Электронная библиотека » Руслан Мельников » » онлайн чтение - страница 2

Текст книги "Эрдейский поход"


  • Текст добавлен: 29 ноября 2013, 02:20


Автор книги: Руслан Мельников


Жанр: Боевое фэнтези, Фэнтези


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Глава 3

Старец показывал невиданные чудеса воинского искусства. Непревзойденное мастерство боя на мечах. Неумолимую и неутомимую пляску смерти в мельтешении седых косм и тусклой стали.

Сторожный воевода, казалось, был сразу повсюду, со всех сторон.

Вот только что Всеволод едва увернулся от меча, прогудевшего перед самой личиной-забралом, а Олекса – уже сбоку, справа, наносит новый удар.

Всеволод успел – отбил, отклонил, пошатнувшись при этом от обрушившейся сверху упругой звонкой мощи.

А старец – сзади. Опять бьет – сильно без пощады. Спину спас лишь вовремя подставленный через плечо клинок. Сокрушительный удар воеводы соскользнул по затупленной полоске стали, ушел в сторону.

Всеволод развернулся всем корпусом. И – вновь пришлось защищаться.

Темп боя Олекса задавал бешенный. С четверкой дружинников, в самом деле, биться было проще. Воевода рубил часто и сильно. Сверху, сбоку, наискось. Прямым. Косым. И тут же поддевал снизу. И колол резкими нежданными тычками, способными коня свалить с копыт, не то что человека. В голову, в корпус, в руки, в ноги… О том, чтобы атаковать самому, не могло идти и речи. Уцелеть бы сейчас, отбиться, выстоять. А потом… быть может…

Если воевода и пропустит удар, то лишь единожды.

Пока не пропускал.

Один меч Олексы плясал и кружил шибче, чем два – Всеволода. Клинки обоерукого едва-едва поспевали за ним. И обоерукий, пожалуй, впервые в жизни пожалел, что бьется без щита.

Удары сыпались градом – только успевай отводить, да отскакивать. И какие удары! От таких все же лучше отскакивать. Не подставляться лучше под такие. И на свои мечи их лучше не принимать, если хочешь подольше устоять на ногах.

Всеволод скакал. Зайцем скакал. Да только в доспехах ведь долго не попрыгаешь. Глаза заливал пот. Воздуха под шлемом не хватало. Дыхание сделалось шумным, хриплым, жадным.

Верно говорил Олекса: не победишь супротивника сразу – падешь сам. Не от смертельного удара, так от усталости. Сначала – от усталости, а уж потом…

Бухало сердце.

И что-то снова подсказывало Всеволоду: пасть сейчас можно в самом, что ни на есть, прямом смысле. Никакая броня не убережет от затупленного оружия, если оружие то держит рука Сторожного воеводы.

Нет, это был не учебный поединок. Чем-то большим это было.

Спасая себя, Всеволод отступал. Пятился. И выбирал момент. Единственный спасительный момент. Пока не выбрал, пока не поймал.

Под боковой удар слева в голову он подставил оба меча. Выдержал… А ведь будто булаву останавливать в воздухе пришлось.

Один клинок и два клинка со звоном и скрежетом отскочили друг от друга. Мелкой дрожью дрогнул булат и дрогнули руки.

Нечеловеческая сила воеводы обернулась против него же, заставляя удерживать, гасить энергию отбитого меча. Отвлекаться заставляя…

Но немалая часть той силы передалась и оружию Всеволода, отшвырнув клинки обоерукого вместе с обеими руками, с телом вместе. Всеволод не стал противиться подаренной силе. Он принял ее. Использовал.

Следуя за отлетающей сталью, Всеволод крутанул и себя, и вибрирующее в руках оружие, а затем, по широкой дуге…

Два меча ударили в холщевую сорочку на груди подавшегося назад Олексы. Мгновением позже, чем следовало бы, отшатнувшегося и отшагнувшего…

Два тупых острия достали, задели.

Вспороли.

И ткань, и кожу.

Ибо при таких ударах и затупленное оружие становится смертельно опасным.

Учебные клинки оставили на незащищенном броней теле два рваных красных росчерка.

Всеволод не успел удивиться.

Он? Ранил? Воеводу? Неуязвимого, непобедимого старца Олексу?

Всеволод не успел испугаться.

Не сильно ли посек? Не покалечил ли?

И защититься не успел тоже.

