Текст книги "Сердце женщины"

Монтгомери в долгу перед ним, и они заплатят за все. Дав себе такое обещание, он снова оградил свое сердце глухой стеной, через которую эта женщина не сможет пробраться никакими хитростями. Только возмездие успокоит его. Только с помощью этой женщины он сможет осуществить свои мечты.

И он добьется своего – независимо от того, во что обойдется это миловидной пленнице.

И воспоминание о наполненных слезами зеленых глазах, а также о мучительно сладостном поцелуе утонуло в нахлынувшей волне ярости.

Глава 8

Элизу разбудили прерывистые глухие стоны. Она подняла голову и с удивлением увидела, что капитан не только встал с постели, но и пытается натянуть сапоги.

– Вам нельзя вставать! – воскликнула девушка, поднимаясь из-за стола.

– Я должен позаботиться о корабле, – проворчал Люк, не глядя на Элизу. Стиснув зубы, он все-таки натянул сапоги.

– Для этого есть другие люди. Вам же следует позаботиться о себе. Вчера вы были почти при смерти.

– Вот именно – почти. К тому же это было вчера.

Он пристально взглянул на нее, и она увидела гнев в его потемневших глазах. Это был совсем не тот человек, который обнимал ее вчера на палубе, защищая от холодного ветра. Перед ней снова был капитан Черная Душа – непреклонный и жестокий мститель.

– Не могу поверить, что вы действительно совершили вчера такой безумный поступок. Здравомыслящий человек не стал бы так рисковать.

Капитан поморщился, однако промолчал.

– Сейчас принесут завтрак и кофе, – продолжала Элиза.

– Очень хорошо. Я голоден.

– Какую плату вы потребуете от меня за завтрак на этот раз?

Люк повернулся к девушке, и она по его глазам поняла, что он вспомнил о вчерашнем поцелуе. Но капитан вдруг усмехнулся и проговорил:

– У вас остался еще медальон с гербом вашей семьи, не так ли?

Весьма озадаченная этим вопросом, Элиза кивнула:

– Да, вот он.

Она вложила медальон в протянутую руку Люка, и он тут же сжал пальцы с такой силой, что побелели костяшки. «Вероятно, украшение врезалось в его ладонь», – почему-то вдруг подумала Элиза.

Хотя Люк заявлял, что голоден, он едва прикоснулся к завтраку – было очевидно, что капитан стремился поскорее подняться на палубу. Впрочем, Элиза и не пыталась его удерживать, она чувствовала, что между ними снова возникло отчуждение.

Воспользовавшись отсутствием капитана, девушка попросила Реми, чтобы он принес ей таз и мыло. Ее одежда казалась настолько грязной, что дольше невозможно было терпеть. Подперев спинкой стула ручку двери, Элиза быстро разделась и, ополоснувшись, надела одну из рубашек Люка и его парусиновые штаны. Затем принялась стирать свое нижнее белье и платье. Она уже отжимала сорочку, когда раздался сильный удар в дверь. Девушка вздрогнула от неожиданности и едва не расплескала воду из таза.

Поспешив к двери, Элиза убрала стул, и в каюту тотчас же ворвался Жан Люк.

– Что вы здесь делаете? Почему потребовалось баррикадировать дверь? Решили выжить меня из собственной каюты?

– Я мылась, капитан, поэтому и решила запереться. Нам обоим было бы неловко, если бы вы застали меня…

Люк окинул девушку взглядом… и вдруг замер в изумлении. Он понял, что в своем новом наряде – то есть в его рубашке и парусиновых штанах – она стала еще более соблазнительной. У нее были удивительно длинные ноги, округлые бедра и на редкость тонкая талия. Там же, где влажная рубашка прилипла к телу, отчетливо выделялись груди. Чем дольше он смотрел на нее, тем явственнее проступали сквозь ткань соски.

И она, безусловно, возбуждалась под его взглядом, он чувствовал.

Мысль об этом едва не нарушила его решимость, но он все же заставил себя вспомнить о мести.

