Текст книги "Американец. Хозяин Севера"

Предместья Варшавы, 4 декабря (16 декабря) 1898 года, пятница

Всё же в этом времени любят театральность. Или это мне, видевшему такие манеры лишь в театре, так кажется. Вот, казалось бы, и я, и мой противник прекрасно знаем обоих наших секундантов и верим им.

Однако, приехав, секунданты вели себя так, будто совершенно не знакомы. Они осмотрели наше оружие, тщательно проверили патроны, зарядили револьверы и лишь после этого вручили нам. Проверять самим после этого оружие не полагалось, надо было доверять секундантам.

Потом нам повторили оговоренные правила дуэли, напомнили, что начинать и заканчивать надо по команде распорядителя дуэли, каковым выбрали Алексея Ухтомского, и ещё раз предложили примириться. Как будто им не ясно было, что ни я, ни этот урод не согласимся?! Но – такое время и такие правила. Они могли всё понимать, но не могли ничего изменить. Приходилось исполнять все положенные фигуры этого танца.

И вот в этом, кстати, был мой шанс!

И не такой уж и крошечный. Они, все трое, считают меня такой же марионеткой на ниточках. Которая всё понимает, но послушно идет навстречу смерти ради соблюдения законов чести.

Нет, законы я буду чтить. Но вот послушно на смерть идти я не согласен. Больше скажу, я даже на легкое ранение не согласен! Мне еще сегодня в Варшаве переговоры вести! Да и завтра напряженный день предстоит, недаром Александр Михайлович телеграммой предупредил, что в Варшаву прибывает! Наверняка, что-то еще какие-то новые условия обсудить захочет. Если бы царь с Витте просто согласились или решительно отказали, об этом можно было бы и телеграммой уведомить.

А потом меня, вернее, нас с Натали ждали Берлин, Амстердам, Брюссель и Лондон. Так что шиш вам, покорной марионеткой Воронцов не будет!

Тем временем секунданты при нас отмерили тридцать шагов (как будто мы им не доверяли!) и отвели нас со Свирским на позиции. Я взвел курок своего нагана и стал ждать команды.

– Сходитесь! – скомандовал молодой Ухтомский, отойдя на положенную дистанцию от линии огня.

Бах! Тут же прогремел мой первый выстрел. И буквально тут же следующий, самовзводом – Бах!

Вот такую я выбрал тактику. Быстрая «двоечка» от бедра в центр корпуса противника. Быстроту мне Генри от души ставил, так что поляка я почти наверняка опережу! А пара выстрелов первым, даже на такой дистанции и навскидку… Как правило, при моем уровне стрельбы этого достаточно. Как минимум одна, а то и обе пули попадут в корпус. И шок от ранения не даст противнику вести огонь. А дальше можно поднять револьвер на уровень глаз и целиться более тщательно. Или вообще подойти поближе.

Чёрт! Недооценил я своего противника. Несмотря на то, что я все эти дни старательно тренировался, особенно делая упор на скорость, почти одновременно с моим вторым выстрелом его пуля оцарапала мне бицепс.

Больше того, этот упорный гад, несмотря на ранения, старательно возвращал свой наган на линию прицеливания.

Ну, уж нет, дружочек! Говорю же, у меня большие планы на сегодняшний день! Да и на остаток жизни, если на то пошло…

Так что я поднял револьвер, быстро, но тщательно прицелился в правое плечо, и снова выстрелил, стараясь отключить ему рабочую руку. Ура, удачно! Револьвер Стани́слава упал на землю.

Так, теперь спокойно приближаюсь к нему. Дыхание! Следить за дыханием! Нечего грудью как кузнечными мехами работать! Успокаиваем дыхание! И револьвер к правому плечу. Противник пока обезоружен, незачем руку утомлять!

Нет, ну надо же! Я не верил своим глазам. С тремя дырками в теле Свирский не упал, и не стоял столбом в шоке, а наклонился и поднял свою «пушку» левой рукой. И даже пытался в меня целиться, хотя, разумеется, не так быстро, как раньше! Нет уж, дудки! Я к этому времени приблизился к противнику, так что расстояние между нами было метров двенадцать, не больше. А на этой дистанции я мог уже «работать» с максимальной скоростью, не опасаясь промахов.

Бах! Бах! Бах!

