Текст книги "Сотворение Волжской России. Книги 1,2,3"

Доложив всё это Ярославцеву, Гринёв взглянул на часы, было без пяти четыре.

– Вот что, Александр Беркетович, – сказал Ярославцев, закрывая свой журнал с пометками, – после заседания Совета обороны задержитесь, мы с Вами рассмотрим некоторые проблемы.

– Какие, если не секрет?

– Какой от Вас секрет? Необходимо срочно отправлять экспедиции в Баку, на Донбасс, на Эльтон и три на Урал – всего шесть. Нужна максимально возможная информация о населении этих территорий, прогнозирование последствий нашего прихода и варианты наших действий. Отсюда посмотреть, сколько сил и ресурсов потребуется для колонизации этих земель шестью экспедициями. Собственные силы и ресурсы для разведки и добычи недр, считают академики, а вот то, что необходимо для безопасности геологов, посчитать нужно, исходя из рекомендаций Вашей службы. Вот об этом и поговорим после заседания.

– Добро.

– Мария Ивановна, – Ярославцев наклонился к микрофону селектора, там члены Совета обороны подошли?

– Да. Приглашать?

– Пусть заходят.

Состав Совета обороны, утвержденный вчера в пятом часу утра Городской Думой, был вчера же изменён самим Советом по предложению Ярославцева. Вместо Седенко в него ввели Зенина. Наталья Петровна была несказанно рада, что делом распределения и обеспечения занялся такой сильный профессионал, как полковник Зенин, и сама попросила его, как теперь уже её непосредственного начальника, освободить от заседания Совета обороны. Потом, связавшись с ней, Ярославцев поблагодарил Наталью Петровну за то, что ночью она мужественно согласилась взять на себя ответственность за дело тылового обеспечения. Седенко искренне заявила, что Зенин просто снял с неё тяжелейший груз, и она ему за это благодарна не меньше, чем Ярославцеву за доверие.

Первым докладывал Кузнецов. Он вкратце рассказал об утреннем бое и принятых мерах. Первое: Зенину передана заявка на пиломатериалы и гвозди для строительства двадцати пяти вышек высотой по пять метров. Это даст возможность наблюдателям просматривать степь на расстоянии 8—9 километров, а после, установленные на валу, они увеличат дальность обзора до двенадцати километров. Этого достаточно, чтобы подготовиться к встрече любого современного агрессора, так как даёт нам не менее получаса для такой подготовки.

Второе: из поставляемых сейчас герами коней будет выделено три десятка для организации учебного кавалерийского взвода из призывников. Это даст возможность со временем организовать более глубокую разведку.

Третье: во всех строительных полках отрабатывается построение в ротное каре для отражения конной атаки подручными средствами (лопатами). А вообще настроение в полках боевое. Все поняли важность скорейшего строительства оборонительного вала, и люди работают на совесть.

Жилин доложил об обстановке в городе. Ночью было несколько попыток взлома киосков. Задержано 20 человек взломщиков. Сегодня все товары из киосков перемещены в ближайшие магазины под охрану. Задержано 150 человек, нарушавших комендантский час, 107 из них направлены в рабочие полки. Вообще же, в течение дня эти полки были пополнены почти тысячей вновь мобилизованных: это приезжие торговцы, бомжи, уклонившиеся вчера от мобилизации горожане. До людей доходит, что никого помимо мобилизации кормить не будут, а иначе пищу не добудешь.

– По нашим оценкам, ещё до полутора тысяч человек не охвачены мобилизацией. Поэтому охрана магазинов, складов, дворов и улиц города сегодня ночью будет усилена. Штатные сотрудники милиции отдохнули и сегодня в ночь в большей части выйдут на усиленное патрулирование, – завершил свой доклад Жилин.

Альтен обрисовал круглосуточную работу по восстановлению водоснабжения города из обмелевшего водохранилища. Прокладывается два километра трубопровода, который должен доставить воду к месту старого водозабора по пустому руслу.

– Сил и средств сейчас достаточно. Надеюсь, к завтрашнему утру воду в город дадим.