Выругавшись сквозь зубы, Люк стремительно подошел к шкафчику и, схватив бутылку с ромом, начал пить прямо из горлышка. В животе его стало тепло от крепкого напитка, однако это тепло не шло ни в какое сравнение с пламенем, бушевавшим ниже. Он испытывал мучительное чувство, рисуя в воображении картину, как они оба падают на кровать, охваченные неистовой страстью. Потребность удовлетворить свою страсть ему мешает дышать, думать, говорить… Такого с ним еще никогда не случалось – он всегда умел укрощать свою плоть. Всегда, но не сейчас…

Люк сделал еще один большой глоток и закрыл глаза, надеясь, что спиртное заглушит острое желание. Затем коснулся медальона Монтгомери, который теперь носил на шее на кожаном шнуре.

– Капитан… – раздался робкий голос Элизы. – Капитан, вам плохо?

О, если бы она знала, как ему плохо.

– Может быть, позвать кого-нибудь?

– Какой же я дурак, – пробормотал Люк и сделал еще один глоток.

– Что?

– Ничего, мадемуазель Монтгомери. – Он произнес эти слова удивительным тоном – так, чтобы напомнить девушке о ее положении. – Не надо проявлять сочувствия ко мне. Это ничего не изменит.

Люк захромал к постели, чувствуя, что если сейчас упадет, то уже не сможет подняться. Он уселся на матрац, затем, тяжело дыша, повалился на спину. Не в силах пошевелиться, он закрыл глаза и стиснул зубы, чтобы не закричать от мучительной боли. Вскоре Люк расслабился и еще глотнул из бутылки, которую прихватил е собой. Он с нетерпением ждал, когда спиртное подействует и притупит его страдания – как телесные, так и душевные.

Но спиртное не действовало.

И он по-прежнему чувствовал присутствие Элизы, чувствовал аромат свежести, исходивший от нее.

Голова его гудела, и боль не прекращалась.

Люк вздрогнул от неожиданности, когда что-то влажное и холодное легло на его лоб. Он не хотел принимать помощь от дочери Монтгомери и уже готов был отбросить тряпицу, но ощущение прохлады оказалось столь приятным и успокаивающим, что он сдержался. А через некоторое время, почувствовав облегчение, Люк погрузился в сон.

Он проспан несколько минут, возможно – несколько часов. Когда же проснулся, настроение его нисколько не улучшилось. Люк нащупал бутылку с ромом и сбросил со лба тряпку. В следующее мгновение он увидел свою пленницу. Она стояла в лучах заходящего солнца и смотрела на море.

Ее печальная задумчивость подействовала на него гораздо сильнее, чем он мог бы предположить. Заметив на щеках девушки еще не высохшие слезы, Люк спросил:

– О чем вы горюете? О чем думаете?

Он заметил, как дрогнул ее подбородок. Не глядя на Люка, она ответила:

– Я думаю о свободе, капитан. Полагаю, вы меня понимаете.

– Да, мадемуазель, понимаю.

Тут она повернулась к нему и с вызовом в голосе проговорила:

– Тогда почему же держите меня здесь?

Он посмотрел на нее долгим немигающим взглядом:

– У меня есть на то причина, мадемуазель Монтгомери.

– Месть?

– Да, и еще желание вернуть то, что по праву принадлежит мне.

Элиза снова вернулась к иллюминатору. Люк нахмурился и проворчал:

– Надеетесь увидеть его?

– Кого?

– Вашего возлюбленного, конечно. Как вы думаете, ему нужны вы или ваше богатство?

– Разумеется, я, – Однако в ее ответе чувствовалась неуверенность.

Люк усмехнулся и проговорил:

– Ха! Вы, конечно, можете верить в это, но я то знаю: ни один мужчина вашего круга не возьмет в жены женщину без состояния. Для них только деньги являются мерилом достоинства человека, но не его поступки и заслуги.

Элиза снова обернулась. Пристально глядя на Люка, она спросила:

– Для вас деньги тоже являются главным?

– Нет.

Его ответ удивил ее.

– Тогда почему же вы так жаждете получить за меня выкуп? Разве вам не нужны деньги?

Капитан пожал плечами:

– Я хочу вернуть только то, что принадлежит мне, не более того.

Элиза взглянула на него недоверчиво:

– В самом деле? Я не верю вам.

Жан Люк приподнялся и, прищурившись, проговорил:

– Значит, не верите? А вы полагаете, что меня интересует ваше мнение?

Элиза выдержала взгляд капитана и ответила:

– Да, полагаю.

