Текст книги "Крах черных гномов"

Карл Кремер почтительно склонил голову.

– Я буду счастлив, генерал…

Подумал: «Ради этой прогулки, наверно, и устроена вечеринка. Группенфюреру что-то нужно…» Насторожился.

Вышли на крыльцо и спустились в сад. Вайганг свернул налево, где между клумбами и молодыми деревьями начиналась узкая, вымощенная красным кирпичом аллея. По обеим сторонам этой красной дорожки стояли, как часовые, бронзовые гномы.

Карлики были точно такие, как их рисуют в детских книжках: приземистые, с длинными бородами, в смешных колпаках и больших башмаках. Кремер сразу обратил внимание на этих маленьких черных человечков. С первого взгляда они казались похожими друг на друга. Но это было лишь поверхностное впечатление. Отливал гномов, безусловно, талантливый скульптор: у каждого карлика было свое неповторимое выражение лица, каждый имел свой характер, каждый смотрел на мир собственными глазами.

Первый гном глянул на Карла подозрительно и словно спросил: что это, мол, за новая персона появилась на аллее? Зато второй подморгнул и посоветовал: плюнь на того старого пройдоху! В нем разлилась желчь, и он сердится на весь мир. Третий смеялся – искренне и весело, взявшись за бока. Жизнь явно нравилась ему. Четвертый задумался. Наверное, был философом и даже не смотрел ни на кого, углубившись в свои мысли.

Возле каждого черного человечка Кремер замедлял шаг. Вайганг заметил это.

– Вам нравятся гномы? – спросил. – Им уже без малого двести лет. Отлиты в восемнадцатом столетии.

– Поразительные! Я не удивлюсь, если они сейчас заговорят.

Группенфюрер наклонился над гномом. Карлик смотрел исподлобья, предостерегающе подняв палец.

– Каждый раз, – произнес Вайганг, – я нахожу в выражении их лиц что-то новое. Ну, чего ты сердишься на меня? – щелкнул гнома по носу. – Давайте посидим, – указал Карлу на низенькую скамью.

Кремер обождал, пока усядется Вайганг, и сел немного боком к нему. Выдержал долгий и пристальный взгляд группенфюрера. Внезапно тот мягко улыбнулся, спросил заинтересованно:

– Вы не очень много потеряли, ликвидируя дела на Украине?

– Наступление русских перепутало мне все карты, – с досадой ответил Карл. – Безусловно, я кое-что заработал там, и перспективы были неплохими, но… – развел руками. – Теперь приходится начинать все сначала.

Кремеру показалось: довольная улыбка скользнула по лицу Вайганга.

– Говорите, начинать все сначала? – Группенфюрер сидел, закрывшись от ветра, и лениво покачивал носком черной туфли. – И что же вы думаете делать?

– Меня ждет достаточно сильная конкуренция, – начал Кремер. – Ювелирные фирмы в Германии имеют свою клиентуру и крепко связаны между собой. Они восстанут против новичка, который осмелился рассчитывать хотя бы на крохи от их пирога. Я не тешу себя иллюзиями, но попробовать все же придется. – Прищурил глаза и сказал уверенно: – Сил и энергии у меня хватит, остальное будет зависеть от фортуны. Надеюсь, вы не откажетесь быть клиентом фирмы «Карл Кремер».

– Дай бог, – вздохнул Вайганг. Положив руку на плечо Карлу, сказал одобрительно: – Мне нравится твоя хватка. Так и нужно в наше время. Будущее за деловыми и сильными людьми…

Группенфюрер выдержал паузу. Карл молчал, всем видом показывая, что согласен со словами Вайганга. Этот внезапный переход на «ты» и обрадовал, и одновременно насторожил его.

– Я только хотел посоветовать тебе, – продолжал Вайганг конфиденциально, – не торопиться и хорошо обдумать первый шаг. Кстати, – спросил, – ты не делился своими планами с дядей?

Карл был готов к этому вопросу. Он знал, что Вайганг мог видеться или говорить по телефону с Гансом Кремером, и потому не стал врать.

– Я не встречался с дядей уже целую вечность, – ответил и пояснил: – С того самого времени, как попал во Львов. Но, думаю, дядюшке сейчас не до меня. Я не хотел бы быть пророком, – сказал и тут же пожалел об этом: все же говорит с группенфюрером CС, – но русский фронт проходит сейчас слишком близко от Бреслау…

Вайганг понял его.

