Текст книги "Робинзон Крузо и Лунный камень"

Пересказы приключенческой классики для детей.

РОБИНЗОН КРУЗО

Даниель Дефо

Наше знакомство произошло совершенно случайно: пережидая время до отправления вечернего дилижанса, я заглянул в таверну «Бристоль», имея в виду также подкрепиться перед дальней дорогой. В сумрачном помещении никого не было, если не считать пожилого мужчины едва заметного в клубах густого табачного дыма. Увидев, как я присаживаюсь за соседний стол, он вынул изо рта трубку и со всей возможной любезностью сказал:

– Довольно глупо сидеть по разным углам, сэр, когда нас всего двое на борту этой посудины. Кстати меня зовут Крузо. Робинзон Крузо.

При всей моей осторожности к случайным знакомствам, особенно в тавернах и трактирах, я с удовольствием принял приглашение, поскольку мужчина произвёл на меня вполне благоприятное впечатление.

– Даниель Дефо, – представился я, перебираясь вместе с тарелкой и кружкой к своему новому знакомому. – А вы, наверное, моряк?

– Бывший, сэр. Скоро будет пять лет, как я обзавёлся деньгами и бросил якорь в этой тихой гавани, – с достоинством ответил тот.

Некоторое время мы говорили о погоде, потом незаметно перешли на море, которое, как известно, окружает Англию со всех сторон, а потому всякого англичанина можно по праву считать немного моряком. И тут мой собеседник сказал, что хочет поделиться со мной одной довольно занимательной, но совершенно правдивой историей из своей морской жизни.

– Помяните моё слово, сэр, – сказал он, бросив многозначительный взгляд в мою сторону, – но такого вам слышать ещё не приходилось!

Сказанное показалось мне обычной поговоркой бывалого рассказчика, за которой, как правило, следует скучное многословное повествование, но чем дольше я слушал, тем яснее понимал – на этот раз судьба свела меня с весьма удивительным человеком…

1. Шторм

Не знаю, доводилось ли вам, попробовать на вкус настоящего морского шторма, но тот шторм, с которого началась моя история, был поистине необычайной силы. Во всяком случае, мне ничего подобного видеть не приходилось, хотя плаваю я с восемнадцати лет! Правда, батюшка хотел сделать из меня юриста, о чём неоднократно говорил со мной, пытаясь убедить в выгодности занятия такого рода. Однако подобно великому множеству мальчишек, с детства страстно мечтающих о морских приключениях, я не послушал его мудрого совета и, убежав из дома, нанялся моряком на корабль. Впрочем, вернусь к шторму…

Для начала на нас обрушился жестокий шквал – так коршун стремительно падает из облаков на мирно квохчущую наседку. Тотчас раздался душераздирающий треск, большая часть парусов сорвалась с мачт и улетела в неизвестном направлении, размахивая на прощанье обрывками снастей. Вслед за шквалом к нам заглянул ветер. Он дул всё сильнее и сильнее, коварно заходя то с одной то с другой стороны, так что мы не знали, куда от него спрятаться. Поверьте, это был настоящий ураган, уж я-то знаю, о чём говорю…

Наш бедный корабль трепало, точно маленькую мышку в зубах матёрого кота, огромные волны закрывали полнеба, рёв ветра не умолкал ни на секунду, а качка была самым настоящим кошмаром. Палуба то проваливалась в бездну, оставляя нас беспомощно болтаться в воздухе, то стремительно возвращалась на прежнее место и с такой силой била по ногам, что мы едва успевал вцепиться в снасти и не вылететь за борт. Рулевого, чтобы он не потерялся, пришлось привязать к штурвалу, а капитан для устойчивости прицепил к ногам по паре чугунных утюгов.

Этот кошмар продолжался – вы не поверите! – целых двенадцать дней! И все двенадцать дней нас носило по бушующему морю, трясло, подбрасывало, крутило в разные стороны, швыряло то вверх, то вниз и непрерывно поливало холодной морской водой. Надо ли говорить что ни есть, ни спать в таких ужасных условиях не было никакой возможности – точно промокшие насквозь привидения бродили мы по кораблю, натыкаясь друг на друга, и безнадёжно ожидали гибели, которая должна была наступить буквально с минуты на минуту.

