Текст книги "Рудная черта"

Глава 3

Мастер Бернгард! Тевтонский магистр стоял в проеме открытой двери – между общим склепом павших орденских братьев и склепом, выстроенном для себя, но используемом сейчас по иному назначению. Все как обычно: белый плащ, черный крест, посеребренная броня. Только плащ – промок до нитки и блестят от влаги доспехи. Видимо, наверху идет сильный дождь. А грянет ли гроза здесь?

Или обойдется?

Всеволод смотрел в бесстрастно-холодные глаза тевтона. Может, и обойдется. Забрало на шлеме Бернгарда поднято. И оружие – на поясе, не в руках. Слева – меч в ножнах, справа, в ременной петле – увесистый шестопер. Драться магистр, похоже, не собирался. Пока – нет.

«Но как он прошел?! – промелькнуло в голове. – Как попал сюда? У входа в склеп стоят верные дружинники. Почему не предупредили?»

И еще один вопрос. Не удержавшийся, сам собою слетевший с языка.

– О какой силе ты говоришь, Бернгард?!

– Ей нужна твоя сила, – будничным голосом повторил Бернгард.

Магистр плотно притворил за собой дверь и задвинул внутренний засов, который, в отличие от разбитого внешнего, был цел и невредим. Одиночный склеп и находившиеся в нем Бернгард, Всеволод и пленная лидерка оказались отделены от остального мира.

– Собственно, и не твоя сила даже, а сила твоих предков, которую ты, русич, несешь в себе, даже не подозревая об этом, – уточнил магистр. – Сила твоей крови. Той ее части, которая прежде была кровью Изначальных.

Всеволод опустил обнаженные мечи с серебряной отделкой. Челюсть опустилась сама.

Он был изумлен, поражен, ошеломлен до крайней степени. Он слушал и не знал – верить или нет. Услышанное было слишком невероятным и неправдоподобным, чтобы поверить сразу и безоговорочно. Но если он все же поверит… и если то, во что он поверит, окажется правдой, значит…

Значит, он – потомок Изначальных? Неужто, это хочет втолковать ему сейчас тевтон?

Судя по всему, так все и было.

– За древней силой, заключенной в твоей крови, охотится эта…

Неприязненный взгляд Бернгарда скользнул по освещенному факелом саркофагу.

– … эта ведьмина дочь, лидерка, вервольф… Существо это… Оно искало силу Изначальных. А, найдя, терять уже не собиралось. Ради этой древней силы Эржебетт пошла за тобой сюда. Даже сюда. Да, здесь для нее было небезопасно. Да, она прекрасно понимала это. Но часто случается, что великий соблазн гонит великий страх.

– Что ты знаешь, Бернгард? – хрипло спросил Всеволод.

– Кое-что. Должен признаться, там, – магистр кивнул на запертую дверь – я стоял довольно долго и успел услышать немало интересного из вашей милой беседы. Но о многом я догадался раньше. Дошел, так сказать, своим скромным умишком.

Что-то я понял, узнав, что твоим оруженосецем прикидывается девчонка, внешне смахивающая на некую эрдейскую ведьму по имени Величка. Ту самую, которая, прорвавшись однажды сквозь облавные цепи, пустила свою кровь в Мертвое озеро и которой я собственноручно срубил голову. Что-то я увидел при первой нашей встрече в глазах Эржебетт. Это был ее страх, ужас на грани паники, засевший в такие глубины, из которых его нипочем не выковырнуть… Такую реакцию не способен вызвать незнакомый человек. Так что мы, несомненно, были знакомы раньше. По крайней мере, она меня знала. И отчего-то очень… очень меня боялась. Ну, а догадаться о том, что девчонка делит с тобой ложе, и вовсе не составило труда. И какую плату берет лидерка за свою любовь – тоже.

Ох, и остер, ох, и пытлив же «скромный умишко» тевтонского магистра!

– О чем ты догадался еще, Бернгард? – Всеволод сверлил глазами собеседника. – Что еще понял?

– Понял, отчего случился Набег. Понял, почему Величка, выпустив свою кровь в мертвые воды, осталась на берегу, а не попыталась уйти в темное обиталище. Понял, кого она спасала и ради кого взламывала границу миров. Понял, кто помешал мне закрыть Проклятый Проход. И как помешал. Это могла сделать только Эржебетт. С той стороны. Пролив на рудную черту свою кровь. И, притом, немало крови. А вместе с кровью – потратив изрядную толику древней силы. Но такая кровопотеря и такое расходование сил не проходят бесследно даже для потомков Изначальных. Ты был ее шансом быстро и наверняка пополнить израсходованные запасы.