Люк судорожно сглотнул и снова улегся на постель. Немного помолчав, спросил:

– А этот ваш избранник, за которого вы хотите выйти замуж, он ценит ваше мнение?

– Да, ценит.

– Значит, вам очень повезло. Или ваш избранник – подкаблучник.

– Нет, он не такой.

– А какой же? Добродетельный, надежный, заслуживающий доверия мужчина, который прислушивается к мнению женщины?

– Вот именно, – кивнула Элиза.

– И кто же он, этот идеальный мужчина? Вы можете назвать его имя?

Элиза на мгновение закрыла глаза, а затем выпалила прямо в лицо капитану:

– А зачем мне сообщать вам его имя? Чтобы вы могли шантажировать и его?! – Выдавая себя за Филомену, Элиза, разумеется, не могла сказать, что Уильям Монтгомери – ее жених.

– Боюсь, ваш жених не слишком ценит вас, мадемуазель, – заметил Люк. – И вряд ли он рискнет потратиться на ваше спасение от пирата, от негодяя с черной душой, который насилует женщин, а разве порядочный мужчина не поспешил бы спасти невинную девушку, которой уготована судьба… хуже, чем смерть?

Тут капитан снова приподнялся, и Элиза громко вскрикнула, когда он запустил бутылкой в стену. В следующее мгновение он схватил девушку за рукав рубашки и привлек к своей твердой, как стена, груди. В лицо ей тотчас же пахнуло его горячее дыхание.

– Прекрасно, – прошипел он. – Именно этого я и хочу добиться. Хочу, чтобы они терзались от мысли, что вы в моих руках. Чтобы проводили бессонные ночи, представляя, как вы согреваете мою постель и удовлетворяете мои самые развратные желания. Хочу, чтобы они корчились, постоянно представляя нас вместе, и поспешили выполнить все мои требования, чтобы заполучить вас обратно. – На губах его заиграла зловещая улыбка. – И в этом – моя месть. Не важно, что вы расскажете им потом, люди склонны верить в худшее. Даже если вы поклянетесь, что остались нетронутой, они всегда будут мучиться при мысли о том, что вы пострадали от меня… и от всей моей команды. Попробуйте убедить их, что человек с моей репутацией не воспользовался случаем и не осквернил дочь Монтгомери. – Он усмехнулся и, оттолкнув Элизу, добавил: – Да, это будет замечательная месть. Потому что поползут слухи, и тогда пятно позора и презрения ляжет на вас и вашу семью.

– И моя жизнь будет разрушена, – со вздохом сказала Элиза.

– Совершенно верно. Вы заплатите за предательство вашего отца, хотя не имеете никакого отношения к его делам. – Решительный взгляд капитана свидетельствовал о том, что он готов был вершить свое правосудие любыми средствами.

Тут раздался стук в дверь, и в каюту вошел один из матросов с подносом в руках. Поставив поднос на стол, матрос поспешно удалился.

Жан Люк подошел к столу и с улыбкой проговорил:

– О, фирменное рагу нашего шеф-повара. Вам понравится, мадемуазель, если у вас есть чем заплатить за ужин. Какие вещицы у вас еще остались на обмен?

Элиза молча пожала плечами.

– Что, ничего не осталось? Что ж, до Нового Орлеана еще далеко, и вы, несомненно, проголодаетесь настолько, что будете готовы на любую сделку.

– Возможно, – ответила она со спокойным достоинством. – Но сегодня у меня нет аппетита.

– Почему же? Вам не нравится ужин или условия оплаты?

– Дело не в этом, капитан.

Он окинул ее взглядом и вдруг заметил на ее пальце колечко.

– А что это у вас за безделушка? Позвольте взглянуть. Возможно, она будет стоить куска хлеба и глотка пива.

Левая рука девушки взметнулась и прикрыла кольцо на правой руке.

– Оно имеет ценность только для меня, – сдержанно ответила Элиза.

– Дайте посмотреть, я оценю его.

– Нет!

Она отступила на шаг, и ее отказ вызвал у капитана раздражение. Он решил воспользоваться случаем, чтобы сломить гордость девушки и доказать свое превосходство. Люк схватил ее за руку, но Элиза тут же влепила ему звонкую пощечину. Разумеется, у него не было ни малейшего интереса к недорогому золотому колечку, но он намеревался сломить непокорный дух девушки раз и навсегда, он хотел избавиться от ее чар, чтобы следовать своему плану мести без угрызений совести.

