сваливал. Тогда пацаны решили его подставить. «Шаман», с первого дивизиона, приготовил убойную «манагу» из конопли, а повар подмешал дурман в морскую капусту. Прапор как-раз в наряде по столовой был. После обеда комбриг Мухин заходит, а прапор в ванной для картошки голый сидит, в подводной маске. Мухин орет на него: « Вяткин, ты ох…ел?» А он в ответ: «Меня зовут не Вяткин, я Мухаммед Ахмед Амир Сулейман Шараф Эль Дин, арабский шейх…» Вот сука, «штырило» прапора не по-детски! До вечера его не отпускало, а вскоре дурака все-таки выгнали из части! Мухин подумал, что прапор допился до чертиков.

– Херня эта ваша «манага»,– сморщил курносый нос Степа,– я попробовал разок, меня через пол-часа отпустило…

– Дурак ты, Шаман туда химию добавляет, убойная вещь получается! Через два дня будет проверка. Приезжает сам Громов. Мы дурман полковнику в столовой с капустой подмешаем, генерал увидет, как наш полкан начнет дурковать, и уберет его из части, от греха подальше…

Степа задумался, затем подошел и приоткрыл дверь:

– Дневальный, конь педальный, вызови к нам Шамана из первого дивизиона…

«Шаманом» называли Рифата Бероева, из первого дивизиона. Рифат постоянно экспериментировал с конопляными отварами и химическими препаратами, кроме того, определенно имел кое-какие навыки в нетрадиционном народном лечении. Какими-то сложными пассами рук он снимал головные и зубные боли, утреннее похмелье у офицеров. Ходили слухи, что он даже помог, с помощью специального отвара, замполиту Волкову восстановить «мужскую» силу, за что довольный подполковник снабжал Шамана еженедельными «увольнительными» по выходным. В наряды Рифат почти не ходил, постоянно «чифирил» в своей каптерке первой батареи.

Смуглый Рифат внимательно выслушал просьбу «дембелей»:

– Мне нужно литр домашнего молока и упаковку «Фенобарбитала», остальное у меня есть…

– Завтра к вечеру тебе все принесут,– задумчиво сказал сержант Горюнов.

Шаман кивнул:

– И не забудьте, парни, препарат нужно съесть в течение часа, иначе он теряет свойства,– и он медленно вышел из каптерки…

Юлия Михайловна

Все в жизни Юлии Михайловны Малышкиной, заведующей детского сада « Бегемотик», складывалось неплохо, кроме личной жизни. С мужем она давно развелась, и жила в двухкомнатной квартире, с сыном, двенадцатилетним Виталиком. Сын в последнее время сильно увлекся компьютерными игрушками, из-за чего у них происходил почти ежедневный скандал. Юлия Михайловна чувствовала, что парню не хватает твердого мужского воспитания, авторитета отца. Родной отец Виталика, Константин, жил в деревне, лет семь назад он крепко сдружился с «зеленым змием», хотя мужик всегда был спокойный, работящий. С похмелья становился злой, нервный, кидался драться. После того, как он сломал ей руку, чаша терпения переполнилась, она подала на развод, и уехала с сыном в город.

Через год она познакомилась со Стасом Воронковым. Он работал инженером-электронщиком на заводе, постоянно что-то изобретал, паял микросхемы. Сделал маме в деревне автоматизированный полив огорода, соседки как на экскурсию приходили посмотреть на датчики и приборы в огороде. Стас бегал по многим НИИ, со своими разработками, но нигде его не принимали всерьез. Говорили, что проекты «сырые», и требуют финансовых вложений. Однажды, он выложил несколько своих изобретений в интернете, вскоре с ним связались представители Сельскохозяйственного концерна из Германии, они выкупили у него все патенты, а его пригласили к себе на работу. Он уехал, поначалу звонил, а потом исчез, вроде живет теперь где-то в Кёльне, женился на немке.

