Текст книги "Швейцарец. Возвращение"

Глава 1

– Понимаете, молодой человек, если вы хотите, чтобы в вашем фантастическом романе соблюдалась хотя бы минимальная достоверность, то никакие чертежи вам, увы, не помогут.

– В смысле? – озадаченно спросил Алекс. Этому худому и седому до сизости дедку, недавно разменявшему восьмой десяток, он был представлен как некий писатель-фантаст, работающий над новым романом. Дедок был капитаном второго ранга в отставке. Но поскольку оная отставка с действующей службы состоялась ещё тридцать лет назад, основная его ценность была отнюдь не в этом, а в том, что последние четырнадцать лет дедок подвизался на должности старшего научного сотрудника Центрального музея Военно-морского флота, расположенного в только-только переименованной обратно в Санкт-Петербург второй (культурной) столице России… Дедка Алексу порекомендовал лично заместитель директора музея, представив оного как «нашу легенду». После чего быстренько удалился. Видимо, чтобы очередной раз насладиться пересчитыванием купюр во врученном ему Алексом конверте… Капитан второго ранга в отставке задумчиво пожевал губами, после чего аккуратно пригладил жиденькие остатки седых волос и наставительно начал:

– Дело в том, что кораблестроение, как и любое другое промышленное производство, очень сильно зависит от уровня технологического развития страны. То есть любой серийный корабль – это некий конструктор, составленный из кубиков, которые способна производить промышленность этой страны. Кубики эти очень разные. Причем их основа – это даже не столько имеющиеся или хотя бы разрабатываемые перспективные образцы вооружения либо котлотурбинные установки. Гораздо важнее вещи куда менее заметные, но намного более фундаментальные – номенклатура выпускаемых сталей и сплавов, типоразмеры кабелей и доля производственных объемов, которые страна может выделить на флот, номенклатура мощностей и габаритные размеры производящихся электродвигателей, дизель-генераторов, гидравлических приводов, элементная база, номенклатура выпускаемых подшипников, наличие и загруженность станочного парка, способного обрабатывать крупногабаритные детали сложной формы… – тут дедок грустно вздохнул. – Так вот, какие бы самые точные и подробные чертежи ваш главный герой ни принесет в прошлое – советскому кораблестроению это не поможет. Те технологии, которые ему доступны в… каком вы сказали – двадцать восьмом году? Ага… так вот – это технологии начала двадцатого века. Приблизительно тысяча девятьсот десятых-пятнадцатых годов. Нет, кое в чем модернизированные, конечно… но в очень небольшой степени. И с большими купюрами. Увы, две революции и Гражданская война сильнее всего ударили по наиболее высокотехнологичным отраслям промышленности страны, к которым, несомненно, относится и кораблестроение… Посудите сами – первенец советского военного кораблестроения сторожевой корабль типа «Ураган», водоизмещением всего-то четыреста с небольшим тонн, строился три года, три! В США и Англии за это время строили линкор! Причем существенную часть оборудования этого корабля – отливки и поковки для турбозубчатых агрегатов, комплекты редукторов, зубчатые передачи – пришлось заказывать в других странах: Англии, Германии, Чехословакии. И, кстати, существенная часть иностранных поставщиков нас сильно обманула, так что пришлось спешно налаживать с нуля собственное производство…

Алекс мрачно слушал дедка, уставив взгляд в пустоту. Всё точно так же, как и у него, когда он выбирал технологии для патентования. Исходников либо нет, либо они страшно дороги, потому что производятся в лабораторных условиях… И как быть? Сталин просил «самые лучшие проекты», и в принципе Алексу ничего не стоило притащить ему, например, полный комплект чертежей линкора «Айова». Он точно был хорош, иначе бы американцы не держали линкоры этого типа в составе своего флота аж до две тысячи двенадцатого года. Или тяжелого крейсера типа «Орегон». Или легкого крейсера типа «Кливленд». Да-да, прежде чем отправляться в Питер, он хорошенько посидел на форумах, поэтому был более-менее в теме. Ну на уровне продвинутого юзера… Но, судя по рассказу дедка, толку-то от этих чертежей. На стеночку в рамке повесить? Он вздохнул.

– Ну-у-у-м-м… а что вы можете посоветовать?

– То есть? – дедок окинул его безмятежным взглядом.