– Но зачем? Зачем ей вообще нужна сила Вершителей?

Бернгард скривил губы.

– Все-таки ты казался мне умнее, русич. Любая сила есть власть. Над кем-то или над чем-то. Кто ж от такого откажется?

– И все же – зачем?

Тяжкий вздох. Очи горе. Невысказанное вслух, но неприкрытое разочарование и демонстративное сожаление о непроходимой тупости собеседника.

– Тебе ведь рассказали уже о грядущим Набеге. О настоящем Набеге… – Магистр не спрашивал – утверждал. Похоже, Бернгард, действительно, подслушал под дверью их разговор. – О Набеге с каким-нибудь удачливым Нахтриттером во главе.

– С Черным Князем?

– С Князем, с Господарем, с Шоломонаром, с Эрлик-ханом. С Пьющим-Властвующим, как называет его эта тварь, – взгляд Бернгарда вновь скользнул по шипастой клетке в каменном саркофаге. – Твоя сила помогла бы ей выжить в надвигающемся хаосе. Более того, испив тебя, Эржебетт по своему усмотрению смогла бы открывать и закрывать проходы между мирами, не опасаясь полностью лишиться собственной Изначальной силы. А возможно, ей было бы подвластно и… И кое-что иное.

Бернгард вдруг отвел глаза.

– Что? – тут же насторожился Всеволод.

– Большее, – прозвучал ответ, отчего-то показавшийся Всеволоду скользким и уклончивым. – Кто знает, на что способна темная тварь, слившая в себе могущество двух потомков Изначальных. Издревле известно: одна истинная сила не просто увеличивает другую, но преумножает ее и многократно растет сама.

Некоторое время Всеволод молчал, постигая услышанное. Затем спросил:

– Выходит, Эржебетт специально ждала меня? Там, в Сибиу… в Германдштадте?

– Ждала, – Бернгард пожал плечами, от чего за спиной магистра тяжело колыхнулся промокший белый плащ. Черный крест на левом плече шевельнулся, словно нерасплавленное крыло. – Но не обольщайся, не именно тебя русич. Конечно, она не знала, кто придет в Эрдей и кто принесет в себе силу Изначальных. И придет ли, и принесет ли вообще… И все же она надеялась.

– Откуда было взяться этой надежде?

– Не забывай: Эржебетт посвящена в тайну Проклятого прохода, ей известно, что в прошлом потомки Изначальных уже закрывали своей кровью разомкнутую границу.

– Так ведь то – в прошлом!

– Многое в этом мире повторяется, русич, – наставительно произнес Бернгард. – Слишком многое. В той или иной мере, но повторяется. Ты и вообразить себе не можешь, сколько самых разных – естественных и не очень – процессов непрерывно идет по замкнутому кругу или бесконечной спирали. Что-то возрождается, чтобы умереть. Что-то умирает, чтобы вновь восстать из праха. А уж если говорить о магии – как разрушающей, так и созидающей…

Всеволод только покачал головой. Кругозор тевтонского магистра, разбирающегося в тайных и запретных науках, был поистине неисчерпаемым!

– Практически все колдовские чары вращаются вокруг одной магической оси – явной либо мнимой, – продолжал тем временем Бернгард. – Подавляющее большинство сильных заклинаний на самом деле переходят одно в другое и другое – в одно. Ведьмы, творящие ведьмин круг, знают это лучше, чем кто бы то ни было. Даже те из юных ведьм, которые еще не успели пройти посвящение. Это изначальные, простейшие и неоспоримые истины ведовского искусства. Это впитывается будущей ведьмой с молоком матери и первым заговором бабки.

– Но прошлое… – с сомнением начал, было, Всеволод.

– Прошлое тоже имеет свойство повторяться, – перебил его Бернгард. – Эржебетт знала, что род Изначальных не иссяк, поскольку сама принадлежит… принадлежала к этому древнему роду, покуда не была пожрана темной тварью. Она искренне и истово, с искренностью и истовостью, свойственной лишь ведовскому племени, верила, что другие носители сильной крови – потомки потомков Вершителей, от которых зависит судьба людского обиталища – снова придут в эти края. Рано или поздно. По своей или чужой воле. А поскольку единственная дорога к Серебряным Вратам проходит через Германтштадт, подмога никак не миновала бы этого города. И, в общем-то, Эржебетт не ошиблась в своих расчетах.

