Текст книги "В плену желания"

Глава 5

Лаура заявила, что наденет к обеду черное шелковое платье с высоким воротничком из белых кружев и длинными рукавами.

– Но это платье не подходит для знакомства с женихом! – тщетно попыталась возразить Филомена.

– Он вовсе не мой жених, и я уже познакомилась с ним – ты это забыла?

– О, какой стыд, тогда на тебе было такое неприличное тряпье! Я удивлена, что он остался обедать!

– Он приехал к моему отцу, они должны обсудить дела. А я собираюсь пообедать, потому что не хочу, чтобы кто-то подумал, будто незначительная потеря крови способна уложить меня в кровать! Пожалуйста, Филомена, не спорь со мной сейчас!

– По-моему, это ранение повлияло на твою голову, – проворчала Филомена. – Что ж, я поглажу противное черное платье и принесу его тебе. Отдохни несколько минут. Выпей травяной чай, который я приготовила, и тебе станет лучше.

Когда Филомена ушла, Лаура села на кровать, вздохнула и посмотрела на новую повязку.

– Филомена? Как она себя чувствует?

– Мы положили на рану специальную мазь, донна Джиния. Мне доводилось видеть кое-что пострашнее. Ох! И зачем только я заснула? Почему не догадалась, что она что-то замышляет, пока я надевала на нее корсет?

– Тут нет твоей вины. – Джинни похлопала пожилую женщину по плечу. – У моей дочери упрямства и своенравия больше, чем у меня и ее отца, вместе взятых! Она спит?

– Спит? Нет! Она сказала, что не будет спать. Отказалась выпить снотворное. Она выйдет к обеду. И еще она заявила, что наденет черное шелковое платье с высоким воротничком и длинными рукавами, чтобы скрыть повязку. Без корсета! – Филомена выпятила нижнюю губу и прижала руку к сердцу. – Без корсета, донна Джиния! Она сказала, что он ей не жених и никогда им не будет! Что нам делать, донна Джиния?

Джинни вздохнула:

– Ничего! Принеси платье, которое она выбрала, Филомена. Я схожу к Лауре и поговорю с ней. – И, невозмутимо пожав плечами, Джинни улыбнулась пожилой женщине. – Она молода, легкомысленна и импульсивна. Но в конце концов образумится. Всему свое время.

«Но не раньше чем приобретет жизненный опыт и познает боль, как это было со мной!» – неожиданно подумала Джинни, приводя в порядок свои мысли после ухода Филомены. Она вспомнила себя в возрасте Лауры. Свою самоуверенность и смелость, желание взять от жизни все, что та может предложить.

Тогда она не предполагала, что с ней может произойти нечто неожиданное, что Стив навсегда изменит ее. Стив – ее муж и возлюбленный. Ее друг, человек, которому она доверяла. Годы взаимного непонимания и потерь остались в прошлом.

Джинни вспомнила, как она познакомилась с Трентом Челленджером. Сколько воды утекло с тех пор! Молодой, горячий, он не скрывал своей симпатии к ней. Она немного схитрила – стала обходиться с ним как с сыном или любимым кузеном.

Но сейчас в асиенду, держа перед собой на седле, точно трофей, ее дочь, въехал мужчина, а не юноша. Суровый, закаленный в боях мужчина, напоминавший ей Стива, каким он был в то время, когда она познакомилась с ним. Человек Джима Бишопа. Явно не пара для Лауры. Во всяком случае, пока что она не созрела для такого мужчины, способного вывернуть женщину наизнанку, пробудить в ней чувства, желания, погубить ее – если она позволит сделать это, не даст ему отпор.

Однако Джинни ощутила какие-то флюиды взаимного притяжения между Лаурой и Трентом Челленджером; она почувствовала их, когда Трент снял ее дочь с коня и поставил на землю лицом к себе.

Как хорошо она помнила пережитое ею самой! Как хорошо понимала силу странного запретного влечения, заглушавшего благоразумие, логику и любые советы!

Постучав в дверь, Джинни вошла в комнату и застала дочь стоящей перед зеркалом.

– Мама? – Облаченная в короткую рубашку девушка повернулась и покраснела, словно ее тайные мысли оказались прерванными.

– Да, я! Я говорила с Филоменой, она гладит твое черное платье, хотя и считает его неподходящим для такого случая.

– Филомена вечно недовольна. Всем! – Раздраженный голос Лауры заставил Джинни вскинуть брови.