– Можешь быть со мной вполне откровенным, – сказал просто. – Забудь мое звание и должность, мне хотелось бы, чтобы ты видел во мне друга.

– Я всегда ощущал вашу отцовскую опеку, – ответил Карл вкрадчиво, – и ваши советы и пожелания были для меня очень ценны.

Сказал и подумал – не пересолил ли? Но лицо Вайганга расплылось в довольной улыбке.

– Мне очень приятно, – продолжал Вайганг, – что ты именно так воспринимаешь мои советы. К слову, недавно я разговаривал по телефону с твоим дядей. Он принимает меры, чтобы положить основной капитал в надежные сейфы. Между прочим, – Вайганг почти не изменил тона, – старый Ганс не очень хорошего мнения о твоем коммерческом таланте.

– Дядя все еще считает меня лоботрясом, – недовольно передернул плечами Карл. «Чего еще наговорил старый скряга обо мне? – подумал. – Может, Вайгангу нужны доказательства моей откровенности?» Сделав вид, что колеблется, произнес: – Хотя у дяди есть все основания к этому. Он никак не может примириться с тем, что я пустил на ветер отцовское наследство. Но дядя ведь не знает, что я сам никак не могу простить себе этого. Те деньги так пригодились бы!..

Группенфюрер задумчиво посмотрел на Кремера.

– Когда я рассказал Гансу о твоих успехах, он не хотел верить.

– Дядя неохотно меняет свои взгляды. Для этого ему нужны очень веские доказательства.

– А разве это плохо?

– Как-никак, а обидно, – пожаловался Карл. – Хоть из шкуры лезь, а тебя все считают мальчишкой и транжиром.

– Это не смертельно, – снисходительно улыбнулся группенфюрер, – лишь бы не наоборот…

Вайганг снова помолчал, будто собирался с мыслями, потом повернулся к Карлу и, глядя ему прямо в глаза, заговорил:

– Мне хотелось, чтобы ты был откровенен со мной. И я не буду таиться от тебя. Конечно, надеюсь на твою скромность…

– Вы можете не сомневаться, – сказал Карл, – я лучше проглочу язык, чем пророню хоть слово.

– Верю тебе, мой мальчик. Хотя, – произнес жестко, – у меня всегда найдутся способы, чтобы заставить замолчать кого угодно!

«Намек понял», – подумал Карл, но ничего не ответил, лишь склонил голову в знак согласия.

– Так вот, мой дорогой, – резко изменил тон Вайганг, – надеюсь, ты способен анализировать события и видишь, что ситуация для нас складывается э-э… – замялся, подыскивая слова, – не так, как нам хотелось бы. Возможны разные варианты, и только люди рассудительные и осторожные выиграют в любом случае. В наше беспокойное время единственной гарантией во всех житейских невзгодах может быть солидный счет в солидном банке. – Группенфюрер замолк, вытер платочком глаза, заслезившиеся от ветра, и продолжал, не сводя взгляда с Кремера: – А если этот банк расположен на территории нейтральной страны, скажем, Швейцарии, то гарантии возрастают во много раз.

Карл тревожно оглянулся. Придвинулся к группенфюреру, произнес почтительно:

– Счет в швейцарском банке? Об этом можно лишь мечтать…

– Эти мечты не так уж неосуществимы, – сказал, тоже оглянувшись, Вайганг. Продолжал шепотом: – Больше того, есть реальные возможности сделать это в ближайшее время…

– Что? – выразил искреннее удивление Карл. – Открыть счет в швейцарском банке?

Вайганг кивнул.

– Но как? – В глазах Кремера засветился неподдельный интерес.

– Все можно сделать, – ответил группенфюрер, – если будешь слушаться меня… Именно поэтому я и хотел посоветовать тебе на некоторое время отложить свою коммерцию и заняться более перспективными делами. Мне нужен доверенный человек, которому я мог бы поручить решение э-э… деликатных, так сказать, вопросов…

– И вы уверены, что я справлюсь с этим? – попробовал возразить Карл.

