Текст книги "Беда преследует меня"

Глава 5

Через три минуты после того как я позвонил по телефону-автомату, обнаруженному мною в коридоре здания, издалека послышалось завывание полицейской машины. Еще через полминуты она, как волк, завывала уже на улице возле дома. Наконец сирена смолкла.

Лейтенант полиции в синей форме и мужчина в штатском вошли в прихожую и деловито направились ко мне.

– Моя фамилия Касеттари, – сказал лейтенант. – Вы ничего не трогали, как я вас просил?

– Ничего. То есть я прикоснулся к ее лицу, чтобы узнать, холодное ли оно. Она заледенело.

Мужчина в штатском, средних лет, с седыми волосами и холодными резкими чертами лица, осмотрел тело, не меняя его положения.

– Вы сказали, что она холодная, – произнес он. – Быстро замороженная черномазая девка.

– Когда она умерла, доктор? – спросил Касеттари. У него было мясистое лицо средиземноморца. Толстая потухшая сигара, торчавшая в правой стороне его рта, создавала впечатление постоянной презрительной усмешки. На вещи он показывал не пальцем, а сигарой. Пальцы были заняты тем, что упирались в бока.

– Восемь-девять часов назад. Я отвечу точнее, когда выпотрошу ее желудок, если там что-нибудь осталось после неимоверного количества спиртного, которое она потребляла. Но обратите внимание на посмертное посинение.

Я посмотрел на нее еще раз. Свисавшая с кровати рука налилась застоявшейся кровью.

– Возможно ли, что это самоубийство? – спросил Касеттари.

– Посмотрим, что покажут отпечатки пальцев. Куда провалился Рэнди?

– Скоро подъедет. Ему надо было собрать свой чемоданчик. Через минуту или две доктор добавил:

– Да, она это сделала сама. Есть отметка нерешительности. – Он показал пальцем на перерезанное горло. Я увидел неглубокий надрез параллельный глубокой ране. – Отметок нерешительности не бывает, когда черномазый самец режет свою шлюху.

Я заметил:

– Здесь нечто более серьезное, чем вспышка злобы черномазого самца, зарезавшего свою шлюху. – И кратко объяснил им, почему так думаю.

– Он начитался журнала "Тень", – сказал Касеттари.

– А также Дика Трэси, – добавил доктор.

– Эту женщину убили, – заявил я.

– Он утверждает, что эту женщину убили, – передразнил доктор. – Если ее и убили, то определять это будем мы.

– Я бы не вмешивался в ваши дела, если бы вы проявили хоть какие-то признаки знания дела.

– Вам надо взглянуть еще на несколько трупов, – отпарировал доктор. – Нельзя делать поспешных выводов при виде первого мертвеца. Интересно, куда же запропастился Рэнди.

– Если вы не примете мои слова всерьез, то я найду кого-нибудь другого, кто ко мне прислушается.

– Он пытается оказать на нас давление, – сказал Касеттари.

– Послушайте наконец, – заявил доктор. – Этих черномазых давят каждый день. Эта женщина покончила с собой. Признак нерешительности говорит о самоубийстве, понятно? Вы же не специалист в этом деле.

Я бросил ему:

– Может быть, и вы не первоклассный специалист.

– Убирайтесь отсюда к чертовой матери, – выпалил Касеттари. – Вы слишком разболтались. Подождите минутку, назовите свой адрес и номер телефона. Полагаю, вам придется рассказать свою историю на дознании.

Я назвал нужные данные и вышел из комнаты.

После этого мне пришлось собирать информацию из газет и от Джо Скотта. Его бульварная газетенка намеревалась вовсю расписать эту историю. (На следующий день я узнал, как они подали ее: жена военного моряка кончает с собой из-за того, что ее бросил муж.) Он сказал мне, что на кухонном ноже, которым перерезано горло Бесси, обнаружили только ее собственные отпечатки пальцев и отпечатки пальцев мисс Кейт Морган. Кейт Морган указала, и это вполне естественно, что ее отпечатки оказались на ноже, поскольку она им пользовалась, когда резала хлеб. Она была потрясена и переживает по поводу смерти соседки по квартире, к тому же у нее надежное алиби. Задолго до полуночи, когда Бесси покинула "Парижский бар и гриль", мисс Кейт Морган позвонили по телефону, и она тут же уехала на всю ночь к некоему джентльмену, проживающему в гостинице. Когда же вернулась домой, то в квартире уже находилась полиция.