Потому что уже в следующий миг…

Почудилось будто многопудовый блок крепостной стены обрушился прямо на шлем, круша и сталь, и кость.

И свет померк.

И мира не стало…

– … большую ошибку, Всеволод, – такими словами приветствовал его старец Олекса на выходе из небытия.

– а-а-акую, – простонал Всеволод сухими шершавыми губами.

На губах ощущался солоноватый привкус.

Кровь…

Какую на этот раз ошибку он совершил?

Голова болела жутко. Интересно, шлем выдержал или раскололся? Выдержал, наверное. Если бы нет – меч воеводы проломил бы и череп по самые зубы. Даром, что клинок не заточен.

– Никогда не успокаивайся, если поранил противника. Не останавливайся на полпути – добивай. Сразу. Помни – любой ворог смертельно опасен, покуда жив. А нечисть – она живучее вдвойне, втройне. А уж ее Князь…

Речь Олексы текла как вода. Всеволод слушал урывками. Голова гудела.

«Если поранил противника, – засело в мозгу. – Ес-ли-по-ра-нил»

Всеволод рискнул открыть глаза.

Полумрак избушки травника. Что травника – догадался сразу. По пахучим охапкам сухих веничков, подвязанным к низкому закопченному потолку. Что тут еще? Огляделся…

Маленькое окошко, затянутое мутным пузырем. Широкие жесткие полати. Поверх досок – медвежья шкура. На нее он и положен. Другой шкурой прикрыт.

Рядом – скамья. На скамье – Олекса. Больше никого. Старец сидит без рубахи. Грудь перевязана. На белой чистой тряпице – красные разводы.

Значит, правда? Значит, в самом деле? Достал-таки он в бою воеводу! Поранил.

Всеволод попытался улыбнуться.

Бо-о-ольно…

Его-то самого тоже… Достали… Поранили… В голову. И хорошенько так!

Да, его тоже… Но ведь сначала он… воеводу… А этого еще не мог. Никто. Никогда. По сию пору.

Всеволод снова попытался выдавить улыбку. Опять не вышло. Проклятущая боль в голове! И колокольный гул под черепной костью.

– …Даже издыхая, Черный Князь вложит всего себя в свой последний удар, – продолжал старец. – И он будет бить не так как я сегодня – в полсилы…

«В полсилы»?! Так, выходит, это было полсилы? Вот почему шлем и череп уцелели.

– Мне-то ты нужен живым, Всеволод, – сказал, словно угадав его мысли, Олекса. – А вот Черному Князю твоя жизнь без надобности.

Боль усилилась. Голова раскалывалась.

Полсилы… полсилы… полсилы…

– Скоро пройдет, – голос воеводы стал чуточку мягче.

Только Всеволод не верил. Не скоро. От таких ударов оправляются не скоро…

В полсилы ударов!

– Над тобой уже сказано заговорное слово.

Что ж, заговор травника – дело хорошее, но даже он…

– Моё слово, Всеволод. Заветное. Тайное.

Что?! У Всеволода глаза полезли на лоб. О том, что воевода обучен не только убивать, но и исцелять, дружина не знала. Никому еще этот свой дар старец Олекса не открывал. А вот ему – поди ж ты, открыл.

И ведь, в самом деле!

Боль, действительно отступала. Или так просто кажется? Нет, правда! Волны, терзающие изнутри ушибленную голову, накатывали реже и становились все мягче, милосерднее.

А если лечит Олекса так же умело, как и бьется на мечах…

– Спи, – сказал воевода. – Проснешься здоровым. А как проснешься – будешь собираться…

Куда? Мысли начинали путаться.

– … отправишься в путь…

В какой? Да, боль уходит, но голову взамен будто набивают мхом или ватой.

– … в дальний путь…

Зачем? Но задавать вслух эти и прочие вопросы сейчас отчего-то не хотелось. Потом, потом, все потом… Когда-нибудь…

– Приходит твое время Всеволод. В последнем бою ты прошел последнее испытание, и время твоего обучение закончилось. Но пока – спи.

Спи.

Спи.

Спи…

А вот это уже вроде и не старец Олекса шепчет. Кто-то в его собственной, Всеволодовой, многострадальной голове, чем-то мягким набитой, тихонько приговаривает. Глухо так, невнятно.

Спи…

Спать – хорошо.

И противиться тому нет ни сил, ни желания.

