Текст книги "Эрдейский поход"

Глава 9

– Бранко? – Всеволод в изумлении повернулся к проводнику.

Тот, и в самом деле, заговорил:

– Трансильванские земли – проклятые земли, – тихо, медленно, глядя куда-то вдаль, сквозь лес, произнес волох. Голос у него сейчас был глухой и низкий. – Ибо здесь лежит самый легкий путь из Шоломанчи к людскому обиталищу.

– Откуда-откуда? – удивился Всеволод.

– Я говорю об укрытой под горными хребтами стране вечной ночи, обители самого дявола… О Шоломанче или Шоломонарии.

Шоломанча? Шоломонария? Что ж, каждый народ дает свое название Темному Обиталищу. Сущность его от того не меняется.

– Оттуда в этот мир издревле рвется Балавр… – продолжил Бранко.

– Балавр? – нахмурился Всеволод. – А это еще кто?

– Шоломонар. Черный Господарь.

– Черный Князь?

– Можно сказать и так.

А сущность не меняется…

Бранко вздохнул. Повторил с горькой усмешкой:

– Проклятые земли…

И снова – молчание.

– Так кто же их проклял? – не выдержал Всеволод. – Земли-то ваши?

– О, это было давно, – снова глядя лишь на ему одному ведомое, отвечал волох. Неторопливо, торжественно, как былину под гусли тянул. – В стародавние времена. Старики говорят – десять раз по сто лет и зим тому назад это случилось. Древний господарь древнего и гордого народа, обитавшего в Эрдее и хранившего проход между мирами, не смог сдержать натиска врага, пришедшего из-за Дуная. И сам господарь, и его верные воеводы, и жрецы, и колдуны, и чародеи, состоявшие при нем, предпочли смерть позорному плену. Все они покончили с собой. Но прежде – прокляли страну, в которой родились и выросли, дабы впредь не было чужакам покоя на этой земле. Убивая себя, они пролили свою кровь в воды Мертвого озера. И изрекли заговорные слова, что могут ставить и рушить границы.

– Пролитая кровь была сродни крови Изначальных, – затаив дыхание, спросил Всеволод.

– Да, это так. Среди погибших были потомки Изначальных. Дальние потомки, однако, все же, кровь их достигла дна и коснулась рудной черты. Медленно, но верно, кровь размывала древнюю границу, кровью же и начертанную. Это длилось долго – сто или, быть может, двести лет. Но годы и века не важны там, где грядущее уже предопределено.

– О каком царе и о каком народе ты говоришь, Бранко? – помедлив, спросил Всеволод.

– О могущественном правителе Децебале и бесстрашных даках, презирающих смерть, – ответил волох. – Двадцать лет они противостояли могущественной армии Рума и громили его прославленные легионы. Но пришельцы из-за Дуная были слишком сильны и их было слишком много. Румеи захватили эрдейские земли, но властвовали здесь недолго, ибо после победы над дакийскими воинами им пришлось столкнуться с более грозным врагом, призванным проклятьем Децебала. Против этого врага румейское оружие оказалось бесполезным.

– Так значит… – Всеволода сглотнул, – значит, Набег уже был? Раньше?

– Был, – спокойно ответствовал волох. – Я же сказал, это проклятые земли. Они помнят и вриколаков-оборотней, и кровопийц-стригоев.

Вриколаков? Стригоев? Волкодлаков. Упырей…

– А… а Черный Князь… ну… Господарь? Он проходил через границу?

– Если бы он прошел, этот мир не дожил бы до наших времен, – чуть заметно усмехнулся Бранко. – Набег отбили.

– Но как?!

– С трудом. С большим трудом. И большой кровью. Когда легионы Рума бесславно отступили, в Дакию, кишевшую нечистью, со всех концов румейской империи и из-за ее границ, съехались те, в чьих жилах текла кровь Изначальных. Воины и чаротворцы, посвященные в тайну Шоломанчи и ведающие, чем окончится для людского рода приход Черного Господаря. Это был поход не по призыву Рума, трусливо поджавшего хвост и бросившего завоеванную провинцию на растерзание темных тварей. Нет, каждый шел по доброй воле. И каждый вел с собой отряд верных бесстрашных бойцов в серебрённой броне и с серебрённым оружием. По ночам потомки Изначальных отбивались от вриколаков и стригоев, днем – продвигались к проходу между мирами. А когда дошли до Мертвого озера в карпатских горах…

– Что? – не удержался Всеволод. – Что тогда?

