Текст книги "Спящая красавица"

Глава 11

Мы ехали молча, пока не свернули с основной трассы в Пасифик-Пойнт. Элизабет объяснила, как проехать к дому ее брата, находившемуся в южных окрестностях города, в местечке Монтевиста.

Когда мы оказались на подъездной аллее, небо скрылось под кронами деревьев. Затем оно вновь появилось впереди – освещенное луной и подсвеченное сверкающим экраном. На таком фоне дом, прилепившийся к скале, выглядел маленьким и низеньким. Все окна в нем были освещены.

Я поставил машину у каменной стены слева от аллеи.

– Говорить буду я, – сказала Элизабет.

– Ладно. Но я хочу войти в дом с вами.

Она посмотрела мне в лицо:

– Зачем? Мне легче говорить с Джеком и Мариан наедине.

– Мы приехали не для того, чтобы вам было легче. И я вовсе не собирался прокатиться, и только.

– Ладно. Раз вы так хотите, пойдемте.

Она вздохнула с видимым раздражением, которое быстро взяла под контроль, и стиснула рукой в перчатке мое запястье.

– Не сердитесь, мистер Арчер. С Джеком бывает непросто сладить.

Словно подтверждая эти слова, из ворот в каменной стене вышел Джек Леннокс. В руках у него была винтовка с оптическим прицелом, и, прежде чем я смог разгадать его намерения, он был уже у машины и целился мне в голову.

Я застыл, толком и не выбравшись из машины. Меня обдало холодом смерти. Я сказал, тщательно выбирая слова:

– Опустите винтовку, мистер Леннокс. Вы меня не узнали?

Некоторое время он продолжал целиться. Ему словно было все равно, кто я. Затем дуло винтовки поползло вверх, и я окончательно вылез из машины.

В моей голове бурлила смесь из страха и злости. Мне хотелось вырвать у него из рук винтовку и зашвырнуть за дом, чтобы она упала со скалы в море.

Его сестра почувствовала, какими опасными последствиями чреват этот эпизод. Обойдя машину, она встала между нами и произнесла голосом, каким взрослые говорят с детьми:

– Дай мне ружье, Джек. Оно тебе ни к чему. Мистер Арчер приехал помочь.

– Мне не нужна его чертова помощь, – в голосе Джека звучала пьяная злоба.

– Кончай, Джек. Опомнись. Я понимаю, тебе тяжело, но винтовка делу не поможет.

Он держал винтовку так, словно целился в луну, которая парила низко над нами, словно учебная цель. Элизабет потянулась к винтовке. После короткой борьбы – не столько физической, сколько моральной – Элизабет одержала верх. Он уступил и она забрала винтовку.

Теперь, лишившись оружия, Джек Леннокс, казалось, не знал, куда деть руки. Он был из тех, кому оружие помогает почувствовать себя полноценным человеком.

Мы побрели к дому втроем.

Мариан Леннокс ждала нас сразу за входной дверью, словно опасалась высунуться на улицу.

– Я же сказала тебе, что это Элизабет, – сообщила она мужу.

Ее голос был монотонным, а движения вялыми, словно нервы у нее растягивали-растягивали, а потом отпустили. Она взяла винтовку у Элизабет и поставила в угол.

Джек Леннокс злобно покосился на женщину, потом на меня.

– Вы не имеете права быть здесь.

Его распирали горе, злоба и желание поссориться. Я был настроен совсем иначе и сказал:

– Ваша сестра попросила меня приехать. Я решил, что это здравая мысль. Не следует пытаться решить такие проблемы самостоятельно.

– Пока у нас все идет нормально, – сказал он, но в его голосе не было убежденности.

– Похитители еще раз звонили?

– Нет.

– Что именно они сказали в первый раз?

Он посмотрел на меня весьма подозрительно.

– Зачем вам это знать?

– Чтобы понять, с кем мы имеем дело – с любителями или про...

– С ними имеем дело мы, а не вы.

– Понятно. Я не хочу вам мешать.

– Черта с два! Вы заявились в мой дом без приглашения. Вам плевать и на нас, и на то, что может случиться с моей дочерью.

