Текст книги "Время твари. Том 2"

А Магистр, в свою очередь давно и внимательно наблюдавший за девушкой в забрызганной болотной грязью кожаной дорожной одежде, со стянутыми в пучок золотыми волосами, сияющими даже здесь, в этом тусклом бессолнечном тумане, вдруг улыбнулся – вроде бы не ей, а своим мыслям.

– Я счастлив видеть перед собой королевскую дочь… – непонятно к чему повторил он. – И я не держу обиды на сэра Оттара. Но если его желание – войти в Крепость, я готов ему помочь.

Северный рыцарь поднял голову. Он смотрел на сэра Скара, часто хлопая белесыми ресницами – силился понять, что же Магистр имеет в виду.

– Да, – хрипло проговорил Оттар. – Таково мое желание.

– Ты войдешь в Крепость, сэр Оттар, рыцарь Братства Порога, когда Мастера из Укрывища позволят тебе это, – сказал Скар. – Когда будешь готов.

Оттар запустил руку в свою жидкую юношескую бородку.

– Я буду учиться наравне с сопливыми мальчишками? – уточнил он.

– Ты будешь учиться наравне с теми, кто стремится стать рыцарем Ордена Болотной Крепости Порога.

Северянин расправил могучие плечи и криво усмехнулся.

– Клянусь Громобоем, – произнес он, – уже утром следующего дня я заставлю ваших Мастеров заявить, что я достоин войти в Крепость! И ежели этого не случится… я сам подвергну себя унижению – каковому на моей родине подвергается каждый мужчина, уличенный во лжи!

Туман над Гадючьей Лужей стал понемногу пропитываться вечерними сумерками. Оттар крался меж кочками, низко пригнувшись, стараясь в жидкой грязи уловить напряженным взглядом бесшумное скольжение змеиных извивов. Северянин весь отдался поиску болотных гадов – лишь бы хоть немного отвлечься от ярости, обжигавшей изнутри его грудь. К тем трем змеям в мешке, который нес на себе Атка, присоединилась еще пара. Сам северный рыцарь понимал, что до того времени, когда окончательно стемнеет, ему вряд ли удастся успеть наловить полный десяток. Но это его мало беспокоило. Первая встреча с рыцарями Болотной Крепости – вот что уже второй день не давало покоя здоровяку-северянину.

Совсем не такого приема ждал Оттар от Магистра Ордена Болотной Крепости Порога. Как мог Магистр так поступить с ним?! Что они вообще думают о себе, эти болотники?

Воспоминание о брошенном сгоряча вызове на поединок чести язвило сейчас Оттара пуще всего. Ему отказали: спокойно и – как теперь казалось юноше – даже пренебрежительно. Мол, слабак он еще тягаться с нашими рыцарями…

Юного великана аж скрутило от очередного приступа обиды и злости. Но тут чуть поодаль от него сверкнула черная молния убегающей гадюки. Прикинув траекторию движения змеи, Оттар прыгнул наперерез ей.

Он приземлился удачно – гадюка свернулась клубком на кочке на расстоянии вытянутой руки от северного рыцаря. Змея угрожающе шипела, мгновенными выпадами острой морды пронзая перед собой пространство. Оттар не отступил, даже не вздрогнул. Он медленно и плавно шагнул вперед – и снова остановился. А затем, уловив момент очередного выпада, бросился вперед, отчаянным хватом успев стиснуть пальцы чуть ниже змеиной головы.

– Еще одна есть! – буркнул он, оборачиваясь к неслышно приблизившемуся Атке. – Давай мешок.

Паренек ловко подставил растянутую горловину мешка – Оттар, неглубоко опустив туда руку с обвившейся вокруг нее гадюкой, разжал пальцы и тут же отпрыгнул. Атка быстро стянул ремешки горловины.

– Так-то… – проворчал северянин, непроизвольно вытирая о штаны ладонь, еще чувствовавшую скользкое извивающееся тело гадины. – А ты говорил…

– У тебя неплохо стало получаться, брат Оттар, – откликнулся Атка. – Я помню, как два года назад я впервые вышел на Гадючью Лужу. В тот день я поймал только одну змею. На следующий день – трех, но последняя успела меня цапнуть и уйти… Мне понадобилось почти две недели тренировок, чтобы наловчиться и изловить десяток змей в течение дня.

