Текст книги "Сердце женщины"

Глава 10

Кто же он, этот загадочный человек?

Элиза сидела у иллюминатора, наблюдая, как Жан Люк возился с навигационными картами, и в голове у нее вертелись бесконечные вопросы.

Действительно, кто он? Хладнокровный морской разбойник, законно осужденный и отправленный в тюрьму? Или же честный и благородный человек, капитан, пользующийся уважением всей команды?

Однако слова Жана Люка явно расходились с его делами.

Ведь похищение людей ради выкупа, конечно же, преступление. Значит, решение суда было справедливым? Люк постоянно заявлял, что является жертвой, и считал свои действия законным возмездием. Чему же верить?

Конечно, она не обязана делать выбор. И не важно, является ли он пиратом или образцом добродетели. Она – его пленница, и она ничего не может поделать, может лишь наблюдать за его действиями.

Кроме того, ее мучили сомнения относительно Джастина Монтгомери и Уильяма – его сына. Ей уже не верилось, что они не заслуживали мести Люка, и поэтому Элиза никак не могла определить, на чьей стороне ее симпатии.

Что сделает Люк, когда обнаружит, что в его руках не Филомена Монтгомери? Обернется ли его гнев против нее – или он ее отпустит? Впрочем, от нее ничего не зависело, она могла лишь решить, когда ей открыться и рассказать правду. Но она обещала Филомене повременить, дождаться, когда та окажется в безопасности. Сколько еще ждать? И что, если никто не собирается спасать подневольную служанку?

Если бы были живы ее отец и брат, они прочесали бы все моря, чтобы найти ее и вернуть домой. Но кто способен преследовать такого человека, как капитан Черная Душа?

Разумеется, ей хотелось верить, что таким человеком мог бы оказаться Уильям, однако было совершенно ясно: кроткий Уильям не сумеет постоять за нее, если его отец воспротивится. Потребует ли он, чтобы Джастин послал за ней корабли? Нет, едва ли, ведь Джастин Монтгомери считал, что она недостойна стать женой его сына. Элиза прекрасно понимала, что Уильям едва ли проявит настойчивость, хотя ей очень этого хотелось. Что ж, отец предупреждал ее – он не раз говорил о двуличности Джастина, а старик Парриш редко ошибался…

Увы, Уильям совершенно не походил на Нейта Парриша… и на Жана Люка Готье. Когда-то ей очень нравился характер Уильяма, но теперь Элиза понимала, что напрасно так восхищалась своим женихом. На карту была поставлена ее жизнь – а она не была уверена в человеке, который заявлял, что любит ее. Придет ли он на помощь? Или сочтет, что лучше не вмешиваться?

– Вы сегодня очень задумчивая, дорогая.

Элиза взглянула на Жана Люка и кивнула:

– Да, мне есть над чем задуматься, капитан. Моя дальнейшая судьба кажется весьма неопределенной.

Он внимательно посмотрел на нее и улыбнулся:

– Я же говорил, что никто не причинит вам ни малейшего вреда, пока вы находитесь под моей опекой. Неужели вы не верите мне, мадемуазель?

– Разумеется, верю, капитан. – Она криво усмехнулась. – Вы очень любезный хозяин.

Он проигнорировал ее сарказм.

– Тогда в чем же дело? Вы боитесь, что ваш отец не заплатит выкуп?

Для Филомены не могло быть сомнений, что отец заплатил бы за нее любую сумму, – но станет ли он беспокоиться из-за дочери покойного компаньона? Не исключено, что Джастин Монтгомери действительно способен на предательство. Значит, молодой француз, сидевший сейчас напротив нее, был несправедливо заключен в тюрьму?

– Вы медлите с ответом. Почему?

Элиза вздохнула и пробормотала:

– Разумеется, я уверена, что он заплатит любую сумму. Так что не беспокойтесь.

Люк улыбнулся и кивнул:

– Вот и хорошо. Тогда вам остается только наслаждаться морским путешествием.

– Как наслаждалась до этого?

Люк пожал плечами, однако промолчал. Тут появился матрос с подносом, и Элиза тотчас же отметила, что обед подан для двоих. Как только матрос удалился, она спросила:

– Чем теперь я должна расплатиться, может, проверите, есть ли у меня золотые зубы?