– Дайте его мне.

– Нет, оно мое. Это подарок отца, и вы не запятнаете его своим прикосновением.

– Подарок отца? Тогда оно имеет для меня немалую ценность.

Люк, конечно же, не знал, что это кольцо было единственной вещью, которую девушка сохранила для себя при описи имущества. Это кольцо было памятью об отце, памятью о прошлом – именно поэтому Элиза очень дорожила им.

Разумеется, капитан был сильнее, и он, в конце концов, преодолел сопротивление Элизы. Ухватив ее за руку, он разжал пальцы девушки и снял кольцо. Как только Люк завладел кольцом, она прекратила борьбу и отошла в сторону, чтобы он не видел ее слез.

– В нем нет ничего особенного, – заметил капитан, рассматривая простенькое золотое колечко. – Человек с таким богатством, как у вашего отца, мог бы подарить своей дочери что-нибудь более… привлекательное.

– Верните кольцо, – потребовала Элиза. – Вы сами видите, что оно недорогое. С ним связаны только воспоминания.

– В таком случае я оставлю его у себя. – Он повесил кольцо на кожаный шнурок, где уже красовался медальон с гербом Монтгомери. – Что ж, мадемуазель, теперь садитесь и поешьте.

– Нет.

– Вы заплатили за ужин, моя дорогая, так что не стесняйтесь.

– Нет. – Она повернулась к Люку спиной и с вызовом в голосе добавила: – Вы сказали, что возьмете только то, что по праву принадлежит вам. Но если я отказываюсь от еды, то это значит, что вы просто украли у меня кольцо.

Капитан был ошеломлен словами девушки. Он внимательно посмотрел на нее – и вдруг расхохотался.

– Вы довольно стойко держитесь, мадемуазель. Но вашего терпения хватит только на сегодняшний вечер. Возможно, еще на один день. Однако со временем вы смягчитесь и примете мое условие, так что это станет честной торговлей.

– А до этого времени вы просто-напросто вор, хотя и заявляли, что не являетесь таковым.

– Я переживу этот временный позор, миледи. Сейчас я поднимусь на палубу и подышу свежим воздухом. А вы держитесь твердо и не поддавайтесь искушению… Я буду разочарован, если вы слишком быстро сдадитесь.

Капитан с насмешливой улыбкой поклонился и вышел из каюты.

Элиза со вздохом опустилась на сундучок; она очень огорчилась из-за потери кольца. Поскольку Жан Люк усомнился в ее решимости, она будет держаться, несмотря на муки голода. Если бы он был человеком чести, то смягчился бы и вернул ей кольцо. Теперь же ей остается только горевать – как горевала она, вспоминая об отце и брате.

И, конечно же, ей следует помнить об угрозе Жана Люка. Было совершенно очевидно: дни… и ночи, проведенные на пиратском корабле, непременно скажутся на ее репутации, пусть даже она не является Филоменой Монтгомери.

Захочет ли Уильям после всего этого взять ее в жены? Или он снова склонится перед отцом и бросит ее окончательно? Элизу мучила неизвестность, и каждый час, проведенный на борту пиратского корабля, уменьшал шансы сохранить репутацию невинной девушки. Бессердечный… Да-да, именно таким был Жан Люк Готье.

Но скоро придет спасение. Должно прийти. Иначе все ее жертвы и даже свобода потеряют для нее всякий смысл.

Глава 9

Жан Люк в задумчивости расхаживал по палубе. Время от времени отвечая на приветствия дежурных членов команды, он размышлял над тем, что произошло в каюте. И, как ни странно, сожалел о произошедшем.

Он потрогал вещицы, висевшие у него на шее, и криво усмехнулся. Жан Люк не привык издеваться над женщинами – так его воспитали в детстве. Более того, он полагал, что мужчина должен проявлять благородство по отношению к женщинам.

И все же он с юношеских лет старался избегать представительниц прекрасного пола и относился к ним снисходительно – во всяком случае, не позволяя им отвлекать его от поставленной цели.

