Текст книги "Когда мы потерялись в Стране снов"

Росс Уэлфорд
Когда мы потерялись в Стране снов

Если бы человек мог попасть во сне в Рай и получить в дар цветок как подтверждение, что его душа действительно там побывала, а проснувшись, обнаружить этот цветок в своей руке… О, что тогда?

– Сэмюэл Тейлор Кольридж (1772–1834)

У меня на руке так и остались отпечатки зубов громадного крокодила по имени Катберт, который существовал только в моей голове. О, и что тогда всё это значит?

– Малкольм Гордон Белл (11 лет)

Прежде чем всё началось

Я расскажу вам об одном плохом сне. Вот только… он к тому же реален.

Не волнуйтесь – я тоже поначалу ничего не понимал.

Когда я был совсем маленьким, мне постоянно снился сон, как по железнодорожным путям к нашему дому прибегает крокодил и начинает гоняться за мной по саду. (Нашему бывшему дому. Мы там жили, пока папа не ушёл. Себ был ещё младенцем.)

Я просыпался и звал маму, и она приходила ко мне в комнату и говорила:

– Ш-ш, Малки, ш-ш. Себби разбудишь. Это просто плохой сон, – а потом садилась на краешек кровати, гладила меня по голове и напевала песенку со словами: «Пусть будет так, будет так, будет так, будет так…»

Но крокодил продолжал возвращаться.

Потом маме пришла в голову идея купить мне плюшевого крокодила и дать ему какое-нибудь забавное имя. Мы назвали его Катберт. Никто по имени Катберт не может быть страшным, сказала она.

Так что однажды ночью (мне было лет шесть) мне приснилось, что крокодил снова появился у нас в старом саду и гоняется за мной, как раньше. Я остановился, ткнул в него пальцем и назвал по имени:

– Катберт!

И через считаные секунды монстр передо мной превратился в мою игрушку. Я заворожённо наблюдал – стоя в саду в своей пижаме со «Звёздными войнами», – как ороговевшая, чешуйчатая, бугристая кожа превращается в мягкий зелёный плюш, а жёлтые бритвенно острые клыки сменяются треугольничками жёлтого фетра. Он весь съёживался, пока наконец не сделался плюшевой игрушкой.

И всё это во сне.

Мама рассказывает, что когда я проснулся следующим утром, я крепко прижимал к себе игрушечного Катберта. Вскоре после этого кошмары прекратились.

Это был мой первый опыт управления сном, а я вроде как и позабыл о нём. А потом появился Сновидатор, и Катберт вернулся, ну и…

В следующий раз я увидел Катберта – настоящего Катберта, не игрушечного – несколькими годами позже: я был вместе с Себом, а крокодил выскочил из багажника машины, принадлежавшей самому огромному злодею, который только жил на свете.

Тогда надо было и прекратить. Но я этого не сделал.

Я находился в месте более необъятном, загадочном и пугающем, чем где угодно на земле, которое только можно вообразить. Наверное, его можно назвать Страной снов – и вот там-то я и потерял Себа.

Глава 1

Это мой сон, я уже бывал здесь, и я разъярён и напуган. Разъярён, потому что этого не должно происходить, а напуган, потому что это происходит. Виноват во всём Себастьян, конечно. Почему ему постоянно надо это делать?

Даже я видел, что всё налаживалось. Мы с Себом не ссорились уже несколько недель. Мама была счастлива. Я нашёл в школе друзей. (Ну, одного друга, вроде как, но всё же… Вы с ней ещё встретитесь.) Папа позвонил впервые за уйму времени.

Я стою у входа в пещеру, гадая, что делать. Высоко в холодном синем небе надо мной кружит здоровенная чайка. В отдалении, на берегу, та же пара волосатых мамонтов, что и прежде, лениво пожёвывает тот же, что и прежде, именинный торт-переросток.

Я цокаю языком и думаю: «Почему Себу вечно нужно всё портить?»

Я мог бы просто проснуться. Вообще-то, именно так я собираюсь…

– Эй, вонючка!

Я поворачиваюсь и вижу, что позади меня, в прохладной тени пещеры, стоит мой брат в своей зелёной вратарской футболке.

– Что происходит? – рявкаю я на него. – Я же выключил Сновидаторы.

– Знаю. Зачем ты так сделал? – начинает ныть он. – Я их снова включил, потому что уснуть не мог. У нас с тобой ритмы сна рассинхронизированы.