– Это не так. Иначе я бы не приехал.

Но он покачал головой.

– Вы шпионите для Тома Рассо. Откуда я знаю, что он тут не замешан? А может, и вы тоже, если уж на то пошло...

Он дал волю ярости, и теперь говорила за него она. Я не понимал, насколько серьезно относиться к этому человеку. Винтовка все еще стояла в углу, а женщины, как нарочно, между ним и оружием.

У меня возникло ощущение, что я провел целую вечность в холле, с Джеком Ленноксом, его женой, сестрой и чертовой винтовкой. Противная, неуютная комната без мебели, словно камера, где заключенные напрасно ждут амнистии.

К Ленноксу подошла жена, вытянув вперед руку, бледная, с огромными глазами и такими неловкими движениями, словно долгие годы провела в одиночном заключении. Ее рука на некоторое время застыла в воздухе и лишь потом коснулась мужа.

– Не надо волноваться, Джек. Ты же сам это говорил. Если не проявлять хладнокровия, мы этого не переживем. Он может позвонить в любой момент.

– Он не угрожал убить вашу дочь? – опрометчиво осведомился я.

Леннокс обернулся ко мне со стиснутыми кулаками. Жена схватила его за правую руку, но он отпихнул ее так, что она чуть было не упала.

– Ради Бога, успокойся, Джек, – сказала Элизабет.

– Сначала уберите этого шпиона отсюда.

Она прошла мимо меня к двери, открыла ее и сказала:

– Мистер Арчер, пожалуйста, выйдите.

Тяжелая дверь захлопнулась. Меня обдало холодным воздухом. Луна висела над морем. Где-то между мною и луной совка издавала странные звуки, словно природа пыталась говорить с миром людей.

Но меня это не интересовало. Мне хотелось вернуться в дом, в камеру, и ждать второго звонка.

Я прождал около часа. Он растянулся, как год на планете Нептун. Время от времени совка начинала попытки возобновить диалог. Мне нечего было сказать в ответ.

Затем в доме зазвонил телефон. Всего один звонок. Мне понадобилось усилие, чтобы оставаться в машине. Я чувствовал себя ответственным за беду, случившуюся с Лорел, а на ее отца была плохая надежда.

Я достал сигарету. Вот уже несколько лет я не курю, но, когда у меня в кармане нет пачки сигарет, я чувствую себя обворованным. Я сидел, кусая губы, и слушал, как удары прибоя мерно отсчитывают время о подножье скалы.

Элизабет вышла одна. Она медленно приближалась к машине, так, словно дом был магнитом, освободиться от которого было трудно. Я вышел и открыл ей дверцу. В свете луны было видно, до чего она бледна и расстроена.

– Звонили похитители?

– Да, Джек говорил с одним из них. С мужчиной.

– Что сказал этот человек?

– Джек просил не обсуждать это с вами. Он хочет сделать все сам. Он в своем репертуаре, особенно, когда речь идет о Лорел.

– Он совершает ошибку.

– Я ему это говорила. С тем же успехом я могла говорить с этой стеной. – Она показала на каменный забор вокруг дома. – Боюсь, он вам не доверяет. Он не доверяет никому, даже мне.

– Он всегда был таким?

– Нет, пожалуй. Похоже, он сломался. Не выдержал напряжения. – Помолчав, она помотала головой. – Это нечестно по отношению к Джеку. Он очень хочет сделать как лучше, но только самостоятельно. Его нельзя назвать лучшим отцом в мире, и их отношения с Лорел складывались трудно, но теперь ему кажется: если он спасет ее и тем самым покажет, что действительно любит ее... – Она опять замолчала, словно не сумела придумать окончание фразы.

– Сейчас не время для красивых жестов. Ее жизнь в опасности. Лорел вообще может уже не быть в живых. Почему он считает, что она жива и здорова?

– Не знаю.

– Он не просил, чтобы ему позволили переговорить с ней?

– Не знаю, – повторила Элизабет. – Он говорил по телефону из своего кабинета, причем плотно прикрыл дверь. Он обещал доставить сто тысяч завтра. Вот и все, что он сообщил мне о разговоре.

