Текст книги "Сумасшедшая шахта"

– Ты бы лучше о дипломатах вспомнил…

– Какие дипломаты? Ты что такой неадекватный? Прикинь себя на моем месте. Не успел спустится – на утопленника наткнулся. Пока в себя приходил – человека прикончил. Потом в его кишках запутался… Не знаю как ты, но для меня это что-то… Человека убил… Вот, блин! Знал бы, что так случится – сидел бы дома на своей зарплате…

– Хватит слюни распускать, – раздраженно махнул я рукой. – Надо будет Смоктуновскому проинтуичить, чтобы он твой дух боевой поднял…

И, чертыхаясь, Коля стащил с себя гидрокостюм вместе с плавками, оделся и закурил. Я уложил гидрокостюм и баллоны в рюкзаки и тоже взялся за сигарету.

– Слушай, Костик, а как все же все эти трое там появились? – спросил меня Коля, глубокомысленно наблюдая за колечком дыма медленно поднимающимся к кровле.

– Интересный вопрос… Ясно одно, что двое аквалангистов через наш ствол в шахту попасть не могли. Никак не могли. Мы бы или Шура со своими психами их бы заметили… Значит, в шахту они попали через запасной ствол. Ты знаешь, что на любой более или менее глубокой шахте есть быть запасной ствол – на тот случай, если с главным авария случится. И на Шилинке он есть. На другой стороне нашего хребтика. И попали они в гору именно через него. Вот только почему через него? Шуры испугались? Или просто от запасного ствола до клада ближе? Метров сто пятьдесят всего и не надо через щель перебираться. Правда, эти сто пятьдесят метров надо под водой плыть, но это уж как кому нравится… А сейчас можно предположить только следующее:

Первое. Тот утопленник, которого ты сверху нашел, был убит во время загрузки денег в восстающий или сразу после.

Второе. Утопленник-аквалангист был, наверное, из команды Юдолина.

Третье и самое на мой взгляд главное – аквалангист, которого ты убил, принадлежит группе искателей приключений, которая в настоящее время находится на запасном стволе.

– Сплошные загадки… – вздохнул Николай, выслушав меня.

– И чтобы их разгадать тебе надо будет вечером смотаться туда, на запасной ствол, и все разведать… А так невозможно работать – я в следующее погружение в штаны наложу…

– Не бойся, у Инессы там памперсов полно припасено… Попрошу для тебя парочку.

* * *

Вечером мы все собрались в столовой за жаренным тайменем, словленным Елкиным и Смоктуновским за пятьдесят километров от шахты. Когда блюдо опустело, я поведал соратникам о крысах и кладбище аквалангистов. Выслушав меня, Борис начал рассказывать нам с Колей о своих сегодняшних действиях.

…После недолгого обсуждения они с Эксшурой пришли к мысли, что спускать камеру надо с клети, тем более, что в ее полу был подходящий по размерам лючок. Но размеры клети оказались недостаточными для удобного размещения пары кабелей и страхующей проволоки. Провозившись два часа и в конце концов основательно запутав кабели и проволоку, общий вес которых достигал 400 килограмм, они поняли, что надо действовать по-другому. Самое элегантное технологическое решение пришло в голову шизо-параноика. Он предложил скрепить кабели и армирующую проволоку наверху, на промплощадке, и спустить их в шахту с помощью "Жигуленка".

Так как они и сделали – подняв все кабели наверх и распутав их, они прикрутили к кабельной плети тонкую стальную поволоку длинной около четырехсот метров, а другой конец проволоки прикрепили к "Жигуленку". Пропустив нижний конец плети с камерой и фонарями через нижний и верхний лючки клети, поднятой к седьмому горизонту, они стали потихоньку стравливать ее в шахту. Когда вес опущенной части плети начал превышать силовые возможности Бориса и присоединившихся к нему психов, в дело вступил "Жигуленок". Лишь только камера начала приближаться к зумпфу, Борис включил дисплей и начал наблюдение и через минуту увидел металлический ящик размером примерно 1х0,8х0,6 метров, окруженный останками тремя утопленников.

