Текст книги "Рудная черта"

Глава 10

Секунду, две или три они так и стояли. Неподвижный Бернгард в дверном проеме. Прижавшийся спиной к ближайшему саркофагу однорукий Томас – ошарашенный неожиданным развитием событий, но явно не собиравшийся подчиняться без боя. Шекелисы, подступившие к кастеляну с двух сторон. Сбившиеся в кучку русичи. Чуть поодаль – Бранко с факелом в одной руке, с саблей – в другой. Возле – Сагаадай, преграждавший волоху дорогу.

Секунду, две или три они выжидали, как водится перед серьезной битвой, когда враги стоят лицом к лицу, когда нельзя уже атаковать неожиданно, когда в последний раз изучаешь противника, прежде чем пустить ему кровь.

По количеству воинов и мечей несомненное преимущество было на стороне Всеволода. Но численное превосходство сейчас не являлось решающим и перевес был не столь очевиден. Всеволод уже прочувствовал, на что способен Черный Князь в бою. И ведь в том бою Бернгард только оборонялся, не стремясь нанести смертельного удара. А как будет теперь?

Время вдруг замедлило бег. Мгновения текли бесконечно долго. Воины в серебрённых доспехах стояли между каменных гробов. И – тишина. Лишь тяжелое дыхание. И треск факелов.

И – колышущиеся тени по стенам.

Они смотрели друг на друга. Секунду. Две. Три.

Быть может, все четыре.

Или пять.

А после Бернгард вдруг бросил меч в ножны.

И…

– Ладно, – вновь заговорил магистр, обращаясь к одному лишь Всеволоду. – Раз уж ты, русич, призвал свою подмогу, то позволь и мне тоже призвать свою.

И…

Князь-магистр шагнул в общий склеп.

И…

Воздел к сводчатому потолку обе руки. В которых уже не было оружия. Но растопыренные пальцы его боевых перчаток скрючились, будто силясь удержать что-то, более важное и более страшное, чем просто оружие. Удержать или наоборот – открыть, выпустить. Впустить?

И…

– Ко мне! Все – ко мне! – под сводами склепа прозвучал тот же призыв, которым Всеволод скликал своих дружинников.

Тот, да не тот…

– Пришла пора просыпаться! – громогласно провозгласил Бернгард. – Пора выходить! Ко мне, мои верные рыцари! Все – ко мне!

Гулкое эхо заметалось по склепу, не находя выхода. Казалось, от зова Бернгарда дрогнуло даже факельное пламя.

В первый миг Всеволод не понял, кого именно призывает Черный Князь нелюдского обиталища. Кого вообще можно звать на помощь в этом скорбном месте? Но уже в следующее мгновение…

Скрежетнуло справа.

Звякнуло слева.

Стукнуло сзади.

Скользнула вниз и упала с саркофага первая крышка, выбитая из глубоких пазов. Снизу выбитая, из закрытого каменного гроба.

В котором…

Нет, здесь не было еще одного потаенного хода. Здесь было только то, чему надлежало быть. Кому надлежало… лежать. Покойник. Орденский брат, павший в бою с нечистью и погребенный в замковом склепе. Облаченный в латы мертвый тевтонский рыцарь.

Который, однако, сейчас казался слишком живым для обычного мертвеца.

Всеволод не поверил собственным глазам, когда во вскрывшемся саркофаге обозначилось движение. Шевельнулся белый плащ. И черный крест на белом. Блеснула в неровных отсветах посеребрённый доспех.

Может, обман? Морок? Игра теней и всполошного света факелов? Но нет, тени и свет морочат голову бесшумно. И им нипочем не сдвинуть массивные дощатые надгробия.

А тут…

Тяжелые деревянные крышки с грохотом падали на каменные плиты. Возня, шорох, шелест плащей и негромкое позвякивание доспехов доносились отовсюду, из каждой… почти из каждой гробницы. Из каждой закрытой…

И открывающейся теперь изнутри.

Мертвецы, заключенные в саркофагах, словно разминались, прежде чем…

Выходили! Они выходили!

Над зияющими нишами саркофагов, неторопливо поднимались человеческие силуэты. Ведрообразные шлемы, ниспадающие тяжелыми складками слежавшиеся плащи, отсверкивающие белым металлом доспехи.

Нежить… нелюдь… нечисть… В серебре!