– Была еще одна битва с воинством Шоломанчи – битва, длившаяся всю ночь, от заката до рассвета. Темных тварей тогда остановить удалось, но и вставших на их пути почти не осталось.

– Почти?

– Уцелевших можно было пересчитать по пальцам. Они-то и заперли порушенную границу между обиталищами во второй раз.

– Кровью заперли?

– Кровью и словами, – ответил Бранко. – Кровью и словами можно провести черту. Кровью и словами можно разорвать черту. Кровью и словами можно заново закрыть брешь. Если в крови и словах кроется истинная сила. В той крови и в тех словах сила была. От пролитой крови потомков Изначальных красными стали окрестные скалы, и вода в озере, и камни под ногами. И нужные слова были произнесены. И рудная граница вновь отделила Шоломонарию от мира людей.

– Что было после, Бранко?

– Те, кто выжил и те, кто пришел позже, заняли старую дакийскую крепость в скале. Эта Сторожа оберегала порубежье миров до появления в Эрдее диких орд гуннского царя Аттилы.

Аттила… Всеволод слышал о таком. Слава варварского царя не уступала славе румийский императоров. А старец Олекса имел обыкновение рассказывать о делах давно минувших. И об ушедших героях, творивших эти дела. Всеволод любил слушать такие рассказы. Но вот Бранко Ковач… Похоже, простому толмачу и проводнику тоже ведомо многое.

Хотя, он ведь не так прост, этот волох?

– Послушай, Бранко, а откуда ты все это…

– Мои предки берегли трансильванскую Сторожу, – ответ прозвучал прежде, чем Всеволод закончил вопрос. – Так говорили у нас в роду. Еще говорили, что они погибли в лютом бою.

– Кто их убил? Волкодлаки? Упыри?

– Люди.

– Люди царя Аттилы?

– Люди, которые не желали отдавать Аттиле наши земли.

– Не понимаю.

– Вспомни Децибала. Когда стало ясно, что гуннов не остановить, среди воинов Сторожи возникли разногласия. Одни предлагали по примеру даков порушить границу и выпустить воинство Черного Господаря, дабы набег варваров захлебнулся в еще более страшном Набеге. Это было возможно: несколько человек из сторожной дружины являлись дальними потомками Изначальных и вели свой род от воинов и магов, закрывших брешь на рудной черте. Их кровь могла бы снова взломать порубежье.

Другие защитники Сторожи выступили против. Мои предки оказались в их числе. Они понимали: Аттилы приходят и уходят, а Черный Господарь навеки остается там, куда вступает его нога. Снова же преградить Балавру путь из Шоломанчи… – волох покачал головой, – Это не так просто, как открыть заветную рудную черту. Чтобы залатать брешь, нужно больше силы, и больше истинной изначальной крови. Много больше. Воины Сторожи так и не пришли к единому мнению. В крепости на скале вспыхнул бой. Хранители границы миров перебили друг друга, но сама граница осталась нетронутой.

– А Аттила? – спросил Всеволод.

– Он не посмел посягнуть на рубеж, скрытый в водах Мертвого озера и отвел свои орды в пушту [8]8
  венгерская степь


[Закрыть]. Пришлый дикарь и варвар оказался разумнее многих жителей Эрдея.

– Это, в самом деле, так, – снова заговорил Конрад. Тевтонский рыцарь глубоко вздохнул, продолжил: – после ухода гуннов и до появления в Трансильвании мадьярских племен, крепость у проклятого прохода занимала небольшая дружина валахов, в чьих жилах текла смешанная кровь даков и римлян.