«У наф ф тобой ритмы фна раффинхронивированы». Я знаю, что без трёх передних молочных зубов разговаривать непросто, но он даже не старается. В любом случае я не собираюсь каждый раз передавать это письменно, так что просто представляйте, что он говорит, как собачья игрушка-пищалка.

– Себ, приятель, – говорю я, стараясь не переходить на крик сразу же, – это небезопасно. Что-то явно не так, и мне кажется, мы должны…

– Не так с чем?

– Не так со Сновидаторами. С… со всем…

– Да ладно, Малки. Ты сказал, что мы это сделаем. Ты пообещал!

Вообще-то ничего я не обещал, но он начинает канючить. Терпеть не могу, когда он канючит.

– Себ… Говорю же тебе, что-то неладно.

Он меня не слушает.

– А где остальные? – спрашивает он. Я качаю головой. Я всё ещё думаю, что нужно прекратить всё это здесь и сейчас. Себ начинает принюхиваться. – Они были здесь. Ушли совсем недавно, я бы сказал. – Он указывает на дымящийся в ямке костёр. Снаружи порывистый ветер колышет пучки сушащихся в устье пещеры водорослей – они свисают длинными прядями, напоминая серо-зелёные флажки.

– Они ушли красть еду, – говорю я немного сварливо. – Ты же знаешь, как это бывает.

Последнее общее сновидение? Совсем коротенькое. И всё, больше никогда.

– Что, без нас? – говорит Себ. – Так нечестно. Давай, Малк. Если надо будет – просто проснёмся.

Откуда-то – из глубин разума, где бы он теперь ни был? – в моей голове всплывает предупреждение. Как там было? «Твоя голова внутри больше, чем снаружи, Малки…»

– Малки! – кричит Себ. – Идё-ё-ё-ё-ём!

Я уступаю. В одном он прав: мы всегда можем проснуться и покинуть сон, когда захотим. По крайней мере это мне ещё удаётся контролировать. И как только появится крокодил – мы сразу же свалим.

Никогда в жизни я не совершал большей ошибки.

– Ну ладно, – быстро говорю я, чтобы не передумать. – Догоним их. Вряд ли они ушли дальше озера. И пообещай: если я говорю хватит – значит, хватит, ладно?

– Обещаю, – говорит Себ. Но я не уверен, что он меня слушает.

Глава 2

Мы пускаемся бежать трусцой, сжимая в руках по копью с острым кремнёвым наконечником и по толстой дубинке с камнем размером с кулак, надёжно прилаженным к одному концу полосками кожи.

Мы добираемся до конца пляжа – он выглядит в точности как настоящий пляж у нас дома, в Тайнмуте (если не считать мамонтов, конечно), – и бежим вверх по холму, пока под нами не раскидывается огромная долина, на месте которой лет так через десять тысяч будет широкая дорога, и паб с живой музыкой, и район с невысокими многоквартирными домами. Но пока что ничего этого тут нет. Тут нет вообще ничего сделанного человеком – не считая проплывающего по небу старомодного дирижабля в форме гигантской золотой рыбки. Не спрашивайте, откуда он тут взялся. В снах каких только странностей не бывает, и я к этому времени уже вроде как привык.

Однако наших друзей нигде не видно.

Я говорю:

– Супербег. Сонным стилем. Готов?

Себ расплывается в щербатой улыбке, и мы немедленно начинаем нестись через долину, как два олимпийских бегуна, стремящихся к финишной черте. Бок о бок, в руках оружие, в ушах свищет ветер. Я бегу быстрее Себа, но когда вдали показывается Подливочное озеро, он равняется со мной, а потом и вовсе обгоняет. Он так и бежит впереди, когда мы спускаемся в неглубокий каньон, по которому течёт река мятного заварного крема (это сон, помните?), и мы пересекаем её, скача с камня на камень.

Я даю Себу хорошую фору, чтобы он подумал, будто побеждает. Мне ничего не будет стоит ускориться, точно рассчитав всё так, чтобы обогнать его и победить в последнюю минуту, но не втаптывать в грязь – а то потом он наотрез откажется соревноваться.

И вот, когда Подливочное озеро становится ближе и я уже могу разглядеть силуэты наших компаньонов, собравшихся на берегу, я начинаю прикладывать больше усилий. Я делаю свои скачки всё мощнее и длиннее… но мне никак не удаётся догнать Себа. Я выкидываю оружие, активнее шевелю руками, выбросив вперёд подбородок, и бегу быстрее. И быстрее.