– Когда именно завтра?

– Днем. Джек сказал, что ему понадобятся деньги часам к двенадцати.

– Может, имеет смысл еще раз с ним поговорить сейчас?

– Вам?

– Кому-то из нас. Или нам обоим.

Она подумала и сказала:

– Боюсь, что не стоит, мистер Арчер. В таком состоянии Джек не слушает никого. Может, завтра...

Я повернул ключ зажигания, завел мотор. Когда я, дав задний ход, отъезжал от стены, ворота распахнулись. По каменным плитам дорожки к нам, спотыкаясь и размахивая руками, двинулась Мариан Леннокс. Она напоминала птицу, ослепленную фарами.

Мы оба вылезли из машины. Элизабет сказала голосом, каким разговаривают с больными:

– Что случилось, Мариан?

– У Джека закружилась голова. Я уложила его в постель.

– Это не сердце?

– Нет, все будет в порядке.

– Не позвать доктора?

– Это только еще больше его выведет из себя.

Элизабет обняла ее за плечи.

– Я могу остаться на ночь...

– Нет. Спасибо тебе огромное, но мы сделаем это сами. Так хочет Джек.

– А ты?

– Я как Джек. Он у нас самый сильный.

– По-моему, ты как раз держишься здорово.

Мариан покачала головой и слегка отодвинулась, погасив вспышку теплоты.

– Я делаю, что мне велят, – сказала она. – А ты проследи, чтобы Сильвия к завтрашнему дню достала деньги. Больше нам от тебя ничего не надо.

– Не беспокойся, дорогая.

Прежде чем скрыться за стеной, Мариан обернулась ко мне. В лунном свете ее лицо напоминало глиняную маску.

– Извините, мистер Арчер. Проделав такой путь, вы были вправе рассчитывать на лучший прием.

– Все в порядке.

– Если что-то узнаете, вы дадите нам знать?

Я сказал, что непременно. Она пошла к дому с таким видом, будто боялась и того, что было впереди, и того, что оставила за спиной. Парадная дверь закрылась за ней, и Элизабет сказала:

– Бедная Мариан. Они оба бедняги. Если бы я могла им помочь!

– У вашего брата не было инфаркта?

– Нет, но отец чуть не умер от инфаркта несколько лет назад. – После паузы она добавила: – С этого и начались все семейные беды. Отец вдруг осознал, что не бессмертен, и решил как следует прожить отпущенные ему годы. Поэтому он, когда поправился, завел роман с Конни Хэпгуд. Но мама – человек гордый. И у нее есть свои деньги. Она оставила дом в Эль-Ранчо и купила дом на побережье.

– Мы туда и едем?

– Да. Это примерно в миле от дома Джека. – Она показала рукой на юг. – В чем и состояла его привлекательность для Сильвии. Джек был всегда ее любимчиком. – Она говорила холодно, без горечи. – Сильвии следовало бы остаться и дать бой Конни. Она могла бы удержать отца, если бы захотела. Но она махнула рукой. Она позволила Конни завладеть им. А теперь она готова допустить развод – без борьбы.

– За что тут бороться?

– Отцу за семьдесят. Он не вечен. А если Конни заполучит компанию и большую часть акций, это будет означать конец семьи Ленноксов. Деньги – тот самый клей, который скрепляет нас. Деньги и нефть.

Я свернул на темную, обсаженную деревьями дорогу, шедшую вдоль берега. Над деревьями бесшумно проплыла сипуха, как рыба под водой.

Некоторое время моя спутница молчала. Затем сказала, явно делая над собой усилие:

– Отец любит Лорел. Она его единственная внучка. И если Джек так ее выгораживает, нетрудно понять, почему. Лорел – его козырной туз.

– Вы хотите сказать, что, может, никто и не думал ее похищать?

– Пожалуй. По крайней мере, это не исключено.

– Почему вы вдруг допустили эту возможность?

– Сама не знаю. – Она замолчала, обдумывая мой вопрос. – У меня такое чувство, что происходит что-то страшное. В доме Джека и Мариан сегодня какая-то странная атмосфера. В воздухе пахнет каким-то заговором.

