Текст книги "Швейцарец. Лучший мир"

– Я уж поела. Кто же знал, что ты сегодня так рано появишься? А то бы дождалась.

– Сегодня вернулся Гастев… ну, директор. И взял меня в оборот. А ещё он хотел меня и на вечернюю планёрку оставить. Но я с неё сбежал.

– Совсем тебя загоняли, бедненький, – рассмеялась Эрика. После чего окинула его шаловливым взглядом и проворковала: – И у меня сегодня на вечер тоже на тебя кое-какие планы. Раз уж муж пришёл домой пораньше и не таким вымотанным…

На следующий день «каторга» Алекса в ЦИТе была прервана вызовом в Кремль. Посыльной на автомобиле застал его уже перед самым выходом из дома. Так что пришлось возвращаться в кабинет и звонить Гастеву, извиняться за сорванные договорённости. Впрочем, возможно, это даже было и к лучшему. Из вчерашнего разговора выяснилось, что никаких материалов по «канбан» директор пока не читал и его отношение к этой теме, с которым он встретил парня, было сформировано на базе жалоб его сотрудников. Но после общения с Алексом он понял, что на самом деле всё, как минимум, не так однозначно. Вот и будет ему время почитать и ознакомиться лично. Ну, чтобы при их последующих встречах собеседник Алекса был хотя бы немного более в теме…

Сталин принял его один. Тепло поприветствовав гостя, он указал ему на стул, стоявший у длинной части Т-образного стола, а когда Алекс его занял, присел рядом, на соседний стул, как бы подчёркивая этим, что разговор пойдёт на равных. Он вообще последнее время заметно изменил отношение к «гостю из будущего». Раньше парень ощущал нечто вроде… снисходительности, что ли, а то и некоторого пренебрежения. Мол, что ты там можешь понимать, молодой глупец и буржуазный перерожденец. Не ярко выраженное, нет, скорее едва-едва заметное. Но было… Однако в этот раз Алекс, к собственному удивлению, ощутил, что подобного отношения больше нет. Наоборот, со стороны и Сталина, и Фрунзе стали множиться этакие мелкие знаки уважения. Ни глупостью, ни чрезвычайно развитым ЧСВ парень никогда не страдал, так что на одну доску ни с кем из своих визави он себя вследствие этого ставить и не подумал, но… было приятно.

Хотя в общем и целом Сталин совершенно не напоминал тот образ, который сложился у парня, когда он читал о нём там, в своей ныне уже несуществующей изначальной реальности. Ну не было в нём никакой кровожадности, вроде как присущей «исконному бандиту и налётчику и психически больному параноику», который испытывал непередаваемое удовольствие от мучений людей. Жёсткость – да, была. Причём временами переходящая в жестокость. И человеком, строго соблюдающим христианские заповеди, лидера Советской страны тоже назвать язык не повернулся бы. Но где их таких найти-то? Эвон, того же Островского почитайте: какие типажи описывает в своих пьесах – уникумы! Пост соблюдают, деньги нищим сотнями раздают, а чуть копни – уроды ещё те… Да что там Островский – Драйзер, Диккенс, Джек Лондон, Хемингуэй. Какого классика ни возьми – такие гады во власти описаны, что мама не горюй! Ан нет, нам, блин, все эти писатели не указ, наши правители точно всех уродистее и страшнее. Потому что и страна у нас говно, и люди ещё хуже. Да сами посмотрите – они даже сегодня, когда им «люди со светлыми лицами» всё по десять раз разжевали и в рот положили, всё равно, уроды такие, за Путина голосуют…

А может, дело было ещё и в том, что в этой реальности не случилось многое из того, что должно было весьма сильно ударить по психологическому состоянию Сталина. Не умер Фрунзе. Не убит Киров. Борьба за лидерство в партии, вследствие куда более ранней смерти Троцкого и успешно реализуемой регулярной информации из будущего, до сего момента шла куда как менее напряжённо, чем в изначальной реальности. Не покончила жизнь самоубийством жена. Более того, его Эрика с Надеждой Аллилуевой довольно близко приятельствовали. Вот Виссарионович и не ожесточился, как тогда…

– Александр, мы хотим снова обратиться к вам с просьбой, – начал Сталин.