– Ну, как можно продвинуть советский военно-морской флот?

– В двадцать восьмом? Никак! – дедок ехидно улыбнулся. – А зачем вам это? У вас же фантастика. Пусть прилетят инопланетяне и всё сразу сделают – и станки, и стапеля из воздуха сляпают, и инженерам и рабочим прямо в мозг знания и умения загрузят, и нужные пушки и торпеды щелчком пальцев сотворят, а лучше просто возьмут и построят все нужные корабли.

– С инопланетянами у меня в сюжете плохо… – уныло отозвался Алекс.

– Ну-у-у, тогда пусть ваш главный герой в первую очередь займется… электросваркой. И подготовкой персонала. Всякого – и рабочих, и мастеров, и конструкторов. Чтобы не было хотя бы тех грубых ошибок проектирования, от которых так страдали лидеры эскадренных миноносцев проекта один[9]9
  Первая серия крупных военных кораблей, созданная в СССР. Страдал множеством недостатков. Так, на полном ходу нос настолько сильно задирался, что не позволяло эффективно задействовать системы вооружения, на среднем – корабль плохо слушался руля, а на малом ходу вообще не слушался. Корпус получился слишком слабым. Вследствие чего невозможно было вести залповую стрельбу. Опасные напряжения, возникавшие в районе полубака с корпусом, создавали риск перелома корабля пополам при любом более-менее серьезном волнении. И так далее…


[Закрыть]. Ещё неплохо заняться разработкой новых турбин. Кстати… – дедок слегка оживился, – в конце двадцать девятого в США разразится Великая депрессия. Отличный шанс получить крайне ценную техническую помощь, на которую в обычных условиях американские фирмы вряд ли бы пошли. Причем, если получится, не слишком и задорого. Во время Великой депрессии с заказами у американских фирм будет о-о-очень плохо, на чем можно сыграть… Американцам стоило бы заказать проекты турбин и котлов. Они к тому моменту уже были способны сделать паротурбинную установку с параметрами даже получше тех, что были у ГЭУ[10]10
  ГЭУ – главная энергетическая установка.


[Закрыть] эсминцев проекта семь, – он замолчал и снова пожевал губами, – с давлением где-то около тридцати пяти – сорока атмосфер и температурой пара в районе четырехсот градусов. Более высокие параметры лучше не закладывать. Немцы, при куда более высокой технической культуре, со своими турбинами с подобными высокими параметрами всю войну мучились… А вот те, что я сказал, и через десять-пятнадцать лет будут ещё вполне себе хороши. Впрочем… – дедок задумался. – Всё равно не в двадцать восьмом, – он сморщился. – Очень неудобный год…

Выйдя на улицу, Алекс вздохнул и яростно потер лицо ладонями. Да уж, задачка… Ладно, флот флотом, но главная задача у него совершенно другая. Актуальность которой только что состоявшийся разговор как раз и подтвердил. Без серьезного апгрейда промышленности ни прошлое, ни будущее серьезно не изменишь. А значит, все эти флотские дела пока отодвигаются в дальний угол. Несмотря на, так сказать, личную просьбу Иосифа Виссарионовича. Как и вообще вся «военка». Хотя… Алекс задумался. Этот дедок в принципе натолкнул его на одну интересную мысль. Стоит составить список наиболее удачных проектов и образцов вооружения, которые СССР было бы неплохо прикупить на предмет организовать собственное производство. Ну всякие там «Эрликоны», «Бофорсы», пятидюймовые универсалки… что ещё там упоминали на форумах? И насчет заказов американцам тоже интересная мысль. Хотя заказы, скорее всего, ещё не в двадцать девятом, поскольку Великая депрессия началась в самом конце этого года, а в тридцатом или даже в тридцать первом. Когда финансовый жирок как компаний, так и отдельных людей будет уже подъеден, а перспективы выхода из кризиса всё ещё будут размыты. Хм… а ведь таким образом можно ещё и солидный кусок других технологий зацепить! Это ж сколько людей, умеющих как проектировать, так и изготавливать всякие станки, автомобили, корабли, двигатели, самолеты, телефонные станции, паровозы, плотины и мосты, окажутся без работы. Да и с самими станками и оборудованием тоже открываются очень большие возможности. Теоретически ничего не помешает буквально за копейки купить акции разорившегося и остановившегося предприятия, оснащенного очень дорогим оборудованием, после чего спокойно демонтировать его и вывезти в СССР… Тут в памяти Алекса возникло одутловатое лицо специального агента Донахью, и он, злорадно ухмыльнувшись, поднял руку, останавливая машину. Эти вопросы непременно стоило обсудить со специалистами…

