Текст книги "Эдипов комплекс сегодня. Клинические аспекты"

Ранние тревоги, препятствующие эдипову развитию

За отправную точку я возьму момент возобновления анализа после перерыва в десять дней. К тому времени анализ продолжался шесть недель. Во время перерыва я находилась в Лондоне, а у Ричарда были каникулы. Он никогда не был свидетелем воздушных налетов, и эти страхи были у него связаны с Лондоном как с наиболее опасным местом. Поэтому он считал, что для меня поездка в Лондон означает разрушение и смерть. Это прибавилось к тревоге, возникшей у него из-за прерывания анализа.

Вернувшись, я нашла Ричарда очень обеспокоенным, он был в депрессии. На протяжении всего первого сеанса он практически не смотрел на меня и либо сидел неподвижно в кресле, не поднимая глаз, либо беспокойно выходил в примыкающую кухню и сад. Несмотря на выраженное сопротивление, он все-таки задал мне несколько вопросов: «Много ли я видела „разрушений“ в Лондоне? Были ли воздушные налеты в то время, когда я была там? Был ли в Лондоне грозовой дождь?»

Первое, что он сказал мне, – это то, что ему было ненавистно возвращение в город, где проходил анализ, и назвал город «свинарником» и «ночным кошмаром». Вскоре он вышел в сад, где более свободно огляделся. Он увидел несколько поганок, которые показал мне, содрогаясь и говоря, что они ядовиты. Зайдя обратно в комнату, он взял с полки книгу и определенно указал мне на картинку, где маленький человек сражался с «ужасным монстром».

На второй день после моего возвращения Ричард с большим сопротивлением рассказал мне о разговоре с матерью во время моего отсутствия. Он сказал матери, что очень беспокоится о появлении у него в будущем детей, и спросил, сильно ли это повредит ему. В ответ она, уже не в первый раз, объяснила ему роль мужчины в размножении, после чего он сказал, что не хочет засовывать свои гениталии в чьи-нибудь еще гениталии: это напугало его и доставило огромное беспокойство.

В своей интерпретации я связала этот страх с городом-«свинарником». В его психике он обозначал мою «внутреннюю часть» и «внутреннюю часть» матери, ставших плохими из-за грозовых дождей и гитлеровских бомб. Все они репрезентировали «плохой» пенис отца, входящий в тело матери и превращающий его в опасное и подверженное опасности место. «Плохой» пенис внутри матери символизировали и ядовитые поганки, выросшие в саду в мое отсутствие, а также монстр, с которым сражался маленький человек (репрезентировавший его самого). Фантазия о том, что мать содержит деструктивные гениталии отца, отчасти была причиной его страхов сексуального акта. Эта тревога пробудилась и усилилась моей поездкой в Лондон. К его тревогам и переживаниям вины во многом добавились его собственные агрессивные желания, касающиеся сексуального акта родителей.

Существовала тесная связь между страхом Ричарда перед «плохим» пенисом отца, находящимся внутри матери, и его фобией детей. Оба эти страха были тесно связаны с его фантазиями о «внутренней части» матери как о месте опасности, поскольку он считал, что атаковал и повредил воображаемых детей внутри материнского тела, и они стали его врагами. Большая часть его тревоги была перенесена на детей во внешнем мире.

Первое, что сделал Ричард со своим флотом во время этих сеансов, он столкнул разрушителя, которого назвал «Вампиром», с военным кораблем «Родни», всегда репрезентировавшим мать. Сразу же возникло сопротивление, и он быстро все привел в порядок. Однако когда я спросила его, кого обозначает «Вампир», он ответил – хотя и неохотно – что это он сам. Внезапное сопротивление, заставившее его прервать игру, пролило некоторый свет на вытеснение его генитальных желаний по отношению к матери. Оказалось, что столкновение одного корабля с другим в его анализе неоднократно символизировало сексуальный акт. Одной из основных причин вытеснения его сексуальных желаний был страх деструктивности сексуального акта из-за того, что – как предполагает название «Вампир» – он приписывал ему орально-садистический характер.