Три выстрела подряд. Прострелил ему левую руку, заставив снова выронить оружие, а потом, раз он всё не падал, выстрелил в бедро и в икру, поражая обе ноги.

Уфф, он упал! Валяется без оружия. Не шевелится пока. А у меня в барабане остался всего один патрон. Что ж, подойдем ещё…

– Господа секунданты, кажется, мой противник лишился сознания!

Варшава, 5 декабря (17 декабря) 1898 года, суббота.

– Здравствуйте, Александр Михайлович! Рад вас видеть! Как доехали?

Поскольку мы были в узком кругу, я, как он и просил меня, обращался по имени-отчеству.

– Благодарю, Юрий Анатольевич! Доехали мы нормально, но супруга будет через несколько минут. О, вот и она!

Я приветствовал его жену поклоном, а распрямившись, произнес подчеркнуто весело:

– Здравствуйте, Ксения Александровна! Вы, как всегда, очаровательны!

– Благодарю вас! – улыбнулась и она, – но все же, предлагаю сразу перейти к делу. Тема у нас сложная…

Тут у меня заныли зубы. Предчувствия оправдывались.

– Тема сложная, а времени мало. Сегодня же вечером нам надо отбыть обратно.

– Хорошо, я внимательно слушаю. Но все же, предлагаю пройти за стол. Кофе поможет нам всем взбодриться.

– Император ознакомился с нашим меморандумом – сказал Александр Михайлович, а я отметил слово «нашим» и про себя поставил плюсик. – Да и Витте тоже отнесся к нему со всем вниманием. Новые дороги, новые источники высококачественной стали, дополнительные поступления в казну – все это было воспринято ими сугубо положительно.

Я молча кивнул, но говорить ничего не стал, ожидая продолжения.

– Также Его величеству понравилось, что я готов осуществлять патронаж этих проектов. Он понимает, что это поднимет престиж Романовых в стране и за рубежом.

Я отметил про себя, что сказано было только про одобрение царя. Ну да, разумеется, всесильному Витте вовсе не нужно усиление позиций других Романовых, кроме царя. Это ослабляет его собственное влияние. Что ж, ставим небольшой минус.

– Однако их смутило, что вы готовы взять на себя лишь около четверти трассы канала. А про железную дорогу и говорить не стану, там около десятой части выходит.

Тут он немного помолчал и продолжил, невольно повысив голос:

– Как будто мало, что есть кто-то, готовый хоть что-то сделать!

Тут Ксения Александровна успокаивающе положила руку ему на плечо и примирительно сказала:

– Не кипятись! Братик просто хочет, чтобы было сделано что-то, уже дающее результат! А не «не работающие детали большой машины».

Её супруг вздохнул, потом поднял на меня глаза и признался:

– Мне поставили ультиматум. Или я до Нового года нахожу тех, кто готов подписаться на инвестиции во все части канала от Балтики до Белого моря и железной дороги параллельно ему. Ну и на все девять перечисленных вами гидроэлектростанций, разумеется, или наш меморандум не будет подписан. И на все про всё дают дюжину лет.

Я продолжал доброжелательно смотреть на них, показывая, что вижу, что сказано ещё не все.

– Александр тогда вспылил и согласился, – улыбнулась Ксения Александровна, снова успокаивающе погладив плечо супруга. – Согласен, говорит, подписывайте!

Она еще раз улыбнулась, уже не мне, а супругу, и продолжила:

– Вот только братик подписывать не стал. Сказал, что «сначала инвесторов найди, а то позор выйдет!»

– Я переговорил кое-с-кем в столице, – невесело сказал Александр Михайлович. – Некоторый интерес был, но скорого согласия ожидать не стоит. Год заканчивается, люди сначала итогов ждут. Так что…

– Не надо больше никого искать! – твёрдо произнес я. – Наше турне проходит очень удачно, так что не сомневаюсь, деньги у меня будут. Но у меня есть условия…

Из мемуаров Воронцова-Американца

«…Условия я озвучил простые.

а) Помимо права на строительство уже перечисленных девяти ГЭС мне дают еще и права на строительство Кемского каскада.

б) Мне разрешают ввезти тех китайцев, которых я спасу от ихэтуаней, сколько бы их ни было. Восстание-то расширялось, так что тут уже вопрос не в переманивании рабочей силы у Хилкова, а просто в спасении людей.