Боль ушла окончательно.

Пришел сон.

Странный сон. Колдовской. Заговоренный.

Не такой, как обычно, не такой, как раньше. Сон без сновидений. Только красным-красно было под закрытыми веками. Будто кровь одна лишь кругом, и будто тонешь в той крови.

Или уже не тонешь, а просто паришь, покачиваешься в ней. Покоишься. Как во чреве матери. Как в могиле.

И – уютно. И – спокойно так.

Красный сон длился долго.

Глава 4

Очнулся – как из стылой проруби вынырнул! Жадно глотнул воздуха. Задышал часто-часто. Пот ручьем лил со лба, стекал по вискам. В теле подрагивала каждая мышца и каждый нерв.

Сколько спал-то? Изменилось ли что? Всеволод глянул вокруг. Нет, все по-прежнему. Пряный запах сухих трав, полутемная горница, муть пузыря в окне и копоть на потолке. Полати. Шкуры. Лавка. Перевязанный старец-воевода. Сидит, где сидел, только улыбается и смотрит – непривычно так, приветливо.

Да, вокруг ничего не менялось. Что-то поменялось в нем самом. Что?

Голова не болит – вот что! Совсем! Ничуть не болит! Всеволод поднял руку. Тронул. Ничего, ну, то есть ничегошеньки, даже шишки мало-мальской нет там, куда угодил меч воеводы. Чудеса! И ваты-дурноты под черепушкой тоже больше нет. И вялости. И сонливости.

Бодрость есть. Сила, здоровье бычье, желание горы воротить, да деревья выкорчевывать. А нет – так хоть что-нибудь делать. Немедленно. И много.

Аж распирает всего!

Ай, да воевода, ай да старец Олекса. Таково, значит, твое заговорное слово! Крепок, ничего не скажешь, крепок тайный заговор у Сторожного воеводы. Столь же крепок, как и рука, в которой меч тяжеленный летает, словно птаха легкокрылая.

Всеволод откинул шкуру. Сел. Увидел свою одежду в углу. Хотел встать…

– Не спеши, – приказал старец. – Поговорим. Теперь – без мечей.

Поговорим? Всеволод вспомнил. Странные слова Олексы, которые слышал, засыпая. Или то почудилось, что слышал. Спросил:

– Мне нужно куда-то ехать?

– Нужно, – ответил воевода.

– Когда?

– Сегодня.

Всеволод снова кинул взгляд на одежду в углу. Опять попытался подняться.

– Но не прямо сейчас, – снова осадил его воевода.

– Куда ехать? Зачем?

– А вот об этом и будет у нас с тобой разговор, Всеволод. Тебе ведомо, что есть наша Сторожа, кем охраняется, от кого поставлена, и какое порубежье ей должно беречь?

Странный вопрос! Любому ратнику Сторожной дружины это известно. Сокрытая Сторожа возведена в самом центре Руси – в непролазных лесах и болотах между Черниговом и Брянском. В дремучем краю, затерянном среди земель Черниговского, Северского, Переяславского, Киевского, Пинско-Туровского, Полоцкого и Смоленского княжеств. На гиблую, не годную ни под пашни, ни под легкий промысел болотистую глухомань эту, издревле, к тому же – со времен живших здесь прежде вятичей – помеченную недоброй славой, не зарились ни князья, ни бояре. Разбойный люд – и тот сюда носа не совал. Самые отчаянные охотники-бортники не забредали. Страшно потому как обычному человеку там, где таятся следы великой волшбы, хоть и не понимает он, отчего берется тот страх. А тут таилось… Такое… Этакое…

Вот и огибал окрестный народец леса да болота десятой дорогой. Обходил, крестясь и бормоча молитвы.

Ну, а раз нет ходоков, то и не знают ничего людишки об остроге с крепким осиновым частоколом. Не ведают черниговцы, северцы, переяславцы, киевляне и прочие соседи о воинах, несущих здесь свою службу. И о дозорах, что оберегают тайные подступы к лесной крепости, не подозревают тоже. А если даже и догадываются, то все равно не мешают, почитая Сторожных дружинников какой-нибудь лесной нежитью.

На самом же деле будущих воинов сокрытой Сторожи собирают из юных отроков по всей Руси. Посланцы Олексы специально ездят из княжества в княжество и по указанным старцем-воеводой приметам ищут тех, кто лучше других подходит для службы. Обычно берут сирот, не связанных сыновним долгом. А уж таких-то горемык на Руси всегда вдосталь. Особенно после голодных лет, мора, войн и нескончаемых княжеских усобиц.