– Ума не приложу, как мы его вытаскивать будем, – сказал Борис в заключение своего рассказа. – Ровненький такой ящик, видимо цинковый, запаянный так аккуратно. И стоит ровненько. И, главное, сомневаюсь я, что там доллары. Кубометр долларов это примерно 17 тысяч пачек, я считал. Сомневаюсь, что эти гаврики возились с однодолларовыми купюрами. Но если они даже они по 10 долларов, то получается, что в ящике 17 миллионов баксов, а если по 50, то 85 миллионов, а если там наиболее предпочитаемые в России купюры, то ажныть 170 миллионов… У меня матка опускается, когда я представляю себя их совладельцем…

– Ты зря считаешь, дорогой! – улыбнулся я. – Все равно просчитаешься. Если его забросили на такую глубину, то в нем если не золото КПСС, то что-то такое, что имеет реальную стоимость…

– Реальную стоимость! – разозлился Коля. – Дурак! А если там акции МММ? Или доденаменационные рубли? Или перпетуум мобиле или машина времени какого-нибудь идиота? Или – о, ужас! – чемоданы Руцкого или Илюхина?

– Ну и что? – ответил я. – Лозунг эссеров помнишь? Цель – ничто, движенье – все?

– Это не эсеров лозунг… – начал было Эксшура, но я его в запале прервал:

– Какая разница, дорогой Женечка? Главное, что мы стремимся к чему-то… Это загадка, рекбус, понимаешь? Ты вообще тут, в Приморье, появился, чтобы умереть в покое и тишине, а тут такой сюрприз! Кровь у тебя должна ходуном ходить. И ты, вместо того, чтобы зря языком трепать, лучше бы придумал, как ящик этот достать. Ты ведь у нас самый умный.

– Придумаю что-нибудь… Прямо сейчас пойду кумекать… Вот только руки помою. Но знаешь, Шура, – немного помолчав, смущенно начал говорить мне Эксшура. – Я знаю, что я – Женя Чернов… Что у меня сын в Москве и дочка растет… Но мне иногда кажется, что я – это ты, Шура. И я больше о тебе знаю, чем ты о себе…

– Оперируя психиатрическими терминами, Женя, это называется фуга, – ответил я ему задушевно. – Или, как психиатры говорят, состояние Джекилла – Хайда. Или по-нашему, по-дурацки – раздвоение личности. Я, когда в Харитоновке лечился, здорово на этот счет просветился. Да ты не беспокойся, Женя. Для нас, психов, это не самое страшное. Да и мне приятно, что ты входишь в мое положение. Любишь, значит…

Покивав на мои слова головою, Эксшура ушел мыть руки:

В то время, когда Борис живописал мне виденных им утопленников, к нам подошел Ваня Елкин и мы, прервав свою беседу, стали с ним решать, стоит ли сегодня идти за гору, смотреть на своих соперников.

– Сейчас семь, – сказал я, взглянув на часы. – Туда два часа по заброшенной грунтовке топать. А в лесу – тигры двуногие и просто самоопределившиеся шизофреники из Харитоновки.

– А мы можем на твоей машине проехать, – предложил Ваня Елкин. – Я в журнале "Вокруг света" читал, что тигры и львы на автомашины не нападают.

– А проедем? – спросил я его с сомнением.

– Я везде проеду! – с гордостью ответил он. – А в крайнем случае я вам с Борисом по лопате дам…

3. Вопль в ночи. – Смертельная схватка с ничейным исходом. – Где третий? – Появляется мадемуазель. – Капитан Немо в глубинах шахты? – По пути в Европу.