– Вы думаете, они догадываются, что Лорел водит их за нос?

– Может быть. По крайней мере, Джек может догадываться. Он не в первый раз выгораживает Лорел.

– Расскажите мне о других случаях.

– Лучше не стоит. Тут нужно знать контекст, иначе вы окажетесь в предубеждении против нее. А ей может понадобиться ваша помощь. Как и всем нам.

– Отлично. Каков же контекст?

Обдумав мой вопрос, Элизабет ответила обобщенно:

– Когда в семье нелады, это отражается на самом слабом ее члене. И остальные это понимают. Они жалеют слабейшего, выгораживают его, потому что знают, что сами в этом виноваты. Вы меня понимаете?

– Я понял это давно... Работа научила. А вы как это поняли, Элизабет?

– В нашей семье... Правильно, зовите меня Элизабет.

Глава 12

Мы свернули направо, на Сихорс-лейн, которая шла к морю, и еще раз свернули возле почтового ящика миссис Леннокс. Ее имя и фамилия были выведены свежей черной краской. В конце кипарисовой аллеи стоял низкий одноэтажный дом, распростершийся, словно каменный лабиринт, у кромки волн.

На освещенный двор вышел молодой человек. Он был среднего роста, но окружение делало его карликом. Он двигался на цыпочках, словно танцовщик, готовый в любой момент сменить направление. В его влажных глазах светилось желание быть полезным.

– Как поживаете, миссис Сомервилл?

– Отлично, – сказала она тоном, не оставлявшим сомнений в противоположном, и обернулась ко мне. – Мистер Арчер, это Тони Лашман, секретарь моей матери.

Мы обменялись рукопожатиями. Он сказал Элизабет, что мать ждет ее в своей комнате, и она, извинившись, ушла.

Из окна комнаты, куда привел меня Лашман, можно было видеть побережье, море и освещенную нефтяную вышку. Я не мог точно сказать, как близко нефтяное пятно подошло к берегу, но мой нос чуял в доме запах нефти.

Молодой человек, словно улавливая это, посопел носом:

– Мерзкий запах!

– Как к этому отнеслась миссис Леннокс? – По-разному, – он быстро покосился на меня, проверить, понял ли я смысл его слов. – В конце концов, большую часть жизни она провела замужем за человеком, связанным с нефтью.

– Вы знаете старика Леннокса?

– Вообще-то ни разу с ним не встречался. Я стал работать у миссис Леннокс, когда они с мужем решили разъехаться. – Он провел рукой по своей густой шевелюре. – Для меня это временная работа. Осенью я хочу вернуться в колледж. Или пойти на курсы фотографии. Я пока не решил. Я согласился на эту работу, чтобы как-то помочь миссис Леннокс.

– Ее внучка, кажется, жила здесь.

– Да, жила. – Он обернулся ко мне. – Она вроде бы пропала?

– Да.

– Неудивительно. Она маялась здесь. Да и в других местах тоже. Я пытался как мог развлечь ее, но без особого успеха.

В глазах его появилось нечто похожее на сочувствие, но быстро угасло. В его мозгу что-то постоянно шевелилось, поворачивалось, загоралось и гасло, словно огонь маяка.

– Как же вы ее развлекали?

– Мы много играли в теннис – она неплохая теннисистка. И беседовали по душам. Ей хочется сделать в жизни что-то настоящее. У нас с Лорел немало общего. Я тоже прошел через неудачный брак.

– Ее брак неудачен?

– Я имел в виду не совсем это... – Он дотронулся пальцами до уголков рта. – Лорел и сама толком в этом не разобралась, но можно предположить, чем это кончится. Трудно представить ее замужем за аптекарем.

– Почему?

– Девушка с таким обаянием и с деньгами в семье... – Он обвел рукой комнату, но тяжелая темная мебель и отсутствие уюта не подкрепили его слова. Деньги тут были, но они никак не грели...

– И большие у них деньги?

– Миллионы.

