Текст книги "Когда мы потерялись в Стране снов"

Глава 20

«Когда неприятности знают, где ты живёшь…» – говорила школьная психологша Валери. И вот они постучались ко мне – в легкоузнаваемой форме Кез Беккер.

– Достал чонить, Белл? – спрашивает она, распихивая пятиклассников и втискиваясь рядом со мной на то место, где до этого сидела Сьюзен. Позади неё стоит Джона Бёрдон, и они оба самодовольно улыбаются. – Вчера вечером? Мне пришлось совершить тактическое отступление, сам понимаешь.

Я смотрю на Кез, делая лицо настолько невыразительным, насколько можно, и равнодушно пожимаю плечами.

– Нет. Я не понимаю.

Её это, кажется, не волнует. Она поворачивается к Джоне.

– Видел бы ты его рожу! Совсем перепугался – какой-то малюсенькой собачки!

Джона хрюкает.

Я говорю:

– Откуда тебе знать, какая у меня была рожа? Ты к тому времени уже убежала. Ой, прости, совершила тактическое отступление.

На это Джона Бёрдон хохочет.

– Он прав, Кез – тут он тебя подловил! Молодец, Белл! Вот это прикол. Гы-гы! – Он поднимает пятерню, и я без особого энтузиазма отбиваю её.

Кез это совсем не нравится. Они сощуривается.

– Ты хош сказать, что я вру?

Я не понимаю, думаю я. Как кто-то может быть твоим другом, а через минуту вести себя так ужасно? (Наверное, поэтому у Кез Беккер не так много друзей. Это никак не связано с тем, что её папа работает с мертвецами, и целиком связано с тем, что она такая двуличная.)

– А на это что скажешь? – говорю я, доставая телефон и показывая ей экран. – Ты его разбила! Гляди, какая трещина!

Джона Бёрдон поджимает губы и цокает.

– О-о, молодой Белл проводит шикарную контратаку! – говорит он, как будто комментирует футбол. Ему всё лишь бы к спорту свести.

– Не тупи, – говорит Кез. – Она была там и до этого!

– Не было её! – Я слышу, что мой голос становится громче и выше, и чувствую, что лицо краснеет. Джона Бёрдон продолжает комментировать, а люди начинают поворачивать головы.

– События принимают противоречивый поворот! Беккер отрицает это заявление! Что же будет дальше?

– Заткнись, Джона, – бросает ему Кез, не сводя с меня взгляда. – Он точно был разбит. Я сразу увидела, как только ты мне его одолжил.

– Я тебе его не одалживал, и он не был разбит! – я уже кричу и сую телефон ей в лицо, чтобы доказать, и тут моя рука задевает кружку с водой на её подносе, и она опрокидывается, заливая тарелку и брызгая Кез на одежду. Кез вскакивает с места, врезаясь в маленькую Поппи Хиндмарч, отчего та с грохотом роняет свой поднос. Это, в свою очередь, заставляет всех оглядываться и восторженно вопить и, не успеваю я этого осознать, как мы с Кез дерёмся, топчась в подливке Поппи. Все свистят, и тут…

Между нами встаёт завуч.

Несколько секунд спустя он уже ведёт нас из столовой в кабинет миссис Фаррух под смех всей школы. Краем глаза я замечаю Сьюзен. Она просто стоит в сторонке, улыбаясь безмятежной полуулыбкой, – как будто ничего на свете не представляет важности – или, наоборот, всё чрезвычайно важно. Сложно сказать. Она следит за нами взглядом, и я начинаю слегка паниковать.

Судя по всему, я уже влип в неприятности.

На столе перед миссис Фаррух лежит копия моего соглашения о поведении, подписанная мной в конце прошлого семестра после того, как я случайно разбил стекло в шкафчике со школьными наградами в день награждения. Долгая история. Я был не виноват. (Ну, не совсем виноват.) В общем…

– Я очень разочарована, Малкольм, – говорит миссис Фаррух. – Я так хотела, чтобы вы хорошо начали этот семестр. Нам необходимо направить вашу импульсивную энергию в правильное русло, но ещё слишком рано, чтобы спешить с негативными выводами…

Она уже некоторое время разглагольствует, так что я понемногу отключаюсь, но постойте-ка…

Она не хочет спешить с негативными выводами. Думаю, это значит, что я помилован. Думаю, это значит, что она не собирается меня наказывать.

– … Однако у меня есть кое-какая обескураживающая новость, Малкольм.

Звучит не очень хорошо. Я выпрямляюсь и натягиваю на лицо самое невинное выражение.