Позже неоднократно предпринимались попытки поставить настоящую Сторожу, однако валашские старосты и воеводы, мадьярская знать и королевские ставленники-надоры, попеременно овладевавшие цитаделью, недолго удерживали ее за собой. Каждый новый хозяин Сторожи не упускал возможности потребовать у угорского короля неслыханных вольностей и привилегий, намекая на то, что опасный проход может ненароком и «открыться». Но всегда находился более сильный противник, стремительным штурмом или осадой захватывающий крепость на скале. После чего к королевскому двору мчались новые гонцы с новыми просьбами. С просьбами, больше похожими на ультиматум.

«Правильно все-таки делает мудрый Олекса, что всячески скрывает русскую Сторожу и хранит тайну проклятого прохода, – подумал Всеволод. – Иначе наши князья тоже натворили бы бед»

– На чьей бы голове не находилась угорская корона, Его Величество снова и снова стращали оборотнями-вервольфами и еще более жуткими тварями, пьющими человеческую кровь, как воду. Я говорю сейчас о нахтцерерах, блаутзаугерах или нахттотерах [9]9
  названия вампиров в Германии. Нахтцерер – ночной похититель. Блаутзаугер – кровопийца. Нахттотер – ночной убийца


[Закрыть], – поспешил пояснить тевтон. – В разных землях их называют по-разному. Трансильванцы именуют их стригоями, а вы, русичи…

– Упырями, – глухо произнес Всеволод.

Конрад кивнул.

– Пугали угорских королей и повелителем темного воинства Нахтриттером – Рыцарем Ночи, у которого тоже много имен: Шоломонар, Балавр, Черный Господарь, Черный Князь… Но суть в другом: все эти угрозы имели под собой реальную почву. Любой посвященный маг или колдун, в чьих жилах есть хоть капля крови Изначальных, действительно, мог вскрыть однажды уже взломанную и наспех залатанную границу. И тем самым вызвать новый Набег.

Постепенно эрдейская Сторожа перестала быть таковой и превратилась в средство давления на монарха. Грызня между вельможами, баронами и воеводами Трансильвании за господство над проклятым проходом не прекращалась. Шантаж усиливался. Разумеется, подобное положение дел не устраивало королевскую власть. Вот основная причина, по которой Андреаш Второй пригласил в Эрдей рыцарей ордена Святой Марии – надежных, не погрязших в местных дрязгах, знающих, как хранить границу миров и бороться с темными тварями, а главное – хорошо представляющих себе ужасные последствия Набега.

Глава 10

– Немецкие крестоносцы были настолько хорошо осведомленны? – скептически спросил Всеволод.

– Разумеется, – усмехнулся тевтон. – У каждого ордена имеются свои секреты. Наш – не исключение. Во-первых, орденские братья много странствовали, по крупицам собирая тайные знания. Во-вторых, рыцари неустанно истребляли зловредных колдунов и магов, огнем и каленым железом принуждая их открывать перед смертью самое сокровенное. В-третьих, орденские библиотеки постоянно пополнялись найденными в хранилищах чаротворцев колдовскими книгами, свитками и гремуарами [10]10
  трактат по черной магии


[Закрыть], которые надлежало не бездумно сжигать, но при необходимости использовать во благо. Кроме того, случалось, что белый плащ с черным крестом надевали уже посвященные в древние тайны рыцари. Именно такой человек привел братьев ордена в Трансильванские земли.

– Кто он? – заинтересовался Всеволод.

– Мастер Бернгард, – с неожиданным благоговением произнес сакс. – Для нас он то же, что для вас старец-воевода. Ученейший муж, доблестнейший рыцарь, опытнейший управитель. Мудрец, изучивший великое множество трактатов. Воин, неустрашимый и неодолимый в бою. Магистр и член генерального капитула [11]11
  Верховный совет, стоявший в иерархии тевтонского ордена выше гроссмейстера


[Закрыть] братства Святой Марии. Он по сию пору возглавляет нашу Сторожу, и, если Господу будет угодно, ты еще встретишься с ним.

– Дай то Бог… – вздохнул Всеволод.