Парень слегка напрягся. Подобные разговоры обычно заканчивались тем, что круг посвящённых в тайну контактов с будущим становился более широким. А ему это жутко не нравилось. Потому что он считал расширение этого круга чрезвычайно опасным. Причём теперь уже не столько для него самого, а для его семьи. Как бы там ни было, он за время своих вояжей в прошлое/будущее уже наловчился неким образом чувствовать опасность, а также приобрёл кое-какие реальные боевые навыки, которые позволяли надеяться на то, что он, ну, с учётом, естественно, имеющейся поддержки и сопровождения, если не сможет выпутаться из опасной ситуации, то, как минимум, не попадётся живым в руки врагов. А вот с семьёй это не работало.

– Вы снова собираетесь расширить круг посвящённых? – настороженно уточнил парень.

– Да, – кивнул хозяин кабинета.

– И кто же это будет на этот раз?

Сталин несколько ехидно усмехнулся. Как бы предвкушая то, как он сейчас увидит собеседника. После чего почти торжественно произнёс:

– Бухарин.

– Кто?! – Алекс изумлённо вытаращился. – Но-о-о… он же вас это-о-о…

Сталин вздохнул.

– Да. Так и есть. Но понимаете, в чём дело, Александр. Нам сейчас до зарезу нужен настоящий экономист. Без него мы, начав двигаться в том направлении, в котором вы нас уже столь давно подталкиваете (тут Алекс слегка покраснел, а усмешка хозяина кабинета стала лукавой), точно наворотим массу проблем. Да уже наворотили, как показала принесённая вами информация… А Бухарин в этой области весьма неплох. К тому же, – тут усмешка Иосифа Виссарионовича превратилась в нечто вроде оскала, – мне понравилось, как он расправился со всеми этими предателями. Он меня удивил. Я-то считал, что он пусть и умный, но слабак, а он вон как сумел прижать этих уродов… К тому же, если Бухарин переметнётся к нам, мне не придётся окончательно «репрессировать», – это слово Сталин выделил голосом, тем самым бросив ещё один весомый «булыжничек» в, так сказать, огород Алекса, – довольно большой пул экономистов и финансистов. Тех же Кондратьева и Чаянова[24]24
  Поскольку в реальности книги позиции Сталина в ВКП(б) и стране, вследствие ранней смерти Троцкого и выгод «информационного сопровождения», осуществляемого главным героем, до «путча» были куда более прочными, автор предполагает, что никакого дела «Трудовой крестьянской партии» не было.


[Закрыть]. «Бухарчик»[25]25
  Сталин долгое время дружески относился к Бухарину и называл его «Бухарчик» или «Николаша».


[Закрыть] вполне сможет их взнуздать и заставить бежать в нашей упряжке. А без него, скорее всего, придётся действовать жёстко.

Алекс вздохнул. Ну Виссарионович – знает, чем надавить!

– Хорошо, – уныло произнёс он. – Надеюсь, вы больше никого посвящать в нашу тайну не планируете?

– Нет, есть ещё три человека. – Сталин поспешно вскинул руки, останавливая готового разразиться гневной тирадой собеседника. – Но с ними всё гораздо проще. Информация до них будет доведена перед самым вашим уходом, после чего они на год окажутся в полной изоляции от окружающих.

Алекс, уже успевший возмущённо вскочить на ноги, хмуро зыркнул на хозяина кабинета и нехотя сел на место. Его душило возмущение, усугубляющееся ещё и осознанием собственного бессилия. Ну вот что он может сделать, если не согласится, а ИВС всё-таки решит включить в круг посвящённых ещё троих человек, а? Ну, учитывая все обстоятельства… На некоторое время в кабинете повисла тишина, после чего парень решил переключить тему. Хотя бы чтобы немного самому успокоиться.

– А что там с порталом? Придумали, какие эксперименты нужно сделать?

– Кое-что. – Сталин вздохнул. – Очень трудно просить составить план исследований, не раскрывая ни цели экспериментов, ни его ключевых условий. – Он поднялся и, подойдя к сейфу, загремел ключами. После чего вернулся к столу с парой тоненьких папок, одну из которых сразу же протянул Алексу: – Вот, посмотрите, что предлагают.

Алекс взял протянутую папку и, раскрыв её, углубился в чтение.

В папке оказалась всего пара листков. Ну да исходные условия исполнителям явно были изложены крайне скупо и, похоже, воспринимались теми, кто составлял план исследований, скорее как некое умственное упражнение, нежели как реальный исследовательский проект.