Джо заинтересовался тем, что Бесси Лэнд сказала о "Черном Израиле", но он знал о нем не больше, чем я.

За обедом он сохранял задумчивость, поглаживая свой длинный острый нос.

– Попытайтесь поговорить с Вэнлессом, – наконец предложил он. – Похоже, это еще одно негритянское общество, а он знает о них все.

– Симеон Вэнлесс? Социолог?

– Да. Он написал довольно толковую книгу о происхождении расовых беспорядков. Книга вышла во время твоего отсутствия.

– Возможна. Впрочем, я знаю Вэнлесса в лицо. Он все еще живет в Энн-Арбор?

– Насколько я знаю, да.

Вэнлесс все еще жил там. Два часа спустя я нашел его в небольшом кабинете в Анджелл-Холл – главном здании Мичиганского университета. Он сидел в одиночестве, заваленный бумагами, которые штабелями лежали на столе, на стульях, на полу и на полках, установленных вдоль стен. Когда я постучал в полуоткрытую дверь, он встретил меня улыбкой, как будто радуясь, что ему представился повод дать отдых глазам.

– Чем могу быть вам полезен, сэр?

– Моя фамилия Дрейк. – Мы поздоровались за руку, и по его приглашению я сел. – Не буду рассказывать вам всю историю, но, может быть, вы сумеете дать мне какую-нибудь информацию.

– Это – единственное, чем я богат. Информацию о чем?

– Насколько я знаю, вам многое известно о негритянском населении Детройта.

– Я изучаю его много лет. Великий народ. Может быть, вы видели мою книгу о волнениях?

– Нет. Там, где я был, не видел. Мы там радуемся, когда получаем сокращенное издание еженедельного журнала новостей.

– Я это так, к слову. Странно, согласитесь, если автор не упомянет свою книгу.

– Мне сказали, что вы многое знаете о негритянских организациях. Приходилось ли слышать о "Черном Израиле"?

– Да. А почему вы спрашиваете? Думаю, я кое-что слышал, пожалуй, всего лишь упоминание об этой организации. Но не смог пока, если можно так выразиться, докопаться до сути.

– Это нечто вроде "Черной руки", да?

– О Господи праведный, совсем нет. Во всяком случае, я так думаю. Это расистская организация, которая выступает за большее равенство, за большие права для негров и тому подобное. Таких организаций много.

– Поэтому, вы полагаете, нет ничего уголовного или зловещего в "Черном Израиле"? Ничего такого, что связано с убийством?

– Скажу откровенно, мистер Дрейк, что мои исследования главным образом относятся к организациям, которые могли быть связаны с расовыми беспорядками в Детройте. Насколько я знаю, в то время не отмечалась активность "Черного Израиля". Когда я изучил обстановку, то установил, что аналогичные расистские общества были мало связаны или не имели никакого отношения к подстрекательствам к беспорядкам. Эти бесчинства порождались разными факторами. Экономической конкуренцией. Тем, что развитие негров вступало в конфликт с реакционными привычками белых южан, которые переселились в Детройт. Поведением, которое намеренно поощрялось и раздувалось демагогическими и, в некоторых случаях, враждебными элементами.

У меня не было времени выслушивать его лекцию, поэтому я сказал:

– Очень вам признателен. Разрешите от вас позвонить?

– Пожалуйста. Сожалею, что не смог ответить на ваш конкретный вопрос. "Черный Израиль" весьма загадочная организация: она никогда не попадает в поле зрения, хотя может оказаться и довольно важной. Я бы посоветовал вам порасспросить какого-нибудь интеллигентного негра. Они знают, что происходит между их людьми.

– Спасибо. Попытаюсь так и сделать.

Я подошел к телефонному аппарату и набрал номер Эрика. Когда он поднял трубку, я сказал:

– Говорит Сэм. Я в Энн-Арбор и сейчас же еду к тебе.