– Похоже, ты взволнована, моя дорогая. Ты уверена, что хочешь обедать с нами? Твой отец и мистер Челленджер, вероятно, быстро уединятся, чтобы поговорить о делах. А для нас вечер будет скучным, его скрасит только обсуждение сегодняшних событий, верно?

– Почему? Я хочу спросить папу и мистера Челленджера, что они собираются сказать президенту Диасу по поводу действий его полицейских! И я уверена, что Франко тоже захочет узнать, что будет предпринято в связи с этим возмутительным происшествием! Мама, они… Знаешь, я постоянно думала о том, как бы поступила в такой ситуации ты. Я улыбалась этим мерзавцам, притворялась, будто… И затем… когда они подумали, что я смотрю на них… стала медленно поднимать юбку, как бы дразня их, понимаешь, мама? Схватила нож, который ты дала мне, и, кажется, убила обоих. Нет, точно убила. Очень быстро. Господи, я убила! Я болтала… дразнила… превратилась в другого человека… играла – а потом игра закончилась, и мне пришлось… мне пришлось…

– Дорогая, я все знаю! Знаю! Я сделала то же самое. – Джинни обняла дочь, прижала ее к себе и мысленно перенеслась в прошлое. – Я тоже убила человека. Мне тяжело вспоминать об этом даже сейчас, когда он больше не представляет для меня опасности. Я ударила его ножом в горло, услышала, как из раны с шумом вырвалась кровь, и убежала.

Сказав это, Джинни тут же вернулась в настоящее. Побледневшая Лаура смотрела на мать так, словно видела ее впервые.

– Лаура, я думала, что мне удалось забыть этот эпизод моей жизни, но воспоминания живут во мне! Ты убила двух негодяев, чтобы спасти себя и свою подругу. Тебе пришлось так поступить. Я горжусь тобой!

Лаура поплакала еще несколько минут в объятиях матери, точно ребенок, затем взяла себя в руки и сказала:

– Я не сожалею об этом. Уже не сожалею. Я постоянно думала – так поступила бы моя мать. Я говорила себе, что я – это ты, мама, красивая и уверенная в себе. Но думаю, тогда ты не была такой.

– Уверенность приходит к человеку в последний момент, когда он неожиданно сознает, что должен сделать, – сказала Джинни. Подойдя к окну, она продолжила: – Лаура, я не хочу у тебя ничего выпытывать, ты вовсе не обязана мне говорить. Но… я чувствую что-то возникшее между тобой и Трентом Челленджером. Он напоминает мне твоего отца в молодости, поэтому тебе следует поберечься!

Лаура замерла и запальчиво произнесла:

– Ты догадалась правильно. Надеюсь, я не слишком выдала себя, мама?

Девушка вздохнула, посмотрела вниз, потом подняла голову и рассказала историю своего знакомства с Трентом Челленджером. При этом она не пощадила ни себя, ни его.

– Это чувство… было очень странным! Конечно, он принял меня за дешевую шлюху. И как он обошелся со мной потом, что сделал… Ненавижу его за это!

– Когда я впервые встретила Стива, произошло почти то же самое. Я зашла по ошибке не в ту комнату, и негодяй принял меня за проститутку, которую он заказал себе на ночь у какой-то мадам Мими.

– Правда? И что было дальше?

– Он набросился на меня, даже не дав мне раскрыть рот. Он поцеловал меня так грубо, что я потеряла дар речи, а потом… сорвал с моего плеча бретельку вечернего платья и приказал раздеться – быстро!

Когда Лаура услышала тихий смех матери, глаза девушки изумленно округлились.

– Мама! И ты это сделала?

– Нет, конечно! В тот раз – нет. Я ударила его по лицу, потом потребовала отпустить меня. Слава Богу, в этот момент в дверь постучала женщина, которую он ждал. Это был один из тех редких случаев, когда я видела твоего отца потерявшим дар речи – во всяком случае, на несколько минут.

– По-моему, – отчеканила Лаура, – все мужчины – лицемеры, распутники и грубияны!

– Да, они бывают противными. Их трудно сразу понять. Лаура, мне бы очень хотелось сказать тебе, что я знаю ответы на все вопросы. Однако это не так. Я не могу ответить на многие из них. Я потратила немало мучительных лет на то, чтобы заново открыть нечто такое, что всегда было мне известно. Думаю, то же самое произошло и с твоим отцом. Нам пришлось расстаться, чтобы снова обрести, а главное, понять друг друга.

Филомена принесла черное платье и оставила его на кровати после того, как Джинни сказала, что сама поможет дочери одеться к обеду.