– Бернгард занял старую крепость, на границе между мирами, – продолжил свой рассказ Конрад, – а после очистил окрестности от ведьм и колдунов, дабы в орденских комтуриях не оставалось ни единого человека, владеющего хотя бы малой толикой магической силы и способного открыть проклятый проход. Любое колдовство было запрещено под страхом смерти, а пришлых чародеев полагалось после пыток и дознания предавать очистительному пламени.

На месте древней цитадели мастер Бернгард выстроил новый замок. Большой и неприступный, способный отразить нападение с любой стороны и выстоять перед любым врагом, будь то люди или нечисть.

– Черный Замок… э-э-э… Серебряные Ворота? – уточнил Всеволод.

– Именно. Ворота, оберегающие проход между двумя обиталищами. Позже в Трансильванию прибыли другие орденские отряды и появились другие замки. Со временем порядок в эрдейском краю был наведен. Страх перед запорубежными тварями забылся. Дикая земля стала землей благословенной. В угорские комтурии братства Святой Марии потянулись германские госпиты [12]12
  иноземные переселенцы, колонисты


[Закрыть]. Крестьяне, ремесленники, благородное рыцарство. Семь основанных ими городов дали Трансильвании новое название – Семиградье. [13]13
  Вообще-то, согласно некоторым источникам, переселение немецких колонистов из Фландрии и с Западного Рейна в Трансильванию началось в 12 веке – еще до прихода тевтонов


[Закрыть] Закипела торговля. Эрдей начал богатеть. И если бы не непонимание, возникшее однажды между Великим Магистром и королем Андреашем…

– Непонимание? – переспросил Всеволод. – Орден что, предъявил свои права на земли Залесья? Или отказался подчиняться угорскому королю?

Немец отвел взгляд:

– Скажем так… Андреаш Второй рассорился с орденом.

– Почему же?

– Его Величество перестал видеть выгоду от союза с братством Святой Марии, – уклончиво ответил сакс. – И ордену пришлось покинуть Семиградье.

Всеволод понимающе кивнул. Видимо, приживала, поселившийся на правах бедного родственника, слишком быстро богател и обретал могущество, представляющее более ощутимую угрозу королевской власти, нежели волкодлаки, упыри и несговорчивые бароны вместе взятые. А может быть, постарались своевольные эрдейские князьки и воеводы, не желавшие видеть у себя под боком сильного конкурента, обласканного монархом, и настоявшие на разрыве отношений с орденом. Или Андреаш не устоял перед соблазном взять под свою руку умело налаженное тевтонами хозяйство. Кто их знает, этих королей? Хотя, скорее всего, сказались все причины сразу. Вслух, впрочем, свои соображения Всеволод высказывать не стал.

– Братство Святой Марии вскоре обосновалось в Пруссии, – продолжал Конрад. – Но один орденский замок все же остался в Семиградье. Самый первый – Серебряные Ворота. Преданные всем сердцем Бернгарду рыцари, каждый из которых к тому времени уже именем Господа дал пожизненный обет хранить проклятый проход, не подчинились ни приказу гроссмейстера, ни воле короля и не пожелали уходить с границы миров. Остались все, во главе с самим мастером Бернгардом. Более того, к воинам Серебряных Врат вскоре присоединилось немало прочих немецких рыцарей и валахи, чьи предки прежде хранили Сторожу. Бранко – один из них.

Захватить хорошо укрепленный замок с многочисленным гарнизоном не мог ни великий магистр, ни угорский король, ни трансильванские вельможи. А вскоре всем им стало не до Серебряных Ворот. Власть в братстве Святой Марии сменилась. Мысли нового гроссмейстера были теперь обращены на покорение Пруссии и расширение владений ордена за счет польских, литовских и русских земель. Угорскую же корону надел сын Андреаша Бела Четвертый. И к тому времени у короля, его баронов и герцогов тоже появилась более важная забота – неумолимо надвигающиеся с востока полчища татар, слухи о которых уже будоражили Европу. Мы же исправно несли свою службу, храня этот мир и не вмешиваясь в мирские дела.

– Несли службу, будучи орденской крепостью? – спросил Всеволод.