– А где ты в данный момент?

– В Анджелл-Холл.

– Я собираюсь в город. Почему бы нам не встретиться в "Давенпорте"?

– Скажем, через полчаса, – согласился я и повесил трубку.

"Давенпорт" – это старое питейное заведение и ресторан рядом с Мэйн-стрит. Я зашел туда, заказал себе булочку с ломтиком ветчины и бутылку пива, чтобы не скучать, дожидаясь Эрика. Когда он подъехал, я заказал то же самое для него и еще бутылку пива для себя. Тут я заметил, что у него свежая детройтская газета в руках, а лицо то бледнеет, то краснеет.

– Объясни ради Христа, почему ты не рассказал мне об этом по телефону? – спросил он, садясь на стул.

– Рядом со мной находился доктор Вэнлесс. Я подумал, что, может быть, ты не хочешь обнаруживать свой интерес к этому делу.

– Да, понятно. Что все это значит, черт возьми? Во что же все-таки мы впутались?

– Об этом я и хотел поговорить с тобой. Полиция опять квалифицирует смерть этой женщины как самоубийство. Таким образом, мы имеем два самоубийства за две недели – одно в Оаху, другое в Детройте. Может быть, просто совпадение, что оба раза трупы обнаружил я, и такое совпадение Неоправданно убедило меня в том, что существует связь между двумя смертями. Но вот тебе крест, я уверен в этом и не думаю, что это были самоубийства.

– Не знаю, как тебе удастся увязать оба случая и создать из них одно дело. Ты ведь даже никого не подозреваешь.

– Гектор Лэнд вполне мог убить Сью. Сколько прошло дней, как он покинул корабль?

– Дай припомнить. Три. Сегодня будет четыре.

– Сейчас он может находиться в Детройте. Есть и другой момент. Бесси Лэнд упомянула о том, что ее муж присоединился к организации "Черный Израиль", и сказала также, что он удрал с военно-морского флота.

– Помню, – отозвался Эрик. – А что такое "Черный Израиль"?

– Пока не знаю. Но я буду не я, если не разузнаю. Мужчина, который сидел в баре рядом с ней, практически пригрозил, что муж заставит ее заткнуться. А сегодня утром она уже была мертва. Может, "Черный Израиль" – это что-нибудь наподобие мафии, а Гектор Лэнд – один из ее головорезов.

– Но это может быть и безобидная организация типа баптистской. Кажется, ты из ничего раздуваешь большое дело.

– Два убийства, с моей точки зрения, что-то да значат. Признаюсь, что Вэнлесс считает "Черный Израиль" безобидной организацией. Но есть еще одно обстоятельство, о котором я не прекращаю думать и которое связано с этим делом...

– Что там еще? – устало спросил Эрик. Он заказал еще две бутылки пива.

– Помнишь ли ты разговор, который у нас состоялся за ужином, перед тем как была убита Сью?

– Ты имеешь в виду то, как вражеские агенты могут передавать информацию с острова Оаху?

– Да, и как Джин Хэлфорд проговорился: действительно имела место утечка информации. Думаю, смерть Сью может быть связана с этим фактом.

– Не понимаю как.

– Она работала на радиовещательной станции. У нее был доступ к средствам связи...

– Какая несусветная чушь! – взорвался Эрик.

– Ты не дал мне закончить. Ее я не обвиняю. К ней мог обратиться вражеский шпион с предложением, которое она отвергла, и ее убили, чтобы все осталось в тайне. Я не могу объяснить, что произошло. Единственное, в чем уверен, – эти смерти нуждаются в расследовании. Ты согласен со мной?

– Нет, – ответил Эрик с каменным лицом. – У меня есть определенные обязанности по отношению к своей жене...

– Понимаю. И уже два дня прошли. Ладно, я один сделаю все, что смогу.

Я оставил Эрика сидящим с наполовину выпитой бутылкой пива и сел на поезд в Детройт. На станции взял такси и поехал в негритянскую часть города, а потом по унылым улицам трущоб, в каждом втором доме которых на окнах был значок сексуального обслуживания, дошел до "Парижского бара и гриля". На низком небе, нависшем над обледенелыми крышами жилищ, как сажа сгущались сумерки.