– М-да… – задумчиво протянул парень, закончив чтение. – Судя по вот этому, – он кивнул на папку, – исследование портала – задача не на одно десятилетие. Да и как-то это всё примитивненько выглядит. Кролик под мышкой, кролик на вытянутой руке, кролик на шее… как-то не хочется быть похожим на балаганного фокусника.

Сталин пожал плечами. Потом пыхнул трубкой. Затем бросил на Алекса испытующий взгляд, исподтишка улыбнулся и эдак нейтрально произнёс:

– Мы это приблизительно так и оценили. Впрочем, есть кое-какие проработки и по другим вариантам. Они, несомненно, намного более рискованны, но зато, при удаче, смогут очень солидно сократить время.

– И какие же? – тут же заинтересовался Алекс.

– Пока не готов говорить, – развёл руками Сталин. – Всё ещё на стадии прикидок, так что не хочу обнадёживать, – он улыбнулся. – Не волнуйтесь, мимо вас это всё равно никак пройти не сможет. Как будет что-то реальное – так непременно обсудим.

– Хорошо, – кивнул Алекс. – Тогда вернёмся к вашим новым кандидатурам. Кто они? Как и где вы собираетесь их изолировать?

– С кандидатурами пока ещё не всё ясно. Мы их только подбираем. Когда определимся, я вам сообщу, – пояснил хозяин кабинета. – Но у меня есть к вам один довольно… щекотливый вопрос.

– Весь внимание! – сердито буркнул Алекс.

Сталин взял со стола вторую из принесённых папок и протянул Алексу.

– Это записка, которую написал академик Абрам Фёдорович Иоффе. Он – один из тех, кто был отобран для работы с привезёнными вами во время прошлого раза учебниками.

Алекс бросил на Сталина испытующий взгляд и, взяв папку, осторожно раскрыл её и погрузился в чтение…

Закончив с запиской, Алекс аккуратно закрыл папку и положил её на стол. Н-да… а что он ещё хотел? Если из всех материалов и учебников были тщательно вымараны всякие упоминания о ядерном оружии, то сама физика-то никуда не делась? И те, кто в ней разбирались, получив новую информацию, куда глубже раскрывающую физические основы этого мира, довольно быстро «вычислили» и всё скрываемое. Они ведь и в «той» истории со всем этим справились приблизительно в это же время (ну, плюс-минус пять-десять лет) и без всяких попаданцев…

– Ну, что скажете?

Алекс вздохнул. Ну а что тут можно сказать?

– Академик Иоффе абсолютно прав. Такое оружие у нас в будущем есть. И первое, впрочем, оно же и единственное, его применение состоялось как раз в конце той самой Второй мировой войны, которая нам предстоит.

– Хм, мы об этом догадывались, – усмехнулся Сталин. – Ну не конкретно о ядерной взрывчатке, но о чём-то куда более мощном, чем обычное оружие. Флагман Галер, которого мы ознакомили с вашим докладом о тенденциях развития военно-морского флота, то есть, конечно, с его адаптированной версией, ещё полтора года назад также написал записку, в которой утверждал, что заявление о том, что подводные лодки должны стать основной ударной силой флотов будущего, не имеет под собой оснований до тех пор, пока на них не будет установлено какое-нибудь намного более смертоносное оружие, нежели имеющееся в распоряжении военных флотов в настоящее время. А почему вы нам о нём до этого не рассказывали?

– Я боялся, что не смогу убедить вас пока не давать старт его разработке.

– А почему вы считаете, что этого не нужно делать? – нахмурился Иосиф Виссарионович.

– Потому, что даже сейчас у страны для этого недостаточный уровень развития. Нет производства нужных материалов – радиационностойких и радиоэкранирующих, более того, пока ещё нет технологий, позволяющих их создание. Просто уровень технологического развития СССР в настоящий момент не позволяет даже начать подготовку к работам в этом направлении… Нет, исследования проводить можно, и даже нужно. Но они и так идут. Создатель советской атомной бомбы Игорь Курчатов сейчас вовсю занимается вопросами физики атомного ядра в Ленинграде… Ну, должен, если его тоже не отправили под Новосибирск. Просто рано ещё. Году в тридцать восьмом – тридцать девятом, может быть, и можно. Но не сейчас.