– Да, мастер Бернгард по сию пору носит титул магистра Семиградья и комтура Серебряных Врат. Он по-прежнему считается членом генерального капитула тевтонского братства. Но это лишь суетные слова. Трансильвания находится слишком далеко от Пруссии и всего христианского мира. Здесь все иначе, все по-другому. Формально являясь частью ордена, мы практически не поддерживаем с ним отношений. Мы не подотчетны ни гроссмейстеру братства Святой Марии, ни угорскому королю, ни даже Святому Риму. Мы здесь одни. Мы – сами по себе. Нас считают надменными, несговорчивыми и непокорными. Таких не любят и помогать таким не станут. Поэтому в час беды – настоящей беды – мы можем рассчитывать лишь на помощь других Сторож. А беда пришла…

– Конрад, – Всеволод внимательно посмотрел на собеседника, – вы ведь не уберегли границы. Как такое могло случиться?

Щеки сакса побледнели. Дернулся кадык. Заходили желваки. Немец все же пытался сохранить внешнюю невозмутимость:

– Это недоступно моему пониманию. Незаметно проскользнуть к Мертвому озеру, воды которого скрывают порубежную черту миров, невозможно ни днем, ни ночью. На стенах замка всегда было полно дозоров. И под стенами – тоже. И вокруг. Сам мастер Бернгард проверял их неустанно. И вдруг, однажды, после заката…

Конрад сглотнул. Ненадолго утратив спокойствие, рыцарь все же быстро совладал с собой.

– Хорошо хоть тревогу подняли вовремя. И хорошо, что первыми шли вервольфы, а не полчища нахтцереров. Кровопийцы появились потом, когда мы были готовы. И они приходят по сию пору. Проклятый проход в проклятом озере открывается каждую ночь, когда оба мира связывает единая тьма. Проклятая тьма! И каждую ночь мы отбиваем приступ за приступом.

– Бранко, – Всеволод вновь повернулся к проводнику, – а у тебя есть какие-то мысли на этот счет? Кто взломал порубежье? Почему?

Волох пожал плечами. Шевельнулись рукава накидки, связанные за спиной:

– Возможно, закрытая еще во времена румеев брешь прохудилась сама. Все-таки, на рудную границу Изначальных была положена разбавленная кровь их потомков.

Что ж, может быть. Но, кажется, волох и сам не очень верил в такое.

– Что еще возможно?

Проводник, подумав, осторожно ответил:

– Не так давно на земли Эрдея снова, как много веков назад, вступили бесчисленные орды с востока.

– Татары? – опешил Всеволод. – Думаешь, они?

Бранко покачал головой:

– Не они. Татары не добрались до Черной Крепости. Но границу могли взломать из-за них.

– Кто?

– В битве при Шойо (Битва на реке Шайо (Сайо) венгров и их союзников с татаро-монгольскими войсками имела место в 1241 году.) королевские войска потерпели поражение, – задумчиво и неторопливо отвечал Бранко. – Его Величество Бела Четвертый бежал на Адриатическое побережье – в Далмацию. Брошенную государем страну обуял пожар войны. Кочевники захватили множество городов и обложили данью целые области. В такой ситуации неминуемо отыщутся горячие головы, обезумевшие от бессилия и жаждущие мести. Причем, мести страшной и любой ценой.

– Кто? – повторил свой вопрос Всеволод.

– Разные ходят слухи, – Бранко склонил голову набок, словно как раз и прислушивался к чьему-то шепоту, – Чаще других говорят о шекелисах.

– Что за народ такой?

– Мадьярского племени. [14]14
  шекелисы или шекели – привилегированная военная аристократия в средневековой Венгрии, выходцы из кочевников-мадьяр, откочевавших из Приуралья, смешавшихся с тюркскими народами и под руководством вождя Арпада захвативших в 9 веке закарпатские земли


[Закрыть]. Эрдейская знать. Опытные и бесстрашные воины, издревле оберегающие рубежи Трансильвании. С воинственными и гордыми шекелисами прежде считался сам король. А ныне… Изгнанные из своих замков и вольных селений, разбросанные по горам и лесам, они лишились всего. Но шекелисы не приучены прощать обид. Многие из них посвящены в древние тайны и ведают о Мертвом озере и проходе в Шоломанчу. А среди посвященных всегда могут отыскаться сильные маги и потомки Изначальных. Остановить новых завоевателей с востока они не смогли, но…

– Кто-то пошел по стопам дакийского царя и его жрецов? – нахмурился Всеволод. – Новое проклятье? Новая кровь в озерные воды? Новый заговор из старых заклинаний?