– Надо лишь четко выполнять мои указания и можно положить на счет ну… двести – двести пятьдесят тысяч марок. И это не предел… при условии сохранения тайны, конечно… Ты переедешь ко мне, – кивнул в сторону виллы, – и будешь выполнять особые поручения. Разумеется, – вздохнул, – придется и самому пошевелить мозгами. Мне нужен деловой и находчивый помощник, потому я и выбрал тебя. Согласен?

– Я очень благодарен вам, – начал Карл, не глядя на Вайганга, чтобы не выдали глаза. Случайно взглянул на гнома, стоящего рядом. Черный человечек предостерегающе поднял палец и смотрел с укором. Карл осекся. А как бы отнесся к предложению Вайганга настоящий коммерсант? Не слишком ли рискованна эта игра для Карла Кремера?

– Я очень благодарен вам, – повторил, чувствуя, что пауза затянулась, – но я должен знать, хотя бы в общих чертах, какой характер будут иметь ваши поручения. Извините, но я не привык с завязанными главами кидаться в водоворот. Иногда лучше удовлетвориться меньшим, чем потерять все.

Группенфюрер нахмурил брови.

– Я был хорошего мнения о тебе, – сказал с уважением, – но только теперь могу по-настоящему оценить тебя. И все же до выяснения определенных обстоятельств я не могу открыть все карты. Придется поверить мне на слово.

Карл подумал и сказал:

– Если это связано с вывозом валюты за границу, то я вынужден отказаться.

– Почему? – встрепенулся группенфюрер. – Есть законы рейха, но есть и законы коммерции…

Но Карл уже знал, что делать.

– Моральная сторона дела меня не касается, – заявил уверенно, – но за вывоз валюты за границу в военное время можно поплатиться головой.

– Даже когда дает гарантии группенфюрер СС? – с обидой спросил Вайганг.

– Простите, герр группенфюрер, но вы ничем не поможете, когда меня возьмут люди Мюллера.

– Чудесная осведомленность, – поморщился Вайганг. – Но ты забыл, что рейхсфюрер СС – мой добрый друг, и я всегда смогу замолвить слово…

– Но захотите ли? – нахально перебил его Кремер. Он понимал, что заходит далеко – группенфюрер может расценить его слова как дерзость, – но какое-то внутреннее чувство подсказывало, что действует верно, что именно так, а не иначе разговаривал бы с группенфюрером настоящий Карл Кремер. – Простите за откровенность, – сделал попытку смягчить свои слова, – но бывают случаи, когда хлопотать даже за ближайшего друга либо неудобно, либо опасно… Тем более что валюта – деликатная вещь. Нет, генерал, я не хочу, чтобы вы, – хитро прищурился, – попали в скверное положение…

Вайганг смотрел на Кремера задумчиво. Начал с грустью в голосе:

– Я думал, ты больше будешь доверять другу своего дяди. В наши времена в мире царили священные идеалы дружбы и товарищества («Пошлый лицемер… – подумал Карл. – Рвали горло за пару марок».), и мы привыкли доверять друг другу. Да, не те времена сейчас, – вздохнул, – нынешняя молодежь ни во что не верит…

– Почему же, мы верим фактам и документам, – улыбнулся Карл.

– К сожалению, – сделал безнадежный жест Вайганг. – Ну что ж, мой мальчик, если ты настаиваешь, могу заверить: мы не станем заниматься валютными операциями.

– Только это волновало меня, – облегченно вздохнул Карл. – Теперь я согласен и должен поблагодарить за проявленное доверие.

– Я был уверен в тебе, – ответил группенфюрер, протягивая Карлу руку. – Игра у нас беспроигрышная, и совесть будет чистой.

«Что касается совести – сомнительно», – подумал Карл, но произнес уверенно, почти патетично:

– Чистая совесть – сказано прекрасно! Я бы добавил: это – основа нашей коммерции, а движущая сила ее – здоровая и честная конкуренция…

Вайганг поднялся, но тут же снова сел.

– Мне не хотелось бы, – произнес неуверенно, – чтобы начальник моей канцелярии Шрикель догадался о характере наших отношений. Чем меньше свидетелей, тем лучше, – скривил губы в деланой улыбке, и Карл понял: Вайганг побаивается гауптштурмфюрера. – Предложение переехать к нам сделает тебе фрау Ирма. Как старому другу… Без близких знакомых и светского общества она тоскует и, вполне естественно, хочет чаще видеть своего мальчика. Ты для меня безразличен, и я порою просто не замечаю тебя…

– Понял вас, генерал. Действительно, так будет лучше.

