Текст книги "Мысли, которые не звучат вслух, или Записки из жизни отдельного взятого мужчины… (исповедь поколения)"

– У него такой блестящий опыт, я хотела просто понять, как он видит возможности движения после завершения обучения по нашей специальности. Может что-то подскажет, а может, и… поможет… А вообще он хороший. Он такой галантный, элегантный, уверенный в себе мужчина.

– И вы думаете, что такой человек вам поможет или подскажет что-нибудь, расходуя своё «драгоценное время»?

Девушка безысходно опустила голову.

– Надеюсь. А есть ещё какие-то другие способы? – Ангелина продолжала, приподняв снова голову. – Он же уделил мне своё драгоценное время, согласился со мной побеседовать и даже так заботливо заплатил за ланч.

– Какая вы наивная, – утвердительно сказала Баба Катя, ласково, по-старушечьи улыбаясь. – Это возраст. Пока человек молод, как вы, когда к нему проявляют внимание и что-то обещают, как ему кажется серьёзные люди, молодёжь верит, что это всё неподдельно и это всё просто их удача – появился тот, кто сможет упростить ваше существование и сделать для вас всё, что в его силах, чтобы помочь. Он не молод, я имею в виду не ровесник вам. Бескорыстности от такого человека ожидать не стоит. Он живёт по законам своего общества и, судя по поведению, убеждён, что делает одолжение уже тем, что общается с вами, хотя сам для вас ничего ещё не сделал. Уже за такое общение вы будете в долгу перед ним. Вижу я ваши глазки и слышу речи… Смотрите не влюбитесь в него – потом будет больно, – произнесла старушка, как будто поднимая образы из своей жизни, давно ушедшие в историю.

Ангелина немного помолчала. В этот момент она осмысливала то расстояние, на которое она могла бы подпустить Бабу Катю. Ситуацию осложняло то, что в жизни девушки произошли те семейные проблемы, о которых я упоминал раньше, и именно они поменяли всё её отношение к жизни, к людям, к эмоциям. Ангелина была недолюбленным подростком. Когда она заканчивала десятый класс и переходила в одиннадцатый, в их семье не стало мамы. Она умерла… Не мучаясь, не страдая… Просто умерла. Но эта фраза «просто умерла» для Ангелины и её отца обернулась совсем не простой ситуацией, а скорее, – драмой всей жизни. Мама девушки после того, как родила Ангелину, начала страдать сердечным недомоганием. С каждым годом ситуация с её здоровьем не улучшалась. Постоянно скакало давление. Может, ей и нельзя было рожать без подготовки организма. Но так случилось… В свои сорок один год она оставила этот мир. За шестнадцать лет жизни успела она привить девочке все необходимые качества и человеческую доброту. Но самое главное, мама привила ей любовь к людям и сострадание. Женщина она была глубоко верующей – поэтому основные принципы православия были приняты в их доме. Муж её, отец Ангелины, возможно и не был сильно набожным человеком, но допускал такую особенность своей жены, потому как сильно любил её. И всегда, когда проходил мимо церкви и видел распятие, творил крестное знамение. Сам же, в прошлом офицер, работал охранником на местном рынке. Но в прошлом он был офицер…, а это уже – образ жизни и характер. Именно поэтому, чтобы после выхода на пенсию по возрасту обеспечивать свою семью, он устроился на работу охранником. Заработная плата была небольшая и от школьницы Ангелины ждать помощи в деньгах он не собирался. Чтобы получить больше денег, он часто работал в две смены и без выходных, если его допускал дежурный доктор.