– Возможно, – снова вслед за поднявшимися плечами волоха дернулись рукава его белой накидки. – Я повторяю – такое лишь возможно. Я точно знаю только одно: открыть заново пробитую однажды границу нетрудно. Для этого не нужно ждать года и века, как ждали порабощенные румеями даки. К тому же шекелисы хорошо знают эрдейские горы. Быть может, им удалось найти тайную тропу в обход замка-Сторожи или добраться до Мертвого озера пещерами – сквозь неприступные хребты. Так или иначе, но татары покинули захваченный Эрдей, не пробыв там и года. А ушли они оттого, что проклятые земли вновь извергают темных тварей Шоломанчи…

Звонкий переливчатый посвист прервал затянувшуюся беседу, вернув Всеволода к действительности. А действительностью была сейчас узкая лесная тропка, на которой растянулась длинная вереница конных дружинников. Посвист напомнил: до Залесья еще далеко, а дружина еще не выбрались из русских земель. Где, кстати, тоже следует держать ухо востро, если не хочешь сгинуть в пути.

А вот – снова свист. Передовой дозор подавал сигнал: опасность!

– К оружию! – крикнул Всеволод.

Нужды в его приказе, впрочем, не было никакой. Дружинники и без того уже вцепились мертвой хваткой в рукояти обнаженных мечей и ратовища копий. Воины Сторожи приготовились к бою.

Глава 11

Всеволод пришпорил коня и понесся, проламываясь сквозь густые колючие заросли, – вперед к дозорным. А разъезд уже возвращался – скакал навстречу.

– Засека впереди, воевода! – сходу доложил десятник Федор. – Навалено так, что ни обойти, ни объехать. И дружина при засеке немалая. Десятка четыре. А то и полусотня целая.

– Показывай, Федор, – приказал Всеволод.

Обернулся, махнул рукой остальным:

– За мной!

Далеко ехать не пришлось. Поднялись на заросший пригорок. А за ним…

Привстав на стременах, Всеволод разглядел завал из сучковатых бревен и стволов с разлапистыми корнями. Лесины лежали друг на дружке поперек тропы, между непролазных буераков. Не миновать никак…

Перед засекой – почему-то перед, а не за ней – суетились ратники в кольчугах и шлемах. Видать, тоже заприметили чужаков – вон, уже сдвинули пару бревен, открыв узкий проход, и теперь спешно перебирались по ту сторону завала. Уводили коней, уносили оружие. Лишь с десяток воинов, вскочив в седла, направились к отряду Всеволода. Десяток – слишком мало для боя. Значит, едут для разговора. Или время просто потянуть хотят, пока вся засечная дружина не укроется за бревнами.

Всеволод оглянулся. Его сотня еще не подтянулась, так что атаковать сходу, всей дружиной не получится. Да и нужно ли оно? Хотят лесные стражи поговорить – так поговорим. А там уж видно будет.

– Э-гей! Кто такие? Пошто тайной тропой, аки тати лесные, пробираетесь? Куда направляетесь? Чего молчите? Кто за старшо’го у вас? – сразу насел с вопросами предводитель подскакавших всадников – пожилой воин с иссеченным шрамами лицом и длинными, свисающими ниже подбородка, седыми усами. Говорил грозно, по-хозяйски. Будто и не жалкий десяток за ним стоит сейчас, а добрая тысяча.

Всеволод тронул коня. Неторопливо подъехал к хорохорившемуся незнакомцу:

– Ну, я над этим отрядом главным буду. Зовут меня Всеволод. Только и ты уж представься, добр человек, прежде чем допрос-то учинять.

