Текст книги "Иллюстрированная история карикатуры с древнейших времен до наших дней"

Глава VI. Вильям Хогарт

Общественная жизнь Англии в эпоху Реставрации. – Первые годы жизни Хогарта. – Его карикатура на общественные нравы, – Его книга: «Анализ прекрасного». – Нападки на Хогарта. – Его произведения и их значение.

Карикатура в Англии зародилась в первой половине XVIII века, до того же времени карикатуры на общественную и политическую жизнь Англии рисовались голландскими художниками, осмеивавшими строгое пуританство англичан. И действительно, никогда еще ни одно государство не находилось под таким строгим церковным режимом, какой царил в Англии во времена Кромвеля. Умерщвление плоти было главной заповедью пуритан. И как строга была их нравственность, так же строго было их одеяние. В разговоре они не позволяли себе ни одной шутки, ни одного вольного слова, а на одеждах не носили никаких украшений. Каждый из жителей хотел быть чистым невинным агнцем и мечтал в таком же духе обновить и всё человечество. Кальвинистская Библия была для всех путеводной нитью к жизни, – она находилась в парламенте перед президентом и лежала открытой на столе в самой бедной хижине. Её языком писались законы, а её сентенции были обиходными фразами серьёзных пуритан. С Библией выходило в сражение войско и с нею же одерживало все победы. «Армия Кромвеля, – пишет Маколей, – отличалась от других армий тем, что в её рядах царили строгая нравственность и богобоязненность. Самые ревностные роялисты и те признавали, что в лагере Кромвеля не слышно было брани, не видно было пьяных, и спокойствие граждан ничем никогда не нарушалось».

Рис. 51. Портрет Вильяма Хогарта.

После низвержения пуританского режима, с первых же лет Реставрации, образ жизни англичан сразу круто изменился. Вместо белых и черных цветов одежды замелькали пёстрые наряды, низкие шляпы сменились высокими, вместо монашеских плащей стали шиться костюмы с таким расчётом, чтобы ни одна красивая линия тела не пропадала даром.

Общая картина нравов, с какой бы стороны на нее ни смотреть, невольно возбуждает ужас и удивление. Весь Лондон кишел ворами, шулерами, грабителями. Азартные игры захватили всех жителей от мала до велика. Набобы, разбогатевшие в Индии, устраивали у себя дома восточные гаремы. Главное удовольствие народа – театр – представлял из себя грязную клоаку. Чтобы понять, какие безнравственные пьесы в то время давались на сцене, для этого стоит только прочесть несколько комедий Конгрива, Банбурга и других. Распущенность царила как в самых низших слоях общества, так и в жизни самой избранной аристократии. Наряду с безнравственностью проявлялись необычайная грубость и даже жестокость нравов. Господа, получившие хорошее воспитание, не стыдились бить не только слуг, но даже своих жён. Всякий, кому надоедала жена, вел на веревке её на рынок и там продавал за несколько шиллингов. Покупка и продажа жён были разрешены законом. Вообще бесстыдство, разнузданность и порочность тогдашнего английского общества выходят за пределы всякого вероятия.

Естественно, что среди такой атмосферы должна была родиться общественная сатира, которая пером и карандашом обличала бы порочное общество. Одним из таких обличителей явился гениальный художник Вильям Хогарт.

Вильям Хогарт (William Hogarth) родился в Лондоне 10-го ноября 1697 года, в семье бедного школьного учителя. Уже с малых лет Хогарт выказывал пристрастие к рисованию и в свободное время его редко можно было видеть без карандаша в руке. Ограниченные средства его отца, Ричарда Хогарта, заставили вскоре взять мальчика из школы и определить в учение к граверу. Но это занятие мало нравилось молодому Вильяму и по выходе из учения он избрал поприще художника; однако, первые годы не заявил себя ничем особенным. После нескольких неудачных дебютов в качестве серьезного художника, Хогарт в начале 30-х годов XVIII столетия попытался испробовать свои силы в новом жанре. «Меня особенно побуждало избрать этот жанр то обстоятельство, что никто из писателей и художников не затрагивал его. Отныне я решил писать картины в таком роде, чтобы они представляли собою переходную ступень от возвышенного к смешному. Я старался разрабатывать сюжет по сценам, вроде того, как это делают драматурги; мои картины должны быть театром, а мужчины и женщины актёрами в нём; при помощи некоторых положений и жестов действующих лиц в картине я задумал изобразить немой спектакль».

