Текст книги "Фальсифицированная история Клуба Капитона Варсонофьевича Дерменгольма"

Глава 8. Capiton’s Rising: рассказы о К. В. Дерменгольме – программа и идеология Клуба

Капитон продолжал энергично создавать свой цикл рассказов о К. В. Дерменгольме, и без преувеличения можно сказать, что их чтение и обсуждение являлись тогда основой клубной жизни. Став Капитоном, Капитон писал теперь как бы о себе в какой-то своей неведомой ипостаси, а другие члены клуба, встречая в рассказах имена героев, которые они теперь считали своими, также отождествляли себя с этими героями. Осенью 1985 года Капитон писал свои абсурдные опусы – рассказы, стихи и всё прочее – всё чаще, иногда каждый день. Если «Понятие единой субстанции» родилось 12 августа, а следующие труды – «Грядущая поступь» и «Не было и в помине» – 1 и 22 сентября, то дальше дело пошло быстрыми темпами, и Капитон выпекал свои авангардистские пирожки, к примеру, 4, 5, 8, 10, 13, 14, 16, 18 и 23 октября – и так далее. Каждому рассказу Капитон присваивал, кроме названия, порядковый номер – приём, позаимствованный из «Железнодорожных рассказов» Шолом-Алейхема – одного из любимых писателей Капитона.

Наиболее бурно-восторженно, как правило, принимал капитоновские рассказы Магуист. Рассказы «Коварство К. В. Дерменгольма» и единственный впоследствии опубликованный «Резервуар для носа»99
  В выборгском малосерёзном журнальчике «Фантакт», который издавал Олег Казаков в 1991 году.


[Закрыть] привели его чуть ли не в экстаз. Впрочем, было бы неверно сказать, что, восторгаясь творчеством Капитона, Магуист ему просто льстил – из приведённых ниже дневниковых выдержек мы увидим, что это не всегда было так, что же до других членов Клуба, то их оценки часто бывали более сдержанными.

5 октября. «Изображение». Высокая оценка Магуистом.

13 октября. «Люмпен-марш». Восторженные отзывы Магуиста и Зебра.

18 октября. «Добра не жди». Бурное прочтение Магуистом; одобрение Зебра; Миша, которому рассказ посвящён, сказал, что это теперь его любимый рассказ. (Есть рассказы, посвящённые Зебру и Магуисту; Капитон посвятил рассказы, но уже оскорбительного плана, также Магнусу, Дяде и пану Харкевичу).

18 октября. «Не жалейте жара своих сердец». Мише очень понравилось, Зебру – нет. Магуист восторгается, но не очень рьяно.

23 октября. «Этот человек» (авангардный портрет) – направлен против Дяди. Отзывы Магуиста: очень хитро закручено, как удар в морду для экс-дяди. Мише тоже нравится.

А вот и негативные отклики:

24 октября. «Летая, порхая и благоухая». Отзывы Зебра: «Дрянь. Пыль». Конечно,

 
Летя по небу, роняя сор,
Я вижу Зебра, вокруг – забор.
 

На фоне очень добротного, составленного из сновидений «Резервуара для носа», ядовитого «Не жалейте жара своих сердец» и абсолютно деструктивного стихотворения «Люмпен-марш» – слабовато.

1 ноября. «Приятность мысли». Магуист испытал адскую гадость. Михаил тоже. Зебр сказал, что «золотое слово» скажет завтра.

Зебр – он вообще более придирчиво оценивал творчество Капитона.

12 ноября. «Страшная рожа на двери» (издевательство над Магнусом). Высокая оценка Магуиста и Михаила. Зебр: оценка невысокая.

Однако иногда и Зебр бывал милостив:

13 ноября. «Кувыркун в современном мире» (посвящение Зебру). Высокая оценка Зебра: «Наконец-то ты начал писать достойно».

14 ноября. «Первое путешествие К. В. Дерменгольма и М. П. Лукьяппера». Михаил смеялся до критической точки: чуть не обкакался. Зебр: «Неплохой рассказ».

