Текст книги "Галиция против Новороссии: будущее русского мира"

Наместник австрийского императора в Галиции[39]39
  Генерал-губернатор Галици и Лодомерии.


[Закрыть] Михал Бобржинский[40]40
  В другой версии написания: Михаил Бобжинский.


[Закрыть] прямо заявлял, что считает русскую и православную агитацию «более опасной», чем агитацию социалистическую. Потому, дескать, что «если эта последняя может со временем смягчиться и прекратиться, то первая прямо угрожает нашему краю и государству, нашей народности и религии»[41]41
  Намісник про руську справу // Діло. – 1913. – 10 цьвітня.


[Закрыть]. События Первой мировой войны, когда большинство социалистических организаций Второго интернационала (кроме большевиков) выступили в поддержку своих правительств, в то время как национальные движения чаще поддерживали военного противника[42]42
  Например, Россия сформировала соединение из австрийских чехов, в то время как в Австрии были сформированы три бригады польских легионеров и польский добровольческий корпус, воевавшие против России.


[Закрыть], показали, что он был прав.

Справедливости ради следует признать, что поступающие сообщения с мест действительно давали австрийским властям основание для тревоги. Например, из Рогатина местный староста доносил, что среди крестьян распространено мнение, что «как только придут русские, аж тогда русинам будет хорошо»[43]43
  Макарчук С. А. Галицьке москвофільство в кінці ХІХ – на початку XX ст. // Історичні дослідження. Вітчизняна історія. – 1990. – Вип. 16. – С. 105.


[Закрыть]. «Господствует убеждение, что москали освободят население», – писал староста Турковского уезда[44]44
  Там же.


[Закрыть]. Во многих галицких селах крестьяне отзывались о российском императоре как об отце и мечтали, чтобы «наш отец пришел в край»[45]45
  Макарчук С. А. Галицьке москвофільство в кінці ХІХ – на початку XX ст. // Історичні дослідження. Вітчизняна історія. – 1990. – Вип. 16.


[Закрыть]. Разумеется, такие настроения не могли не беспокоить чиновников в Вене.

В то же время нельзя не отметить, что подозрительность, даже враждебность властей по отношению к русинскому населению, в значительной мере усиливалась благодаря подстрекательству со стороны галицких украинофилов. «Каждый украинец должен быть добровольным жандармом и следить и доносить на москвофилов», – заявлял, например, крупный деятель украинского движения в Галиции Александр Барвинский[46]46
  Дикий А. Неизвращенная история Украины-Руси. Т.2 – Нью-Йорк, 1961. URL: http://www.ukrstor.com.


[Закрыть].

«От первых минут присоединения остальных украинских земель к Австро-Венгрии аж до нынешнего времени не забывает московская политика о галицкой и буковинской Украине и готовит тут себе почву для будущего случая присоединения и этих земель к своему великому государству», – предупреждал другой украинофильский деятель Степан Рудницкий[47]47
  Рудницький С. Коротка географія України. Часть ІІ. – Львів, 1914. – С. 38.


[Закрыть]. Здесь следует отметить, что на самом деле с 1809 года и вплоть до начала Первой мировой войны, Россия никогда не выдвигала претензий на Галицию. Даже планы ее аннексии появились практически в ходе боевых действий, в ожидании победы, по принципу «с паршивой овцы хоть шерсти клок» – надо же что-то получить от Австрии после ее разгрома. Интересно однако, что уже тогда украинофильская пропаганда довольно успешно использовала иррациональный страх Европы перед Россией, которую в реальности турецкие проливы и Балканы интересовали куда больше Галиции, для решения своих местных внутриполитических партийных проблем.

Доносами была переполнена и украинофильская галицкая пресса. При этом в нарушение всяких этических норм, украинофилы облыжно обвиняли своих политических противников в государственных преступлениях (шпионаже и др.). К примеру, газета «Діло» сигнализировала, что Россия удерживает в Галиции «целую свою «партию» с обществами, учреждениями, бурсами, шпионскими бюро и т. п.»[48]48
  За що вони Австрію мають! // Діло. – 1913 – 22 лютого.