Большие серии картин, на которых, главным образом, зиждется репутация Хогарта, действительно больше похожи на комедии, чем на карикатуры. Первая из главных серий, «Карьера куртизанки», появилась с 1733–1734 г. Успех её доставил автору славу и деньги. В 1735 году появилась новая серия: «Карьера распутника». Обе эти серии как бы дополняют друг друга: одна разворачивает перед нашими глазами постепенное падение девушки, другая – разорение и нравственную гибель молодого человека. После 10-летнего перерыва Хогарт издал «Картины современных нравов» под названием «Модный брак». Эта серия, состоящая из шести гравюр, еще более упрочила славу художника.

В промежутке между этими тремя произведениями Хогарт выпустил несколько других гравюр. Так, в 1733 году появилась «Сутворкская ярмарка», затем «Современный полночный разговор», а в 1738 году четыре рисунка: «Утро», «Полдень», «Вечер» и «Ночь». Все эти картины носят отпечаток ума, наблюдательности и комизма и в то же время все они рисуют отрицательные стороны общественной жизни, бичуют порок и безнравственность. Были, впрочем, за это время попытки изобразить и положительные стороны жизни, нарисовать семейное счастье, но, по-видимому, изображение таких сторон было не в характере гения Хогарта и художник после нескольких эскизов отложил эту работу в сторону.

Рис. 52. Карьера куртизанки.

В 1750 году появилось его произведение «Поход в Финчлей», считающееся одним из шедевров Хогарта. Так как снимка с этой гравюры мы не воспроизводим, то теперь же скажем о ней два слова. Это эффектная, производящая сильное впечатление картина полной распущенности армии Георга II. Множество забавных групп наполняют картину, место действия которой представляет дорога из Тоттенгема в Финчлей, куда гвардия идет на стоянку. Первые ряды соблюдают еще известный порядок, но в хвосте полный хаос; тут и пьяные солдаты, преследуемые женщинами и детьми, тут и мародеры, тут и девушки лёгкого поведения, тут и ростовщики; одним словом, вся свита, которая обыкновенно следовала по пятам за армией.

В продолжение своей многолетней художественной карьеры Хогарт нажил себе много врагов. Одним из первых, кто стал в неприязненные отношения к Хогарту, был знаменитый поэт Поуп, на которого художник нарисовал злую карикатуру под заглавием: «Человек со вкусом», – эту карикатуру поэт не мог простить Хогарту всю жизнь. В своих больших произведениях, носящих, по-видимому, общий характер, Хогарт нередко рисовал карикатурные портреты на многих популярных своих современников, чем, конечно, вызывал их злобу на себя. Кроме того, в характере Хогарта было много несимпатичных черт: он был чрезвычайно тщеславен, громко восхвалял свой талант и относился с презрением или с завистью к другим художникам; всех старых и новых художников он считал гораздо ниже себя и отзывался о них с нескрываемым пренебрежением. Своим высокомерным обращением он возбудил в художниках враждебные к нему отношения.

Рис. 53. Карьера куртизанки.

Эта враждебность с особенной резкостью обнаружилась в 1753 г., когда Хогарт издал свой «Анализ прекрасного». В этом сочинении он высказывает свои принципы красоты, которые сводит к изобретению змеиной линии, названной им линия красоты. Линию эту он придумал еще ранее: в 1745 году Хогарт поместил свой портрет при новом издании своих произведений; в углу этого портрета изображена небольшая палитра, на которой виднеется извилистая линия с надписью «Линия красоты» (рис. 51). В продолжение многих лет, вплоть до самого появления «Анализа прекрасного», значение этой линии для всех, за исключением небольшого кружка друзей, оставалось тайной. Книга Хогарта вызвала бесчисленные насмешки со стороны художников, и за один только 1754 год на Хогарта по поводу его линии красоты появилось несколько сот карикатур; самые злые из них были выпущены Полом Сэндби.

Одна из его карикатур изображает Хогарта в виде шарлатана, стоящего на сцене и расхваливающего линию красоты, которую он держит в руках. Карикатура эта носит следующее заглавие: «Паяц-художник, показывающий своим почитателям, что уродливая горбатость есть первый признак красоты».

Рис. 54. Карьера распутника.

На большинстве прочих карикатур художника изображали рисующим, под влиянием своей линии красоты различных отвратительных уродов или занятым измерением людей при помощи той же линии. Вообще можно сказать, что его собратья-художники не остались в долгу за то презрение, которое он им выказывал, и несколько лет подряд преследовали его своими насмешками.

После смерти художника Джона Торнхилла, на дочери которого был женат Хогарт, место придворного художника стало вакантным и в 1757 году оно было предложено Хогарту с жалованьем в 200 фунтов стерлингов в год. Это назначение вызвало новые нападки на художника, особенно после того, как Хогарт высказался против проекта учреждения академии художеств.

Раньше его врагами были по преимуществу художники, но теперь на него ополчились и писатели. Один из талантливых поэтов того времени, Чорчиль, прежде друг и приятель Хогарта, а теперь яростный его враг, поместил в одном из номеров газеты «Бретонцы Севера» ядовитую сатиру в стихах под названием «Послание к Вильяму Хогарту», сильно уязвившую самолюбие художника.

Рис. 55. Модный брак.

Не дремали также и карикатуристы. Насмешки, пародии на его произведения, даже каламбуры на его фамилию, всё это целым дождем сыпалось на Хогарта и, как говорят, ускорило его кончину. Спустя год после появления сатиры Чорчиля, 26-го октября 1764 года, Хогарта не стало.

Теперь два слова об его произведениях.

Хогарт, как мы уже говорили, хотел рисовать не отдельные картины, а целые сложные комедии нравов, и он достиг своей цели – его называют Мольером живописи. Картины других художников можно только рассматривать, картины Хогарта можно читать. Лессинг называл театр своей кафедрой; для Хогарта кафедрой служило его искусство. Для Лютера карикатура служила орудием борьбы, Хогарт же воспользовался ею как средством для исправления нравов своих современников, причем оба они говорили на жаргоне улицы. Хогарт исправлял толпу, не прибегая к библейским цитатам, не завертываясь в тогу проповедника, а просто смело и откровенно называл порок своим именем, смеясь и указывая на него всем мимо проходившим. Он рисовал безнравственность во всех её проявлениях, попеременно показывая зрителю то будуар аристократки, то игорный притон, то кабак и т. д.

Уже в первом произведении, «Карьера куртизанки», все отличительные качества его таланта налицо. Мэри Хэкэбоут, неопытная, молодая провинциалка приезжает в Лондон. Благодаря своей молодости и красоте, она с первых же шагов попадает в круговорот лондонской жизни и превращается в девицу легкого поведения. Спустя некоторое время ей удается обратить на себя внимание богатого банкира, к которому она поступает на содержание.

Рис 56. Модный брак.

Но недолго приходится ей пользоваться благорасположением креза; узнав вскоре о её неверности, он прерывает с ней всякие сношения. Отсюда начинается постепенное падение. Из богатой дамы полусвета она превращается в воровку, а из роскошно-убранного салона попадает в смирительный дом, подвергаясь там побоям и оскорблениям со стороны смотрителей. Так как терять больше нечего, Мэри Хэкэбоут после своего освобождения избирает себе в друзья какого-то грабителя. Среди женщин самого низкого разбора она, наконец, находит смерть и, напутствуемая своими товарками по ремеслу, переселяется в лучший мир (рис. 52). Такова история Мэри Хэкэбоут, которую в шести рисунках рассказывает Хогарт; рисунок 53 изображает второй акт этой грустной драмы. Мэри Хэкэбоут сидит наедине с богатым иудейским банкиром: вдруг резким движением она опрокидывает стол; чашки, чайники летят на пол. Во время всеобщей сумятицы, которую Мэри произвела с намерением, из комнаты, при помощи горничной, незаметно проскальзывает тайный любовник Мэри в довольно двусмысленном костюме. На этот раз опасность благополучно минует, и банкир не догадывается, что до его прихода его любовница уже принимала кого-то.