Оттар хмыкнул.

– Говоришь, два года уже здесь? – спросил он, двинувшись дальше. – И сколько ж еще тебе в Укрывище сидеть, покуда Мастера разрешат в Крепость войти?

– Мастера не разрешают ученикам входить в Крепость, – серьезно отвечал Атка, следуя за северянином с двумя мешками на плечах. – Когда ученик постигает все науки и его больше нечему учить, Мастера говорят ученику об этом. А дальше… Дальше нужно решать самому. Кто-то чувствует себя готовым вступить на путь воина и идет в Крепость. Кто-то считает, что нужнее Ордену здесь, в Укрывище, и остается помогать Мастерам и работать на полях. Кто-то отправляется на Охотничьи Хутора, чтобы поставлять Крепости провизию. Каждый сам выбирает себе путь.

– Ну да, – сплюнул Оттар. – Выбирает путь… Я так понимаю: храбрый и сильный становится рыцарем. Кто потрусливей – охотником. А уж совсем никчемушники на полях в грязюке пластаются или пробавляются на побегушках. Путь! Сказал тоже… Путь нельзя выбирать! Кому что на роду написано, у того такая жизнь и выходит. Ежели ж ты хилый и, когда кровь видишь, в портки кладешь – какой из тебя воин? Тут уж как ни старайся, воином не станешь. А ежели и заставит нужда меч в руки взять, так в первой же драке ухлопают! Этак-то любой хотел бы рыцарем быть, потому как рыцарю всегда и везде почет и уважение, но… у девяти из десятка кишка тонка. Вот и остается этим девяти только прислуживать тому единственному рыцарю. Зверя для него бить или ячмень выращивать.

– Брат Оттар! – ахнул Атка так удивленно, что Оттар рывком обернулся, подумав: не увидел ли паренек рядом какой опасности. Но Атка смотрел на него. – Брат Оттар! – повторил он. – Я и не думал, что ты… что ты…

– Ну? – поторопил паренька северянин. – Чего – я?

– Что ты так мало понимаешь, – договорил Атка.

– Хочешь сказать, я – тупой? – грозно сдвинул брови Оттар.

– Совсем не то я хочу сказать, брат Оттар! – заторопился ученик Укрывища. – Послушай, брат Оттар! Здесь никто никому не прислуживает. У нас у всех – у всех, кто живет на Туманных Болотах, – единый Долг. Долг оборонять человека от Тварей, лезущих из-за Порога. Как же определить, у кого на плечах ноша тяжелее, если мы все несем один Долг? Просто Долг у нас один, но у каждого своя работа. Труд земледельца и труд рыцаря – одинаково почетен.

– Да ты просто умник, как я погляжу. – Оттар снова двинулся по болотной топи. – И говоришь так гладко, прямо любо-дорого послушать.

– Я говорю так, как нам объясняют Мастера, брат Оттар…

– Только, брат Атка, – усмехнулся северянин, – чушь ты несешь полную. Дер-рьмищем от слов твоих разит, вот как! Это где ж слыхано, чтобы земледельца с рыцарем равнять! Ты-то сам – не в земледельцы и охотники метишь. Ты ж, балабол, рыцарем мечтаешь стать!

– Возможно, что и рыцарем, – не сразу ответил Атка. – Но мне больше по душе магия. Мастер Кулла говорит, что из меня получится хороший целитель и творец заклинаний. Он говорит: мой разум достаточно крепок, чтобы вместить знаний поболее, чем у кого бы то ни было. Я использую большую часть моего времени для занятий магией, брат Оттар, и стараюсь расширять пределы моего разума. Но я еще не вполне разобрался, в каком деле могу принести больше пользы.

– Ишь ты! – только и сказал Оттар, искоса глянув на идущего чуть позади паренька. – Одно слово – умник. Все вы здесь… умники. – Его голос неожиданно сполз на хрип – это обида, замершая на время, заклокотала снова. – Небось и ты считаешь, что лучше воинов, чем рыцари Болотной Крепости Порога, во всем свете нет? А рыцари Северной Крепости или Горной – так… мелкота и размазня!