Было у Юлии Михайловны еще пару легких знакомств, которые так и не переросли в более серьезные отношения. Года между тем проносились, только успевали меняться за окном летние пейзажи на зимние, она и сама не заметила, как ей исполнилось тридцать восемь. Но внешне она выглядела моложе, небольшая, стройная шатенка с большими и выразительными карими глазами. Она вспомнила забавный случай, произошедший весной. Уже вечером, когда стемнело, она возвращалась от подруги, после Дня рождения. В середине парка, из кустов появился молодой, подвыпивший паренек: « Девушка, вашей маме случайно зять не нужен?». « Нужен !» – твердо ответила Юлия Михайловна, и крепко вцепилась за руку незадачливому пареньку. Парнишка присмотрелся, одернул руку, и быстро исчез в ближайших кустах, пробормотав: « Извините, обознался…»

Но в последнее время, Юлия Михайловна стала замечать еще один парадокс. Начали исчезать куда-то мужчины. То есть, молодые парни, студенты, бегали ватагами по улице, со своими телефончиками, мужички постарше, солидно сидели на скамейках в парках и на стадионах. А мужчин среднего возраста, от тридцати до пятидесяти, практически не было видно. Как будто их всех собрали на космический корабль, и отправили на Марс. Отдельные особи мужского пола, иногда с безумными глазами проносились по дороге мимо, в своих «железных» конях, или быстро пробегали рысью по тротуару, с большими пакетами, набитыми продуктами из « Магнита».

Даже водителями трамваев и троллейбусов у них в городе были женщины. Женщины ремонтировали дороги, работали в магазинах, парикмахерских, вчера она даже видела женщину, сотрудника ГИБДД.

– Татьяна, ты не знаешь, куда делись мужчины? – спросила она на работе подругу, воспитателя подготовительной группы.

– Юля, я их уже года два не видела,– вздохнула подруга.

Юлия Михайловна включила телевизор у себя в кабинете. Показывали старое интервью с финалистом (или финалисткой?) «Евровидения», бородатой женщиной в блестящем платье. Она быстро переключила канал: три парня из модной группы, с длинными, крашенными волосами, в плотно обтянутых колготках, пели новый шлягер. Юлия Михайловна удрученно выключила телевизор: « Что-то в этом мире не так, мужчин и так мало, так некоторые из них еще и под женщин подстраиваются…». Она закрыла кабинет и пошла к завхозу, Антонине Филипповне.

Завхоз, дородная женщина, лет сорока пяти, перебирала накладные на столе:

– Юлия Михайловна, я сегодня опять звонила в администрацию, они ни чем не могут нам помочь… Нет сейчас у коммунальщиков свободных рабочих рук.

– Да они с ума сошли, через две недели морозы начнутся, водопровод в прошлую зиму два раза перемерзал… Обещали же, к первому октября траншею вырыть, и новую трубу проложить…

– Господин Мельников сказал, все люди заняты расчисткой территории под новый стадион, через два года Чемпионат мира по футболу, а у них еще конь не валялся…

– Что, так и сказал?

– Да, так и сказал… Я вот что думаю, Юлия Михайловна, может нам опять обратится к нашим соседям, в воинскую часть. Анатолий Николаевич никогда не отказывал в помощи. А сейчас у них, кстати, новый командир – полковник Верещагин. Молодой, энергичный – всю часть на уши поставил. У моей соседки – муж там прапорщиком служит, так он сейчас весь обувной крем, который за два года перетаскал, назад, в часть носит, чтобы недостачи не было…

– Наверное, вариантов больше нет, схожу я к товарищу полковнику, авось не откажет,– Юлия Михайловна старательно поправила прическу перед зеркалом…

Полковник Верещагин Юрий Алексеевич любил две поговорки: « Терпение и труд все перетрут» и « Праздность – мать всех пороков». Он не был потомственным военным, но класса с восьмого не мыслил своей жизни без военной службы. В военное училище он поступил не с первого раза, в середине девяностых конкурс в военные училища резко вырос. Он долго и упорно готовился, сказался настырный казачий характер, и поступил через год. Никогда не давал слабины не себе, ни подчиненным, ни признавал малодушия, слабости и предательства. Но больше всего Юрий Алексеевич не терпел расхлябанности и алкоголизма в армии.

В две тысячи четвертом году, когда он был еще капитаном, командиром батареи, тогда он служил в Дагестане, под Буйнакском, произошел один случай. Майор Денисов сильно перепил, схватил автомат, и построив батарею под дождем, заставил бойцов лечь в осеннюю жижу. Юрий Алексеевич подбежал, выхватил у безумного майора автомат, и впечатал ему в лицо свой увесистый кулак. Потом врачи обнаружили у Денисова перелом челюсти в четырех местах. У майора оказался влиятельный дальний родственник в Москве, в Министерстве Обороны, и капитана Верещагина отправили служить далеко на Север, где «белые медведи летом в валенках ходят». Верещагин стойко переносил все тяготы и лишения военной службы.