– У меня появилась идея получше. Вы образованная женщина, и, я надеюсь, вы умеете читать и считать.

– Да, разумеется, – кивнула Элиза.

– Я говорю по-английски неплохо, – продолжал Люк. – Но читаю неважно. Если бы вы… взялись обучать меня чтению английской литературы, я был бы вам очень благодарен. Настолько благодарен, что каждый раз приглашал бы вас за стол до прибытия в Новый Орлеан.

– Только за помощь в чтении? – удивилась Элиза.

– Да, только за это. Я хочу обосноваться здесь, поэтому должен хорошо знать язык.

Элиза сочувственно улыбнулась.

– Видите ли, вам потребуется не только умение читать книги. Для человека, которого приговорили к пожизненному заключению…

– Не стоит говорить об этом, – перебил Люк. – Идите сюда и садитесь за стол. После обеда начнем урок. Если, конечно, вы согласны.

Элиза посмотрела на блюда, расставленные перед ними, и с улыбкой кивнула:

– Да, я согласна.

Когда с обедом было покончено и поднос с посудой унесли, Жан Люк достал книгу и поставил стул рядом с сундучком, чтобы Элиза могла сесть. Затем, налив себе и девушке по бокалу мадеры, он раскрыл книгу и начал читать.

Капитан читал не так уж плохо, правда, иногда запинался и искажал произношение своим акцентом. Время от времени он вопросительно посматривал на Элизу, очевидно, ожидая слов одобрения. Она с улыбкой кивала, и он, явно довольный, продолжал чтение. Элиза же смотрела на него с удивлением. Жан Люк был весьма образованным человеком – об этом свидетельствовала его библиотека. Но он упорно стремился к новым знаниям, и это заслуживало уважения.

Элиза внимательно слушала, однако не вникала в общий смысл прочитанного. Очарованная мелодичным акцентом молодого француза, она с улыбкой кивала и поправляла его время от времени. Но в какой-то момент она вдруг поняла, что Люк читает. И теперь уже слышала лишь гулкое биение своего сердца.

Он читал что-то эротическое.

А она, хотя и поправляла его, не замечала содержания!

– «Наибольшее наслаждение доставляет поцелуй во влажные горячие губы – особенно если он сопровождается посасыванием языка, – читал Люк. – При этом испытываемая сладость приятнее меда, и она вызывает дрожь во всем теле мужчины, опьяняя сильнее крепкого вина».

На сей раз смысл прочитанного дошел до нее, но Элиза, как ни странно, продолжала слушать, хотя и понимала, что должна остановить капитана и потребовать, чтобы он взял какую-нибудь другую книгу.

– «Звонкий поцелуй в губы не доставляет особого удовольствия, однако провоцирует восхитительную… чувственность», – продолжал Люк.

И Элиза тотчас же ощутила, как по всему телу растекается нестерпимый жар. «Похоже, что он провоцирует меня своим чтением», – промелькнуло у нее. Она почувствовала, что краснеет, и потупилась. Люк тотчас же заметил это и спросил:

– Вам что-то не нравится? Я допустил какую-то ошибку?

Элиза молча покачала головой; она не могла вымолвить ни слова.

Люк с усмешкой кивнул и снова склонился над книгой.

– «Следует знать, что любые ласки и поцелуи можно считать бесполезными, если они не вызывают восстания мужского полового органа. Возбуждаемая страсть сродни огню, и если только вода может погасить пламя, то только поток, извергаемый мужчиной, способен успокоить любовные страсти».

Элиза еще больше покраснела. Ее охватило лихорадочное возбуждение, и это пугало… Причем возбуждали не столько слова, сколько то, как Люк произносил их. Казалось, каждое из них было обращено непосредственно к ней. Она изо всех сил старалась сдерживать возбуждение, но оно нарастало… и требовало удовлетворения. Элиза протянула руку к бокалу с вином, надеясь, что оно охладит ее.