Кого-то верные люди Олексы выкупают из холопской неволи, кого-то завлекают уговорами и посулами, кого-то – попросту умыкают, а самых неразумных-несогласных бывает, порой, и полоняют. Самого Всеволода увезли с родного пепелища. Аж из новогородских земель. Из небольшой деревеньки под Изборском, которую в очередном зимнем походе спалили дотла орденские братья-рыцари. Всеволод пошел в Сторожу сам, с радостью. Как посулили сделать воина из воинов – так и пошел. Думал отомстить немцам.

Так и водится: на кого посланцы Олексы глаз положат – тому идти из мира, от вечной нужды-нищеты, горя, отчаяния и лишений, к неведомой Стороже. А после – усердно обучаться разным наукам. Воинской – в наипервейшую и наиглавнейшую очередь. Причем, так обучаться, как и лучшим княжеским гридям не снилось. Обычному бою – пешему и конному, с любым оружием и без оного. И бою с диким лесным зверьем. И особому бою со многими людьми, которые во время учебных схваток нелюдь из себя изображают и машут, якобы, не мечами, а лапами, а ты знай – отбивай, руби, не зевай. И темному бою, когда под разлапистыми елями в безлунную ночь или в дружинной избе с закрытыми дверьми и окнами ни зги не видать, а только слышно свист затупленных клинков и нужно уцелеть и не остаться калекой.

Разным воинским хитростям учит Олекса, и после его уроков выживают не все. Зато уцелевшего в испытаниях сторожного бойца, пусть даже и не из лучших, любой князь с превеликой радостью возьмет к себе на ратную службу. И над десятком гридей поставит, и над целой сотней.

Олекса неохотно и редко, но все же отправляет часть своих воинов – не самых умелых, однако самых надежных и проверенных – в мир, строго-настрого запрещая при этом открывать тайну Сторожи. Дружинники старца-воеводы служат под чужими стягами недолго – лишь во время походов и набегов на соседей, порой пересекая одну и ту же границу в разных направлениях. Но, возвращаясь, каждый неизменно везет с собой и золотые гривны и доброе оружие, захваченное в боях, и серебра немалую толику, и прочую добычу, потребную для сокрытой Сторожи. А вместе с трофеями, добычей и щедрой платой за службу посланцы приводят и новых кандидатов в дружину Олексы.

Помимо воинской науки много еще чему в Стороже учат. И чтению премудрых книг, и письму, и о дальних странах рассказывают, и о великих деяниях прошлого. И самого, что ни на есть стародавнего прошлого – тоже. Лишь после долгого ученья возмужавших и набравшихся уму-разума отроков принимают в товарищество, из которого даже насильно приведенным уходить уже не хочется. Ибо Сторожная дружина Олексы хранит не границы княжеств, но иную, куда более важную, черту.

Это незримое порубежье появилось давно – чуть не в начале времен. Если верить преданию, в молодом и дряхлом одновременно мироздании где-то, как-то, по какой-то никому не ведомой причине треснула некая грань. И открылся проход. Проходы, вернее, сразу и в нескольких местах соединившие этот мир с миром иным – страшным и чуждым, не знающим солнечного света и населенным тварями вечной ночи.

Темное обиталище – так были названы запорубежные земли, откуда в давнем Первом Набеге хлынула поганая нечисть. Сначала – ненасытные оборотни-волкодлаки, первыми отыскавшие своим звериным чутьем разомкнувшиеся бреши. За ними – алчущее человеческой крови упыринное воинство. А уж после следовал сам властитель тьмы, не имеющий единого имени, но в русской Стороже нареченный Черным Князем, ибо всюду, где ступала его нога, его же княжение и воцарялось навечно.

Проходы разверзались каждую ночь, когда тьма соединяла оба мира. Но в те далекие времена еще было кому преградить путь нечисти. В проклятых проходах вместе с бесстрашными воинами ушедших веков непоколебимыми стражами встали колдуны и маги. Истинные, Первые, Изначальные – не чета нынешним. Могущественные мудрые Вершители, чье слово срывало горы и обращало вспять реки.