С женой ему тоже не повезло, он женился через два года после училища, но счастливый брак продолжался недолго. Жена Люба, поездив немного с ним по гарнизонам, собрала вещи, и уехала к маме в Тулу, а вскоре вышла замуж за перспективного директора мебельного цеха.

Три месяца назад ему позвонил генерал-майор Громов, старый друг еще по училищу, и предложил перевестись в военную часть в Семиреченске.

« Хватит, Юрка, тебе там с белыми медведями обниматься, может тут женишься наконец…»

Через два месяца, передав дела новому командиру, Юрий Алексеевич ехал на поезде на новое место службы, в очередной раз удивляясь огромной территории родной страны…

Юрий Алексеевич сидел у себя в кабинете, просматривая график мероприятий на завтрашний день, ожидалась комиссия из Центрального штаба. Вдруг в дверь постучали.

– Можно, товарищ полковник? – аккуратно приоткрыл дверь дежурный по штабу, долговязый младший сержант Варенников.

– Можно Машку за ляжку, и козу на возу…

– Извините… Разрешите, товарищ полковник, к вам тут гражданка, по личному вопросу…

Полковник обернулся, и увидел входящую незнакомую, симпатичную женщину в джинсах и светлой блузке.

– Прошу вас, мадам…

Юлия Михайловна прошла в кабинет. Полковник указал ей на стул.

– Так вы сейчас свободны?– спросила Юлия Михайловна.

Суровый полковник слегка улыбнулся.

– В каком смысле?

На этот раз покраснела Юлия Михайловна:

– Я имею ввиду, у вас есть для меня свободная минута?

– Целых три, мадам…

– Дело в том, что я заведующая детского сада, который находится неподалеку, и нам нужна ваша помощь. Нужно прорыть траншею для нового водопровода, знаете, Анатолий Николаевич никогда не отказывал…

Полковник нахмурился.

– Где место дислокации вашего объекта?

Юлия Михайловна поперхнулась.

– Да через улицу от вас, в пятистах метрах, детский сад « Бегемотик».

– Да-да, бегемотики-карапузики… Хорошо. Деткам нужно помочь. Сегодня вторник. Завтра строевой смотр. В четверг я пришлю вам бойцов.

Юлия Михайловна встала со стула и пошла к выходу:

– Заранее спасибо, товарищ полковник!

– Можно просто – Юрий Алексеевич…

Заведующая улыбнулась и вышла из кабинета.

Юрий Алексеевич долго провожал ее взглядом из окна.

Лейтенант-«толкиенист»

Лейтенант Алексей Ветров понимал, что он случайный человек в армии. Все здесь было ему чуждо. Он пошел служить после окончания института с военной кафедрой. Но таких, как он, выпускников гражданских ВУЗов, по старинке в армии звали «пиджаки» и « недоделанные» офицеры.

Больше всего Алексей тяготел к искусству: любил рисовать, читать книги, увлекался особенно жанром «фэнтези». Даже был « толкиенистом». Они, всем сообществом, собиралось два-три раза в год, где-нибудь в лесу, и проводили ролевые игры по известной трилогии «Властелин колец».

Сегодня ночью он был ответственным по второму дивизиону, Алексей сидел в канцелярии и рисовал эскизы мечей, когда вошел полковник Верещагин.

– Так, ты у нас еще и художник?

– Иногда рисую, товарищ полковник.

– А это что за страшилища? – Верещагин показал на рисунки эльфов и гномов.

– Это персонажи из «Властелина колец», понимаете, я «толкиенист»…

– Новая секта?

– Ну что вы, какая секта, ну фильм что ли не смотрели?– обиделся лейтенант.

– Я только документальные смотрю, и «Офицеры» двадцать третьего февраля, по традиции. Ты вот что, лейтенант, завтра к десяти часам – нужно выучить новую батарейную песню, утром приедет комиссия, и после строевого смотра – будет конкурс боевой песни. А сейчас, иди-ка лучше спать ложись.

Перед дверью полковник обернулся:

– А может, лейтенант, и меня нарисуешь?

– Есть, товарищ полковник!– вытянулся в струнку лейтенант Ветров.

Полковник ушел, а Алексей достал чистый лист бумаги, краски, и принялся рисовать.

Верещагин, уже на улице, посмотрел на свет в окне канцелярии, и подумал:

« Толкиенист. Да… Пожалуй, на Руси еще лет на сто вперед, дурачков припасено…»

Утром, после развода, лейтенант Ветров построил пятую батарею:

– Есть предложения, какую песню будем исполнять?