Капитона всегда крайне интересовало, как читатели воспринимают его творчество. Он отпечатал в нескольких экземплярах и роздал членам Клуба «Анкету читателей авангардных опусов о К. В. Дерменгольме». Анкета состояла из множества вопросов, а в заключение предлагалось оценить каждый опус по 10-балльной шкале. По итогам анкетирования Капитон составил хит-парад своих творений, и три первых места заняли, соответственно, «Коварство К. В. Дерменгольма» (где главный герой убил всех остальных, крайне неприятных, героев, занятых крайне омерзительными делами, из «трехствольного пулемёта»), «Понятие единой субстанции» и «Первое путешествие», к которому Магуист нарисовал просто великолепную картинку… два старых п/бола КВД и МПЛ отправляются в путь.

К зиме 1985 года в литературном творчестве Капитона наступило затишье. Он вновь на короткое время вернулся к журналистике, а точнее – к «издательскому делу» – причём, именно с целью публикации своих новых творений. 29 ноября. Заходил Таро, индус. Он мой новый шеф – я добровольно «зачислился в его штат». «Тряпка» – так он решил назвать газету. Ну что ж, по крайней мере, не хуже, чем «Новые новости». В ней будут два моих рассказа: «Придёт кувыркун» и «Резервуар для носа», стихи и др. Официально «Тряпка» считалась органом некого Клуба интернациональной дружбы – института мифического, как Клуб КВД, и не менее абсурдного, нежели рассказы Капитона.

Работа, однако, закипела. Кроме индуса, к Капитону пришли очередные поклонники его творчества Алла Макеева (заявившая – «Я – Капитон Варсонофьевич Дерменгольм!») и поляк Пётр Кульпа делать «Тряпку» и делали её до вечера, сделав очень мало. Всё-таки газету изготовили и ночью при стечении народа повесили в холле 6 этажа. Михаил брал интервью на «Репортёр» и под конец трахнул его об пол. Через два дня в факультетской стенгазете «Спектр» появилась удивительная лажа на нашу «Тряпку». Таро и Капитон, впрочем, как бы и не собирались её больше выпускать – Таро был занят своими похождениями, а Капитон – своими коробками с бобинами и своим творчеством. Капитон, однако, изготовил и вывесил на факультете газету, посвящённую памяти Джона Леннона. Хотя предварительно он заручился разрешением комсомольской организации, партбюро газету запретило, и её сняли через полчаса. Больше в свою университетскую бытность Капитон стенгазет не вывешивал.

Более серьёзной причиной временного литературного затишья явилось то, что Капитон с Магуистом вновь занялись звукозаписью, и всё вдохновение Капитона стало уходить на создание текстов песен. Творчеству ансамбля «Гастроном» мы посвятим следующую главу.

Между тем рассказы Капитона приобретали всё большую известность в студенческой среде. Хотя большинство публики, даже такой передовой, как студенты, их не понимало, а некоторые укоренились во мнении, что Капитон психически болен, неуклонно росло и количество поклонников его творчества. Таковым, одним из многих, стал однокурсник Капитона Виталий Лунгол: 12 декабря. Виталий Лунгол сильно и серьёзно заинтересовался моими рассказами. Я обещал завтра принести ему. Виталий поделился также тем, что сейчас пишет повесть «в мистическом духе», действие происходит в заброшенном доме, один герой в маске, потом он снимает её, показывая обезображенное лицо… Капитон со смехом поведал об этом удивительном сюжете членам Клуба, и он их также весьма развеселил. В это время Капитон, возобновив своё литературно-абсурдное творчество, создал рассказ «Адеквация», признанный читателями одним из лучших в его наследии. «Адеквация» – это жизнеописание К. В. Дерменгольма, представляющее из себя сплав подлинной и вымышленной биографий Капитона – на фоне Третьей мировой войны и её удручающих последствий… 6 января. В буфете подошёл Магнус. Отношения с ним у Капитона всегда были неровными. Опять примирение. Он прочитал мою «Адеквацию», потрясся и написал поэму «Хард-рок», посвящённую мне.

В начале 1986 года Капитон написал немало, в общем, неплохих вещей, в частности, «День рождения К. В. Дерменгольма» (12 февраля) и «Роковое путешествие» (13 февраля). Магуист горел, ожидая прочтения. Физиономия его при чтении – неописуема. В заключение – стон: «Херовая жизнь!..». Потом возник рассказ «Оптимизм К. В. Дерменгольма», навеянный крайне неприятными воспоминаниями о прогулке Капитона вблизи психбольницы №2 на Пряжке и напрочь обруганный впоследствии одним из преподавателей на факультете, когда Капитон представил «Оптимизм…» в качестве заданного к написанию учебного рассказа.