Кабинки заведения оказались пустыми, но у стойки бара находилось несколько человек; обслуживал тот же бармен в том же серовато-белом фартуке. Я прошел к бару и заказал выпивку. Бармен внимательно посмотрел на меня, но ничего не сказал. Я дал ему доллар за порцию виски в сорок центов и сказал, чтобы он оставил себе сдачу. Потом произнес:

– Ужасно, что случилось вчера ночью с миссис Лэнд.

– Да. – Его темное круглое лицо сохраняло угрюмость.

– Как она выглядела, когда ушла отсюда? Были ли у нее признаки депрессии?

– Она чувствовала себя мерзко. Была мертвецки пьяной.

– С ней кто-нибудь был?

– Послушайте, мистер, – произнес он ворчливым голосом. – С утра у меня тут сидели полицаи. Я выложил им все, что знаю. С ней никого не было. Как насчет того, чтобы дать мне возможность позабыть обо всем этом? – Он принялся протирать выщербленную поверхность стойки бара влажной тряпкой. И тер ее с такой яростью, как будто хотел стереть из своей памяти все следы Бесси Лэнд.

Парадная дверь распахнулась, и порыв зимнего ветра ворвался в глубину зала. Бармен посмотрел поверх моей головы. В его глазах отразилось удивление и настороженность, что заставило и меня оглянуться. Высокий худощавый негр в желто-коричневом пальто и шляпе такого же цвета задержался возле входной двери, нащупал меня взглядом, потом повернулся и вышел наружу.

Я пробежал по залу и выскочил вслед за ним. Это был тот самый негр, который предупреждал Бесси Лэнд не болтать лишнего. Когда я выбежал на улицу, он был уже на углу: торопливо шагал, опустив голову и подняв воротник. Повернувшись, он бросил через плечо взгляд, и я на мгновение увидел его худощавое обеспокоенное лицо в свете фонаря на перекрестке. Он побежал, я припустил за ним, стараясь не поскользнуться на притоптанном снегу.

Расстояние между нами начало сокращаться. Он опять оглянулся и увидел, что я его настигаю. Я прибавил ходу, сильно нажимая на каблуки, чтобы не свалиться. В конце квартала стояло здание, фасадная часть которого была обита досками. Он устремился к нему, в два прыжка преодолел засыпанные снегом ступеньки и скрылся, проскочив через узкую дверцу в дощатой обивке. Я мчался за ним изо всех сил. Как только он достигнет лабиринта строящихся квартир, я ни за что не смогу его поймать.

За дощатой дверью я оказался в такой кромешной тьме, что казалось, ее можно попробовать на ощупь. Необычная тишина поразила меня. Я закрыл за собой дверь. Возможно, он где-то притаился и ждал меня. Не хотелось, чтобы мой силуэт вырисовывался в отсвете уличных фонарей.

Я осторожно шагнул вперед, нащупывая пол носком ботинка. Но пола я так и не нащупал, потерял равновесие и провалился в пустую темноту. После, как мне показалось, продолжительного полета, во время которого я затаил дыхание и напряг все мышцы, я с треском грохнулся на четвереньки. Еще не утих отзвук от шума падения, как надо мной открылась и опять захлопнулась дверь. Человек, которого я преследовал, заманил меня в западню, подождал около двери, пока я свалюсь в яму, и дал деру.

Было такое впечатление, что я свалился на кучу мусора. Пошарив вокруг руками, я наткнулся на проволоку, нащупал пару металлических банок, пригоршни того, что мне показалось пылью. Тут я вспомнил, что у меня есть зажигалка, и зажег ее. Жирная серая крыса кинулась прочь из освещенного участка, волоча голый хвост. Я стоял по колено в пепле, в куче искореженных труб, обгоревших досок и бесформенных каменных обломков. Постепенно я понял, что попал в подвал помещения, чья внутренность выгорела.