– Не ошиблась, значит? – Всеволод хмуро взирал из-под насупленных бровей.

– Как тебе известно, русич, из каждой Сторожи, хранящей границу миров, сюда был послан отряд, – продолжал просвещать его Бернгард. – Но суть не в отряде, а в его предводителе, которым являлся лучший из лучших сторожных воинов. Тот, кого искали и отбирали по особым признакам, ведомым только мастерам… старцам-воеводам Сторож. Тот, кого проверяли, тренировали и обучали вместе со всеми, но кто и в учебе, и в бою многократно превосходил прочих. Тот, о ком были основания полагать, что именно он является потомком Изначальных. В русской Стороже таким человеком был ты. В татарском Харагууле – Сагаадай. У нас тоже имелись рыцари, успешно прошедшие необходимые испытания. Конрад, к примеру.

Достойных кандидатов из прочих Сторож я не знаю. Они не дошли. Сгинули в пути. Следовательно, оказались не столь достойны. Следовательно, их кровь была не столь сильна, как нужно. Ты же, русич, довел свой отряд до границ Трансильвании и провел через Эрдейский край по всему разоренному Семиградью. Ты достиг Серебряных Врат.

– Но ведь не только я! – воскликнул Всеволод, – Сагаадай! Он тоже провел… прошел…

Бернгард кивнул:

– Верно. Сагаадай тоже провел и прошел. Правда, потеряв при этом большую часть своей дружины.

– Его путь был долгим и опасным, – заметил Всеволод. – Гораздо более долгим и, возможно, еще более опасным, чем мой.

– И это верно. Как и другое. Лидерка даже не пыталась укротить его дикую степную натуру. Эржебетт не учуяла в нем скрытого могущества Изначальных. И в Конраде – тоже. Она выбрала тебя. Твою силу. А у лидерки на особую силу – особое чутье.

Дальше Всеволод не слушал. Пока – не слушал. Он склонился над каменным гробом и над молчавшей, как камень, пленницей саркофага.

– Это так, Эржебетт? Это правда? То, что говорит Бернгард?

Оба меча в руках Всеволода были сейчас опущены. Посеребренные острия клинков за малым не касались плит пола. Всеволод пристально смотрел сквозь шипастую решетку из стали и серебра в лицо Эржебетт. В милое лицо девы-твари. В зеленые глаза, отражающие нервный факельный свет.

«Это так? Это правда?»

Глава 4

Из саркофага ему не сказали ни слова. Не кивнули утвердительно, не мотнули головой, отрицая. В саркофаге лишь отвели взгляд.

Но прежде Всеволод все же успел уловить и увидеть… В темной зелени очей-озер и мерцании огненных бликов он ясно и отчетливо разглядел свое отражение. Такое же, как в перепуганных водах Мертвого озера. Перевернутое. Вверх ногами. И не было тут ни морока, ни наваждения. Было – как было. Было – что было. Страх. Животный ужас.

Эржебетт боялась. И в этом безотчетном страхе, в ее панический ужасе Всеволод распознал невысказанный ответ. Он понял: да, это так, да, это правда. Все, что тевтонский магистр говорит сейчас и все что он скажет после.

А магистр говорил. Старец-воевода Закатной Сторожи повторно давал Всеволоду урок, который тот по глупости и слепоте своей не желал усваивать раньше.

– Лидерка способна брать чужую силу в любом ее проявлении: не только через кровь, но и через любовь. Разумеется, только через греховную плотскую любовь, – рыцарь-монах брезгливо поморщился. – Ее развратные ласки доставляют больше удовольствия, чем ласки опытнейших куртизанок, но страстные соития с ней забирают жизненные силы. Поначалу оставляя сладкую истому в членах. После – вовсе истощая человека до смерти…

А ведь точно! А ведь, в самом деле! Всеволод вспомнил овладевшую им сладостную… невероятно-сладостную истому, блаженное опустошение, вялую и сонную слабость, чем-то похожую на смерть. Так оно все и было. Тогда, после их совместной с Эржебетт ночи, проведенной вместе в монашеской келье. И сама Эржебетт была… Довольной и сытой кошкой она тогда ему показалась. Довольной и СЫТОЙ. Насытившейся если не сполна, то – изрядно.