– И зачем только ты не послушался родителей, дружище Робинзон! – сокрушался я, в очередной раз повисая на вантах. – Сидел бы сейчас в сухой и тёплой конторе юриста, да бумажки на столе перекладывал…

Неожиданно на горизонте показалась земля. Она стремительно приближалась, и вскоре стало ясно, что нас несёт прямо на небольшой остров. Однако что это за остров не мог сказать даже многоопытный штурман – ведь за последние двенадцать дней наш корабль волнами и ветром забросило неизвестно куда. Стало быть, на берегу нас вполне могли поджидать не долгожданная помощь и дружеское участие, а дикие звери и кровожадные дикари! Однако шторм до того надоел нам, что любая суша казалась спасением…

Увы, в нескольких милях от желанного берега притаилась коварная мель. Корабль с ходу налетел на неё, жалобно скрипнул, прополз немного и застрял намертво. Наше и без того бедственное положение стало совершенно гибельным – волны, которые раньше лишь швыряли и трепали беспомощный корабль, теперь стали яростно бить о неподвижный корпус, безжалостно круша борта. А ветер, вцепившись мёртвой хваткой в остатки парусов, так и норовил положить нас на бок и окончательно утопить. Гремя утюгами, на мостик выскочил капитан и отдал команду срубить мачты. Мы тотчас схватили топоры, надеясь, что эта крайняя мера немного отсрочит гибель корабля, и вскоре от мачт остались только расщеплённые пеньки, уныло торчащие из палубы!

Однако непрерывные атаки разъярённых волн сделали своё дело – в разошедшиеся швы хлынула вода, а трещины буквально на глазах расколовшие борта и палубу показывали, что корабль вот-вот развалится на куски.

– К шлюпкам! – крикнул капитан, перекрывая рёв ветра.

– Но у нас осталось всего одна шлюпка, сэр! – уточнил боцман. – Вторую вдребезги разбило штормом.

– Тогда к шлюпке! – не растерялся капитан. – Только садитесь поплотнее, чтобы всем хватило места!

Вот тут-то мы по-настоящему оценили мощь и ярость бури! Одно дело находиться на борту пусть тонущего, но корабля, а совсем другое – очутиться среди волн в утлой скорлупке с бортами, торчащими из воды едва на ширину ладони…

Да, шансов на спасение не было ни малейших – ведь даже если чудом удастся доплыть до берега, то прибой тотчас разнесёт шлюпку вдребезги, а нас утопит или разобьёт о скалы. Впрочем, нам не суждено было испытать на себе силу прибоя, ибо набежавший откуда-то сбоку вал совершенно невероятных размеров разом перевернул утлое судёнышко и вверг нас в пенящуюся пучину…

2. Чудесное спасение

Несмотря на умение отлично плавать, меня буквально втянуло под воду, где стало крутить точно щепку, не давая вынырнуть на поверхность. Ещё немного и я бы просто захлебнулся, но тут волна, которая только что пыталась погубить меня, вдруг смилостивилась и с силой швырнула в сторону берега. Возможно, ей просто надоело со мной возиться… Неожиданно внизу оказалось твёрдое дно, и волна, с шипением отхлынув назад, оставила меня лежать на мелком месте. Мало что соображая после длительного пребывания под водой, я вскочил и бросился бежать. Правда, сначала мною было выбрано неверное направление, и вместо того чтобы приближаться к берегу, я от него отдалялся, но несколько жадных глотков воздуха прояснили замутнённое сознание, и я успел вовремя развернуться!