Однако это было все равно что, подлить масла в огонь. – «Женщина подобна фрукту, который источает аромат, когда его возьмешь в руки. Как базилик, который не дает запаха, если не согреть его пальцами, так и с женщиной: если не воодушевить ее ласками и поцелуями, то не добьетесь желаемого результата и не испытаете удовольствия, когда ляжете с ней, а она не почувствует любви к вам. Ласкайте ее всеми возможными способами и не упустите момента, когда глаза ее увлажнятся, и губы чуть приоткроются. Только тогда соединяйтесь с ней, но не раньше».

Даже не глядя на Элизу, Люк чувствовал ее реакцию на чтение. Ее дыхание участилось и стало прерывистым; более того, она дрожала от внутреннего напряжения. Неужели она была невинной девушкой, шокированной этими откровениями? Или же, напротив, весьма искушенной и несдержанной?

Он слышал о Филомене самые нелестные отзывы, и, стало быть, его чтение нисколько ее не шокировало, потому что она не услышала ничего нового.

Люк продолжал читать, и его возбуждение с каждой секундой нарастало; перед его мысленным взором возникали самые захватывающие и волнующие картины… Но ведь он дал себе слово не трогать ее. А если она сама попросит?..

Его голос стал более низким, а акцент придавал ему особую чувственность.

– «Какая чудесная симметрия – мягкая, соблазнительная и прекрасная во всех деталях. Теплая, узкая, пышущая огнем. Изящной формы, с манящим запахом, с бледной окантовкой и контрастным пунцовым центром…»

Люк страстно желал Элизу и уже с трудом сдерживался. Причем было очевидно: чтение необыкновенно возбуждало ее – подобного эффекта он не смог бы добиться никаким другим способом.

И она не остановила его.

Элиза не могла это сделать, потому что была словно загипнотизированная. Глядя на сидевшего рядом молодого француза, она – уже в который раз – подумала: «Как он красив… Он действительно на редкость красивый мужчина». Ей ужасно хотелось прикоснуться к нему, хотелось почувствовать вкус его губ и ощутить жар его объятий… Потребность познать все это боролась со стремлением немедленно встать и удалиться, но она не владела своими чувствами.

– «Не отрывайтесь от ее груди и погрузите свой меч в ее ножны. Старайтесь страстно пробудить…»

Сделав над собой усилие, Элиза протянула руку, чтобы закрыть книгу.

– Достаточно, – пробормотала она, чувствуя, как у нее перехватило горло.

Люк поднял голову и взглянул на нее с удивлением: – В чем дело, дорогая? Неужели моя дикция настолько невыносима?

– Н-нет. – Она едва могла говорить от волнения. – Что это за книга?

Он посмотрел на обложку:

– Это вольный перевод восточных любовных Сонетов. Элизе казалось, что она вот-вот задохнется.

– Но там говорится не о любви…

– Почему же? Мне, например, нравится.

Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами.

– Это совершенно безнравственная книга.

Люк улыбнулся и пожал плечами.

– Разве вы не чувствуете очарования этой книги? Разве она не пробуждает в вас страсть? Мне кажется, это замечательная книга.

– Нет, не согласна! – заявила Элиза. – И вообще не могу представить, чтобы порядочные мужчины и женщины предавались таким… чтобы они наслаждались… – Она внезапно умолкла и потупилась.

– Здесь нет ничего предосудительного, – возразил Люк. Он смотрел на нее не мигая. – И нет ничего, что не вызвало бы удовольствия.

Элиза пожала плечами и пробормотала:

– И все же я не понимаю… Не могу этого понять. – Она судорожно сглотнула.

– Может быть, я мог бы объяснить?

В следующее мгновение Люк прижался губами к ее губам, и она даже не попыталась оттолкнуть его. Более того, ее губы почти сразу же приоткрылись, и его язык прикоснулся к ее языку. Почувствовав это, Элиза тотчас же прижалась к Люку, понуждая его продолжить ласку. Когда же она обвила руками его шею, он понял, что уже не в силах сдерживаться.

Откинувшись на спинку стула, Люк чуть отстранился и задрал юбки Элизы, обнажая ее бедра. Она тут же села на него верхом, обхватив его ногами. В следующее мгновение он распустил ремень и, продолжая опьянять девушку своими страстными поцелуями, немного приподнял ее над собой. Когда же он вошел в нее, его поразило совершенно непривычное ощущение, от которого перехватило дыхание и возникла опасность преждевременной разрядки. Наслаждение было настолько острым, что Люк, не удержавшись, застонал, стараясь избавиться от сладостного наваждения.