Предание гласит: в проходах вскипела битва. Великая битва, длившаяся не одну ночь. И бурлящие водопады черной и красной крови, низвергнулись в оба мира. И многое смешалось. И нечисть теснила людей, и люди теснили нечисть. И одни через прореху миров заходили в обиталище других. И другие прорывались в чужое обиталище.

Во время той сечи Изначальные своею собственной рудой-кровью провели заветную черту там, где сомкнулись обиталища людей и нелюдей. Заговорными словами укрепили границу. И тем заперли проходы и склеили трещины миров, на века отделив то, что не должно соприкасаться. А после – спрятали запертое и отделенное.

Нечисть, успевшая вырваться из темного обиталища до того, как появился заслон, еще долго беспокоила род человеческий. Но самого ужасного удалось избежать: Набег был остановлен до вступления в этот мир Черного Князя.

Со временем колдовское племя, спасшее мир, утратило прежнюю силу, растеряло сокровенные знания, измельчало, рассеялось, разбежалось, занялось суетными делами, ища в даре чародейства лишь собственную выгоду, а наблюдать за проходами поручило простым воинам. Воины набрали дружины, стали Сторожными воеводами. И с тех пор передают свои знания лучшим из лучших.

Так говорил старец Олекса.

А еще он говорил, что изрядно разбавленная и лишенная былой мощи кровь Изначальных по-прежнему течет в жилах многих волхвов, ведунов и ведьмаков. Некоторым из знатоков колдовской науки известны даже заветные заклинания, произнесенные Изначальными Вершителями на росчерках своей руды. Но едва ли нынешним магам достанет сил сотворить хотя бы малую толику деяний Изначальных. А уж для того, чтобы заново прочертить границу в проклятом проходе, нужно обескровить столько их потомков, сколько, верно, и не ходит нынче по Руси-матушке.

Новую рудную черту им уже не провести. Но вот порушить старую… С этим справится и один посвященный. Если дремлет в нем еще часть древней силы. И если найдет он заветную границу – то непременно справиться.

Ломать оно ведь завсегда проще, чем строить. Тем более, ломать древнее, возведенное тьмы лет назад. Чтобы взломать границу, закрывшую проклятые проходы, посвященному колдуну – потомку Изначальных, всего-то и надо что пролить кровь на кровь и сказать слова на слова. По прошествии стольких веков, черту, проведенную сильной кровью и сильной магией, способна размыть даже слабая кровь и слабая магия.

Тогда заветная грань истончится. Закрытое порубежье затрещит, а со временем – вновь зазияет брешью. И чем сильнее будут заговорные речи колдуна-изломщика, чем громче в них зазвучит исступление, ярость и одержимость, чем щедрее прольется руда хоть бы с малой толикой Изначальной силы, тем вернее откроется путь темным тварям.

Потому-то и стоят Сторожи по миру. Потому стерегут они заветную пограничную черту от посягательств неразумных колдунов. И открывать непосвященным секрет своей лесной крепости старец Олекса не спешит по той же причине. Ну, и само собой, если вдруг случиться новый Набег, то именно Стороже на границе миров – первой давать отпор темным тварям.

Вообще-то Сторожи поставлены не в самих проходах между обиталищами – там, на пропитанной древней кровью и древним колдовством земле, простому человеку без Изначальной колдовской же силы долго находиться тяжко. Сторожи стоят чуть в стороне. Но так, чтобы видеть весь проклятый проход. И чтобы видеть всякого, идущего к нему. И чтобы идущего – упаси Господи – из него, вовремя узреть тоже.

Дозорные не смыкают глаз ни днем, ни ночью. И дружины – всегда наготове. И Сторожные воеводы ждут…

Сторожа старца Олексы стоит над бездонной и безжизненной проплешиной Мертвого Болота, где не растет даже мох и ряска, где не ползают змеи и не плодится гнус. Именно здесь в незапамятные времена открылся один из проклятых проходов. И где-то по этим же трясинам была проведена рудная граница.

Глава 5

– Ну что, ведомо, спрашиваю, от чего стережемся? – повторил свой вопрос Олекса.

– Ведомо, – склонил голову Всеволод. – Темное обиталище. Поганая нечисть. Черный Князь. И те, кто может впустить темных тварей… От них мы стережемся, воевода.

– Верно, говоришь, Всеволод, от них. И пока ладно все на нашем порубежье. Но то – на нашем…

Старец замолчал. И смотрит пытливо. В самую душу смотрит.