Сразу после того как он решил совершить ещё один переход в прошлое, парень в первую очередь занялся изучением того, что изменилось со времен его прошлых попаданий. Сравнить Алекс мог. За две, так сказать, «сознательные» попытки изменения прошлого у него в голове отложилось достаточно информации, чтобы новые цифры не выглядели той самой пресловутой китайской грамотой.

Ну что сказать – первая пятилетка здесь оказалась выполнена куда лучше, чем в прошлые разы. В первую очередь из-за того, что сами планы оказались сверстаны намного более реалистично. Во-первых, общее количество объектов, включенных в план, здесь оказалось почти на четверть меньше тех цифр, которые помнил Алекс, – чуть более тысячи двухсот, а не более тысячи шестисот с половиной, как он помнил. Во-вторых, и сами контрольные показатели также оказались куда ближе к реальным возможностям, нежели в тех вариантах истории, которые ныне остались только в памяти парня. Так, объем производства чугуна к концу этой первой пятилетки должен был достигнуть по первоначальному плану восьми, а по скорректированному на пленуме ВКП(б) в конце двадцать девятого и принятому на состоявшемся в следующем году XVI съезде партии так называемому уточненному плану – десяти миллионов тонн. В действительности же, как и в уже исчезнувшей истории, по итогам недотянули даже до первых показателей, выйдя на объемы в семь целых и три десятых миллиона тонн. Но, в отличие от «того» раза, сейчас недотянули совсем чуть-чуть, процентов на десять, а не тридцать-сорок, как тогда[11]11
  План первой пятилетки СССР был принят в мае 1929 года V съездом Советов и «уточнен» (в сторону увеличения всех плановых показателей) в 1930 году, после XVI съезда ВКП(б). Итоги пятилетки: электроэнергия – запланировано 22 Гвт/фактически произведено 13,5 Гвт, чугун – 10 млн т/6,2, млн т, трактора – 130 тыс. шт./48,9 тыс. шт., автомобили – 200 тыс. шт./23,9 тыс. шт. Так что, хотя по сравнению с началом пятилетки по большинству показателей был достигнут действительно вполне себе впечатляющий полтора-двух, а то и трех-пяти кратный рост, в реальности плановые показатели не были достигнуты…


[Закрыть]. И остальные цифры почти по всем показателям, которые парень смог вспомнить (а он вспомнил много, недаром так активно сидел в DeNetz), также были лучше. По тем же автомобилям, скажем, прирост получился почти в три раза – их было выпущено шестьдесят восемь тысяч против двадцати четырех тысяч в старой реальности. А вот тракторов сумели наклепать даже больше плановых показателей – почти сто пятьдесят тысяч. Впрочем, когда Алекс порылся в деталях, выяснилось, что в трактора записали и те самые «мототелеги», чертежи и технологию производства которых он сам когда-то приволок советскому вождю. И это, с одной стороны, огорчило, поскольку на трактор эти убожества не сильно тянули, а с другой – обрадовало. Потому что, судя по тому, что парень сумел отыскать в Сети, всего из его предложений в жизнь оказалось воплощено только около половины. Скажем, производство тех же безопасных бритв до войны так и не освоили… И так как это случилось уже во второй раз, вполне возможно, что переданная им технология для промышленности СССР того времени просто оказалась неподъемной. Ну или денег не хватило. Впрочем, это было объяснимо. Отбирали-то и планировали весь тот набор технологий в основном недоучившиеся студенты…