– Чтобы испить свою жертву на любовном ложе целиком, до конца, лидерке требуется не одна ночь, – продолжал тевтонский магистр. – И чем больше пожираемая ею сила – тем больше нужно ночей. Днем, правда, ее чары не страшны человеку. Днем даже лидерка не способна забирать чужую силу и жизнь. Волшба темной твари рассеивается под солнцем так же быстро, как испаряется кровь мертвых нахтцереров. Но уже после первой ночи, проведенной с ней, в сердце человека остается саднящая заноза. Или… – Бернгард опять скривился. – Или, скорее уж, не в сердце. А кое-где пониже. Осознанные и – еще в большей степени – неосознанные воспоминания о пережитом наслаждении снова и снова влекут несчастную жертву на губительное ложе страсти. Этому трудно, почти невозможно противиться. К тому же не следует забывать, что Эржебетт – тварь особого рода. Вместе с лидеркой и вервольфом в ней уживается еще и ведьмина дочь – пусть не прошедшая полноценное посвящение, но, наверняка, успевшая по верхам нахвататься от матери нехитрых приемчиков примитивной женской магии. Даже самые простенькие из них эффективно воздействуют на мужа-воина, неискушенного в любовных играх и изощренном флирте. Так что Эржебетт нетрудно было поддерживать твой интерес к своей персоне не только ночью, но и при свете дня.

Магистр говорил. Всеволод слушал. Эржебетт молчала. Они были заперты втроем в мрачном подземном склепе. И склеп этот сейчас был их маленьким тесным мирком, в котором решалось что-то важное, что-то судьбоносное для всего остального людского обиталища – того, который остался снаружи, за толстой каменной кладкой и еще более толстым слоем земли.

Магистр говорил…

– Рано или поздно, лидерка вытянула бы из тебя всю силу Изначальных и всю жизненную силу, обратив твою кровь в никчемную подкрашенную водицу, а тебя самого – в остывший труп. Уж не знаю, на сколько бы ночей тебя хватило, но к счастью, в этом замке ночь – пора войны, а не любви.

– К счастью?! – у Всеволода нервно дернулись уголки рта.

– Именно так, – строго сказал Бернгард. – К счастью для тебя – в первую очередь. Я, как мог, заботился о том, чтобы от заката до рассвета вы с Эржебетт не оставались наедине ни на минуту. Чтобы у тебя не возникало мысли о любовных утехах ни до штурма, ни после. Ну, а уж во время ночных битв тебе самому было не до того. Однако Эржебетт чуяла твою силу. И жаждала ее. И сдаваться не собиралась. Она лишь дожидалась удобного момента. И вполне могла дождаться.

– А чтобы этого не случилось, ты послал к ней своего человека с раствором адского камня в латной перчатке? – не отводил глаз от магистра Всеволод. – Воспользоваться потайным ходом он не смог, поскольку сундук, закрывавший лаз, в ту ночь был подперт столом. Проникнуть в нашу с Эржебетт комнату можно было только через дверь, возле которой я и застал твоего посланца. Скажи, что должен был сделать этот рыцарь? Облить Эржебетт жидким серебром? Напоить ее?

Вяло усмехнувшись, Бернгард ушел от прямого ответа:

– Сейчас ты все понял неверно, русич. А тогда – появился не вовремя. Ты слишком беспокоился за Эржебетт, и после того случая уже не пожелал расставаться с ней. Ни днем, ни – что гораздо хуже – ночью. Даже во время штурмов ты держал ее возле себя. В общем, ситуация осложнилась и вас следовало разлучить.

– И по твоему приказу в Эржебетт пустили стрелу с зазубренным наконечником и надколотым древком из осины?

– По моему, – не стал спорить магистр. – Пришлось пролить немного ее крови, чтобы сохранить силу твоей. Впрочем, у меня были основания предполагать, что ты не дашь Эржебетт истечь кровью. Я не ошибся.

– Почему ее только ранили? – спросил Всеволод. – Почему не убили? Стрелок оказался никудышным? Или ты опасался, что я оставлю стены и поведу своих людей против тебя.