Я нащупал в кармане письмо и зажигалкой поджег его. В прозрачном свете разглядел в углу почерневшие бетонные ступеньки и выбрался из ямы. По кромке фундамента добрался до двери. В пустом каркасе выгоревшего здания было что-то такое, что заставило меня содрогнуться. Опустошение в самом сердце города. Даже улицы, покрытые грязным снегом, выглядели по сравнению с этим веселыми и человечными.

На улице не было и следа скрывшегося человека. Я понял бессмысленность попыток отыскать его в ночном городе, поскольку не знал, как его зовут, и имел самое поверхностное представление о его внешности. Люди его расы, конечно, спрячут его. И все же надо было попытаться. Я очистил брюки и пальто и опять пошел в "Парижский бар и гриль". Дорога показалась длинной.

На этот раз бармен посмотрел на меня враждебно и почти не скрывал этого.

– Я вылил в раковину вашу выпивку. Думал, вы не вернетесь.

– Мне наплевать на выпивку. Кто этот мужчина в желто-коричневом пальто?

– Какой мужчина в желто-коричневом пальто? – выговорил он с напускным замешательством. – Я не видел никакого мужчины в желто-коричневом пальто.

– Нет, вы его видели. Это тот мужчина, который заглянул сюда как раз перед тем, как я вышел. Мужчина, который побежал, увидев меня.

– А, этот! Разве он побежал? Я думал, просто зашел, ему не понравилось, и он решил уйти.

– Вчера вечером он был здесь.

– Нет, его не было. Никогда не видел его раньше.

– Он сидел рядом с Бесси Лэнд.

Его лицо постепенно приняло выражение маски дурачка.

– Видно, вам это известно лучше, чем мне, мистер. В жизни его не видел. Налить еще?

Я сдержался и не обозвал его лгуном, решив уйти отсюда. Было очевидно, что один я не могу ничего добиться. Мне была нужна профессиональная помощь. Разозлившись, я шагал очень быстро, прошел три квартала, пока сумел взять такси. Попросил подвезти меня к федеральному зданию на улице Лафайетт.

Время уже было нерабочее, но в отделе Федерального бюро расследований все еще находилась одна служащая. Я сказал ей, что намерен обратиться по вопросу о подрывной деятельности. Она провела меня в пустой, хорошо освещенный кабинет, в котором находились только полированный под ореховое дерево письменный стол и четыре стула. Через минуту туда вошел рыжий молодой человек крепкого сложения в сером деловом костюме, поздоровался со мной за руку и сказал:

– Моя фамилия Хефлер. Младший лейтенант Дрейк? Рад с вами познакомиться. Я так понял, что у вас есть информация, как говорили в восемнадцатом столетии.

– Как раз информацию-то я бы и хотел получить.

– Буду рад оказать вам всяческую помощь. – Свой мягкий голос он сопроводил цепким взглядом. – Мы тесно сотрудничаем с представителями вооруженных сил. Вы, возможно, слышали о нашей деятельности на Гавайях?

– У меня не хватило благоразумия обратиться к вам в Гонолулу. Эту вторую смерть можно было бы предотвратить.

Он начал было склоняться к столу, но, услышав слово "смерть", тут же выпрямился.

– Присаживайтесь-ка, мистер Дрейк, слушаю вас.

Я рассказал ему обо всем, что, как мне казалось, имеет отношение к этому делу, начиная со смерти Сью, не забыл упомянуть и о мужчине в желто-коричневом пальто. Он делал стенографические записи карандашом в блокноте. Когда я закончил рассказывать, он еще несколько минут продолжал писать. Затем обратился ко мне тоном лектора:

– Есть несколько основных вопросов, на которые надо ответить, мистер Дрейк. Я понимаю, что вам это не под силу. Может быть, мы сами сумеем это сделать. Первый: является "Черный Израиль" уголовной или подрывной организацией? Смерть миссис Лэнд заставляет предположить, что она может быть уголовной. Заявление Гектора Лэнда о том, что он намеревается дезертировать после вступления в организацию "Черный Израиль", говорит о том, что она может быть подрывной. Мы проверим организацию "Черный Израиль".

– Я посетил сегодня доктора Вэнлесса в Энн-Арбор, но оказалось, что он почти ничего не знает об этой организации. Он посоветовал мне побеседовать с каким-нибудь интеллигентным негром.

– Понятно. Второй вопрос тесно связан с предыдущим. В чем заключались действия Гектора Лэнда? Откуда он получал деньги и почему убежал? Он ли убил Сью Шолто? Убил ли он свою жену, Бесси Лэнд?

– Три дня назад он находился в Сан-Диего.

– В настоящее время он может находиться здесь, – нетерпеливо сказал Хефлер. – Мы его разыщем. Третий вопрос совершенно неразрывно связан с первыми двумя, и если мы ответим на них, то ответим и на этот. Предположим, их действительно убили. Но почему? Вы утвердились в своих догадках, мистер Дрейк, и я могу сказать совершенно откровенно, строго между нами, что я склонен согласиться с вами.

– Я высказал несколько предположений, – возразил я. Чувство голода, усталость и яркий свет ламп на потолке – все вместе взятое вызывало у меня головокружение. – Что конкретно вы имеете в виду?

– При нынешнем отсутствии информации, – продолжал он сухим казенным языком, – мы не сможем прийти ни к каким конкретным выводам, а лишь к общим заявлениям. Однако представляется вполне вероятным, что обе женщины были убиты потому, что слишком много знали, случайно или намеренно, относительно определенной подрывной или враждебной деятельности. Возможно, здесь замешаны продажные члены вооруженных сил. Возможно, речь идет о сборе информации для Токио. В любом случае разобраться в этом должны мы. Первое, что нам следует предпринять, – задержать мужчину в желто-коричневом пальто.

– Приятно слышать, что теперь этим делом стану заниматься не я один.

– Я признателен вам, что вы пришли сюда, и надеюсь, что мы будем поддерживать с вами контакт по мере того, как развивается это дело.

Ярко освещенный чистый кабинет, высокопарная беседа Хефлера превращали все это дело во что-то нереальное. Мне хотелось уйти отсюда и снова окунуться в темноту.

– Я буду в городе еще десять дней. Через день-два хотел бы вам позвонить и спросить, удалось ли получить ответы на эти вопросы.

– Звоните сюда и спрашивайте меня, Хефлера. Мне нет надобности объяснять морскому офицеру, что это дело носит конфиденциальный характер.

– Естественно. Будьте здоровы.

Удивительно покладистый клиент, подумал я, когда спускался в лифте. Если появятся другие трупы, то я надеялся, что на них наткнется сам Хефлер. В любом случае, я сбыл это дело с рук. Вернее, таким было в тот момент мое иллюзорное впечатление.

Наручные часы показывали почти девять часов. Мэри, наверное, ждала моего звонка. Я позвонил в ее гостиницу из телефона-автомата в почтовом отделении, и она сняла трубку после первого же звонка.

– Сэм? – В ее голосе послышалось нетерпение.

– Извините, что звоню так поздно. У меня были дела. – Я предпочел бы не сообщать ей о смерти Бесси Лэнд, но она уже знала об этом.

– Я видела газеты, Сэм. Меня это пугает.

– Меня тоже. Вот почему я... – Я замолчал. Хефлер предупредил меня, что это конфиденциальное дело, пожалуй, это распространяется и на Мэри, хотя она знает почти столько же, сколько и я.

– Почему – что?

– Это – одна из причин моего желания увидеть вас сегодня. Мне надо взбодриться.

– Мне тоже этого недостает. Но у меня есть для вас хорошие новости. Новости не всегда бывают дурными.

– Я сейчас же приеду. Вы уже обедали?

– Еще нет. Мне надо двадцать минут, чтобы переодеться.

– И ни минутой больше.

– Вы славный. – Она положила трубку, и я помчался к себе на квартиру, чтобы тоже переодеться.

Она пришла на обед в темно-синем вечернем платье, которое подчеркивало ослепительную красоту ее плеч. Золотистые волосы были зачесаны вверх с изящной шейки и напоминали весенний букет цветов на грациозной ножке. Ее вид сразу изменил мое настроение. Она символизировала все яркое, нежное и приятное, чего мне не хватало в течение целого года. Рядом с ее молодой красотой, которая тепло светилась над освещенным свечой столом, неприятные события, происшедшие во тьме на улице, казались невозможно безобразными, отвратительными. Какое-то время они представлялись мне как надуманная тень насилия, зло с фальшивым лицом, восковая фигура смерти.