– Уж позвольте нам самим решать, что для Советского Союза рано, а что нет. – В голосе Сталина лязгнул металл. Алекс тоскливо вздохнул и пробормотал:

– Ну, вот именно это я и имел в виду…

В кабинете повисла настороженная тишина. Но спустя минуту его хозяин примиряюще улыбнулся и, наклонившись вперёд, потрепал Алекса по плечу.

– Ладно, не обижайтесь. Я думаю, вы действовали искренне и из самых лучших побуждений…

– Понимаете, – Алекс тяжело вздохнул, – атомная промышленность – это целая отрасль. Вам потребуется строить рудники, обогатительные заводы, да ещё заводы по производству весьма специфического оборудования для них, потом реакторы… Это – миллионы тонн перемещённого грунта, сотни тысяч тонн оборудования и десятки тысяч человек задействованного персонала. Как вы думаете, удастся ли сохранить этот проект в секрете от… – Тут Алекс запнулся, покосился в сторону окна, после чего закончил: – А ведь их уровень технологического развития в настоящий момент куда выше, чем у нас. И, даже начав позже, они вполне могут успеть нас обогнать и получить атомную бомбу уже к войне. Не надо сейчас затевать этот проект. Подождите, прошу вас.

Сталин нахмурился и, поднявшись на ноги, прошёлся по кабинету. Потом остановился у окна. Постоял, пыхая трубкой. После чего повернулся и снова подошёл к Алексу и задумчиво произнёс:

– В таком разрезе я об этом не думал… Хорошо, я, пожалуй, соглашусь с вами в том, что начинать этот проект прямо сейчас действительно преждевременно. Но вот подготовку к нему… Вы составите список необходимых материалов, а также требуемых профессий и технологий, которые понадобятся для этого проекта, но пока смогут быть развиты вне его рамок?

– Сделаю, – кивнул Алекс. – И по персоналиям подборку тоже. Ну, по тем, которые оказались ключевыми или хотя бы сильно полезными для этого проекта.

– Вот и хорошо, – улыбнулся Иосиф Виссарионович. И парень облегчённо выдохнул…

Глава 5

– Добрый день, Александр Николаевич.

– Добрый-добрый, Александр Николаевич. – Алекс с Поскрёбышевым обменялись привычными улыбками, после чего «хозяин сталинской приёмной» кивнул в сторону двустворчатых дверей.

– Заходите, вас уже ждут.

Алекс аккуратно открыл дверь и вошёл внутрь. В кабинете его ждали двое. Сам хозяин и ещё один мужчина с усами и бородкой клинышком, вследствие этого, на взгляд парня, чем-то отдалённо напоминавший виденные Алексом фотографии Ленина. Мужчина немедленно впился в него напряжённым взглядом.

– Здравствуйте, Иосиф Виссарионович, – улыбнулся Алекс, протягивая руку Сталину.

– Здравствуйте, Александр, – тепло произнёс тот, крепко пожимая руку, и, не отпуская ладони парня, повернулся ко второму гостю. – Вот, знакомьтесь – Николай Иванович Бухарин, светлая голова нашей партии.

– Рад знакомству, – вежливо кивнул Алекс, хотя на самом деле особенной радости от того, как и при каких условиях происходит это знакомство, у него не было. Ещё один «посвящённый» – это, так сказать, плюс двадцать пять процентов к вероятности раскрытия тайны. Ну и на хрен ему такой постоянный дебаф?

– Взаимно. – Бухарин нервно улыбнулся, потом сделал паузу и, снова искривив губы в напряжённой улыбке, с натугой пошутил: – Надо же – поздоровался с человеком из будущего. Теперь две недели точно руку мыть не буду.

– Не стоит пренебрегать гигиеной. Чистота – залог здоровья, – с не менее кривенькой улыбкой не удержался от шпильки Алекс. Наступившее неловкое молчание нарушил Сталин:

– Александр, я попросил тебя сегодня подъехать ко мне именно потому, что Николай Иванович хотел с тобой обсудить несколько вопросов. Ты не против?