Более всего во всём прочитанном Алекса озадачило то, на хрена Сталину потребовалось вновь наступать на те же грабли, то есть завышать плановые задания, хотя уж ему-то должно было быть ясно, что даже уже принятых показателей достичь вряд ли удастся. Впрочем, вполне возможно, дело было совсем не в Сталине. Ведь, как помнится, утверждал Воровский, непосредственно экономикой в СССР занимались совершенно другие люди. И эти цифры вполне могли быть результатом некоего компромисса именно с ними. Хотя понятно, что Сталин, так сказать, «образца двадцать третьего года» от «образца двадцать восьмого» очень заметно отличается по своим влиянию и возможностям… Или эта корректировка планов стала итогом некой борьбы за первенство внутри партии. Ну, типа, кто сделает больший замах – тот получит и большую поддержку партийных масс… Как бы там ни было – пятилетние планы опять оказались невыполненными. Но при этом точно так же, как и в первый раз, на весь мир было объявлено о выполнении первой пятилетки за четыре года и три месяца, и о перевыполнении ее планов, причем не на восемь, а ажно на одиннадцать процентов! Ну зачем было врать? И без того ведь результат получился весьма впечатляющий…

До Кузнечного переулка, где располагалась Санкт-Петербургская инженерно-финансовая академия, ещё несколько лет назад носившая название Ленинградского инженерно-экономического института имени Пальмиро Тольятти, он добрался на… «Скорой». Да-да, той самой – белой с мигалками. Если честно, он слегка охренел, когда карета «Скорой помощи» притормозила у обочины, и водитель, с дымящейся сигаретой в зубах, хрипло спросил:

– Куда? – да уж… реалии «постсоветчины» всё ещё продолжали его удивлять…

В своей бывшей стране Алекс после своего первого попадания в прошлое побывал всего один раз. Ну, вернее, не в стране, а-а-а… в восточных землях Райха. И с того момента ни в одном из «будущих» он здесь более не появлялся. Так что его новый опыт был… богатым. Впечатление страна производила жуткое. Вусмерть разбитые улицы и тротуары с огромными ямами и полуразрушенными бордюрами с торчащей во все стороны арматурой. Толпы вокруг входов в станции метро и автобусных остановок, торгующие черт-те чем – от носков и домашних огурцов в банках и до потертых курток и детских пальтишек, раскладывающих всё это на ограждениях подземных переходов с полуотвалившейся плиткой либо побитых молью раскладушках, а то и прямо на земле, в лучшем случае подстелив под «товар» куски картона от разодранных коробок. Серые, выцветшие дома с регулярно обрушивающимися на головы прохожих кусками штукатурки и перекосившимися и напрочь отказывающимися закрываться дверями подъездов. Жуткая грязь. Побитые машины с треснувшими стеклами и бамперами, прикрученными проволокой или, па-ба-бам, самым надежным фиксатором всех времен и народов – синей изолентой! И липкий страх, порождаемый практически ежедневными, если не ежечасными, сообщениями об убийствах, причем как заказных, так и случайных, а также избиениях, поджогах ларьков и магазинов, массовых драках между этническими бандами, состоящими из чеченцев, дагестанцев или там азербайджанцев, за контроль над рынками, магазинами, автовокзалами, кладбищами… Да уж, после того как Алекс хоть и самым краем, но погрузился во всё это, ему стало совершенно понятно, почему люди, прошедшие через подобное, так настойчиво и упорно голосовали за Путина. Это его, Алекса, ровесники либо вообще полный молодняк, собрав в кучу всё видимые вокруг недостатки и подзадориваемые так свойственной молодым нетерпеливостью и бескомпромиссностью, могли задорно орать: «Всё плохо, тягостно, уныло, хуже быть не может!» Эти же люди точно знали – что может, и намного… Причем, вот ведь что интересно, – именно они во многом всё это и устроили. Не менее задорно крича во времена своей собственной молодости, как всё плохо, гнусно, безнадежно и хуже уже быть не может. И единственный шанс на лучшее – это снести всю эту подлую и душащую «командно-административную систему» и убрать от власти этих одиозных личностей. Так что: «Партия – дай порулить!» И стоит всё это сделать, как всем очень быстро, считай сразу же, вот всего за полгода, год, ну максимум пятьсот дней – станет хорошо… А на трибунах стояли великие вожди, точно способные сделать всё, что нужно и как нужно, и тем привести всех в новое лучшее и светлое будущее – солнце и знамя всех честных людей по фамилии Ельцин, непримиримые борцы с коррупцией Гдлян с Ивановым[12]12
  Те́льман Хоре́нович Гдлян – советский и российский общественный и государственный деятель. Вместе со своим коллегой Николаем Вениаминовичем Ивановым расследовал так называемое хлопковое дело о коррупции в Узбекской ССР, после чего ушел в политику. Период его активной политической деятельности характеризуется небывалым взлетом преступности, в том числе и чудовищным ростом коррупции.