Мысль о миллионах на некоторое время его воодушевила. Я подумал, не мечтает ли он сам разбогатеть. Лорел ведь была равнодушна к деньгам.

Когда в комнату вошла Элизабет, он сразу изменился – смущение сделало его лицо уродливым, но, если Элизабет и слышала, как он говорил об их деньгах, она и виду не подала.

– Мать хотела бы поговорить с вами, – сказала она мне.

Она провела меня в другую часть дома. Мы подошли к белой двери. Элизабет открыла ее.

– Это мистер Арчер, мама.

Сильвия Леннокс была маленькая и изящная женщина. Она сидела на кровати с балдахином. На круглом столике стоял розовый телефон, стакан воды и лежали две красные таблетки. Она подняла голову под наиболее привлекательным углом. Но несмотря на ее шелковые чепец, халат и интерьер, обнимавший ее на манер розового облака, она казалась стареющим мальчиком.

– Мой адвокат Эмерсон Литтл сказал, что вы знаете Джона Тратвелла.

– Мы с ним работали однажды...

– Он о вас высокого мнения.

– Рад это слышать. И хорошо, что вы связались с вашим адвокатом.

– Да. Эмерсон все сделает утром. – Она обернулась к дочери. – Я хотела бы поговорить с мистером Арчером с глазу на глаз.

– Конечно, мама, – Элизабет словно робела в ее присутствии.

– Зачем ты называешь меня «мама»? Я же просила называть меня Сильвией.

– Хорошо, Сильвия.

Элизабет вышла, хлопнув дверью, хоть и не настолько сильно, чтобы нарушить хрупкое равновесие в отношениях с матерью. Миссис Леннокс жестом пригласила меня сесть на стул возле ее кровати.

– Я очень люблю мою дочь, – спокойно сказала она. – Но Элизабет никак не может преодолеть разницу поколений. Так бывает, когда женщина выходит замуж за человека на много ее старше. Когда Элизабет познакомилась с капитаном Сомервиллом, он уже годился ей в отцы. Они поженились в 1944 году – тогда она только окончила Вассаровский колледж и ей исполнился двадцать один год. Выйти за моряка казалось ей очень романтичным, да и мой муж не возражал. Конечно, он думал о деле. Ни один поступок он не совершает, не имея на то двух причин. – В ее голосе послышались ядовитые нотки, а на лице иронические складки. – Впрочем, – спохватилась она, – вам вряд ли интересны подробности нашей семейной жизни.

– Почему же? Вы и ваша дочь весьма откровенны.

– Хоть этому она научилась у меня... Вообще-то она всегда была папиной дочкой. – Ее опытные голубые глаза пристально смотрели на меня. – Что же вам сказала про меня Элизабет?

Я решил ответить откровенностью на откровенность.

– Что вы оставили мужа – имея на то причину. Что у вас есть свои деньги. И еще, что вы любите Лорел.

– Я люблю ее больше, чем себя. – Вокруг глаз Сильвии Леннокс возникла паутина морщинок, отчего ее взгляд стал отчасти удивленным, отчасти недовольным. – Вас интересуют мои деньги? Нет, это не обвинение. Они интересуют многих.

– Признаться, не очень. Чужие деньги дороговаты...

Она вскинула голову, словно я оскорбил ее. Но, увидев по моим глазам, что я и в мыслях этого не держал, она успокоилась.

– Меня ваши деньги интересуют лишь в той степени, в какой вы готовы заплатить выкуп за Лорел, – пояснил я.

– Мне это не больно-то по карману, но что делать.

Если бы Лорел захотела, она бы могла получить от меня все, – она сделала рукой широкий шест, как бы обнимающий и дом и все, что в нем было.

– Вы очень щедры.

– Это не так. Я бы не поступилась своими земными богатствами ни для кого, кроме Лорел. Но если ее не станет, мне незачем дальше жить. – Она наклонилась ко мне. – Элизабет говорила, что вы ее сегодня видели?

– Да. – Я коротко рассказал о том, что произошло между нами. – Мне не следовало отпускать ее. Я понимал, что она нуждается в помощи, но... Я был не готов оказать ей эту помощь.