Сейчас я проинтерпретирую рисунок 1, иллюстрирующий ситуации тревоги Ричарда на данном этапе анализа. Как мы уже знаем, в схематичных рисунках красное всегда обозначало Ричарда, черное – отца, пурпурное – брата, а голубое – мать. Закрашивая красные секции, Ричард сказал: «Это русские». Хотя русские стали нашими союзниками, он относился к ним очень подозрительно. Поэтому, обращаясь к красному (к самому себе) как к подозрительным русским, он показал мне, что боится собственной агрессии. Именно страх заставил его прекратить игру во флот в тот момент, когда он осознал, что он и есть «Вампир» в сексуальном приближении к матери. Рисунок 1 выражал его тревоги по отношению к материнскому телу, атакуемому плохим Гитлером-отцом (бомбы, грозовые дожди, ядовитые поганки). Как мы увидим при обсуждении его ассоциаций к рисунку 2, вся империя в целом репрезентировала материнское тело и была пронизана его собственными «плохими» гениталиями. На рисунке 1, однако, пронизывание было сделано тремя гениталиями, репрезентирующими трех мужчин в семье: отца, брата и его самого. Мы знаем, что во время этого сеанса Ричард выразил свой ужас по поводу сексуального акта. К фантазии о деструкции, угрожающей матери со стороны «плохого» отца, добавилась опасность со стороны агрессии Ричарда, поскольку он идентифицировал себя с «плохим» отцом. Его брат тоже выступил в качестве атакующего. На этом рисунке мать (голубое) вмещает плохих мужчин или, в конечном счете, их плохие гениталии, и поэтому ее тело подвергается опасности и является местом опасности.

Некоторые ранние защиты

Тревога Ричарда по поводу своей агрессии, особенно орально-садистических тенденций, была очень сильной и привела к острой внутренней борьбе со своей агрессией. Временами эту борьбу можно было ясно видеть. Важно, что в моменты гнева он скрежетал зубами и двигал челюстями, как будто кусался. Из-за силы орально-садистических импульсов он чувствовал опасность нанести вред матери. Он нередко спрашивал, даже после вполне безобидных замечаний, адресованных матери или мне: «Я поранил твои чувства?» Страх и вина, относящиеся к его деструктивным фантазиям, формировали всю его эмоциональную жизнь. Дабы сохранить свою любовь к матери, он снова и снова пытался сдержать свою ревность и обиды, отрицая даже их очевидные причины.

Однако попытки Ричарда сдержать свою ненависть и агрессивность и отрицать свои обиды не были успешны. Вытесненный гнев по поводу фрустраций в прошлом и настоящем отчетливо проявился в ситуации переноса, например, в его реакции на фрустрацию, вызванную перерывом в анализе. Мы знаем, что после моей поездки в Лондон в его психике я стала поврежденным объектом. Однако я была повреждена не только потому, что была подвержена опасности бомб, но и потому, что, фрустрировав его, возбудила в нем ненависть. Впоследствии он бессознательно переживал, что атаковал меня. В повторении ранних ситуаций фрустрации он стал – в своих фантазийных атаках на меня – идентифицироваться с бомбардирующим опасным Гитлером-отцом, и он боялся возмездия. Поэтому я превратилась во враждебную мстительную фигуру.

Раннее расщепление фигуры матери на хорошую и плохую «мать-грудь» как способ справиться с амбивалентностью было весьма заметно у Ричарда. Затем это перешло в разделение между «матерью-грудью», которая была хорошей, и «матерью-гениталиями», которая была плохой. На этой стадии анализа его настоящая мать была «матерью-хорошей-грудью», в то время как я стала «матерью-плохими-гениталиями» и потому вызвала у него агрессию и страхи, связанные с этой фигурой. Я стала матерью, которая была повреждена отцом в сексуальном акте или соединена с «плохим» Гитлером-отцом.