Тут девушка беспокойно задвигалась, яростно впившись пальцами в его волосы. Затем ее гибкое тело внезапно содрогнулось – однако не в порыве мучительной страсти, как он сначала подумал, а в бешеном стремлении освободиться.

– Элиза, в чем дело?

Он обнял ее, стараясь успокоить. И вдруг почувствовал на своем лице ее горячие слезы.

И тут Люк наконец-то понял: он овладел невинной девушкой, не имевшей совершенно никакого опыта в любовных утехах.

Люк осторожно приподнял ее, чувствуя, как она вся дрожит, и прижал к себе. Легонько поглаживая ее по спине, он пробормотал:

– Ведь ты сама этого хотела, не так ли?

Она молча покачала головой, и он услышал ее горестные всхлипывания.

– О Господи, но почему же ты позволила мне это? Почему не остановила меня?

Не дождавшись ответа, Люк взял лицо девушки в ладони и заглянул ей в глаза. Они были широко раскрыты и блестели от непролитых слез, вызванных болью и отчаянием. Люк вздохнул и, резко поднявшись, затянул потуже ремень. Нервно расхаживая по каюте, капитан время от времени поглядывал на Элизу; было очевидно, что его мучило чувство вины.

– Как я мог так неправильно истолковать ситуацию? – пробормотал он себе под нос.

Однако Люк прекрасно знал, почему так произошло. Просто он очень этого хотел.

Да, он испытывал к Элизе непреодолимое влечение, – и это совершенно на него не походило. Обычно Люк проявлял осторожность в отношениях с женщинами. Во всяком случае, никогда не влюблялся и не поддавался безрассудной страсти. Он берег себя для той, которая должна была стать его женой, и хотел быть достойным ее во всех отношениях. Разумеется, он считал, что обязан будет обеспечить свою жену всем необходимым и… сделать так, чтобы она чувствовала себя в безопасности. Но Элиза Монтгомери каким-то непостижимым образом спутала все его планы, и у него даже возникла мысль, что, возможно, она…

Люк внезапно остановился и, не глядя на Элизу, пробормотал:

– Прошу прощения, мадемуазель. Я допустил непростительные вольности. Я думал…

– Что вы думали?

Капитан пожал плечами и, заставляя себя взглянуть на Элизу, проговорил:

– Ведь вы были девственницей…

– Да.

– А я этого никак не ожидал.

Эти слова прозвучали как обвинение, и Элиза, нахмурившись, спросила:

– Почему, сэр?

– Я слышал… – Люк замялся, подыскивая подходящие слова.

– У вас ошибочные сведения, капитан.

Он тоже нахмурился. Испытывать чувство вины – одно, но брать на себя всю ответственность за случившееся – совсем другое.

– Я ведь не насиловал вас, мадемуазель. И вы меня не остановили, вы даже не дали мне понять, что мои намерения… – Он снова пожал плечами.

– Значит, по-вашему, я соблазнила вас?

Он коротко кивнул:

– Конечно. Неуклюже, но довольно успешно.

– Я не делала ничего подобного, самодовольный негодяй!

– Негодяй? Вы не говорили такого, когда вцепились в меня… и втянули мой язык до самого горла.

– Вы… вы спровоцировали меня своей книгой.

– Это всего лишь слова, моя дорогая. Зачем же так возмущаться? Просто я сделал то, чего вы хотели, вот и все.

– Хотела?! – Элиза покраснела от гнева. – Вы воспользовались моей слабостью, сэр, а я ничего подобного не хотела.

Ее подбородок задрожал, а в глазах опять заблестели слезы. Но она почти тотчас же взяла себя в руки и заявила:

– Поздравляю вас, капитан. Теперь вы не только получите выкуп и удовлетворение от того, что разрушили мои планы на будущее, но вдобавок еще и обесчестили меня. Такая изощренная месть вполне подходит Черной Душе. Теперь вы, должно быть, очень довольны. Ведь вы получили от меня все, чего желали.