в) Мне разрешают ввоз импортной стали не только в виде рельсов, но и для изготовления паровозов и вагонов, и вообще всего, нужного для строительства. А я в свою очередь обязуюсь, что за эту дюжину лет на электроплавильном заводе произведут никак не меньше стали. И куда лучшего качества.

г) Мне дают налоговые каникулы по проекту. Налоги начисляются, но не платятся. А по окончании проекта эта сумма идет в учет выкупа железной дороги и Беломоро-Балтийского канала.

д) Гидросооружения ГЭС в состав канала не входят, находятся в частном владении и выкупу государством не полежат.

Александр Михайлович посопел над некоторыми пунктами, но возражать не стал. Ну, еще бы! Основной-то воз тянуть предстояло мне, а вот основные лавры достанутся ему.

Через некоторое время мы попрощались. Мне тоже надо было спешить. И теперь я знал, что в Лондоне наши с Натали дорожки разойдутся. Ей придется ехать в Париж, Рим и Мадрид, а мне… Мне нужны китайцы, а значит, мне срочно нужно в Соединенные Штаты. Навестить одного старого знакомого…»

Нью-Йорк, 3 января 1899 года, вторник

Старый китаец Фань Вэй улыбнулся, услышав из-за циновки легкие шаги любимого внука. Вообще-то его Джиан умел ходить беззвучно, как кошка. Но постепенно догадался, что лучше не заставать дедушку врасплох, а слегка потопать, обозначая «вот, я подхожу». Впрочем, и кошки порой делают так же. И топочут на зависть иной лошади.

– Досточтимый дедушка, не позволите ли вас побеспокоить? – и снова верный выбор. Хотя обычно они общались на английском, здесь место особое и внук обратился к дедушке на кантонском диалекте.

– Входи, Джиан, входи, внучек.

– Простите, что прервал ваши размышления…

И снова верно. Растет внучек. Скоро, уже совсем скоро можно будет доверить ему руководство какой-нибудь ветвью Общества. Пусть стажируется, а старшие родственники и товарищи присмотрят. Со временем будет толк из парнишки, если правильно его вести по жизни, не спеша, но и не замедляя.

А поразмышлять старому Фань Вэю было о чем. Восстание ихэтуаней, начавшееся на родине, вызвало в американских подразделениях «Старших братьев»[24]24
  ГЭЛАОХУЭЙ («Общество старших братьев»), конгломерат («система») близких по целям, лозунгам, организационным формам и ритуалам китайских тайных союзов (хуэйданов), возникших в период правления маньчжурской династии Цин (1644–1911). Название «гэлаохуэй» предположительно возникло во второй половине XIX века. Гэлаохуэй ставило своей целью свержение маньчжурского господства и изгнание иностранцев из Китая, а также выполняло функции социальной взаимопомощи и защиты низов китайского общества. Члены гэлаохуэй считались побратимами, что отражалось в наименованиях руководителей союзов и ячеек разного уровня.


[Закрыть] не только воодушевление, но и раздоры, грозящие перейти в откровенную войну.

До сих пор все было просто и понятно. Братство зарабатывало деньги для будущего освобождения Китая. Пусть некоторые чистоплюи и ворчали, что их методы пристали скорее триадам, чем революционерам. Пусть! Молодой Чень Шаобо[25]25
  Чень Шаобо – друг Сунь Ятсена, будущего вождя китайской революции. В 90-х годах XIX века Гонконг служил тыловой базой китайских революционеров. При этом революционеры и члены тайных обществ заключили союз, поэтому Чень Шаобо совмещал должность главы финансового управления триады и входил в состав высшей иерархии общества «Гэлаохуэй». Более того, на основе гонконгской «Триады» был создан союз «Чжунхэтан» («Ложа верности и гармонии») для содействия революции.


[Закрыть] вообще ради революции не только вступил в Гонконгскую триаду, но и стал главой ее финансового управления.

Так что в среде «Старших братьев» никто не упрекнет старого Фань Вэя за то, что их методы не вполне благовидны. Да, они ввозили китайских сезонных рабочих и, фактически, продавали будущим нанимателям на некоторое время, пока кули не отработают понесенные расходы. Да, они за определенный процент переводили деньги на родину и давали членам китайской общины деньги в рост. Но у кого ещё занять денег этим беднягам, если нужда приперла? В банк идти? Так им там и помогут!

Опять же некоторые деньги приносили поставка привычных китайцам продуктов и опиумокурильни.