То, что интерес Ричарда к гениталиям стал активным в это время, показал, например, его разговор с матерью о сексуальном акте, хотя в то время он большей частью выразил ужас. Но именно этот ужас заставил его отвернуться от меня как от «гениталий» матери и привел к настоящей матери как к хорошему объекту. Он достиг этого путем регрессии на оральную стадию. Пока я была в Лондоне, Ричард был как никогда неразлучен со своей матерью. Как он мне это выразил, он был «мамочкиным цыпленком», а «цыплята бегают за своими мамочками». Это бегство к матери-груди как защите от тревоги по поводу матери-гениталий не было успешным, поскольку Ричард добавил: «Но тогда цыплята должны обходиться без них, потому что курицы больше не смотрят за ними, не заботятся о них».

Фрустрация, пережитая в ситуации переноса из-за перерыва в анализе, возродила ранние фрустрации и обиды, в основном самую раннюю депривацию, испытанную в отношении к материнской груди. Поэтому вера в хорошую мать не могла быть сохранена.

Сразу же после столкновения между «Вампиром» (он сам) и «Родни» (мать), которое я описала в предыдущем параграфе, Ричард поставил рядом друг с другом военные корабли «Родни» и «Нельсон» (мать и отец), а затем в ряд несколько кораблей, репрезентировавших его брата, его самого и его собаку. Все они были поставлены, как он сказал, по возрасту. Здесь игра во флот выражала его желание восстановить гармонию и мир в семье разрешением родителям быть вместе и признанием авторитета отца и брата. Это подразумевало необходимость сдерживать ревность и ненависть, поскольку он считал, что только тогда он сможет избежать борьбы с отцом за обладание матерью. Таким способом он отражал свой кастрационный страх, более того, сохранял хорошего отца и хорошего брата. Прежде всего, он также сохранял мать от повреждений в борьбе между отцом и им самим.

Таким образом, у Ричарда превалировала не только потребность защитить себя от страха быть атакованным соперниками, отцом и братом, но и обеспокоенность за хорошие объекты. Переживания любви и сильное побуждение возместить вред, причиненный в фантазии, – вред, который повторится, если он не откажется от своей ненависти и ревности, – проявились с большей силой.

Однако мир и гармонию в семье можно достичь, ревность и ненависть можно сдержать, а любимые объекты можно сохранить, только если Ричард вытеснит свои эдиповы желания. Вытеснение эдиповых желаний включает частичную регрессию к младенчеству, но эта регрессия связана с идеализацией отношений матери и ребенка, поскольку он хотел превратить себя в младенца, свободного от агрессии, в особенности от орально-садистических импульсов. Идеализация ребенка предполагает сопутствующую идеализацию матери, прежде всего ее груди: идеальная грудь никогда не фрустрирует, мать и ребенок пребывают в отношениях абсолютной любви друг к другу. Плохая грудь, плохая мать содержались в его психике очень далеко от идеальной матери.

Рисунок 2 иллюстрирует некоторые методы борьбы Ричарда с амбивалентностью, тревогой и виной. Он показал мне красную секцию, «которая проходит сквозь всю мамину империю», но, быстро поправив себя, сказал: «Это не мамина империя, это просто империя, где у всех нас есть страны». Я проинтерпретировала, что он боялся признавать, что считал ее материнской империей, потому что в таком случае красная секция пронизывала бы внутреннюю часть матери. Поэтому Ричард, взглянув на рисунок еще раз, предположил, что эта красная секция выглядела как «гениталии», и указал, что она разделила империю на две части: на Западе были страны, принадлежащие всем, в то время как часть на Востоке не содержала ничего, принадлежащего матери – только ему, отцу и брату.