Сержант Романенко протянул ему два свернутых листка.

– Та-ак, « Артиллеристы, точный дан приказ…», нет, не то. « Путь далек у нас с тобою, веселей солдат гляди…» Мужики, у меня к вам предложение, выйти из обычных стандартных рамок, и исполнить что-то свое…Такое воздушное, сказочное…

– Главное, чтобы у сказки конец был хороший… – хохотнул сзади шутник Коломин.

Задние ряды заржали.

– Мужики, у меня есть предложение, ну все же смотрели фильм « Иван Васильевич меняет профессию»,– лейтенант прошел, присматриваясь к бойцам,– там классная песня, когда солдаты идут на войну: « Зеленою весной, под старою сосной, с любимою Ванюша прощается…» Здесь и драматизм, и расставание с любимой, и подзарядка боевым духом перед боем, и главное – встреча после разлуки… Ну как, начнем?

– Так точно!– нестройным хором пробубнила пятая батарея…

После разучивания батарейной песни, лейтенант Ветров зашел к командиру части.

– Разрешите, товарищ полковник!

– Ветров, что у тебя?

– Вот. Вы же просили,– лейтенант достал из офицерского планшета рисунок.

– Что это?

Полковник развернул рисунок. Там был изображен огромный черный дракон, летящий над маленькой деревушкой, он яростно выдувал из ноздрей огромные столпы огня, люди внизу в ужасе разбегались в разные стороны

– Вы же просили нарисовать ваш портрет. Понимаете, я художник. Я вас так вижу…

Полковник нахмурился.

– Ладно, иди художник, от слова – худо. Не до тебя сейчас.

Он отложил рисунок в сторону, и набрал по телефону КПП.

– Ну что там, Гаврилов?

– Уже подъезжают, товарищ полковник! Выхожу встречать!

– Давай, Гаврилов, сейчас и я подскочу!

Дембеля в каптерке начищали бляхи перед строевым смотром.

– Полковник наш рожден был хватом, слуга царю, отец – солдатам,– продекларировал Тимофеев.

– Ну ты, бля, поэт,– Мальцев спрятал свой дембельский, кожаный ремень в шкаф и достал обычный,– у Шамана все готово?

– Шаман во всю « шаманит», к обеду препарат будет готов. И наш полковник – превратится в половник,– заржал Мальцев.

– А твоя голова – в тыкву,– улыбнулся Тимофеев,– ты поваренка проинструктировал?

– Горюнов уже все уладил в столовке, он сам в наряд сегодня напросился, чтобы все лично проконтролировать.

В каптерку несмело постучали.

В дверь робко заглянул лысый, лопоухий рядовой Яблоков.

– Чё хотел, « душара»?

– Разрешите обратиться ! У меня бляху на ремне спиз..ли. Я пошел в туалет, а ремень на стуле оставил…

– Боец, в армии нет слова спиз…ли. Есть слово – прое…ал. Ты сколько служишь?

– Третий месяц,– Яблоков покрылся румянцем.

– Сука, ну надо так попасть, перед строевым смотром…

– Да ладно, Малец, что у тебя бляхи запасной нет?

– А откуда? Хотя, есть одна, волшебная…

Тимофеев картинно выпучил глаза:

– Светлого Лазаря? Не вздумай…

Но каптерщик уже поставил стул, и достал с верхнего стеллажа железную коробку из-под кофе. В коробке лежала начищенная, почти новенькая, но с небольшой вмятиной бляха.

Он осторожно, будто это были яйца Фаберже, достал и протянул бляху Яблокову:

– Держи боец, но знай – это волшебная бляха.

Яблоков дрожащей рукой взял ее из рук каптерщика Мальцева.

– А почему она… Волшебная?

– Значит, слушай, молодой. Служил полгода назад в части сержант Лазарев. Устав никогда не нарушал, офицеров слушал, молодых не обижал, в самоволки не бегал…

– И прозвали его за это Светлый Лазарь. – продолжил Тимофеев.– За месяц до дембеля, написала ему девушка Ольга, что полюбила она Николая, своего коллегу по работе. И будут они теперь вместе жить. Тошно стало Лазарю до невозможности. Письмо он прочитал, когда в карауле, на вышке стоял. Передернул затвор, и пустил себе пулю в живот. Да каким-то чудом пуля прошла по касательной, отскочила от бляхи, срикошетила, и упала в траву. Опомнился тогда Лазарь, встряхнул головой, и решил жить дальше. А через неделю письмо пришло от подруги. Написала, что это шутка была первоапрельская, что любит она его и ждет… Глянул Лазарь, а письмо и правда первого апреля было отправлено.

