Текст книги "Реальное и призрачное. Искусство управлять судьбой"

– Она только с виду старушка, – засмеялся Матилал. – Вся начинка в джипе новая. Внешний лоск мы не придаем ему специально, чтобы каким-нибудь прохвостам не захотелось его угнать. В экспедиции всякое может приключиться, и надо хоть как-то подстраховаться.

В монастыре нас приняли исключительно приветливо, без обычной для буддийского монашества сдержанности. Матилал, похоже, был здесь своим человеком. Сразу последовало приглашение к обеду, так как наше прибытие совпало со временем монастырской трапезы. Обедали мы в скромных апартаментах настоятеля, хотя сам он на тот момент отсутствовал и должен был появиться позже.

На низком широком столе были расставлены большие миски с рисом и овощными приправами. Сидя на циновках возле стола, присутствующие – мы с Матилалом и два пожилых, но очень бодрых монаха самостоятельно накладывали угощение в свою глиняную чащку. В отличие от северного и северо-восточного районов Таиланда, где едят клейкий розовый рис, здесь-в ходу был белый, содержащий мало клейковины. Ни рыбы, ни креветок, ни мяса к трапезе, как и положено в буддийском монастыре, не подавали. Религиозный принцип воздержания от убийства живых существ соблюдался строго.

Никакого бетеля (жвачки, имеющей легкое наркотическое действие), употребляемого обычно жителями Таиланда после обеда, в Героиновом монастыре, разумеется, также не водилось. Будда запретил своим последователям принимать любые наркотические вещества и опьяняющие напитки. Здесь этот запрет воплощался в жизнь неукоснительно.

После трапезы в келью, где мы сидели, вощел больщеголовый человек в красно-коричневой рясе, державщийся очень прямо. Это и был Бхаттхачан. Обменявщись приветствиями с присутствующими, он обратился ко мне на хорошем английском:

– Досточтимый друг, простите мое вынужденное отсутствие. Я должен был посвятить время одному нашему пациенту, состояние которого требует особенно пристального внимания. Но теперь, если вы не против, мы могли бы уединиться, ибо я имею сообщить вам нечто важное.

Я встал из-за стола и последовал за ним в соседнее помещение, предчувствуя какое-то известие о моем наставнике из Золотой страны. Когда мы удобно разместились возле окна, выходящего в цветущий благоуханный сад, Бхаттхачан молвил:

– Буддийские общины Таиланда и Бирмы тесно сотрудничают. Тайские ученые монахи считаются непревзойденными знатоками канонической философии, а бирманские преуспели в знании религиозной дисциплины и тайных техниках духовной алхимии. Ваш драгоценный друг – досточтимый Са-нита ныне ушел в затвор. В полном уединении он намерен провести два года, готовясь к переходу в бесконечно долгую жизнь. Он знал о том, что вы в должный срок вступите на землю нашей страны, чтобы отсюда начать свой путь в далекий Нагаленд, и поручил мне незамедлительно подготовить вас к этому путешествию.

– Значит, мне не удастся свидеться с досточтимым в Золотой стране, через которую я надеюсь проехать в Нагаленд? – спросил я.

– Нет, на этот раз не удастся. Но благословение Саниты пребудет с вами и сделает вашу дорогу легкой настолько, насколько теперь возможно. Однако это не все, что я уполномочен передать. Досточтимый Санита рекомендует вам прямо отсюда, из нашего монастыря, отправиться к берегам реки Квай и провести там две недели перед путешествием. В течение этого времени вы напишете книгу о своей первой поездке в Золотую страну – о проникновении в тайну долгой жизни.

– Но отчет о той экспедиции я уже давно составил и кое-что опубликовал, – недоуменно возразил я. – А кроме того, едва ли мой друг Матилал располагает временем, чтобы ожидать меня.

– Да, о том, что небольшая книга об искусстве долголетия появилась в России, нам известно. Но теперь настала пора рассказать о событиях той вашей экспедиции более ясно и подробно, не смягчая ничего из пережитого. Не бойтесь назвать все вещи 4-4

своими именами и припомнить все до мелочей. Это будет важно для вас самого в перспективе нынешней поездки в Нагаленд и для ваших соотечественников. Что же касается сроков отбытия из Таиланда, то не беспокойтесь, эти две недели у вас есть в силу объективных обстоятельств, о которых вскоре узнаете. О друге вашем не волнуйтесь. Он у нас бывает часто и найдет, чем заняться, пока длится наше с вами общение.