Левая сторона рисунка репрезентировала хорошую мать в тесной связи с Ричардом, потому что на этой стороне рисунка было совсем немного от отца и относительно немного от брата. Напротив, на правой стороне («опасный Восток», с которым я ранее столкнулась в его анализе) появились воюющие мужчины или, скорее всего, их плохие гениталии. Мать исчезла из этой части рисунка, потому что, как он считал, ею завладели плохие мужчины. Этот рисунок выражал разделение на подверженную опасности плохую мать («мать-гениталии») и любящую, находящуюся в безопасности мать («мать-грудь»).

На первом рисунке, который я использовала для иллюстрации определенных ситуаций тревоги, уже можно увидеть некоторое подобие механизмов защиты, более ясно показанных на рисунке 2. Хотя на рисунке 1 голубая мать распространена по всему изображению и расщепление на «мать-гениталии» и «мать-грудь» не проявляется так ясно, как на рисунке 2, попытка разделения такого рода может быть видна, если мы изолируем секцию по правому краю.

Понятно, что на рисунке 2 на разделение повлияла особо острая и удлиненная секция, которую Ричард интерпретировал как гениталии. Таким способом он выразил веру в то, что мужские гениталии пронизывающие и опасные. Эта секция выглядит как длинный острый зуб или кинжал и, на мой взгляд, выражает оба эти значения: первый символизирует опасность для любимого объекта от орально-садистических импульсов, последний – опасность, относящуюся, как он считал, к генитальной функции как таковой из-за ее проникающей природы.

Эти страхи снова и снова способствовали его бегству к «матери-груди». Он мог достичь относительной стабильности в основном только на прегенитальном уровне. Дальнейшее движение либидо было затруднено, потому что тревога и вина были слишком велики, и Эго было не в состоянии развить адекватные защиты. Поэтому генитальная организация не могла быть стабилизирована достаточным образом, что подразумевает сильную тенденцию к регрессии. Взаимодействие феноменов фиксации и регрессии можно увидеть на каждом этапе его развития.

Уменьшение вытеснения эдиповых желаний

Анализ различных ситуаций тревоги, описанных мною, полностью выдвинул на первый план эдиповы желания и тревоги Ричарда. Но его Эго могло поддержать эти желания только с помощью усиленного использования определенных защит (которые я рассмотрю в этом параграфе). Эти защиты, однако, могут стать эффективными только благодаря уменьшению некоторой тревоги путем анализа, что также подразумевает ослабление фиксаций.

Когда вытеснение генитальных желаний Ричарда было в некоторой степени усилено, страх кастрации проявился в ходе анализа отчетливее и получил различное[3]3
  Фрейд в своей работе «Инфантильная генитальная организация» [Freud S. Die infantile Genitalorganisation (Eine Einschaltung in die Sexualtheorie) (1923e) // G. W. Bd. XIII. S. 293–298] описал инфантильную генитальную организацию как «фаллическую фазу». Одной из основных причин введения этого термина было то, что, на его взгляд, во время инфантильной генитальной фазы женские гениталии еще не обнаружены или не признаны и что весь интерес сконцентрирован на пенисе. Мой опыт не подтверждает эту точку зрения, и я не думаю, что термин «фаллический» охватил бы обсуждаемый в этой работе материал. Поэтому я придерживаюсь первоначального термина Фрейда «генитальная фаза» (или «генитальная организация»). Ниже я подробнее объясню причины выбора данного термина в общем теоретическом резюме.


[Закрыть] выражение с соответствующей модификацией в методах защиты. В ходе третьего сеанса анализа, после моего возвращения, Ричард вышел в сад и заговорил о своем желании залезть на горы, особенно Сноудон, о чем упоминал ранее в ходе анализа. Говоря об этом, он заметил на небе облака и предположил, что надвигается опасная буря. В такие дни, сказал он, он сочувствовал горам, потому что им приходилось туго, когда над ними бушевала буря. Это выражало его страх плохого отца, репрезентированного в раннем материале бомбами и грозами. Желание залезть на Сноудон, символизирующее желание сексуального акта с матерью, мгновенно вызвало страх кастрации плохим отцом, а надвигавшаяся буря, таким образом, означала опасность для матери и для него самого.