Слова Олексы встревожили Всеволода. А еще больше то, как произнесены эти слова. И как смотрит сейчас воевода.

На нашем, выходит, ладно. А – не на нашем?

Гнетущая тишина повисла в полумраке горницы. Наверное, вот так же оно все по ту сторону рудной границы, – подумалось Всеволоду. Тихо, темно. Страшно…

– Сторожа Закатной Стороны просит у нас подмоги, – не сказал, вытолкнул из себя слова старец Олекса.

И поник. Сгорбился. Осунулся весь. Постарел как-то сразу.

Плохо дело! Всеволод сглотнул. Он понятия не имел, что это за Сторожа такая, и где находится, но дальше слушать не хотелось. Не важно какая, не важно где, но если одна Сторожа просит помощи у другой, значит…

– Набег, Всеволод, – тихо произнес Олекса то, о чем сам Всеволод страшился даже подумать.

И уточнил тихо:

– Большой Набег.

Добавил:

– Там порушена рудная граница.

– Как?! – вскинулся Всеволод. – Кто посмел?!

Полусвист-полушипение. Это воздух вошел и вышел сквозь сжатые зубы старца. Крепкие еще зубы, способные и мясо жевать и горло врагу в бою перегрызть.

– Всегда были, есть и будут глупцы, мнящие себя мудрецами и пытающиеся повелевать силами, неподвластными человеку… – со слюной и ненавистью выплюнул Олекса.

Всеволод невольно отодвинулся. Давно он не видел старца-воеводу в таком гневе.

– Всегда найдется честолюбец, считающий, что лишь он один достоин вершить судьбу обиталища, коего лишь жалкой частичкой является!

Пудовый кулак старца поднялся и грохнул о дубовую скамью. Скамья содрогнулась.

– Всегда отыщется безумец, ослепленный яростью и жаждой мести, готовый вместе с заклятым врагом погубить все и вся!

Еще один удар по скамье. Воевода дышал хрипло, смотрел перед собой помутненным взором. И медленно-медленно приходил в себя.

Всеволод молчал. Ждал.

Олекса проговорил, наконец:

– Не только от запорубежной нечисти, но и от глупости, честолюбия и безумия людского берегут мир наши Сторожи. Да, как видно, не всегда уберечь могут.

Слов было сказано много. Желчи излито – и того больше. Но воевода так и не ответил на вопрос Всеволода. Кто?! Может, оттого не ответил, что и сам не знал? Да и какое это имеет значение теперь, когда уже нет надежной рудной границы. И когда – Набег.

– Черный Князь? – быстро спросил Всеволод. О самом важном, о самом главном. – Он ТАМ? Еще? Или ЗДЕСЬ? Уже?

Олекса покачал головой:

– Там… Пока еще там. В своем обиталище. Набег только начинается. Но нечисть уже расползается по землям нашего мира, расчищая путь своему властелину. Время Черного Князя близится. Закатная Сторожа, как может, отдаляет роковой час. Покуда она сражается, Князю не переступить порушенный рубеж. Но ее силы на исходе. Потому и отправлены гонцы с просьбой о помощи. И к нам тоже прибыли посланцы из Закатной стороны.

Гонцы? Посланцы? Всеволод вспомнил двух чужеземцев, наблюдавших за боем на железе.

– Что должен делать я? – стараясь, чтобы голос звучал спокойно, спросил Всеволод.

– Поведешь дружину в поход, – так же спокойно ответил Олекса.

– Я? Дружину? – на этот раз скрыть волнение не удалось. Ни волнение, ни изумление. Прежде Олекса его из Сторожи не отпускал. Говорил, для особого дела готовит. Так неужели вот оно? Особое?

– Ты, – кивнул старец. – Дружину. Сам бы повел, да без меня Сторожу хранить некому. А время сейчас такое, что…

Олекса нахмурился, оборвав фразу на полуслове.

– Какое? – еще больше встревожился Всеволод.

– Если граница обиталищ рушится в одном месте – то трещать начинает повсюду, – глухо ответил старец. – Каждая темная тварь, перешедшая порубежье – это крупинка иного мира в мире нашем. И покуда крупинки накапливаются, то расшатываются и сотрясаются запоры во всех проклятых проходах. Ибо нарушается изначальное равновесие мироздания. А тут уж глаз да глаз нужен, потому как всякое может случиться. Ну, а если порубежье все же переступит сам Черный Князь…

Олекса опять умолк. И молчание то было красноречивее всяких слов. Потом старец-воевода заговорил по иному – быстро и решительно:

– Поедешь ты. С тобой отправится сотня воинов. Лучших воинов.