Узкая смуглая рука Сильвии дотронулась до моего колена.

– Вы тоже полюбили ее, да?

– Полюбил, наверное, не подходящее слово. Но она произвела на меня сильное впечатление, и я встревожился за ее судьбу.

– Какое же именно впечатление она произвела?

– Она показалась мне человеком мрачным, обеспокоенным и в то же время сильным, цельным и красивым. Я впервые встретил девушку, которая бы так близко к сердцу принимала происходящее вокруг. То, что случилось с морем, ранило ее так, будто это случилось с ней самой.

Сильвия кивнула.

– Вы очень хорошо сказали. Она способна сострадать так, что это кажется даже патологией. Думаю, что авария на скважине, к которой причастна наша семья, и вывела ее из равновесия.

– У нее не в порядке с психикой?

– Кое-кто из врачей подозревал нездоровые тенденции. Один из них пришел к мнению – это случилось несколько лет назад, до того, как она вышла замуж и оказалась в особенно плохом состоянии... я даже боялась, что она может покончить с собой. – Ее голубые глаза расширились, в них мелькнул ужас, который тут же спрятался куда-то вглубь. Помолчав, она спросила: – Так о чем я?

– Вы хотели рассказать, к какому выводу пришел доктор.

– Ах, да. Он предположил, что в раннем детстве Лорел пережила испуг или потрясение, оставившее неизгладимый след. Он не мог докопаться до корней – у нее в памяти был пробел...

– Он психиатр?

– Да. Лорел консультировали несколько психиатров. Но она быстро прекращала с ними контакты. Может быть, это прозвучит странно в отношении девушки, которая так много страдала и сделала так много ошибок, но мне кажется, Лорел не хочет отличаться ото всех остальных. Ну и конечно, были в ее жизни хорошие периоды. На прошлой неделе она жила у меня и была в неплохом состоянии.

– Я бы взглянул на ее комнату.

– Пожалуйста... Элизабет вас проводит. Лорел спала в домике для гостей. Ей нравилось одиночество.

– А что она делала днем?

– Много чего. Читала, слушала музыку, гуляла по берегу.

– Одна?

– Вроде бы одна. Еще она играла в теннис с Тони, но к нему она особого интереса не проявляла. Она по-прежнему любит своего мужа. Она сама мне говорила об этом.

– Почему же тогда она от него ушла?

– По ее словам, он действовал ей на нервы. Она не могла долго выносить его рядом в их жутком тесном доме. Я бы с удовольствием помогла им купить новый дом, но ее муж и слушать об этом не желал. Он очень привязан к этому кошмарному месту. Он жил там всю жизнь.

– Он человек независимый.

– Да, это хорошее качество в мужчине.

– А в женщине?

– Не знаю. Я всегда сама была слишком уж независимой. А кончила одиночеством. – В ее глазах опять появилось то ли вопросительное, то ли презрительное выражение. – Ну вот, я начинаю жаловаться на горькую судьбу, а это означает, что пора на боковую. Я просыпаюсь очень рано. Будьте так любезны, передайте мне мое снотворное.

– Минутку. А Лорел принимала барбитураты?

– Нет.

– А когда-то раньше?

– Мне про это ничего не известно.

– Или другие какие-то лекарства?

– Она всегда относилась к лекарствам осторожно. Этому ее научила я. Я никогда в них не верила. Я принимаю секонал лишь потому, что стала просыпаться ни свет ни заря. Просыпаюсь еще до рассвета и лежу, думаю, думаю, как помочь Лорел. – Она беспокойно зашевелилась на кровати. – Вот теперь мне ясно, что для нее сделать.

– Вы про деньги:

– Про деньги. Я хотела бы, чтобы вы проследили за Джеком. Пусть доставит их вовремя. У моего сына масса хороших качеств, но в непредвиденных обстоятельствах он слишком нервничает.

– Я это успел заметить.

– Вы не поедете с ним, когда он повезет деньги?

– Вы просите меня взять на себя большую ответственность, миссис Леннокс.

– Элизабет говорит, что вы человек ответственный.

– У Джека может быть иное мнение.