– Такое тоже могло случиться, – серьезно ответил Бернгард. – Ты находился под чарами лидерки и ведьминой волшбой. Но главная причина все же в другом. Эржебетт нужна мне живой. Мне нужна ее кровь… та часть ее крови, которая прежде принадлежала ведьминой дочери и которая по сию пору несет в себе силу Изначальных.

Всеволод нахмурился:

– Зачем тебе ее кровь?

– Чем-то надо закрывать брешь между мирами, русич, – ответил Бернгард. – Кровь на кровь, слова на слова – и порушенная граница восстановится. И Набега – настоящего Набега – уже не случиться. И вообще не будет никакого Набега. Надеюсь, крови Эржебетт хватит, чтобы запереть Проклятый Проход.

Ах, вот оно что!

– Вот почему ты с самого начала убеждал меня отдать тебе Эржебетт?

– Потому, – утвердительный кивок.

– Вот почему охотился за ней?

– Потому, – еще кивок.

– И вот почему сейчас ты держишь ее здесь в осиновых тисках и в клетке из серебра и стали?

– Поэтому.

Третий кивок. И – разъяснение:

– Это не убьет Эржебетт, но будет помехой ее волшбе. Осина, впечатывающаяся в плоть, вытягивает колдовскую силу и не дает лидерке прельщать и соблазнять, как прежде. Шипы серебряной решетки сдержат вервольфа, если Эржебетт попытается перекинуться в зверя, а сталь не выпустит наружу человека. Эти колодки и эту клетку изготовили по моему приказу вскоре после вашего появления в замке. Как видишь, и то, и другое пригодилось. Лидерка все же попала ко мне в руки, чему ты, русич, по своему неразумению, так долго противился и так упорно препятствовал.

Всеволод вздохнул. Да, по неразумению. Да, противился. Препятствовал…

– Погоди-ка! – Всеволод вспомнил то, о чем позабыл в череде внезапно навалившихся откровений и потрясений. Но о чем забывать никак не следовало. Ради чего он здесь, в этом склепе – вспомнил.

– Кто убил моих дружинников, Бернгард? – выпалил он. – Тех, кто охранял Эржебетт?

– Не я, – спокойно ответил тевтон. – В этом ты можешь не сомневаться. Я, участвовал в дневной вылазке – ты знаешь…

– Но и не лидерка. Это я знаю тоже. Теперь – знаю. Выходит, твои люди, оставшиеся в замке?

– Тебе известно, сколько их было, русич, – Бернгард неодобрительно покачал головой. – Думаешь, они смогли бы так просто совладать с охраной Эржебетт? И потом… Подумай о том, как погибли твои дружинники.

– Они обескровлены! – вздохнул Всеволод. – Их испили.

– А братья ордена Святой Марии, бьющиеся против нечисти бок о бок с твоими воинами, не пьют человеческой крови.

– Тогда кто?! – вспылил Всеволод. – Я не спрашиваю, Бернгард, кто выкрал для тебя Эржебетт. Я спрашиваю – кто испил моих дружинников? Кто, прах вас всех побери, это сделал?! Ваш пресловутый замковый упырь, о котором столько говорят? Он все-таки существует?

– Ты узнаешь об этом позже. Сейчас у нас с тобой разговор о ней.

Бернгард кивнул на саркофаг.

Глава 5

– Послушай, сакс… – едва сдерживая ярость, прохрипел Всеволод.

– Нет, это ты меня послушай, русич, – магистр повысил голос. – Мертвым уже не поможешь. Нам нужно думать о живых. О пока еще живых. Которых может спасти только сильная кровь. Кровь этой лидерки. Или твоя кровь.

– Что?! – Всеволод недобро прищурился.

Молнией полыхнула неожиданная догадка. Слепящими отблесками – озарение.

И – следом – гнетущее, затмевающее все и вся разочарование. И з-з-злоба. Страшная. Жуткая.

– Сильная кровь, говоришь? Кровь лидерки или моя кровь?

Из глаз Всеволода изливалась лютая… лютейшая ненависть.

– А скажи-ка, Бернгард, только честно скажи… Для чего во главе дружин, отправленных сюда, были поставлены лучшие сторожные воины, каждый из которых мог оказаться потомком Изначальных? Скажи, зачем тебе понадобились мы? Зачем тебе понадобился я? Моя сила? Моя кровь? На самом деле – зачем?