В общем, из такой семьи была девушка, и потому попытка старушки беседовать с ней по-матерински, не насторожила её. Говоря простым языком, Ангелина быстро оценила ситуацию и, осознав, что никакой угрозы от Бабы Кати не исходит, пошла «ва-банк». Девушка была в состоянии нервного напряжения, но, не показывая этого, она почти прошептала:

– Мне всё равно, – произнесла, пребывая в том же положении, в котором слушала старушку, и снова чуть опустила подбородок. – Если у нас завязался уже такой прямой разговор, то я должна сказать, что вижу в Нём мужчину, самого лучшего, которого встречала в своей жизни. И я уверена, что он не оставит меня, он тоже что-то почувствовал… Мне так показалось. Он поможет мне войти в этот мир, связанный с моей профессией, – более напористо, отстаивая свою точку зрения, проговорила девушка.

– Вот именно… вы видите в нём мужчину… А вроде бы девочка уже не маленькая. Вы знаете хоть, что такое отношения между мужчиной и женщиной? – с каким-то сожалением произнесла старушка очередную фразу.

Девушка возмущенно подняла грудь, выпрямила шею и, глядя прямо, уже хотела парировать этот тезис, но старушка, не дожидаясь очередной фразы Ангелины, продолжила:

– Нет, несмотря на то, что вы не слишком юны, курс, поди, не первый, но настоящих отношений у вас ещё не было, вы не знаете, что такое искренние чувства, – продолжила Баба Катя, – не знаете, что означает «любовь»…

– Я знаю, что такое человеческие чувства и настоящие отношения, – защищалась Ангелина, но при этом не старалась она уйти от разговора.

Девушка не могла «убежать» потому, что Баба Катя, несмотря на свой пожилой возраст, коснулась того сокровенного, о котором никому знать было не положено. Ангелина, продолжая разговор, пыталась снова зарыть ту часть своего внутреннего мира, которая была обнажена старушкой.

– Знаете, в чём разница между знанием и опытом? – добродушно улыбаясь, спросила Баба Катя и, не дожидаясь ответа, сама же ответила. – Разница тут в том, что опыт – это та часть знаний, которая проверена на практике. Уверена, что в силу вашей юности именно опыта такого у вас не было. А знания, которые получены из книг, фильмов, спектаклей или жизненных, но порой хвастливых рассказов подружек не имеют большой ценности.

– Вы не психолог? – с некоторой долей сарказма и лёгкой улыбкой, которая зрела на лице всё время монолога пожилой дамы, спросила Ангелина.

– Нет. Я Баба Катя! – гордо ответила старушка, понимая, что её девушка не услышала. – А это значит, что немножко я в этой жизни прожила, повидала и знаю больше. Подумай над моими словами по поводу него.

В свою очередь, Ангелина, не осознавая того сама, замкнулась для дальнейшей беседы. И, тем не менее, понимая, что свою долю опыта в жизни Баба Ката так или иначе получила, интуитивно начала прислушиваться к ней. Внутри Ангелины боролись две сущности: подросток, который кричал: «Не нужно меня учить, я сама всё знаю!», и созревающая девушка, которая подсказывала: «А может, она права… Она же опытная Женщина… А ведь и вправду – я мужчин совсем не знаю…».

– Ладно… Я извиняюсь, с вашего позволения поеду – мне ещё готовиться к завтрашним парам, – сказала Ангелина.

– Прислушайтесь к моим словам, – продолжала старушка. – Я совсем не хочу, чтобы вы учились на своём опыте – это иногда больно. Лучше используйте чужой. Так поступали всегда мудрецы. А вам я всё же хотела подсказать всеми своими словами, что вы юны… и то, что происходит иногда в организме молодых людей, и не только молодых, определённая химическая реакция, а человек устроен так, что он чувствует… не только боль и холод, но также тепло и любовь. В вашем возрасте, когда не было такого опыта, это чувство может быть не настоящим… может быть простой симпатией. Поэтому важно помнить, что когда человек испытывает любовь, а точнее иллюзию любви, лучше не бросаться в омут с головой, а проверить, настоящее ли это чувство или нет. А лучшую проверку устраивает время. Пусть и небольшой его отрезок. Не спешите… Поверьте моему опыту… А он есть: я наверное, ещё Лермонтова застала, – пошутила в завершение старушка.