Но эти деньги ни семья Фаня, ни возглавляемая им часть Общества «Старших братьев» своими не считала. Они брали только небольшую часть, как жалованье за работу. Еще часть уходила в кассу Общества, на случай, если кому-то из его членов внезапно потребуется помощь. А все остальное они отправляли в Гонконг, на нужды революции.

И вот теперь из-за начавшегося в Поднебесной восстания вдруг начались споры. Гонконг требовал увеличить объем денежных поступлений. Революция требовала денег. Однако руководство ихэтуаней считало предателями всех, кто сотрудничает с иностранцами. И всячески мешало вербовке рабочей силы. Больше того, нашлись радикалы, объявившие самого Фаня и всех его братьев предателями и отступниками, достойными только смерти. До военных действий пока не дошло, но поразмышлять старому Фань Вэю было о чём.

– Надеюсь, у тебя был для этого серьезный повод, Джиан? – с улыбкой спросил он у внука, снова выныривая из размышлений.

– О да, дедушка! Еще какой! Мистер Воронцов вернулся! И просит встречи с вами.

* * *

– Добрый день, мистер Фань! – улыбнувшись, поприветствовал я старого китайца, а потом с поклоном повторил приветствие по-китайски:

– Ни хао[26]26
  Нин хао – К уважаемому человеку.


[Закрыть]

– Здравствуйте, Юрий, – неожиданно ответил мне хозяин дома на русском. А потом рассмеялся и добавил уже по-английски:

– К сожалению, на этом мои познания в русском языке исчерпаны.

– Как и мои в китайском! – в тон ему ответил я, и мы засмеялись уже вдвоём.

Чувствовалось, что, хотя мой визит несколько удивил его, Фань Вэй действительно рад меня видеть.

– А я с подарками. Помнится, вы потчевали меня китайскими чаями и эрготоу? Ну, так вот, попробуйте и русского чая. Я привез немного.

Я подал знак и Джиан внес лакированную шкатулку с несколькими десятками русских чайных смесей. С малиной, зверобоем, чабрецом, иван-чаем, смородиновым листом, и прочие вариации. Правда, поскольку каждого вида было по четверти русского фунта, то есть, в привычных мне мерах, – около сотни граммов, «шкатулка» весила почти четыре кило, а размером была, скорее, с ларец.

Я снова подал знак, и Джиан с помощью кого-то из старших, пыхтя, втащил здоровенный тульский самовар.

– А это – русское устройство, чтобы готовить чай. Примите, не побрезгуйте.

А ведь, если бы неожиданно старик побрезговал, я бы реально обиделся. Чтобы успеть притащить ему подарки, пришлось срочно закупаться еще в Варшаве. Половину дня убил! Да я даже на Великого князя с супругой меньше потратил! Но очень уж важен был для меня этот визит. Так что поток подарков не оскудевал. Матрёшки. Несколько оренбургских платков. Пара клинков из Златоустовского булата – гордость русских оружейников. Еле сыскал их в той Варшаве. Пара ящиков разных видов русской водки и настоек. Ну и, разумеется, «магические кубы» да куклы Сиси. Дюжины по три. А как же иначе? Себя, любимого, надо рекламировать, если случай подвертывается. Ну а для поворота нашей беседы в нужное мне русло – так и вообще самое то.

Так что, вскоре мы уже сидели и прихлебывали чай, который разливал нам из самовара специально захваченный из Варшавы «специалист». Ну да, в кавычках. Просто немного обрусевший поляк, очень хотевший свалить в Штаты. Так что у нас с ним было взаимовыгодное соглашение. Я оплачиваю ему дорогу третьим классом, плачу за него въездной налог, который уже подняли до восьми долларов, а он присматривает за багажом и прислуживает мне, пока я в Америке. Ну и остается здесь с небольшой суммой и рекомендательным письмом, когда я поеду обратно. Английского он пока не знал, да и стоял поодаль, так что подслушивания я не опасался.

– Про ваш успех, Юрий, у нас тут писали. Рад за вас. Впрочем, я всегда верил, что вы преуспеете в этой жизни. Есть в вас для этого все необходимое. Уж поверьте, в людях я понимаю.

Я лишь улыбнулся.

– Сюда вы, как я понимаю, приехали продвигать свои игрушки? Что же, вдвойне приятно, что при этом вы начали с визита ко мне. Понимаю, в память о добрых отношениях. Ценю.