Всеволод смотрел в глаза, а через глаза – в душу собеседника. В закрытую, замурованную душу тевтонского старца-воеводы. Смотрел, пытаясь проникнуть сквозь засовы, запоры, глухую кладку…

– Не мне – негромко промолвил орденский магистр. – Всему людскому обиталищу.

Бернгард отвел взгляд. Отвел-таки…

Всеволод понял.

– Жертва… – с горькой усмешкой произнес он.

Не спросил – спрашивать об этом теперь нет нужды. Все и так предельно ясно.

– Я нужен здесь как жертва. Как носитель жертвенной крови. Редкой замазки, особого раствора, что закроет и склеит порушенную границу обиталищ. А все остальное – пустое. Все – пыль в глаза. Обман. Морок. Созданный не чародейством, но хитростью и коварством. Для меня специально созданный. И для тех, кто со мной. Чтобы никто ни о чем не догадался прежде времени. Чтобы никто ничего не заподозрил. Ведь на самом-то деле не я вовсе привел сюда свою дружину. Это меня вели. Хотя шел я. Ехал я. По доброй воле. Искренне веря, что моя рука и мой меч спасут или хотя бы отсрочат гибель мира. А дело – не в твердой руке и не в крепком мече. В одной лишь жертвенной крови дело. Меня обучали воинскому искусству не для того, чтобы крушить и побеждать врага. А для того только, чтобы добраться сюда живым, чтобы пробиться через все препоны. Чтобы донести свою бесценную кровушку не пролитой, не расплесканной.

Бернгард не прерывал. Всеволод не умолкал:

– Поначалу меня вел Олекса. С тех самых пор, как его посланцы подобрали мальчишку-сироту на разоренном пепелище. Хорошо вел. Обучал, тренировал, вылепливая и сотворяя из меня то, что было нужно… Что ему было нужно. Его посланцы угадали. Посланцы старца-воеводы отыскали потомка Изначальных Вершителей. Затем, когда случилась беда… когда начался Набег, Олекса передал меня тебе. А ты принял живой дар. Нет, не меня даже – а что во мне. Кровь… да и не ее, по сути. Частичку древней силы, растворенной в ней. Силы тех, кто жил задолго до меня. Так?

Молчание. Кивок. Едва-едва заметный.

– Кровь – на кровь, слова – на слова, – тихо отозвался магистр.

– Ну, да, конечно. – Всеволод невесело усмехнулся. – Моя кровь и твое заклинание должны были закрыть брешь между мирами.

– Твоя кровь и кровь Сагаадая, и кровь любого воеводы из других Сторож, пробившегося сюда. В воды Мертвого Озера свою кровь пролил бы каждый из вас.

– Каждый? – Всеволод сверлил собеседника глазами.

– Каждый, кто мог оказаться потомком Изначальных, – ответил Бернгард. – Так было бы надежнее. Безошибочно и с полной уверенностью распознать среди разных кандидатов истинного носителя древней крови не просто.

– Эржебетт распознала, – напомнил Всеволод.

– Эржебет – лидерка. У нее особый нюх на сильную кровь.

Помолчали. Недолго. Секунду или две.

– Как много нашей крови ты намеревался выпустить в Мертвое Озеро? – спросил Всеволод.

– Всю, – коротко ответил Бернгард.

Пояснил:

– Чтобы запечатать Проклятый Проход наверняка, крепко и надолго.

Всеволод понимающе кивнул. Ну да, наверняка и надолго.

– Для этого, выходит, нас послали сюда старцы-воеводы?

– В первую очередь – для этого.

Эх, Олекса-Олекса! Мудрый наставник и коварный обманщие. Хотя в чем тут обман-то? А ни в чем. Ему лишь не открыли всей правды.

И все же…

– А нельзя было просто сказать? – сквозь зубы спросил Всеволод. – Все? Сразу? Раньше? С самого начала. О том, зачем мы едем в Эрдейские земли? Так ведь честнее.

– Честнее, – согласился Бернгард. – Но так – нельзя. Человек непредсказуем. Порой он предпочитает жить ценой гибели своего обиталища. А уж если человек узнает о своей исключительности и избранности, о том, какая… чья кровь течет в его жилах, тогда…

– Тогда – что?

– Тогда он еще больше будет расположен забыть о мире вокруг.