– Мастера говорят, что все до одного рыцари Братства Порога, в какой бы из трех Крепостей они службу ни проходили, одинаково достойны уважения, брат Оттар, – ответил Атка.

– Но все же рыцари-болотники – они воины поискуснее будут, э? – подхватил северянин.

– Конечно, – просто проговорил Атка.

– Вот же ж ты!.. – изумился Оттар. – Вот же ж тебе, парень, мозги-то задурили твои Мастера! Да ты бывал ли где, кроме этого Болота?

– Я родился на Охотничьих Хуторах, – сказал Атка. – И никогда за всю свою жизнь не покидал Туманных Болот.

– А еще вякаешь! – рявкнул северянин, раздражаясь все больше. – Тебя бы на денек к нам, на Ледники Андара, где Северная Крепость стоит… где солнышко только пару месяцев и светит, а все остальное время – мгла ледяная… где из-за Северного Порога, что на дне Вьюжного моря, ползут такие Твари, от одного вида которых такой щенок, как ты, сразу бы окочурился, – вот бы я посмотрел, как ты запел бы!

– Мастера говорят, что Твари Северного и Горного Порогов свирепы и сильны, – произнес паренек, – но Твари, появляющиеся из-за Болотного Порога, превосходят их в могуществе, как матерый секач – водяную крысу. Помимо невероятной ловкости и страшной силы Твари Болотного Порога обладают ужасной магией, и воин может быть оглушен, ослеплен, лишен разума или убит сотней разных способов еще до того, как Тварь приблизится к нему. Поэтому первое, чему учат в Укрывище, – это умение слышать и видеть. Болотник должен каждое мгновение знать, что происходит вокруг него. Ибо даже самое крохотное изменение мира может оказаться гибельным.

– Мастера неплохо учат вас… – высказался Оттар, – мастерски трепать языком. Я даже на минуту поверил, что, окажись я близ Болотного Порога, мне придется туговато.

– Ты не продержишься и минуты, брат Оттар, – покачал головой Атка. – И вряд ли успеешь заметить, что именно тебя убило. Правило гласит: никто, кроме рыцарей-болотников, не может войти в Крепость, ибо каждый вошедший в Крепость обязан нести воинскую службу так же, как и прочие находящиеся там. А это значит: обязан ходить в ближние и дальние дозоры к Порогу и держать оборону Крепости – в том случае, если Твари прорвутся к ней. Я не понимаю, почему ты так злишься на Магистра. Он следовал правилам Кодекса болотников. То есть берег твою жизнь. Потому что, как я уже говорил, ты не продержишься и минуту у Болотного Порога, брат Оттар.

– Я – рыцарь Братства Порога, сопляк! – сильно повысил голос северянин. – И я уже предупреждал тебя: получишь подзатыльник, ежели не попридержишь свой чересчур поворотливый язык!

– Ты могучий воин, брат Оттар, ты знаешь это и привык к этому. Но почему тебя унижает, что кто-то может оказаться сильнее тебя? – задал неожиданный вопрос ученик Укрывища. – Это тем более странно, что ты столько времени провел бок о бок с братом Каем. Ведь в его воинском мастерстве ты уже мог убедиться.

– Так то брат Кай! – снисходительно глянул на мальца северянин. – Брат Кай, он… Он такой вообще один-единственный. Он – лучший воин не только Болотной Крепости, но и всех других Крепостей Порога. А значит, лучший воин во всем мире людей. Да что ты можешь знать о брате Кае?!

– Я много знаю о брате Кае, – сказал на это Атка. – Мастера в Укрывище рассказывали нам о нем – о его великой битве с Черным Косарем, когда ради победы брату Каю пришлось умереть и восстать из мертвых. Но, поверь мне, брат Оттар, среди рыцарей Болотной Крепости найдутся такие, кто ничем не уступит брату Каю.

Юный великан посмотрел на парнишку так, будто тот только что сморозил небывалую глупость.

– Чего-о? – протянул Оттар. – Ну и долдон же ты. Слишком ты мал, чтобы о таких вещах рассуждать! Нет и не будет рыцаря сильнее брата Кая! Ты видел его в бою? А я сражался вместе с ним плечом к плечу! Ни одному человеку не под силу сделать то, что делал брат Кай!

– Он долго учился. Всего, что он умеет, он достиг трудом и прилежанием. Он такой же, как и все мы здесь.

– Послушай меня, малец! – Северянин остановился, развернулся и всем своим громадным телом навис над щуплым подростком. – У меня на родине говорят так: боги еще до рождения человека избирают ему путь. И раз в столетие отмечают того, кому предстоит стать великим. Андар Громобой коснулся сердца Кая, когда тот плавал еще в утробе матери. Воля богов такова, чтобы брат Кай стал величайшим воином!

– Твой разум, брат Оттар, подобен ореху в скорлупе, – несколько даже печально констатировал Атка. – Ты долго шел рядом с братом Каем, но ничему не научился. Потому что не желал этого. Мне жаль тебя, брат Оттар. Я очень хочу, чтобы ты позволил мне помочь тебе.

Верзила остановился и несколько раз обалдело моргнул, точно сомневался – не ослышался ли он. На этот раз наглый мальчишка перешагнул все рамки.

– Значит, орех в скорлупе, да? – зловеще высвистел он стиснутым от злости горлом. – Негоже рыцарю бить мальцов, но… поучить иной раз следует. Ну-ка, иди сюда, умник!..

Оттар протянул руку, чтобы схватить паренька за ухо, но пальцы его сомкнулись в пустоте. Атка – словно сухой лист, отброшенный тугой волной воздуха, поднятой могучей ручищей верзилы, – отлетел на шаг в сторону. Оттар прыгнул на него, одновременно замахиваясь. Но и на этот раз паренек ускользнул от уготовленной ему оплеухи, нырнув под руку северному рыцарю и появившись у того за спиной – почти по колено в луже. Оттар развернулся, стремясь зацепить растопыренной пятерней неуловимую фигурку, – и это ему почти удалось. Уходя от захвата, Атка, все так же державший мешки со змеями на своих плечах, запнулся обо что-то невидимое под слоем черной воды и едва не упал.

С торжествующим воплем верзила обрушился на паренька, уже готовый скрутить его, положить на колено и надавать полновесных лещей по великомудрой худой заднице. Но тот вдруг куда-то исчез. И вместе с ним исчезли и хлюпающая мутная грязь под ногами, и колышущаяся пелена тумана, и надоедливый стрекот болотных насекомых – исчезло вообще все, весь окружавший северянина мир.

Осталась только масляно-черная пустота, бесшумно расцвечиваемая красными, желтыми и оранжевыми вспышками, похожими на необыкновенно быстро распускающиеся и тут же увядающие цветы…

Сознание возвращалось к нему медленными толчками. Сначала в ушах тонко запели комары и стрекозы, раскатисто заклекотали жабы, потом в ноздри ткнулась затхлая болотная вонь, а потом в глазах растаяли разноцветные пятна – и недалеко наверху заволновались темные волны предночного тумана.

Оттар ощутил, что лежит в холодной луже (в спину больно давила рукоять топора, укрепленного за плечами), и, рывком поднявшись, принял сидячее положение.

Атка стоял перед ним, теребя ремни висевших на плечах мешков со змеями. Лицо паренька не выражало ни страха, ни смущения, ни победоносной насмешки – оно было совершенно спокойным.

– Магией шибанул, гаденыш? – выговорил северянин. – Ну вот я сейчас встану…

Начав подниматься, Оттар оперся на правую руку и рухнул лицом в черную вонючую воду – оказалось, что рука его полностью онемела. Он совсем ее не чувствовал, правда, кончики пальцев уже начали оживать щекочущим зудом. Помогая себе левой рукой, Оттар опять сел и выплюнул фонтанчик гнилой жижи.

– Я бы ни за что не стал использовать магию против такого же ученика Укрывища, как я, – сказал Атка, глядя в лицо Оттару своими громадными глазами. – А ты, брат Оттар, неплох в рукопашном бое. Двигаешься быстро, и, если бы мне под ноги не попалась эта дурацкая коряга, мне бы не пришлось бить тебя.

– Бить меня?.. – недоуменно переспросил верзила. Кисть его правой руки уже обрела подвижность, и он встал на ноги.