– Ну, как же я мог не заглянуть к мудрому советчику и своим боевым побратимам? – ответил я, намекая на драку с бандой Тома О'Брайена, в которой нас с Генри Хамблом спас именно этот дряхлый китаец, неожиданно для всех вмешавшийся в нее с несколькими бойцами[27]27
  Воронцов и его американские собеседники здесь и далее упоминают события и людей, описанные в романе «Американец».


[Закрыть]. – Уже одно это заставило бы меня первым навестить именно вас, уважаемый Фань Вэй! Но есть и ещё причины.

Он взглядом показал, что ждет продолжения. Ха, как будто он не понимает!

– Успех – это не только больше денег и возможностей. Успех – это ещё и больше задач. И решать их лучше со проверенной командой! – и мы снова обменялись улыбками. – А связь с Генри Хамблом и Гансом Манхартом у меня была через вас. Я через вас передал им просьбу о встрече в Нью-Йорке в первую неделю года. А вот ответа я получить не успел. Уже сел на пароход. Так что…

– Да пошутил я, пошутил! – добродушно проворчал старик, – Всё я понимаю! Манхарт будет здесь завтра, в семь утра. Оставьте адрес, по которому он может вас найти, мои ребята встретят поезд и передадут ему. Так что, если вы оба захотите, то сможете даже вместе позавтракать.

– А Генри?

– А вот с мистером Хамблом похуже. Он на Аляску усвистал. Ещё года полтора назад. Он ведь прятался, как бы. А тут и повод такой, «золотая лихорадка». Вот и поехал туда. И не один, кстати. Стеллу Эпир туда перетащил, вашу «Звёздочку». Она теперь там солидная дама, хозяйка гостиницы. И сынишка с ней.

Я остался равнодушен. Нет, со Стеллой мне было хорошо, пожалуй, я даже любил её. Но она сама дала понять, что наша связь не будет долгой. А теперь у меня была Натали. Но все же не мог не проявить интереса:

– Рад за Стеллу. Она заслужила счастье. Они с Генри теперь вместе?

– Не-е-ет! Ну что вы! Разве что в самом начале были. Но она домоседка, ей дело нужно, дом свой! А он собрал команду таких же, как он, сорви-голов да гоняет по всему Северу на собачьих упряжках. Грузы возит, почту, злодеев ловит… Так что я и не стал ему сообщения слать. Телеграфа в тундру пока нет. А пока он письмо получил бы… Нет, добраться сюда к сроку никак не успел бы. Так зачем дергать человека понапрасну? Верно?

Я задумчиво потер подбородок. Фань Вэй заметил это и сделал логичный вывод:

– Не ожидали? Вам так нужен этот ганфайтер? Неужели в России вам так опасно живется?

– Не то слово! За последние три месяца меня пытались убить уже трижды. Но дело даже не в этом. Целая команда сорвиголов с упряжками собак? Да еще во главе с человеком, которому я верю? Это подарок судьбы! Мой бизнес сейчас идет как раз в местах, подобных Аляске. Снежные пустыни, ни железных дорог, ни телеграфа. И перевозка очень ценных грузов. Вот этих самых «магических кубов»! – тут я даже засмеялся, не для поддержания беседы, а от искренней радости нечаянной удачи, – Нет уж, от таких подарков судьбы не отказываются! Так что я напишу ему! Приглашу к себе, срочно! Вместе со всей командой и с собаками.

– Вы даже не представляете, насколько вы правы, Юрий! – невероятно серьезно ответил старый Фань, – Отвергать подарки судьбы – вредить собственной карме.

– Я и не собираюсь! Дорогой мистер Фань, могу ли попросить вас о помощи? Мне нужно, чтобы Генри как можно быстрее получил мое письмо и чек на его имя. Переезд из Аляски в Россию – дело не дешевое. А он нужен мне как можно быстрее. Настолько быстро, что я даже почте не доверюсь.

– Тогда вам лучше обратиться к Нику Картеру, тому детективу, который и разыскал вас в прошлый раз. Мои ребята на севере не бывали, так что почту нам не опередить. А вот Ником я поинтересовался – ушлый малый, и работает серьезно. Он тут свое бюро открыл, но и сам заказы принимает. Адрес я вам дам.