Опять это происходит. Мой сон меня не слушается.

Что не так? Я вообще не приближаюсь к Себу.

Я понятия не имею, как быстро мы бежим, но земля проносится под моими ногами с жуткой скоростью, однако, как бы я ни ускорялся, Себ ухитряется оставаться впереди.

Так не должно быть. Я ничего не понимаю.

Теперь я прекрасно вижу Коби и остальных и никак не успеваю затормозить вовремя. Я мчусь так быстро, что пробегаю мимо них – прямо в ледяное озеро. Там водянистая школьная подливка наконец замедляет меня, и я падаю лицом вперёд, погружаясь с головой, и выныриваю, жадно хватая ртом воздух. Остальные тычут в меня пальцами и смеются, а Себ радостно скачет, победно вскинув руки.

Холод подливки шокировал меня.

То, что Себ меня обогнал, шокировало меня ещё больше.

Я всё ещё стою на отмели коричневого озера и оглядываю собравшихся: тут маленькая Эрин, старая Фарук и, само собой, пещерный мальчик Коби – он выглядит точно так же, как в книге Себа, то есть мультяшно. По сути, он картинка, которая ходит и разговаривает. На нём меховая накидка, перекинутая через одна плечо, и дубинка с камнем на конце, как та, которую я недавно выбросил. При взгляде на его меха мне становится ещё холоднее, потому что на мне самом вымокшая насквозь пижама. Я закрываю глаза и говорю:

– Сменить пижаму на мех, – а потом жду.

Ничего не происходит. Я пробую снова, но я уже подрастерял уверенность.

Себ ничего этого не видел: он в нескольких метрах от меня, болтает с остальными. Я окликаю его, и он неторопливо подходит, весь такой гордый: обогнал ведь меня в гонке.

– Чего тебе, неудачник? – спрашивает он. – Тебе не холодно?

– Себ, – говорю я, – всё опять как-то неправильно.

– В смысле – «опять»? – не понимает Себ.

– Я же тебе говорил: сон не всегда делает, как я велю, а теперь это начинается всё быстрее. Смотри! – Я указываю вверх. – Позеленеть! – Небо не зеленеет. Однако я не хочу пугать брата. Вместо этого я спрашиваю: – Может, пора уже проснуться? – Это кажется единственным безопасным вариантом.

Он морщит нос и надувает губы.

– Я не хочу. Что с тобой не так? Ты сам сказал, Малки. У нас мало времени. А я хочу хотя бы прокатиться на мамонфе!

У него очень хорошее настроение, и он, вероятно, прав. Хоть я и не могу идеально всем управлять, рано или поздно мы всё равно выйдем из цикла сна – проснёмся как обычно дома, в своих постелях, примерно через двадцать минут. Скоро я высохну.

Расслабься, Малки! Нет тут ничего опасного. Это просто обычный сон, где всякое странное творится.

Я пытаюсь убедить себя в этом, изо всех сил пытаюсь. Я говорю себе: «Пусть будет так…»

– Да ладно, Малки! – говорит Себ. – Мы еду красть идём, помнишь? Прямо как в книге!

– Помню, помню, – вздыхаю я. – Ладно, твоя взяла.

Я встаю на край невысокой скалы, где озеро мощным водопадом обрушивается вниз, как на картинке в книжке. Я делаю глубокий выдох и принюхиваюсь, поворачивая голову точно по линии горизонта.

Запах доносится с той стороны, где постепенно начинает садиться солнце, окрашивая Подливочное озеро в коричневато-розовый. Кто-то жарит мясо. Мамонта? Я поворачиваюсь к остальным и киваю.

– Мясо, – говорю я. Рисованные губы Коби расплываются в широкой улыбке, и он высовывает язык от удовольствия. Он не боится того, что может произойти дальше. Он вообще никогда не боится. Эрин рядом с ним встаёт и протягивает руку старой Фарук – та отмахивается от неё и, покряхтывая, поднимается самостоятельно.

(Большинство имён, кстати, придумал Себ. Просто решил уточнить. Эрин – это его одноклассница.)

Между деревьев виднеется огромная скала, а чуть подальше слабо светится костёр.