[Закрыть]. «Польско-украинская печать не перестает кричать (без всяких оснований), что «миллионы русских рублей», через посредство русского консульства идут на пропаганду русской идеи в Галиции», – констатировалось в секретной записке, составленной секретарем консульства России во Львове[49]49
  Москвофільство: документи і матеріали. – Львів, 2001. – С. 99.


[Закрыть].

Опять-таки, нельзя не провести прямую параллель с сегодняшними обвиненими в принадлежности к «5-й колонне», «агентам Кремля», «агентам ФСБ» и т. д., которые нынешние украинские националисты предъявляют не только сторонникам более тесного сближения с Россией[50]50
  Что, само по себе, совсем как 150 лет назад в Австро-Венгрии, считается едва ли не государственной изменой.


[Закрыть], но даже западноевропейским политикам, в случае, если считают их действия, заявления или взгляды не в достаточной степени русофобскими или «проукраинскими», что в их понимании практически одно и то же.

«Призрак войны Австрии с Россией чрезвычайно разухарил русофилов на Лемковщине, – информировала та же газета в другой корреспонденции. – Они стали приготовлять народ по селам к приветствованию царя, распространяя песни «Едет, едет белый царь, православный государь» или «Боже, царя храни»[51]51
  Новинки // Діло. – 1913 – 19 цьвітня.


[Закрыть]. А один из лидеров галицкого украинства Лонгин Цегельский вынужден был признать «некоторое стремление среди украинского лагеря к борьбе против москвофильства при помощи государственно-правительственных средств». Как следствие, отмечал Цегельский, утрачивается «граница между политической борьбой и доносом»[52]52
  Цегельський Л. З австрійської України // Літературно-науковий вісник. – 1910. – № 5. – С. 404.


[Закрыть].

Уже в мае 1910 года[53]53
  Через год после дипломатического разрешения Боснийского кризиса 1908–1909 годов и за четыре года до начала Первой мировой войны, то есть, в относительно спокойный период.


[Закрыть] австрийские власти, бездоказательно, голословно обвинив русинов в шпионаже и государственной измене, закрыли все русинские организации Буковины, а также русские бурсы в Черновцах и Серете, конфисковав заодно все их имущество.

Все это сочеталось с энергичной поддержкой украинофильства. И, как с удовлетворением констатировал видный галицкий украинофил Михаил Павлик, Австрия «под угрозой неминуемого конфликта с Россией начинает признавать украинское дело своим делом»[54]54
  Павлик М. В справі неб. К. Телішевського та “нової ери” // Діло. – 1913 – 2 мая.


[Закрыть]. То есть пытавшиеся опереться на мощь административно-полицейского аппарата империи в местной партийной склоке украинофилы своего добились, но при этом логика борьбы привела в дальнейшем к страшным последствиям, которые вряд ли ими планировались изначально.

По существу Талергоф стал логическим завершением процесса, предпосылки которого были заложены с началом русинского возрождения конца 1840-х годов[55]55
  В ходе «весны народов».


[Закрыть], носившего отчетливый пророссийский характер и, несмотря на свою аполитичность (погруженность в культурно-историческую и общеобразовательную сферу), доставившего немалое беспокойство австрийским властям. Официальная Вена, веками руководя «лоскутной империей», уже имела опыт итальянского, венгерского, польского возрождения, которые тоже начинались с литературных кружков, а заканчивались национально-освободительными революциями. Австрийское правительство имело все основания подозревать, что аналогичным образом будут развиваться события и в Галиции.

Русинское возрождение должно было тем более беспокоить имперское правительство, что речь (в отличие от упомянутых венгров, итальянцев и даже поляков) шла о славянских (пусть преимущественно и греко-католических, но, как показала практика, зачастую склонных к переходу в православие) подданных империи. Между тем в это время главное направление австрийской экспансии, как сказали бы сейчас «геополитический вектор», было направлено на Балканы, по стечению обстоятельств также населенные православными славянами и также русофилами. Идея славянского православного единства под скипетром российского императора, вошедшая в моду в самой России лишь в 60-е годы XIX века и, на короткий период, ставшая фактором европейской и мировой политики в 70-е – 90-е годы того же века, будоражила Балканы уже с 1820-х годов, когда Россия смогла оказать эффективную поддержку греческому антиосманскому восстанию, а затем добилась и официального признания себя не только традиционно – защитницей православных святынь в Блистательной Порте, но и протектором интересов балканских славян.