– И со Шрикелем будь осторожен, – предупредил Вайганг. – Хитрая скотина, я бы давно избавился от него, но хорошо знает дело… – Группенфюрер зевнул: – Гости уже, наверное, собираются. Пора возвращаться.

Совсем уже смерклось, в конце аллеи во флигеле гауптштурмфюрера светились окна. «Шрикель… Шрикель, – думал Карл. – Что ж, повоюем…»

Проходя мимо, он присел перед гномом. В темноте еле угадывались черты лица бронзового человечка, но Карл был уверен, что теперь гном смотрит на него доброжелательно, словно подбадривая.

«Я становлюсь ребенком, – мелькнула мысль, – играю в куклы…» Но от этой мысли не стало стыдно, наоборот, он с нежностью погладил гнома по твердой бронзовой бороде так, как гладит ребенок куклу. На мгновение Карлу захотелось и вправду стать ребенком, чтобы ничто не волновало, чтобы самым важным событием была улыбка старого гнома. Понимал, эта секундная слабость – результат событий сегодняшнего дня. О разговоре с группенфюрером Вайгангом нужно будет уведомить Центр, но после провала Марлен Пельц придется ждать, пока Центр сам установит с ним связь. Правда, есть вариант…

– Я вижу, тебе понравились эти гномы. Но нас ждут.

Карл зашагал за группенфюрером. Шли молча. Вдруг Кремер почему-то представил, как вломились гестаповцы в квартиру Пельц. Несчастная Марлан! Если взяли ее живой, плохо ей…

Карл поймал себя на том, что часто вспоминал Марлен Пельц, думая о ее необычной судьбе. Конечно, было жаль Марлен. Он представил себе девушку, которая мужественно стоит перед гестаповцами, но образ ее был нечеткий, расплывчатый. Наверное, потому, что Кремер видел только портрет Марлен, – Левицкий показывал ему фотографию девушки, обычное официальное фото.

Карл старался оживить эту фотографию, но напрасно – не мог представить, как разговаривает она, как ходит, а поза, в которой представлял ее перед гестаповцами, была подчеркнуто плакатной: высоко поднятая голова, гневные глаза, порванная кофточка, из-под которой видно белое плечо.

Вот она поворачивается к нему – и снова лишь фото: мягкие линии подбородка, удивленные глаза и платье в горошек…

Бедная Марлен…

…Фрау Ирма познакомила Карла с гостями: старый помещик со сморщенными, как печеное яблоко, щеками, несколько подчиненных Вайганга в мундирах и штатском, музыкант в черном сюртуке, два коммерсанта. И женщины – молодые и старые, красивые и совсем невзрачные, но все нарядно и богато одетые.

Одна из них особо привлекла внимание Кремера. Среднего роста, худенькая блондинка, она выделялась среди остальных женщин. Улыбалась, показывая ровные зубы, и кокетливо щурила серые, с синеватым оттенком, глаза. Глаза у нее и вправду были красивы – большие, наивные, они контрастировали с тонкими губами. Должно быть, блондинка знала это, подкрашивала губы так, чтобы они казались полнее.

– Хильда Браун, – представила ее фрау Ирма, – невеста нашего Рудольфа Рехана.

Карл внимательно посмотрел на девушку. «Так вот ты какая, дрезденская вертихвостка, – подумал. – Теперь понятно, почему теряет разум этот долговязый увалень».

– Я много слышал о вас, фрейлейн Браун, – сказал почтительно, – но действительность превзошла все мои ожидания. Руди – просто счастливчик!

Девушка снова сделала едва заметную гримасу.

«С характером, – определил Кремер. – Быть Рехану под башмаком».

Руди появился через несколько минут. Вместе с ним в приемную вошел толстый розовощекий офицер в эсэсовском мундире. Гость еле доставал Рехану до подбородка, и Руди все время наклонялся, разговаривая с ним.

Адъютант, увидев Хильду, весь засиял и потащил эсэсовца через гостиную.

– Вы уже знакомы с моей невестой, Карл? – крикнул он Кремеру, делая упор на слове «невеста». – Уже успели? Вы не теряете времени… Хотя красивые женщины всегда почему-то благосклонно относились к вам!..

Рехан был немного навеселе, алкоголь развязал ему язык, и Карл понял: Руди очень хочется, чтобы все замечали красоту его невесты.

– Я уже сказал фрейлейн Хильде, – польстил он, – что очарован ею.

Девушка сморщила носик, видно, сказанное Кремером понравилось ей, лукаво блеснула глазами.

Руди потер руки.

– А вы не смотрите, Кремер, – сказал так жалобно, что его спутник захохотал.

– Не будьте ревнивцем, Рехан, это вам не идет. Из вас вышел бы неплохой Ромео, пожалуй, – он смерил Руди взглядом с ног до головы, – скорее даже два…

Карл оценил остроту.

– Вы опасный человек, – обратился к толстяку, – не хотел бы попасть вам на язык.

– Пустое, – благодушно махнул тот рукой, – вы переоцениваете мои способности. Если не ошибаюсь, герр Кремер?

– Простите, – спохватился Рехан, – разве я не познакомил вас? Гауптштурмфюрер СС Артур Шрикель. Любимчик фортуны и фрау Ирмы – Карл Кремер. Так сказать, новая звезда немецкой коммерции.

Гауптштурмфюрер придвинулся к Карлу, едва не касаясь его животом.

– Вам можно позавидовать, – все его жирное лицо расплылось в благожелательной улыбка, – в ваших руках – будущее страны. На смену военным приходят промышленники и коммерсанты, и от их сноровки зависит расцвет нации.

– А я завидую мужчинам, которые умирают за фюрера, – вмешалась в беседу фрейлейн Хильда. – Жаль, что женщин не пускают на фронт. Скажите, гауптштурмфюрер, мне пошел бы мундир?

– Я бы с удовольствием служил под командой такого очаровательного офицера, – с неожиданной для толстяка живостью повернулся тот к девушке. – Но попасть в вашу роту было бы нелегко.

Хильда удивленно подняла тонкие черточки бровей.

– Почему?

– Из-за большого наплыва волонтеров. Все самое лучшее рыцарство Германии пожелало бы подчиняться вам.

– Вы невозможный льстец, – надула губы Хильда. – В Германии достаточно красивых женщин…

– Но не таких храбрых, как фрейлейн!

– Вы испортите мне невесту! – выкрикнул Рехан. – Она подумает, что скромный оберштурмфюрер…

– Как тебе не стыдно, Рудольф! – оборвала его Хильда.

– Почему же, он недалек от истины, – возразила внезапно девушка, которая сидела рядом с Хильдой.

Только теперь Карл обратил на нее внимание. Одетая в модное блестящее платье, шуршавшее при каждом ее движении, с драгоценными перстнями на тонких пальцах, она все же не привлекала внимания мужчин. Девушка походила на птицу: длинная шея, острый нос и скошенный подбородок.

«Ее не назовешь красивой», – подумал Кремер. Словно угадав его мысли, девушка холодно взглянула на Карла. Кремер отвел глаза.

– Ваша красота, Хильда, – продолжала ее соседка, – начинает пугать герра Рехана, и я понимаю его…

– Ничего вы не понимаете! – вспыхнул вдруг Руди.

– Будьте осторожны, герр Рехан! – предостерегающе кивнула головой девушка, и ее бриллиантовые серьги заиграли радугой.

– Не хотите ли вы сказать?.. – разгневанно обратилась к ней Хильда.

– Нет, не хочу… – оборвала девушка поднимаясь.

– К слову, – прошептал кто-то на ухо Карлу, – это дочка Краузе.

– Самого Краузе? – Кремер обернулся и увидел Шрикеля.

– Да, владельца трети саксонской текстильной промышленности. За этой пташкой дадут не меньше двух миллионов!

– Неужели, – разыграл удивление Карл, – это его дочь?

– Эрнестина Краузе – богатейшая невеста в Дрездене. Она может купить десяток таких, как оберштурмфюрер Рехан, – презрительно произнес Шрикель.

– И такая некрасивая… – вздохнул Кремер.

– Красота для миллионерши – излишняя роскошь.

– Но… – Карл с сожалением проводил взглядом девушку.

– Что «но»?.. – Шрикель фамильярно обнял Карла. – Если бы она была красивой, то ого-го! – покрутил пальцем. – А при настоящем положении дел, – легонько подтолкнул Кремера, – и вы можете…

– Думаете? – вопросительно посмотрел на него Карл. «А этот гауптштурмфюрер крепкий орешек, – подумал. – Сразу не раскусишь!»

– Попробуйте…

«А что, если и вправду попробовать?» – эта мысль не показалась Карлу нелепой. Неплохо бы войти в дом Краузе. Такое знакомство поднимет его авторитет в глазах городского бомонда. Конечно, то, на что намекал гауптштурмфюрер, настоящее безумие: Карл представил на миг себя счастливым обладателем миллионов Краузе и чуть не расхохотался. «Постой, постой, – остановил вдруг мысленно себя, – это не так уж и смешно. По крайней мере каждый из присутствующих…» Да, он позволит себе немного поухаживать за фрейлейн Краузе. Это развяжет ему руки и сможет оправдывать отъезды из дома группенфюрера.

Карл подождал удобного момента и попросил фрау Ирму:

– Познакомьте меня с фрейлейн Краузе.

Та с любопытством посмотрела на него:

– И вы туда же?

Кремер изобразил смущение.

– Ничего, ничего, – подбодрила его фрау Ирма, – Эрнестина – девушка с характером, но умная. Только учтите, отказала уже нескольким претендентам на руку и сердце.

«Вернее, на миллионы», – подумал Карл, но сказал совершенно серьезно:

– Тогда я складываю оружие. Мне не хотелось бы стать смешным в глазах общества.

Фрау Ирма тоже посерьезнела.

– Попробуйте, – сказала, – Эрнестина расспрашивала о вас, а это – неплохой признак…

Она подвела Кремера к девушке.

– Надеюсь, – сказала манерно, – вы не соскучитесь в компании моего мальчика… – Фрау Ирме нравилось играть роль покровительницы Карла. – Он никого не знает в Дрездене, и отсутствие общества…

– О-о! – неучтиво перебила девушка фрау Ирму. – Не может быть! Я начинаю завидовать герру Кремеру!

– Вы преувеличиваете, Эрни! У вас собирается такая приятная компания… – заметила фрау Ирма.

– Возможно… – сверкнула та глазами. – А меня она утомляет.

– Однако вы совсем не похожи на затворницу, – вставил Карл.

Девушка взглянула на него вопросительно. Кремер опустил глаза.

– Я имел в виду, – решил пояснить, – что это платье и сережки больше вам к лицу, чем пелерина монахини.

– Как знать… – задумчиво протянула Эрнестина, но Карл заметил, как она невольно провела ладонью по сверкающему шелку платья.

«А она, наверно, не считает себя, некрасивой, – подумал. – Вообще это было бы противоестественно». От этой мысли стало почему-то весело, какой-то бес вселился в него. Пристально глядя на девушку, Карл произнес:

– Кроме того, церковь в вашем лице получила бы слишком дорогой подарок.

Эрнестина подняла брови:

– Вы считаете, что из меня вышла бы сомнительная служительница богу? Но…

– Я имею в виду, – возразил Карл, – ваше приданое, которое прибрали бы к рукам святые отцы.

Девушка вспыхнула, гневно вздернула голову, но неожиданно громко захохотала:

– Вы первый, кто сказал мне правду в глаза! – с любопытством стрельнула глазами и добавила: – Мне нравится ваша откровенность.

– А мне не нравится ваше приданое, – засмеялся Карл, – оно отягощает вас. Вы можете считать меня отъявленным нахалом, но в каждом, кто делает вам комплименты, вы, наверное, видите охотника за приданым…

– Вы шутите, мой мальчик! – не выдержала фрау Ирма.

– Я никогда еще не был так серьезен.

Эрнестина смотрела пристально на Карла, казалось, ее глаза остекленели.

– А вас не интересует приданое?

Кремер почувствовал подводный риф в этом вопросе. Но сбить его с толку было трудно.

– Нет, почему же, я серьезно отношусь к деньгам и считаю, что они делают жизнь приятнее, чем она есть на самом деле. Кроме того, я коммерсант, а лишние деньги никогда не мешали коммерции.