Невероятно! Немыслимо! Невозможно! Ан, нет… выходит, что возможно. Еще как… Ну да, раз уж Черный Князь свободно разгуливает в белом металле, почему бы и поднятым им мертвецам тоже… не…

Голова шла кругом! Сердце билось как у загнанной лошади.

А мертвые, опустошенные, испитые упырями рыцари уже стояли в своих гробницах в полный рост. Ждали…

Лица прикрыты – и, пожалуй, что это к лучшему! – глухими шлемами с узкими смотровыми прорезями и частой сыпью дыхательных (интересно, нужно ли этим покойникам дышать? Сейчас? А, впрочем, нет, не интересно. Совсем! Ничуть!) отверстий. На заштопанных плащах, на чиненных доспехах… и под плащами и под доспехами не видно следов клыков и когтей. Не удивительно: все раны перед погребением, наверняка, были зашиты и, по возможности, – закрыты. И это тоже – к лучшему. Так можно убедить себя, что это в темных нишах открытых гробниц зачем-то выстроились двумя рядами обычные люди. Можно попытаться. Убедить. Себя.

С обычными людьми все же легче сражаться. Чем с этими. С ЭТИМ. С поднятыми Бернгардом мертвецами.

Пальцы неживых рыцарей сжимали рукояти мечей, секир, булав и шестоперов. Как покоились орденские братья с оружием, так и восстают теперь с ним же. И что-то подсказывало Всеволоду: оружие это они держат не для красы.

Вот значит, какие помощнички у Черного Князя! Вот где они ждали и откуда явились! А запертый потаенный ход тут не при чем.

– Господь Всемогущий! – прохрипел побледневший Федор.

– Иезус Мария! – простонал Томас.

Однорукий кастелян попытался сотворить крестное знамение на свой латинянский манер. Не смог. Меч в руке помешал. С обнаженным клинком креститься неудобно. А убирать оружие в ножны Томас не решился. Как, впрочем, и все остальные.

Что-то невнятное бормотал под нос Сагаадай. Молитва степняцким богам? Языческое камлание?

Всеволод тоже был в шоке. Но – не в паническом ступоре. Такой шок не мешал думать быстро и так же быстро принимать решения. Такой шок, наоборот, подстегивал мысль, речь, действие.

– В круг! – осипшим голосом приказал Всеволод.

Сейчас он обращался не только к своим дружинникам. Ко всем, кто не хотел умереть сразу.

Ошеломленные десятники русской дружины, оба шекелиса и Сагаадай образовали в проходе между саркофагами… нет, не круг – подобие овала, щетинившегося серебрёной сталью по флангам. Вправо и влево. Туда, где стояли мертвецы.

Серебрённой сталью… Но способен ли белый металл причинить вред ТАКОЙ нежити? Такой, что сама закована в посеребрённые доспехи?

Этого Всеволод не знал. Этого пока не знал никто. Возможно, потому из надежного оборонительного кругового построения и вышел никчемный, сплюснутый овал. Каждый сейчас подсознательно старался держаться подальше от поднявшихся покойников.

Но овал плохо подходит для боя.

– Кр-р-руг! – прорычал Всеволод.

На этот раз ему повиновались. Даже Томас и Бранко вступили в округляющийся овал. И тот, наконец, стал кругом, почти коснувшись ближайших гробниц. До стоявших в них мертвецов – рукой подать… мечом достать… Впрочем, и мертвые рыцари также легко дотянутся до живых ратников. Как начнется рубка – так и дотянутся.

Сколько их здесь, тевтонов, поднявшихся из каменных домовин? Сотня? Полторы? Да, пожалуй. Около того. Не меньше. А то и побольше будет. И предводительствует мертвецами не кто-нибудь – Черный Князь. Так что исход боя предрешен. Из склепа не вырваться. А в склепе – не победить. Оставалось лишь подороже продать свои жизни. Отнимая жизни – вот ведь жуткая нелепость какая! – у мертвых уже противников.

Мертвецы, правда, не нападали. Бернгард не отдавал пока такого приказа. Восставшие из гробниц рыцари замерли, подобно изваяниям. Подобно каменным надгробиям. Памятникам самим себе… Неживые воины Черного Князя стояли истуканами – молча и недвижимо – вдоль всего прохода. Двумя шеренгами. Или… Почетным караулом?