Ему хотелось возразить, хотелось сказать в свое оправдание, что он не имел таких намерений, однако Люк промолчал. Пусть она думает, что так и есть. И не стоит перед ней извиняться и просить прощения.

Скрестив на груди руки, Люк проговорил:

– Видите ли, моя дорогая, говорят, месть сладка. Жаль, что мы не сможем продолжить начатое, мне хотелось бы узнать, насколько оказалась бы сладкой моя месть.

Люк вовремя заметил движение ее правой руки и успел увернуться от брошенного в него бокала. Затем Элиза попыталась влепить ему пощечину, но он перехватил ее руку и привлек к себе. Взгляды их встретились, и Элиза вдруг почувствовала, что ее снова влечет к этому мужчине – увы, она ничего не могла с собой поделать. Люк тоже ощутил желание; ему ужасно захотелось крепко обнять Элизу и поцеловать. Однако он прекрасно понимал, что это было бы верхом безрассудства.

Сделав шаг назад, Люк усмехнулся и проговорил:

– Прошу прощения, моя дорогая. Теперь я знаю, что вы, проявив слабость, не испытываете удовольствия и стараетесь во всем обвинить меня, чтобы как-то оправдать свою страсть. Я понимаю ваше затруднительное положение, принцесса. Вы, Монтгомери, должны быть выше таких плебеев, как я, не так ли? – Его черные глаза внезапно вспыхнули, и он добавил: – Однако не стоит бояться, что этот эпизод приведет к зачатию, и мы породим отвратительного ублюдка, которого ваш отец, несомненно, утопит, как негодного щенка, случайно произведенного на свет породистой сучкой.

С этими словами Люк вышел из каюты. Он оставил свою пленницу с разбитым сердцем, но не сломил ее.

Глава 11

Дверь за капитаном уже давно закрылась, а в ушах у нее все еще звучали его жестокие слова.

Но почему же она проявила слабость, почему не сумела противостоять искушению?

Господи, что она наделала!

Она лишила себя будущего.

Увы, все произошло слишком быстро. Она немного опьянела от мадеры и в безумном порыве позволила капитану целовать ее, а затем, ничего не соображая, начала страстно отвечать ему. Как скоро был преодолен путь от невинных – а может быть, не таких уж невинных – поцелуев до потери девственности? Она хотела крикнуть, что он нечестно воспользовался своим преимуществом, но не могла. Она охотно приняла то, что он предложил; более того, она испытывала потребность в его ласках – по крайней мере, до того последнего, необратимого шага. Если бы она хотела остановить его, то должна была действовать решительно. У нее же не хватило силы воли, чтобы отказаться от наслаждения.

К тому же все произошедшее выглядело… просто ужасно. Ведь влюбленные мужчина и женщина вступают в брачные отношения только после соответствующих клятв, смущаясь, в темноте… Но не верхом на коленях, не на борту пиратского корабля.

– Глупая девственница, игравшая с огнем! – прокричала Элиза. – Будь ты проклят, подлый пират, коварный соблазнитель!

Ее блуждающий взгляд остановился на книге с искушающим содержанием. Схватив книгу, Элиза размахнулась и запустила ею в стену. Злость подействовала отрезвляюще, и она, немного успокоившись, присела на кровать. Ей предстояло решить, как жить дальше.

– А кто узнает об этом? – произнесла она после минутного раздумья.

Действительно, кто узнает?

Она не умела лгать, но если потребуется сохранить свое достоинство, то ее не смутит никакая ложь. Это значит, что она будет отрицать свою измену Уильяму. И, конечно же, будет отрицать свои чувства – даже сейчас ее сердце учащенно бьется, когда она думает о своем возлюбленном, о Жане Люке Готье.

Но ведь он не являлся ее возлюбленным. То, что они сделали, не имело никакого отношения к любви. Это произошло из-за вина и под действием книги, вот и все.

А может, ее и до этого влекло к Люку?

Элиза закрыла глаза – и тут же снова почувствовала вкус его губ и ощутила его крепкие объятия. И еще почувствовала, как в ней пульсирует его горячая плоть. Элиза невольно содрогнулась, она все еще испытывала боль от этого внезапного вторжения. Но наряду с болью было и другое… Элиза в ужасе закрыла лицо ладонями; она вдруг поняла, что хотела бы снова испытать все это. Все, кроме первой острой боли.