Дальнейшее зимне-весеннее капитоновское творчество 1986 года большие его почитатели Антон Жоголев и Вадим Назаров с более старших, нежели Капитон, курсов охарактеризовали как «звукопись». То были опусы «В автоматическом ночном пивном баре» (Капитон в то время уже занялся периодическим питьём пива), «Драйвер Лыщ», «1+2 Wear Smiling» и «Город Новобубонск» – последний опус привёл Магуиста в волнение с страх. Эти труды, как правило, не превышали одной машинописной страницы.

Написав очередной из них, «Алоэ», Капитон впоследствии назвал так же пивнушку, что находилась в подвальчике на 1 линии близ Среднего проспекта (если идти в сторону проспекта Малого). 27 марта, ночь. «Алоэ». Зебр: «Не понял. Радует расширение словарного состава». Магуист: восприятие обычное для него: ужас, обмороки. Поименовав пивняк, Капитон активно стал внедрять это название в студенческие массы, и многие даже не члены Клуба это название освоили.

«Звукопись» продолжалась: то был двухстраничный роман «Тогда наполнится», состоящий из загадок и прочей ахинеи, типа:

Почему Зебр стоит на месте, хотя у него целых четыре ноги с копытами, а кругом асфальт? Отгадка: потому что…

а также ряд опусов объёмом вполовину машинописной страницы и ещё меньше – «Архивное ожидание», вновь посвящённый Зебру, «Аудиенция прервётся», «Тегония», «Хвощ-хвощ», «Для того чтобы от», стихотворение «Но облик»:

 
Твой облик уродлив,
Твой волос утерян,
Твой голос лишён модуляций.
Пока длится утро,
За стёкла не влезешь,
И даже не спрыгнешь обратно.
Ты, тих и угодлив, висишь в небесах,
Твой голос рождает свербленье в носах,
Но страшная даль рождает медаль,
А голос – как чёрная сталь.
Я счастлив ползти с перерезанным горлом,
Лежать с перекошенной мордой.
 

Этот стих Капитон очень громко распевал на мотив старой патриотической песни Б. Мокроусова «Заветный камень». Закончился этот цикл 10 мая произведением «Мегония», при создании которого Капитон просто беспорядочно колотил пальцами и кулаками по клавишам машинки1010
  Логичный и непременный итог любого авангардного творческого процесса.


[Закрыть], разлеплял затем литеры и снова продолжал творить в том же духе, а затем ушёл бродить куда глаза глядят и несколько дней пребывал в депрессии. К литературному творчеству он вернулся лишь осенью 1986 года.

Этот цикл рассказов, написанных под огромным влиянием как литературного отца Капитона – Эжена Ионеско, – а также Даниила Хармса, равно как и «Битлз», прежде всего Джона Леннона, как мы уже говорили, включает рассказы, стихи, некое более чем откровенное издевательство над философскими изысканиями, «звукопись», некие приколы и вообще неизвестно что. Написанные в основном в стиле литературного абсурда, они пронизаны духом нонконформизма и отрицания, тональность их варьируется от намеренно мерзостных образов (должных вызвать у читателя чувство отвращения), упадка, цинизма, безумия, депрессии, агрессии, насилия, паники, полного неверия в человека и человечество и абсолютного нежелания жить дальше на белом свете – до неких эйфорических образов – но это веселье представляется столь же абсурдным, циничным, нездоровым и вообще совершенно безумным.

Таковы программные документы Клуба К. В. Дерменгольма. И хотя в них представлена программа, как не надо жить – это обычно чётко заметно, ведь ни насилие, ни агрессия в них ни в коей мере не пропагандируются – никакой позитивной программы в них в то же время тоже нет.

Соответственно, Клуб КВД, будучи компанией близких по духу молодых очень весёлых и жизнерадостных разгильдяев, поставил своей целью отрицать – царившие в доперестроечное время в университете и государстве порядки и идеологию – и вести наиболее безоблачный, беспечный и, опять-таки, весёлый образ жизни. А всё, что их сдерживало и что мешало им так жить, следовало просто игнорировать.

Глава 9. Ансамбль «Гастроном»: от «Друга моего» до «Чешского Копóва»

Идея назвать свой музыкальный дуэт «Гастроном» появилась впервые в сумбурной голове Капитона как название для ансамбля вообще, какого-то. Однажды он услышал у своего однокурсника Сергея Хренова пластинку ансамбля «Рок-ателье». Пару дней спустя, выходя с Магуистом из упоминавшейся выше столовой «Регалия» и рыгая, Капитон среди прочего сварливо заявил: «Вот ведь нашли источник вдохновения для названий. То был «Рок-отель», теперь ещё «Рок-ателье». Ещё б назвали «Рок-гастроном». Тут Магуиста осенило: «А не назвать ли нам наш ансамбль «Джаз-гастроном»?!..». Капитон подумал. «Когда это мы играли джаз, у нас кишка тонка». – «Тогда – «Рок-гастроном!!..». – «Да, конечно. Можно подумать, рок мы сыграем. Мы с тобой способны только нести ахинею. Нас бы с тобой в какой-нибудь мультфильм озвучивать кошмаров или негодяев». Магуиста несколько обидело такое неверие в его музыкальные способности, однако ансамбль назвали «Гастроном».

Приятели решили, что из авангарда они уже «выросли», и что надо записать альбом «просто песен».

Это и было сделано 6 декабря 1985 года. Название альбома – «Друг мой» – придумал Магуист, вспомнивший одного из своих знакомых, который поступил в Лесотехническую академию и так этим возгордился, что стал крайне снисходительно обращаться ко всем – указанным образом. Итак, именно «Друг мой» стал первым альбомом ансамбля «Гастроном».

Некоторые слушатели «Гастронома» считают «Друг мой» лучшим альбомом ансамбля. Может быть – при всём своём несовершенстве в этом альбоме есть яркость, романтичность и некая композиционная последовательность. Начиная с «Друга моего», у «Гастронома» сложился свой принцип построения альбома. Первая сторона – более «серьёзна» и «концептуальна», а вторая – стёб и веселье.

Программной вещью альбома стал «Люмпен-Марш». Капитон поёт, точней, быстро проговаривает агрессивно-абсурдный текст одного из своих псевдо стихотворных опусов, а Магуист максимально выкладывается в гитарной игре – это один из лучших образцов его игры в роковом стиле. Из вещей Магуиста на альбоме лучшая – акварельная баллада «Побольше молчи». Это, кстати, первое негативное обращение Магуиста к Магнусу, с которым Капитон и Магуист тогда в очередной раз надолго рассобачились.

…Вообще, то, что Капитон и Магуист не пригласили для записи альбома такого сильного гитариста, как Магнус, может показаться странным только на первый взгляд. «Я не могу играть с Магуистом! – раздражённо сказал как-то Магнус Капитону после очередного гитарного „сейшена“ на лестнице в общаге. – Он всё время лезет на первый план, хочет везде лидировать, а ритм тоже понимает очень странно». Другими словами, две лидер-гитары в ансамбле ужиться не смогли бы.

Другие достойные вещи Магуиста здесь – мягкая рок-баллада «Диск» со скэтом (слоговым пением) в конце, нервный рок «Крахмальный воротник» и, наконец, тяжёлая и угрюмая «Вспоминая» (похожая на I’m Only Sleeping Леннона) – эти две песни на тему отчуждения личности в обществе. На «ударных» в песне «Вспоминая» стучит Капитон, а в других вещах – Михаил.

Из песен Капитона, которых, кстати, на первом альбоме мало, можно выделить вокальную, в два голоса, «Песню про вошь» (тема: идиот как продукт общества), гротескно-русскую «Хэ-Хэ» – и, наконец, мы подошли к лучшему, что есть на этом альбоме. Это – песня «Шашлычная «Космос», завершающая 1 сторону альбома. Текст написал Капитон, он же подобрал ритм (тут он исходил из песни «Битлз» This Boy), а Магуист тут же выдал мелодию для вступления. Пели они её втроём с Михаилом и записали с 4 дублей – случай в истории «Гастронома» уникальный, так как редко какая песня записывалась более чем с 1 дубля. «Шашлычная» – издевательство над безмозглым оптимизмом, пропетое со стилизацией под кавказский акцент:

 
Верим мы в наш солнечный завтра,
Так же будем мы пить «Ркацители»,
Суп-шурпа, шашлык будем кушать,
И нам очень, очень хорошо!
 