Чего ждал сейчас Пьющий-Властвующий, до сегодняшнего дня прикрывавший свою истинную суть тевтонским плащом? Чего ждали мертвые орденские братья… бывшие орденские братья, ныне вступившие в совсем иное братство?

Братство разупокоенных умрунов. «Да именно так! Умруны! Умруны! Умруны!» – колотилось в голове. А как еще их называть?

Всеволод вдруг догадался о причине заминки. По крайней мере, нашел ей правдоподобное объяснение. Им предлагали сделать выбор. Самим. Простенький такой выбор: либо погибнуть на месте, либо по доброй воле вступить в войско Черного Князя, чтобы биться бок о бок с его тварями против других тварей. Не за свой мир биться – за интересы Князя-магистра, не желающего делиться теплой живой кровью с себе подобными. Хотя, порой, интересы людского обиталища и нечисти из-за рудной черты могут и совпадать.

Вот только совпадут ли они когда-нибудь полностью? Интересы человеческие и интересы упыриного Властителя, питающегося людской кровью?

Всеволод искал верное решение. Сердце колотилось в груди. В голове лихорадочно билась мысль.

Драться – бессмысленно и это яснее ясного. Теперь несомненный перевес на стороне Бернгарда. Причем, самому ему уже даже не понадобиться махать мечом. Достаточно мановения руки, краткого приказа – и две шеренги мертвецов ступят с постаментов-саркофагов, сойдутся, сомкнуться, задавят… раздавят тех, кто окажется посередине. Мертвецы раздавят живых. Если надо – убьют. Надо – обезоружат.

И что им сделаешь? Мертвым уже? И как с ними со всеми совладаешь?

Глава 11

Всеволод затравлено покосился вправо, влево… Стоп! Что это? Кто это? Рыцарь в саркофаге слева.

Доспех мертвого тевтона показался Всеволоду знакомым. Ага… Чиненная на груди кольчуга, кое-как перехваченная проволокой. Срезанный кусок плаща. Изрядный такой кусочек. В правой руке – меч, зато левая… М-да, левая латная перчатка… вернее, внутренняя ее сторона, где нет металла, а только кожа – рассечена. И ладонь под нею, видать, тоже. Всеволод заметил грубые стежки суровой нити, выпирающей из-под взрезанной боевой рукавицы. Видимо, рану зашивали наспех, не особо заботясь о красоте и удобстве.

Так-так-так… А уж не его ли меч взрезал эту перчатку и эту ладонь? А не тот ли это рыцарь, который стучался в дверь Эржебетт и отводил рукой клинок Всеволода? По всему выходило, что тот. Правда, он сбежал тогда обезоруженным. А этот – при мече. Что, впрочем, ничего не значит. У тевтонского магистра, наверняка, была уйма возможностей вложить в руку мертвеца новое оружие. Бернгард, судя по всему, частенько бывал в склепе. И явно не для того, чтобы уронить скупую слезу над павшими соратниками.

Черный Князь перехватил взгляд Всеволода. Верно истолковал выражение на его лице. Спросил – не враждебно вовсе, а участливо, и дружелюбно:

– Что, узнал, русич? Да-да, ты не ошибся. Твой старый знакомый. Это брат Арнольд, если тебе интересует его имя…

– Арнольд! – выдохнул Томас. – Он погиб месяц назад на западной стене. Нахтцереры разворотили ему грудь и испили досуха…

Бернгард продолжал объяснение, не обратив внимания на сорвавшуюся с уст кастеляна реплику:

– Я велел брату Арнольду, захватить Эржебетт. Тихо, не поднимая шума и не оставляя следов. Увы, не вышло. Стол, которым ты так некстати подпер сундук, прикрывавший тайный ход в гостевую комнату, стоял слишком прочно. А на ваш условный стук Эржебетт дверь не открыла.

«Не услышала моего голоса – вот и не открыла», – подумал Всеволод.

– Потом заявился ты, русич. Набросился с мечом на беднягу Арнольда. А ему было запрещено проливать кровь Эржебетт и твою кровь. К счастью, Арнольду удалось скрыться.

«К счастью для кого?»

– Он воспользовался еще одним из моих ходов, о которых не знает даже наш многомудрый кастелян, и благополучно вернулся сюда, на свое жесткое, но уютное ложе.