Нет-нет, видимо, она утратила контроль над собой… Или, скорее, здравый смысл.

Подобное не повторится. Не должно повториться.

И, конечно же, она продолжит играть роль Филомены Монтгомери, пока они не прибудут в Новый Орлеан. Для нее было бы опасно открыть обман, находясь на борту «Галантного». Когда же они сойдут на берег, она сообщит Жану Люку о его ошибке. А затем вернется в Сейлем, чтобы потребовать свободу, которую заслужила. Там ее ждет прекрасное будущее… в качестве супруги Уильяма.

Да, именно так она поступит.

В ее будущем нет места неотразимому капитану с его зловещими замыслами. И не следует думать о чувствах, которые он пробудил в ее груди.

Но как же ей держаться с капитаном после всего произошедшего между ними? На этот вопрос у нее не было ответа, и сейчас именно это ее тревожило.

Жан Люк не вернулся в каюту ни в минувшую ночь, когда она лежала на покрывалах, с тревогой ожидая, не послышатся ли его шаги, ни на следующую, когда она продолжала беспокойно прислушиваться.

Он не появлялся, и его отсутствие все больше ее беспокоило. Наконец, не выдержав одиночества, Элиза надела штаны Люка и его рубашку и поднялась на палубу. Она решила подышать свежим воздухом и… возможно, увидеть капитана, не выходившего у нее из головы. Но Люка нигде не было, и она стала прогуливаться по залитой солнцем палубе.

– Добрый день, мисс Монтгомери.

Элиза повернулась и увидела Реми Левретта. Мальчик улыбнулся ей, и она, улыбнувшись ему в ответ, проговорила:

– Прекрасная погода, мистер Левретт, не правда ли?

Юнга смутился и покраснел. Потом вдруг приосанился и осведомился:

– Могу я чем-нибудь помочь вам, миледи? Вы ищете капитана?

– Нет-нет, Реми.

Она ответила слишком уж быстро, и мальчик ей не поверил. Разумеется, он не стал уличать ее во лжи, однако проговорил:

– Капитан на корме. Он определяет по солнцу, на какой широте мы находимся. Сказать ему, что вы ищете его?

– Нет, Реми, благодарю. Я просто вышла, чтобы проветриться.

Юнга молча кивнул и почему-то усмехнулся. Элиза же, немного помолчав, спросила:

– Скажи мне, Реми, как долго ты плаваешь с капитаном?

– О, я с капитаном Люком с десяти лет. Это были времена большого каперства, и мы, имея каперское свидетельство, совершали набеги на британские торговые суда. Многие пытались поймать нас, но никто не мог догнать «Галантного». Капитан говорил, что все это совершалось ради золота, но те, кто хорошо знал его, не верят в это. Он презирал англичан, и золото было лишь предлогом, чтобы нанести им ответный удар за их высокомерие и за то, что они сделали с его семьей.

– А что они сделали? – спросила Элиза.

– Британские солдаты ворвались в его дом и убили всю семью – так я слышал. Но сам капитан об этом никогда не рассказывает, а я не спрашиваю. Возможно, Шеймусу известно больше. Говорят, они давно знают друг друга.

– Как же Жан Люк – я имею в виду, твой капитан – превратился в американского капера?

– Он поклялся плавать только под своим собственным флагом и не считать ни одну страну своей, хотя это не так. Несмотря на громкие слова, он любит эти земли, любит Америку.

– Но каперство – не самое достойное занятие для патриота, – возразила Элиза, хотя прекрасно знала, что ее отец и брат очень неплохо относились к каперству.

– Он вовсе не патриот! – возмутился Реми. – И вообще, что вы понимаете в этом?

– Понимаю больше, чем ты думаешь, – заявила Элиза. – Мой брат был капитаном судна, и он не раз прорывал блокаду Сейлема. Его команда хвасталась, что он благодаря своему чутью мог ночью с закрытыми глазами уйти от англичан. А утром, когда рассеивался туман, британцы уже не могли за ним угнаться.