И тогда он наконец сообразил, что тут на самом деле произошло. Этот мелкий умник, этот худосочный недоросток победил – и, кажется, без особого труда – его, Оттара, одного из лучших рыцарей Северной Крепости Порога, победил в честной драке.

Северянин затряс головой, словно желая вытряхнуть оттуда эту вздорную мысль.

Не получилось.

– Время возвращаться в Укрывище, брат Оттар, – сказал Атка. – Змеи ведут дневной образ жизни. Ночью у тебя гораздо меньше шансов поймать гадюку.

Дождавшись, пока Оттар тронется с места, паренек повернулся и шагнул вперед. Потяжелевший от темноты туман почти мгновенно скрыл его фигуру.

Северянин шел следом за Аткой бездумно. То есть Оттар совершенно сознательно пытался оградить свой разум от каких бы то ни было мыслей, ибо те, что приходили сейчас в его голову, были так отчаянно горьки, что лучше бы их и вовсе не было.

Но тем не менее в той части сознания, которую невозможно притушить усилием воли, кипело и клокотало. И очень скоро к северному рыцарю пришло понимание того, что из черной пропасти бездонного унижения, куда погрузил его ловкий удар юного Атки, можно отыскать только один выход.

Еще несколько ударов сердца Оттар собирался с духом. Затем, решившись, ускорил шаг, на ходу снимая из-за спины топор. И крикнул в смутно маячившую впереди худую спину:

– Эй, молокосос! Далеко собрался? Мы с тобой еще не закончили…

Глава 3

До Леса Тысячи Клинков оставалось совсем немного, когда туман наверху стал чернеть и, приветствуя скорое наступление ночи, громче запели жабы. Облаченный в черные доспехи рыцарь, несущий на левой руке щит, а правой придерживающий лямку большого дорожного мешка, громоздящегося за спиной, ровно и размеренно, будто по утоптанной удобной тропе, шагал по топкой земле, покрытой, словно отвратительными волосатыми бородавками, кочками, поросшими серой травой. С полсотни амулетов побрякивало на запястьях рыцаря, на его груди и на поясе. У левого бедра покачивался меч с рукоятью в виде головы виверны. Если бы жабы обладали разумом, они несомненно подивились бы тому, что здесь делает этот одинокий путник: на территориях, лежащих между Крепостью и Порогом (эти земли принято было называть «за Крепостной Стеной» или просто: «за Стеной»), рыцари-болотники никогда не появлялись в одиночку, поскольку это было слишком опасно – только группами по пять-шесть человек.

Впереди, в плотной завесе тумана, появилось несколько размытых силуэтов, похожих на многоруких чудищ, вооруженных длинными ножами.

Рыцарь не замедлил шага.

Очень скоро стало видно, что эти чудища – не что иное, как деревья, впрочем, не совсем обычные: стволы их были искривлены и тонки, а на ветвях вместо листьев тускло поблескивали изогнутые, похожие на остро заточенные клинки шипы. Деревья эти называли на Туманных Болотах ноженосцами.

Рыцарь остановился и снял с головы шлем. Спутанные длинные волосы упали ему на лицо – иссиня-черные, в которых белели две совершенно седые пряди. Движением головы рыцарь откинул закрывающие глаза волосы. Лицо его было юным и свежим, оттого довольно странно смотрелась эта седина, оттого странным казалось и то, что темные глаза юноши уже, видимо, давно оледенила тревожная тоска, а в углах рта застыли резкие косые морщинки.

Имя этого рыцаря было Кай. Сэр Кай, рыцарь Ордена Болотной Крепости Порога.

Кай снял шлем вовсе не для того, чтобы вечерняя сырая прохлада остудила разгоряченное и мокрое от пота лицо. Несколько ударов сердца он напряженно к чему-то прислушивался… потом быстро надел шлем и опустил забрало.

Должно быть, что-то настораживающее удалось ему уловить в унылом стрекотании болотных насекомых и ворчливом пении жаб. Он двинулся дальше, уже не так быстро и совсем не бесшумно, словно нарочно загребая ногами жидкую грязь, и через несколько шагов остановился. Из-под его ног выпрыгнула жирная жаба и в несколько прыжков скрылась в тумане.

Кай покачал головой, утяжеленной глухим шлемом, словно окончательно утвердился в своем предположении.