Временно снизившийся, после поражения в Крымской войне, престиж России на Балканах, взлетел на невиданную высоту после победоносной, хотя и тяжелой, русско-турецкой войны 1877–1878 годов. И это, вкупе с русофильскими настроениями как в пограничных с Австрией балканских странах, так и среди самих православных славянских подданных империи, не могло не беспокоить Вену. Очевидно неслучайно уголовные и административные репрессии против русинов-русофилов активизировались именно в 60-е – 70-е годы XIX века. Официальная Вена чутко реагировала на изменения международной конъюнктуры.

И конечно, как дар судьбы должны были расценить в Хофбурге раскол русинского движения на русофилов и украинофилов. Фактически уже при самом своем зарождении украинофильская фракция русинского национального движения, пусть и не в полной мере, соответствовала интересам политики имперского правительства в Галиции.

Напомним, что причиной раскола был вопрос лингвистический. При этом ориентация украинофильского движения на народные поднаречия, в ущерб русскому литературному языку, полностью совпадала с неоднократными за предыдущие 80 лет неудачными попытками австрийских властей максимально отдалить разговорный и литературный язык русинов от русского, принятого в Российской империи. И если полонизация потерпела фиаско по причине своей чужеродности, то теперь проводниками австрийской политики становились сами русины – их украинофильская фракция. И даже тот факт, что они были слабее своих русофильских коллег, и поддержка их в массах русинского населения первоначально была исчезающее мала, был на руку венским политикам. Тем охотнее они должны были идти на сотрудничество с официальной властью, каковое обеспечивало им не то что равенство, но даже перевес над их более популярными коллегами.

Таким образом, несущественный раскол в русинском движении, который, скорее всего, со временем был бы преодолен сам собой, будучи стимулированным австрийскими властями в интересах австрийской политики, углубился и дошел до степени гражданского конфликта. Подчеркнем, еще никто не говорил и не думал о гражданской войне, но гражданский конфликт уже существовал, общество понемногу раскалывалось, интересы русинов-украинофилов и австрийского правительства все более сближались, до практически полного совпадения, в то время как интересы русинов-русофилов и русинов-украинофилов все более расходились, вплоть до полной непримиримости.

В этих условиях репрессивная политика австрийских властей, направленная на искоренение русофильского русинского движения и на всемерную поддержку русинов-украинофилов была не только логичной и оправданной, но единственно возможной, с точки зрения официальной Вены. Поддержка украинофилов, постепенно вылившаяся в политику украинизации, стала ответом австрийских властей на рост национального самосознания галицких русинов, начавших идентифицировать себя как русских. Даже тенденция к переходам из униатства в православие, проявившаяся именно в это время, свидетельствует об осознании галицкими русинами своей русской идентичности. Ведь, по логике того времени, русский человек мог существовать только в рамках русского-православного единства и никак иначе, то есть русский не мог не быть православным. В связи с этим напомним, что всего за двадцать лет до этого галицкие русины в беседе с наместником Галиции, графом Францем Стадионом фон Вартгаузеном, сами упирали на свое неправославие, как на признак нерусскости.

Впрочем, на данном этапе репрессивная украинизация оказалась неэффективной и перелома в культурно-исторических предпочтениях русинского населения края достигнуть не удалось. Более того, за счет вмешательства австрийских властей в процесс русинского культурного возрождения, произошла его ускоренная политизация. Отлученные Веной, принявшей сторону их украинофильских оппонентов, от диалога, вытесненные на обочину легальной политики русины-русофилы увидели в России единственного защитника своих прав. Осознание культурно-исторического единства стало заменяться осознанием общности политических интересов. Собственно, сегодня мы во внутренней политике Украины сталкиваемся с тем же эффектом. Как только политические силы одного спектра находят себе поддержку на Западе, тут же их оппоненты усиливают свою пророссийскую ориентацию. Не даром пословица говорит, что новое – лишь хорошо забытое старое.