Мои ноги проваливались в мокрый песок, мои лёгкие еще не избавившиеся от воды разрывались от напряжения, мои глаза с надеждой всматривались в раскачивающиеся пальмы, и светлую полосу песка – там было спасение, там была жизнь! А сзади с рёвом накатывалась следующая волна, готовая унести меня обратно в море и безжалостно утопить там. Я чувствовал её приближение, но боялся оглянуться – только бежал со всей возможной прытью. Наконец волна настигла меня, с силой ударила в спину и снова закрутила в грохочущем водовороте. Меня несколько раз перевернуло и, хорошенько стукнув о дно, швырнуло прямо на одиноко торчащую скалу.

Как ни странно, но именно это и спасло меня – теряя сознание от боли, я изо всех сил вцепился в камень. Волна подёргала моё тело и так и этак, но, убедившись в крепости хватки, отстала. Увидев вокруг себя обнажившийся от воды песок, я снова бросился бежать. И снова волна догнала меня, но уже не такая сильная как прежде. На этот раз от удара в спину я всего лишь упал на колени и даже не захлебнулся! Так что подняться на ноги и продолжить бег в сторону спасительной суши было делом нескольких секунд…

Достигнув берега, я совершенно обессиленный рухнул прямо на песок и, слушая яростный рёв бушующего моря из которого только что выбрался, возблагодарил судьбу за чудесное спасение. Потом меня захватили мысли о товарищах, бывших со мной в лодке – а вдруг именно сейчас кому-то из них нужна моя помощь? Я снова вскочил на ноги и, стараясь не попасть в лапы какой-нибудь коварной волне, стал бегать вдоль берега, вслушиваясь в шум шторма и всматриваясь в темноту. Увы, все мои усилия были напрасны – спастись не удалось никому…

– Похоже, ты остался один, дружище Робинзон… – с горечью прошептал я, подводя печальный итог своим поискам. – Если до сих пор никто не выбрался на берег, то не выберется уже никогда…

И это было неудивительно: стоило только всмотреться в кромешный кошмар бушующего моря, чтобы понять, как ничтожно малы были шансы выплыть оттуда. Ну что ж, значит, мне просто очень повезло! Теперь следовало выяснить, куда же я попал. То, что это остров, сомнений не вызывало, но кто населяет его берега? И не грозит ли мне печальная участь попасть на ужин какому-нибудь злобному хищнику или стать жертвой здешних дикарей?

Я осмотрелся в надежде увидеть хоть какие-нибудь признаки жизни. В моём воображении замелькали картинки – вот я иду на далёкий мерцающий огонёк, вот я стучу в дверь, вот гостеприимные хозяева бросаются оказывать мне помощь, а я, переодевшись в сухое платье, рассказываю о своём чудесном спасении с кружкой горячего грога в руках. Увы, мечты чаще всего остаются лишь мечтами, мы только чуть касаемся их, пытаемся удержать, а они, игриво сверкнув гранями несбыточных ожиданий, исчезают в холодном сумраке реальности. Остался ни с чем и я – вокруг была лишь тёмная безжизненная ночь…

Присев на мокрый песок, я обследовал содержимое карманов. В одном оказалась крайне недовольная происходящим медуза, явно заплывшая туда по ошибке. Её я за ненадобностью выбросил обратно в море. В другом – добротный складной нож с отломанным еще в прошлом году штопором. Нож я бережно вернул на место, вычистив от разного морского мусора. Ведь штопор на острове мне всё равно был без надобности, а остальные лезвия имелись в полной исправности. Иного имущества у меня не было.

– Не знаю, удастся ли тебе пережить эту ночь, дружище Робинзон, – грустно заметил я, – но вот ужинать сегодня точно не придётся…

Чтобы хоть как-то оградить себя от неизвестных опасностей, будь то звери или люди, я забрался на дерево и не без труда нашёл между густых ветвей развилку, где можно было устроиться на ночлег, не рискуя свалиться. Только там, на дереве, я понял, насколько измождён и обессилен всем случившимся. И сон, этот лучший утешитель страждущих, принял меня в свои нежные объятия…

3. Всё не так плохо

Утро оказалось на редкость тихим и спокойным. Пожалуй, даже в родной Англии мне не доводилось наблюдать такого безмятежного состояние природы! На месте бушующих волн синела бескрайняя водная гладь, на небе не был ни облачка, а грозный ураган, сотрясавший мир всю ночь, превратился в приятный ласкающий ветерок. Без сомнения улучшилось и моё состояние: на смену бесконечной усталости прошедшей ночи пришла деятельная бодрость нового дня. Я хорошенько протёр глаза и осмотрелся. Но что это? Неужели корабль?!