На этом же сеансе Ричард сказал, что собирается нарисовать пять рисунков. Он упомянул, что видел лебедя с четырьмя «очаровательными» маленькими лебедями. Играя с флотом, Ричард распределил корабли: один мне, один себе; я должна была отправиться в приятную прогулку на своем корабле, а он – на своем. Вначале он отодвинул свой корабль, но вскоре передвинул и поставил довольно близко к моему. Это соприкосновение кораблей в более раннем материале, а именно по отношению к его родителям – постоянно символизировало сексуальный акт. Следовательно, в этой игре Ричард выражал свои генитальные желания, а также надежду на потенцию. Он сказал, что пять рисунков, которые он собирался отдать мне, представляли его самого (лебедь), дающего мне – или, скорее, его матери – четырех детей (маленькие лебеди).

Несколькими днями ранее, как мы уже видели, произошел тот же самый инцидент в игре с флотом: «Вампир» (Ричард) прикасался к «Родни» (матери). В тот раз это привело к резкой перемене в ходе игры, вызванной страхом Ричарда, что над его генитальными желаниями будут доминировать орально-садистические импульсы. Однако на протяжении следующих нескольких дней тревога в какой-то мере была смягчена, агрессия ослаблена, но в то же время некоторые методы защиты усилились. Следовательно, похожий инцидент в ходе игры (его корабль касается моего во время приятной прогулки) теперь мог иметь место, не вызывая при этом тревогу и вытеснение генитальных желаний.

Возрастающая вера Ричарда в то, что он достигнет потенции, была связана с еще большей надеждой на то, что его мать можно уберечь. Теперь он мог позволить себе фантазию, что она полюбит его как мужчину и разрешит ему занять место отца. Это привело к надежде, что она станет его союзником и защитит от соперников. К примеру, Ричард брал голубой и красный мелки (мать и себя) и вертикально ставил их на столе бок о бок. Затем к ним придвигался черный мелок (отец), но его прогонял красный, в то время как голубой мелок прогонял пурпурный (брата). Игра выражала желание Ричарда, чтобы мать в союзе с ним прогнала опасных отца и брата. Мать в качестве сильной фигуры, сражающейся против плохих мужчин и их опасных гениталий, появилась также в ассоциации к рисунку 2, поскольку он сказал, что голубая мать на Западе готовилась к сражению с Востоком и собиралась вернуть назад свои страны. Как мы знаем, с правой стороны рисунка 2 она была сокрушена генитальными атаками трех мужчин: отца, брата и его самого. На рисунке 4, который я опишу чуть позднее, Ричард, закрасив голубым большую часть изображения, выразил надежду на то, что мать вернет утраченную территорию. А затем – восстановившись и возродившись – она сможет помочь ему и защитить его. Из-за надежды на восстановление и возрождение его хорошего объекта, что означало веру в то, что он сможет успешнее справиться со своей агрессией, Ричард смог сильнее пережить генитальные желания. Также, поскольку его тревога была ослаблена, он смог выплеснуть свою агрессию наружу и предпринять в своей фантазии бой с отцом и братом за обладание матерью. В его игре с флотом он поставил свои корабли так, что они сформировали длинную шеренгу, во главе с самым маленьким кораблем. Значение этой игры в том, что он захватил гениталии брата и отца и присоединил их к своим собственным. Он считал, что достиг потенции благодаря этой воображаемой победе над своими соперниками.