Зенин доложил, что снабжение продовольствием, учтённого населения, началось, в целом, без сбоев. Пока основной рацион питания будет состоять из блюд на основе свежей рыбы. Только из Ахтубы, сегодня, её будет взято не меньше двух тонн. Резко упал уровень воды, и в остатках реки рыба просто кишит. Не возьмем мы, она и так погибнет. Организуется десять пунктов заготовки рыбы впрок: засолка, вяление, копчение. Продолжается численное усиление рыболовецкого батальона до полка. Сегодня первые подразделения вышли через пойму к Волге и с завтрашнего дня рыба начнёт поступать в объёме 5—6 тонн в сутки.

– Нас ждет рыбная неделя или рыбный год? – пошутил Жилин.

– Мяса и колбас в магазинах и на хладокомбинате хватит только на месяц, мясные консервы мы могли съесть за две недели, а рыбы мы за неделю заготовим на 2—3 месяца, – отпарировал Зенин.

Ярославцев сегодня обедал на месте своей «приписки» – буфете администрации и вспомнил, что была, и жареная, и вареная в супе докторская колбаса.

– А колбаса была сегодня только у нас, Борис Васильевич?

– Нет, еще в школах, больницах, детсадах. Все варёные колбасы надо срочно переработать и потребить до завтрашнего дня, иначе пропадут, – невозмутимо ответил Зенин.

– Ну хорошо, ещё какие проблемы?

– Пока одна – при тех темпах заготовки, которые мы взяли, соли хватит только на полмесяца.

– А вы учитывали техническую соль, которая хранится на водоподготовке наших тепловых электростанций?

– Нет.

– A там десятки тонн. Она очень крупная, в этом её главное отличие от поваренной, а в остальном прекрасно подойдет для засолки. Её, Вам хватит, на год работы.

– Ясно, используем. У меня всё.

– Юлия Романовна, что у Вас?

– На всех постах при въезде в город организованны карантинные посты. Кстати, на ахтубинском, сейчас, проверяется пленный, а раненые степняки лечатся в отдельной карантинной палате. Пока показаний на инфекцию не обнаружено. Наши женщины и военные, бывшие в стане, тоже проверяются, но не изолированы пока.

– Я скоро всю кровь на анализы сдам, – усмехнулся Гринёв.

– Так присягались «не жалеть своей крови», – не полезла за словом в карман Бескаравайнова и продолжила, – во всех частях организованы санитарные посты, ведётся инструктаж всего личного состава по санминимуму. Сейчас готовится бригада из специалистов-коневодов, ветеринаров, санинспекторов по приему животных от степняков.

– У нас ещё есть коноводы? – удивился Ярославцев.

– Да, муж и жена Кириченко. Они два года, как организовали детскую конноспортивную секцию на Зелёном поселке. У них там 10 скаковых коней и лошадей.

– Прекрасно, Георгий Валентинович, а у Вас есть сведения о кавалеристах?

– Так точно, Андрей Андреевич, уже сделали выборку, пять человек, от тридцати до пятидесяти лет служили на границе и один в московском кавполку.

– Хорошо. Ещё есть что, Юлия Романовна?

– У меня всё.

– Тогда у меня к вам вопрос. Как обстоят дела с лекарствами, вакциной?

– Пока есть самое необходимое, но… тут, в этих организационных вопросах, пока завязла… А вообще-то, нужно организовывать их производство. Надо подумать, я пока не готова ответить на этот вопрос.

– Так вот, Юлия Романовна, свяжитесь после совещания с главврачом Химкомплекса. Я поручил ему подготовить предложения на этот счёт. Передайте ему, что вы направлены представителем Совета обороны. Подключайтесь, и завтра утром в восемь ноль-ноль я жду вас и его со специалистами-врачами.

– Хорошо.

– Ну и ладно. Вера Никитична, что у Вас?