Вряд ли кто-то, кроме рыцарей-болотников, сумел бы углядеть, что жаба прыгала не так высоко и далеко, как могла бы при своем весе, размере и возрасте. Вряд ли кто-то, кроме рыцарей-болотников, сумел бы одним взглядом определить, что животное совершенно здорово – и, следовательно, что-то другое стесняло ее движения, обессиливало ее…

Рыцарь сменил направление. Теперь он двигался не прямо к Лесу Тысячи Клинков, а круто забирал в сторону, точно намереваясь обогнуть Лес. Через несколько шагов он снова остановился. Вытащил из поясной сумки крохотную емкость, сделанную из высушенного рыбьего пузыря, поднял забрало и, прокусив зубами пузырь, одним глотком выпил тягучую буро-зеленую жидкость.

Становилось все темнее. Подойдя почти вплотную к опушке Леса, Кай наткнулся на жабу, которая уже неспособна была убежать от него. Она отчаянно и бессильно сучила лапками, пытаясь хотя бы приподнять на них свое тело. То, что гудение насекомых стало много тише против того, как бывает обычно в это время суток в этой части Туманных Болот, рыцарь отметил уже давно.

– Безглазый Стрелок, – проговорил он самому себе – и невольно улыбнулся. Привычный и приятный азарт предстоящего сражения охватил его.

Он уже давно шел по Болоту, но Стрелок оказался первой Тварью, попавшейся ему на пути. Даже для этого сезона, который не характеризовался повышенной активностью Тварей, такое спокойствие было необычным.

И почти сразу же после того, как рыцарь произнес имя Твари, между ощетиненных клинками ветвей ноженосцев замерцала, медленно приближаясь, молочно-белая фигура: громадная, возвышавшаяся над верхушками деревьев, неясная и бесформенная, точно привидение, точно клуб морозного дыхания из пасти великана. Поняв, что Тварь уже видит его, Кай сбросил с плеча дорожный мешок, выхватил из ножен меч и опустился на одно колено, напрягшись в ожидании.

Тварь подходила все ближе и ближе, светясь в полутьме призрачным белесым светом. Абсолютная тишина накрыла округу – магия Стрелка состояла в том, что он высасывал жизненную энергию всех существ из плоти и крови, находящихся вблизи него, превращая живое и сильное в безвольное и неподвижное. Когда Тварь вышла из-за деревьев, стало возможным рассмотреть ее.

Безглазый Стрелок передвигался на двух конечностях с вывернутыми, как у гигантского кузнечика, коленями. Тварь низко приседала при каждом шаге, покачивая громадным, вытянутым кверху туловом, покрытым бесчисленными уродливыми наростами-шишками, четко выделявшимися на безволосой белой шкуре. Кроме двух нижних, никаких конечностей больше Тварь не имела, не имела она и того, что могло сойти за голову.

Кай пригнулся ниже, медленно выведя вперед руку со щитом, центр тяжести перенеся на ногу, коленом которой он упирался в землю. Заранее выпитое снадобье надежно предохраняло рыцаря от магического воздействия Твари. Но он избегал резких движений, намереваясь убедить Стрелка, что неспособен сопротивляться, что полностью беспомощен.

Шишкообразные наросты на тулове Твари задрожали – и внезапно раскрылись алыми зубастыми пастями. Скрежещущее шипение полетело из этих пастей, и Тварь задвигалась быстрее. Между ним и рыцарем оставалось не более десяти шагов, когда Стрелок атаковал.

Пасти одна за другой начали извергать тонкие, неимоверно растягивающиеся языки, на конце каждого из которых имелся костяной клинок, похожий на коготь. Упругий свист, как от пронзающих воздух стрел, заглушил шипение. Костяные клинки раз за разом били в щит рыцаря, в защищенную шлемом голову, скользили, высекая красные искры, по черным доспехам, молниеносно втягивались опять в пасти и снова со страшной скоростью и мощью неслись к человеку.

Чтобы не быть опрокинутым, Каю пришлось отвести назад руку с мечом и вонзить лезвие в землю, создавая дополнительный упор, – меч сразу же вошел по рукоять. Костяные клинки, способные пробить любую, самую мощную броню, изготовленную руками людей или даже гномов, были бессильны перед доспехами из защитных панцирей Черного Косаря. Но сила сыплющихся ударов оказалась такова, что Кая буквально вколачивало в топкую землю.

Рыцарь ждал, когда Тварь подойдет ближе к нему на удобное для контратаки расстояние, но Стрелок отчего-то не спешил приближаться – чудище утвердилось на одном месте, осыпая воина градом ударов.

И это тоже было странно.

До того как отправиться в Большой Мир, рыцарь-болотник Кай не раз сталкивался в дальних дозорах с Тварями, которых называли Безглазыми Стрелками. Он отлично знал, как распознать появление Стрелка, какими снадобьями и заклинаниями пользоваться в этой битве, для которой (как и для битв с другими разновидностями Тварей) поколениями болотников разработана была своя точная стратегия. Стрелок считался одной из самых слабых Тварей – достаточно было только вовремя обезопасить себя от его магии и подпустить поближе… Безглазый воспринимал всякую неподвижную цель не как противника, а как жертву – и без опаски подходил к ней вплотную.

Теперь же поведение Безглазого Стрелка явно изменилось.

Такое иногда случалось. Очень редко, но случалось – чтобы Тварь из-за Порога, повадки которой были давно изучены, вдруг начинала действовать непредсказуемо, просто так, сама по себе, а не вследствие ранения или влияния боевой магии.

Стрелок вдруг двинулся с места. Но пошел – грузно покачиваясь, не переставая стрелять языками из пастей – не к рыцарю, а вокруг него. Точно убедился, что атаки его не наносят врагу ощутимого вреда, и выискивал теперь слабую сторону.

Осыпаемый тяжкими ударами, Кай все глубже увязал в топи. Он уже не смог бы вскочить одним резким движением. И время действия снадобья подходило к концу. Кай ощутил дрожь в груди, во рту его вмиг пересохло, а зрение понемногу стало меркнуть.

Нужно было спешить.

Выдирая ноги из вязкой жижи, Кай поднялся, выставил щит перед собой так, чтобы костяные клинки Твари, бившие по нему, соскальзывали, теряя силу удара. И пошел на Стрелка, мгновенными выпадами обрубая летящие в него смертоносные языки.

Тварь, пружиня вывороченными лапами, попятилась. Мертвенно-бледная шкура окрасилась черными потеками слизи, которая хлестала из обрубков, повисших сразу из нескольких пастей.

Кай пробежал несколько шагов и прыгнул, размахнувшись мечом уже в прыжке. Он четко знал, куда ему вонзить меч, чтобы мгновенно умертвить Тварь: в один из верхних наростов-шишек, единственный не распахнувшийся зубастой пастью, потемневший теперь и крупно пульсирующий.

Два костяных клинка ударили рыцаря почти одновременно – в плечо и в грудь. Удары не дали ему достигнуть цели, сшибли его на землю. Багровое лезвие меча, выточенное из клешни Черного Косаря, лишь косо взрезало белесую шкуру Твари. Из длинной, но неглубокой раны плеснуло черной слизью.

Кай едва успел сгруппироваться в полете – и приземлился на ноги. Тотчас сорвав с руки щит, он метнул его в Стрелка.

Несколько извергнутых Тварью языков звонко клацнули костяными клинками о летящий щит, отбросив его, закувыркавшийся, далеко в сторону. Но в тот же момент багровый клинок врезался в лапу Безглазого, почти перерубив ее.

Скрежещущее шипение сменилось низким ревом, исторгаемым более чем десятком пастей, – точно истошно замычала от боли дюжина буйволов. Тварь покачнулась, беспорядочно полосуя темный воздух клинками, и медленно стала заваливаться набок.

Кай успел отрубить еще три языка, несущих смерть на костяных своих кончиках, в отчаянном прыжке взметнулся в воздух и вонзил меч в темный пульсирующий нарост. Еще до того как он приземлился, его окатило тугой струей черной слизи, которой взорвалась проткнутая шишка. Безглазый Стрелок рухнул в грязь. Вываленные из перекошенных пастей языки несколько раз дернулись… и обмякли.

Пошатываясь, рыцарь вернулся за своим мешком и потом, не теряя времени, двинулся в сторону Леса, подобрав по дороге щит. Следовало задержаться, чтобы отсечь и прихватить несколько клинков Стрелка (из них болотники изготавливали метательные ножи), но и издохшая Тварь еще некоторое время испускала потоки высасывающей жизненную энергию магии, а действие оберегающего снадобья почти закончилось. Только оказавшись на опушке Леса Тысячи Клинков, Кай позволил себе остановиться.

Два удара сердца ушли на то, чтобы прислушаться и приглядеться к возможным изменениям мира вокруг. Не обнаружив ничего подозрительного, Кай снял шлем.

Ноги его гудели. Немели губы, и к горлу подступал липкий комок тошноты, свидетельствующий о том, что энергия магического поля вокруг Твари успела изрядно ослабить организм. Кай запустил руку в поясную сумку и вытащил аккуратно завернутый в тряпицу корень могутника – похожего на обыкновенный паслен неприметного кустарника с серыми, точно запыленными листьями и ядовитыми фиолетово-бурыми ягодами. Могутник произрастал только на Туманных Болотах и нигде больше (по крайней мере, в Большом Мире Кай ни разу не встретил даже упоминания об этом растении). Отыскать могутник можно было лишь неподалеку от Порога, в самых опасных местах Болота. Поэтому считалось, что этот кустарник, высушенный корень которого почти мгновенно восстанавливал силы, бесследно прогонял легкие недомогания и придавал бодрости, есть тот же самый паслен, только измененный магией Порога.

Вблизи Порога вообще творилось много странного, и местность эта была малоизучена. Рыцарям-болотникам крайне редко удавалось проникнуть туда, где привычный мир трескался, пуская в себя чужое, – болотники подходили к Порогу и даже ступали за Порог лишь тогда, когда наступал сезон наименьшей активности Тварей.

Кай снял латную перчатку, отщепил ногтем крохотное волоконце корня, положил в рот и, чувствуя, как оно точно закипело на языке мириадами мельчайших пузырьков, опустил завернутый корень обратно в сумку и сразу же надел перчатку.

Время, когда он намеревался устроить привал, еще не наступило. Рыцарь двинулся через Лес Тысячи Клинков, не вполне еще придя в себя: на Туманных Болотах, за Стеной, не следовало подолгу оставаться на одном месте. Отряды дозорных, как правило, несколько раз за ночь снимали лагерь и меняли расположение стоянки.

Впрочем, уже через несколько шагов Кай почувствовал прилив сил. Он пошел быстрее, лавируя меж ветвями, ощетиненными шипами-ножами, не потому, конечно, что боялся пораниться или повредить доспех, – просто шипы ноженосцев, задевая латы болотника, визгливо лязгали, а рыцарь в дозоре должен передвигаться, не создавая лишнего шума. Серый мох под ногами глушил звуки шагов и пружинил, точно подгоняя.

Возбуждение боя быстро схлынуло с души Кая, и на его место снова поднялась не дающая покоя муть…

Ремень из кожи Дохлого Шатуна натужно скрипел, когда Кая поднимали в корзине на крепостную стену. И этот пронзительный скрип, почему-то накрепко впившийся в уши, продолжал слышать юный рыцарь, когда спускался со стены во двор Крепости по длинной лестнице с высокими ступенями, высеченными из серого камня. Когда-то ровно ограненные, эти ступени были теперь стерты так, что на каждой из них виднелись округлые выемки. Представить трудно: за долгие века, пока стоит здесь Крепость, сколько взбегало по этим ступеням на стены рыцарей, разбуженных тревожным боем сигнального колокола, сколько спускалось их, вернувшихся из дозоров, окровавленных, в помятых и переломанных доспехах, ступая шатко, оскальзываясь в собственной крови… Никогда раньше Кай не задумывался над этим.

Оказавшись во дворе, он остановился, не зная, что делать дальше. К нему подходили братья-болотники, шумно приветствовали, хлопали по плечу, припоминали, что же произошло на Туманных Болотах за время его отсутствия, называли имена рыцарей, сложивших у Болотного Порога свои головы, но говорили о покойных без скорби и сожаления, просто констатируя. Разве кому-нибудь из болотников придет в голову унижать жалостью память тех, кто честно выполнил свой Долг до конца?