Мне чертовски не хотелось ехать, тем более, что Борис сразу же отказался сопровождать меня и с Инессой покинул кают-компанию в хорошо известном мне направлении. Коля был не против прогулки, но брать его я не захотел – после пережитого сегодняшним днем он выглядел как выжатый лимон. Пришлось мне ехать с Елкиным без напарника. Ехать с многолетним пациентом психиатрической больницы по тайге ночью – сомнительное удовольствие. Хотя Ваня внешне ничем не отличался от здорового человека и во многих отношениях выглядел более уравновешенным, чем, к примеру, я или мои товарищи, я часто с опаской посматривал на него сбоку.

Елкин в водительском деле был асом – по заброшенной грунтовке с многочисленными выбоинами и промоинами он ехал, как по автостраде Москва – Минск. Всю дорогу он молчал и мне удалось даже вздремнуть. Проснулся я от хлопка дверью и сквозь лобовое стекло увидел брызгающего в кювет Елкина. Я вышел из машины и пошел по обочине дороге к запасному стволу (еще до отъезда мы договорились не подъезжать к нему вплотную). Идти до него было около километра, но не прошли мы с догнавшим меня Елкиным и пары сотен метров, как впереди, у шахтных сооружений я услышал выстрел и сразу же последовавший за ним дикий вопль. Так мог кричать только человек, расстающийся с жизнью. Не зная что и делать, я посмотрел на Ваню, продолжавшего идти как ни в чем не бывало – лицо его ровным счетом ничего не выражало.

– Движок твой перебирать надо… – сказал он, перехватив мой пристальный взгляд.

Минуту я соображал, что Ваня имеет в виду мое бешено колотящееся сердце или двигатель Юдолинских "Жигулей".

– Ты машину мою имеешь ввиду? – спросил я, стараясь казаться спокойным.

– А чью же еще? – ответил Елкин, удивленно посмотрев на меня.

– Да, ты прав. Перебрать надо. Послушай, Ваня, а ты, вот, только что крика не слышал?

– Слышал. Убили кого-то.

– Так… Так переждать надо. Напоремся сейчас ненароком на пулю или перо.

Елкин не ответил и продолжал идти. Я остановился и стал раздумывать, что делать. "Вернись к машине! – вкрадчиво прошептал мой внутренний голос. – Или останься на месте и жди возвращения этого неколебимого психа". Но чувство стадности пересилило благоразумие и я, оглядываясь по сторонам, пошел за Ваней.

Минут через пять стало уже совсем темно и я не заметил, как Ваня исчез из поля моего зрения. Я прошел метров пятнадцать вперед и совершенно случайно разглядел его в кювете. Он стоял на коленях и что-то перед собой разглядывал.

Я подошел поближе и увидел, что Елкин смотрит на два намертво сцепившихся человеческих тела. Одно из них принадлежало уже знакомому мне сумасшедшему-тигру, другое – атлетически сложенному человеку в камуфляжной спецодежде. Сумасшедший лежал на нем сверху; голова его была неестественно круто повернута в сторону-вверх так, что мы могли видеть измазанное кровью лицо с застывшими глазами на выкате. Я отвалил тело сумасшедшего в сторону и увидел, что горло человека в камуфляже перегрызено. Пока я все это воспринимал, Елкин вырвал из правой руки человека в камуфляже пистолет и, и деловито проверив обойму, засунул его себе за пояс. Затем он обыскал покусанного беднягу и протянул мне его паспорт. Я ознакомился с ним в свете только что взошедшей луны. Владельца паспорта звали Юдолин Анатолий Игоревич, родился он 15 марта 1951 г. в г. Москве. Не женат, детей не имеет. Прописан по адресу Дарев переулок, дом 6а, квартира 37.

– Интересные шляпки носила буржуазия! – воскликнул я. – Так ты родной брат и сосед Юдолина!

Как бы реагируя на знакомую фамилию, Анатолий Игоревич задергался и захрипел.

– Околел, – равнодушно прокомментировал Ваня Елкин. – Пошли, там еще кто-то есть. И не дожидаясь ответа, вылез из кювета и пошел в сторону запасного ствола.