Я спрыгнул с дерева и стал бегать туда-сюда по берегу, взывая о помощи на всех известных мне языках и размахивая рубашкой, прицепленной к длинной палке. Но корабль оставался по-прежнему безмолвным и неподвижным. Постепенно я успокоился и, всмотревшись в темнеющие очертания, понял – да это же наш собственный корабль, застрявший ночью на мели! И как это я сразу не заметил, что мачты срублены, а на палубе никого нет…

Что же это получается: экипаж утонул, а корабль остался цел? Какая страшная ирония – искать спасение, но обрести гибель! Непонятно, зачем же мы среди ночи пустились в бушующее море на утлой шлюпке? Попрятались бы себе по каютам и спокойно ждали конца шторма! А еще говорят, что в минуты опасности главное не сидеть сиднем на одном месте, а искать пути к спасению. Так-то оно так, только печальный пример моих утонувших товарищей указывал на обратное: лучше было сперва посидеть и хорошенько подумать и только потом браться за дело!

Впрочем, в любых сожалениях толку мало, и никакие даже самые горячие слёзы не исправят даже самого маленького несчастья. Я остался жив, а значит должен был позаботиться о своём дальнейшем существовании. Согласитесь – было бы довольно глупо умереть от голода и жажды, после такого чудесного спасения, какое выпало мне! И верите ли – когда ситуация прояснилась и оказалась, что она не сулит мне ничего хорошего, стало как-то легче. Ведь хуже ожидавшего меня одиночества на необитаемом острове была бы лишь смерть в бушующих волнах, а раз уж я её счастливо избежал, остаётся только трудиться и радоваться жизни. О том же, что мне скорей всего не придётся увидеть человека до конца своих дней, лучше было думать поменьше!

– Ну-с, дружище Робинзон, – стараясь придать голосу бодрости сказал я, – пришло время обустраиваться на новом месте! Так что изволь-ка залезть обратно в воду и плыть на корабль, где тебя поджидает множество всевозможных полезных вещей, а главное сытный завтрак!

Однако первым делом пришлось заняться поиском пресной воды. И что вы думаете – буквально в десяти шагах я наткнулся на маленький журчащий ручеёк с такой прозрачной водой, что можно было разобрать каждую песчинку на дне. Я упал на колени и, погрузив лицо прямо в холодную воду, утолил нестерпимую жажду. Никогда не пил ничего вкуснее! Потом я сбросил с себя лишнюю одежду, и смело направился в сторону корабля. Часть пути благодаря отливу я прошёл по мокрому песку, оставляя ровную линию следов, часть легко проплыл, нисколько при этом не устав. А вот, наконец, и наш несчастный корабль…

Я плыл вдоль борта, высматривая возможность подняться. Теперь-то было ясно, что не подвернись снизу мель, корабль давно бы пошёл на дно – вода спокойно плескалась в зияющих пробоинах, сквозь глубокие трещины можно было разглядеть содержимое трюмов. Наконец мне подвернулись свисавшие через борт обрывки снастей, по которым не без труда удалось забраться на палубу.

Первое что я увидел там, был наш корабельный кот Брамсель, взятый на борт для ловли крыс. Распушив хвост, он сидел на пеньке от срубленной мачты и любовался морем. Судя по разбросанным на палубе перьям, кот только что позавтракал залётной птичкой.

– Как же тебе удалось выжить? – воскликнул я, весьма обрадованный тем, что встретил на корабле хоть какое-то живое существо.

– Мяу, – объяснил Брамсель, спрыгивая с пенька и подходя ко мне.