Женщины, которых он встречал в различных портах, не вызывали у него романтических чувств. Они были весьма легкомысленными созданиями и стремились соблазнить мужчин, но привлекал их только блеск золота. Люку же не хотелось попусту тратить деньги, поэтому он держал свои страсти в крепкой узде. Для любовных утех у него будет достаточно времени, когда он добьется того, что наметил. Правда, теперь не очень-то понятно, зачем он воздерживался все эти годы – ведь у него было достаточно денег, и он вполне мог потратить несколько монет…

А Филомена Монтгомери… Она являлась воплощением всего того, что Люк презирал в Америке. Она символизировала богатство и всевозможные привилегии. А ведь он прибыл в эту страну, надеясь найти здесь такое же равенство, какое было завоевано кровью в его Франции. Он наивно полагал, что всего можно добиться упорным трудом, а не благодаря родословной, а также тешил себя мыслью, что таким образом можно достичь в Америке любых высот. Отчасти так и было – ведь семейство Монтгомери не являлось родовитым. Они купили свое положение в обществе, но, как только это произошло, повернулись спиной к простым смертным.

А он, Жан Люк Готье, хотел лишь одного – хотел войти в круг элиты, не скомпрометировав себя недостойными делами. Земельный надел, жена, уважение общества – вот чего он добивался. Он хотел честно заслужить все это, если не имел права по рождению.

А Джастин Монтгомери дал ему понять, что подобное не для него. Это был тяжелый урок, который нелегко забыть. И он его не забудет.

Что же касается гордой мадемуазель Монтгомери… Люк вынужден был признать, что эта девушка привела его в замешательство. Она напомнила ему о тех временах, когда его сердце еще не было ожесточено и будущее казалось прекрасным.

Когда Люк направился обратно в каюту, действие рома почти прекратилось, и осталась только тупая боль в затылке. Теперь, успокоившись, он жалел о словах, которыми они обменялись, и жалел о своих грубых действиях. Конечно, об извинениях не могло быть и речи. Похитители не просят прощения у своих пленников.

Люк вошел в каюту и тотчас же обнаружил, что девушка не прикоснулась к ужину.

Она молча взглянула на капитана, а затем, удалившись на свою подстилку из покрывал, повернулась к нему спиной.

Так продолжалось несколько дней – долгие часы проходили в молчаливом противостоянии. Люк никак не пытался разрешить сложившуюся ситуацию, однако продолжал заказывать завтраки и ужины для двоих; он надеялся, что девушка не выдержит голода и сдастся. Но она оставалась непреклонной: только несколько глотков воды – и ни единого слова. В конце концов, капитан начал беспокоиться, он прекрасно видел, что его пленница с каждым днем становилась все слабее и бледнее. Глядя на нее, Люк проклинал себя за то, что затеял эту нелепую игру.

Через два дня было уже не так плохо. Острые боли в животе сменились привычным чувством голода. А вот от воды иногда становилось хуже, но Элиза понимала, что совсем не пить нельзя. Временами, чтобы забыть о голоде, она старалась сосредоточиться на кольце, висевшем на шее француза. Становилось труднее, когда возникало головокружение и появлялся туман перед глазами – в эти мгновения она закрывала глаза и отворачивалась от капитана. На третий день Люк вышел из каюты, оставив на столе тарелки с завтраком. Заметит ли он, если она возьмет кусочек, чтобы хоть немного утолить голод? Наверное, не заметит, но она-то будет знать об этом и потому не позволит себе ничего подобного, даже если совсем ослабеет.

Однако Люк тоже страдал от голода, она видела это по выражению его лица. Было очевидно, что он не ожидал от нее такой стойкости, и это придавало ей сил. Элиза невольно улыбалась, думая о том, что капитан скоро сдастся.

Противостояние закончилось, когда она, направляясь к тазу для умывания, упала в обморок.

Когда же Элиза пришла в себя, она обнаружила, что лежит в теплой и мягкой постели капитана. Его крепкая рука приподняла ее, и он сказал:

– Выпейте, не бойтесь.

Это был горячий, ароматный и очень аппетитный мясной бульон. Сделав несколько глотков, Элиза отвернулась к стене и почти тотчас же уснула. Она не знала, как долго спала, но, проснувшись, очень удивилась, ощутив на пальце кольцо, подаренное отцом.

– О, я вижу, вы наконец-то проснулись, мадемуазель.

Жан Люк стоял около иллюминатора, освещенный лучами яркого солнца. Она не могла разглядеть выражение его лица, но ей почему-то казалось, что капитан улыбается.

– Я ждал, когда вы проснетесь, чтобы позавтракать вместе, – продолжал Люк. – Мне скучно одному за столом. Не желаете ли быть моей гостьей, мадемуазель?

Ни извинений, ни объяснений. И она чувствовала, что их не будет, поскольку тогда бы ему пришлось признать свое поражение. Впрочем, кольцо на ее пальце и так являлось свидетельством его поражения.

– Сочту за честь быть вашей гостьей, – сказала Элиза, усаживаясь за стол.

Капитан наблюдал, как она ест, и при этом у него было такое выражение лица, словно это он одержал победу в их противостоянии. Элиза не выдержала и проговорила:

– Я потрясена вашей учтивостью, капитан. Неужели вас обеспокоило мое здоровье? Наверное, испугались, что я могу умереть, прежде чем вы обменяете меня на деньги?

Люк едва заметно улыбнулся:

– Я на редкость любезный мужчина, мадемуазель, когда гости ничем не угрожают мне.

– Выходит, теперь я ваша гостья? Означает ли это, что я могу отказаться от вашего гостеприимства и вернуться домой?

Он снова улыбнулся:

– Думаю, нет.

– Я тоже так подумала.

Люк довольно долго молчал; казалось, он не знал, как продолжить разговор.

– Знаете, мадемуазель, – проговорил он наконец. – Ведь теперь стало значительно теплее, мы вошли в воды Карибского моря. – Капитан налил девушке кофе, и она заметила, что и взгляд его потеплел – в нем уже не было прежнего холода. – Может, вы хотите подняться на палубу и насладиться солнышком? Это вернет вашему лицу здоровый цвет.

– С удовольствием, капитан. Он кивнул:

– Вот и хорошо.

– Вы не хотите, чтобы кто-нибудь подумал, что вы плохо обращаетесь с пленницей, капитан?

Он усмехнулся и пробормотал:

– Некоторые обращаются с пленными гораздо хуже, мадемуазель.

Элиза посмотрела на его руку и решила, что лучше сменить тему.

– Вы, кажется, говорили, что мы направляемся в Новый Орлеан?

– Я? – Он искренне удивился.

– Да, вы.

– Что ж, значит, так оно и есть. До Нового Орлеана еще несколько дней пути. При благоприятных обстоятельствах там нас должны ждать новости от вашего отца.

На какое-то мгновение между ними снова возникло отчуждение – Элиза сразу же это почувствовала.

– Новости? – переспросила она.

– Теперь ваши дни на этом корабле можно сосчитать по пальцам, мадемуазель Монтгомери, – продолжал Люк.

– Зовите меня по имени. Нет необходимости соблюдать формальности, капитан. И знаете, Филомена – мне не очень-то нравится. Я предпочитаю, чтобы меня называли моим вторым именем – Элиза…

– Элиза, – с улыбкой повторил Люк.

И она тоже улыбнулась – ей понравилось, как он произнес ее имя. Кроме того, она вдруг осознала, что ей ужасно не нравится имя Филомена.

Вскоре Элиза поднялась на палубу и, прислонившись к поручню, подставила лицо теплому ветру. Выросшая в семье моряков, она с детства любила море. Когда-то они с Нейтом часто путешествовали вдоль побережья на парусной шлюпке, а позднее, когда шлюпки сменились кораблями, она узнала все, что касается морской науки, потому что эти знания позволяли ей меньше тревожиться, когда любимый брат надолго уходил в море, сначала – в качестве помощника капитана, а затем и капитаном. Одетая как мальчик, Элиза становилась членом команды и выполняла все приказы брата во время их коротких рейсов. Правда, приходилось обманывать отца – они говорили, что она направляется на прогулку как пассажирка. Элиза не боялась взбираться на корабельные снасти и управлять парусами во время шторма. В эти моменты ее пьянило чувство свободы, и она прекрасно понимала тягу моряков к морю.

Как же она завидовала Нейту, когда он отправлялся в Калькутту, подняв все паруса. К сожалению, она не могла сопровождать брата. Но зато Нейт, вернувшись из плавания, часами рассказывал ей обо всех своих приключениях, и Элиза была очень благодарна брату – он прекрасно ее понимал…

Увы, теперь она уже никогда не услышит рассказов Нейта. И никогда не увидит его…

– Чудесный день, мисс Монтгомери.