Алекс ещё вчера вечером знал, что наутро ему предстоит общаться с Бухариным. Так что зачем Иосифу Виссарионовичу нужен был подобный словесный реверанс, парень не очень понял. Но, как видно, в нём был какой-то свой глубокий смысл. Потому что Сталин никогда и ничего не делал просто так… Возможно, он посчитал необходимым лишний раз дать Бухарину понять, что отношения руководства СССР с «попаданцем из будущего» строятся, так сказать, на равных. И намекнуть, что у «попаданца» есть чем и как придать устойчивость подобной своей позиции… Впрочем, этот подход работал на Алекса в ничуть не меньшей степени, чем на Сталина со товарищи. Так что парень решил поддержать игру.

– Нет, конечно. – Алекс постарался улыбнуться куда более благожелательно, чем ранее. – Иначе бы я не дал согласия на расширение круга «посвященных»…

Бухарин снова бросил на него испытующий взгляд, после чего перевёл его на хозяина кабинета.

– М-м-м… Коба, мы будем разговаривать у тебя в кабинете?

– Как тебе будет удобно, Николаша, – усмехнулся Сталин. – Но я бы попросил вас перейти куда-нибудь ещё. У меня запланировано несколько встреч. Не хотелось бы их переносить… Если не хочешь никуда идти – могу предложить мою комнату отдыха. Там двойные двери, так что никто не помешает.

Бухарин ненадолго задумался, а затем решительно кивнул:

– Наверное, это будет лучшим вариантом. У меня тоже время ограниченное, а расспросить хочется о многом. И пока будем искать, где устроиться, – часть его потеряем…

В комнате отдыха Сталина Алекс уже бывал. Ну, когда они во время одного из прошлых тактов вместе с Иосифом Виссарионовичем рылись в архивах, разыскивая папку с материалами о голоде начала тридцатых… Но с того момента её обстановка заметно изменилась. В отличие от прошлого раза, когда папки с распечатками валялись по всем свободным поверхностям, от небольшого стола до кресел и кровати, сейчас все они были аккуратно расставлены в несколько высоких металлических шкафов, запирающихся на мощные сейфовые замки. Впрочем, для Алекса эти шкафы также были не в новинку. Он уже видел их фотографии, когда разбирался с документами по «путчу». Правда, на тех фотографиях они выглядели искорёженными и обугленными, вследствие того, что те, кто решил первым добраться до «личного архива Сталина», второпях попытались грубо их вскрыть. И тем привели в действие заложенные в сейфы термитные заряды… Впрочем, спешка была вполне объяснима. Уж больно состав «хунты» был разношёрстным. И большинство из её участников вполне себе понимало, что устранением «группировки Сталина» борьба за власть не заканчивается, а только начинается. Вследствие чего тот, кто сумел бы заполучить в свои руки этот самый «личный архив Сталина», несомненно, заимел бы в будущей схватке с «соратниками» немало очень весомых козырей…

Зайдя внутрь, Алекс с Бухариным устроились друг против друга в двух глубоких креслах и некоторое время испытующе разглядывали друг друга. Потом Николай Иванович улыбнулся, причём на этот раз не нервно, а широко, искренне, так, что такой улыбке более всего подходил эпитет «обезоруживающе», и произнёс:

– Александр, прошу простить, если чем-то ненароком вас обидел или даже заставил понервничать. Клянусь – не желал ничего подобного. И – да, вы позволите мне вас так называть?

– Без проблем, – небрежно махнул рукой Алекс. – Итак, что бы вы хотели у меня спросить?

Бухарин снова улыбнулся.

– Знаете, вот теперь я окончательно убедился, что вы – именно пришелец из другого времени.

– Почему? – удивился Алекс.

– Просто у нас так не говорят – «без проблем», – пояснил Николай Иванович…

Одним из первых вопросов, который Бухарин попытался эдак аккуратно выяснить у Алекса, был всё тот же сакраментальный: «Почему Сталин?»

– Понимаете, Николай Иванович, не знаю, с какими материалами вы уже успели ознакомиться, – начал Алекс, – но должен вам сообщить, что очень скоро в Европе разразится новая мировая война. – Он сделал паузу и бросил на собеседника вопросительный взгляд. В том, что Сталин уже познакомил Бухарина с достаточно большим объёмом материалов, парень не сомневался. Это было ясно хотя бы по тому, что Николай Иванович ни на секунду не засомневался, что перед ним именно «пришелец из другого времени». Ибо его сентенция насчёт «окончательно убедился» прозвучала, скорее, как ожидаемая констатация факта, нежели как… м-м-м… нечто, развеивающее всё ещё имеющиеся сомнения. А подобная констатация факта означала, что и до их личной встречи он уже был вполне убеждён в том, что всё ему уже сказанное – правда и его собеседник и есть тот самый «человек из будущего». Ну и как это можно было бы сделать, не дав собеседнику Алекса изучить достаточно большой объём материалов из будущего? Причём в первую очередь из тех, что были предназначены для «посвящённых». То есть без специальной «чистки» и «вычитки» на предмет убирания «анахронизмов»…