Красть мясо у другого племени – огромный риск. В книжке всё легко и просто: племя делится с нами мясом, потому что мы голодны, а Коби потом катается на мамонте. На самом деле мы никогда не заходили так далеко во сне, нас всегда что-то отвлекало. Поэтому, наверное, Себу и не хочется уходить. Он просто мечтает покататься на мамонте – и не могу сказать, что осуждаю его за это.

Я крадусь между камней, поднимаю пригоршню земли, принюхиваюсь и морщусь от мерзкого запаха собачьих какашек.

– Собаки, – шепчу я, вытирая пальцы. Даже в темноте я вижу, как на лице Эрин мелькает страх. Про собак нам всем прекрасно известно. Другое племя кочует с ними. Они с ними говорят, дают им имена и команды, прямо как мы в реальной жизни. Собаки нападают, если им велят. Они жуткие, даже во сне.

Тут позади меня раздаётся звук: р-р-р-р-р-р-р-р-рррррр. Я сглатываю и оборачиваюсь: вот она. Старая чёрно-рыжая псина с седой мордой. Она припала к земле, готовясь броситься; глаза светятся янтарём в лучах заходящего солнца. Она поднимает кривую переднюю лапу, деформировавшуюся после какого-то старого ранения, и снова рычит.

Рр-р-рр-рр. Появляется ещё одна, и ещё. Мы разворачиваемся… но они и позади нас тоже. Нам пятерым – мне, Себу, Коби, Эрин и Фарук – путь к отступлению отрезан.

Мы в ловушке.

Глава 3

Перед нами собаки, позади – стоянка другого племени.

Я слышу, как у меня за спиной свистит ветка, и вижу отбрасываемую горящим суком тень. Мы поворачиваемся: за нами стоят пять мужчин – крепкие, рты раскрыты, на поясах вонючие меховые повязки, все крупнее нас. Гораздо крупнее. Такие крупные люди бывают только во сне.

Ладно, теперь, пожалуй, самое время проснуться. Я пытаюсь поймать взгляд Себа.

Ближайший мужчина свистит, и собаки реагируют, делая два шага к нам и рыча ещё громче. Маленькая Эрин рядом со мной поскуливает. Ещё один свист – и собаки подбираются ближе, заставляя нас пятиться к самому крупному мужчине. Потом он отдаёт команду, и собаки замирают. От этих людей нас отделяет расстояние в два человеческих роста. Самый крупный ухмыляется и кивает. Не поворачивая головы, он говорит что-то на своём я зыке, и остальные смеются и нацеливают на нас копья. У одного из них короткий лук и стрела – он натягивает кожаную тетиву, и та поскрипывает. В три длинных шага высокий оказывается передо мной. Его горящий сук пахнет жжёным жиром: на конце его что-то намотано и шипит, пожираемое огнём. Мужчина придвигает факел ко мне, и я отстраняюсь.

– Себ, – бормочу я. – Готовься просыпаться. Мне это не нравится.

Я смотрю на мужчину. Его огромные глаза почти чёрные, как и у остальных, над ними нависает одна сплошная густая бровь, а под крючковатым носом растут спутанные квадратные усы. Он придвигается ближе и проводит факелом вдоль моего тела, от ног до головы, а потом протягивает руку, и я стараюсь не вздрагивать: он ощупывает мою грудь, потом подбородок. Я слышу, как попискиваю от страха.

– Себ. Он только что дотронулся до меня. Давай выбираться отсюда!

Мужчина медленно рычит, а потом произносит два слова, на этот раз на английском, от которых по мне пробегает холодок.

– Взять их.

Глава 4

Спутники высокого бормочут и кивают. Он выпрямляется, опуская факел. Затем резко выбрасывает руку и грубо хватает Себа за волосы, заставляя его визжать, и одним быстрым движением швыряет его своим сородичам, и те накидываются на него. Ноги у Себа подкашиваются.

– Эй, прекратите! – кричит Себ. Он встречается со мной взглядом – мы оба знаем, что делать. – Проснуться! – кричим мы хором.

Вот только ничего не происходит.

– Нет! – вопит Эрин и делает шаг к мужчинам, но остриё копья заставляет её остановиться. Вожак говорит что-то собакам, и они окружают его, не сводя с нас янтарных глаз. Он тем временем хватает Себа за запястья и начинает связывать их грубой верёвкой, сплетённой из лозы. Его мощные мускулы ходят под кожей ходуном, и мне удаётся разглядеть под его волосами небрежную, смазанную татуировку свастики.