– Когда Лазарь ушел на дембель,– продолжил Мальцев,– обнаружили, что бляха обладает волшебным свойством – стоит ее полночи потереть, она исполняет через несколько дней любое желание. Только не может никто ее долго носить, тяготить она начинает нового владельца, тревожить… Никто больше пяти дней не выдерживал. Так что, пока бери, пользуйся…

Побледневший Яблоков вышел из каптерки, и скрывшись в умывальнике, начал неистово натирать бляху…

4. Драконы

Генерал-майор Громов неторопливо обходил личный состав воинской части, пристально осматривая бойцов. Генерал был высок, широк в плечах, на голове , как и у большинства военных, у него был короткий ежик седых, щетинистых волос, большой ястребиный нос делал его лицо еще более зловещим. Подручный генерала, штабной майор Васильев, напротив, имел внешность изнеженного сибарита, небольшого роста, холеный, да к тому же в больших квадратных очках, его можно было принять за преподавателя ВУЗа, если бы не военная форма. Майор ходил вслед за своим командиром, с большим блокнотом, и помечал все замечания.

Плац напоминал сейчас большой стихийный рынок, бойцы разложили вещмешки и их содержимое: туалетные принадлежности, бритвенные станки, полотенце, а также плащ-палатки, спальные мешки, комплекты летней и зимней одежды.

– Товарищ лейтенант, почему у ваших бойцов отсутствуют бирки на плащ-палатках? – генерал грозно осмотрел молодого, худощавого лейтенанта.

– Товарищ генерал-майор, я думаю, что для идентификации достаточно…– попытался оправдаться лейтенант Ветров.

– Разве вам действительно нужно думать? Запомните, солдат без бирки – как попа без дырки. На устранение пять минут.

– Товарищ полковник, а почему у вас лейтенант целой батареей командует? – в пол– оборота повернулся генерал к подошедшему полковнику Верещагину.

– Товарищ генерал-майор, он временно исполняет обязанности за старшего лейтенанта Вишневского, находящегося в отпуске…

– Полковник, не пытайтесь одной рукой держаться за письку и за сиську.

Голос у генерала был, как майские раскаты грома, по плацу поползли тихие смешки.

– Старшего лейтенанта завтра вызвать из отпуска. Лейтенанта назначить командовать взводом. И не надо быть умнее, чем мы есть на самом деле…

На смотре строевой песни они стояли вместе, генерал Громов и полковник Верещагин, на небольшом пьедестале, на краю плаца. Майор Васильев умчался в столовую, распорядиться насчет обеда.

– Юрка, ты не обижайся, что я на тебя на плацу наорал. Привычка у меня штабная,– пробубнил Громов.

– Алексей Иванович, на обиженных воду возят…

– Эх, однако, и голосище у этого запевалы с третьей батареи, Коля Басков отдыхает…

– Там вроде в пятой батарее тоже знатный запевала, а вот и они…

Генерал поморщился, увидев нескладного лейтенанта, препиравшегося с ним на плацу, но когда он услышал слова песни, съежился, будто съел целый лимон.

Полковник Верещагин стоял с каменным лицом.

« Кап-кап, из ясных глаз Маруси, капали прямо на копье…»

– Товарищ полковник, что за балаган? Где тут про артиллеристов, про Армию, или про Красное знамя? Какая к черту Маруся?!

– Разберемся товарищ генерал-майор…

В кабинете полковника Верещагина было тихо. За окном, между рам жужжала надоедливая муха. Бойцы с песнями прошагали на обед, в столовую. Генерал Громов просматривал свои бумаги на столе.

– Да, Юрка… Я до сих пор под впечатлением от твоего кап-кап-кап… Хорошо генерал-полковник Орлов не приехал, а он все рвался… Закапали бы тут у кое-кого слезки, вместе с погонами. Хорошо, боевая подготовка у вас на уровне, и автопарк отличный. Кстати, после обеда у меня по плану – проверка караула.

– Майор Васильев доложил, что обед готов…

– Ну, война войной, а обед по расписанию,– грузный генерал встал со стула, вдруг он заметил рисунок с драконом, на краю стола,– ты что-ли, Юрка? Очень похож…

– И вы туда же, Алексей Иванович…

Младший сержант Горюнов зашел в банкетный зал. Повар Вадим Караваев, небольшого роста, полноватый, всегда лично сервировал стол, когда приезжали важные гости.