Можно констатировать, что к рубежу XIX и XX веков стало ясно – политика австрийских властей в Галиции достигла эффекта обратного ожидаемому, создав, пусть слабо организованное и практически не оформленное партийно, широкое низовое пророссийское движение в Галиции. С небольшой степенью натяжки можно сказать, что галицкие русины-русофилы накануне Первой мировой войны были едва ли не более заинтересованы в аннексии Галиции Россией, чем петербургский двор.

Кстати, и здесь нельзя не отметить, что ту же тенденцию мы наблюдаем в современной Украине, когда слабо оформленное, в значительной степени маргинализированное, но востребованное в массах избирателей пророссийское движение, по мере нарастания противостояния с националистами, радикализируется (как радикализируются и сами националисты) и становится проводником идеи восстановления единого государства, даже несмотря на то, что сегодня эта идея не поддерживается официальной Москвой.

Одни и те же предпосылки приводят к одним и тем же последствиям. И это особенно тревожно в связи с тем, что в 1914 году в Австрии развитие конфликта и (на определенном этапе) невозможность достижения компромисса между сторонами, ввиду слишком глубокого расхождения позиций, привело к Талергофу, ставшему символом первого европейского геноцида XX века, навсегда изменившего этническую карту Галиции и давшего толчок дальнейшей украинизации Малороссии.

Можно ли было избежать развития событий по негативному сценарию? Наверное, в идеальных, лабораторно чистых условиях можно. Однако особенность политики заключается в том, что идеальные условия практически всегда отсутствуют. Далеко не идеальные люди, не самым совершенным образом оценивают сложнейшие обстоятельства, выстраивая на основе этой не идеальной оценки такую же неидеальную политику.

Мы видим, что, начав с относительно безобидных попыток культурной ассимилияции галицких русинов, при всей своей лояльности, казавшихся имперским властям подозрительным в связи со своей осознанной культурно-исторической близостью к государствообразующему русскому народу Российской империи, с каковым русины считали себя единым целым, австрийское правительство сравнительно быстро перешло к административному давлению, а затем и к политическим, и к уголовным репрессиям. При этом нарастающее давление австрийских властей вызывало рост не только национального самосознания русинов, но и русофильских настроений среди них.

То есть австрийские власти в определенной степени спровоцировали то, против чего, как им казалось, боролись. В результате если в 1848 году русины были едва ли не самыми надежными подданными империи, то к 1914-у году они уже, в своей массе, были настроены откровенно пророссийски. Произошло это, не в последнюю очередь потому, что, осознавая этническую подоплеку австрийских репрессий, русины именно в переходе под власть Всероссийского Самодержца видели возможность от этих репрессий избавиться. Австрийцы сами подтолкнули их к этому выводу.

Итак, не сумев решить проблему лояльности галицких русинов ни путем административной поддержки русинского украинофильского движения, ни путем нарастающего на протяжении пяти десятилетий административно-полицейского и политического давления на русин-русфилов, австрийское правительство к 1914 году накалило ситуацию в Галиции настолько, что решение проблемы нелояльности русин-русофилов без применения вооруженного подавления, на основании законов военного времени, представлялось уже совершенно невозможным.

До сей поры можно говорить не о вине, но исключительно о политической ошибке правительства, выбравшего неадекватные средства решения реальной проблемы, в результате чего проблема была лишь усугублена. Нельзя упрекать государство за то, что предвидя (пусть и ошибочно) возможную опасность от некоего общественного (пусть и мирного) движения, оно пытается эту опасность упредить и предотвратить (пусть и негодными средствами). Глупость не определяет виновность.

Вина же австрийского правительства заключается в том, что в 1914 году оно практически сразу и в широких масштабах вышло даже за рамки законов военного времени, развязав фактически войну против населения собственной провинции, широко применяя внесудебные расправы, включая казни.

Дополнительную остроту данному конфликту придало внутреннее гражданское противостояние русинских фракций, которое в условиях вооруженного противостояния двух империй быстро приняло характер гражданской войны на полное уничтожение идеологического противника. Единые до сей поры русины внезапно ощутили себя двумя разными народами, один из которых хранил традиционную верность австрийскому императору, а другой как избавления ждал прихода армии Николая II.