– Да-да, кое-что я о ней читал, – согласно закивал Бухарин, – но не очень много. – Николай Иванович слегка замялся. – Если честно, я больше налегал на привезённую вами информацию по экономике, – тут Бухарин воодушевился. – Я просто поражён тем, с какими объёмами статистических данных у вас там умеют работать. Это же какое количество статистических контор требуется организовать и содержать…

Алекс улыбнулся.

– Не слишком-то и большое. Большую часть работы по сбору и обработке статистической информации выполняют компьютеры… э-э-э… это такие мощные электронные счётно-решающие машины, да ещё и объединённые в глобальную мировую сеть… Но вернёмся к поднятому мной вопросу. Так вот – скоро будет война. Жестокая. Страшная. В моей изначальной реальности эта война обошлась Советскому Союзу в двадцать восемь миллионов жизней.

Бухарин охнул и округлил глаза.

– Но мы её выиграли. И именно под руководством Сталина. – Алекс сделал паузу, бросил на собеседника строгий взгляд и твёрдо заявил: – С огромным трудом. Ну, это и по потерям понятно… И я не мог себе позволить рискнуть и положиться на кого-то другого. Даже если этот кто-то и мог бы показаться более предпочтительным. Потому что будущая война будет страшна не только чудовищными потерями. На кону будет стоять само существование не просто государства, а самого русского народа. И вообще славян. Потому что славянские народы будут объявлены неполноценными. Untermensch[26]26
  Untermensch (нем.) – недочеловек. Кстати, этот термин был позаимствован нацистами из книги американского расового теоретика Лотропа Стоддарда.


[Закрыть]. Чья участь – большей частью быть уничтоженными, чтобы освободить «жизненное пространство» для более «полноценных» народов, а оставшейся частью – стать их рабами. Был разработан специальный «план Ост»[27]27
  Впервые документ с подобным названием был разработан ещё в 1940 году и предусматривал «освобождение» территории Польши, а при последующих уточнениях и оккупированных областей СССР от 75–85 % процентов проживающего там населения – поляков, евреев, белорусов, украинцев, русских, цыган, а также так называемых «mischlinge» (смешанных, полукровок). И хотя в плане предусматривались разные меры этого «освобождения», в том числе и типа «переселение в Западную Сибирь, на Северный Кавказ и в Латинскую Америку», пример белорусской Хатыни показывает, каким образом оно осуществлялось на деле.


[Закрыть], в процессе исполнения которого предполагалось «очистить» планируемые к заселению земли от более тридцати миллионов «неполноценных»[28]28
  Данные цифры соответствуют 6-му документу, разработанному в рамках плана «Ост» в сентябре 1942 года плановой службой RKFDV. Документ имел объём 200 страниц и включал в себя 25 листов карт и таблиц.


[Закрыть]. И это помимо всех военных потерь. Хотите знать, как именно они это делали?

Собеседник Алекса молча уставился на него совершенно больным взглядом. Похоже, что всё сказанное повергло его в настоящий шок. И парень продолжил:

– В марте сорок третьего два немецких карательных батальона, основной личный состав которых, кстати, составляли этнические украинцы, частью из числа пленных красноармейцев, но по большей части из числа бойцов бывшего Буковинского куреня ОУН, под предлогом борьбы с партизанами согнали всех оставшихся жителей белорусской деревни Хатынь, расположенной в шестидесяти километрах от Минска, в сарай, после чего обложили его соломой и подожгли. Люди сгорели заживо. Всего в этой деревне было убито сто сорок девять человек. Семьдесят пять из них – дети от двух лет.

– Это же невозможно… – ошеломлённо прошептал Бухарин. – Коба мне ничего такого…

Алекс криво усмехнулся.