Когда нам подали коктейли, она спросила меня о смерти Бесси Лэнд. Но Бесси Лэнд уже перешла в другое измерение.

– Бог знает, что с ней случилось. Мне это неизвестно. К тому же теперь пусть болит голова у других.

– Что вы имеете в виду?

– Этим занимается полиция. Это их дело, и они полагают, что произошло самоубийство. Поэтому и для меня это тоже самоубийство. – Но коктейль уже ударил мне по мозгам и заставил добавить: – Я приехал в отпуск, чтобы немного повеселиться, и собираюсь именно так и поступить, даже если половина Детройта попадает замертво.

Она посмотрела на меня с холодной полуулыбкой:

– Вы довольно бессердечный человек, Сэм, правда?

– Думаю, вы правы. Большинство людей слишком заняты собой, чтобы думать о чем-нибудь еще.

Она допила коктейль, поставила бокал и посмотрела на меня так, как будто проглотила горькую правду, которая подкрепила ее.

– Конечно, бессердечность не стопроцентная, – заметил я. – Проткните наружную корку, и вы обнаружите размазню из испорченного винограда, разлитого молока и уязвленных чувств.

– Прекратите так говорить. Неужели вы действительно такой циник? Или только прикидываетесь?

– Я служу в военно-морском флоте так давно, что не знаю, на что похож. Но знаю, что мне нравится. Вы.

Ее полупрозрачные глаза неопределенного цвета в свете свечи внимательно всматривались в мои.

– Не могу вас понять. Не могу понять, вы интеллигентный человек или грубиян.

– И то, и другое, – ответил я легко, но в душе был польщен таким разговором. – Я интеллигентный человек среди хулиганов и грубиян среди интеллигентных людей.

– Не понимаю, что это означает. Что вас занимает?

– Когда-то я намеревался стать знаменитым журналистом. Понимаете, хотел показать весь позор наших городов и все такое прочее. Но за последние год или два это желание испарилось.

– Что вам хочется? Если скажете, что меня, то я закричу.

– Я вполне уверен, что хочу заработать денег. И мне не важно – как. Это относится к половине всех мужчин, которых я знал на флоте. Если вы сильно испугаетесь несколько раз, то растеряете свой идеализм.

Ее губы полураскрылись, а внимание сосредоточилось на собственных мыслях. В этот момент подошел официант с заказом, вслух она ничего не сказала.

Минуту или две мы ели молча. Потом Мэри проговорила:

– Мы не сможем теперь часто встречаться.

– Знаю. Еще две недели – вот весь наш запас.

– Еще два дня. Мне предложили работу в Сан-Диего. Вот такие у меня новости.

– А мне показалось, что вы сказали: у вас хорошие новости.

– Конечно, ведь работа хорошая, в отделе снабжения военно-морского флота.

Мне не нравилась перспектива ее отъезда, и я начал придираться:

– Если закончится война, то это не здорово.

– Понимаю. Но пока она продолжается, я чувствую себя обязанной вносить свой вклад. – Мэри слегка покраснела, и в ее голосе послышалось смущение. – Сегодня я окончательно решила связать судьбу с военно-морским флотом, и этот вопрос решен.

Единственное, что я мог придумать ей в ответ, прозвучало так:

– Я бы хотел поехать вместе с вами.

– А почему бы вам этого и не сделать? – В ее улыбке сквозил вызов.

– Может быть, я и поеду. Вы сказали, что уезжаете через два дня?

– Если смогу достать билет. У меня бронь.

– Но я в любом случае приеду в Диего и повидаю вас, прежде чем уйду в плавание.

– Почему бы вам не поехать со мной в субботу? У нас получилась бы великолепная поездка. – Ее ясные глаза отражали прыгающие язычки свечей, напоминая движущиеся огоньки, тая в себе обещание дивных мгновений в теплой комнате, залитой мягким светом.