– И снова вы меня выручаете! – я прижал руку к сердцу и поклонился. – А не перейти ли нам от чая к водке?

– У вас есть ко мне еще какое-то предложение? – догадался старик, – Ну что ж, но только перейдем куда-нибудь, где попрохладнее. От вашего чая из самовара – он старательно выговорил непривычное слово, – весь потом покрываешься.

* * *

Но начал я издалека:

– Как вы думаете, эта смута в Манчжурии надолго? Будет ли она разгораться!

– Смута? – недовольно прокряхтел Фань Вэй. – Нет, Юрий, это не смута! Я был совсем молодым, а длинноносые варвары, как их тогда называли, уже вмешивались в жизнь Китая, навязывали нашей стране договоры, выгодные только им!

Тут он помрачнел еще больше и продолжил:

– А если китайцы возмущались – они громили нас за счет технического превосходства, и ввергали в еще большее бесправие. Фактически Китай сегодня – колония «Великих держав». Да что там «великие державы»! Даже Япония недавно разбила нас! И тоже пограбила нас.

Тут он саркастически усмехнулся:

– Хотя Германия с Россией тут же отобрали у японцев часть украденного! Но Китаю не вернули, поделили между собой! Вы поймите, Юра, Китай потерял многие морские порты, оказался изолированным во внешней политике. В нашу древнюю и культурную страну хлынул поток миссионеров, которые совсем не уважают ни нашу культуру, ни наши религиозные традиции. Да они относятся к нам, как к диким неграм, бегающим по Африке с голым задом и копьем! А вы говорите «смута». Ха! Да это только начало!

Да уж, «удачно» я разговор начал, нечего сказать! Взял и ткнул человеку раскаленным прутом в больное место. «Расположил» к себе. Ладно, попробую вырулить.

– Но почему началось на севере Китая? Русские ведь куда меньше остальных Великих держав притесняли Китай. Ну, арендовали полуостров. Как его там, Ляодунский? Так не отобрали же! Ваше правительство само отдало, и к тому же всего на четверть века. А мы пока железную дорогу построили, порты. Туда придут дешевые товары, местным жителям дали работу. Что в этом плохого-то?

– Что плохого? – всплеснул руками хозяин дома. – Да это-то и плохо! Ваши железные дороги, ваш телеграф и почта, ввоз дешевых фабричных товаров – всё то, что вы ставите в заслугу! А ведь из-за этого потеряли работу лодочники и возчики, носильщики и погонщики, охранники и смотрители посыльных служб. А ведь это были потомственные, уважаемые труженики! Многие из них поколениями занимались этим. А теперь что? А теперь они копают землю! И в грязь, и в дождь! За что же им вас любить?

Я промолчал. Да, об этом я как-то не подумал.

– А ведь это не всё! Вы ведь и тех, кто товары вручную производил, без работы оставляете. Ну, не только вы, а все иностранцы, разумеется! Но на севере, в основном, русские товары, и по железной дороге их начали завозить недавно. Так что и повод для возмущения – свеженький. На юге-то ремесленники уже как-то приспособились.

– Осталось сказать, что «заморские дьяволы» и «белые черти» вызывают засухи и эпидемии! – хмыкнул я.

Тут Фань Вэй немного смутился.

– Сам я так иностранцев не называю. И в такие глупости не верю. Но вот крестьяне – верят. Вот они и создали Отряды справедливости и мира. Ихэтуаней. Вы поймите, Юрий, ихэтуани считают себя не мятежниками, а «священными воинами», «справедливыми людьми» и «священными отрядами». И народ думает так же! А против народа даже императрица Цыси не пойдет. И двор её не пойдет, несмотря на свою чудовищную продажность. Вот увидите, пройдёт немного времени и императрица их поддержит. И тогда «мелкая смута на севере» – последние слова он выговорил с невероятным сарказмом, – перерастет в освободительную войну по всему Китаю.

Беседа зашла уже совсем куда-то не туда, так что я встал, прошелся по комнате, потом хрустнул костяшками рук и лишь после этого предложил:

– Знаете, такие разговоры, как говорят в России, без бутылки водки вести не стоит. А мы тормозим. Давайте лучше выпьем! Только русская водка – не эрготоу, ее пьют холодной! Я там своему человеку велел пару бутылок на лед положить, вот пусть их и принесут!