Дьякова встала:

– Вчера на основании подписанного вами решения о временном преобразовании суда в трибунал и ускоренному рассмотрению дел, из судей городского суда были образованы пять троек. За сутки рассмотрено 15 дел, осуждено 32 человека на сроки от 15 суток до пяти лет. Все дела рассматриваются с участием дежурного адвоката. Из тех пятнадцати дел, одно отправлено на доследование и по одному вынесен оправдательный приговор. Все осужденные отправляются на строительные работы в составе нашей ИТК. Собственно у меня всё.

– Анализ дел. Какие преступления преобладают?

– Нарушение режима комендантского часа, связанное с сопротивлением служащим, и кражи,

– Хорошо. Что у прокуратуры, Александр Николаевич?

– Прокуратура тоже работает круглосуточно. Оперативно рассматривая все дела о правонарушениях со времени объявления военного положения, мы сосредоточились вместе со следственной бригадой ОВД на быстром расследовании накопленных дел и дела по разгрому преступных группировок, начатому ещё 15-го октября 1999 года. Допросы проводятся в поле, где трудятся подследственные. У меня всё.

– Ну хорошо, – Ярославцев встал и подошёл к карте, которая висела сзади него, – подведём итоги. Механизм военного положения заработал и набирает обороты. Наши люди с пониманием относятся к нашим с вами действиям по мобилизации всех ресурсов и всего населения. Значит, мы получили немного времени для манёвра. Каковы же главные, стратегические направления наших действий?

Председатель Совета обороны подробно рассказал о стратегиях, разработанных академиками, о сотне фермерских хозяйств, о трех казачьих полках-поселениях, о шести экспедициях.

– И вот перед нами две сверхзадачи: добыть пищу для наших людей и сырье для нашей промышленности. Сделать это надо максимально быстро, так как запасы города, взятые из 1999-го года, весьма ограничены.

– Поэтому сегодня надо объявить по команде во всех мобилизованных подразделениях о фермерском и казачьем призыве. Сбор завтра в ДК «Октябрь» с восьми утра. Далее, во всех подразделениях надо выявить людей, работавших в добывающих отраслях. Нам срочно нужны специалисты для формирования геологоразведочных групп и организации добычи нефти, угля, металлов и так далее. Всё. У кого есть вопросы, и Александр Беркетович, прошу остаться.

Через час, расставшись с Гринёвым, Ярославцев поехал на Энергомаш. Он не забыл о своем обещании переговорить с каждым директором и обсудить их предложения. Сегодня вечером он запланировал встречу на Энергомаше и Подшипниковом. Дюжева предупредила руководителей о его приезде ещё днём, так что Ярославцева ждали, и ворота завода открылись перед ним сразу.

– К конторе? – спросил шофер.

– Нет, прямо, – скомандовал Ярославцев, опуская стекло дверцы, и крикнул охраннику, – Позвони Румянцеву, что я в ЦВИДе.

Проехав метров сорок, он остановил машину и, поручив шоферу ждать его у ворот завода, прошёл в цех.

Сколько он уже здесь не был? Лет двадцать. На него дохнуло юностью. Знакомые и родные запахи железа, смазки, озона электросварки и, Бог его знает, чего ещё. Когда-то он пришёл сюда сразу после дембеля самоуверенным двадцатилетним парнем. Пять лет работы слесарем-реставрационником и учебы на заочном отделении политехнического института были для Андрея удивительной школой жизни. Здесь он был в вечных комсомольских активистах: член комитета комсомола завода, председатель штаба «Комсомольского прожектора», оперативник городского комсомольского оперотряда ДНД, внештатный инспектор детской комнаты милиции, активист ДОСААФ и общественный инструктор по парашютному спорту. О, это была поистине боевая юность, времени не хватало катастрофически. Это тогда Филимонов приучил к жесткому планированию, ведению дневника-журнала для памяти и для составления ежедневных и еженедельных планов, а опытные старые слесаря, как-то сразу приняли этого безотказного и старательного «мальчишку», отучили его от суетливости и торопливости. Это у них он научился ко всякой операции, ко всякой детали, ко всякому делу подступать вдумчиво, начинать работу не торопясь, надёжно, чтобы потом не терять времени на остановки и переделки, а делать дело без спешки, но быстро и хорошо.