Этой ночью, лежа в своей холостяцкой постели, я думал о том, какая у нас могла бы получиться прекрасная поездка. В конце концов, меня ничто не удерживало в Детройте. Моя девушка вышла замуж и уехала. Большинство моих друзей надели военную форму, их разбросало по разным континентам. И единственный человек, с которым мне действительно хотелось быть рядом, уезжал в Сан-Диего и предлагал поехать с ним.

Я заснул, так ни на что и не решившись, но утром решение пришло само собой. Меня разбудил телефонный звонок.

– Младший лейтенант Дрейк?

– У телефона.

– Говорит Хефлер. Только что мы получили сообщение по телетайпу. Думаю, оно вас заинтересует. Понятно, что это только для вашего сведения.

Не совсем проснувшись и с похмелья, я говорил несколько хриплым голосом:

– В моей комнате отыщешь не больше одного или двух шпионов. – Джо Скотт свернулся под одеялами на другой кровати и спал как сурок.

– Вы же понимаете, что мы не должны пренебрегать предосторожностями, – произнес Хефлер менторским тоном. – Я позвонил вам, поскольку мы получили сообщение о местопребывании Гектора Лэнда.

– Он в Детройте?

– Далеко отсюда. Рослый негр, внешность которого соответствует вашему описанию, пересек мексиканскую границу в районе Тихуаны три дня назад. У него было украденное удостоверение и пропуск. По сведениям на сегодняшнее утро, он обратно не возвратился. Его продолжают искать.

– Спасибо, что позвонили, мистер Хефлер.

– Я подумал, вас может успокоить известие о том, что поблизости от Детройта Лэнда нет ив помине. Будьте здоровы. – Он повесил трубку.

Джо перекатился по кровати и, крякнув, сел. Серость раннего утра на его лице была усыпана черной щетиной.

– Какой дурак звонит так рано утром? – спросил он.

– Мой друг.

– Я не думал, что Хефлер числится в твоих друзьях. Ведь эта фамилия была названа сейчас, правда?

– Да, но не говори никому об этом. Он просил меня не разглашать.

– Он что, охотится за этим Гектором Лэндом?

– Я же сказал, меня просили не говорить об этом.

– Хорошо, хорошо, мы не будем говорить об этом. – Он старательно зевнул, показав пломбы на зубах мудрости. – Просто вчера я наткнулся на сведения, которые, как полагаю, могут тебя заинтересовать. В газете мне предложили покопаться в деле Лэнда. Только теперь я не могу тебе рассказать об этом потому, что мы поклялись об этом не распространяться. Правильно?

Я бросил в него подушку, а он швырнул ее обратно.

– Выкладывай, – велел я. – И не говори, что я прочитаю об этом в газетах.

– Об этом не прочитаешь, – произнес Джо более серьезным голосом. – Редактор по городским делам тут же запретил печатать.

Я закурил горькую утреннюю сигарету, бросил ему пачку и стал ждать.

– Если Лэнд дезертировал из военно-морского флота, – начал Джо, – то для этого у него должны быть причины. Я не говорю, что он заслуживает оправдания, но у него было то, что ему могло казаться основанием. Кровная месть! И от этого не уйдешь.

– Что за кровная месть?

– Я расскажу. В 1943 году, во время беспорядков, был убит его брат. Кто-то саданул его дубинкой и раскроил череп. Гектор находился вместе с ним, когда это произошло, и взбесился. Он набросился на белых прохожих на улице и стал бить их о стены зданий. Потребовалась целая полицейская бригада и смирительная рубашка, чтобы его утихомирить. Но это еще не все. Знаешь ли ты, что сделали потом полицейские?

– Посадили его в тюрьму?

– Совершенно правильно. По обвинению в преступном нападении. За то, что он исколотил пару подонков, которые, возможно, убили его брата, он получает три месяца за решеткой до суда. И решает выбраться оттуда, записавшись в военно-морской флот. Все это не назовешь чертовски хорошим поводом для черного парня, чтобы он проникся страстью и желанием сражаться за демократию и справедливость для всех. Или ты думаешь иначе?

– Это не оправдывает его, – заметил я и тут же добавил: – Но это помогает объяснить его поступки. Факты достоверны?