[Закрыть], блестящий юрист Собчак[13]13
  Анато́лий Алексáндрович Собчáк – советский и российский учёный-правовед, политический деятель, первый мэр Санкт-Петербурга. Доктор юридических наук. Один из наиболее известных российских демократов новой волны. Принимал участие в разработке первой Конституции РФ. Пришел к власти под лозунгами борьбы с коррупцией, партократией и за демократию, однако во второй половине срока «прославился» громкими коррупционными скандалами и чрезвычайно вольным обращением с муниципальными деньгами, а также разгоном Ленсовета, вследствие чего проиграл выборы своему заместителю Владимиру Яковлеву.


[Закрыть], авторитетный экономист Попов[14]14
  Гаврии́л Харито́нович Попо́в – советский экономист и российский политик. Доктор экономических наук. Один из видных лидеров демократического движения в конце 1980-х – начале 1990-х годов. Мэр Москвы с 12 июня 1991 по 6 июня 1992 года. В Москве «прославился» тем, что полностью развалил городское хозяйство, буквально в течение нескольких месяцев приведя город в крайне удручающее состояние. Вследствие чего был вынужден уйти в отставку уже через год после избрания.


[Закрыть] – и все сплошь умницы, профессионалы, да ещё и честные и порядочные люди со светлыми лицами, в отличие от этих унылых партократических рож совершенно точно знающие, что и как нужно делать. Ну не зря же им присвоили ученые степени докторов наук. Кто же – если не они?

А уже через год-два от всех этих «честных и порядочных людей со светлыми лицами» народ едва не тошнило. Да и то больше потому, что тошнить к тому моменту было, считай, нечем. Даже на жратву уже многим стало не хватать…

Заместитель директора ИНЖЭКОН профессор Ишельман оказался импозантным громогласным мужчиной, речь которого имела изюминку в виде явно выраженной картавости, встретил гостя радушно.

– Га-ад, га-ад, очень гад, – громогласно возглашал он, тряся руку Алекса. – Как добгались? Как устгоились? Коньяк? Водочки? Или, может, гому? У меня есть настоящий, ямайский!

Столь бурное радушие ученого мужа было вызвано тем, что в этом средоточии экономической мысли Алекс выступал уже не как проситель, пусть и такой необычный как писатель-фантаст, а как благодетель. То есть спонсор. Поскольку объем информации, которую он планировал получить в этом заведении, был довольно велик, а часть из нее, вполне возможно, до сих пор состояла под грифом как минимум «для служебного пользования», Алекс справедливо рассудил, что выступи он обычным просителем – результат можно будет ждать до морковкина заговения. Если вообще дождешься. Поэтому в институт заранее ушло письмо от имени спешно прикупленного им перед поездкой благотворительного фонда, подвизавшегося при одном из провинциальных испанских университетов, который уже лет десять как дышал на ладан, но всё никак не сподобился помереть. Фонд обошелся в довольно крупную сумму, почти на треть уменьшив доступные парню средства, так как за эти десять лет умудрился наделать немало долгов. Но оно того стоило. Выступая от имени фонда, Алекс сразу же получил почти максимально возможную для него в этот момент и при данных условиях легитимность.

– В письме говогилось, что вы, кгоме оказания матегиальной помощи нашему вузу, ещё и планигуете заказать нам какое-то исследование? – деловито поинтересовался заместитель директора после того, как Алекс последовательно отказался от всего предложенного.

– Меня интересует экономика СССР довоенного периода, – спокойно сообщил ему Алекс. Профессор Ишельман озадаченно уставился на него.

– М-м-м, не совсем понял. СССГ?

– Наш фонд проводит большую исследовательскую программу, посвященную участию СССР в Испанской войне, – пояснил Алекс. – Одним из важных компонентов этой программы является анализ довоенного экономического развития СССР. И мне поручено распределение грантов по данной тематике среди зарубежных исследовательских центров. Я предлагаю вам поучаствовать в этой программе.

– М-м-м… а почему вы не обгатились в пгофильные НИИ?