Она смотрит из окна на поле для регби, повернувшись ко мне широкой спиной.

– Этим утром мне поступил телефонный звонок от одной из жительниц Тайнмута, которая считает, что кто-то из наших учеников незаконно проник на её задний двор и в процессе так ранил её собаку, что той понадобилась помощь ветеринара. Вы знаете, что такое незаконное проникновение, Малкольм?

– Нет, мисс. – К «невинности» на лице я добавил нотку «озадаченности», одновременно пытаясь с крыть «облегчение», потому что я знаю, что незаконное проникновение – что бы это ни было – скорее всего, не хуже, чем кража, или ограбление, или жестокое обращение с животным…

– Незаконное проникновение, Малкольм, – это пребывание на или в чужой собственности без разрешения хозяина. – Она поворачивается и пристально смотрит на меня. Я не шевелюсь. Кажется, я даже не моргаю.

Моргни, Малки, иначе будешь выглядеть дерзко, а значит, виновато.

Я несколько раз моргаю, а потом для полноты картины выдавливаю улыбочку.

– Также она предоставила мне описание нарушителя. – Миссис Фаррух на секунду замолкает, чтобы до меня дошёл смысл её слов. Потом она молчит ещё секунду, и ещё – как мне кажется, для пущего эффекта, – прежде чем продолжить: – Но…

Я начал потеть. Я чувствую, как под мышкой у меня стекает ручеёк. Я снова моргаю.

– Но, по её собственному признанию, уже темнело. Она не была уверена, что сможет узнать его – или, если уж на то пошло, её. Однако, судя по возрасту нарушителя и по его одежде, можно с почти полной уверенностью сказать, что он – или она – был учеником нашей школы.

Миссис Фаррух не сводит с меня взгляда. Она прислоняется к своему столу, и её зад расплющивается по его краю.

– Я предпочитаю поддерживать хорошие отношения с общественностью, Малкольм. Я предположила, что, вероятно, всё было вполне невинно. Возможно, этот посторонний просто хотел забрать свой мяч или что-то подобное. Но причинение вреда животному, каким бы ненамеренным оно ни было, это совсем другой разговор. Мне не нравится мысль, что кто-то из наших соседей может считать наших учеников какими-то, кроме как замечательными. Понимаете меня?

– Да, мисс.

– Хорошо. – Следует долгая пауза. Потом она вздыхает так, что копна её седых волос слегка трясётся. – ОПТ, Малкольм. Общественно полезный труд. Мы подведём черту под сегодняшним инцидентом с Кезией Беккер и больше не будем об этом заговаривать, и не станем даже сообщать вашей маме, идёт?

– Да, мисс. – Я не могу поверить, что вышел сухим из воды.

– Но – и это очень большое но…

Обычно, услышь я от крупной и смахивающей на лошадь миссис Фаррух слова «очень большое но», я прыснул бы от смеха. Однако сейчас я так нервничаю, ожидая, что будет дальше, что мне вообще не до шуток.

– Но – вы должны пообещать мне, что примете участие в ОПТе. Я уже поговорила с Кезией – она тоже к нам присоединится. Вы согласны, Малкольм? Это прелестная группа трудолюбивых, полных энтузиазма учеников, занимающихся очень стоящей деятельностью. Я отправлю вашей маме имейл. Она должна будет подписать разрешение, но что ей сказать – решите сами, хорошо?

Я не уверен, что когда-либо слышал от учителя что-то менее заманчивое, но какой у меня выбор? Я киваю так торжественно, как только могу.

Она тепло улыбается мне и хлопает в ладоши.

– Превосходно! Начнём через пару недель. Я поставлю вас в пару со Сьюзен Тензин. Она новенькая: может, вы видели её на собрании, и она уже вызвалась доброволицей. Вам всё ясно, Малкольм?

– Да, мисс.

Опять Сьюзен Тензин. Сьюзен Тензин с её суперчистыми ногтями, пахнущими яблоком волосами и умиротворённой улыбкой, от которой чувствуешь себя тупицей. Я начинаю её недолюбливать. Однако прямо сейчас мне некогда слишком уж об этом беспокоиться, потому что…

Себ видел тот же сон, что и я.

И мне нужно поговорить с ним об этом.

Глава 21

В те дни, когда мама работает, предполагается, что я должен быть дома, когда Себ возвращается из школы. Так что я жду его. Обычно я не стал бы этого делать, но сейчас я уже налил ему стакан молока и порезал яблоко, когда он заходит в дом.

– Ой, привет, Малк…

– Вчера ночью, – говорю я, пока он с подозрением косится на перекус.

– Знаю, – говорит он и, сделав осторожный глоток (на тот случай, если я опять насыпал в молоко соли – я тогда просто пошутил), залпом осушает стакан. – Было фупер! Я всем в классе рассказал. Они все думают, что я вру. Но мне всё равно: это же было, правда, Малки? Мы были в одном и том же сне. Так и должно было быть? Этого не было в инструкциях. Или было? – Он от души рыгает, вытирает рот рукавом и принимается за яблоко.

Я качаю головой. Этого определённо не было в инструкциях, но это точно случилось. Я смотрю, как он лопает яблоко с открытым ртом, и вместо того, чтобы почувствовать раздражение, чувствую зависть: ему всё равно, что подумают одноклассники.

– Думаю, сегодня надо снова это проверить, согласен? – спрашиваю я. – Просто чтобы убедиться.

– Фупер! – повторяет Себ, и я снимаю с волос кусочек пережёванного яблока.

Тем вечером я беру мамин ноутбук и ищу «осознанные сновидения» – фразу, которую использовала Сьюзен и которая была в инструкциях. Поисковик выдаёт бесконечные страницы с постами людей, описывающих, как они это делают: обычно на это уходит уйма практики и подготовки, вроде медитаций, налаженного режима сна, особой температуры в комнате, «дневников сновидений» и даже специальной еды. Вскоре меня это утомляет, и я ищу слово «сновидатор», только чтобы обнаружить, что это название какой-то поп-группы, и никаких тебе упоминаний устройства для создания осознанных сновидений в любое время.

Не говоря уже об общих сновидениях.

Наконец, несколько нервничая, я набираю «опасности осознанных сновидений», и, кажется, все сходятся во мнении, что единственная опасность – это кошмары, из которых, если вы видите осознанный сон, можно проснуться, когда пожелаете.

Тогда всё нормально. В инструкциях говорилось: «Возможно, идеального результата удастся достигнуть не сразу», так? Очевидно, ко мне это не относится: Малки Белл, Суперсновидец!

Той ночью мы с Себастьяном засыпаем под нашими Сновидаторами.

И они снова срабатывают.

И на следующую ночь тоже.

И на следующую.

Глава 22

Честно говоря, мне сложно описать, как совершенно прекрасно не спать во время сна. Однако я всё же постараюсь, потому что если вы не поймёте, то весь дальнейший рассказ потеряет всякий смысл.

Знаете, как бывает, когда вы спите и сон кажется реальным? Только когда вы просыпаетесь и пытаетесь его вспомнить, оказывается, что большую часть вы забыли, а оставшееся скомкано и нелепо, да и к тому времени, как вы спускаетесь на кухню, сон уже совсем вылетает у вас из головы.

Так вот наши с Себом сны наяву совсем не такие. Мы помним их до мельчайших подробностей: как будто они происходили на самом деле. Я помню людей, которые мне снились, и что они говорили; помню звуки, запахи, вкусы.

Но лучше всего: я могу сделать так, чтобы произошло в точности то, что я хочу. Я управляю целым миром сновидений. Я могу сделать всё, что мне угодно. Это всё равно что быть премьер-министром, президентом И королём одновременно!

Пока что не было практически ничего, что я не смог бы сделать. Как там сказала миссис Фаррух в первый учебный день:

«Мечтайте по-крупному, дети, и воплощайте в жизнь самые поразительные свои сны!»

Вот только на этот раз это не обычная учительская болтовня, а реальность.

Реальная реальность. За несколько следующих ночей мы с Себом выясняем, что работает, а что нет.

Например, Себ может попасть в мой сон, а я в его – нет. Не знаю, почему: просто вот так оно. Если Себ приходит в мой сон и не хочет его со мной делить, то ничего страшного. Он просто уходит в свой собственный сон.

Мы выясняем, что чтение книг о всяком-разном или просмотр телевизора перед сном помогает создать желаемый сон. Себ вечно хочет видеть сны про пещерного мальчика Коби, потому что это его любимая книжка.

Однажды, когда я собирался ложиться, мама смотрела по телику новости, и я немного посмотрел вместе с ней. Той ночью мне приснилась какая-то война, и хоть я и попытался что-то изменить, было как-то невесело, так что я разбудил себя. А потом опять уснул.

Что самое важное – это работает не всегда. Способность поменять сон, управлять им как будто о слабевает, чем больше ей пользуешься. Под конец нам снится просто обычный сон.

Так что не то чтобы во сне перестало происходить всякое неожиданное: постоянно происходит.

Есть минутка? Давайте расскажу вам про некоторые из наших снов.