Бхаттхачан беседовал со мной еще не менее двух часов. Исполняя просьбу досточтимого Саниты, он наставлял меня в том единственном, ^^eм я еще не владел, – в технике раскрытия восьмого энергетического центра, связующего сознание с высшими космическими энергиями. Эта техника позволяет открыть источники брахманьи – духовной чистоты и совершенного знания.

Я научился этой технике, к своему удивлению, так легко и быстро, как будто практиковался в ней долгие годы. В облегченном варианте она подойдет для каждого, кто жаждет управлять своей судьбой и оказывать на окружающих мощное позитивное влияние. Суть ее заключается в развитии любящей доброты, и техника эта особенно полезна тем, кто по роду своей деятельности вынужден почти непрерывно общаться с людьми.

Сначала следует глубоко проникнуться мыслью, изреченной Бхагаваном Буддой: «Тот, кто любит себя, никогда не повредит другому». Эту мысль необходимо не просто принять на уровне слов, а вызвать в области своего сердца чувство дружественного тепла.

Это ощущение реального тепла и одновременно подлинной дружеской любви. Распространяя его затем по всему телу, можно сосредоточенно повторять про себя мантру: «Да пребуду я счастлив, да пребуду я в мире, да пребуду я в безопасности». Повторять ее следует до тех пор, покуда ощущение дружелюбного тепла не охватит каждую клетку тела.

Любящая доброта, заключенная лищь в голове, – это не более чем слова. Чувство никогда не ограничивается только головой. И это общеизвестно. Если чувство все еще не появилось, значит, восьмой энергетический центр еще запечатан. Тогда необходимо вообразить, что в сердце появился белый бутон розы. Когда сознание прочно удержит этот образ, необходимо мысленно раскрыть этот бутон, причем так, чтобы из его центра появились золотые лучи. Пусть их свет, стимулирующий чувство, распространится по всему телу.

На себя надо потратить столько времени, сколько потребуется, и не торопиться переходить на других. Затем можно обратиться к образам друзей, но не тех, с кем вас связывают эротические отноще-ния. В противном случае любящая доброта превратится в свою противоположность – чувственную любовь, которую буддийские наставники именуют в данном случае «ближайщим врагом».

Каждому из друзей необходимо уделить определенное время, закрепив устойчивый порядок в смене образов. Тогда сознание привыкнет в ежедневной практике к определенному стереотипу. Постепенно эта любовь проявится с больщей силой и в повседневной жизни.

И когда любящая доброта, истинный источник которой не в нащем маленьком сердце, а в космосе, станет притекать устойчиво и равномерно, можно начать сосредотачиваться на образах безразличных людей, просто знакомых. Тонус чувства следует подцер-живать точно таким же, как и в случае друзей. Об успехе этой работы можно судить по тому, как изменится отношение к этим, по сути дела, посторонним людям. Очень скоро и они ощутят в себе те же чувства.

Только после того, как знакомые сделаются друзьями, становится возможным перейти к образам враждебных личностей. Повторяя мысленно их имена и концентрируя внимание на припоминании лиц, необходимо бдительно наблюдать, не возникло ли ненароком недоброжелательства. Такое чувство есть «дальний враг», разрушающий любящую доброту. Если оно проявилось, лучше всего немедленно возвратиться к образам друзей.

Со временем и благодаря непрерывному приложению усилий наступит глубокое понимание того, что друзья, безразличные люди и враги – одно и то же, неотличимое по чувству от собственной личности. Сознание может пойти еще дальше и распространить любовную доброту, струящуюся из космоса, на все живое. Практика сделается полностью бессловесной, но полной глубокого чувства. И именно такое же отношение будет ответом извне…

В тот вечер Бхаттхачан оставил меня наедине с новым опытом, и я отчетливо понял, сколь мощный источник силы получил в свое распоряжение.

На следующий день, после экскурсии по реабилитационному центру мы с Матилалом были приглашены к настоятелю на чаепитие.

За чаем завязалась беседа. Разумеется, не обошли и тему психологических последствий цунами, в частности вопрос об «эпидемии призраков». Данная проблема была глубоко изучена настоятелем, поскольку многие из подотчетных ему монахов участвовали как добровольцы в поисках погибших и организации массовых захоронений.

– Ваши монахи видели призраков? – поинтересовался я.

– Разумеется, они могли бы их видеть, если бы не практиковали сосредоточение сознания, то есть состояние, которое европейцы именуют медитацией.

– Вы хотите сказать, что они непрерывно сохраняли медитативное состояние, выполняя поисковые работы и занимаясь прочей деятельностью?

– Совершенно верно. В противном случае только на призраков им и пришлось бы глазеть, – отвечал он с юмором.

Юмор досточтимого Бхаттхачана не показался мне кощунственным. Буддисты, особенно монашествующие, придерживаются того убеждения, что смерть – лишь промежуточный этап в безначальном круговороте рождений. Уйдя из этой жизни, любое живое существо обязательно рождается снова и снова. А поэтому нет особого смысла чрезмерно скорбеть об усопшем. Следует поступать иначе – достойно исполнить погребальный ритуал и молиться о том, чтобы сознание, покинувшее мир людей, обрело благоприятное новое рождение – человеческое или божественное. Монахи, особенно образованные, культивируют в себе невозмутимое и даже юмористическое восприятие смерти. Но в то же время им свойственно глубокое сочувствие к страданиям живых, тонкое понимание психологических трудностей, связанных с утратой близких.

Бхаттхачан вовсе не считал «эпидемию призраков» ни массовым психозом, возникшим в ситуации катастрофы, ни галлюцинаторным синдромом – следствием пережитого стресса. Он, подобно нам с Матилалом, рассматривал это как восприятие фантомных явлений. Но с той лишь разницей, что данные феномены, по его мнению, обусловлены одновременным выбросом в энергоинформационное поле планеты огромной массы предсмертных переживаний – удивления перед внезапным бедствием, мгновенного осознания беспомощности перед силой стихии, страха за судьбу близких и ужаса перед неминуемой собственной гибелью.

Этот вдумчивый человек отнюдь не стремился ограничить свои размышления о причинах банальными рассуждениями о безнравственности современного общества и кармических прегрешениях. Его подход к проблеме был значительно шире, и мы принялись обсуждать энергоинформационную природу различных фантомных явлений. Бхаттхачан первым заговорил о перемещениях во времени, и по просьбе Матилала я пересказал ему ту историю об исчезновении поезда с детьми, которую поведал нам Максим. Настоятель выслушал меня очень внимательно, а затем спросил:

– В чем, по вашему мнению, состоит главная сложность объяснения этого случая?

– Сложностей много, и трудно отделить главное от второстепенного. К примеру, непонятно, почему взрослые люди, педагоги, не попытались обратиться к окружающим, то есть к нашим современникам, за помощью и содействием, а предпочли пассивно ожидать возвращения в 1952 год?

– Вы рассуждаете, доктор, исходя из того, что перед ними стоял реальный выбор – остаться в будущем или вернуться назад, в свое время. У них не было такого выбора. Конечно, эти учителя являлись людьми сталинской эпохи, и им показалась чуждой и враждебной обстановка Санкт-Петербурга 90-х годов, Но дело не в этом.

– А в чем же? – включился в разговор Матилал.

– Когда поезд попал под воздействие аномальной зоны, внезапно образовавшейся на пути следования, произошла дематериализация и людей, ехавших в нем, и самого пассажирского состава. В будущее спроецировались их энергоинформационные двойники, одушевленные голограммы, так сказать. Сами эти фантомы считали себя и свой поезд-призрак реальными, однако не были таковыми в полной мере в силу своей невнимательности. Наши современники, узревшие на вокзале этих визитеров из прошлого, воспринимали именно призраков, но не понимали этого.

– И что же? В этом своем призрачном состоянии люди ничего не могли сделать, не имели свободы воли? – продолжал интересоваться мой друг.

– Вы, Матилал, увлекаетесь книжками, повествующими о путешествиях обычных людей во времени? Писатели любят сочинять истории о том, как какой-нибудь безответственный чудак попал в будущее или прошлое и что-нибудь там по своему произволу натворил, а потом вернулся в настоящее и обнаружил результаты своих действий. Подобные сюжеты, как я слышал, положены в основу множества западных кинофильмов, особенно голливудских. Но все это наивные выдумки. Те, кто действительно серьезно занимается созерцанием, духовной практикой, знают по собственному опыту, что вполне возможно навестить не только будущее или прошлое, но и параллельные миры, отстающие от нашего либо обгоняющие его на столетия или всего лишь на краткий миг. Но действовать в другом времени и в параллельных мирах гость не может именно потому, что появляется там в качестве фантома. Он способен приобрести в подобных путешествиях новые знания, испытать сильные эмоциональные переживания, а иногда и вступить в поверхностный контакт с окружающими. Но что бы он ни попытался сделать, ни к каким следствиям это не приведет. Когда исчерпает себя энергия, переместившая призрак в другой мир или в иное время, он немедленно возвратится туда, где протекает его реальное существование.

– А как же фантомы умерших? Куда они возвращаются? – спросил я.

– Никуда. Они попросту теряют воспринимаемый облик, – ответил Бхаттхачан и продолжал: – Пассажиры того поезда если бы и решили остаться навсегда в Санкт-Петербурге, то и в этом случае обязательно вернулись бы в 1952 год, ничего не изменив ни в своей судьбе, ни в истории. Для реальных действий необходима материальная составляющая, а они были лишь призраками.

– А каким образом те, кто практикует созерцание, навещают другое время или другие миры? – полюбопытствовал Матилал.

– Я могу говорить только о буддийских монахах, достигших высокого уровня. Они входят в особое состояние созерцания, дающее возможность сотворять магические объекты, в частности свои собственные визуальные дубликаты. Такое никогда не делается ради праздного любопытства или удовольствия. Энергоинформационный фантом посылается куда-либо только с целью проповеди Учения, причем это особая проповедь – не словами, а демонстрацией чудес. Простые люди больше доверяют глазам,

чем ушам, и зрелище чудес помогает им уверовать в учение Будды.

– Значит, фантомы все-таки могут что-то изменить? – настаивал Матилал.

– Я сказал не о всяких фантомах, а только о магических творениях выдающихся монахов-созерцателей, посланных для проповеди Учения. Они преобразуют человеческое сознание, а не материальную среду.

Мне не терпелось поподробнее узнать о деятельности Бхаттхачана в его бытность врачом. Дело в том, что в студенческие годы я ничего не слыхал о переливании мертвой крови – на лекциях об этом не говорили. Впервые узнал я об этой проблеме от старого доктора, ветерана Великой Отечественной войны Ивана Петровича К., который и сообщил мне о достижениях в этой области нашего российского хирурга С. С. Юдина. В 1930 году Юдин в клинических стерильных условиях осуществил переливание крови от мертвого донора пациенту, пострадавшему в автокатастрофе.

Был у Юдина, как рассказал мне Иван Петрович, и предшественник – рядовой земский врач Кузьма Пантелеймонович Янгель, осуществивший рискованный эксперимент на самом себе. В молодости, работая в трудных условиях нищего российского захолустья, он подхватил туберкулез легких, попросту говоря, чахотку. В ту пору лечить эту болезнь как следует не умели, поскольку антибиотики еще не были известны.

Кузьма Пантелеймонович видел, что туберкулез развивается у него скоротечно в открытой форме, и осознавал неутешительный исход своего заболевания. Будучи человеком начитанным и регулярно следившим за медицинской литературой, он инте-зе

ресовался идеями великого Склифосовского относительно возможной пользы мертвой крови при лечении травм и тяжелых инфекций. В своих статьях Н. В. Склифосовский подробно об этом писал, но оговаривался, что едва ли объявится доброволец, готовый провести опыт на собственном организме. Янгелю терять было нечего, и он решился послужить науке.

Вскоре представился подходящий случай. Молодая, здоровая крестьянка получила во время сенокоса травму, несовместимую с жизнью. Ее доставили в амбулаторию еще живую, но через час женщина скончалась. Ничего не говоря родственникам покойной, Янгель произвел небольшой по объему забор мертвой крови. Затем обработал ее специальным дезинфицирующим раствором, содержащим мизерную дозу чрезвычайно ядовитого вещества. Следует сказать, что земский врач, замышляя свой эксперимент, все же надеялся извлечь и возможную пользу для собственного исцеления – а вдруг организм, пораженный чахоткой, мобилизует все защитные силы, получив такую биохимическую встряску?

Введя себе мертвую кровь, Янгель пожелал составить полный отчет о ходе эксперимента и привлек к протоколированию свою супругу, сестру милосердия. Ей предстояло записывать все, что будет происходить с «экспериментальным объектом», то есть с ним самим. Кузьма Пантелеймонович вовсе не был вульгарным материалистом и хорошо знал, что во многих религиях кровь считается субстратом души. А поэтому он потребовал, чтобы жена фиксировала не только изменения его физического состояния, но и сопровождающие психические феномены, если таковые возникнут.

у него резко поднялась температура и вскоре начался бред, содержание которого также было отражено в отчете, Янгель как бы расстался с собственным телом – утратил обоняние, вкусовые ощущения, зрение, не чувствовал ни жара, ни холода. Но слуховое восприятие сохранилось. Однако то, что он слышал, не было звуками окружающего мира, поскольку перед его мысленным взором развернулась иная реальность.

Кузьма Пантелеймонович ощущал себя не человеком, а животным – злобным псом, рычащим и брызжущим слюной. Затем картина сменилась – он оказался среди своих предков, знакомых по рассказам отца и матери и по живописным портретам. Эти давно ушедшие люди общались между собой, не замечая постороннего присутствия. Побывал он и среди французских средневековых алхимиков, проводивших опыты с человеческой кровью, причем ощущал себя одним из них.

Важным персонажем этих видений являлась некая мужская фигура, закутанная в широкую бурокоричневую рясу и держащая в руках хлебный каравай. Этот фантом ни на секунду не покидал Янгеля и время от времени принуждал его откусывать от каравая. Призрак словно удерживал Кузьму Пантелеймоновича на грани жизни и смерти, не позволяя ему присоединиться к сонму умерших.

Через несколько суток бред отступил и общее состояние нормализовалось. «Экспериментальный объект» быстро пошел на поправку. Все симптомы туберкулеза как рукой сняло. А главное – бывший больной почему-то уверился, что проживет 95 лет и никакие недуги и травмы ему впредь не грозят. Именно так и сложилась его дальнейшая судьба.

Отчет об эксперименте Янгель через несколько десятилетий передал С. С. Юдину и попытался обсудить с ним психические феномены, сопутствовавшие опыту. Но маститый хирург знал границы допустимого в беседах с коллегами и опасался прослыть мистиком и-диссидентом. Он предпочел уклониться от разговора, заявив, что у Янгеля был, несомненно, сепсис, то есть общее заражение крови, нередко сопровождающееся галлюцинациями. Да и отравление ядовитым веществом, добавленным к мертвой крови, могло спровоцировать патологическую реакцию мозга. Что же здесь еще обсуждать?

Рассказывая эту интригующую историю, Иван Петрович не преминул подчеркнуть, что даже при стерильных переливаниях трупной крови, проводившихся в полевых госпиталях Великой Отечественной, у пациентов непременно возникали видения. Раненые бойцы не раз поверяли Ивану Петровичу весьма удивительные сюжеты, напоминавшие путешествие во времени. В этих мысленных картинах обязательно присутствовал некий мужской персонаж, заставлявший есть хлеб. Такая однотипность зрительных образов очень интересовала моего пожилого коллегу. «Мне уже не доведется раскрыть эту тайну, – говорил он. – Но вы, Рушель, человек молодой, энергичный, да и ум у вас чрезвычайно острый. Вам удастся проникнуть в ее суть!»

Я навсегда запомнил слова Ивана Петровича, и вот шанс выдался – ведь настоятель имел отношение к подобным исследованиям. Но я не был уверен, удобно ли обсудить с досточтимым Бхаттхача-ном данную тему. Однако искать предлог не пришлось, так как он по собственной инициативе заговорил об этом, обратившись ко мне:

– Вы, вероятно, знаете от вашего друга, что когда-то я занимался медициной и проводил эксперименты с переливанием мертвой крови. У нас в Таиланде всегда существовал дефицит донорской крови, но несмотря на это врачи воздерживаются от использования крови, взятой от умерших. Они руководствуются соображениями религиозной этики, считая все связанное со смертью опасным, а переливание мертвой крови залогом дурной кармы и для врача, и для пациента. Но такой подход, как я теперь твердо знаю, не является по-настоящему религиозным и проистекает из ошибочного представления о философских проблемах буддийского учения.

И все же, – продолжал Бхаттхачан, – подобные эксперименты небезразличны в духовном аспекте. Они имеют паранормальную составляющую. Мертвая кровь, как я убедился, провоцирует не бред, не галлюцинации, а перемещение сознания пациента в прошлые рождения. Но активизируется не какая-то генетическая, родовая память, унаследованная от предков, а память кармическая. Человек зачастую видит себя в таких обстоятельствах, о которых он и понятия не имел. Например, где-нибудь в исторической эпохе, вообще ему неизвестной.

– Но бывает и так, – возразил я, вспоминая рассказ Ивана Петровича об эксперименте доктора Янгеля, – что пациент оказывается в кругу своих собственных предков.

– Такие случаи не противоречат сказанному, поскольку и в прошлом рождении человек мог быть членом того же самого семейства, что и в нынешнем. А кроме того, мертвая кровь позволяет путешествовать в прошлое своей нынешней семьи, даже если человек не был прежде связан с ней узами кармы.

– А не является ли кровь мертвого донора носителем информации именно о нем, причем информации кармической? И не путешествует ли пациент, получивший такую кровь, в чужих прошлых рождениях? – заинтересованно вопрошал Матилал.

– Нет, такого не происходит. Хотя вы, безусловно, правы в одном – в том, что кровь всегда несет в себе информацию о человеке. Однако такая информация касается лишь его настоящей жизни, а не кармического прошлого. Мертвая кровь своим вторжением в живой организм дает толчок к пробуждению той памяти, которая связана не с генотипом, а с энергоинформационной матрицей.

– А если повернуть проблему иначе? – не унимался Матилал. – Во второй половине прошлого века некоторые известные западные интеллектуалы проводили на самих себе опыты с наркотиками в надежде на проникновение в иную реальность. Являются ли наркотики таким же стимулом перемещения сознания во времени, как и мертвая кровь?

– Ах, если бы только западные интеллектуалы занимались подобной дребеденью! – откликнулся Бхаттхачан. – Наркотики сделались глобальным бедствием, увлекшим в бездну безумия и смерти миллионы искателей иной реальности. Еще 15 лет назад сюда, в Таиланд, приезжали толпы туристов, интересовавшихся только наркотиками. Наша страна была проходным двором для наркодельцов и их несчастных клиентов. Вы оба знаете о так называемом Золотом треугольнике – территории бандитского наркобизнеса, в которую был включен Таиланд, поскольку здесь вольготно чувствовали себя производители героина. Многое изменилось теперь в лучшую сторону, но в международном общественном мнении наша страна все еще остается частью Золотого треугольника…

– Но все-таки, помогают ли наркотики проникнуть в иную реальность или это миф? – настаивал Матилал.

– Как сведущий человек ответственно скажу вам: не помогают ни в коей мере. Когда человек принимает наркотики, его сознание попросту раздваивается. В состоянии наркотического опьянения одна часть сознания видит калейдоскоп образов, создаваемых другой, и больше ничего.

– Но эти образы могут быть очень причудливыми, как бы несущими новую информацию, – отметил я.

– По-настоящему нового в ней нет ничего, кроме актуализации скрытых страхов, разнузданной сексуальности, питающейся теми фантазиями, которые в трезвом состоянии человек не пускает в свое сознание. На людей регулярно обрушивается с телеэкрана шквал зрительных образов. Свой вклад вносят и видеопродукция, и Интернет, и компьютерные игры.

В человеческой памяти это визуальное информационное цунами производит чудовищное действие, переполняя ее всяким мусором – образами дурацких монстров, порнокартинками, сценами насилия, нелепыми фантасмагориями о звездных войнах, патрулях времени, терминаторах. Вся эта ахинея и всплывает в наркотическом бреду. Но не как конкретное воспоминание, а в невиданных сочетаниях и с иллюзией участия.

– Согласен с вами, в случае обычного, рядового наркомана все так и обстоит, – сказал Матилал. – Но существуют ведь и талантливые, умные книги, представляющие наркотический опыт их авторов как что-то несомненно ценное, достойное подражания, как своеобразный духовный путь.

– Я не назвал бы эти книги умными, – парировал Бхаттхачан. —.Скорее, они наглые и бесстыдные, ибо косвенно, а нередко и прямо пропагандируют наркотики и психотропные яды, содержащиеся в несъедобных грибах, южноамериканских кактусах, листьях, плодах и кореньях иных повсеместно распространенных растений. Множество подлых пропагандистов восхваляют ЛСД и синтетические наркотики, например экстази, как путь самореализации, недоступной трезвым здоровым людям. А о том, что путь этот ведет к неминуемой деградации, телесным и психическим болезням, а затем к мучительной смерти, лживые писатели и мнимые интеллектуалы сказать забывают или специально умалчивают.

– Но ведь наркотики не одинаково вредны, – провокационно заметил Матилал, желая выяснить позицию Бхаттхачана по этой острой проблеме. – Их теперь принято делить на тяжелые и легкие.

– Знаю, знаю, – саркастически усмехнулся настоятель. – Даже кокаин некоторые защитники наркотиков относят к легким. Но он «легкий» лишь потому, что на него легко «подсесть», как выражаются наркоманы. Иногда хватает одного-двух приемов, чтобы юноша или девушка попали в сильнейшую кокаиновую зависимость. Без дозы жизнь становится для них мучительно пресной, ибо кокаиновый угар раскрепощает сексуальность и создает иллюзию творческого восприятия действительности. А марихуана, гашиш «легкие» потому, что легко приводят к аффективному психозу и разрушению интеллектуальных способностей. Нет на самом деле ни легких, ни тяжелых наркотиков. Все они абсолютное зло, ибо в буквальном смысле истребляют человека, особенно совсем юного. Беда в том, что наркоман начинает это понимать слишком поздно, когда у него самого развиваются ужасные симптомы необратимой наркотической зависимости, например недержание мочи и кала, утрата полового влечения и импотенция, происходит заражение вирусным гепатитом. Он пытается искать спасения, когда видит, как умирают сверстники, пристрастившиеся к наркотикам одновременно с ним.

В нашем монастыре, – продолжал Бхаттхачан, – могут получить исцеление даже те, кто зашел на этом страшном пути слишком далеко. Но шанс дается только однократно, ибо никакой компромисс со злом недопустим.

– Но ведь и алкоголизм не меньшее зло, особенно у нас в России, – отметил я. – Теперь в моей стране получил зловещее распространение и пивной алкоголизм, хотя пиво вроде бы безобидный напиток.

– Хорошо, что вы об этом вспомнили. На примере пивного алкоголизма видно, что никакое одурение сознания ни с помощью сильного или слабого алкоголя, ни посредством наркотиков истинную реальность не открывает. Ведь глупо думать, будто бы виски, водка, абсент, вино или пиво и есть истинная реальность. Точно так же и с наркотиками.

– А если вернуться к вопросу о переливании мертвой крови, – сказал я. – Почему в видениях прошлых жизней у многих пациентов возникают однотипные образы?

– Вы, доктор Рушель, говорите об образе некоего мужчины с хлебом в руках? – уточнил настоятель.

– В ваших экспериментах тоже регистрировался этот образ?

– Да, регистрировался. Только не с хлебом, а с чашкой риса. Странный персонаж в темном, часто коричневом, покрывале. Он, по свидетельствам пациентов, получивших мертвую кровь, кормил их этим рисом на протяжении всех эпизодов погружения в прошлые рождения. Мне хорошо известен данный образ. У нас, в Юго-Восточной Азии, он ассоциируется с Великими Мастерами духовной алхимии вейк-за. Это так называемый дух крови, проводник в психопутешествии. Он удерживает сознание пациента в нынешнем существовании, не позволяя ему оторваться от тела окончательно. Рис у нас или хлеб в вашей культуре являются самыми значимыми символами жизни, важными и для физического тела, и для сознания.

– А помимо чисто медицинских целей переливание мертвой крови может служить самостоятельной техникой для познания прошлых жизней? – оживился Матилал.

Помолчав немного, Бхаттхачан продолжал:

– Вы имели возможность осмотреть наш реабилитационный центр. Здесь нет ни замков, ни изгородей, ни сторожей. Пациенты, желающие исцелиться от наркомании, приезжают к нам по доброй воле и знают, что шанс дается у нас только однажды. Снимая физическую зависимость без особого труда, мы основное внимание уделяем освобождению от зависимости психологической. Пациентов обучают техникам изменения сознания, и постепенно все то, что привело к болезненному пристрастию – инфантильность, комплексы, опустошенность, неспособность испытывать

любовь к себе и другим, глубинная неуверенность в себе, исчезает. Из призрачного мира наркотических иллюзий человек возвращается в реальный мир и заново обретает утерянную, казалось бы, судьбу.

В тот момент, когда звук его речи замолк, у Матилала зазвонил мобильник. Разговор длился минут десять. Закончив его, мой друг обеспокоенно сообщил:

– Рушель, наш транзит через Бирму придется на время отложить. Есть проблемы с документами, и потребуются недели две, не меньше, для их разрешения.