– И, должен вам сказать, что только в одной Белоруссии из девяти тысяч двухсот захваченных и сожжённых населённых пунктов почти пять тысяч триста в той или иной мере разделили участь Хатыни, будучи уничтожены вместе со всем или частью населения, – он вздохнул. – Гитлер – честный человек. О подобном он писал ещё в давно изданной в Германии «Майн кампф». Ну, когда обосновывал свою претензию на жизненное пространство для немецкой нации… А перед нападением на СССР, в марте сорок первого, выступая перед командованием вермахта, он прямо заявил нечто вроде: «Уничтожающий приговор коммунизму не означает социального преступления. Огромная опасность коммунизма для будущего. Мы должны исходить из принципа солдатского товарищества. Коммунист никогда не был и не станет нашим товарищем. Речь идёт о борьбе на уничтожение. Мы ведём войну не для того, чтобы законсервировать своего противника… Эта война будет резко отличаться от войны на Западе. На Востоке сама жестокость – благо для будущего».

– Эта речь была где-то опубликована? – глухо спросил собеседник Алекса. – То есть я имею в виду, вы сейчас явно процитировали выдержки.

– Не помню, – отозвался тот. – И вы правы – я вам процитировал выдержки из неё, изданные в мемуарах начальника немецкого генерального штаба генерал-полковника Гальдера. Но, может быть, она была и опубликована полностью.

Бухарин вскочил на ноги и принялся нервно ходить по комнате. Алекс откинулся на спинку кресла и слегка прикрыл глаза. Раз уж этого разговора всё равно было не избежать, надо было постараться, чтобы он был наименее выматывающим. Так что пока собеседник не задаёт никаких вопросов, можно и немного передохнуть.

– Да… – внезапно произнёс Бухарин, резко остановившись, – да, да, вы правы. В этом случае совершенно недопустимо рисковать. Так что я понимаю и полностью принимаю ваше решение. Более того, я, несомненно, окажу Кобе… то есть Иосифу Виссарионовичу, самую полную и безоговорочную поддержку. – Он развернулся и, подойдя к креслу, вновь уселся в него, ещё раз и более твёрдо повторив: – Вне всякого сомнения!

Алекс кивнул в ответ.

– Но я вот о чём хотел вас ещё спросить. Вы употребили очень интересное выражение: «В моей изначальной реальности». Не расскажете, что значит эта формулировка?

– Дело в том, – вздохнул Алекс, – что каждый раз, когда я возвращаюсь в будущее, то это возвращение в новое будущее. Отличающееся от моего изначального. Например, в моё первое возвращение я попал в будущее, в котором Советский Союз проиграл войну. Так что смог на личном опыте убедиться, как выглядит тот самый «новый порядок», который Гитлер и его последователи для нас приготовили…

Встреча с Бухариным затянулась на три с половиной часа. Хотя перед её началом тот утверждал, что у него «часа полтора, максимум – два». Но и после трёх с половиной часов общения он всё равно прощался с Алексом с огромным сожалением. И горячо попросил о новой встрече, на которой хотел пообщаться «более подробно и плодотворно». Так что Алекс даже запросил пощады:

– Николай Иванович, я вам ничего не смог ответить и на половину уже заданных вами вопросов, а вы ещё и подробностей с меня требуете. Поймите, я – обычный человек, по образованию вообще химик, а не историк, не экономист, не социолог, не финансист, не специалист в области государственного управления, ваши же вопросы – в основном как раз из этих областей. Ну что я вам могу рассказать? Да только то, что узнал попутно, собирая материалы. Но в собранных материалах то, что вас интересует, представлено более подробно и в существенно больших объёмах. Так что вам будет куда полезнее потратить время на их изучение, нежели искать ответы в общении со мной. Я, увы, во многом дилетант. Это материалы по технологиям я ещё как-то более-менее читал. Потому что они были предназначены для непосвящённых и требовалось избавиться от «анахронизмов». А ту информацию, что шла напрямую Иосифу Виссарионовичу с Михаилом Васильевичем и Сергеем Мироновичем, я просматривал очень бегло. Так что и помню оттуда очень мало.

– Ну, не скажите, – улыбнулся Бухарин. – На мой взгляд, вы весьма компетентны во всём, о чём мы с вами разговаривали.

– Ага, – вздохнул Алекс. – Мне тоже так казалось. Вот только едва я позволяю себе хоть как-то влезть в эти сферы, как тут же всё сразу идёт кувырком и начинается такой трэш… – И он сокрушённо махнул рукой.