Горюнов вытащил котелок из-за пазухи:

– Вот эту «шнягу» нужно Верещагину в салат положить…

– Дима, ты что, дурак? Ладно, прапору, но комбригу – даже не думай об этом…

– Вадик, ты чего залупаешься? Давно в чужих руках не обделывался? Я смотрю – округлился тут в столовке, на полевые выходы не ездишь, в караулы не ходишь, ох…ел совсем, от счастья. Забыл как по «духанке»

летал ?

– Димон, ну стремно же это, на меня ж первого подумают!

– Знаешь, проблема негра – шерифа не еб…т.

Сержант Горюнов поставил котелок на край стола, и вышел из банкетного зала. Вадим вздохнул, и начал подмешивать кашеобразное содержимое котелка в салатницу с морской капустой.

Через две минуты в банкетный зал вошли генерал Громов, полковник Верещагин и майор Васильев. « Приятного аппетита», – заискивающе промямлил повар, придвинул к полковнику большую тарелку морской капусты и вышел из зала.

Майор Васильев достал из холодильника бутылку водки и разлил по рюмкам. Офицеры молча чокнулись.

Верещагин отодвинул салатницу на середину стола:

– С училища терпеть не могу морскую капусту…

– Да ты что, Юра, это же для мужской силы полезно,– генерал придвинул салатницу к себе.– Васильев, давай тоже налягай! Майор у нас недавно женился, ему тоже полезно будет,– засмеялся Громов.

Офицеры еще немного выпили, доели пюре с котлетами, полковник встал и вытер губы бумажной салфеткой:

– Товарищ генерал, совсем забыл, минут на двадцать в спецсвязь отлучусь. Срочное донесение жду.

– Юра, давай, а мы, чтоб время не терять караул пока проверим…

Генерал оторвал краюшку хлеба , обмакнул в остатки капусты:

– Капуста у них изумительная, правда, Васильев? Даже молоком, вроде отдает…

Рядовой Копылов охранял продовольственные склады. Вышка на этом посту не предусматривалась, солдат стоял прямо под грибком, по-тихоньку жуя жесткие галеты, доставая их по одному из кармана. Копылов призвался почти два месяца назад, но до сих пор испытывал недоедание, после обильной деревенской пищи на гражданке. Из-за угла вышли трое: двое проверяющих, и помощник начальника караула старший сержант Дорофеев.

– Ты это видел, майор?– указав пальцами на небо, спросил Громов у своего подчиненного.

Васильев шел, подняв высоко плечи, будто пытаясь спрятать там голову.

Копылов бодрой походкой вышел к троице.

– Товарищ генерал– майор, во время несения службы происшествий не случилось!

Генерал хищно взглянул на него, глаза у него как-то странно помутнели:

– Ты тоже ничего не видишь, боец? Дай мне автомат!

– Товарищ генерал-майор, по уставу не положено,– промямлил сзади старший сержант Дорофеев.

– Молчать!

Майор присел и обхватил голову руками:

– О-о-о…

– Склонись передо мною, смерд! Я Зевс-громовержец!– генерал склонился над ошалевшим Копыловым, тот как под гипнозом протянул автомат проверяющему генералу.

Громов быстро передернул затвор.

– Всем на землю! – истошно заорал старший сержант и упал ничком в осеннюю грязь, рядовой Копылов последовал за ним.

Возле склада стояла зеленая будка-прицеп с продуктами. Ее доставили утром, и бойцы из-за строевого смотра еще не успели ее разгрузить. На нее и обрушил свой гнев генерал.

Он стрелял короткими, гулкими очередями, пули пробивали тонкие стенки будки насквозь, слышался звон разбившихся стеклянных банок, томатные и свекольные ошметки вылетали наружу, мелкими брызгами.

– Они повсюду!– орал генерал с безумными глазами. Неожиданно патроны в магазине кончились, к ним подъехал « Уаз», оттуда выскочил свирепый полковник:

– Товарищ генерал, прошу вас в машину!– он резко выхватил у Громова автомат, и схватил его за локоть.

– Юра, они повсюду…

Затолкав в машину обезумевшего генерала, он увидел, что майор лежит на земле, закрывая голову поднятой кверху шинелью.

– Товарищ майор, прошу вас тоже в машину!

Майор лежа на земле, застонал, вытягивая руки:

– Оставьте в покое, пожалуйста, пьяную женщину…

Полковник с сержантом, приподняв майора, так же затолкали его в машину.