– Прохор я, – недовольно буркнул седоусый. – Полусотник засечный.

– И что ж это за полусотня такая дорогу путникам ни с того ни с сего перегородила?

– Да мы-то известно кто, – процедил седоусый. – Брянского князя Романа Михайловича воины. Слыхал, небось, о таком? Должен бы слыхать, раз из его земель выезжаешь.

– Выходит, здесь брянские земли заканчиваются? – Всеволод снова глянул на засеку. Там, в узком проходе, все еще бестолково толкались бойцы Прохора.

Княжеский полусотник в это время не отводил глаз с поднимающихся по пригорку всадников в посеребренных доспехах. Считал. Тревожился. Понятное дело. Сотня – она все ж побольше полусотни будет. Ровно в два раза. Впрочем, держался Прохор вполне достойно.

– Кому брянские земли заканчиваются. А кому и начинаются. Но ты говори-говори, да зубы мне не заговаривай. Отвечай, чьих ратников с собой ведешь, куда и зачем. Или грамотку покажи проездную, да чтоб с княжьей печатью.

– Нет у меня грамотки, – вздохнул Всеволод, – А путь мы держим на закат, в угорскую сторону. Зачем, почему и откуда едем – то наше дело. Не серчай, но больше мне тебе, Прохор, сказать нечего. Зла мы брянским землям не причиняли, и причинять не намерены, так что пропустил бы ты нас подобру-поздорову.

– На закат? В угорщину едите? Эва как! – это известие, похоже, сильно озадачило брянского дружинника. Настолько сильно, что все остальное сказанное Всеволодом, он пропустил мимо ушей.

Всю воинственность с полусотника как рукой сняло. Прохор потянулся было почесать затылок, да пальцы наткнулись на сталь шлема.

– Мало кто нынче в ту сторону направляется, – задумчиво пробормотал седоусый ратник. – А вот бегут…

– И что, – вмиг насторожился Всеволод, – много сбегов?

Неужели и сюда уже волна докатилась?

– А кто ж их разберет – сбеги ли, не сбеги. Идут от соседей, чушь всякую несут. Народ почем зря баламутят россказнями да нелепицами.

– Какими? – Всеволод аж подался в седле вперед. – Какими россказнями?

– Да так, – Прохор махнул рукой, – разное говорят… Пугают нечистью, что, якобы, объявились в угорском королевстве и скоро, будто бы, до нас доберется…

Скоро? Как скоро? Всеволод с трудом сглотнул сухой ком. Набег! Точно ведь Набег, о котором рассказывал Конрад! А они ведь только-только свою Сторожу покинули. Ох, не опоздать бы!

– Врут, конечно, песьи дети, – скривившись, продолжал брянский воин. – Или просто бродяжничают, бездельники, да ищут, где жизнь посытнее, или… Знамо ведь – любой сбег, он и соглядатаем вражьим на поверку оказаться может. А что страху нагоняют небылицами своими, так это ж обычное дело – разжалобить хотят. А, может, и того хуже: запугать задумали, внести в доверчивые души сумятицу перед войной.

– Какой войной?

– Известно какой, – князья-соседушки вокруг – что волки ненасытные, а Брянское княжество – не из бедных все ж таки. Лакомый кусок-то. Да князь наш Роман Михайлович, будь он здрав и счастлив, тоже не лыком шит. Приказал вот все пути перекрыть, никого в свои земли не пущать, а всех подозрительных – задерживать для дознания.

Так… Не врал, значит, Бранко о заставах и засеках на дорогах и тропах. Да только не ведал волох, что засеки те, покуда он к Сокрытой Стороже пробирался, уже и в брянских лесах появились.

– Ежели сбегов специально сюда шлют, ежели хитрость это чья-то, – продолжал тем временем Прохор, – то не будет от нее проку. Ни киевлянам, ни волынцам, ни галичанам, ни тем же уграм. Вот Роман Михайлович разберется, кто недоброе против него замыслил, полки свои соберет, да сам как вдарит. Не по одним, так по другим. Не по другим – так по третьим.

– А если нет тут хитрости никакой и худого умысла? – осторожно спросил Всеволод. – Если сбеги, в самом деле, от беды спасаются?