Здесь он вступал в КПСС, самую грабительскую, как он теперь понимал, политическую партию эпохи. А тогда на вопрос, ещё не старого слесаря Витька Киселёва: «Куда ты лезешь? Там же одни воры!», – он совершенно серьезно отвечал: «Вот и буду с ними бороться изнутри». «Ну-ну!! – ухмыльнулся тогда Киселёв, – если сам врать и воровать не научишься, там тебя и съедят».

Сейчас, стоя у своего радиально-сверлильного станочка, на котором он в своё время восстановил или приготовил к восстановлению столько деталей к автомашинам, Ярославцев, улыбнувшись, мысленно ответил ему: «Ох, Витёк, как ты был прав!».

Он нежно погладил коробку шпинделя по облупленной, щербатой краске и пошёл в противоположный конец участка, где перед «бендежкой» мастеров, у стола, на котором, в обеденный перерыв, слесаря сходились в доминошных баталиях, стояло человек 10—12. На столе были разложены какие-то детали и чертежи. Люди о чем-то увлеченно спорили и не заметили, как к ним подошел Ярославцев. Он вклинился к столу между двумя рабочими и спросил:

– О чем спор, братцы? Здравствуйте.

– Андрей Андреевич, здравствуйте! – удивился стоящий справа в конце стола главный инженер Бескаравайнов.

– Какие люди?!? Привет, Андрюха, – Киселёв, сильно постаревший, какой-то немного сморщившийся, со сплошь седыми редкими волосами под засаленной кепкой, весело улыбаясь, протянул Андрею Андреевичу руку.

– Привет, Витя, – и Ярославцев, тепло улыбнувшись, пожал ему руку. На мгновение ему показалось, что нет сейчас у него никаких забот о городе, что где-то там, далеко-далеко, Совет обороны, жуткие проблемы организации жизни в катастрофических условиях. Казалось, что вот сейчас он, Андрюха Ярославцев, спустился из раздевалки и, обсудив задание с мастером, возьмет на себя ответственность за ремонт «железок», а там – трава не расти, главное точно и хорошо выполнить задание и сдать ОТК свою работу без замечаний.

Он пожал руки всем столпившимся у стола, и Бескаравайнов стал ему объяснять, что из деталей, которые привез Роман Карпенко, надо собрать ветроэлектростанции мощностью 15 киловатт. Беда в том, что много брака.

– Так потому и брал их по цене металлолома, – вступил в разговор Карпенко, – а сейчас надо всё проверить, подогнать и испытать, испытательный стенд я тоже привёз.

– И сколько таких агрегатов вы можете собрать? – спросил Ярославцев.

– Пока двадцать, – ответил Бескаравайнов, – на это количество есть генераторы, электронная автоматика и лопасти. Остальное дело нехитрое, доделаем, подгоним, соберём.

Подошёл директор завода Константин Сергеевич Румянцев.

– Здравствуйте, Андрей Андреевич.

– Здравствуйте, Константин Сергеевич, пойдемте, покажете, чем сейчас занимаетесь. Про ветроагрегаты я уже в курсе.

Ярославцев хорошо знал и Бескаравайнова и Румянцева. Двадцать лет назад первый был технологом в ЦВИДе, а второй начальником производственного отдела. С Бескаравайновым они, даже, немало выпили на «банкетах» участковой избирательной комиссии в те советские времена, когда выборы были чистой проформой. Помнили и они Ярославцева, энергичного молодого слесаря, общественника, смело и рискованно выступавшего на партсобраниях ещё тогда, во времена Брежнева. Румянцев даже, как-то раз, в перерыве такого собрания по-свойски хлопнул молодого Андрея по плечу и сказал сочувственно: «Эх парень, ежели тебе шею не свернут, то далеко пойдешь», а потом, уловив удивленно-решительный взгляд Ярославцева, улыбнулся и добавил: «Ну-ну, без обиды, удачи тебе».

Сейчас, помня и зная друг друга давно, и Председатель Совета обороны, и директор, тем не менее, держались официально. Минут через сорок, обойдя все цеха небольшого завода, они вошли в актовый зал, где собрались рабочие и служащие действующей смены.