Я вспомнил, как вечерами он мурлыкал, устроившись у кого-нибудь на коленях, как гонялся за крысами по палубе, вызывая всеобщий смех, и печаль о погибших товарищах охватила меня с новой силой. Еще немного, и я бы сел прямо на палубу и заплакал. Но я сказал себе:

– Сначала надо заботиться о живых, дружище Робинзон, и лишь потом скорбеть о мёртвых!

И, погладив кота, занялся осмотром корабля. Трюм залило водой еще ночью, а, стало быть, всё, что находилось там, было безнадёжно испорчено. Зато камбуз и каюты почти не пострадали, если не считать того, что все вещи в них было разбросаны и перемешаны качкой и ударами волн!

4. На корабле

Первым делом я схватил несколько сухарей лежавших прямо на полу камбуза и хоть немного утолил одолевавший меня голод. После этого я тщательно осмотрел все шкафы и ящики, где обычно лежали съестные припасы. Мне удалось разыскать два мешка сухарей, пару кругов голландского сыра – такого твёрдого, что им можно было смело стрелять из пушки, и несколько увесистых кусков вяленого мяса страшного на вид и ещё более ужасного на вкус. Наш кок как-то умудрялся доводить его до съедобного вида, но сейчас моя попытка немного подкрепиться едва не закончилась сломанными зубами.

– Ничего, дружище Робинзон, ничего, – как мог успокоил я себя, – проголодаешься хорошенько и не такое скушаешь!

Потом я заглянул в маленькую кладовку, примыкавшую к камбузу, где нашёл остатки ячменя в мешке, початый ящик сахара, бочонок рома и несколько бутылок вина. Другой еды обнаружить не удалось, поскольку основные запасы остались в затопленном трюме, но и без них на палубе получилась внушительная куча. Теперь надо было решить, как побыстрее переправить все эти богатства на берег. Не имея в своём распоряжении шлюпки, я решил сделать плот.

Выбрав среди валявшихся на палубе обломков рангоута несколько подходящих брёвен, я перебросил их через борт и прямо в воде скрепил между собой куском крепкого каната. Правда, поначалу так запутался в узлах и петлях, что сам оказался примотанным к плоту на манер бревна, но потом освоился и заработал с ловкостью опытного плотовяза. Теперь оставалось приладить сверху несколько поперечных досок для надёжности, и можно было приступать к погрузке. Однако здесь меня поджидали серьёзные трудности: несмотря на солидные размеры, плот низко сидел в воде, а, стало быть, моим богатствам по дороге к берегу грозило промокнуть.

Задача показалась мне просто неразрешимой, но, как известно, нет лучшего учителя, чем нужда, и после некоторого раздумья мне пришла в голову идея использовать сундуки экипажа! Ведь теперь я был единственным владельцем корабля, а, значит, мог спокойно распоряжаться всем имеющимся на борту имуществом. Мысленно попросив у бывших хозяев прощения за беспокойство, я освободил три самых больших и крепких сундука от вещей и доверху заполнил съестными припасами. Теперь их можно был спокойно грузить на плот. Заодно я подобрал себе подходящую по размеру одежду и обувь, которой получилось ещё два полных сундука.

Вытаскивая на палубу последний сундук, я услышал заунывный приглушённый стон. Он доносился из дальнего конца коридора. Это было так неожиданно и страшно, что я буквально окаменел. На корабле не могло быть людей – весь экипаж погрузился в шлюпку у меня на глазах! Но кто же тогда издаёт эти кошмарные звуки? Неужели погибшие товарищи зовут меня к себе? Ужас накатывался на меня холодными волнами, я уже почти чувствовал на себе ледяные пальцы утопленников.

– Кто здесь?! – прохрипел я из последних сил.

И словно в ответ к моим ногам бросился капитанский пёс Голиаф. Как только я мог забыть про него! Напуганный катастрофой и забытый хозяином, бедняга забился в самый дальний угол и тоскливо подвывал там, пока не услышал человеческого голоса. С непередаваемым облегчением я погладил радостно поскуливающего пса и угостил куском сухаря. Голиаф вильнул хвостом и всем своим видом выразил желание следовать за мной.

