Книга: Чарующее безумие. Клод Моне и водяные лилии - Росс Кинг

Книга о войне, о которой хочется узнавать больше, потому что в ней нет того, что делает войну особенно страшной — женского взгляда. Война как шахматная партия.

Переводческие, редакторские, а возможно, и авторские перлы не дадут заскучать: 300 единиц артиллерии при 600 фабриках, производящих автомобили только в Париже? Хм. Или, например, «в сентябре прошлого месяца».

Это книга не о безумии, это не биография Моне, не про его сад и не о картинах. Это книга о дружбе.

Тигр и дикобраз. Цитаты из писем на каждой странице: — А ты ему? — А он? — А ты? ...

«Клемансо, как всегда, пытался по мере сил его подбодрить. «И в дурную, и в ясную погоду, — писал он Моне в апреле, — у меня одно правило: держать себя в руках». К сожалению, Моне это не подходило»

Они оба это знали, конечно. Но понимали, что без подбадриваний будет только хуже. Те самые противоположности, которые притягиваются и не могут функционировать друг без друга.

«Выпрямите спину, поднимите голову и подкиньте домашнюю туфлю к самым звездам. Да как следует — ничего не может быть лучше»

Моне, кажется, больше интересовали другие глубины: вечно меняющаяся игра отражений и никогда не заканчивающийся творческий процесс.

«Когда меня не станет, мне проще будет терпеть их несовершенство»

Скромные похороны в декабре, когда сад тоже уснул, и когда кажется, что тоже навсегда. Когда каждый жест и пожелание выдают цельную личность, которая наконец может позволить себе уже никогда не покидать свой собственный маленький космос.

«Святотатство — рвать по такому случаю цветы из моего сада».

Только как это сочетается с пущенными на дрова тополями, которые он выкупил, чтобы закончить свои картины?..

«На представление о пространстве или месте накладывается отпечаток мгновения, когда мы их открываем”.

Для меня в Живерни октябрь. Огненные листья в голубом небе и на глади пруда и в быстром ручье. Шум бамбуковых зарослей. Фантазийные куры и табличка с просьбой «не беспокоить животных». Может быть, это потомки тех самых японских кур, которых Моне подарил Клемансо?

Старый садовник Моне 20 лет посещал Оранжери. Такие истории меня пленяют. Зачем он приезжал? Чтобы снова увидеть сад? Чтобы вспомнить? Я уверена, что не знаю ответа. И эта недостаточность, пустота понимания манит, как, вероятно, Моне манил незаписанный угол картины «Заходящее солнце». Вызов, брошенный самому себе, или запасной выход? Напоминание о том, что у жизни всегда есть для нас что-то неизвестное. И мы можем сбежать в эту неизвестность, когда покажется, что поставлена точка.