– Ну-у-у, – недоверчиво протянул Прохор. – Тодыть мы подождем, да посмотрим. Коли, взаправду, лихо неведомое на Русь надвигается, так нас от того лиха леса родимые укроют, как не раз ужо бывало. Но и так, и этак рассудить – ни к чему народ прежде срока полошить. Незачем сбегов на брянщину пускать. В общем, с правильным разумением Сторожи князем на дорогах выставлены.

С правильным разумением? Всеволод только вздохнул. Эх-хе-хе… Сторожа Стороже рознь и далеко не от каждой польза прибудет. И прав, трижды прав мудрый старец Олекса, говоря о княжьих раздорах. Как таких правителей в единый кулак собрать? Как вбить в их бестолковые головы, что не друг друга сейчас сторожиться нужно? Ну да ладно… покуда князья козни один супротив другого строят, кому-то обиталище людское все равно спасать надо.

– Так ты нас пропустишь или как, а Прохор? – напрямую спросил Всеволод.

Полусотник оглянулся на засеку – там за поваленные лесины его воины заводили последних лошадей, и из-за бревен уже выглядывали лучники. Затем Прохор окинул взором сотню серебрённых клинков и копий за спиной Всеволода. Видимо, еще раз прикинул соотношения сил. Замялся…

– Я, вообще-то, так разумею. У нас ведь приказ от князя не впускать никого в пределы княжества. А насчет того, чтобы выпускать – не было о том ничего сказано.

Всеволод улыбнулся. Уже лучше…

– Но с другой стороны и пропустить без ведома князя незнамо чьих воев… уж, не знаю можно ли. Так просто…

– А как можно? – поторопил Всеволод. – Скажи – обмозгуем. Только быстро. Недосуг нам под твоей засекой стоять.

– Да можно-то оно, пожалуй, можно, – Прохор снова потянул руку к затылку, снова отвел, наткнувшись на шлем.

– Говори ж ты, медведь тебя задери! – Всеволод начинал терять терпение. Отчего-то сдавалось ему, что задерживают их неспроста. Может, и не по княжьему повелению вовсе, а по причине самодурства этого старого служаки, наделенного властью и рассматривающего лесную засеку как собственную вотчину.

– Эх, богатенькая у тебя, я смотрю дружина, – не без зависти пробормотал в ответ Прохор. – Эвон сколько серебра на себе везете. Только мастера никудышные ваши брони и клинки ковали. Дорогого металла извели уйму, а красы – никакой. Небось мошна полна, раз так деньгами сорите, а?

– Ясно, – Всеволод начал понимать, к чему клонит Прохор. – Сколько возьмешь за проезд?

– Ну… – полусотник улыбнулся, закатил глаза, что-то прикидывая, – чтобы своих робяток не обидеть и князя задобрить, ежели вдруг осерчает, за то что выпустил вас… скажем… гривенок этак… этак…

– Всеволод! – Прохора весьма невежливо оборвал подъехавший сзади Конрад. Сакс был явно чем-то озабочен. За тевтоном на своей вороной кобыле следовал Бранко. Волох тоже тревожно посматривает по сторонам.

– В чем дело? – нахмурился Всеволод.

– Воин один куда-то подевался, – Конрад заговорил по-немецки. Значит, таился от брянских дружинников. Хотел сказать что-то не для их ушей предназначенное.

– Какой воин? – Всеволод насторожился, спросил тоже – на языке германцев. – Наш?

– Нет – из этих, – Конрад мотнул головой на недовольного столь бесцеремонным вмешательством Прохора.

А в самом деле – из десяти брянских ратников, прискакавших вместе со своим полусотником – только девять теперь на виду. Одного – нет. Нигде. Действительно, странно…

– Может, по нужде отлучился?

– Пока вы здесь языками чешете, он кустами на тропу, по которой мы прибыли, пробрался. А после исчез. Что за нужда такая?

Так…

Всеволод повернулся к Прохору. Перешел на русский. И сразу – в лоб:

– Гонца послал? За подмогой?