– Вы хотите сказать, что за определенную сумму пожертвовали бы своими убеждениями и…

Карл протестующе поднял руку.

– Я не говорил этого, фрейлейн.

– Однако…

– Вы не так поняли меня. Я считаю приданое приятной придачей, вернее, находкой. Однако только дураки рассчитывают на находки.

Эрнестина хотела что-то ответить, но подошли Шрикель и еще какой-то офицер.

– Сразу видно дамского угодника, – грубовато сказал гауптштурмфюрер. – Рехан открыл мне тайну. Оказывается, вы, герр Кремер, прекрасно играете в карты.

Карл пожал плечами:

– Фортуна – порой очень коварная женщина…

– Не составите ли нам компанию?

– Но…

– Не смею больше задерживать вас, герр Кремер, – высокопарно начала Эрнестина, но закончила совсем другим тоном: – Надеюсь, мы еще сможем продолжить беседу. Заходите ко мне без церемоний.

Карл поклонился.

Шрикель, когда они садились за стол, полушутя, полусерьезно заметил:

– Я далек от того, чтобы считать себя ясновидцем, но думаю: нашего молодого друга ждет большое будущее.

– Что вы имеете в виду? – спросил кто-то из партнеров.

– Фрейлейн Краузе просила Кремера запросто навещать ее.

– Оставьте, Шрикель, – недовольно сказал Карл. – Представьте себе, я наговорил фрейлейн массу резкостей…

На лице гауптштурмфюрера снова вспыхнула ослепительная улыбка, но маленькие глазки не смеялись.

– Смотря как подать резкости… – сказал неопределенно. – Иногда такая тактика быстрее дает результаты…

– Вы уже и тактиком меня считаете? – поморщился Карл.

– А разве это плохо?

– Тактика необходима всюду. – Карл взял карты. – Вы – мой партнер и, надеюсь, тоже неплохой тактик…

– Мы это определим по собственным карманам, – не выдержал офицер, сидящий справа от Кремера.

Карл сделал ход. Исподлобья взглянул на Шрикеля. Безусловно, этот толстяк – опасный враг, следовало бы держаться от него подальше. Но это означало бы держаться дальше от флигеля за аллеей черных гномов. А для чего он здесь? Не для того же, чтобы флиртовать с дочкой миллионера и играть в карты с эсэсовцами!

Значит, нужно поближе сойтись с гауптштурмфюрером. Конечно, опасно, но и на фронте не безопасней. Карл на мгновение прикрыл глаза, представил неглубокую траншею, блиндаж под тремя накатами, сосредоточенные лица солдат в касках. Тяжелый снаряд поднял на воздух сосну, росшую на пригорке, заверещали осколки. Солдаты прижались к земле, и один не поднялся. Карл даже лицо его видел – молодое, безусое, искаженное болью.

– Ваш ход, коллега, – донеслось до него словно издалека. Открыл глаза: Шрикель склонился над картами, уткнув в них жирное красное лицо; партнер справа нетерпеливо дергал себя за пуговицу мундира.

– Ваш ход, – повторил, вытянув шею из тщательно отглаженного воротничка.

Карл небрежно бросил карту. Возвращение к действительности не обрадовало его, сердце зашлось, и где-то глубоко в груди не унималась тупая, ноющая боль.

* * *

Утром Эрлер почувствовал себя плохо: давал себя знать ревматизм, который штурмбаннфюрер получил несколько лет назад – осложнение после гриппа. Даже накричал на ротенфюрера, который принес холодный чай, хотя этот недотепа божился, будто чайник только что закипел. Потом придрался к секретарше – почему не перепечатала срочные бумаги. Напрасно девчонка оправдывалась – мол, получила их только вчера вечером, – штурмбаннфюрер перестал ее отчитывать лишь после того, как заметил слезы под густо накрашенными ресницами.

– Идите! – бросил сердито. – Сейчас потечет вся ваша красота!..

Эрлеру не хотелось даже обедать: сидел в кабинете и с раздражением смотрел на окна, по которым барабанил частый холодный дождь. Даже противно смотреть на такое безобразие – третий день без перерыва льет и льет…

Боже мой, как крутит суставы!

Дверь заскрипела, и в щель робко просунулся нос ротенфюрера.