В захламленном бревенчатом доме, прилепившемся к надшахтной постройке, мы с помощью карманного фонарика нашли комнату в которой, судя по относительной чистоте, совсем недавно обитали люди. В комнате стояли три старорежимные пружинные металлические кровати, застланные пуховыми спальными мешками, переносная газовая плита на ящике из-под аммонита, шкафчик для продуктов и сколоченный из горбыля стол, покрытый старенькой, во многих местах прорезанной клеенкой. В углу под полиэтиленовой пленкой было уложено оборудование для заправки баллонов акваланга. Кругом, то там, то здесь, были укреплены толстые стеариновые свечи. Я зажег их все и в комнате стало светло.

– Трое их было… – сказал я Елкину, разглядывая кровати. – Один сегодня в шахте утонул, второго только что растерзали. А где же третий?

– Третья, – проворчал Ваня, деловито копаясь в продуктовом шкафчике.

Я посмотрел на кровати и заметил на подоконнике рядом с одной из них пудреницу и косметичку. Раскрыв косметичку, увидел в ней мятый кружевной платочек, несколько разноцветных губнушек и флакончик с ярко-красным лаком для ногтей.

– Да, женщина с ними была… – признал я, пытаясь открутить крышку флакончика. К моему удивлению она открутилась довольно легко.

– Девчонка… – пробормотал Ваня, выкладывая из шкафчика на пол яркие пакеты с продуктами.

– И недавно коготки свои красила… А почему ты думаешь что девчонка? – поинтересовался я, удивившись уверенности, с которой Ваня определил возрастную категорию соратницы доллароискателей.

– Запах, – ответил он, втягивая в себя воздух.

– А лет ей сколько, Шерлок Холмс?

– Семнадцать, Ватсон, – без тени иронии пробурчал Ваня и принялся одну за одной запихивать в рот мармеладные конфеты.

– А где она? Может быть, ты и это знаешь?

С трудом проглотив конфеты, Ваня взял в руку еще несколько мармеладин и, перед тем, как их проглотить, сказал, явно недовольный моим несвоевременным любопытством:

– В лесу напротив плачет, – и отправил из ладони сразу все мармеладины в рот.

Я понял, что Ваня, пока не съест все, говорить больше не будет. Я подошел к нему и, в отместку за недружелюбие, выхватил из пакета несколько желтеньких мармеладин и, повернувшись, пошел к выходу. За моей спиной стало тихо и, скосив глаза, я увидел, что Ваня огорченно смотрит внутрь значительно опустевшего пакета…

Я приблизился к лесу вплотную и начал вслушиваться. Было тихо, лишь иногда заснувшие высоко в ветках птицы разминали онемевшие ноги. "Посмеялся надо мной Елкин", – подумал я, усмехнувшись, и повернул назад. Но когда уже подходил к дому, из леса раздалось рыдание. Я немедленно бросился назад, вошел в лес и через несколько минут нашел девушку в темных джинсах и ковбойке, лежавшую на траве и опавших листьях под разлапистой елью.

– Не плачь, Машенька, медведь тебя не скушает, – сказал я, склонившись над ней. – Пирожки-то печь умеешь?

Девушка испуганно вскинула голову и попыталась что-то сказать, но зарыдала пуще прежнего. Я помог ей встать на ноги. Поднявшись, она, размазывая слезы по лицу, пролепетала:

– Этот зверь утащил дядю Толика… Кто вы?

И, вновь разрыдавшись, подалась ко мне и обняла за плечи. Горячие соски ее прикоснулись к моей груди и я понял, что жизнь прекрасна и удивительна.

– Не бойся, Машенька, зверь этот поганый уже за тучками охотиться. Дядя Толик его убил, – ответил я нежным голосом и крепче прижал девушку к себе.

– А дядя Толик? – отстранившись, с надеждой спросила она.

– Он умер… Но ты не бойся – я тоже хороший дядя. Все будет тип-топ. Пойдем со мной.