Ярославцев вкратце, за двадцать минут, обрисовал события прошедших суток, рассказал о последних решениях Совета обороны и попросил задавать вопросы, предупредив, что у него времени на ответы только полчаса.

Вопросов было конечно много – о воде холодной и горячей, о хлебе, о горючем и о металле, о том, чем сеять, о дачах, но, вот, на вопрос о деньгах и зарплате, он решил ответить поподробнее:

– С деньгами поступим, скорее всего, так. Пока, минимум неделю, мы, все, будем работать, только, за ту пайку хлеба и порцию ухи, которые вы начали получать сегодня. Не раньше чем через неделю, а может и позже, будем вводить новую денежную единицу Волжской России, тогда всем снова и начнем начислять зарплату, и заработает финансовая система, а пока у нас будет коммунизм, военный коммунизм. Что касается Российских денег и иностранной валюты, то банки их будут собирать и выдавать хозяевам сертификаты или другие документы об изъятых у вас деньгах образца 1999 года. Когда-нибудь лет эдак через 20, 30, 50, 100, но мы свяжемся с нашей землей, которая находится на противоположной стороне Солнца, и тогда эти деньги снова заработают. Получилось так, будто мы отправились в дальнее плавание, а валюта наша на корабле не действительна, и мы храним её, пока не вернемся в порт.

Через тридцать минут, глядя на часы, Ярославцев попросил последний вопрос.

– Так что, значит у нас полный «швах»? – спросил его угрюмо какой-то инженер или техник в халате.

Ярославцев раздраженно закипел. Ничего себе, полчаса вселял в них тут оптимизм, рассказывал о прорывных решениях. Однако, поразмыслив, он не стал возмущаться и оправдываться.

– Вы совершенно правы, у нас действительно полный «швах». Больше того – это катастрофический «швах». Только позвольте вам напомнить, господа, наши предки бывали в «швахах» и похуже, но ведь выбирались! Выберемся и мы. Для того вы здесь сейчас и работаете тремя сменами, по двенадцатичасовым вахтам, без выходных. Для того сейчас 45 рабочих полков роют ров вокруг города, а ученые ищут пути выхода из этого «шваха». И находят! Как говаривал Киселёв, – здесь он, дорогой мой? – головой поработать надо, а руки сами сделают.

– Здесь, здесь я, Андрюха! – потянул откуда-то с задних рядов руку хитро улыбающийся Виктор, – пусть подходит ко мне, я ему линию жизни вправлю.

Под смех зала Ярославцев, попрощавшись со всеми, вышел вместе с Румянцевым и Бескаравайновым, которые проводили его до машины. На прощание он сказал им обоим:

– Кирки и лопаты – это хорошо, конные повозки, что начали делать, – это вы молодцы, а вот ветроагрегаты – это просто блеск, это то, что нам, как воздух, понадобится уже очень скоро в больших количествах. Так что, Константин Сергеевич, пригласите-ка к себе руководителей заводов электроприборов и радиотехнического. Пусть подумают об изготовлении генераторов и автоматики, а лопасти, Гаврила Кирилыч, пока большая наша химия стоит, попробуйте из дерева, может, со стальной арматурой. Вон трубный выпускает же сейчас прямоугольные трубы – вот вам и её сердцевинка.

– Подумаем, Андрей Андреевич, – сказал Румянцев.

– И сделаем, – продолжил его фразу Ярославцев, – так?

– Так, – без энтузиазма согласился Румянцев.

– А надолго нас подчинили Зенину? – спросил Бескаравайнов.

– Не знаю, по крайней мере, пока не заработают, финансовые механизмы. А что?

– Да ведь он не вникает, что мы можем, а что не можем, – вновь вступил Румянцев, – вот вынь ему да положь 5 тысяч лопат. Мало ли что ему надо? Легко сказать: «Сделай». А как? Возможности у нас не безграничны…

– Это не ему надо, а городу, – жёстко прервал его Ярославцев, – а ваша задача: искать свои «граничные» возможности. И не надо мне рассказывать о ваших трудностях. «Кто хочет – делает, а не хочет – ищет причины».