Немного успокоившись после пережитого потрясения, я занялся оружием и инструментами. Ведь с помощью оружия можно всегда добыть пищу, а инструменты помогут сделать всё необходимое для жизни. Обшарив все помещения, я обзавёлся двумя хорошими охотничьими ружьями, парой пистолетов грозного вида, изрядным количеством дроби и тремя бочонками пороха. Однако самой приятной находкой оказался ящик корабельного плотника с инструментами. Чего только не лежало в нём: пилочки и буравчики, молотки и клещи, стамески и рубанки… Не знаю, обрадовался ли я больше, найдя сундук с золотом!

Теперь мой плот был полностью нагружен, и я, вооружившись доской вместо весла, пустился в обратный путь. Должен сказать, что управлять в одиночку тяжелым и неповоротливым сооружением оказалось значительно труднее, чем я думал. К счастью море было спокойно, точно чай в блюдце, а едва заметный ветерок дул в сторону берега. Для удобства разгрузки я выбрал небольшую бухточку чуть в стороне от места моей высадки на остров. И туда я, в конце концов, привёл свой странный корабль.

– Отдать якорь, дружище Робинзон! – скомандовал я, привязывая плот к ближайшей пальме, и с непередаваемым облегчением упал на горячий песок…

Однако долго лежать времени не было – ведь на корабле осталось еще много нужных вещей, которые надо было забрать, пока на море не поднялось волнение. Также я решил перевезти на берег обеих животных. Поэтому, быстро перетащив свои сокровища на сухое место, и удостоверившись, что плот не унесёт в открытое море, я вплавь вернулся на корабль. Там мне удалось довольно быстро сделать новый плот и загрузить на него пару мешков гвоздей, несколько десятков топоров разного размера, три больших железных лома, семь мушкетов, бочонок с пулями, подушку, гамак, точило и множество других полезных вещей.

5. Новый губернатор

Наконец пришло время заняться погрузкой пассажиров. Голиаф категорически отказался покидать корабль, и мне пришлось долго гоняться за ним по всей палубе, а потом силой тащить на плот. При этом пёс завывал так, будто его заглатывает крокодил, и отчаянно цеплялся за борт всеми четырьмя лапами. Можно было конечно оставить его на корабле, но мне показалось жестоким обрекать неразумное животное на верную гибель, особенно, после того как ему посчастливилось пережить столь ужасный шторм.

Зато Брамсель сам вскочил мне на спину и тихо просидел там, пока подгоняемый приливом плот не достиг берега. Кот тут же спрыгнул на песок, весело мяукнул и, задрав хвост трубой, умчалась в лес. Думаю, его привлекло множество разноцветных птиц, порхавших среди деревьев. Голиаф наоборот не пожелал покидать плот и, спрятавшись между вещами, жалобно повизгивал, пока я не выманил его оттуда куском вяленого мяса. Надо признать, что, несмотря на солидные размеры и грозный вид, пёс не отличался особенной храбростью.

Между тем солнце стало клониться к закату и мне пришлось озаботиться ночлегом, поскольку снова лезть на дерево, оставив без присмотра добытое с таким трудом имущество, не хотелось. Выбрав на берегу ровное место, я соорудил что-то вроде маленького шалаша и покрыл его сверху остатками изорванного шквалом паруса. Чтобы ветер не разрушил хлипкое сооружение, края паруса были надёжно придавлены тяжёлыми камнями.

– Не знаю можно ли назвать это палаткой, дружище Робинзон, – заметил я, заглядывая внутрь, – но думаю, что переночевать здесь можно.

Видно разговаривать с самим собой начинало входить у меня в привычку. Ну что ж, я не был таким уж скучным собеседником, чтобы избегать этого. К тому же на острове можно было совершенно не опасаться чужих ушей.