Реми недоверчиво посмотрел на собеседницу:

– Ваш брат? Я ни разу не слышал, чтобы он стоял за штурвалом корабля.

Осознав, что сказала, Элиза пришла в ужас от собственной беспечности. Теперь ей оставалось лишь пойти на обман.

– Видишь ли, Реми, это малоизвестный факт. И с тех пор он проявлял большее пристрастие к книгам, чем к морскому делу.

– То есть стал на якорь? Что ж, нет ничего зазорного в том, что он ушел в отставку, доказав свою храбрость. А вот капитан Люк… Знаете, он был вместе с братьями Лафиттами в Новом Орлеане, когда они били британцев. Но он никогда не занимался с ними пиратством, какая бы дружба их ни связывала. Ложь о его пиратстве распространили те, кто засадил его в тюрьму. Более благородного человека я никогда не знал. Вот почему мы пошли на риск, чтобы освободить его.

– А кто его оболгал?

– Ваш отец, вот кто!

– Реми, перестань болтать и займись делом, – внезапно раздался голос Шеймуса Стернса.

– Слушаюсь, сэр. – Мальчик бросил на Элизу полный сожаления взгляд и поспешил удалиться.

Элиза внимательно посмотрела на пожилого ирландца и спросила:

– Правда ли то, что говорил Реми?

Шеймус нахмурился и проворчал:

– Да, правда, Если, конечно, смотреть на все глазами впечатлительного паренька.

– А какую правду вы могли бы поведать?

– Такую, что вы, должно быть, пошли в своего папашу. Хотя, возможно, я ошибаюсь.

– Что это значит, мистер Стерне?

– Я не знаю, что у вас на уме, мисс, однако прекратите плести свои сети.

– Я не делаю ничего такого, что заслуживало бы вашего порицания, сэр. К тому же я здесь не по собственной воле. Надеюсь, вы не забыли об этом. И неужели я своим присутствием смущаю вас?

– Не меня, леди. Речь о Люке. Не знаю, что вы сделали с ним, но оставьте его в покое. У него есть недостатки: он слишком доверчив и часто страдает от этого. Но на сей раз я не допущу, чтобы ему пришлось раскаиваться.

– Не понимаю, что вы имеете в виду.

– Вы только так говорите, но мы оба знаем, что вы околдовали его.

– Я?.. Я околдовала его? – Это звучало так нелепо, что Элиза не удержалась от смеха. – Поймите, я его пленница, а не любовница. И я предпочла бы вовсе не встречаться с ним, поскольку обручена. Как вы смеете предполагать, что я могу изменить моему жениху с человеком, который похитил меня?! Капитан Черная Душа вполне заслуживает своего прозвища, и вы напрасно обвиняете меня в том, что я соблазнила его. Я скорее бросилась бы за борт, чем согласилась бы принять его ухаживания.

Элиза все больше распалялась, поэтому не заметила подошедшего к ним Люка. Когда же она, наконец, умолкла, он тяжко вздохнул и пробормотал:

– Вот борт, мадемуазель. И никто не станет останавливать вас, если вы захотите броситься в море.

Не дожидаясь ответа, он развернулся и направился в каюту. Элиза тотчас же последовала за ним.

Усевшись за стол, Люк разложил перед собой морские карты и принялся определять долготу с использованием хронометра.

Конечно же, Жан Люк Готье был прекрасным мореходом, однако у него ничего не получалось, – Элиза почти сразу же это поняла. В конце концов, он выругался сквозь зубы и отложил навигационные инструменты. Затем прикрыл глаза и прижал ладони к вискам – казалось, что его мучила головная боль.

Элиза подошла к столу и, взяв инструменты, спросила:

– Могу я попробовать?

Капитан открыл глаза и, взглянув на нее, безучастно пожал плечами.

Ей потребовалось совсем немного времени, чтобы определить на карте их местоположение. Она сама покупала хронометр для Нейта, когда тот впервые стал капитаном, и они вместе изучали, как им пользоваться. Элиза не забыла этого, как не могла забыть и Нейта.

– Вот ваши координаты, капитан.

Он снова пожал плечами и пробормотал:

– Нанесите на карту эту точку, если сможете. И занесите координаты в бортовой журнал.