– Ей следует лежать в постели! – пробурчала Филомена. – Отправиться куда-то в такой одежде… без нижнего белья… Ввязаться в схватку… в перестрелку!

Пробормотав что-то еще, она вышла из комнаты и захлопнула за собой дверь.

Джинни и Лаура переглянулись. Потом Джинни улыбнулась, слегка изогнув брови:

– Без нижнего белья, моя дорогая? Надеюсь, ты не собираешься проявлять такое же безрассудство, какое проявляла я!

Раздраженно махнув рукой и отведя глаза в сторону, Лаура сказала:

– Отлично! Это еще не все! Он… он разорвал мою рубашку, чтобы… Впрочем, сейчас это уже не имеет значения – больше ничего не произошло. Думаю, он хотел запугать меня демонстрацией грубой силы.

– Хм… Мужчины имеют такую привычку! – задумчиво сказала Джинни. – Дорогая, ты действительно спустишься к обеду? Ты уверена, что вы оба не будете испытывать чувство неловкости?

– Он-то уж точно не смутится! – Лаура повернулась с раскрасневшимися от возмущения щеками. – Он ждет, что я буду смущена, постараюсь спрятаться. Черта с два! Двуличный тип! Я ему покажу. Знаешь что, мама? Пожалуй, после обеда я попрошу мистера Челленджера прогуляться со мной по патио. Там я выложу ему все, что о нем думаю. Объясню, что мне не пришло бы в голову обручиться с ним, будь он даже единственным мужчиной на земле. Вероятно, он привык к обществу дешевых, доступных женщин.

– Хорошо. Думаю, ты должна внести ясность в ситуацию – вдруг мистер Челленджер питает какие-то иллюзии? Я скажу твоему отцу, что вам следует побыть немного наедине, прежде чем они начнут обсуждать дела. А сейчас, любимая, подойди ко мне, я помогу тебе надеть это ужасное мрачное платье! – Глаза Джинни сверкнули. – Я бы постаралась поразить его моими самыми экстравагантными нарядами. Но ты – не я, и слава Богу!

– Черт возьми, сестра! Ты выглядишь так, словно у тебя траур! – со своей обычной бесцеремонностью выпалил Франко, когда Лаура и Джинни наконец присоединились к мужчинам. Сидевший во главе стола Стив Морган посмотрел на жену, вопросительно подняв бровь, и Джинни ответила ему многозначительной улыбкой. «Что происходит между Трентом Челленджером и дочерью?» – спросил себя Стив. Он уловил едва скрываемую напряженность в их отношениях. Это напомнило ему о том, что его дочь, нередко ведущая себя как мальчишка-сорванец, превращается в женщину. Он знал, что она вполне самостоятельна и способна позаботиться о себе.

Джинни в бледно-зеленом платье простого покроя выглядела, как всегда, обворожительно. Стив наконец начал верить в то, что она полностью принадлежит ему.

– Мы обедаем здесь без особых церемоний – думаю, вы это уже поняли, – пробормотала Джинни, обращаясь к гостю, который проявил необычную для него вежливость и помог ей сесть.

Сегодня они обедали в маленькой гостиной, распахнутые двери которой выходили в освещенное фонарями патио. Вечер был теплым. Нежные дуновения слабого ветерка заставляли колыхаться лозу и приносили в комнату аромат ее цветов, смотревших на оранжевый месяц, висящий над деревьями, словно древний языческий символ.

Лаура попыталась сосредоточить внимание на щедро наполненной тарелке, заставляла себя думать о еде, а не о романтическом звездном вечере и мужчине, сидящем напротив нее.

Когда девушка вошла в комнату со своей матерью, ее поразил новый облик Трента Челленджера. Гость вымылся и сменил пропитавшуюся потом дорожную одежду на темно-серую хлопчатобумажную рубашку и парчовый пиджак. Темно-синий шейный платок выглядел так, словно был изготовлен из эскотского шелка. Мистер Челленджер подстриг свои отросшие волосы и бороду, отчего его вид стал более цивилизованным.

Но это – поверхностное впечатление, поняла Лаура, перехватив взгляд гостя. Трент рассек своими глазами-кинжалами черную шелковую броню ее платья. Даже его вежливая улыбка была обманом.

«Маленькая лицемерная сучка! – подумал Трент. – Закуталась в черный шелк от горла до запястий, точно монашенка». Он решил запомнить это сравнение и подразнить ее при случае. Он знал, что это время придет. Сейчас они находились в состоянии зыбкого перемирия, между ними словно действовало некое соглашение. Трент надеялся, что им удастся избежать новых стычек.