И уже смягчившись добавил:

– Успехов Вам, господа, а на Зенина жаловаться бесполезно, сами ищите с ним общий язык. Деловой язык.

Он пожал, прощаясь, руку Румянцеву, потом Бескаравайнову и сел в машину.

– «Всё, – подумал Ярославцев, – завтра же собираю банкиров и финансовый отдел администрации, остальные ресурсы без них досчитают, запру их в отдельном помещении и, пока не подготовят решение о финансовой политике, не выпущу. Это надо же, всего два дня поработали на коммунистическом чисто моральном интересе, а уже начали жаловаться, что работы много. Нет-нет, срочно запускать деньги, иначе вернемся к социализму и будем делать вид, что работаем, а потом и в окончательную разруху, как при Ленине, свалимся».

Впереди показалась проходная подшипникового…

День третий

понедельник, 18.04.1224 г.

Константин Ефимович Барков, в шесть утра, был уже на ногах.

…После той сумасшедшей ночи, когда он поселился с женой, сыном и племянником в гостиницу «Волжская», прошли не менее сумасшедшие два дня. В субботу, в первом часу пополудни, его разбудила жена – им принесли обед. Пришли и племянник Степан с Ваней. За обедом, Зоя Максимовна рассказала о том, что их будут кормить, только, сегодня, а завтра будут только мобилизованных. Деньги превратились в ничего не значащие бумажки, потому что закрыты все магазины.

– Давайте решать, что делать будем? Еды у нас в машине на один раз перекусить, – завершила она свой рассказ.

– Так что, нас кормят бесплатно? – спросил Степан, допивая компот.

– Да.

– Прямо коммунизм какой-то, – весело вступил в разговор Ваня.

– Не какой-то, а военный, вот какой, – назидательно уточнил Константин Ефимович, – мы тут всё на карантине? – спросил он у жены.

– Нет, карантин сняли. Наверное, анализы в порядке.

– Так, прекрасно. Ну, вот что, ждите меня здесь, я сейчас разведаю, что почём.

Барков набросил пиджак и вышел из номера. Он спустился в холл, где дежурная посоветовала ему обратиться к директору гостиницы. Директор, приятная женщина, лет тридцати пяти, объяснила ему, что по приказу коменданта, все приезжие обязаны зарегистрироваться по месту временного проживания, и подлежат мобилизации на общих основаниях. Поэтому их семье надо получить карточки о временном проживании в гостинице и явиться к квартальному коменданту для записи в один из рабочих полков или на другую службу. Сегодня Гринёв распорядился из запасов ресторана при гостинице накормить всех постояльцев обедом и ужином, а с завтрашнего дня все гости должны определиться, где они будут служить – там их и будут кормить. Работники же гостиницы, уже с сегодняшнего дня, переведены в распоряжение службы безопасности и формируемого Гринёвым же министерства иностранных дел.

Вернувшись в номер, Константин Ефимович удрученно сообщил своим всё, что узнал.

– Господи, за что нам такое наказание? Ни кола, ни двора. Идти куда-то мобилизоваться, в какие-то, рабочие батальоны. Что они хоть делать будут? – расстроено спросила Зоя Максимовна мужа.

– Рыть ров и насыпать вал вокруг города, – ответил Барков.

– Что ж, дядя Костя, надо идти да записываться куда-нибудь. Ясно ведь, иначе кормить не будут, а там посмотрим, может и другая какая работа пойдет.

– Погоди, не суетись, – Барков глянул на висящий на стене динамик радиосети, – а ну-ка, Ваня, покрути, может работает?

Иван встал, подошёл, крутнул регулятор громкости, и они услышали женский голос, рассказывающий о порядке мобилизации населения города. Барков взял трубку телефона и набрал 09. Узнав номер телефона приемной администрации города, Барков вновь позвонил. Трубку подняли тут же, и он услышал высокий девичий голос: «Приёмная Председателя Совета обороны, слушаю Вас».

– Девушка, я крестьянин, сейчас весна, срочно надо сеять. Вы уж не подскажете, кто у вас занимается сельским хозяйством, к кому обратиться?