– Мы – университетский фонд и можем работать только с учебными заведениями, – спокойно пояснил Алекс. Хотя всё было не совсем так. Его заявление имело под собой основание, поскольку полностью соответствовало уставу фонда, но в этом положении устава имелась сноска, уточняющая, что исследования, проводимые не за счет средств фонда, а на собственные деньги жертвователя, не имеют подобных ограничений. Так что в принципе обратиться в специализированные НИИ или лаборатории парень вполне мог. И основной причиной того, что он туда не обратился, было опасение Алекса привлечь к себе лишнее внимание. По его мнению, профильные институты не могли не быть под колпаком тех органов, которые обычно принято было именовать компетентными. И хотя в творящемся вокруг развале был большой шанс проскочить, он всё-таки решил не рисковать. Да и времени оставалось мало.

– М-м-м… – осторожно начал заместитель директора, – связано ли обещанное вашим фондом оказание матегиальной помощи нашему вузу с согласием на участие в этой пгоггамме?

– Нет, – коротко ответил Алекс. – Но должен вам сказать, что грант на исследование составляет двести тысяч долларов.

– Вот как! – названная сумма профессора явно впечатлила. – Что же касается вашего пгедложения, то я думаю, что смогу убедить ученый совет поддегжать…

– Зачем? – довольно бесцеремонно прервал его Алекс.

– Что зачем?

– Зачем убеждать ученый совет?

– Хм… ну как же. Нужно же внести в план исследований.

– Зачем? – снова повторил Алекс.

– Э-э-э… понимаете, деньги ещё не всё. Пги габоте над заказанным вами исследованием нам, несомненно, потгебуется отпгавлять запгосы в агхивы, пгофильные министегства и дгугие огганизации. И чтобы мы могли делать это официально, за подписью дигектога, тгебуется включить тему исследования в план научной габоты. А для этого…

– Взятки! – довольно бесцеремонно прервал его Алес.

– Что, пгостите? – несколько обескураженно уточнил профессор.

– Я имею в виду, что очень многие проблемы с бюрократией можно решить небольшой денежной суммой. Причем в этом случае проблема точно решится куда быстрее, чем при использовании любой, даже самой высокопоставленной официальной подписи. – Заместитель директора ИНЖЭКОНа ошеломленно воззрился на него. Алекс усмехнулся.

– Не волнуйтесь, профессор, я – достаточно законопослушный гражданин и склонен решать любые свои проблемы максимально законным путем. Но понимаете, в чем дело, – меня в первую очередь интересует скорость и качество работы. В попечительском совете фонда я – новичок, и мне требуется показать себя. Причем быстро. А это – мой первый проект. Так что я крайне, – он специально выделил это слово голосом, – заинтересован в быстром и качественном результате. И если потребуется каким-то образом… э-э-э… простимулировать ваших контрагентов для придания им большего ускорения – я готов на это пойти. В разумных пределах, конечно… Можете считать это не взяткой, а-а-а… ну точно такой же спонсорской поддержкой совет… то есть российской науки, в настоящий момент переживающей не лучшие времена.

– Вот как… – профессор задумался. – А эта… м-м-м… спонсогская поддегжка будет осуществляться в гамках озвученного вами гганта или… – похоже, он считал озвученную Алексом сумму уже своей, и-и-и… ему уже совершенно не хотелось ею ни с кем делиться.

– Несомненно, сверх этих рамок. Но должен заметить, что все предоставленные доклады будут переданы на рецензии в другие организации. Как России и, скажем, Украины и Казахстана, так и крупнейших европейских и американских университетов. Того же Гарварда, например. Я же сказал – мне нужна именно качественная работа…

– Вот как… – снова повторил Ишельман с куда более задумчивыми интонациями.

– Но при этом должен заметить, что по итогам рецензирования будет выбрано несколько лучших докладов, и коллективы, их подготовившие, будут дополнительно простимулированы. Причем весьма существенно. Предполагается, что доклад, занявший первое место, будет поощрен удвоением гранта, остальные получат увеличение выплат в объеме от пятидесяти до двадцати пяти процентов.

– Вот как! – профессор заметно приободрился. – В таком случае могу завегить вас, что я готов всецело поддегжать участие нашего вуза в данной пгоггамме…