«Вот почему не удалось найти тевтона с пятнами от раствора адского камня на левой длани!»

А не там искали. Не среди живых следовало его разыскивать, а среди мертвых. Здесь вот, в склепе. Еще бы узнать, зачем мертвец Бернгарда таскал в своей перчатке жидкое серебро? А впрочем, какая разница? Сейчас-то! Сейчас о другом следовало подумать. Всеволод скользил настороженным взглядом по строю умрунов, закованных в сталь с серебром.

– Да ты не пугайся, русич, – отчего-то Бернгард вновь обращался только к нему.

Как-то уж так вышло, что все остальные ратники, будто по команде чуть отступили назад. Не из трусости, нет, просто не желая мешать разговору двоих, не желая ввязываться в пугающую беседу и, быть может, даже не желая слушать. Но слушать ЭТО приходилось всем.

– Сам не бойся и успокой своих воинов. Павшие рыцари подняты не для того, чтобы причинять вред живым.

«В самом деле?»

– А для чего же? – с усилием выдавил Всеволод. Черный Князь говорил с ним и ему следовало достойно вести этот нелегкий диалог. Через силу, через растущий ужас. На выказывая слабости, не открывая рвущегося наружу страха. – Для чего ты потревожил их покой, Бернгард?

Загадочная улыбка в ответ. И лишь потом – слова:

– Они нужны. Они полезны. Они более не подвластны смерти, ибо уже переступили через нее. А потому они – лучшие воины этой Сторожи. И они всецело послушны моей воле…

– Зачем они тебе? – перебил Всеволод.

– Без них нам придется трудно.

– Нам?

Разве это уже решено?

– Без них не остановить Властителя… Нахтриттера… Черного Князя… Шоломонара, перешедшего этой ночью границу миров.

Кто-то охнул за спиной Всеволода. Да, для кого-то это было неприятным открытием.

– Кто они? – помедлив немного, спросил Всеволод.

– Они – моя новая дружина, мои серебряные рыцари, которым я доверяю всецело и на которых полагаюсь во всем.

– Серебряные рыцари?

Звучит красиво, но не совсем понятно.

– Они – мой новый, личный орден.

Орден умрунов… Всеволод непроизвольно поморщился.

– Они те, кто не страшится умереть. Кто не боится ни мечей, ни клыков, ни когтей. Кто готов по моему слову сражаться с людьми и кто встанет поперек горла и Пьющим, и оборотаям. Кто не падет от солнца и не ослабеет от осины.

Бернгард скосил глаза на клинки Всеволода:

– Серебро им, кстати, тоже не опасно. Вам лучше убрать мечи.

Всеволод совету Князя-магистра не внял. Вкладывать клинки в ножны он пока не собирался.

– Как ты смог? Бернгард? Как тебе удалось? Их? Так?

– Что ж, – магистр вздохнул. – Объяснять это мне все равно бы пришлось. Правда, я планировал сделать это не сейчас и при иных обстоятельствах. Ну, да ладно. Мои серебряные рыцари появились примерно так же, как появляются Пьющие-Исполняющие. Тебе известно, русич, как они появляются?

Вопрос оказался странным и неожиданным. Всеволод отрицательно мотнул головой. Откуда ему было знать такое?

– Это мертвые, точнее, недоумершие, прошедшие смерть, но возрожденные вновь оборотаи, – просветил Князь-магистр.

– Волкодлаки?! – изумился Всеволод.

– Они самые, – подтвердил Бернгард. – Только испитые. И одаренные.

– Кем одаренные? Как одаренные? Чем?..

– Властителем. Пьющим-Властвующим. Любой Властитель может подарить любому испитому новую жизнь вместо прежней, утраченной с кровью. Не очень приятную, правда, и не совсем, в общем-то, жизнь – но все же…

– Как такое происходит?

– Пьющий-Властвующий просто отдает испитому частицу своей крови. Даже малая толика ее, даже единая капля крови Властителя, впущенная через рану, способна пробудить Ток.

– Ток?

– Ну, как объяснить…, – Бернгард наморщил лоб под открытым забралом. – Ток – что течет. Жизнь и… не жизнь. Иная жизнь. Настолько иная, что даже оборотаи не знают, откуда берутся Пьющие. Слишком разнятся одни от других. Слишком сильно меняет оборотая такая инициация.