По сути дела дорогу к геноциду, движимые благими намерениями (защиты государственных интересов) австрийские политики и их украинофильские союзники начали еще в 60-е годы, а Талергоф поставил в ней кровавую, но неизбежную точку.

Глава 4
Трагедия галицких русинов

Первые аресты среди русинского населения были предприняты властями еще до официального объявления войны России. Это важный момент, свидетельствующий о том, что австрийская власть начала превентивную войну с галицкими русинами исключительно на основании подозрений, поскольку перейти на сторону противника до начала боевых действий они явно не могли. Таким образом, все последующие случаи нелояльности галицких русинов, включая их активную помощь русским войскам, оправданы тем, что они подверглись нападению со стороны собственной власти и вынуждены были защищаться. В той же логике (не измена, но защита от произвола) действовал Богдан Хмельницкий. Поднимая в 1648 году восстание против польского короля, он собирался бороться не за независимость, а за справедливость.

С началом боевых действий аресты, а вслед за ними и казни стали массовыми. Как свидетельствовал видный галицко-русский деятель Осип Марков, аресты «осуществлялись на основе заранее подготовленных списков «русофилов». Арестовывали крестьян, священников и светских интеллигентов; молодых и старых, часто целые семьи. Арестованных часто водили по улицам городов (например, по улицам Львова, Перемышля), а толпы фанатичных людей издевались над ними, а временами и убивали арестантов»[56]56
  Автобіографія проф. Осипа Осиповича Маркова // Науковий збірник Музею української культури у Свіднику. Т. 18. – 1992. – С.189.


[Закрыть].

Сегодняшнее международное право трактовало бы действия австрийских властей, как применение насилия, неадекватного угрозе, приведшее к гуманитарной катастрофе. Опыт Косово, Абхазии и Южной Осетии свидетельствует, что подобная квалификация становится достаточным основанием для признания за населением права на восстание, как способ самозащиты от неадекватной власти, для иностранного (не обязательно международного) силового вмешательства и легимизирует отторжение переживших гуманитарную катастрофу по вине собственного правительства провинций.

В то время, однако, подобные нормы еще не действовали, к тому же Австрия все равно уже вела войну именно с тем государством, которое теоретически могло вмешаться в события на стороне преследуемых русинов. Поэтому правительственные репрессии продолжались по нарастающей, расширяясь географически и становясь все более жестокими. В свою очередь, в качестве средства самозащиты галицкие русины использовали бегство на занятую русскими войсками территорию, а также оказание помощи русским войскам, вплоть до прямого перехода на их сторону. Как это всегда бывает в подобных случаях, раскрутка маховика террора привела лишь к радикализации и непримиримости сторон конфликта.

«Через наше село вели несколько арестованных священников. Их били кулаками, швыряли в них камнями и обломками кирпичей, ругали невозможными словами, забрасывали грязью, – вспоминал очевидец. – …Многих калечили до крови. Некоторые из жертв не дошли до Львова, например старенький 80-летний священник из Стоянова, который погиб по дороге вместе со своим дьяком»[57]57
  Москвофільська допись про події на початку війни // Діло. – 1916 – 5 серпня.


[Закрыть].

«Галицию усеяли мадьяры виселицами. Тогда считали каждого украинца предателем, и кто попался в их руки с самой маленькой тенью подозрения, погибал на виселице как предатель», – признавал и украинский деятель Андрей Чайковский, именуя «украинцами» всех русинов[58]58
  Чайковський А. Вказ. праця. Т.1. – С. 212.


[Закрыть]. В данном случае характерно, что административно-политически Галиция входила в состав Австрии, а не Венгрии. Королевство Венгрия после 1867 года было связано с австрийскими землями в рамках двуединой монархии лишь личной унией: император Австрии был одновременно и королем самоуправляющейся Венгрии. При этом в ведении центрального правительства оставались вопросы лишь внешней, военно-морской и финансовой политики. Поэтому карательные акции венгерских войск в Галиции прямо указывают на их инициатора – центральное правительство, ибо правительство Венгрии не было полномочно осуществлять военную политику и не имело никаких административных или полицейских полномочий на землях австрийской короны[59]59
  В Цислейтании.