Из вещей 2, «стёбной», стороны можно выделить «Моего сердца павильон», где сперва Магуист, как положено, играет на гитаре, а Капитон – на губной гармошке, а потом наоборот (напомним, что Капитон никогда не знал ни одного аккорда), а также импровизацию «Усталый пан Харкевич», навеянную образом присутствовавшего при записи (ему больше некуда было деваться) Ярека Харкевича. Капитон, Магуист и Миша поют тут как один неожиданно слаженно, и даже Миша вдруг ни с того ни с сего в тему сыграл на губной гармошке.

 
Спит усталый пан Харкевич,
Книжки спят… —
 

начинает, как ни в чём ни бывало, Капитон выводить «голосом доброй бабушки» (по выражению Магуиста) мелодию из «Спокойной ночи, малыши». Однако, попев ещё немного в том же духе, он неожиданно переезжает на новые рельсы (а Магуист сразу ловит, в чём тут дело, и играет соответственно):

 
Америка хорошая страна,
Здесь есть президент, нету здесь царя…
 

(вольная цитата из Шолом-Алейхема). И так далее…

Таков первый альбом «Друг мой». При всех своих сырости и несовершенстве слушается он с незатухающим интересом, да и вообще совсем не так уж плох!

После «Друга моего» альбомы посыпались один за другим. Через две недели, 19 декабря, был записан ранее упоминавшийся «Я помню, что это было за время» – творение неудачное, однако это было выпадающее из общего потока воспоминание, так как ещё через 10 дней вышел альбом «Кот Эскалоп». В буфете общаги водился кошак, и Магуист назвал его «Кот Антрекот»; Капитон переделал имя в «Кот Эскалоп», и Магуист моментально сочинил заглавную вещь альбома.

Первая попытка записи нового альбома вышла неудачной: 28 декабря. Хотели писать «Кота Эскалопа», но Магуист нажрался пива до бесчувствия и спал. Альбом записали на следующий день, 29 декабря, на едином дыхании и всего за полтора часа (!) – все песни были записаны с первого дубля. Нет слов, если бы гастрономовцы поработали над ним подольше, альбом, весьма в потенциале неплохой, можно было бы довести до ума – однако «Кот Эскалоп» даже со своими немалыми огрехами имел успех у слушателей – в том числе и у Магнуса: 6 января. Я дал Магнусу послушать «Кота Эскалопа». Ему весьма понравилось.

Красивая мелодически песня «Кот Эскалоп», написанная и спетая Магуистом, – открывает альбом:

 
Кот Эскалоп имел обыкновение
Стрелять себе в лоб. Всем на изумление
Купил себе гроб, и лёжа в гробу
Он жрал эскалоп.
 

Упомянутый принцип «серьёзная – несерьёзная стороны» особенно ярко выражен на этом альбоме. Песни первой стороны, выдержанные строго в угрюмо-пессимистическом настроении, органично следуют одна за другой: сразу после «Кота» следует капитоновский «Ужас в восьмом поколении», потом его же «психиатрическая баллада» «Косноязычная песня», потом магуистовский «Убогий остров» – описание одной из его картин – и далее в точности в том же духе. Музыканты были верны своей концепции.

А уже начало второй стороны альбома представляется слушателям как вздох облегчения – то песня «Пигментация» на музыку Магуиста (местами напоминающую ускоренный битловский Sun King), стихи Капитона, спетая втроём с Мишей, причём в песне уже в который раз возникает всё тот же Зебр:

 
Рознь лишь одно другому, потому что вытряхнулся горох.
Вряд ли в пустой коробке я забуду о том, что плох.
Зебр не движется, будто глянцевый,
Это лучшая пигментация!
 

Затем следует «Ностальгия по 50-м» (нет, не 60-м: это очередное капитоновское издевательство). Серьёзная вещь на второй стороне – «Я не попал в длинноволосую ораву» – магуистовская философски-социальная баллада, музыкально очень похожая на битловскую Dear Prudence. Ещё на второй стороне можно отметить песню «Осса» на стихи Д. Хармса; всё остальное здесь, к сожалению, уже явный мусор, а завершается альбом репризой «Кота Эскалопа», в конце которой – несколько мощных джазовых аккордов, символизирующих светлую надежду.