Когда мы вернулись в дом, я попросил ее собрать свои вещи. Елкина в доме не было. "Ушел за машиной", – догадался я.

– А куда мы поедем? – спросила девушка, устало опустившись на свою кровать.

– За горку. Там мои друзья занимаются тем же, чем и вы здесь занимались.

– Это не вы… – начала говорить девушка, но осеклась.

– Что "Не вы…"? – спросил я, вынимая из нагрудного кармана энцефалитки1 плоскую бутылку с коньяком.

– Это не из-за вас Гриша в шахте пропал?

– Когда пропал?

– Сегодня…

– А… У него, у твоего Гриши, понимаешь, сегодня был неудачный день… Он сзади на моего друга напал и плавки ему начисто срезал. Друг, в нем кровь казахская, степная, обиделся и кишки ему невзначай выпустил. Короче – дело житейское… На выпей!

Девушка взяла из моих рук бутылку и выпила почти все.

– Ты, что, единственный ребенок в семье? – обиженно спросил я, отобрав у нее бутылку и рассматривая ее на просвет.

– Нет, у меня еще младший брат есть, – ответила она. – Бориска. Девять лет ему.

– Девять лет, Бориска… – повторил я. – Что-то мне это напоминает… Ты из Москвы?

– Из Москвы…

– И зовут тебя Ольга?

– Да…

– Ну, тогда, мадам, у меня есть для вас пренеприятнейшие новости. Пейте до конца.

Когда девушка выпила, я подсел к ней поближе и сказал:

Ольга Игоревна! (при этих словах дочь Юдолина встрепенулась и беспокойно посмотрела мне в глаза). Ваш отец скончался от рук бандитов около месяца назад. К счастью или несчастью – не знаю – я нашел его в виде совершеннейшего скелета в далекой таежной избушке. И в его кошельке – план этой гребаной шахты с двумя дурацкими крестиками, которые уже стоят дюжину жизней…

– Так он погиб? – прошептала девушка в ужасе.

– Посреди бескрайней тайги он умер от проникающего ранения черепа. Папаша был вам дорог?

– Серый волк ему дорог! – неожиданно для меня взорвалась Ольга. – Он всегда был только за себя, эгоист до мозга костей, а всех использовал, как только мог… Только о себе думал… Мой бедный папочка…

И горько заплакала.

– Не плачь, Красная шапочка… Я его похоронил на берегу таежного ручья под елью, очень похожей на ту, под которой я вас нашел. Я сам хотел бы лежать в аналогичном месте. Надеюсь, нам с вами выдастся случай побывать на его живописной могиле…

И представил августовский вечер в зимовье… Нагая Ольга стоит на пороге избушки и, закинув руки назад, собирает на затылке в пучок свои прекрасные каштановые волосы…

– Не бывать этому! Никогда! – нахмурившись выкрикнула Ольга, то ли на мои слова, то ли уловив мои мысли и, бросившись в свой угол, начала собирать вещи.

– А как вы все здесь очутились? И когда? – спросил я, помогая ей укладывать в сумку целлофановые пакеты с разноцветными кофточками и нижним бельем.

– Письма получили. Правда, совершенно случайно. Их было два. Одно пришло на квартиру в Даревом, где сто лет никто не живет, а другое – на Совхозную, где бабушка жила. Ее забыли все, а когда она умерла, соседи маме позвонили. Но мы пришли уже после того, как собес ее похоронил. И письмо это нашли. Жалко бабушку!

– А от кого письмо? И когда оно пришло?

– Пришло в Москву 18 августа. Отправлено из Кавалерово 11 августа. А от кого письмо – неизвестно. Оно таким почерком было написано, насилу разобрали. Там было сказано, что мой папа, Юдолин Игорь Сергеевич, заболел в тайге и просит своего брата продолжить начатое им дело. И план вот этот был приложен.