– Но воевода! – вскинулся Всеволод. – Сотня дружинников – это ж, почитай, половина Сторожи! А здесь тоже… может… как ты сам говоришь… Так есть ли нам дело до чужой стороны? Если, помогая другим, мы ослабим свое порубежье…

– Молчи, Всеволод! – Олекса грозно сверкнул очами.

Снова кулачище старца опустился на скамью. Снова дрогнули толстые доски моренного дуба.

– Сторо’жам должно хранить обиталище людское, а не одни лишь свои земли. Нам надлежит стоять едино и закрывать нечисти все пути сразу. Только в этом спасение. Пойми ты, дурья твоя голова! Граница уже порушена. Темные твари прорвались. Набег начался. Не остановим его там – и здесь от нас не будет никакого проку. Хоть превеликую рать собери. Хоть крепость неприступную поставь. Если не откликнемся на призыв Закатной Сторожи, в этот мир вступит Черный Князь. А уж тогда – не сомневайся даже – нечисть доберется и до наших земель. И сотня воинов тогда ничего не решит. Ни сотня, ни тысяча. Ни десяти– ни стотысячные полки нам не помогут.

– Так ведь дружина, воевода… – чуть не стонал Всеволод, – Та малая дружина, что с тобой остается…

– Дружину свою я пополню. Взамен ушедших призову тех, кто сейчас в отлучке. И новых ратников наберу. Потребуется, правда, время, чтобы отыскать подходящих людей и хоть немного обучить новичков. Но если промедлить сейчас, после времени у нас не останется вовсе. Ни на что не останется. Ясно тебе, наконец?!

Всеволод сглотнул, кивнул. Все верно… Мудрый старец-воевода прав, как всегда.

– Тогда может, сотней не ограничиваться? – предложил Всеволод. – Раз уж беда такая, не пора ли, из лесов-болот выйти, да общий клич кликнуть, а воевода? Созвать княжеские дружины, ополчение мужицкое собрать, с татарами соединиться. И еще союзников найдем – враг-то общий. А потом навалимся на нечисть всем миром. Чтобы уж наверняка? Чтобы сразу загнать темных тварей обратно.

Невеселая усмешка и качание седой головы были ему ответом.

– Всем миром не выйдет, Всеволод. Войска скоро не собираются. Союзы быстро не заключаются. А чем больше и разношерстнее рать, тем медленнее она движется. Не поспеть тебе с такой ратью до прихода Черного Князя. И, главное, на наших собственных князей надежды мало. Наши князья, вон, друг с другом договориться не могут. Все старшинство один у другого оспаривают, да грабят сосед соседа. То же – и татарские ханы. После смерти Чингисхана среди них тоже согласия нет. А в такой повсеместной усобице велик соблазн впустить темных тварей и использовать их по своему усмотрению. Нет, Всеволод, не для того Сторожа наша от мира таились, чтобы сейчас открываться. Раз уж в Закатной Стороже кто-то границу взломал – и здесь желающие сыщутся. А колдунов-ведьмаков, что рудную черту стереть смогут и властьимущим прислужить не против, везде хватает. Им только укажи, где проклятый проход проложен.

– Неужели никого нельзя взять в помощь?

– Кого можно – те не поверят, – Олекса безнадежно махнул рукой. – Кто я для них такой? Старик-лесовик из гиблых болот. Самого за нелюдь скорее примут, чем слушать станут. И не объяснишь ведь никому ничего, покуда темные твари здесь не объявятся. А как объявятся – поздно уж будет. Да и побоятся многие с порождениями темного обиталища сражаться. А кто не побоится… Не обучены ведь простые дружинники и мужики-ополченцы серебром против нечисти биться. Друг с другом – это да, на это они мастера. Но с отродьем темного обиталища им не совладать. Только сытью волкодлакской да упыринной станут. Того ли ты хочешь?

И – опять правильные, мудрые слова.

Всеволод поник.

– Порубежье хранить – то наша забота, Сторожная, – тихо проговорил Олекса. – Потому и гонцы с закатной стороны посланы только по Сторожам.

Старец-воевода смотрел ему в глаза, ожидая.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации