Книга: В стране водяных - Рюноскэ Акутагава

Чего уж там скрывать? Провалился, говорит, в яму и оказался в стране капп. С кем не бывает? Да сплошь и рядом, было бы везение. Только вот вернутся бы туда, к старым друзьям, в маленький домик, а то в психушке и слушать не хотят о болотах да их жителях. А там раздолье-то какое! Душа поет! Самки за самцами бегают с эротическим подтекстом, туда-сюда, туда-сюда. Не убежать, не скрыться. Любовь по правилам и без.

А законы, законы у них какие! Нам еще учится и учится. И одна сплошная демократия везде: ребенка перед появлением на свет отец спрашивает: хочешь ли ты сюда? А дите выбирает, надо ли ему это вообще? Или и так хорошо. Нечего тут еще рождаться, напрягаться. Вот что значит право выбора. Людям такое и не снилось.

Кроме того, в стране водяных нету безработицы. Все, по крайней мере живые, при деле. А ты кушай, кушай мяско - вон завод закрылся, уволили многих - значит, в этом году голодать не придется. Да, каппы умеют крутиться, этого у них не отнимешь. Бедный пациент номер двадцать три спит и видит, как бы вырваться из цепких лап врачей, чтобы вернуться в край, который стал для него родиной.

Эта небольшая книжечка подняла мне настроение. Слушала ее в исполнении Сергея Чонишвили - и осталась под большим впечатлением.

Рецензия написана в рамках "Мира аудиокниг - Июнь 2018 - слушаем Сергея Чонишвили!"

В общем, ружье стреляло холостыми, в моём случае. Но, кто знает, может быть Вам и понравиться, оценок, положительных, много.

Фраза «карикатура на Японию начала XX века», часто повторяющаяся в материалах, изучающих творчество Акутагавы, звучит очень красиво. Но вы себе можете представить Японию начала XX века? А Японию хотя бы какого-нибудь века? Я, к сожалению, не мог. Вот тут, когда я уже совершенно отчаялся и принял ограниченность собственных знаний, и начался мой поиск, результаты которого прошу не воспринимать, как истину в последней инстанции. Если ваши знания в этой области достаточно обширны и где-то я допускаю ошибку, пожалуйста, скажите об этом, потому что цель написания данной рецензии – желание понять мир, далёкий от меня, как сама Нарния. Лишь предупрежу заранее: будут спойлеры.

Япония и Запад в реальности и в стране водяных.

Если бы меня попросили описать одним словом Японию того периода, в который жил господин Акутагава, я бы сказал, что это слово – «перемены».

Эпоха Мэйдзи, называемая также «Революция Мэйдзи», «Реставрация Мэйдзи», «Обновление Мэйдзи», началась в 1867-1868 году, почти за 25 лет до рождения Акутагавы, и продолжалась до смерти императора в 1912 году, когда будущему писателю исполнилось 20 лет. До появления на троне императора Мэйдзи страной около 500 лет правил сёгунат, при котором император управлял лишь формально (примерно как в наше время королева Великобритании). Сёгунат придерживался изоляционной политики для Японии. Говоря проще, Япония практически не имела никаких связей с другими странами. Иностранцам под страхом смерти запрещалось въезжать в страну, а японцам – выезжать из неё.

В период правления Мэйдзи всё менается: устанавливается множество торговых связей, страну в срочном порядке начинают модернизировать во всех сферах, включая военную, внедряются последние технические достижения Запада, начинают появляться переводы авторов других стран.

Бывшая аграрная страна, живущая своими традициями, в какие-то десятки лет превращается в соверменное государство, впитывающее в себя, как губка, все те культуры, которые прежде были для неё под запретом. Япония не просто перенимает иные культуры, она буквально захлёбывается в них, подсаживается, как на новый наркотик.

Таким образом, общество Японии XX века жило огромным интересом к другим странам, другим культурам. Не этим ли можно объяснить саму идею для повести Акутагавы? Его герой попадает в страну, которая, хоть и очень похожа на его собственную, имеет, однако, и массу отличий, иной менталитет. И точно так же, как чувствовал себя западный человек в Японии, чувствует себя попавший в страну капп пациент №23.

Может быть, "попадать в руки" - не самое удачное выражение, но, как бы то ни было, люди не раз появлялись в стране капп и до меня. Причем многие так и оставались там до конца дней своих. Почему? - спросите вы. А вот почему. Живя в стране капп, мы можем есть, не работая, благодаря тому только, что мы люди, а не каппы. Такова привилегия людей в этой стране.

Литература и искусство Японии и страны водяных.

В Японии появляется «прогрессивная» молодёжь, которая уже не дорожит своими традициями так, как хватающееся за них старшее поколение японцев. Молодёжь отказывается от японских костюмов в пользу западных, перенимает западные привычки, зачитывается Бодлером, Достоевским, Ницше. Среди этого хаоса и агонии умирающих традиций рождается, растёт, взрослеет Акутагава Рюноскэ. И он – один из этой «прогрессивной молодёжи».

Что же происходит с литературой этого времени? В ней появляется одна беда за другой: то тонны пародий на западных, русских и прочих писателей, то новое течение, которое я для себя мысленно окрестил «бестолковым натурализмом», суть которого состояла не в хорошем сюжете, не в тонком психологизме персонажей, а в том, что автор просто должен описывать то, что видит, пытаясь придать своей книге максимальный реализм. И тогда Японию наводняют эгоцентричные произведения о жизни самих писателей, ничего не стоящие описания их любовных похождений и прочего. Объединяет их все лишь одно – полная бездарность.

Акутагава тоже ощутил на себе колоссальное воздействие западных и русских (в частности Гоголя, Достоевского, Чехова) писателей. Но его сюжеты, хоть и вызывают бесспорные ассоциации с известными нам произведениями, сделаны не бездумно. Скорее Акутагава ухватывал дух, идею, которую вкладывал автор, и придавал ей новые очертания.

Фрагмент из «В стране водяных» ярко демонстрирует нам положение в литературе и искусстве Японии того времени. Пожалуй, мне больше даже нечего здесь добавить.

Среди этих различных предприятий меня особенно заинтересовала фабрика одной книгоиздательской компании. Когда я с молодым инженером-каппой оказался в цехах и увидел гигантские машины, работающие на гидроэлектроэнергии, меня вновь поразил и восхитил высокий уровень техники в этой стране. Как выяснилось, фабрика производила до семи миллионов экземпляров книг ежегодно. Но поразило меня не количество экземпляров. Удивительным было то, что для производства книг здесь не требовалось ни малейших затрат труда. Оказывается, чтобы создать книгу, в этой стране нужно только заложить в машину через специальный воронкообразный приемник бумагу, чернила и какое-то серое порошкообразное вещество. Не проходит и пяти минут, как из недр машины начинают бесконечным потоком выходить готовые книги самых разнообразных форматов - в одну восьмую, одну двенадцатую, одну четвертую часть печатного листа. Глядя на водопад книг, извергаемый машиной, я спросил у инженера, что представляет собой серый порошок, который подается в приемник. Инженер, неподвижно стоявший перед блестящими черными механизмами, рассеяно ответил: - Серый порошок? Это ослиные мозги. Их просушивают, а затем измельчают в порошок, только и всего. Сейчас они идут по два-три сэна за тонну. Подобные технические чудеса, конечно, имеют место не только в книгоиздательских компаниях. Примерно такими же методами пользуются и компании по производству картин, и компании по производству музыки.

Дальше о модернизации, семейных ценностях и самом грустном свершении Акутагавы Рюноскэ >>

Модернизация в Японии и стране водяных.

Ещё одним болезненным вопросом для Японии того времени была уже упомянутая мной модернизация. Механизация промышленности приводит к огромным сокращениям.

По словам Гэра, в этой стране ежемесячно изобретается от семисот до восьмисот новых механизмов, а массовое производство уже отлично обходится без рабочих рук. В результате по всем предприятиям ежегодно увольняются не менее сорока - пятидесяти тысяч рабочих.

Люди остаются без работы, учащаются случаи самоубийств. И я просто не могу не привести продолжение этого фрагмента, потому что сатира Акутагавы поистине восхитительная.

Между тем в газетах, которые я в этой стране аккуратно просматривал каждое утро, мне ни разу не попадалось слово "безработица". Такое обстоятельство показалось мне странным, и однажды, когда мы вместе с Бэппом и Чакком были приглашены на очередной банкет к Гэру, я попросил разъяснений. - Уволенных у нас съедают, - небрежно ответил Гэр, попыхивая послеобеденной сигарой. <…> - И они покорно позволяют себя убивать? - А что им остается делать? На то и существует закон об убое рабочих. Последние слова принадлежали Бэппу, с кислой физиономией сидевшему позади горшка с персиком. Я был совершенно обескуражен. Однако же ни господин Гэр, ни Бэпп, ни Чакк не видели в этом ничего противоестественного. После паузы Чакк с усмешкой, показавшейся мне издевательской, заговорил опять: - Таким образом государство сокращает число случаев смерти от голода и число самоубийств.

Семейные ценности Японии и страны водяных.

Довольно много внимания Акутагава уделяет вопросу семьи, любви и отношений между мужчиной и женщиной. Интересно проследить некоторые особенности, затронутые в повести Акутагавы. К примеру, когда директор стекольной фирмы, Гэр, говорит о политике и о том, кто кем управляет, выходит, что фактически от него, капиталиста, зависит то, что происходит в правительстве. Но отвлечёмся от политического подтекста.

Дело в том, что и я, Гэр, не свободен в своих действиях. Как по-вашему, кто руководит мною? Моя супруга. Прекрасная госпожа Гэр.

В Японии уже много веков на долю мужчин приходились социальные функции, в рамках которых он должен был завоёвывать положение для семьи в обществе, добиваться материального благополучия и прочего. Он был главным на своей работе, в клане, где-то ещё, но дома главной считалась женщина, что подтверждалось и тем, что имущественное наследование шло по женской линии.

Помимо подобных мелочей Акутагава высмеивает довольно распространённое (и не только в Японии, к слову) среди женщин желание выйти замуж любой ценой (не в обиду, милые девушки).

Наиболее честные и прямодушные самки просто, без лишних слов кидаются на самца. Я своими глазами видел, как одна самка словно помешанная гналась за удиравшим возлюбленным. Мало того. Вместе с молодой самкой за беглецом нередко гоняются и ее родители и братья...

Интересно отношение к браку и семье поэта Токка, который, исповедуя «свободную любовь», высмеивает семейные ценности, а после признаётся, что порой испытывает к семейным парам зависть. Интересен вопрос деторождения, на мой взгляд, как-то связанный с начавшими в то время активно распространяться средствами контрацепции. На самом деле здесь можно было бы ещё много говорить и рассказывать, но я начинаю опасаться, что в рецензиях существует ограничение по количеству знаков.

При всём моём желании я не смогу охватить всё, что скрыто в этой маленькой повести. Остались за пределами моей рецензии вопросы войны, политики, правовой системы, религии, смерти. Некоторые более мелкие вопросы так и остались для меня пока без ответа. Что за история с добровольцами на железной дороге? На какой случай с цензурой, «произошедший месяц назад в Японии», может намекать Акутагава? Какую войну, «произошедшую 7 лет назад и начавшуюся из-за самки», подразумевает писатель?

Эта книга – клад для тех, кто не может определиться с темой диплома или курсовой. При том скудном количестве материалов, посвящённых изучению творчества Акутагавы, его работы наполнены колоссальным смыслом и просто просят себе хорошего, увлечённого исследователя. Я сделал всего лишь маленький шаг к пониманию Рюноскэ Акутагавы, шаг, который, я практически уверен, не вполне точен, но тем больше азарта и интереса у меня вызывает Акутагава – совершенно потрясающий человек, о котором говорить можно бесконечно долго.

Я завершу свою рецензию тем же, чем и большинство людей, чьи отзывы вы видите здесь. Потому что это единственное, о чём мне было искренне жаль узнать.

Следующая часть плана - знакомство с уже современным Мураками.

Не удержалась от картинки, которая вполне подошла бы в качестве иллюстрации, хоть на самом деле было наоборот, это человек гнался за каппой.)