После короткой консультации с кем-то девушка ответила:

– Сейчас в администрации этим никто не занимается, но вы попробуйте обратиться в сельскохозяйственный комитет при академии наук, его вместе с академией сегодня утром создали.

Она дала Баркову телефон и, пожелав ему всего доброго, в ответ на его «благодарю», положила трубку.

Позвонив в комитет, узнав, где он находится, и напросившись на предложение зайти к ним, Барков побарабанил пальцами по столу, встал, приказал всем ждать его, ничего не предпринимая, в гостинице и, одевшись, ушёл.

Вернулся он через три часа. От удручённого состояния не осталось и следа. Он был весел, решителен и сосредоточен.

– Значит так, – подытожил он, вкратце рассказав о стратегии, разрабатываемой комитетом, – сейчас вы трое регистрируетесь на всякий случай, то есть берёте карточки о временном проживании здесь, и идёте к квартальному коменданту записываться в какую-нибудь часть, где вас будут кормить завтра, ну может ещё послезавтра. Я же, с завтрашнего утра, буду решать вопрос с землёй. Как только получу разрешение пользоваться машиной, найду вас всех и заберу. Будем осваивать гектаров 100 на правом берегу. Поэтому постарайтесь быть все вместе, чтобы я вас мог быстро найти и забрать. Будем фермерствовать, а, Степан? Надеюсь, будешь с нами?

Жена и сын уже жили и работали с ним в одной фермерской упряжке, но Степан не очень-то к земле был привязан. Согласится ли.

– Конечно, будет! – воскликнул Ваня, – Степан! Ты же с нами?!

– А возьмёте? – улыбнулся Степан.

– Он ещё спрашивает. Да там твои руки знаешь, как нужны будут! Я представляю, как нам придётся там, на пустом месте, обживаться. Костя, а инструмент, технику там, какую, дадут? – спросила Зоя Максимовна.

– Догонят и ещё дадут, – съязвил Барков, – ну ты вопрос задаешь, что я 100 гектар лопатой вспашу? А дом ставить, а сараи, двор какой никакой. В общем, завтра с утра этим всем и займусь.

Сказано – сделано.

На следующий день Зоя Максимовна, Степан и Ваня, перекусив бутербродами с горячим чаем, прощальным угощением гостиницы, ушли на построение своей пятой роты 24-го рабочего полка, куда им удалось записаться всем вместе, а Константин Ефимович отправился в администрацию дожидаться результатов совещания по сельскому хозяйству.

Чанов провёл его вместе со своими комитетчиками и оставил ждать в приемной. После, когда Ярославцев поспешно уехал на место боя со степняками. Чанов взял его с собой в кабинет Жилина.

Виктор Борисович Жилин прочитал и подписал за Ярославцева приказ, а потом, выслушав Чанова, попросившего помочь Баркову, остался вдвоем с Константином Ефимовичем.

Барков рассказал Жилину о себе и своих планах, ответил на вопросы коменданта и ушёл с разрешением на пользование машиной, проезда на правый берег, получения 50 литров бензина и запиской о суточном питании в буфете администрации. А Жилин, попрощавшись и проводив Баркова взглядом до двери, подумал: «Нет, ребята, нас голыми руками не возьмёшь, с такими мужиками не пропадём», и на душе у него как-то посветлело.

Барков вернулся пешком в гостиницу, забрал из номера оставшиеся вещи, загрузил всё в машину и поехал обедать. Когда он пересёк плотину, было уже около часа. В лесном массиве саперы ещё вчера прорубили просеку, и сегодня подразделение какого-то рабочего полка строило из брёвен забор в двадцати метрах от плотины. Пройдя с полсотни метров по узкой пока просеке, потом еще метров 100 по редколесью, и, наконец, еще 100 метров через кустарник, джип Баркова выехал на поле.