– Спасибо за совет, – сказала Ангелина, хотя такой разговор насторожил её. – До свидания, я поеду, – сказала девушка, надевая верхнюю одежду.

Ангелина молча прошла к выходу мимо Многофункциональной, которая не обращала внимание на то, что происходит, и подводила брови. Девушка вышла и направилась к остановке, где ходил общественный транспорт.

Несомненно, жизнь показывает, что такие знакомства долго не продолжаются, как правило. Традиционный сценарий таких отношений предусматривает «Завязку» – встреча, знакомство, первое свидание, «Кульминацию» – развитие отношений, бурление страстей и «Развязку»… А Развязка не всегда, а точнее почти всегда неблагополучная для героинь – представительниц слабого пола. Морально, по крайней мере. Да и для представителей пола мужеского такая Развязка полезна для тела, но губительна для Души. В таком контексте справедлив старый житейский принцип «Любовь – не повод для женитьбы»…

Но не будем забегать вперёд. Может, наши герои и смогут поломать традиционный, по законам драматургии, порядок развития вещей.

Глава II
«Клуб любителей меня»

Вызвать к себе неподдельный интерес у Ангелины, привязать к своей персоне внимание, мысли у нашего героя получилось. Но теперь, как говорят люди военные, «успех операции нужно закрепить». Не просто так он пригласил девушку в ресторан «Пальмира» вечером во вторник. Вторник должен был случиться почти через неделю, и именно там Ян планировал отпраздновать свой день рождения. И поскольку так удачно складывались звёзды, он пожелал украсить свой вечер Ангелиной после застольного мероприятия. Вечером девушка окажется в интеллигентном и уважаемом обществе, которое на неё произведёт неизгладимое впечатление, и потом затащить её к себе в квартиру и «немного дальше» не составит труда для виновника торжества.

Особенно интересно то, что молодой человек хотел проделать такой трюк, я имею в виду «Праздник», не для соблазнения девушки, разумеется. Ангелина – это приятный бонус, скажем, возможность «убить двух зайцев одним прикладом». Главное, молодой человек хотел организовать небольшой междусобойчик для того, чтобы правильно «пропиарить» себя и решить некоторые вопросы. Для этого к себе на праздник он пригласил не самых близких людей, но влиятельных. Попросту самых близких людей у него не было. Никого к себе не подпускал. Никогда не открывал душу. Даже если кто-то пытался приблизиться к нему, начиная беседу с таких вопросов, например, «А где Вы работаете?», Ян, как правило, продолжал знакомство, отшучиваясь: «Я человек искусства, так, балуюсь словом!». Он опять играл.

Итак, вернёмся к вопросу празднования дня рождения. Всю эту неделю наш герой готовил свой праздник: перечень гостей, меню, всю программу «выступления». Кто же вошел в список гостей? Одна часть перечня приглашенных на праздник, включала самых известных творческих людей области. В него вошли художник-авангардист Николай Харитонович, прима местной оперы, Наталья Матвеевна, актёр Сергей, с которым наш герой выступал в одной труппе, и … Петруня… человек, который не относился к культурной интеллигенции города, – он просто был ударником местной гаражной рок-группы, которая даже особенно и не выступала нигде. Нетворческий состав приглашенных включал местную чиновничью публику. Он пригласил министра культуры области и директора городской филармонии. Далее молодой человек позвал на свой праздник человека, который должен был обеспечить ему прибытие всех остальных гостей. Заместитель генерального прокурора области, который был его двоюродным дедушкой и очень любил своего эксцентричного внучатого племянника, потому как сам в молодости был заслуженным кутилой, балагуром, бабником и, в общем, законченным хулиганом. Важно отметить и другое. Чтобы не обнаруживать свою тактическую зависимость от любящего родственника, Ян старался использовать «погоны» двоюродного деда не явно. Просто он вел себя так, чтобы все догадывались о такой их связи. Под этого гостя, разумеется, должны были, без сомнения, приехать и все остальные приглашенные, дабы поближе с ним познакомиться и показать, как они дружны с его именинным родственником, так… на всякий случай.