Глава 6

Убывающий месяц скрылся за деревьями. Его золотистое свечение пробивалось сквозь трепещущую листву и раскачиваемые ветром узловатые ветви. На фоне безоблачного темного неба звезды казались более яркими, чем обычно; тысячи светлячков выписывали узоры над цветущими побегами лозы, поднимающимися вдоль осыпающихся саманных стен патио. Казалось, что эта буйная зелень проросла в ограду и составляет с ней единое целое.

Лаура и Трент молча шагали вдоль края дворика, словно это была обычная светская прогулка в каком-нибудь городском парке.

Обед завершился. Все держались невыносимо вежливо – даже Франко. Лаура решительно заявила матери, что должна поговорить с мистером Челленджером и внести ясность в ситуацию. «Но почему он не может заговорить первым? – в отчаянии думала сейчас девушка. – В чем причина – в неумении вести светскую беседу или плохом воспитании?» Она резко остановилась, и ее спутник сделал то же самое. Однако прежде чем она успела сказать, что у нее на уме, и покончить с этим делом, Трент первым нарушил молчание.

– Чудесный вечер, правда? – произнес он и, не дав Лауре собраться с мыслями, сунул руку в карман. – Если позволите, я сделаю самокрутку. Я предпочитаю их большинству сигар.

– Пожалуйста, курите, – резко сказала Лаура, решив проявить твердость. – Вы можете курить что угодно здесь или в доме с моими отцом и братом. Но до нашего возвращения туда нам следует обсудить некоторые деликатные вопросы, чтобы покончить с ними раз и навсегда, верно?

Трент наклонил голову и прикурил самодельную сигару. Когда он поднял глаза, Лаура увидела отразившийся в них огонек спички.

– Что это за деликатные вопросы, которые требуют немедленного обсуждения, мисс Морган? Я надеялся, что такой ароматный звездный вечер поможет нам забыть досадные обстоятельства нашей утренней встречи! Вы заметили, что эта наша встреча – третья за сегодняшний день?

Лаура была потрясена подобной наглостью. Она могла поклясться, что его зубы сверкнули в усмешке, прежде чем он продолжил все тем же возмутительным тоном:

– Однако вы так изменились за день, что я невольно спрашиваю себя, как бы все сложилось, если бы впервые мы встретились при лунном свете!

Это уже было чересчур! Какая дерзость! На протяжении всей этой саркастической тирады в душе Лауры бушевал огонь. Девушка почувствовала, что не может больше сдерживать свое возмущение.

– И вы еще смеете упоминать об утренней встрече после вашего подлого поступка? После того, как…

– О, ради Бога! – раздраженно перебил ее Трент. – Откуда я мог знать, кто вы такая? Тем более что вы пустили в ход бранные слова, которые, смею заметить, воспитанная молодая дама даже не должна знать. Вы вели себя как шлюха, и я принял вас за шлюху. Возможно, не будь я таким усталым, вы получили бы урок, который принес бы вам пользу в будущем, мисс Лаура!

– Вы – несносное чудовище! – взорвалась Лаура. Голос ее дрожал от ярости. – Ваши действия нельзя оправдать! Я жалею, что не убила вас!

– В этом случае, моя дорогая, вы, вероятно, стали бы игрушкой для тех похотливых негодяев! – Пока Лаура задыхалась от гнева, Трент продолжал: – Черт возьми! Вы хотите услышать извинения? За что? Вы первая ударили меня, а я поцеловал вас, чтобы заткнуть вам рот. Справедливо, правда?

– Я не желаю больше вас слушать! – с ненавистью выпалила Лаура. – Я вышла сюда только для того, чтобы сказать вам – я собиралась быть вежливой, пока вы не… О, будьте вы прокляты! Я лишь хотела объяснить вам, что не намерена подчиняться этой нелепой шутке – так называемому брачному соглашению, о котором я услышала только сегодня! Более того, я надеюсь, что мы больше никогда не встретимся! Прощайте, мистер Челленджер.

Наконец-то ей удалось овладеть собой, бросить ему в лицо ледяные слова. Испугавшись, что, если он раскроет сейчас рот, она вновь утратит выдержку, Лаура резко повернулась и, зашуршав длинным подолом платья, пошла прочь. Неожиданно она почувствовала, что Трент схватил ее за руку и повернул к себе, точно куклу.

– Как насчет прощального поцелуя, мисс Морган? Ваш бывший жених имеет на него право.

Позже Лаура подумала о том, что, к ее чести, она попыталась освободиться. Вырваться из его рук. Будь он жестоким, грубым, безжалостным, девушке, возможно, и удалось бы избежать того, что внезапно показалось ей неизбежным. Но его губы были дразнящими, соблазнительными; Лаура откинула голову назад, на руку Трента, и позволила ему поцеловать себя. Ей вдруг захотелось ответить на его поцелуй. А он целовал ее всеми возможными способами, о которых она прежде и не догадывалась.

Позже, оказавшись в своей комнате, она услышала доносившиеся из патио мужские голоса, почувствовала аромат сигарного дыма и плотно закрыла окно.

По какой-то необъяснимой причине ей не удалось сразу заснуть. Как только она закрывала глаза, в ее сознание проникали странные мысли и картины, которые она не могла прогнать. Злясь на себя, Лаура видела какие-то сцены, слышала голоса, мысленно произносила резкие слова, которыми ей следовало сбить с Трента Челленджера его безмерную мужскую спесь.

Она не должна была обрушивать на Трента бессмысленные обвинения, похоже, только позабавившие его! Лучше бы она четко, сухо и ясно сказала ему то, что собиралась сказать с самого начала; обозначив свою позицию, она должна была повернуться и оставить его в полной растерянности!

Почему она не поступила таким образом? Почему, черт возьми, позволила ему целовать ее – да еще так неприлично долго? Она сжала его плечи лишь тогда, когда начала задыхаться и испугалась, что рухнет на землю. Мерзкое животное! Лауре хотелось забыть этот неприятный случай и собственную предательскую слабость, которой воспользовался этот негодяй.

Лаура проснулась значительно позже обычного. Ослепленная ярким солнцем, она тотчас же закрыла глаза снова.

«Должно быть, – подумала сонная Лаура, – Филомена заглянула в комнату и открыла ставни. Но почему же она не разбудила меня своим громким голосом, как делала это обычно?»

Лаура поняла, что у нее болит голова. Она повернулась на живот, потерла глаза и отбросила простыню, которой, вероятно, строгая Филомена накрыла ее, пока она спала. Условности! Приличия, которые должна соблюдать молодая дама. Филомена любила читать проповеди на эту тему с давних времен, когда Лаура и Франко еще были детьми.

Лаура села, потянулась. Солнечные лучи ласкали ее тело, точно горячие руки… Это странное сравнение заставило девушку замереть. Она окончательно пришла в себя, вспомнив вчерашний вечер.

«Я ему еще покажу!» – подумала Лаура, выбираясь из кровати, чтобы вымыться в ванне, стоявшей за ширмой, в углу комнаты. Филомена оставила два кувшина с ледяной водой, чистые мягкие полотенца и губку.

Обнаженная Лаура, тело которой горело после мытья, нетерпеливо крикнула через приоткрытую дверь:

– Филомена! Филомена, где ты? Помоги мне одеться!

Она решила остановить свой выбор на том легком утреннем платье, которое Филомена надела на нее вчера. Пусть капризная старуха поворчит. День был прекрасным. Лаура проголодалась и была готова при необходимости дать бой кому угодно.

Родители никогда не выходили из своей комнаты к завтраку раньше одиннадцати часов, а иногда задерживались там и дольше, поэтому Лаура знала, что не опоздает. Если только Филомена поторопится!

– Филомена! Где ты? Мне что, бежать за тобой вниз в таком виде?

– Я иду! Что за нетерпение! Могла бы сообразить, что я уже не так проворна, как прежде.

Отлично зная, как следует обращаться со старой няней, Лаура обняла женщину, когда та открыла дверь и ввалилась в комнату. Только что поднявшаяся по лестнице Филомена тяжело дышала.

– Извини, Филомена, но от запаха еды у меня разыгрался аппетит… Я почти ничего не ела вчера вечером.

– Да, это уж точно! – согласилась Филомена. – Зато я заметила, сколько вина ты выпила! Слишком много для молодой девушки. Я сказала об этом твоей матери. Вино ударяет в голову и обостряет чувства! Что ты наденешь под платье, которое отбросила вчера?

Лаура уже облачилась в платье и повернулась лицом к зеркалу.

– Я уже надела одну из моих новых рубашек! И никакого корсета! В нем я не могу съесть и кусочка. Если я наберу воздуха в легкие – вот так – и задержу дыхание, платье будет сидеть превосходно. Пожалуйста, поторопись. И не трать время на брюзжание – когда я уеду в Европу, тебе не на кого будет ворчать! Тогда ты будешь скучать по мне!

– Ха! Скучать по неприятностям и тревогам? Мне жаль тех, кому придется присматривать за тобой и превращать тебя в леди, пока хозяин и хозяйка будут путешествовать отдельно от тебя. Не двигайся, если хочешь, чтобы я застегнула платье. Знаешь, я должна его снова прогладить! Ох уж эта нынешняя молодежь! Клянусь Святой Девой, я не знаю, что тебя ждет в будущем. И нас – по твоей милости!

– О, Филомена, помолчи! Ты, вероятно, была в моем возрасте такой же, если не хуже! Ты ведь сама однажды сказала…

– Довольно, довольно! Не важно, что я сказала. Мне не предстояло стать леди, я была дочерью бедного пеона и думала о том, как заработать на кусок хлеба. Вот!

Пока Филомена, многозначительно выпятив нижнюю губу, кипятилась за спиной Лауры, девушка внимательно изучала свое отражение. Она слегка пощипала щеки, свернула толстую косу на макушке и оставила шею обнаженной, спустив на нее лишь несколько тонких прядей.

– Мама и папа уже завтракают? О, как я проголодалась! Надеюсь, там много еды?

Филомена вышла из комнаты вслед за Лаурой, продолжая ворчать:

– Конечно, еды хватит! И напитков тоже. Их, как всегда, слишком много! Зачем ты так торопишься? Ты можешь наступить на край платья. Придерживай его одной рукой, как подобает леди!

– Филомена! – Лаура все же сбавила шаг и приподняла ткань. Она не переживет позора, если споткнется и упадет к его ногам бесформенной грудой тряпья.

– Если тебя подгоняет не голод, а желание увидеть его, этого гринго с суровым лицом, ты можешь успокоиться. Он уехал на рассвете с твоим братом. Это даже к лучшему – ты еще слишком молода и неопытна, чтобы связываться с таким типом.

– О! Что ты знаешь? – Лаура повернулась спиной к ворчливой старухе и, расправив плечи, вошла в маленькую гостиную.

Он уже уехал! Вместе с Франко. Это не имеет для нее никакого значения, она просто упустила шанс поставить его на место. Ерунда! Счастливое избавление!

Однако… Чем вызваны эти разочарование и досада? Тем, что он не пожелал с ней попрощаться?

Что, если бы в Калифорнию с ним отправилась она, а не Франко?

Лаура сосредоточенно потягивала горячий черный кофе, не замечая, что он обжигает ей рот. Значит, Трент Челленджер уехал, закончив свои дела с отцом, а также с ней. В конце концов, что могло задержать его теперь, когда он сделал все, ради чего приезжал?

Пусть Франко ищет приключения и учится дурным манерам. Она отправится в Европу, чтобы путешествовать и расширять свой кругозор. Учиться многому, причем самостоятельно. Пока он… Впрочем, какая разница, чем будет заниматься Трент Челленджер, где будет странствовать? Да, вчера вечером в ее душе вспыхнуло влечение к этому человеку, но на самом деле у них нет ничего общего.

Лаура снова отхлебнула горький кофе и, почувствовав жжение во рту, обрадовалась боли, которая отвлекла от всего остального… Например, от незнакомых ощущений, едва не заставивших ее потерять голову. Она отвечала на его поцелуи, лишаясь власти над собой. Ураган страсти уносил ее куда-то, швыряя из стороны в сторону.

«Я никогда не стану жертвой своих чувств. Никогда!» – поклялась себе Лаура, хотя какая-то часть ее души продолжала гадать, что могло произойти… будь они оба менее воспитанными или не связанными правилами приличия.

Ее мать высказалась ясно и честно:

– Он почти такой же, каким был раньше твой отец, Лаура. Будь осторожна, не залезай слишком глубоко – забудь о желании выяснить его истинную сущность. Подави свое любопытство! Оно может завести тебя бог знает куда!

– Но ведь ты это сделала, мама! Ты выросла во Франции, в высшем обществе и, так же как и я, ничего не знала о жестокой изнанке здешней жизни!

– Дорогая, ты почти ничего не знаешь о мужчинах – пока! Я не хочу, чтобы ты пострадала, ты это понимаешь? Держи глаза открытыми, трезво оценивай опасности и награды, Лаура. Боюсь, ты слишком похожа на меня. И это меня пугает!

– Я способна позаботиться о себе, мама! И буду делать это всегда!