Если «Друга моего» и «Кота Эскалопа» в контексте гастрономовского наследия можно назвать более-менее удачными альбомами, то далее началась, говоря словами Остапа Бендера, «потеря качества при выигрыше темпа» – причём качество, и так неважное, начало вовсе уходить в песок… Третий альбом, причём называющийся, опять-таки, «Зебр», записанный через 10 дней (!), 8 января 1986 года, получился сумбурным, тяжёлым и откровенно скучным для восприятия. Трудно даже найти в нём какие-либо признаки альбомной композиции. Однако именно на этом альбоме находится едва ли не лучшая вещь Магуиста вообще – «Мглистость» (социально-политическая тема), неплоха и его «Поэма» – новый «плевок» в Магнуса («уничтожение» Магнуса отнимало у Магуиста много творческих сил). Из вещей Капитона следует отметить «Стожары» – полуджазовую элегию с хорошими стихами, песню «Страшный ветеринар» со «звериным» вокалом, а также быстрый приглушённый «психоделический» речитатив под гитару «Тени мыслей». Заслуживает упоминания ещё тот факт, что на этом альбоме Магуист, кроме гитары, играет на чаранго – латиноамериканском инструменте с 4 двойными струнами, корпус которого сделан из панциря броненосца. Чаранго дал Магуисту знакомый пьяница-боливиец.

Через 2 дня (!!), 10 января, был записан новый, четвёртый альбом «Умный прапорщик» (название придумал Магуист). Куда так торопились гастрономовцы, непонятно. Написанные за два дня тексты не выдерживают критики, а о музыке и говорить нечего. Выделить здесь можно разве что вторую, местами улучшенную, а местами ухудшенную версию «Страшного ветеринара», а также вновь посвящённую оплеванию Магнуса «Оперную зарисовку», написанную Магуистом, да его же «Романс начальника гауптвахты»:

 
Мы гуляли с ней вдвоём…
И ветви качались
НАПРА-ВО! НАЛЕ-ВО!!
…Но вот я её слишком сильно сжал…
ГАЗЫ!!!
 

Ну, и ещё через 4 дня, 14 января, Капитон купил бутылку водки, которую выпили на троих с Мишей, потом Магуист сходил за вином, и гастрономовцы, дойдя до нужной кондиции, записали первую сторону пятого своего альбома «Всё как и было». На первую сторону 270-метровой бобины уместилось всего 4 композиции: магуистовский рок «Дядя Вася Щеглов с мыльного завода» (персонаж из программных документов Клуба) с истошными воплями Капитона: «Сволочи!! Сволочи!!! Сволочи!!! Сволочи!!!» – непонятно, кто Капитона тогда так донимал; длинная и занятная капитоновская баллада «Козы» (там есть интересный сольный гитарный проигрыш Магуиста), «Уродливый блюз» Капитона (отличная игра на гитаре Магуиста) и магуистовская замогильная элегия «Когда дадут свет».

Вторая сторона была писана на следующий день и опять (опять!) начинается со сразу двух посвящений всё того же рода Магнусу, сочинённых Магуистом, а выделить на этой стороне можно капитоновскую песню «Не смотрись в моё зеркало», описывающую реально случившиеся в общаге разборки двух арабских студентов – а последнюю строчку мгновенно, в процессе сеанса звукозаписи, присочинил и допел Магуист:

 
Не смотрись в моё зеркало,
Это моё зеркало.
Повесь своё и смотрись в него, собака.
Не вешай своё зеркало
На мой гвоздь, это мой гвоздь,
Вбей свой, повесь на него зеркало
И смотрись в него,
А то сейчас зарежу.
Убери свою грязную рожу с моего зеркала, а не то…
 

После всей этой бурной суеты со звукозаписью наступила тишина.

Запись шестого альбома началась только спустя 4 месяца, в ночь на 8 мая. Название и заглавная песня принадлежат спевшему её Капитону – «Кот Эскалоп едет в Ватикан» (по аналогии с Frankie Goes To Hollywood). Красивую запоминающуюся мелодию, использованную в этой песне, когда-то давным-давно, во времена своей молодости, придумала мать Капитона. Эта песня – признанно лучшая на альбоме, и, не считая её, участие Капитона в сочинении тем и текстов свелось почти к нулю. Капитон сочинил ещё лишь смурную роковую вещь «Альянс» на вторую сторону, чтобы разбавить сплошной магуистовский материал, объявил свой вокал в этой песне «новаторским» и, кроме аналогичного прикола, не выдал ничего.