Элиза отметила соответствующие градусы широты и долготы.

– Вы не направите нас в обратную сторону? – спросил он неожиданно.

Она с улыбкой покачала головой:

– Нет, капитан. Я тоже заинтересована в прибытии в Новый Орлеан.

Люк кивнул и, пошатываясь, поднялся со стула. Элиза внимательно посмотрела на него. Она лишь сейчас заметила, что он необыкновенно бледен.

– Капитан, вы плохо себя чувствуете?

– Я хотел бы прилечь, если вы не возражаете.

Внезапно его колени подогнулись, и Люк наверняка упал бы, если бы Элиза не подхватила его.

– Что с вами, капитан? – Она почувствовала, как он дрожит. «Возможно, он простудился, – мелькнуло у нее. – Что ж, ничего удивительного, ведь он, наверное, все время находился на палубе». – Ну же, Жан Люк, идемте к кровати. Всего несколько шагов…

Капитан с трудом передвигал ноги, но они все-таки добрались до кровати. Элиза попыталась осторожно уложить его, но он, не удержавшись, рухнул на постель. Элиза тут же накрыла его одеялом; она слышала, как стучат зубы Люка. Приложив ладонь к его лбу, она спросила:

– Кого прислать к вам? Вы явно больны.

Его пальцы сомкнулись вокруг ее запястья, и он пробормотал:

– Шеймуса. Только Шеймуса.

– Хорошо, Жан Люк. Я сейчас позову его. Он выпустил ее руку и молча кивнул.

Поднявшись на палубу, Элиза сразу же увидела второго помощника. Он внимательно выслушал ее и тотчас поспешил в каюту. Увидев капитана, Шеймус, казалось, нисколько не удивился. Опустившись на колени у постели, он положил руку на плечо Люка и проговорил:

– Ты в порядке, парень?

Капитан сжал запястье старого моряка и прошептал:

– Пусть никто из команды не увидит меня в таком состоянии.

– Как пожелаешь, мой мальчик. Я побуду с тобой, пока тебе плохо.

– Нет. Это невозможно. Твое место наверху, и ты должен следить за кораблем. Поскольку Бенджи нет на борту, это твоя обязанность. Не подведи меня, как я не подводил команду. Измени курс. Координаты в моем бортовом журнале. – Люк говорил с трудом, сквозь стиснутые зубы.

– Но пойми, парень…

– Не подведи меня, – перебил Люк.

– Хорошо, капитан.

Шеймус тяжко вздохнул и поднялся на ноги. Было очевидно, что он очень беспокоился за капитана.

– Что с ним? – спросила Элиза; она видела, что Люка сотрясает новый приступ озноба.

– Это малярия, – ответил Шеймус и снова вздохнул.

Элиза в страхе смотрела на больного. Она не раз слышала об этой таинственной болезни – малярия, точно пожар, распространялась по южным портовым городам, наводя ужас на их обитателей.

– Она не представляет угрозы для жизни, – сказал Шеймус. – Постепенно болезнь начнет затихать, хотя приступы будут повторяться, вызывая озноб, жар и потливость. Она будет мучить его ночью, но к утру он почувствует себя лучше.

– И ничего нельзя сделать?

Шеймус отрицательно покачал головой:

– Чудес не бывает, миледи. Но он сильный и все выдержит, как это бывало прежде.

– Я останусь с ним, мистер Стернс, – заявила Элиза.

Ирландец пристально посмотрел на нее:

– Почему вы делаете это?

– Чтобы освободить вас для выполнения ваших обязанностей. Я не хочу оставаться слишком долго в нынешнем положении, и заинтересована в скорейшем прибытии в Новый Орлеан, где меня ждет свобода. Я послежу за капитаном и сделаю все, что требуется.

– Что ж, это значительно облегчит мою задачу, мисс Монтгомери. – Чувствовалось, что второй помощник искренне благодарен ей. – Вызовите меня, если потребуется… Если вам будет трудно справиться самой. А я загляну сюда, как только смогу. Элиза кивнула и проговорила:

– Идите управлять кораблем, мистер Стерне, и ни о чем не беспокойтесь. Здесь у нас все будет в порядке.