Рис. 57. Пьяная улица.

Имели ли влияние такие картины на толпу? Лучшим ответом на это служит тот факт, что серия эта при первом же выпуске разошлась в двенадцати тысячах экземпляров. Цифра громадная для того времени.

«Карьера распутника», изданная Хогартом в 1735 году, изображает историю постепенного падения мужчины. Мы даем из этой серии третий лист, в котором художник рисует одну из многочисленных оргий лондонских прожигателей жизни. На каждом лице можно прочесть всю историю прежней жизни. От стыда, который был прежде знаком этим людям, не осталось и следа: полная разнузданность проглядывает в каждой фигуре, в каждом жесте (рис. 54).

Рис. 58. Уснувшее собрание.

Хогарта не раз упрекали, что он рисует только грязь низших слоев общества и что его гений не может подняться до изображения более сложных характеров. Чтобы доказать противное, Хогарт выпустил третью серию – «Модный брак». Сильно задолжавший лорд женит своего уже несколько истощенного кутежами и развратом сына на красивой, здоровой дочери простого гражданина из Сити (рис. 55). Два совершенно противоположных существа живут в согласии недолго. После первого же ребёнка каждый из супругов идёт своей дорогой. Жена берёт себе в любовники молодого статного адвоката, а лорд довольствуется незрелыми девочками. Но вот раз муж застает жену на месте преступления. Между лордом и адвокатом происходит дуэль, оканчивающаяся победой адвоката. В то время, как убийца выскакивает в окно, неверная супруга на коленях умоляет мужа о прощении (рис. 56). Побег адвоката не удается, – он попадается в руки правосудия и его приговаривают к смерти, вдова же возвращается обратно в отцовский дом. Узнав о несчастной судьбе своего любовника, молодая вдова принимает яд и умирает в тот же самый день, когда вешают адвоката. Господином положения остается её отец, который в трагическую минуту кончины своей дочери снимает с её руки обручальное кольцо,: чтобы оно не попало в воровские руки хранителей трупов.

Рис. 59. Судьи.

Этой беспощадной сатирой Хогарт хотел показать, что высший свет, прославленная аристократия не что иное, как несколько почищенное низшее общество, и цель эта была им достигнута как нельзя лучше. Успех «Модного брака» был так велик, что рабочим приходилось печатать гравюры день и ночь в продолжение нескольких недель, дабы удовлетворить все требования.

Если этой серией Хогарт намеревался показать верхним «десяти тысячам» их пустую и безнравственную жизнь, то в другом произведении, «Пьяная улица», он обращался, главным образом, к низшим слоям общества. Один из критиков Хогарта довольно метко сказал, что эта картина пахнет джином. Говорят, что после её появления в Лондоне сразу закрылось большое число кабаков (рис. 57).

Хогарт не всегда рисует жестокие сцены, иногда он умеет насмехаться весело, возбуждая лишь добродушную улыбку в зрителе. К такому роду произведений следует отнести гравюру «Уснувшее собрание». Под влиянием скучной проповеди заснуло все общество, за исключением лишь кистера, который, по обычаям английской церкви, помещается внизу, под кафедрой. Но и его удерживает в бодрствующем состоянии не елейный голос пастора, а нечто весьма земное – именно, прелести невинной девушки, плохо скрытые корсажем (рис. 58).

К той же самой категории следует отнести «Судей», уснувших под своими громадными париками, и интересную карикатуру под названием «Политик» (рис. 59 и 60).

Рис. 60. «Политик».

Вот главные произведения великого проповедника нравственности и родоначальника современной общественной сатиры. Был ли он действительно великим художником, которому «вряд ли найдется равный в XIX столетии», как говорит про него один из историков искусства, или только «неловкий, скучный плебей», как называет его другой, – для нас это не представляет большого интереса, так как Хогарт велик главным образом тем, что верно рисовал нравы своего времени и посреди общего хаоса понятий о нравственности своими картинами указывал толпе путь к исправлению. Грубо было общество и поэтому грубые и сильные средства требовались для его исправления. Хогарт нашёл такие средства, и влияние его на современное общество было бесспорно громадно.