Теперь мне по-настоящему страшно.

– Проснуться! – снова кричим мы с братом.

Высокий мужчина скалится и делает шаг ко мне, наклоняясь так близко, что, когда он смеётся, я чую его зловонное дыхание.

– Слишком поздно, – говорит он. – Ты же не слушал, когда тебя предупреждали, не так ли? Попробуй ещё разок, странный мальчик из будущего в пижамке, ха-ха!

– Проснуться! – в третий раз кричу я, а потом задерживаю дыхание на несколько секунд и с усилием выдыхаю прямо ему в лицо: пха-а-а-а!

Он принюхивается и говорит, ощерившись:

– Зубная паста, хм? И всё же ты по-прежнему тут. Это обнадёживает. Меня, по крайней мере. Добро пожаловать в мой мир – бескрайнее измерение, где есть всё, что ты только можешь вообразить. Но – к несчастью для тебя – я тоже могу воображать. – Он выпрямляется во весь рост – теперь по-настоящему гигантский – и обращается к своим спутникам. – Увести мелкого!

– Нет! Малки! Останови их! Разбуди меня!

– Не могу, Себ, не могу! Сделай штуку с дыханием! Проснуться!

Себ надувает щёки, но мне приходится отвернуться: на меня неверным шагом надвигается собака с повреждённой лапой, и у меня нет выбора, кроме как спасаться бегством.

«Это просто сон, – продолжаю убеждать себя я. – Что самое худшее может произойти? Скоро Себ проснётся сам».

Я бегу сквозь череду сосен, а за мной гонятся собаки. В груди болит от страха и одышки. Наконец я оказываюсь на вершине скалы, поворачиваюсь и вижу, как на меня несётся громадная тварь с седой мордой. Подо мной…

Абсолютная пустота.

Ни моря, ни скал, ни каньона, ни даже какой-нибудь типичной для сна чепухи вроде трамплина или огромной кучи опавших листьев: просто бескрайняя, серая, туманная пустота, напоминающая телевизионные помехи. Страна снов как будто совсем перестала стараться. Я оглядываюсь – собака уже в прыжке, летит, вытянув вперёд лапы, и вот они ударяют меня – уф! – прямо в грудь, и мы оба кувырком падаем в серость.

Меня начинает потрясывать, а потом и вовсе бить крупной дрожью. Зубы у меня стучат, а всё тело содрогается в конвульсиях; желудок стискивает спазмом, и у меня появляется чувство, что меня вот-вот стошнит; я хватаюсь за белый бачок унитаза, и меня рвёт.

И ещё раз.

И ещё.

И я не знаю, сколько сижу там, на полу в ванной, прислонившись головой к прохладному фаянсу, во всё ещё влажной пижаме.

Дыхание мало-помалу выравнивается. Я сплёвываю остатки рвоты в унитаз и смываю, а потом резко разворачиваюсь, испуганный, что через дверь в ванную вломится крокодил, как в тот раз.

Но нет. Я не сплю. Я ударяю кулаком о стену.

Ай.

Я у себя дома, в ванной. Я подпрыгиваю и пытаюсь опуститься на пол, плавно паря, но приземляюсь с обычной силой. Я проснулся.

Я…

… совершенно точно…

… не сплю!

Меня по-прежнему потрясывает от страха, но всё выглядит так, как и должно быть. Я выдавливаю улыбку, глядя на своё отражение в зеркале, полощу рот водой из-под крана и отправляюсь обратно в кровать. Пижаму я стаскиваю и швыряю в угол.

Ну всё! Хватит с меня. Больше никогда, ни за что на свете! Это было просто ужасно, и я очень зол на Себа за то, что он меня вынудил, и на себя за то, что уступил ему. В любом случае уже почти пора вставать.

– Себ! – свирепо шиплю я, вернувшись в нашу комнату. – Себ! Эй, Себ! Проснись!

Он лежит на кровати в той же зелёной вратарской футболке, время от времени дёргая головой; Сновидаторы, висящие на потолке, освещают его лицо серо-голубым светом. Я их вообще-то отключал, но Себ включил их снова, стоило мне уснуть.

Бесячие младшие братья постоянно так делают.

– Себ, приятель, хватит придуриваться. Себ? Себастьян. Себастьян! Проснись! – Я резко трясу его. – Себ! Себ!

Он не просыпается. Он как будто умер, но ещё дышит. Я трясу его ещё немного – и даже отвешиваю пощёчину.

– Давай (шлёп) просыпайся (шлёп)!

Мой желудок кувыркается, и если бы меня не вырвало до этого, то наверняка вырвало бы теперь. Я хватаю брата за плечи и трясу. Его голова бьётся о подушку. Ничего. Я кричу громче, шлёпаю его сильнее – чересчур сильно, если честно. Теперь у него на щеке горит красный отпечаток моих пальцев.

– Прости, прости, – всхлипываю я. – Просто проснись!

Из-за двери доносится сонный мамин голос.

– Мальчики? Малки? Что происходит?

За те несколько секунд, пока мама идёт через лестничную площадку, я начинаю сожалеть обо всём плохом, что когда-либо думал о Себе.

Я опускаюсь на свою кровать и хватаюсь за голову. Я слышу мамины шаги.

Что я наделал?

Глава 5

Можно ли развестись с младшим братом?

Тупой вопрос, знаю, но до относительно недавнего времени мне этого ужасно хотелось. О практической стороне вопроса я не очень задумывался. В смысле, вряд ли мы могли бы жить в разных домах, правда? Наверное, Себ мог бы переехать к папе и его подружке и задыхаться от запаха её фруктовых духов, но стоило бы ему заныть «Это нечестно!» и расплакаться, как он всегда делает, и вот уже я жил бы в Мидлсбро с папой и Мелани.

На кухонном подоконнике стоит фото в рамке – мы вдвоём в нашем прежнем саду, я обнимаю Себа рукой за плечи. Пару раз мама говорила, глядя с грустным лицом на это фото:

– Раньше вы так здорово ладили! – и после этого я обычно стараюсь вести себя с ним мило, но он всегда – буквально всегда – всё портит.

А ещё я как-то раз его ударил. Ладно, ладно… выслушайте меня. Я был не виноват. Вы когда-нибудь кого-нибудь били? Со всей силы, когда злились? Скажем, когда кто-нибудь пытался вырвать у вас из рук джойстик именно тогда, когда вы вот-вот должны были перейти на новый уровень «Уличного бойца»?

Поверьте мне на слово: проще простого ударить кого-то джойстиком чуть сильнее, чем собирался.

Это было вскоре после того, как мама с папой расстались и мы переехали в этот крохотный домишко в Тайнмуте. Мама попыталась раздуть из этого великое событие, как вечно делают взрослые. «Шикарно заживём, мальчики!» – сказала она, потому что Тайнмут чуточку элитнее по сравнению с Байкером, но я знал, что она преувеличивает. Переезд из дома с собственной спальней в дом, где комнату приходилось делить с нытиком и соплёй, не вязался с моим представлением о «шикарной жизни», а когда я пожаловался, что все мои друзья остались в Байкере, мама ответила: «Если это настоящие друзья, они приедут тебя навестить, Малки».

Никто меня не навестил. У нас нет машины, а на метро мама мне ездить запрещала, пока мне не исполнилось десять, так что к тому времени я уже сто лет не виделся с Заком, Джорди и Райаном.

А потом эта новая школа, примерно в двух километрах от моего дома, где все дети говорят по-другому и в осеннем семестре играют в регби вместо футбола. (Я ненавижу регби.) Но со всем этим я как-то мог смириться.

Все – мама, школьная психологша Валери, миссис Фаррух – считают, что мои «проблемы с поведением» вызваны разводом родителей и переездом, но это не так.

Во всём виноват Себастьян. Если бы не он, ничего плохого – ни крокодила, ни Каменного века, ни Адольфа Гитлера – не случилось бы.

Он проснулся бы как обычно.

А Сновидатор? Ну ладно, тут я вам признаюсь. Сновидатор был на моей совести, но это сошло бы мне с рук, если бы не Себ.

Вы поймёте, когда я объясню – но для этого мне нужно будет вернуться к тому дню, когда я нашёл Сновидаторы и мы с Себом впервые оказались в Стране снов.

Только не надо меня осуждать, когда я расскажу, что сделал, ладно? Потому что, держу пари, вы и сами хоть раз да поступали дурно. А с бесячим младшим братом всё становится ещё сложнее.

Просто проясняю эти моменты, прежде чем начать.