[Закрыть].

Современные украинские авторы приводят свидетельство атамана украинских сичевых стрельцов (подразделения австрийской армии) Степана Шухевича[60]60
  Родного дяди известного командира УПА Романа Шухевича.


[Закрыть] о том, что в галицком селе Явор «австро-венгерские части перед отступлением на Мадьярщину повесили много людей за их якобы москвофильство»[61]61
  Косакевич М., Косакевич В. Вказ. праця. – С. 3.


[Закрыть]. Казнь за «москвофильство» была одним из распространенных видов наказания в тот период. Но необходимо отметить, что даже законы военного времени, предполагающие жесткие наказания за нелояльность, предусматривают смертную казнь за конкретные действия (шпионаж, диверсии и т. д.), направленные против воюющего государства, но никак не за ощущение кровного родства и не за невысказанную симпатию к военному оппоненту, тем более не за подозрение в такой симпатии. Австрийские суды часто выносили приговоры по обвинению в шпионаже, но часто людей казнили и за непредусмотренное никаким кодексом «москвофильство». А уж заключение в тюрьму по обвинению в «москвофильстве» в тех условиях могло рассматриваться как большая удача – из тюрьмы был шанс рано или поздно выйти.

В городке Золочев австрийцы в августе 1914 года арестовали около 150 человек. Также в окрестностях города Турки было схвачено множество крестьян-русинов, причем 70 человек из них повесили[62]62
  Там же.


[Закрыть]. В Перемышле только за один день 15 сентября 1914 года средь бела дня расстреляно было 40 крестьян-русинов и представителей русинской интеллигенции[63]63
  Попік С. Українці в Австрії 1914–1918. Австрійська політика в українському питанні періоду Великої війни. – К.-Чернівці, 1999. – С. 90.


[Закрыть]. Совершенно очевидно, что столь массовые экзекуции (а это не единичный случай, а обыденная практика) совершались с целью превентивного запугивания русинского населения Галиции.

Если бы во всех этих случаях речь шла о заслуженном наказании, то пришлось бы признать, что в ближайшем тылу австрийской армии действовали целые партизанские части и соединения. В таких условиях Австрия не смогла бы воевать не только четыре года, но даже четыре месяца. Такое количество реальных диверсантов просто парализовало бы австрийскую армию. Да и ни в одном из сообщений о массовых казнях не говорится о каком-либо сопротивлении с оружием в руках. Зачастую австрийские источники и не скрывают, что казни являлись местью за русинские симпатии к России. При этом видна четкая организующая и направляющая репрессии роль официальных властей. Так, австрийская военная комендатура выплачивала от 50 до 500 крон за указывание жандармам на симпатика России[64]64
  Попік С. Українці в Австрії 1914–1918. Австрійська політика в українському питанні періоду Великої війни. – К.-Чернівці, 1999. – С. 85.


[Закрыть]. Отметим, опять же не на шпиона, диверсанта или провокатора, но всего лишь на симпатика.

Обратим внимание на три факта. Во-первых, речь идет о репрессиях не по классовому или социальному, но по национальному признаку. Уничтожая народ, австрийцы, в первую очередь, уничтожали элиту народа – его образованный класс, наделенный самосознанием. Попасть в тюрьму, концлагерь или на виселицу у русинского интеллигента (госслужащего) или у священника было больше шансов, чем у простого крестьянина, но и последних репрессии не обходили стороной, обрушиваясь иногда на целые деревни.