Да уж, пожалуй! До сих пор и сам Всеволод считал, что упыри и волкодлаки – разные существа, а не две ипостаси одного.

– Значит, капля крови Черного Князя дарит испитому оборотню иную жизнь? Одна капля превращает его в упыря?

– Одна капля и много времени. Или две капли и меньше времени. Или три – и еще меньше. Чем больше своей крови отдает Властитель испитому, тем меньше времени требуется на превращение – на последнее, главное, необратимое оборотайство. Пройдя посвящение, войдя в Ток, и обретя его, оборотай больше не испытывает голода. Но вот жажда… Вечная жажда утраченной крови – настоящей, теплой, живой крови, которой никогда не будет хватать Пьющему. Это одна из двух сил, которые им движут, и которым он подчинен.

– А вторая сила? – Всеволод пытался поспеть запутавшейся мыслью за словами Бернгарда.

– Вторая и наиглавнейшая – воля Властителя, которую Пьющий-Исполняющий выполняет беспрекословно. Ибо именно кровь Пьющего-Властвующего дает ему и Ток-жизнь и неутолимую жажду. А потому воля Властителя – превыше всего. Превыше жажды – тоже. До тех пор, по крайней мере, пока Властитель жив. Если же Пьющий-Исполняющий вдруг лишается хозяина, у него остается только жажда. Ну, и еще зверинный страх перед жгучим солнцем вашего мира. Вот и все, в чем он течет, чем он течет дальше. И пути назад ему уже нет. Так уж выходит, русич… Пьющий-Властвующий, отведавший крови оборотая, получает способность к оборотайству. Оборотай же, обращенный в Пьющего, утрачивают ее навеки. Пьющий-Исполняющий становится рабом своего Властителя. А если нет Властителя – то рабом своей жажды и бессмысленного уже Тока.

Пару секунд Всеволод размышлял, соотнося услышанное только что с известным ранее.

– Выходит, та темная вонючая жижа, что хлещет из разрубленных упырей, – и есть кровь Черного Князя? Хозяина? Пьющего-Властвующего?

– Нет, русич. Кровь Властителей – красна и подобна людской, но как я уже говорил тебе, в жилах Пьющих-Исполняющих есть лишь мизерная толика такой крови. Больше – нельзя, если хочешь создать целую армию и каждому обращенному оборотаю дать часть себя.

– Но откуда тогда берется столько черной кровищи?

– Это не кровь. Не совсем кровь. Как Ток – не совсем жизнь.

– Что же это?

– Ток должен по чему-то течь и чем-то течь. Иссохшие жилы испитых слуг нужно чем-то наполнять. Их и наполняют. Тем, что всегда под рукой. Не кровью – нет. Кровом. Покровом.

– Чем? – опять не понял Всеволод.

– Покровом. Схожим с этим словом у нас именуют вечный туман нашего мира, который есть не вода, не пар и не дым. Но который – всюду. И над твердью, и над хлябью. Который стелется и течет, и висит неподвижно. Который окутывает все наше обиталище, подобно темному савану.

– Погоди-ка, а не та ли это темная, с прозеленью муть, что растворена в Мертвом озере? – вскинулся Всеволод.

Не та ли, которую он однажды потревожил серебряной насечкой на своем клинке.

Бернгард кивнул:

– Она самая. Правда, зеленые оттенки появляются в Покрове лишь на границе обиталищ – когда через порушенную преграду он из нашего мира проникает в ваш.

– А когда этот самый Покров входит в жилы испитого оборотня? Чем он становится там?

– Обращается в стылую жижу. В текучую грязь. Всего лишь…

В текучую и вонючую, если уж быть точнее.

– А зачем нужна кровь Черного Князя? – спросил Всеволод.

– Растворяясь в Покрове, она дает толчок, пробуждает Ток, заставляет двигаться жидкую массу по холодным венам и тем самым поддерживает подобие жизни. Черный Покров при этом становится черной кровью, он меняется сам и изменяет того, в ком течет. Так оборотай окончательно превращается в Пьющего, покорного Властителю.

Ясно. Понятно. В общих чертах с упырями все ясно и понятно… С упырями темного мира.

– Ну а эти? – Всеволод кивнул на застывших мертвецов в тевтонских плащах. – Их ты использовал вместо испитых волкодлаков? Им ты тоже дал частицу своей крови?