Вся тяжесть легла на плечи Магуиста, и альбом получился чем-то похожим на «Друга моего» – там капитоновская составляющая тоже невелика – балладным, мягким, добрым и изумрудно-зелёным. Неплохой получилась и композиция. Лучшие вещи Магуиста на этом альбоме – «Моя больница» и «Очковые игры», покоряет трогательной ласковой добротой «Прощание с котом Эскалопом». Отличительными моментами являются также: использование при записи ударной установки (взятой напрокат у живших напротив вышеописанных буйных поляков) и отсутствием других участников, кроме Магуиста и Капитона.

Седьмой альбом «Гастронома» – «Биологический отец» – был записан 30 мая – 2 июня 1986 года. Начало записи омрачилось тем, что я обругал помешавшего записи Мишу. Очень оскорбил (как мог). Альбом, соответственно, записан был тоже вдвоём. Название придумал Магуист, а участие Капитона в сочинении текстов и даже музыки самое обильное: он сочинил и, соответственно, спел целый ряд баллад: угрюмо-реакционную «Хрен» («Песня о конформистах»), злобно-лирическую «Страхи розовых стен» и балладу «Утконос», где Капитон впервые заговорил, то есть запел не о психиатрии, насилии и всемирном маразме, а о гуманизме. С точки зрения музыкального новаторства, несомненно, на этом альбоме не имеет себе равных не поддающаяся внятному описанию песня Капитона «Залы»:

 
Где ты, луч??!!!!!!! Где ты?!! Где ты, скала?!!
Словно стук оранжевого света
Залы!! Залы!! ЗАЛЫ!!! Залы…
 

Магуист, хотя он и выглядит на этом альбоме чуть-чуть менее выгодно, выдал тоже немало: панк-рок «Я вонючий»:

 
Я б не видел вас и во сне,
Но теперь я понял вас ясней,
Я для вас как клоп на стене,
Раздави меня и дальше иди,
Но я вонючий! Я вонючий!
 

пару коротких баллад «Крест» и «Ждём Ждём Ждём» и заглавную песню «Биологический отец»; вместе с Капитоном они сыграли на гитарах инструментальную пьесу «Петергоф» – воспоминание о прошлогоднем «авангарде». Наконец, следует отметить глобальную магуистовскую «Литературно-художественную композицию «Бригада Х», где участвует также Капитон. «Социальный заказ дал здесь благодарные плоды», – высказался позже о ней Эгершельд, ставший членом Клуба и гитаристом нового ансамбля с участием Капитона в постмагуистовскую эру.

Вскоре музыканты собрались писать свой восьмой альбом, но проект остался неосуществлённым. 8 июня. С Магуистом начали запись нового альбома – «Периодическая музыка». На деле Магуист пока не участвовал. Сперва привели (знакомую польку) Эвелину Галлас, которая лаяла и выла собакой, а я записал это. Потом я записал первую песню – свой «Вокализ»1111
  Этот опус в будущем лёг в основу песни «Нейролептический шар».


[Закрыть]. У Магуиста отсутствовало вдохновение. Отсутствовало оно и в дальнейшем, однако кое-что записано всё-таки было. Это – «Прощальный концерт на Новоизмайловском», или «Мандулька» – 10-минутная сумбурная ахинея, представляющая из себя грохот и вопли. Восьмой альбом «Гастронома», «Чешский Копóв», был записан осенью, уже втроём, с участием нового члена ансамбля и Клуба Инфалангéусом. Поскольку Инфалангеус никогда не стремился любой ценой вылезти в лидеры, то они с Магуистом в музыкальном плане сошлись: Магуист играл партию соло-гитары, а Инфалангеус – ритм-гитары. «Копов» производил отвратительное впечатление – виною здесь была как поганая запись, так и грязнейшее халтурное музицирование пьяных гастрономовцев. Вскоре альбом был стёрт – сожалел о нём только Инфалангеус.

После «Копова» Магуист активно готовился записать сольный альбом – с привлечением, однако, как Капитона, так и Эгершельда с Инфалангеусом. Однако в ноябре 1986 года Магуиста забрали в армию, сольник записан не был, и эпоха «Гастронома» завершилась. Новый ансамбль был создан уже без участия Магуиста. The Music Must Change – есть такая песня ансамбля The Who.