– Ну что там еще? – раздраженно крикнул Эрлер.

– Донесение гауптшарфюрера Мауке.

– Что же вы торчите в дверях? – заорал штурмбаннфюрер. – Давайте его сюда!

Два густо исписанных листа бумаги. Эрлер протянул под столом ноги, откинулся на спинку кресла. Интересно, что нового у гауптшарфюрера?

«Штурмбаннфюреру СС доктору Эрлеру», – машинально пробежал глазами первую строчку. Все это формалистика. Где же суть? Ага…

«После того как мне стало известно, что на территории протектората Чехии и Моравии работниками тайной полиции найдены листовки, отпечатанные на немецком языке, я заинтересовался этим делом. Пражское гестапо в ответ на наш запрос уведомило, что в Праге ликвидирована подпольная группа, которая вела широкую прокламационную кампанию. Мною было получено несколько образцов нелегальных коммунистических воззваний, адресованных немецким солдатам. Установлено, что эти листовки тождественны прокламациям, найденным три недели назад в поездах, предназначенных для перевозки солдат на Восточный фронт. Листовки напечатаны однотипным шрифтом, на бумаге одинаковой структуры. Адресованы “Немецким пролетариям в военных шинелях”.

Считаю необходимым кратко изложить содержание прокламаций. В них говорится, что война ведется вопреки интересам и правам немецкого народа. Честных немцев фюрер якобы пытает и заключает в концентрационные лагеря. Немецкие солдаты не должны забывать, что настоящий вождь немецкого рабочего класса Эрнст Тельман мучается в застенках».

– Ишь до чего докатились! – не выдержал штурмбаннфюрер и ударил кулаком по столу. Сморщился от боли – а, черт, он совсем забыл об этом проклятом ревматизме. Но какое нахальство! Вспоминать Тельмана!

Успокоился и стал читать дальше:

«Пражское гестапо уведомило, что один из арестованных подпольщиков показывает: прокламации напечатаны второго августа. Пятого августа органы тайной полиции провели аресты членов подпольной организации и ликвидировали типографию. Следовательно, листовки были переправлены из Праги в Дрезден в один из дней между вторым и пятым августа.

Мною установлено, что в этот период с дрезденского железнодорожного узла в Прагу отправлялись два товарных эшелона прямого назначения. Машинистами на них были Георг Панкау и Франц Шницер.

Георг Панкау. 63 года. Беспартийный. В коммунистической и социал-демократической партиях не состоял. Дисциплинированный и квалифицированный рабочий. Характеристика от шефа депо положительная. От политики далек. На хорошем счету у местной администрации. Ничего подозрительного за ним не замечалось.

Франц Шницер. 59 лет. В прошлом член социал-демократической партии. Квалифицированный рабочий, характеристика от шефа депо положительная. Имеет двух сыновей, оба на фронте. Лояльный. Высказываний против государственной политики не замечалось. Принимает участие в мероприятиях, проводимых ортсгруппенляйтером.

Прошу установить наблюдение за Георгом Панкау и Францем Шницером. Не исключено, что их лояльность – лишь маскировка враждебной деятельности против рейха. Необходимо изучить круг их знакомств, дать возможность снова побывать в Праге, заблаговременно предупредив пражское гестапо. Поручить это дело прошу лучшим агентам.

Следует иметь в виду – не исключен и другой путь транспортирования листовок из Праги в Дрезден. Но, учитывая, что прокламации были найдены в поездах уже седьмого августа, считаю такую версию маловероятной. Кроме того, характер распространения листовок свидетельствует – это сделано железнодорожниками: прокламации найдены не в казармах, а в воинских поездах.

Гауптшарфюрер СС Эмиль Мауке».

Штурмбаннфюрер отложил докладную записку и нервно зашагал по кабинету. Дождевые потоки за окном уже не досаждали ему. Он знал, что Мауке – способный человек, но вот так сразу напасть на след подпольной организации! Конечно, заслуга его, Эрлера, прежде всего в том, что именно Мауке было поручено это дело!

Эрлер нетерпеливо сорвал телефонную трубку.

– Соедините меня с группенфюрером фон Вайгангом! – приказал. – Добрый день, Рехан. Как себя чувствуете? Я – не очень: проклятый ревматизм… Шеф у себя? Есть важное сообщение…