– Использовал. Дал. Каждому. Малую частицу.

– То-то и оно, что малую! Чем же ты тогда наполнил сухие жилы?

«Ведь Покров-туман Темного обиталища пока, Слава Богу, не окутывает людское обиталище».

– Какую замену крови этот… как его… Ток гонит по их испитым телам?

Бернгард улыбнулся:

– Особую.

И добавил, глядя на восставших мертвецов:

– Их новая кровь – их лучшая защита.

– Правда? И что же это такое?

– Серебро, – ответил Черный Князь.

– Что?! – изумился Всеволод.

– Lapis internalis – произнес Бернгард знакомое уже Всеволоду сочетание латинских слов. – В их жилах течет лунный металл. Раствор адского камня.

Ах, вот оно что! Вот чем тевтонские алхимики накачивали по приказу Бернгарда обескровленные трупы своих орденских братьев! Вот какая жидкость впрыскивалась из ручного сифона в пустые вены испитых рыцарей! Всеволод ведь видел… Своими глазами видел.

Но – не догадался.

Глава 12

– Твои бальзамировщики знали, что, зачем и для чего они делают, Бернгард? – спросил Всеволод.

– Им это ни к чему, – снисходительно усмехнулся Князь-магистр. – Они просто бальзамировали трупы.

– Просто бальзамировали? Серебряной водой? И не задавали никаких вопросов?

– В этом нет ничего удивительного, русич, – пожал плечами Бернгард. – Плоть, пропитанная раствором адского камня, не портится долгие годы. Любому алхимику известно, что серебро – враг тлена.

– А то, что адский камень – не Черный Покров…

– Это не имеет никакого значения. Для Тока годится любая субстанция, смешанная с кровью Властвующих.

– И тебе, конечно, приготовить такую смесь не составляло труда?

– Разумеется. После того, как трупы переносили из алхимической лаборатории в склеп и укладывали в саркофаги, я оставался здесь один, без свидетелей…

Без свидетелей?.. Да, Всеволод помнил, как магистр прощался с павшими орденскими братьями. Наедине… Такова, значит, истинная причина той показной скорби!

Видимо, не он один сейчас прозревал. Краем глаза Всеволод заметил гримасу ужаса на побледневшем лице Томаса.

– Я вводил немного своей крови в рану, – продолжал Бернгард. – Произносил нужное слово. И серебряная вода, которая уже наполняла забальзамированное тело, тоже становилась подобием крови. Жидкое серебро начинало пульсировать в жилах, пробуждая новый Ток, новую… иную жизнь. А вместе с ней – полное повиновение моей воле.

– Кровь Черного Князя и кровь, добытая из адского камня… – не удержался от многозначительного замечания Всеволод. – Убойная, надо полагать, смесь течет в жилах твоих мертвецов, Бернгард.

– Ты прав, – магистр не спорил. – В бою с Пьющими она обеспечивает преимущество, которым никогда не будет обладать живой человек. Серебряный раствор, используемый при бальзамировании, достаточно разбавлен, чтобы не разъедать плоть. Но его концентрации хватит, чтобы отвратить любого Пьющего.

Всеволод скривил губы:

– Вообще-то упырей не отвращают даже серебрённые брони. По ночам кровопийцы бросаются и на них.

– Бросаются, – снова согласился Бернгард. – Именно потому, что кровопийцы. Потому, что чуют под белым металлом живую теплую кровь и теряют голову от жажды. Если же под серебром будет течь серебро…

– Что тогда? – прищурился Всеволод.

– Тогда напасть Пьющего-Исполняющего заставит только воля хозяина, стоящего над ним. Но и в этом случае справиться с умершим уже однажды рыцарем в серебрённых латах и с серебрённой кровью в жилах Пьющему будет намного труднее, чем одолеть обычного воина Сторожи.

Всеволод еще раз оглядел недвижимый строй. Рыцарская броня, рыцарские шлемы, рыцарские мечи, рыцарские плащи…

– А кстати, Бернгард, почему у тебя в склепе одни только орденские братья-рыцари? Почему здесь нет ни одного кнехта или оруженосца? Разве они бьются менее храбро?

– Менее умело, – поправил магистр. – Это же очевидно, русич. Что такое кнехты и оруженосцы? Всего лишь прислуга при истинных воинах Сторожи. А вот полноправный рыцарь братства – это совсем другое. Это опытный ветеран, постигавший воинское искусство с детства и совершенствующий свое мастерство до самой смерти. Ну а когда приходит его черед умирать… В общем, жаль понапрасну терять прекрасно обученную боевую машину. Простого кнехта терять не столь жалко.

И потом… У нас не так много запасов серебряной воды. А у меня – не так много крови. На всех не хватило бы ни того, ни другого. Вот и приходится выбирать лучшее. Каждого рыцаря Серебряных Врат я хорошо знал при жизни. И мне известно, чего ожидать в бою от каждого из них после смерти. Нет, я вовсе не хочу умолить воинского умения и доблести твоих павших воинов или воинов Сагаадая, но и им здесь – не место. Открыть склеп для чужих мертвецов – значит позволить входить туда и живым чужакам. Лишние глаза, уши, ненужные расспросы… Это мне ни к чему. Мне вполне хватало погибших орденских братьев, чтобы втайне готовить новую дружину взамен старой – ослабевшей и обескровленной.

– Здесь лежат… – Всеволод осекся. Вообще-то не лежат ведь уже – стоят. Причем, с оружием в руках. – Здесь – все павшие рыцари Сторожи?

– Не все, – покачал головой Бернгард. – Некоторых разорвали на части. От таких тел мало проку. Такие закопаны на погосте за стенами замка. Что же касается остальных… погибших… испитых… Их раны зашивались. Поврежденные доспехи чинились. Алхимики добывали необходимое количество адского камня. Серебряная вода наполняла и пропитывала упокоенных. Моя кровь пробуждала Ток и гнала серебро по жилам. Рыцари, которых ты видишь сейчас перед собой, ждали своего часа.

– Твоего приказа они ждали, Бернгард! – не согласился Всеволод. – Почему ты не поднял своих мертвецов раньше? Почему до сих пор не выводил их в бой?

– Потому что до сегодняшнего дня замок можно было удерживать силами живых.

– Но какой ценой? Какой кровью!

– Порой важнее не заплаченная цена и не пролитая кровь, а выигранное время, – назидательно произнес Бернгард. – Не в моих силах ускорить Ток и несомое им перерождение. Я могу лишь дать больше или меньше своей крови. Но даже если я отдам ее всю, не все будет от этого зависеть. Испитые тела должны пропитаться серебром целиком, до последнего сосудика. Ток должен разогнаться достаточно сильно. И мертвая плоть должна принять новую кровь, дарующую ей подобие жизни. Пока длился этот процесс, следовало защищать Сторожу имеющимися силами и не волновать гарнизон понапрасну. Все шло своим чередом. Живые воины становились мертвыми, а я отбирал лучших из них.

– Но ты ведь мог бы и сразу обзавестись мертвой дружиной, – криво усмехнулся Всеволод. – Если бы испивал не по одному человеку в месяц. Если бы – больше…

– Не мог, русич, – сухо ответил магистр. – Я же объясняю тебе: сразу, сиюминутно Тока не запустить. Из трупа не создать покорного воина за один миг, час или день. Серебряные Врата оказались бы беззащитными, если бы живые рыцари уже были испиты, а мертвые еще не были готовы вступить в бой. К тому же слишком много странных смертей вызвали бы у оставшихся в живых защитников крепости панику или смуту. А ни то, ни другое не способствует стойкости, доблести и верности. Людей и без того смущали слухи о замковом упыре. Неразумно было бы нарушать хрупкий баланс, на котором зиждилась оборона Сторожи. Впрочем, дело не только в этом. Мне самому нельзя за один раз отдавать испитым воинам слишком много своей крови, иначе я ослабею. А малой кровью для скорейшего поднятия целой дружины мертвецов не обойтись. Да и нужного количества Lapis-камня быстро не добыть, даже если замковые алхимики будут трудиться без перерыва на сон и битву. Серебряный раствор изготовляется постепенно. Так что я просто ждал, пока заполнятся все саркофаги. И, скажу честно: хотелось бы подождать еще. Сам видишь – в склепе есть еще пустые гробницы… Но больше ждать нельзя. Первый Властитель уже перешел границу миров…

– Ну, даже если это и так, то, положим, не первый вовсе…

Всеволод сверлил глазами Бернгарда. Тевтонский магистр и Черный Князь пристально смотрел на Всеволода.

– Властитель перешел границу, – с нажимом повторил Бернгард. – И я хочу знать: в этой битве ты со мной, русич?

Всеволод в очередной раз глянул на умрунов с обнаженным оружием. Попробуй сейчас пойти против… В открытую – попробуй.

– С тобой, – процедил он. – Пока с тобой, Бернгард.

Он вовсе не кривил душой. «Пока» – это ведь понятие растяжимое. «Пока» – это может быть и ближайший день, и ближайший час. И ближайшая минута – тоже может. Пока…

– Я рад, что мы договорились, – скупо улыбнулся Бернгард. – Теперь сокрытое – открыто, и если перед общей угрозой объединятся твоя дружина…

Магистр кивнул на десятников Всеволода.

– …и моя дружина…

Бернгард обвел рукой неподвижных мертвецов в тевтонских плащах.

– Если к нам присоединятся орденские братья…

Глаза магистра остановились на Томасе.

– … и верные союзники…

Изучающий взгляд Бернгарда скользнул по лицам Золтана, Раду и Сагаадая. На татарском юзбаши взгляд задержался чуть дольше.

И – вновь уперся во Всеволода.

– …Тогда у нас еще есть надежда. Тогда, возможно, у нас получиться отбить штурм, закрыть проход между мирами и остановить Набег.

– Один вопрос, Бернгард, – негромко промолвил Всеволод. Впрочем, даже такие негромкие слова в тишине склепа прошелестели ощутимым эхом – Насчет твоей дружины. Они ведь тоже Пьющие? Упыри?

Улыбка Бернгарда стала еще менее дружелюбной. Магистр кивнул:

– Ты прав и не прав, русич. Да, они тоже жаждут горячей живой крови, которой больше нет в их жилах. Но при этом они столь же отличаются от Пьющих, сколь и от людей. Они сильнее и тех, и других. Они обучены владеть оружием. Они совершенно не чувствуют боли, и вообще не способны выражают вслух никаких чувств, а потому бьются молча, без воплей и визгов. Они понимают безмолвные приказы-мысли хуже, чем Пьющие но беспрекословно выполняют волю хозяина, облеченную в слова. Они меняются иначе и гораздо медленнее, нежели оборотаи, обращенные в Пьющих, и даже мне пока не ведомо, кем они станут в итоге. Но сейчас они находятся полностью под моей властью. И покуда я жив, бояться их не стоит.

Последние слова – как намек, как предупреждение: или убивай всех, если тебе такое под силам, или не зломысли против меня.

– Твои упыри испили моих дружинников по твоей воле?

Вопрос был задан прямо. И глаза Всеволода смотрели прямо в глаза Бернгарда.

– Это вынужденные потери, – ответил тот, не отводя взгляда. – Иначе нельзя было добраться до Эржебетт и снять с твоих глаз пелену. Считай, что это – плата за чары лидерки. И, по-моему, ты уже расплатился за них сполна кровью своих людей. Согласен? Или тебе нужно платить еще?

Еще? Всеволод вновь покосился на строй мертвых рыцарей. Да, пожалуй, эти способны взять немалую плату. Эти ведь умеют не только рвать плоть и пить кровь, как обычные упыри, но и держать в руках оружие.

– Согласен, – хрипло ответил Всеволод. – Не нужно.

Он очень надеялся, что за искренностью сказанных слов Бернгард не заподозрит подвоха в помыслах.

– А раз так то, может быть, ты спрячешь, наконец, мечи? Для них скоро найдется работа, но – не здесь.

Вж-ж-жих! Вж-ж-жих! Мечи в ножны. Оба. Все равно серебренной сталью сейчас ничего не добьешься. Только сам голову зря сложишь и других подставишь. Нет, хватит. Наподставлял уже. Пятерых испитых дружинников, охранявших Эржебетт, достаточно…

– Убрать оружие! – приказал Всеволод.

Десятники-русичи подчинились воеводе. С неохотой, правда. Золтан, Раду, что-то недовольно бормоча под нос, тоже спрятали клинки. И Сагаадай. И Томас. И Бранко. Живой круг, еще минуту назад готовый к бою, сам собой смялся и распался.