Быстро смахнув со щеки слезу, Элиза повернулась и увидела Реми.

– Да, действительно чудесный, – ответила она с улыбкой.

Подойдя к поручню, юнга встал рядом с девушкой, и Элиза вдруг поняла, что он необыкновенно похож на ее брата в юности. Тут Реми улыбнулся, и Элиза подумала о том, что и Нейт когда-то улыбался точно так же. Она чуть снова не прослезилась, но все же взяла себя в руки. Чтобы не думать о брате, Элиза спросила:

– Реми, а как случилось, что ты оказался на пиратском корабле?

Мальчик посмотрел на нее с удивлением; казалось, он не понял вопроса.

– Вы о чем? – пробормотал он наконец.

– Почему ты стал плавать под командованием капитана с такой… дурной славой?

Юнга приосанился и заявил:

– Для меня большая честь плавать на этом судне. А наш капитан – благороднейший человек.

– Неужели? Разве благородно рыскать по морям и нападать на беззащитных торговцев, чтобы завладеть их богатством?

– Прошу прощения, леди, но откуда у вас такое мнение о нашем капитане? – Реми выглядел явно озадаченным.

– Но ведь суд вынес приговор вашему капитану…

Реми рассмеялся:

– О, все это ложь, миледи! Капитан Черная Душа никогда не плавал под флагом с черепом и костями.

Элиза вздохнула. Преданность мальчика была восхитительной, но наивной.

– Мне кажется, ты считаешь своего капитана совершенно безупречным, не так ли?

Тут Реми вдруг нахмурился и проворчал:

– Поосторожнее, миледи. Я не потерплю непочтительного отношения к капитану даже от такой прекрасной леди, как вы. Капитан Люк, возможно, не святой, но он спас меня. Он подобрал меня в сточной канаве в Новом Орлеане, где я копался в отбросах. А спал я под мостом. Он дал мне чистую одежду и кров. Я же трудился в поте лица, чтобы оправдать его доверие. Порой он бывает очень строгим, но жестоким – никогда. И он никогда не нарушал нашего кодекса чести.

– Эй, Реми! – окликнул юнгу Жан Люк. Мальчик повернулся и ответил:

– Слушаю, капитан.

Реми, ты пассажир на этом корабле или член команды?

– Я зарабатываю здесь на хлеб, капитан. – Кивнув Элизе, мальчик помчался на корму.

– Вы вышли на палубу, чтобы очаровывать мою команду и отвлекать людей от своих обязанностей? – с усмешкой спросил Люк.

Элиза пожала плечами и отвернулась. Немного помолчав, проговорила:

– Реми только что превозносил достоинства своего капитана.

Люк засмеялся:

– Уверен, что вы открыли ему глаза на истину.

– Я пыталась, капитан, но, кажется, у меня ничего не получилось. Что ж, возможно, вы действительно прекрасный капитан.

– О, моя красавица, будьте осторожны. Ваши слова звучат почти как комплимент. – Люк подошел к девушке и, скрестив руки на груди, подставил лицо соленому ветру и теплому солнцу.

– Реми довольно красноречиво защищал вас от обвинения в пиратстве, – продолжала Элиза.

К ее удивлению, Люк не рассердился.

– Что ж, ничего удивительного, мадемуазель. Ведь мальчик жил в таких ужасных условиях, что даже ад мог показаться ему раем.

– А вы, капитан, в каких условиях выросли? Я чувствую, вы не из простой семьи. Я не ошибаюсь?

Капитан вдруг нахмурился и пробормотал:

– Главное не происхождение, а совсем другое. Кем я был, не имеет значения. А чего добьюсь – покажет время.

– Но что же вы намерены делать в будущем? Скрываться от закона и охотиться за Монтгомери? Ни то, ни другое не принесет вам покоя, и вы останетесь преступником до конца ваших дней.

Люк пристально взглянул на нее и проговорил:

– А чтобы этого не случилось, дорогая, я воспользуюсь вами для восстановления моего доброго имени.

Элиза в изумлении уставилась на собеседника:

– И для этого вы похитили меня? Но как же таким образом можно восстановить доброе имя?

Капитан пожал плечами и пробормотал:

– По окончании этого дела, мадемуазель, будет выявлен истинный преступник. Или я погибну, и тогда мне будет все равно.