– Я поговорю с ним утром. Я поставлю условием ваше присутствие. Надо, чтобы все прошло без накладок. Вы готовы поехать?

Я сказал, что готов, но добавил:

– Прежде чем мы двинемся дальше, надо решить один вопрос.

– Насчет Джека?

– Насчет Лорел. Мне говорили, что, когда ей было пятнадцать, она сбежала в Лас-Вегас с одним мальчиком. У них кончились деньги, и они решили инсценировать похищение. Они, кажется, получили с ее родителей тысячу долларов.

Лицо Сильвии Леннокс стало жестким.

– Вам рассказали об этом Джек и Мариан?

– Нет, не они.

– Я в это не верю.

– А я верю.

– Кто вам это рассказал?

– Не важно. Важнее то, что похожий трюк может быть разыгран и сейчас, только в более крупных масштабах.

Она посмотрела на меня с неудовольствием.

– Моя внучка не преступница.

– Да, но порой люди делают со своими близкими то, что не посмели бы сделать с чужими людьми. Особенно молодая женщина под влиянием молодого мужчины.

– Какой мужчина? Его нет и быть не может.

– Я имею в виду того, кто позвонил вашему сыну и потребовал денег.

Откинувшись на подушки, Сильвия усваивала информацию. Это сильно съежило и ее фигуру, и лицо. Она сказала прерывающимся голосом:

– Я просто не могу в это поверить. Лорел никогда не поступала со мной так.

– Она не знает, что вы имеете к этому какое-то отношение.

– Она не поступит так с родителями.

– Но однажды это же случилось.

Миссис Леннокс только отмахнулась.

– Если это и правда, в чем я сильно сомневаюсь... Она тогда была еще слишком неразумна. С тех пор она повзрослела. К тому же она любит родителей. Господи, да она сегодня была у них.

Она сделалась усталой, удрученной и внезапно постаревшей. Я встал, чтобы уйти. Она протянула в мою сторону руку.

– Дайте мне, пожалуйста, таблетки. И глоток воды. Уже поздно, а я опять проснусь бог знает когда.

Я подал ей красные таблетки на ладони. Она подобрала их, положила на бледный язык и выпила воду так, словно это была цикута.

– Так или иначе, – сказала она, – я хочу, чтобы Лорел вернулась. Я готова заплатить за это, что бы она там ни натворила.

Элизабет была в большой передней комнате.

– Как вы поговорили с мамой? – спросила она.

– Нормально. Она ответила на мои вопросы.

– Вам не надоело спрашивать, спрашивать? – В ее голосе было раздражение. Я подумал, не жалеет ли она, что рассказала мне так много о себе.

– Надоело, – сказал я. – Но лучше я буду спрашивать, чем отвечать.

Она посмотрела на меня с новым интересом, словно я выдал в себе слабое место.

– Я это запомню. А как насчет завтрашнего дня?

Я сказал про планы Сильвии Леннокс.

– Но Джек не допустит, чтобы вы ехали с ним. Вы же это знаете.

– Джеку придется смириться с моим участием, – сказал я. – А теперь мне бы хотелось взглянуть на домик для гостей, где ночевала Лорел.

Элизабет поглядела на свои наручные часы.

– Но сейчас уже два часа ночи.

– Знаю. Но потом мне будет некогда.

Она включила свет на улице и провела меня по дорожке. С моря дул холодный, пахнущий нефтью ветер.

В нескольких милях от берега нефтяная вышка сияла, как рождественская елка.

Домик для гостей был новеньким строением с плоской крышей, нависавшим на сваях над берегом. Прилив окончился, и внизу в темноте я видел белую пену прибоя. Похоже, нефть еще не прибило к берегу.

Мы вошли в домик, и Элизабет включила свет. Домик был разделен на две половины – жилую и спальню. Кровать не убрана. Простыни смяты и скрючены так, словно из них рвался и вырвался на свободу узник. В платяном шкафу над парой туфель висело несколько платьев и пальто. В ящике комода свитер, чулки и колготки. Ни в спальне, ни в ванной я не обнаружил ни снотворного, ни наркотиков.