Когда выпили по стопке, я научил Фань Вэя русскому обычаю закусывать соленым огурцом, а потом мы еще повторили. А вот после этого, верите или нет, но нужные слова нашлись сами:

– Я понимаю ваших земляков. Может быть, вам трудно в это поверить, но с Россией остальные Великие державы пытаются провернуть такой же фокус. Стоило нам немного отстать – и бац – получили Крымскую войну. Да и в других войнах они не раз крали наши победы. И разоряли наших заводчиков поставками своих дешевых товаров. Так что, в этом я желаю вам только успеха. Вы верите мне?

Фань недоверчиво посмотрел на меня, но затем кивнул.

– Верю! Лично вам Юра, я верю. Но вы – не вся Россия.

– Но я все же не понимаю. Пусть вы хотите выгнать иностранцев из страны. Это логично, хотя лично я предпочитаю, чтобы моя страна встала с ними вровень. То, что иногда убивают иностранцев, тоже понять могу. Но почему эти ваши ихэтуани убивают китайцев? Ведь китайского персонала убили в десятки раз больше, чем русских. В чем тут дело?

– В вере, Юра! – неожиданно для меня выдохнул этот патриот Китая. – Вам не понять. Вы привыкли верить в мощь науки и техники. Вы собираетесь бороться именно так, совершенствуя мощь заводов и пытаясь постичь законы природы, верно?

– Разумеется! – и тут я разлил по третьей. Бутылка опустела, – Выпьем! Так! А теперь огурчиком, огурчиком!

Триста граммов водки, плескавшиеся в желудке, уже туманили мозг, но я чувствовал, что поступаю правильно. И что, только разговорив Фань Вэя, я имею возможность решить свою проблему.

– Еще по одной? Или позже продолжим?

– Позже. И половинными дозами. Так вот, Юра, в Китае смотрят на мир иначе. Он для нас цельный. И вера для китайца – основа всего. Вы знаете, что почти все ихэтуани считают себя неуязвимыми не только для пуль, но и для вражеских снарядов?

– Быть не может! – фыркнул я. – Это же легко проверяется! После первого десятка убитых всё ясно станет, и будут прятаться!

– Если бы! У них это даже в уставе записано. Они верят, что если кого из ихэтуаней и убили, то это лишь потому, что он нарушил приказы командования или волю богов и потерял неуязвимость, что духи отвернулись от него.

– Ничего себе! – аж присвистнул я.

– Вот именно! Поэтому китаец, уверовавший в иных богов, принявший христианство, для них – испорченный китаец. Безнадежно больной. Поэтому больше всего они ненавидят тех, кто «заражает» уроженцев поднебесной. Миссионеров, то есть.

Я лишь покачал головой. Не думал, что всё так запущено. Что ж, пора вторую бутылку открывать. И, пожалуй, попросить горячих закусок. Китайских, естественно. А то окосеем.

Четвертую стопку мы с хозяином дома пили уже под жареную лапшу. Больше всего я боялся при этом опозориться, пользуясь палочками. Координация-то поплыла… Но обошлось, мимо рта не пронес.

– Так вы говорите, китайцы, принявшие христианство, для ихэтуаней – порченные, безнадежно больные и даже заразные?

– Именно так! – закивал хозяин дома. – Им даже не всегда ставят выбор «отрекись или умри». Не все верят, что отречением можно исцелить карму. И предпочитают не рисковать, убивают. Им нет места в Китае! По крайне мере, так считают ихэтуани. И большинство населения, которое их поддерживает.

– Отрекись или умри? – задумчиво повторил я. – А почему не «Отрекись или проваливай из Китая?» Или даже просто не «ты нам не нужен, убирайся из Китая или убьем»?

– Убирайся или убьем? А в чем разница? Их все равно убьют! Ну, сами подумайте, кто готов их принять? Кто оплатит дорогу? Кто проведет до границы? Это все хлопоты и расходы, причём большие.

– Мне они нужны! – твёрдо ответил я. – Мне очень нужны рабочие, мистер Фань! А если это будут христиане, то я могу принять их очень много. И не только работников, но и членов семьи. Я готов оплатить им дорогу и покрыть издержки в пути до своих заводов. Я готов оплатить хлопоты тех, кто прикроет их в пути до границы. Больше того, я готов потратиться на взятки руководству ихэтуаней, чтобы они выпустили этих людей из страны.