– Думаешь, узнай я правду – отказался бы идти в Эрдей?

– А что думаешь об этом ты сам? – теперь уже Бернгард заглянул ему в глаза и в душу. Жесткий, острый и холодный взгляд магистра как ножом полоснул. – Согласился бы ты, русич, мчаться сюда не ради обещанной славной битвы и не ради защиты прорванного порубежья, а попросту на убой? Единственно для того лишь, чтобы тебе вскрыли жилы и выпустили в мертвые воды всю – до последней капли – кровь? А если бы даже и согласился – сильно бы ты спешил тогда? Не искал бы в пути любого – оправданного и неоправданного – повода задержаться? Не подумывал бы о возвращении? Не опоздал бы?

Отчего-то отвечать на эти вопросы Всеволоду не хотелось. Непривычно боязно было отвечать. А то как бы не солгать. Бернгарду? Себе? А может, и не было ответа на такие вопросы. Ну, как на такие ответишь? Если бы… Согласился бы? Спешил бы? Не опоздал бы? Нет, определенно, отвечать не хотелось. Сейчас хотелось задавать вопросы самому.

– Верно ли я понял, Бернгард, что все дело в Изначальной крови, а в обороне Серебряных Врат, как таковой, смысла нет?

Всеволод резко сменил тему разговора. Однако магистр ответил сразу, без заминки:

– Ни малейшего. Ты был прав с самого начала, русич: защищать стены Сторожи бесполезно. Да и ни к чему это. Нечисть уже перехлестнула через Карпаты. И крепость долго не удержать.

– Но ты удерживал в ней людей. Заставлял их сражаться, гибнуть…

– Я лишь ждал того, в чьих жилах течет кровь Вершителей.

– А смерть тех, в чьих жилах текла обычная кровь, для тебя ничего не значит?

– Ошибаешься, русич. Именно смерть доблестных орденских братьев, верных оруженосцев, и бесстрашных кнехтов помогла мне дождаться тебя.

– Вот только твои павшие воины не знали и уже не узнают правды.

– А зачем им это? – в голосе Бернгарда прозвучало удивление. – Они искренне верили, что гибнут не зря.

– Ну, еще бы! – поморщился Всеволод. – Они же полагали, что пока Серебряные Врата держатся, человеческое обиталище может не бояться пришествия Черного Князя. Ты и меня пичкал этими сказками.

– Со сказками проще воевать и легче умирать.

– Ты лгал своим воинам, Бернгард!

– И что с того? Ложь бывает ценнее горькой правды. А моя ложь позволяла побеждать отчаяние и выигрывать время.

– Вот как? – криво усмехнулся Всеволод. – Интересно, а почему сейчас ты говоришь мне обо всем, что так долго утаивал прежде?

– Потому что ты задаешь вопросы, на которые я должен что-то ответить. И потому что сегодня мы как никогда должны действовать сообща.

– Что-то случилось, Бернгард? – Всеволод ощутил смутную тревогу.

Должно быть, что-то из ряда вон выходящее.

– Случилось…

– Что?!

Ну почему из этого клятого магистра слова приходится вытягивать, как жилы из упрямого полонянина?!

– Нахтриттер вышел из Мертвого озера. Шоломонар вступил в наш мир, русич.

– Что?! – внутри у Всеволода все оборвалось.

– Он и его войско приближаются к Серебряным Вратам.

– Что?!!!

Бернгард вздохнул:

– Начинается Набег, русич. Настоящий Набег – вот что. Нахтриттера и подвластных его воле тварей уже сейчас можно видеть со стен.

– Ты лжешь?! Опять?!

Или… или все же нет? Всеволод не знал точно. Всеволод колебался.

Бернгард невесело усмехнулся, будто читая его мысли:

– Ты сможешь выяснить все сам, когда поднимешься наверх. Только там ты убедишься в правдивости или лживости моих слов. Ну а пока… Пока просто отойди в сторону и отдай мне это…

Бернгард указал взглядом на саркофаг.

Это?

Речь, конечно же, шла о содержимом каменного гроба. Об Эржебетт. О ведьминой дочери, о лидерке-волкодлаке, о Черной Княгине, о Пьющей-Любящей. Даже нет, не так – о ее содержимом. О пожранной и испитой темной тварью крови Изначальных. О силе, таящейся в этой крови.