Рисунок 3 представляет собой целую серию с изображением растений, морских звезд, кораблей и рыб в различных комбинациях, часто появлявшихся во время анализа. Аналогично рисункам, изображавшим империю, здесь была сильная вариация в деталях, но определенные элементы всегда репрезентировали один и тот же объект и одну и ту же ситуацию. Растения под водой обозначали гениталии матери; обычно он рисовал два растения на расстоянии друг от друга. Растения также обозначали грудь матери, и, когда одна из морских звезд находилась между растениями, это неизменно означало, что ребенок обладал грудью матери или имел с ней сексуальный акт. Заостренная фигура морской звезды представляла зубы и символизировала орально-садистические импульсы ребенка.

Начиная рисовать рисунок 3, Ричард вначале изобразил два корабля, затем большую рыбу и несколько маленьких вокруг нее. В процессе рисования он все больше и больше оживлялся, воодушевлялся и заполнил свободное пространство маленькими рыбками. Затем он привлек мое внимание к одной маленькой рыбке, накрытой плавником «Мамы-рыбы» и сказал: «Это самый маленький малыш». Рисунок предполагает, что малыша кормит мать. Я спросила Ричарда, нет ли его самого среди маленьких рыбок, но он ответил, что нет. Он также сказал, что морская звезда между растениями – это взрослый, а морская звезда поменьше – подросток, и объяснил, что это его брат; он также указал, что перископ субмарины «Санфиш» (Sunfish) «был всунут в „Родни“». Я предположила, что «Сан-фиш» представляет его самого (солнце обозначает сына[4]4
  В английском языке слова «солнце» (sun) и «сын» (son) звучат одинаково.


[Закрыть]), а перископ, всунутый в «Родни» (мать), означает сексуальный акт с матерью.

Заявление Ричарда, что морская звезда между растениями – это взрослый, подразумевало, что это его отец, в то время как Ричард был представлен «Санфиш» – кораблем, который был даже больше «Родни» (матери). Таким способом он выражал переворачивание отношения отец—сын. В то же время он указал на любовь к отцу и свое желание совершить репарацию, расположив морскую звезду-отца между растениями и таким образом ставя его в положение удовлетворенного ребенка.

Материал, представленный в данном параграфе, демонстрирует, что позитивная эдипова ситуация и генитальная позиция выступили на передний план. Ричард, как мы видели, достигал этого разными методами. Одним из них стало перевоплощение отца в ребенка – ребенка, не лишенного удовлетворения и потому хорошего, в то время как сам он присовокупил себе пенис отца.

До этого Ричард, появлявшийся в разных ролях в данном типе рисунка, всегда узнавал себя и в роли ребенка, поскольку, находясь под давлением тревоги, он отступал к идеализированной роли удовлетворенного и любящего младенца. Сейчас же он впервые заявил, что его нет среди маленьких рыбок на рисунке. Это показалось мне еще одним индикатором усиления его генитальной позиции. Теперь он почувствовал, что сможет вырасти и стать сексуально потентным. Поэтому в своей фантазии он мог вместе с матерью производить детей и ему больше не нужно было отводить себе роль ребенка.

Эти генитальные желания и фантазии, тем не менее, дали толчок различным тревогам, и попытка разрешить свои эдиповы конфликты, заняв место отца без борьбы с ним, была успешной лишь отчасти. Рядом с этим относительно мирным решением мы находим в рисунке доказательства страхов Ричарда, что отец подозревает о его генитальных желаниях по отношению к матери, внимательно следит за Ричардом и кастрирует его. Когда я интерпретировала Ричарду переворачивание ситуации отец—сын, он сказал мне, что самолет сверху был британским, и он патрулировал территорию. Нужно напомнить, что перископ субмарины, всунутый в «Родни», репрезентировал желание Ричарда иметь сексуальный акт с матерью. Это означало, что он пытался изгнать отца и поэтому ожидал, что отец будет подозревать его в этом. Затем я проинтерпретировала, что он имел в виду: отец был превращен в ребенка, но и одновременно присутствовал в роли родительского Супер-Эго, отца, следящего за ним и пытающегося помешать ему совершить сексуальный акт с матерью и угрожающего ему наказанием (Патрулирующий самолет).