Чего нельзя сказать о хищниках, мысль о которых не давала мне покоя. Да, пока мне не довелось столкнуться с ними или хотя бы увидеть следы, но, может быть, именно сейчас они подкрадываются со всех сторон, оскалив клыки! Поэтому я построил вокруг палатки стену из ящиков, сундуков и бочонков, отчего мой лагерь стал похож на маленькую крепость. Любой хищник, едва завидев его, должен был сразу понять: здесь поживиться свежим мясом не удастся! Ну а для тех, кто всё же рискнул бы проникнуть на мою суверенную территорию, я зарядил все ружья и пистолеты самыми большими пулями.

К этому времени почти совсем стемнело, и я со спокойной совестью хорошо поработавшего человека забрался в своё новое жилище. К моему удивлению и кот и пёс были уже там, отчего жалкая лачуга приобрела вполне жилой вид. Растянувшись на матрасе, брошенном прямо на песок, я с удовольствием захрустел сухарём. Не могу передать вам охвативших меня ощущений: только вчера я был жалким потерпевшим кораблекрушение, который, дрожа от страха, ютился на дереве, а сегодня я ночую в собственном доме, имея и оружие и пищу!

– Ты хорошо устроился, дружище Робинзон! – заметил я, берясь за второй сухарь. – И устроишься ещё лучше, если не будешь лениться или впадать в уныние!

А действительно – почему я должен считать себя пострадавшим? Ведь я не только уцелел во время страшного шторма и живым добрался до берега, но и обзавёлся практически всем необходимым для жизни! Чем моё положение отличается от положения первопроходца, осваивающего новые земли, кроме того, что я вынужден действовать в одиночку? Да ничем!

– Так в чём же дело, дружище Робинзон? – воскликнул я. – Что мешает тебе стать хозяином этого острова?

Едва дождавшись первых лучей солнца, я покинул свою крепость и, чуть ли не бегом взобравшись на ближайшую скалу, торжественно провозгласил себя полновластным губернатором острова. Отныне вся власть здесь принадлежит мне! Вся земля, все деревья, все животные и птицы являются моей безраздельной собственностью! Теперь я здесь самый-самый главный хозяин!!!

Вспугнутые моими воплями пернатые с шумом вылетели из окрестных зарослей, и их гомон показался мне восторженными криками толпы, приветствующей своего нового владыку. На этом торжественная часть закончилась и губернатор, закусив сухарём и напившись воды из ручья, поплыл на корабль. Ведь там было еще много ценных вещей, а появившиеся на небе облачка предвещали скорое ухудшение погоды.

Благодаря полученному опыту я действовал умело и сноровисто: уже через полчаса у борта покачивался отличный плот, а на палубе буквально на глазах вырастала гора самых разных вещей. Если в первый день я брал в основном то, что необходимо для выживания, то теперь, став губернатором острова, искал всё что может пригодиться для обустройства нормальной жизни. Чувствуете разницу?

Я разобрал снасти и собрал все верёвки, какие только были на корабле. Я выломал все железные и медные части, до каких только смог добраться. Я выпилил все куски дерева сколько-нибудь пригодные в хозяйстве. Я перерыл все каюты и набил полный сундук всякой мелочью, вроде компасов, подзорных труб, бритв, ножниц, бумаги, чернил, иголок и ниток. Я переправил на берег остатки парусов, не погнушавшись самым маленьким обрывком парусины. Я пытался даже погрузить на плот якорь, но он оказался слишком тяжёл и, пробив в плоту дырку, ушёл на дно. Думаю, история не знала столь трудолюбивого и усердного губернатора!

6. Мой дом, моя крепость

А ещё я после некоторых раздумий забрал все найденные деньги, включая весьма солидную корабельную казну, которая хранилась в капитанской каюте. Да, я не смог оставить серебро и золото на корабле, хотя на острове оно не имело совершенно никакой цены! Случай с деньгами показал насколько человек привержен привычкам и правилам: вроде бы нет никакого смысла им следовать, а избавиться никак не удаётся…

В конце концов, я перевёз на остров всё, что смог поднять и дотащить до борта. Всего я сделал одиннадцать рейсов, и каждый раз помимо груза доставлял на берег большое количество брёвен и досок, из которых делался сам плот. Учитывая грядущее обустройство, эти строительные материалы были дороги мне не меньше чем оружие и продукты. Плотов получилось ровно одиннадцать, и едва, закончив с поездками на корабль, я аккуратно разобрал их и по частям вытащил на берег для просушки.

– Отличная работа, дружище Робинзон! – похвалил я себя, осматривая груды и штабеля привезённого имущества. – Еще немного, и ты перетащил бы по частям весь корабль…

Всё это время я питался лишь сухарями и пил простую холодную воду, а спал в палатке на берегу, которая хоть и была огорожена сундуками, бочонками и ящиками, но на самом деле не представляла сколько-нибудь надёжной защиты. Однако разразившийся на следующий день после моего последнего рейса шторм показал, как правильно я поступил, отложив на время другие дела и занимаясь только спасением имущества – уже к вечеру волны и ветер довершили разрушение, и корабль перестал существовать…

Пережидая непогоду в тёплой компании Голиафа и Брамселя, я думал о своём новом жилище. Это должен был быть настоящий дом – удобный, прочный и безопасный. Дом достойные стать прибежищем губернатора острова! При этом парусина над моей головой сотрясалась от ветра, ежеминутно рискуя быть сорванной, а через все щели хлестал дождь вперемежку с морской пеной. Да, выбранное мной место на берегу совершенно не подходило для жилья, особенно во время шторма: шум, сырость, ветер. Не лучше, кстати, было и в ясную погоду, когда палящие лучи солнца превращали его в раскалённую сковородку. Так что стоило погоде немного улучшиться, как я, вооружившись ружьём и захватив пару надоевших уже сухарей, направился на разведку.

Наиболее подходящей показалась мне заросшая травой полянка у подножья высокого холма, причём от вершины до самой полянки холм спускался отвесной стеной. Таким образом, я уже имел готовую защиту с одной стороны. Весьма привлекательным было и направление полянки на северо-запад. Это означало, что в течение дня холм будет защищать мой дом от палящих лучей солнца, а вечером я смогу наслаждаться закатом. А ещё отсюда хорошо просматривалось море, далеко уходить от которого я не хотел – вдруг когда-нибудь там забелеет парус проходящего корабля?

Но самое главное преимущество выбранного места заключалось в крохотном родничке, который прятался в густой траве у подножья холма. Воды было так мало, что она просто собиралась в прозрачную лужицу, из которой не вытекало даже сколько-нибудь заметного ручейка. Встав на колени, я с наслаждением напился – вода оказалась холодной и вкусной. Вслед за мной на водопой подошли Голиаф с Брамселем, и это показалось мне хорошим знаком. Не теряя времени, я осторожно, чтобы не повредить родника, углубил ямку, а потом аккуратно обложил стенки камнями, стараясь подгонять их друг к другу как можно плотнее. Вода сразу пошла живее и быстро наполнила искусственный водоём примерно в сто литров. Получился настоящий источник свежей воды, без которого не может обойтись ни одна крепость!

Определившись с местом, я перетащил туда всё свое имущество и построил небольшой шалаш, где можно было спать, пока идёт строительство. По моим расчётам оно должно было занять не меньше года, но грядущие трудности более не пугали меня, а лишь настраивали на рабочий лад. Я верил, что сумею превратить свой остров в место пригодное для хорошей жизни. Так что, едва обустроив временное жилище, губернатор хорошенько наточил самый большой топор, засучил рукава и взялся за работу…

– Не знаю, как пойдут твои дела дальше, дружище Робинзон, – решительно сказал я, поднимая топор для первого удара, – но пока тебе здорово везёт!

Стена высотой в человеческий рост представляла собой полукруг примерно десяти метров в диаметре, упирающийся концами в отвесный склон холма. Она была сделана из вбитых в два ряда крепких кольев, заострённых на конце, чтобы нельзя было перелезть. Колья стояли так плотно, что пробраться между ними не было никакой возможности, но я для надёжности ещё и переплёл их верёвками и лианами, так что получилась совершенно непреодолимая преграда. К тому же изнутри через равные промежутки стояли наклонные подпорки, придававшие всему сооружению отменную устойчивость.