Глава 23

Леди и джентльмены, мальчики и девочки, представляю вам…

Топ общих снов наяву Малкольма и Себастьяна Беллов

Это займёт примерно минутку – я обнаружил, что дольше люди про чужие сны слушать не могут.

1. Пещерный мальчик Коби

О нём я уже рассказывал. Этот сон бывает у нас чаще всего, и работает он лучше всех, хотя я начинаю от него подуставать. Мы живём в пещере и ходим на охоту, но все животные разбегаются от нас, и мы никого не можем поймать, так что нам приходится воровать мясо у соседнего племени, со всеми вытекающими приключениями. Пейзаж в этом сне – обычно что-то среднее между картинками из книжки и Тайнмутским пляжем. Себ считает, что они с Коби и его семьёй – друзья. Я предлагал организовать в этом сне машину (я уже делал так в других снах, я очень хорошо вожу), но Себ отказался, сказал, что тогда это будет не «по-настоящему», и раз уж этот сон был его идеей, я его слушаюсь, что с моей стороны очень мило. Но против дирижабля в форме рыбки, который часто появляется в небе, он ничего не имеет. Мы оба думаем, что это круто.

2. Битва на «Санта-Ане»

«Санта-Ана» была кораблём испанской армады, флота, с которым Англия сражалась несколько сотен лет назад, и мы с Себом в этом сне были моряками, участвующими в перестрелке, где пушечными ядрами служили здоровенные рождественские пудинги. Управлять этим сном было весьма трудно. Чем больше людей и объектов (вроде кораблей) задействовано, тем больше вероятность, что произойдёт какая-нибудь странная, типичная для снов ерунда, которую нужно контролировать. Например, капитаном на главном английском корабле, с которым мы сражались, был Качок Билли, но мой экипаж начал отбивать наши пудинговые пушечные ядра ногами, так что мне пришлось это исправить, а то нам было бы нечем стрелять.

3. Забивание победного гола в финале Лиги чемпионов

Значит, тут мы с Себом (иногда – он обычно на воротах) играем с разномастными противниками: знаменитостями, ребятами из нашей школы…

Всё, минутка вышла.

Понимаете, о чём я? Я могу целую вечность рассказывать, но не стану. Я мог бы рассказать вам о том разе, когда уменьшился до размеров садового гнома; или когда мы с Себом могли дышать и говорить под водой; или когда мы оба взбирались на заснеженную гору в пляжной одежде, и у Себа была здоровенная шляпа…

Но, понимаете ли, никому не интересно настолько, потому что безумные сны снятся всем.

И тот факт, что я могу выбирать, что произойдёт во снах, менять их и проигрывать заново, тоже никому не интересен, потому что никто мне не верит. Вернее, никто, кроме Сьюзен Тензин.

Я ещё парочку раз пытался объяснить маме, что происходит, но она думает, что я либо:

а) шучу;

б) либо проявляю недюжинное воображение и креативность и что мне «следует записать какие-нибудь из этих приключений, Малки: ты можешь стать знаменитым писателем!»; либо, из самого недавнего…

в) вру. «И ты поощряешь врать Себа, Малки. Сбавь обороты, а? Люди подумают, что ты рехнулся».

Так что всё это было более-менее нашим с Себом не совсем секретным секретом… хотя я не предполагал, что во всё это ввяжется бабуля Сьюзен Тензин.

Глава 24

Прошла уже пара недель нового семестра, и, если Сьюзен Тензин проезжает мимо меня на своей старой дребезжащей машине, она всегда останавливается и предлагает меня подбросить.

Отказаться практически невозможно, хотя поездка всегда выходит пугающая: бабушка Сьюзен постоянно резко сворачивает и притормаживает и произносит слово, звучащее наподобие «кьякпаа» – наверное, это значит «ты идиот» или что-то такое.

Другие ребята, например, Мейсон, Каллум и Кез Беккер заметили, что мы со Сьюзен иногда разговариваем, и Мейсон как-то раз съехидничал, спросив меня, не собираюсь ли я записаться в школьный оркестр. Поэтому я всегда прошу Молу остановиться у начала дороги, чтобы остаток пути я мог пройти пешком и мы со Сьюзен не подходили к школьным воротам вдвоём, как будто мы лучшие друзья. Кажется, она не возражает. В любом случае, она всегда улыбается.

В общем, этим утром я слышу, как сзади ко мне с тарахтением несётся их машина, и бежать мне некуда. Машина с кашлем притормаживает практически на том же месте, где они подобрали меня в первый раз, и Мола перегибается через пассажирское сиденье и кричит в окно:

– Эй! Эй! Сонный мальчик! Садись!

Сонный мальчик? Что за…?

Я подхожу к машине, и Мола грозит мне пальцем.

– Нет, нет! На переднее кресло садись! Особое отношение к особому мальчику!

Честное слово, она так широко улыбается, что её глаза совсем теряются в морщинах. Сьюзен с заднего сиденья сморит на меня извиняющимся взглядом.

– Я рассказала ей про твои сны наяву, Малкольм. Это весьма сильно взволновало её.

– Взволновало? Да! Ты очень особенный! Вот, у меня для тебя кое-что есть. – Она протягивает руку и открывает бардачок, отчего машина резко виляет и едва не сбивает велосипедиста. Я не уверен, как на всё это реагировать. С одной стороны, все любят, когда им говорят, что они особенные. С другой, мне не нравится, что Сьюзен рассказывает об этом направо-налево.

– Мола! Аккуратнее! – говорит Сьюзен. – Прости, Малкольм!

Мола вручает мне пластиковый контейнер.

– Давай! Съешь это! – велит она. Я распахиваю крышку – пахнет знакомо, но я никак не могу понять, чем. Внутри лежат куски бледного, плотного на вид, на вид пирога с орехами.

– Спасибо, – говорю я слегка растерянно.

Сьюзен наклоняется ко мне и говорит:

– Это масляный пирог. Мы называем его tu. Это тибетское блюдо. Тебе оказана большая честь.

Запах немного напоминает протухшее ячье масло (которое я в конце концов выкинул, когда оно растаяло и немного измазало старый школьный свитер), только… не такой протухший, пожалуй. Я откусываю маленький кусочек, но Молу это не впечатляет.

– Нет! Кусай больше! Большо-о-ой кусок! – Она хихикает и жмёт на гудок без какой-то видимой мне причины. Так что я делаю как велено. Это просто объедение. Терпко, масляно, молочно.

– Настоящая вкуснятина! – говорю я, и Мола светится от удовольствия.

– Видишь ли, люди, которые видят сны наяву без усилий, очень редкие. Очень редкие! Я бы сказала, что у них особый дар! Они благословлены. Прочь с дороги – kyakpaa! Я, у меня такое только иногда выходит. Это большая честь – встретить такого человека и смотреть, как он ест мой tu. А теперь, Сонный мальчик, рассказывай, что ты видел прошлой ночью, а я расскажу, что видела я!

Так что, слегка неохотно, я рассказываю ей сон про Каменный век и как я ходил на охоту с пещерным мальчиком Коби. Я упускаю тот момент, что Себ вообще-то делил этот сон со мной, потому что это по-прежнему звучит слишком уж странно, но Мола поухивает от восторга и заставляет меня съесть ещё пирога.

Я ем ещё кусочек, и к тому времени как мы притормаживаем у школы, я здорово наелся. Я уже берусь за ручку двери, когда Мола говорит:

– Стой! Я ещё не рассказала тебе свой! – и я сажусь обратно. Она глушит мотор, складывает руки на коленях и на некоторое время прикрывает глаза.

– Мне снилось ничего, – наконец говорит она.

Это меня озадачивает.

– Ох, – отвечаю я. – Не повезло.

Она поворачивается и улыбается мне.

– Нет. Это хорошо.

Потом она снова закрывает глаза и это вроде как закрывает и разговор тоже. Мне как-то неловко, но это длится всего пару секунд.

– Будь осторожный, Сонный мальчик, – говорит она, снова открывая глаза. Она наклоняется ко мне со своего сиденья, быстро стучит мне по лбу морщинистым указательным пальцем и смеётся, видя моё встревоженное лицо. Потом её выражение снова моментально меняется, как у неё часто бывает, и она яростно смотрит мне в глаза. – Твоя голова внутри больше, чем снаружи, Сонный мальчик. Там легко потеряться.

Наконец, выбравшись из машины и чувствуя себя слегка напуганно, я говорю Сьюзен:

– Что она такое имела в виду про мою голову внутри? И кто захочет, чтобы ему ничего не снилось?

Она заправляет прядь тёмных волос за ухо, смотрит вверх и некоторое время размышляет.

– Это буддистское понятие. Шуньята называется. Это одна из целей медитации. Это не столько «ничего», сколько «всё». Кажется, так… по-моему.

– Хм, – отвечаю я. – Звучит скучновато. Я бы вот предпочёл на мамонта охотиться.

Сьюзен кивает в ответ, умудряясь выглядеть так, будто она одновременно согласна и не согласна.

Вот такая уж она. Но это бесит не так сильно, как можно было бы подумать.