Кем был Клод Моне? Если мы с дотошностью биографа и любопытством к интересным фактам и событиям рядового читателя посмотрим на жизнь известного художника, то мы сможем отыскать множество ответов. Моне был гонщиком-автолюбителем. Он получил немало штрафов за свое лихачество, за езду быстрее «скачущей лошади». Моне был садовником – он в своем имении разбил райский сад, куда стремились попасть многие, но попадали лишь избранные. Вообще, в конце 19 и начале 20 века во Франции не стремились обустраивать сады, интерес был направлен в другую сторону – строились заводы, протягивали телеграфные столбы, множились автомобили. Моне был от этого далек, он, запрудив реку, создал пруд – не для разведения рыбы или охлаждения заводских механизмов, а для водяных лилий, да – целый пруд исключительно ради цветов. Местные крестьяне его не поняли и считали чудаком и чужаком, художник отплачивал им презрением. Моне был гурманом, он любил хорошо поесть, выпить доброго вина, выкурить после обеда сигару. Даже в войну, он не изменял этим привычкам, и очень переживал, когда табак и вино стали дефицитными товарами. Моне был эгоистом. Особенно в старости, стал просто невыносим. От него сильно доставалось падчерице, которая посвятила всю жизнь заботе о художнике, он в определенный момент умудрился оттолкнуть даже лучшего друга, который сделал для него больше, чем один человек может сделать для другого. Моне был слабо психически уравновешен, у него была склонность к депрессиям, длительные периоды времени проходили в тоске и самобичевании. У него случались яростные порывы, когда он уничтожал свои работы, жег и кромсал ножом холсты. Моне был… почему был? Моне есть один из величайших в истории творцов, гений, сумевший показать всему миру новый взгляд на реальность.
Несмотря на сложности, обстоятельства и внутренние конфликты, Моне творил, и творил невероятно много. Трудолюбие художника не знало границ. Этому еще способствовала необычайная манера мастера. Пытаясь запечатлеть пруд или освещенный солнцем стог, он часто ставил перед собой не один холст, а несколько, порой даже несколько десятков. И на каждом из них он изображал отдельное мгновение света. Поймать отдельный оттенок, быстро ускользающий момент – это было основной задачей мастера, с которой он успешно справлялся. Данная книга Росса Кинга посвящена преимущественно последним годам жизни Клода Моне, когда он почти не выезжал из своего имения в Живерни, и черпал вдохновение исключительно в собственном саду. Именно в последние годы был создан величайший проект Grande Décoration – серия огромных полотен, основу которых составили изображения пруда с лилиями. Моне всегда любил воду, он научился ее показывать иначе, чем это было принято в классической изобразительной традиции – передавать не отражения, а глубину, происходящие под водой метаморфозы. Некоторая экзотичность и в то же время простота пруда позволили создать шедевры. Это не было просто, и не только потому, что покрыть краской десятки квадратных метров полотна – сама по себе непростая задача. К старости Моне начинает терять зрение. Только представьте, в 1924 году переживший несколько операций седой старик(у которого один глаз полностью слеп, а второй видит только через огромную линзу)не только продолжает работу, но создает нечто новое, изменяет и совершенствует свой стиль. Моне не умирает с кистью в руках, но вполне мог бы.
А что современники? Недооценили. Они не только не похоронили художника, как он мечтал – в бакене, чтобы его прах качался на волнах бурного моря. Они к моменту смерти почти утратили интерес к картинам художника. Лично для меня это стало неожиданным фактом. Я, конечно, знал, что в юности импрессионистов не понимали, не принимали и высмеивали. Моне, как и его друзья, вели полуголодную, сложную жизнь. Но к последнему десятилетию 19 века, сдвиг в сознании случился, и самые яростные критики 70-х в 90-е стали лучшими любителями данного жанра. В предвоенные годы (1900-1914) Моне стал символом Франции, его работы очень дорого продавались, а слава обошла весь мир. Но после войны интерес к нему стал угасать. Франция того периода обратилась к классике, новые жанры высмеивались, в газетах начали появляться статьи, что Моне переоценили и пора ему уйти с арены актуального искусства. Благодаря влиятельным друзьям государство заключило с художником сделку, что тот передаст в дар серию картин, а государство создаст под это специальный музей, сделка множество раз откладывалась, и галерея была создана только после смерти Моне. И не вызвала особого интереса, более того, в последующие годы, залы музея Оранжери пребывали в запустении и чуть совсем не превратились в запасники. Но справедливость восторжествовала, и после Второй Мировой войны интерес к Моне вспыхнул с новой силой. Сейчас данный музей, а также имение в Живерни являются одними из самых посещаемых туристических мест во Франции. Вполне заслуженно.
Мне было сложно оценить эту книгу. Ведь она написана об одном из моих самых любимых художников. К тому же текст вызывает некоторые вопросы. С одной стороны Росс Кинг невероятно дотошен. Он подтверждает библиографической ссылкой каждый факт из жизни художника, доходя до того, что даже мельком говоря о погоде, ссылается на источник. Хотите знать, был ли дождь 3 августа 1914 года? Читайте газету Le Matin этого дня. Неудивительно, что список источников в конце книги насчитывает более 1000 наименований. Подход настоящего ученого, великолепно! С другой стороны, изложение не особо последовательное, автор «прыгает» по хронологии, что вызывает трудности восприятия. Плюс повторяется, необоснованно упоминая некоторые факты по нескольку раз, наверное, тут вина скорее редактора, который не уследил. Есть некоторое распыление, например, он довольно подробно рассказывает о друге художника - Жорже Клемансо, личности очень любопытной, но информации о нем многовато. Но самое важное, естественно, что из книги можно много узнать о художнике, его последних годах жизни, о том как непросто давались ему изображения тех самых мгновений света. И возможность узнать об этом и проникнуться атмосферой – это перекрывает все недостатки книги. Очень рекомендую!

Я читала с энтузиазмом и просто глотала страницу за страницей и была воодушевлена тем, что увидела. Потому что здесь сосредоточена информация не только о Клоде Моне, но и о том, с кем он дружил, что происходило вокруг него в этот период. Причём это ни в коей мере не мешало восприятию основной информации и даже наоборот вдохновляло. Потому что жизнь Моне была действительно интересной и насыщенной. Например, я с восхищением узнавала о том, что он любил садоводство, любил чтение романов, любил общаться с разными многогранными личностями. Удивительно то, что при всей своей дикой нелюбви к политике, он дружил с первыми людьми страны. Действительно уникальный человек. А ещё Клод Моне очень любил насмехаться над судьбой и рядом вещей, ну например, когда у него воспалились нервные окончания в ротовой полости, он, естественно, стал их лечить, однако, после того как он пролечивал один зуб, он тут же шёл на званный обед.

Мне безумно понравилось то, что вся информация здесь взята из писем, дневниковых записей. Воспоминаний родных, друзей и близких. Тут нет пустого голословия, вся эта информация в прямом и открытом доступе предоставлена читателю, как в самой биографии, так и в отсылках на другие источники. Для меня это была полезная и нужная информация, я не пожалела о том, что купила это произведение. Здесь очень много фотографий, как чёрно-белых, так и цветных, что полностью оправдывает цену.

Но, если немного вернуться к Моне, я рада, что в конце, когда мастер ушёл, он ушёл так, как это любил. Вот есть такая вещь, как «Всё было в этот день как надо», да и прощание с ним прошло так, как он и хотел. Я преклоняюсь перед его работами и тем, какой стимул и толчок он дал последующим поколениям художников.