Важный момент, который мы не обсудили с читателем: какие же еще у именинника были «цели и задачи» в тот вечер, кроме соблазнения Ангелины. На свой праздник наш герой пригласил важных и влиятельных в городе людей, которые были необходимы молодому человеку для решения своих жизненных вопросов. И не стоит считать удивительным, что благодаря этой маленькой хитрости, они согласились присоединиться к торжеству. Чтобы всех поразить в очередной раз своими талантами и расположить к себе, он принес в ресторан и велел подать к гарниру на второе блюдо собственного приготовления по старинному французскому рецепту. Это было его знаменитое «Мясо по-провански». Но чуть позже мы вернемся и к этому украшению стола, когда речь пойдет о застолье. Потому как именно с этим блюдом была связана отдельная история.

В ресторане для праздника был подготовлен отдельный зал для VIP-гостей, куда администратор ресторана и провожал богемную публику. Большой прямоугольный стол был накрыт и сервирован к застолью. Гости оставляли свои вещи в соседней комнате, оборудованной под импровизированный гардероб, и занимали места.

Когда уже все собрались, последней гостьей, вошедшей в комнату, была Ангелина. Она опоздала минут на десять, попросту потому, что не рассчитала время. Но этому никто не придал значения. Не обратили внимания.

Атмосфера в зале была дружественная. Приехавшие гости общались между собой так, как будто знали друг друга много лет. По центру боковой части стола размещался директор местной филармонии – Аркадий Петрович.

Это был мужчина крупный, жилистый, лет шестидесяти-шестидесяти пяти. Ходил он в полевой военной форме – камуфляже, всегда с высоко поднятым подбородком и покровительственным выражением лица. Внешний вид у него был «хозяйский». Его седовато-каштановые волосы средней длины вились небольшими, зачесанными кудрями. Крупное широкое лицо дополняла лихая кучерявая челка на правую сторону.

Коллеги и подчиненные даже называли его «хозяин», разумеется, не за повелительное отношение к персоналу, а за хозяйское отношение к основным фондам организации, к сотрудникам и их материальному благополучию, а также прочим процессам, связанным с жизнью филармонии. При этом если бы в таком городишке существовала мафия, как на Сицилии в Италии, то Аркадий Петрович, несомненно, только за одно поведение и внешний вид, должен был цениться, как Дон и Крестный отец.

За столом Аркадий Петрович с гордым взглядом нарезал стейк, который оказался у него в тарелке с легкой руки одного из официантов, обслуживающих это мероприятие, и слушал соседа справа, актёра Сергея, который рассказывал истории, даже точнее сказать, хвастался на тему своего общения с противоположным полом. Хотя человеком он был уже сопоставимо немолодым. Всё же под сорок…

Итак, все собрались, расселись по местам, и эта «афера» началась. Все посматривали друг на друга, ожидая, кто же первым скажет тост по правилам этикета. Наконец, через три минуты всеобщего смущения, слово взял двоюродный дедушка именинника. Он поднялся со своего стула и жужжание, стоявшее в зале полутоном, постепенно, но очень быстро затихло. Зам. прокурора, держа рюмку с добротным коньяком в правой руке, откашлялся слегка и начал говорить:

– Ну, сынок, – отрывисто произнес он, – молодой ты еще совсем. Но в этом и есть твоя прелесть… Я в твои годы вел, скажу вам, очень активный образ жизни по всем направлениям. А с девушками как общался… У!.. Портки только и слетали… – ехидно улыбнулся он. – Ну, так, пожелаю я тебе, дорогой ты мой, поменьше тех сложностей, которые испытало наше поколение. Что бы тебя повыше занесло на твой творческий Олимп! Пусть там все подвинутся! Набирайся, набирайся опыта в жизни. Ах, если б молодость знала, а старость могла… – вздохнул он. – Ну, я еще не так стар, – подсмеиваясь, сказал он, разводя уголки губ и поглядывая на смущенную Ангелину. – И ты в самом соку, в самый раз тебе. Я не завидую твоей молодости, просто находясь в твоей компании, в компании твоих друзей хочется скинуть лет… двадцать и соответствовать тебе! За тебя, за твой успех, за то, чтобы всё было!.. – сказал он, быстро чокнулся со всеми и выпил рюмку с коньяком до дна.

После сказанного все сразу оживились. Сашка восхищенно приговаривал: «Как сказал, как сказал-то – мастерски». Лицедействовал и ехидничал, но по-доброму. Все принялись пробовать различные блюда. И тут Ян, как бы вспомнив, привлек всеобщее внимание, звеня вилкой о свой бокал.

– Господа, господа… Спасибо вам, что вы все согласились прийти на мой праздник и преподнесли мне такие замечательные подарки! Я уже, между прочим, успел все посмотреть, – прищуривая правый глаз и слегка улыбаясь, подчеркнул он. – В ответ я хотел бы тоже преподнести вам свой рукотворный подарок, – он замолчал на пару секунд, и все тоже молчали в ожидании того, что же еще отожгёт именинник.

Выдержав небольшую паузу, молодой человек направил свою руку к миске средних размеров, которая была накрыта крышкой от алюминиевой кастрюльки. Нежно обнял её бока обеими ладонями и слегка приподнял над столом. Не снимая крышку, опять увлекшись собой, своей манерой говорить и движениями рук, он произнес:

– Сегодня у меня двойной дебют. Кроме того, что я в очередной раз родился сегодня и могу представиться вам, как новорожденный, хочу вам преподнести это, приготовленное мной самим, блюдо. Готовил я его впервые. Но те, кто меня очень хорошо знает, помнят, что это блюдо я предпочитаю всему остальному горячему: «Daube provençale», – именинник произнёс так торжественно это название, как будто предварял вхождение царственной особы в тронную залу. – Мясо по-провански! – добавил он столь же торжественно перевод. Хотя можно предположить, что русской версии наименования блюда было бы и достаточно, потому как никто французского языка среди гостей и не знал. Но ему в очередной раз нужно было подчеркнуть свою исключительность и превосходство над остальными. Потому произнес он эти слова, как бы играя, с назальным акцентом, как это и принято в регионе Прованс, изображая французского ресторатора, предлагающего гостям молодое вино из своего погребка.

– Давай уже, товарищ кок, раздавай нам своё блюдо, – пробормотал недовольно рокер Петруня. – Съедим его за твоё здоровьице.

Петруня был уникальный человек. Как и большинство рокеров, он был всегда невозмутим и подтрунивал над всеми, и над собой, разумеется. Он очень любил жизнь и принимал её такой, какая она есть перед ним. Именно перед ним, так как он процеживал эту действительность через призму своих мироощущений и взглядов, считая эти свои убеждения единственно правильными, как, в принципе, и заведено у представителей данной субкультуры.

Ян снял крышку и передал блюдо официанту, который начал раскладывать мясо по тарелкам гостей. Приготовленное им блюдо выглядело так: тонко отбитое и хорошо прожаренное мясо винно-розовых тонов, приправленное различными специями и украшенное зеленью.

Никто не начинал поодиночке пробовать предложенный им «шедевр», пока не наполнились все тарелки. В то время как официант обходил стол, выкладывая мясо, сами гости прицеливались, какие напитки они будут потреблять под это произведение кулинарного искусства. Кто-то подливал себе коньяк, с которого и начинал, кто-то продолжал цедить красное или, по предпочтениям, белое вино.

Присутствующие приступили к Прованскому горячему. Вкусив приготовленное, все начали по очереди морщиться и запивать съеденное. Особенно активно морщился наш уважаемый Дон. Он совершенно не привык скрывать свои эмоции и выражал всё: радость – значит радость, неудовлетворение – значит неудовлетворение, гнев – значит гнев. Он убежденно верил, что имел на то все человеческие права, даже не стесняясь: не обидел ли он кого. Еще через пару секунд, опрокинув очередную рюмашку, Аркадий Петрович обратился через весь стол к имениннику своим громовым голосом с вопросом:

– Скажи-ка нам, любезнейший ты наш, а где ты готовил это своё блюдо и что за специи ты туда добавлял? И проясни, почему этот твой шедевр горчит, но самое главное – отдаёт лекарственными запахами и вкусами?

Все устремили взоры на виновника торжества, в ожидании хотя бы каких-то прояснений.

– Дома… – ответил он. – Специи стандартные: перчик чёрный и немного белый, измельченная гвоздика и тертый грецкий орех. Вот… Все… – недоумевая таким замечаниям, пояснил Ян.

– А масло какое использовал? – замедляя темп своей речи, продолжил допрос Дон. – Оливковое или наше, обычное?..

– Да обычное, наше. У меня под раковиной стоит возле картошки, – рассказывал молодой человек с такими уточнениями, как будто оправдывался на допросе.

– А масло сильно пенилось? – подхватил разговор начальственный родственник именинной персоны.

– Да… – протяжно отвечал наш герой.

Двоюродный дед бывал у Яна в квартире и неоднократно проводил рекогносцировку на местности. Он даже привозил иногда своему звездному племяннику домашнюю утварь, порошки, бытовую химию. Потому, понимая, как никто иной, что все только что отведали, протяжно выдохнул. Улыбка спала с его лица и опечаленным до обиды и унижения голосом он продолжил:

– Ты всегда был невнимателен. Толком не следишь за тем, что есть у тебя дома. Жениться тебе нужно… Я не буду всю жизнь тебе картошку да помидоры таскать… – дед поднял опущенную голову и устремил сверлящий, прищуренный и немного влажный взгляд на «виновника». Все переглядывались, недоумевая. – Я тебе в пятницу привез продуктов, порошки всякие и средство для чистки унитазов. Это было очень сильное средство… Даже окаменевший налет оно с сортиров смывает… Ядрёное просто… Нет… Ядерное… – приоткрыв широко глаза, добавил он. – И куда же его поставить, – спросил я у тебя, племяш. Ты, почти не обращая внимания, отмахнулся от меня, брякнув, поставь туда … под раковину… к картошке… Средство это было в пластиковой прозрачной полуторалитровой бутылке и цветом точно, как то растительное масло, которое стояло в том же шкафу, в той же таре, но с другой стороны от сетки с картошкой…

Гости поняли, к чему клонил заместитель прокурора. Самым нервным и чувствительным оказался Дон. Его взгляд расширялся в процессе рассказа до максимально возможных пределов, слегка опускалась нижняя челюсть. В конце монолога, произнесенного двоюродным родственником, Аркадий Петрович резко выдохнул, стиснул челюсти, резко оторвал свое массивное тело от стула и как ошпаренный кипятком срочно побежал искать уборную, раздувая щеки и готовясь показать содержимое желудка окружающему миру. Остальные гости молча сидели в замирании. Вторым с места сорвался Сашка, а за ним Петруня. Догнать Дона они уже не успевали и потому оккупировали с разных сторон горшок с фикусом в холле перед обеденным залом. Двоюродный дед тоскливо сидел, глядя на Яна, молча задавая вопрос: «Что же ты праздник испортил? А не сказать было нельзя, потравил бы уважаемых гостей». Молча налил он себе уже не рюмку, а стакан для сока, но наполнил дед его всё тем же коньяком, так грамм под сто пятьдесят-двести. Разом его проглотил, а потом, выдыхая, прошипел, зажмуриваясь: «Для дезинфекции…»

Остальные участники торжества с восторгом вздохнули, потому как не успели отведать это «вкусное – до судорог в желудке» шедевральное творение именинника.

Николай Харитонович, спешно, как будто оставаться уже было небезопасно для жизни, взял под руку оцепеневшую и, вероятно, не соображающую от услышанного, Наталью Матвеевну, извинился и, выпалив какую-то отговорку, подтверждавшую, что им нужно торопиться, мол, завтра ещё много по работе дел, спешным шагом вышел на улицу, утаскивая за собой перепуганное тело певицы.

Следом за ними удалился и министр культуры, пожав руку заместителю прокурора и его внучатому племяннику. Главный мотив у него был «доклад губернатору области о проблемах в отрасли». А когда министр уже приблизился к двери, вице-прокурор добавил, что главная проблема в вашей отрасли заключается в том, что «обидел Бог мозгами отдельных актёришек».

После этого, вслед за министром, покачиваясь после выпитого алкоголя, двоюродный дед именинной персоны также молча прошел к выходу, даже не сказав «до свидания». Молодой человек крикнул ему вслед, привстав: «Может, тебя довезти?» Не обернувшись, дед ответил ему осипшим от обиды за семью голосом: «Потом поговорим…»

Это был небольшой позор. Все, разумеется, понимали, что именинник хотел удивить всех, сделать как лучше, поделиться своим талантом. А в итоге получилось, что половина гостей сбежали, представляя, что с ними могло быть, если бы они отведали французское яство, а половина разбежалась, в панике продумывая, что с ними теперь будет и что им сделать, кем и чем спасаться, чтобы ничего не приключилось с организьмой.

В конце концов, Ян остался в зале только с Ангелиной, которая тихо подсмеивалась и слегка улыбалась. Молодой человек пребывал в смущении и в мыслях, как же ему теперь общаться с теми, кого он хотел использовать потом «для решения своих вопросов»… Даже дед, пусть и двоюродный, но единственный, кто из его семьи поддерживал с ним отношения, и тот был оскорблён такой невнимательностью, граничащей с неуважением. И беспокоило его больше не собственная персона, а уважаемые гости, и просто люди.

Когда зал опустел, понимая, что все равно ничего не изменишь, наш герой бесцеремонно переключился на вторую часть вечерней программы – Ангелину. С несчастным, обиженным и осклабленным видом, в день-то собственного рождения, перед которым девушка не должна была устоять по оперативному замыслу, именинник произнес:

– Ну вот и в день рождения я остался совсем один… Обидно… Нет, я понимаю, сам виноват… Какого лешего меня потянуло это мясо приготовить! Я себя ненавижу, – театрально гневаясь, проговорил он.

– Не печалься, всё хорошо, – уже перейдя на «ты», не ожидая от себя, но не подав виду, сказала Ангелина.

– Щас поеду к себе… Напьюсь до полусмерти… – как бы гневаясь на себя, но играя, проговорил резко Ян.

– Так… Поехали на такси, я тебя провожу. В таком состоянии тебе нельзя одному ехать. Не злись – всё хорошо.

Наблюдая весь этот вечерний спектакль, девушка уже мысленно, не отдавая себе отчёт в том, успела примерить к себе виновника торжества. Ей было весело и хорошо, но самое отвратительное заключалось в том, что своими последними словами он разбудил в ней чувство заботы о себе.

Ужин был оплачен заранее. Они вышли из ресторана без промедления, поймали такси и поехали в сторону дома, где жил наш герой. При этом он даже не поинтересовался, как Ангелина вернется потом домой, поскольку был на тысячу процентов уверен, что девушка останется на чай с воздушным итальянским десертом. Мыслей других молодой человек даже не допускал.