И Ольга протянула мне схему. Рассмотрев ее, я понял как Гриша (выпоторошенный Колей аквалангист) добирался до наших долларов – оказывается, он приплыл на десятый горизонт прямо из запасного ствола. Еще я отметил, что наш восстающий на схеме изображен не был.

Все то было очень странным. "Кто же послал эту записку, устроив нам тем соревнование по подъему долларов? – думал я, кусая губы. – Сумасшедшая идея… Чтобы хоть что-нибудь в этом понять, надо попытаться восстановить последовательность событий…"

И, поискав глазами какой-нибудь обрывок бумаги и найдя его под ногами (это был обрывок оберточной бумаги с отпечатком подошвы резинового сапога), я принялся вспоминать реперные даты. Ольга в это время сидела перед зеркалом и наводила красоту. Когда она, накрасившись, рассматривала свой миленький подбородок, я уже изучал свой набросок. Вот его содержание:

Последняя поездка ЮИС в метро 27.06

ЮИС написал письмо жене в Москву 05.07

Предпол. вр. гибели ЮИС 07.07

Я нашел кости ЮИС 07.08

Мое появл. на шахте 09.08

Пришло п-мо от N из Кавал в Москву 18.08

Приезд Коли с Борисом 25.08

Приезд ЮАС с Ольгой в Кавал. 26.08

"Да… Интересные получаются вещи… – подумал я, изучив набросок. – Письмо в Москву Юдолинским родственникам было отправлено сразу после моего приезда на шахту… Вот только кем? Шурой? Таинственным Хачиком? Приключенческий роман получается… Капитан Немо в глубинах Шилинской шахты, ха-ха… Недаром я совсем недавно вспоминал о Сайрусе Смите и его товарищах…"

– Ты чем тут занимаешься? – прервала мои раздумья Ольга, разглядывая набросок из-за моего плеча.

Я поднял голову и, взглянув на улыбающееся лицо девушки, понял, что ее интересует не мой ответ, а оценка ее внешности после произведения макияжных работ. А потом понял, что если не сделаю паузу, то вместо ответа у меня получится мычание.

– Ты – писаная красавица! – честно ответил я, кое-как совладав с голосовыми связками. – Редкостная красавица.... Но без косметики ты мне больше нравишься… Без нее ты чище…

И, чтобы побыстрее сбросить с себя наваждение, внушенное ее красотой, спросил, стараясь казаться равнодушным:

– А ты, что, собственно, в тайгу поперлась, мадемуазель?

– Видите ли, мой папаша, оставил меня без гроша в кармане, а все его многочисленное барахло оказалось записанным на его бесчисленных любовниц…

– На Хвостатую смерть, в том числе?

– Да, это стерва почти все загребла. И не только у него. Мужики, когда ее видят, мычать начинают… Абсолютная стерва.

– Ревнуешь, мадемуазель? – спросил я, естественно, чуточку покраснев.

– А что? Каждой женщине хочется, чтобы за ней мужики табунами бегали, – ответила Ольга, пристально изучая мое лицо.

– Хочется, когда не бегают. Так как все же ты тут оказалась?

– С дядькой приехала. Он обещал дать денег на Европу, Оксфорд и конфеты, если я ему помогу…

В это время во дворе раздались звуки подъезжающей машины и через минуту в комнату вошел деловой Ваня Елкин. Не обращая ни малейшего внимания на Ольгу, он скатал и сунул подмышки два спальника, затем подошел к шкафчику и, взяв лежавший на нем мешок с затаренными им туда продуктами, вышел вон. Через пять минут вошел вновь и спросил:

– Вы едете?

– Конечно, Ваня! – ответил я и, взяв Ольгину сумку и обняв ее за талию, повел к машине.

Доехав до места гибели сумасшедшего-тигра и Ольгиного дяди, Елкин, ни говоря нм слова, остановился.

– Будешь с дядей прощаться? – спросил я девушку.

– А где он?

– Вон, там, над кюветом.

Ольга кивнула головой. Мы вышли из машины и в свете фар увидели два невысоких земляных холмика.