Слева в метрах 150 тянулась полоса кустарника, теряясь вдалеке. «Это же вдоль Верхней Мечётки», – подумал Барков. Он вышел из машины, огляделся: «Нет, это будет самая оживленная трасса». Как-то не очень светило брать землю посреди большой дороги, того и гляди, что потравят посевы или уворуют что, а то и просто посреди ночи будут проситься на ночлег. Нет, тут должно быть село с харчевней, гостиницей, торговцами. Это не то, что ему надо.

Ефимыч снова сел в свой джип и поехал вдоль полосы кустарника. Пройдя километра три, он заметил пригорок с более редкой порослью. Развернувшись влево и продравшись через редкие кустики, он спустился почти к самому срезу воды. Мечётка разлилась метров на двадцать, по ней спускались редкие последние льдинки и разный мусор вроде каких-то веток, листьев, травы; вода была грязная и мутноватая.

«Эх, вот бы на ту сторону, – почесал затылок Барков, – там, между двумя Мечётками, уже точно не будет никаких магистралей. Место более-менее тихое. Как же туда перебраться?».

Он осмотрелся, шагах в двадцати стояла маленькая берёзовая рощица соток на 20 с грязными остатками снега между деревьями. Он подошёл поближе к увидел валявшуюся березу, пнул – вроде не гнилая, видать только осенью ураганом свалило. Вернулся, взял из багажника топор, ножовку, веревку, и через час у него был связан четырёхбрёвный плотик. Барков взял с собой ружьё, топор, длинный шест и через четверть часа пристал к противоположному берегу, скатившись по течению метров на 40. Он привязал плот к берёзе и поднялся по крутому склону, продираясь между кустами и молодняком березового леса.

Выйдя из леса, который закончился почти сразу же вместе со склоном, Барков увидел впереди более пологий склон с двумя отдельными дубами на его вершине и разными кустиками вокруг. Ефимыч решительно двинулся к дубам и минут через 15 добрался до вершины холма, который возвышался над пространством, изрезанным небольшими овражками с востока и юга. На севере текла Верхняя Мечетка, и только на запад, не считая небольшой, заросшей рощицей впадины, тянулась степь. Между рощей на западе и восточными оврагами было километра полтора, а между Верхней Мечёткой и южным оврагом – метров 700—800. Холмик с двумя дубами был невысок и если назад, на север, его уклон был небольшой – градусов десять, то на юг и на запад уклон был едва заметен. Барков загорелся желанием поселиться именно здесь, возле этих дубов. За четыре часа он обошёл облюбованную территории вдоль и поперёк, обнаружил 12 ключей, которые били в оврагах, попробовал их чистой, холодной воды, прикинул, где поставить запруды, исковырял топором целину – земля, под толстым слоем прошлогодней травы, была хороша, но ещё холодная. «Ничего», – подумал он, – «при такой погоде через неделю можно будет пахать и сеять. Красота».

Вернулся Барков в город, когда солнце уже садилось. Заехал сразу в комитет и на карте Волгограда показал Чанову примерное место, выбранное им. Получалось где-то между алюминиевым заводом, Спартаковной и Третьей продольной.

– Да, – вздохнул Чанов, – карту надо переделывать. Нет больше Волгограда.

И, уже обращаясь к капитану в старой советской форме, сказал:

– Петр Владимирович, оформите первого фермера уже сейчас, что ему завтрашнего дня ждать. Завтра будет и так работы невпроворот.

– Чуток попозже, ещё не со всеми делами определился, – капитан повернулся к Баркову, – Вы, как я понимаю, на машине?

– Да.

– Подбросите меня в администрацию?

– Да ради бога. Прямо сейчас?

– Так точно. Поехали.

Капитан встал, собрал в кожаную папку какие-то бумаги и, бросив Чанову: «Буду через час», пошёл с Барковым.

По пути к машине и в машине капитан рассказал, что для начала каждому фермеру и на его семью будут выдавать продуктов на семь дней и выдадут максимально возможный инструмент, а потом им завезут продуктов на три месяца. С техникой посложнее, и, скорее всего, будут присылаться тракторы с оборудованием для пахоты и сева централизовано, а за неделю хотя бы обустроились немного. А сейчас ему надо решить с командующим тыловой бригадой Зениным, из какого склада что отпускать…