– Вообще-то ихэтуани не берут взяток! – задумчиво произнес Фань. – Любой ихэтуань должен придерживаться десяти правил, прописанных в уставе. Правила просты – беспрекословно подчиняться командирам, помогать товарищам по борьбе, не терять веры и не совершать преступлений, ну и прочее. Поддаться коррупции – это преступление. Но, сами понимаете, можно просто предложить им вашу формулу – «Убирайся или умри!». И помощь в борьбе за каждого «убравшегося». Допустим, я говорю чисто теоретически, винтовку и сотню патронов. Или просто тысячу патронов к винтовке.

Я прикинул. Получалось от сорока пяти до шестидесяти рублей «за голову» только ихэтуаням. А ведь еще и доставка, и прочие затраты. Это получится рублей по триста «с головы», не меньше. И ведь не все будут работниками.

– А нельзя за детей и женщин брать половинную премию? – попытался я снизить расходы.

– Разумеется, можно! – моментально согласился Фань. – Но тогда их чаще будут убивать.

* * *

Фань Вэй все уговаривал меня не пить дальше, пока не принесут дим-самы, китайские пельмени, просто идеально подходящие на роль закуски, а сам в этот момент просчитывал ситуацию. Но как ни крутил, получалось, что сегодня не только Воронцову удача привалила, но и возглавляемой им, Фань Вэем организации «Старших братьев». А, как он сам только недавно говорил, «отказываться от подарков судьбы – гневить богов»!

Предложение Юрия решало ту дилемму, над которой старый китаец так мучительно размышлял перед его приходом. Они могли не только в разы больше заработать на каждом поставленном рабочем, но и утвердить свой авторитет как у ихэтуаней, так и в Гонконге, среди руководства «Старших братьев». К тому же, Поднебесная становилась крепче без этих изменников вере, что тоже плюс.

И дополнительно Воронцову поможем. Он говорит, что ему нужно тысяч двадцать – тридцать человек. По триста рублей за голову. Воронцов говорит, что это около полутора сотен долларов. И треть этой суммы получат ихэтуани и Общество. Миллион долларов! А то и полтора!

Надо же, как странно порой шутят Небеса! Те, кого восставшие считали больными отщепенцами, теперь оплатят свободу Китая.

Из мемуаров Воронцова-Американца

«…Старый Фань Вэй настолько проникся моим предложением, что готов был немедленно отправить со мной в Россию „дядюшку Вана“ для руководства проектом и своего любимого внука Джиана, набираться опыта. Ну и сколько-то там рядовых членов своей организации. Еле удалось уговорить его дождаться телеграммы из России, а лучше – еще и Генри Хамбла с командой, и только тогда ехать.

Забегая вперед скажу, что старый Фань верно спрогнозировал. Восстание разгоралось, и его ужасы подтолкнули китайских христиан к бегству.

А мы в России развернули настоящую пропаганду про „спасение православных братьев от смерти мученической“. Не такой уж редкий случай, когда в основе пропаганды лежала чистая и незамутненная правда… Только в 1899 году нам удалось вывезти на Белое море около восемнадцати тысяч китайцев.

А что это не вся правда… Ну так на то она и реклама! Где вы видели рекламу, которая сообщает всю правду?

Причем, после того, как в начале ноября 1899 года лидер движения ихэтуаней призвал весь китайский народ бороться с иностранцами и династией Цин, поток еще возрос.

Разумеется, не все беженцы были православными. Но некоторые из китайских христиан просто не считали разницу столь уж принципиальной. А другие „канали“ как „члены семей“…

А уж когда, в полном соответствии с предвиденьем старого Фаня, правительство Китая поддержало ихэтуаней, народ просто повалил. Хотя, разумеется, бежали не все. Было немало китайцев-христиан, которые узнав о готовящемся погроме против православных священников, приходили разделить их судьбу. Об этих случаях тогда писали российские газеты, о них же рассказывали беженцы.

Видя такой оборот дела, к осени 1989 Фань Вэй начал сам готовиться к переезду в Россию. Потому что центр бизнеса его организации перемещался к устью реки Выг и окружающую его тайгу.

И его переезд оказался своевременным. В мае 1900 года ситуация обострилась до предела. Ихэтуани сожгли храм и школу русской православной миссии на севере Китая, отец Сергий спасся и бежал в Россию…»

Нью-Йорк, 3 января 1899 года, вторник