Во-вторых, репрессии были также четко политически ориентированы уже внутри русинского народа. Русин-украинофил мог пострадать от репрессий лишь случайно, по недоразумению, хотя, с учетом эксцесса исполнителя, такие недоразумения случались сплошь и рядом. В свою очередь, русину-русофилу не попасть под каток репрессий, уклониться от австро-венгерского террора, было практически невозможно. Тех, кто не был повешен или расстрелян без суда, казнили по судебному приговору, зачастую основанному лишь на подозрении или голословном обвинении. Тем же, кому удавалось избежать смерти, грозили концлагеря, тюрьмы и переселение в западные провинции Австро-Венгрии. «Цивилизованная» Вена начала применять выселения из родных мест целых народов (по подозрению в нелояльности) на тридцать лет и одну мировую войну раньше, чем эту практику применил Сталин в Крыму и на Кавказе, и почти на тридцать пять лет раньше, чем поляки окончательно решили украинский вопрос в своих восточных воеводствах в ходе акции «Висла», а чехи и те же поляки изгнали из своих западных областей[65]65
  Судетской области, Силезии, Померании.


[Закрыть] 6,5 миллионов немцев.

В-третьих, репрессии против русинов-русофилов зачастую инициировались доносами русинов-украинофилов. Конечно, последние не могут нести ответственность за массовый и зверский характер репрессий, но свою лепту в разжигание нервозности и подозрительности австрийских властей они внесли. В результате австрийские власти начали репрессии раньше, чем русины смогли проявить свою нелояльность – уже в момент мобилизации, то есть за несколько месяцев до вступления русской армии в Галицию.

«При самом начале мобилизации, по всей Червоной Руси пошли аресты тысячей и казни сотен священников, интеллигентов и крестьян, – отмечалось в сообщении Главного благотворительного комитета, организованного при российском генерал-губернаторе после занятия Галиции русскими войсками. – …Мы еще не имеем точных сведений из Угорской Руси и Лемковщины, но оттуда доходят зловещие слухи, что отступающие австрийцы вырезали целые деревни, и что уцелевшие жители скрываются по горам и лесам»[66]66
  Помогите родной Галичине! // Вера и разум. – 1914. – № 23. – С. 730.


[Закрыть].

Фактически вступающие в Галицию русские войска могли лишь констатировать факт умышленного уничтожения местного мирного населения австрийскими военными властями и логичный на этом фоне рост пророссийских симпатий.

Характерно, что австрийские военные власти ничтоже сумяшеся применяли принцип коллективной ответственности. «Военно-полевые суды приговаривали к повешению по подозрению в шпионаже и пособничестве русской армии ни в чем не повинных мирных граждан. Но и без суда тысячи крестьян, считавших себя русинами, были расстреляны и повешены… Дома и целые деревни сжигали при подозрении в русофильстве»[67]67
  Лидовский П. С. «Украинцы… могут сделаться честными австрийцами». Кто учинил погром русинов в Галиции. // Военно-исторический журнал. – 1997. – № 3. – С. 58.


[Закрыть]. Понятно, что «шпионы и пособники неприятеля» не бродили по Галиции тысячами и не локализировались целыми селами.

Не намного лучшей оказалась судьба и тех арестованных, которые не были уничтожены сразу, а очутились в созданных австро-венгерскими властями концлагерях. Узников содержали в ужасающих условиях, подвергали пыткам и издевательствам, оставляли без медицинской помощи и регулярного здорового питания, фактически обрекая на медленную смерть. Можно согласиться с современным исследователем, отмечавшим, что Талергоф и другие концлагеря Австро-Венгрии являлись «предшественниками нацистских концлагерей Дахау, Освенцима, Треблинки»[68]68
  Суляк С. Талергоф і Терезин: забутий геноцид // Історія в школі. – 2008. – № 10. – С.2.


[Закрыть].

Стоит еще раз подчеркнуть, что в развязывании кампании террора против русинов неблаговидную роль сыграли деятели украинского движения. В происходящем они усмотрели возможность руками австрийских властей расправиться с русофилами, своими давними успешными политическими конкурентами. «Москофилов ловили среди ночи и в белый день по доносам мазепинцев и даже по указанию городской черни, – писала российская газета «Новое время», корреспонденцию которой перепечатала впоследствии газета «Діло». – Их отвозили в тюрьму посреди издевательств толпы, которая пела «ZeszezePolskaniezginela» и «Ще не вмерла Україна»[69]69
  Москвофільська допись про події на початку війни // Діло. – 1916 – 5 серпня.