– Трэш? А, это по-английски… – Бухарин понимающе кивнул. – Я заметил, что у вас, в будущем, в речи много англицизмов.

Алекс пожал плечами. Собственно, не во всех из тех будущих, в которых он побывал, это был настолько выражено, как в его изначальном. Кое-где с англицизмами вполне конкурировали и «германизмы», и даже «русизмы». Но в его речи было именно так. Из-за этого его, кстати, регулярно принимали за выходца из Англии или САСШ, либо за человека, прожившего там достаточно долгое время. Впрочем, чаще всего ему это было только на пользу…

Через месяц, который Алекс по большей части провёл во всё том же Центральном институте труда, где дело наконец-то не только сдвинулось с места, но пошло весьма ходко, а частью в командировках по разным предприятиям, его опять вызвали в Кремль.

– Не знаю, что вы там рассказали Бухарчику, – усмехнувшись, заявил Иосиф Виссарионович. – Но более верного и деятельного соратника у меня, похоже, никогда не было. От «правой оппозиции» нынче только пух и перья летят, а «назначенцы»[29]29
  «Правая оппозиция» реальности книги это совсем не та «правая оппозиция», что была в реальности, а «назначенцы» – оппозиционная группировка в ВКП(б), придуманная самим автором.


[Закрыть] уже, считай, распались.

Парень скромно усмехнулся.

– Рад, что всё так удачно получилось.

– Ладно, это наши внутрипартийные дела, – махнул рукой Сталин. – Я вот почему вас пригласил. Мы наладили производство оборудования для заводов по производству канистр. И готовы осуществить поставки для вашего предприятия. Так что вам нужно выехать в Швейцарию и заняться покупкой участка для строительства или уже готового производства для его перепрофилирования.

На информацию о таком вполне себе бытовом предмете, как обыкновенная канистра, Алекс наткнулся, ещё находясь в будущем. И понял, что нащупал золотое дно. Дело в том, что та самая канистра, к которой все так привыкли, на самом деле появилась не так давно. В тысяча девятьсот тридцать седьмом году. И являлась итогом инициированной командованием вермахта специальной программы по улучшению логистики. Дело в том, что используемые в настоящее время типы и виды канистр, вполне выполняя свою главную функцию – хранения не слишком большого по сравнению со стандартными ста пятидесяти девяти (да-да, тот самый пресловутый баррель) или двухсотлитровыми бочками объёма топлива, со всем остальным справлялись не очень. Их весьма, на взгляд Алекса, экзотические формы в виде куба, трапеции, неправильного прямоугольника или треугольной призмы, во-первых, не позволяли эффективно использовать пространство хранения, во-вторых, были крайне неудобны при переноске, в-третьих, были тяжелы и трудоёмки в производстве вследствие большого количества сварных или чеканных швов и зачастую требовали специальных ключей для крышек. Чем, например, страдала ныне весьма распространённая англо-американская канистра под названием «flimsy»… С логистикой у вермахта всё получилось как надо. Несмотря на довольно тонкий металл, благодаря выштамповкам на боковинах новые канистры можно было укладывать довольно высокими штабелями. Хорошо просчитанная форма позволяла максимально эффективно использовать имеющиеся площади складирования. Тройная ручка для переноски позволяла удобно перетаскивать канистры в разных конфигурациях – по две полных одним человеком, то есть по одной в каждой руке, одну полную – двумя людьми (скажем, если надо тащить на большое расстояние), или переносить в одиночку четыре пустых. Что со всеми другими канистрами, выпускающимися в начале тридцатых, было весьма проблематично… Короче – это был товар, являющийся настоящим королём рынка. И Алекс решил его украсть. Дополнительной «вишенкой на торте» являлась возможность заметно подкузьмить вермахту, введя новую канистру в обиход в противостоящих немцам странах задолго до начала Второй мировой и ликвидировав тем самым существенное преимущество немцев в топливной логистике. Недаром немцы так старательно охраняли секрет новой канистры, что аж пустились вдогонку за американским инженером Полом Плейсом, который умудрился с помощью своего немецкого коллеги умыкнуть целых три штуки подобных канистр с секретного склада в аэропорту Темпельхоф. Ну, когда стартовал из Берлина в свой автопробег до Калькутты. Плейса не догнали, хотя очень пытались, а вот его немецкий коллега, судя по всему, нарвался по полной…