Более того, я проинтерпретировала, что Ричард сам «патрулировал» своих родителей, поскольку он не только проявлял любопытство к их сексуальной жизни, но и бессознательно сильно желал вмешаться в нее и разлучить родителей.

Рисунок 4 иллюстрирует тот же материал иначе. Раскрашивая голубые секции, Ричард напевал национальный гимн и объяснил, что его мать – королева, а он – король. Ричард стал отцом и приобрел потентные гениталии отца. Когда он закончил рисунок и взглянул на него, он сказал мне, что там «много мамы» и его самого и что они «могли на самом деле побить папу». Он показал, что плохого отца на рисунке было мало (черный цвет). Поскольку его отец был превращен в безобидного младенца, то, казалось, не было необходимости бить его. Тем не менее Ричард был не очень уверен в этом всемогущем решении, что и продемонстрировал, сказав, что вместе с матерью смог бы при необходимости побить отца. Ослабление тревоги позволило встретиться, напрямую соперничая с отцом и даже борясь с ним.

Раскрашивая пурпурные секции рисунка, Ричард напевал норвежский и бельгийский гимны и сказал, что «он в порядке». Небольшая площадь пурпурных секций (по сравнению с голубыми и красными) указывает на то, что брат тоже был превращен в ребенка. Распевание двух гимнов небольших союзных стран указало на то, что выражение «он в порядке» относилось к отцу и брату, ставшими безобидными детьми. Вытесненная любовь к отцу на этом этапе анализа стала более открытой[5]5
  Важно, что в то же самое время проявилось и либидинозное желание пениса отца, до этого сильно вытесненное, причем в самой первичной форме. Когда он вновь взглянул на рисунок монстра, с которым борется маленький человечек, Ричард сказал: «На монстра страшно смотреть, но его мясо может быть вкусным».


[Закрыть]. Тем не менее Ричард считал, что он не может устранить отца в его опасных аспектах. Более того, его собственные фекалии – поскольку до сих пор они бессознательно приравнивались к черному отцу – оказались для него источником опасности, который также нельзя устранить. Признание своей психической реальности демонстрируется тем, что черный цвет не был исключен из рисунка, хотя Ричард успокаивал себя, говоря, что на нем было совсем немного Гитлера-отца.

В различных способах, которые помогли укрепить генитальную позицию Ричарда, мы видим некоторые компромиссы, которые Эго пытается осуществить между требованиями Супер-Эго и Ид. Пока Ид-импульсы Ричарда удовлетворялись его фантазией о сексуальном акте с матерью, импульс убить отца был сорван и упреки Супер-Эго, таким образом, были уменьшены. Требования Супер-Эго были удовлетворены лишь отчасти, поскольку, хотя отец и был пощажен, он был изгнан из отношений с матерью.

Подобные компромиссы являются существенной частью каждой стадии нормального развития ребенка. Когда бы ни возникали сильные флуктуации между либидинозными позициями, защиты нарушаются и необходимо искать новые компромиссы. Например, в предыдущем параграфе я показала, что, когда оральные тревоги Ричарда уменьшились, он пытался преодолеть конфликт между своими страхами и желаниями, отводя себе в фантазии роль идеального ребенка, который не нарушит семейный покой. Тем не менее, когда генитальная позиция была усилена и Ричард смог смелее смотреть в лицо страху кастрации, возник другой компромисс. Ричард сохранил свои генитальные желания, но избежал чувства вины, превратив отца и брата в детей, которых он произведет на свет вместе с матерью. Компромиссы подобного рода на любой стадии развития могут вызвать лишь относительную стабильность, если количество тревоги и вины не чрезмерно по отношению к силе Эго.

Я столь подробно разобрала влияние тревоги и защит на генитальное развитие, потому что мне представляется невозможным полное понимание сексуального развития, если не принимать в расчет флуктуации между различными стадиями либидинозной организации и конкретными тревогами и защитами, характеризующими эти стадии.