[Закрыть]. Отметим, что газета «Діло» – ведущее украинское периодическое издание Галиции в 1880–1939 годах, бывшее даже официальным органом основанной Франко, Грушевским, Охримовичем, Левицким и другими иконами современных националистов Украинской национально-демократической партии, употребляет термин «мазепинцы» в жестко негативном смысле, как синоним термина «предатели». Сегодняшние продолжатели дела Грушевского за такую позицию официального партийного издания окрестили бы предателем и москальким прихвостнем его самого.

«Среди тех бесчисленных зверств, которые совершаются австрийцами в Карпатской Руси в течение войны, мазепинцы в целом ряде случаев играют самую позорную, самую гнусную роль – роль шпионов и доносщиков, роль Каина, погубившего своего брата», – констатировал тогдашний русский исследователь[70]70
  Лазаревский В. А. Русский народ в Карпатах. Галицкая Русь в борьбе за свою национальную самобытность. – К., 1915. – С. 28.


[Закрыть]. И хотя сами же украинские деятели называли Талергоф «самым поганым пятном на фоне военного безначалия», говорили, что несправедливость его чувствовалась сильнее, чем «ужасы войны на галицком просторе»[71]71
  Верниволя Василь. Богдан Лепкий // Лепкий Б. Писання. Т. І. – Київ-Лейпциг., [Б.р.] – С. 32.


[Закрыть], пятно это в значительной мере ложится на них самих.

Иногда, впрочем, как уже говорилось, случайно под каток репрессий попадали и симпатики украинофильства. Осип Марков сообщает об «одном священнике-украинце, которого австрийцы убили из-за того, что он признался, что читает газету «Руслан»[72]72
  Из «Руслана» они сделали «Русланд» // Марков О. Вказ. праця. – С. 190.


[Закрыть]. Между тем названная газета придерживалась украинофильской ориентации. Однако такие случаи еще раз указывают на ничтожность поводов, по каким предавали смерти русинов, а также на тот факт, что их судьба и жизнь находилась в руках совершенно безграмотных, случайных людей, инонациональных солдат, не утруждавших себя минимальной проверкой своих подозрений в ходе правильного расследования (не говоря уже о регулярном судебном процессе), ведших себя в Галиции как в завоеванной провинции и не соблюдавших ни собственно австрийских законов, ни международных конвенций, регулировавших правила ведения боевых действий и отношение к нонкомбатантам. Разумеется, австрийская власть не может не нести ответственность за свою армию. Политическое руководство страны всегда отвечает за действия военных.

В ходе инициированных войсками экзекуций солдаты (которых трудно назвать солдатами, скорее вооруженный сброд) не щадили ни детей, ни женщин, ни стариков. Михаил Пришвин зафиксировал в дневнике некоторые ужасающие факты австро-венгерского террора: «В П. были дети повешены вокруг церкви, в Жолкве расстреляны и пр. Бобринский сам освободил 75-летнюю старуху из тюрьмы и женщину с ребенком»[73]73
  Пришвин М. М. Указ. соч. – С. 95.


[Закрыть]. Могла ли 75-летняя старуха или несоврешеннолетний ребенок составлять опасность для австрийской монархии, столь большую опасность, чтобы подвергнуться заключению в тюрьму? А ведь им еще повезло. Все же выжили, хоть и в тюрьме. Других-то казнили.

Только с вытеснением австрийцев русской армией из Галиции террор там прекратился. Как оказалось, ненадолго. Весной 1915 года началось контрнаступление австро-венгерских и германских войск. Примечательно, что «галичане-москофилы, боясь возвращения мадьяр, самоотверженно помогали русской армии рыть окопы[74]74
  В частности, на линии Потатур – Буща – Поточаны – Перемышляны, теперь Львовская область.


[Закрыть], возводить укрепления, возобновлять фортификационные сооружения»[75]75
  Косакевич М., Косакевич В. Указ. соч. – С. 4.


[Закрыть]. Как видим, репрессии достигли обратного эффекта и привели к действительно массовой активной поддержке русской армии населением Галиции, справедливо опасавшиеся усиления репрессий после возвращения австро-германских войск.