Глава VII. Упадок карикатуры

Религиозная вражда во Франции и Германии. – Карикатуры на Лигу. – Символическое изображение религиозных войн. – Карикатуры Жака Калло. – Причины отсутствия политических карикатур в XVII веке. – Карикатуры на испанцев и турок. – Характеристика нравов XVIII века. – Фрагонар. – Ходовецкий. – Карикатуры на моды.

Религиозная война, начатая Лютером, не прекратилась с его смертью, но, напротив, приняла еще большие размеры. Во Франции борьба католиков с гугенотами продолжалась десять лет, и ужасы Варфоломеевской ночи не раз повторялись как в самом Париже, так и в других французских городах. Понятно, что враги не довольствовались одним кровопролитием и, как во времена Лютера, выпускали друг на друга множество сатир и насмешек. Первая сатирическая выходка, имеющая отношение к этой борьбе, приписывается гугенотам. Автор «Réveille matin des Français» так описывает это событие. Однажды папа, в виде особого своего благоволения, послал кардиналу лотарингскому письмо и мадонну Микеланджело. Посланный по дороге захворал и передал поручение другому лицу, которое оказалось принадлежавшим к партии кальвинистов. Этот человек по приезде в Париж заказал другую картину таких же размеров, но с менее скромным сюжетом, и отправил ее кардиналу вместе с письмом папы. Когда картина была развернута и предстала перед глазами высших духовных особ, собравшихся посмотреть на подарок папы, возмущению и негодованию присутствовавших не было границ: вместо ожидаемой Мадонны с младенцем Иисусом на руках, на картине были изображены: кардинал, королева, племянница кардинала, королева-мать и герцогиня Гиз совершенно голыми и в самых неприличных позах. Конечно, этот поступок был приписан гугенотам, и кардинал ещё беспощаднее стал преследовать их с тех пор.

Эта неприличная выходка послужила как бы сигналом к дальнейшим насмешкам. С этого момента на двор, на духовенство и на священную Лигу посыпалось бесчисленное количество всевозможных памфлетов и карикатур. Особенно яростно нападали гугеноты на Екатерину Медичи, которая всю жизнь была яростной противницей французской реформации. «Гугеноты, – говорит один из французских писателей, – пользовались каждым удобным случаем, чтобы высмеять королеву-мать и опозорить её как перед современниками, так и перед потомством». На священную Лигу нападки были не малочисленнее. В карикатурах её обыкновенно изображали в виде трехглавого чудовища в епископской мантии и с королевскими регалиями (рис. 61, 62).

Сторонники Лиги в свою очередь старались не оставаться в долгу и отвечали не менее злобными сатирами. Так, между прочим, легендарного короля гугенотов лигисты обыкновенно изображали в виде сатаны. Эта борьба при помощи карикатур приняла вскоре такие ожесточенные и громадные размеры, что многие парижские типографии занялись исключительно печатаньем карикатур, причём в одно и тоже время работали как для протестантов, так и для лигистов. Карикатура в это время стала ходовым товаром И приносила большие барыши.

Рис. 61. Священная Лига.

В Германии вражда католиков и протестантов была еще ожесточеннее, и Тридцатилетняя религиозная война является в истории немцев самой печальной эпохой. Достаточно сказать, что за это время цветущая страна превратилась в одну сплошную груду развалин, а из 17 миллионов жителей к концу войны в живых осталось только 4 миллиона, так что в 1650 году. окружной совет в Нюрнберге дал разрешение иметь каждому мужчине две жены для скорейшего увеличения населения.

Рис. 62. Священная Лига.

Сатирические летучие листки за всю Тридцатилетнюю войну не переставали появляться и продолжали, как и в первые годы Реформации, играть роль агитаторов. Число таких карикатур слишком велико, чтобы их можно было описать или перечислить, и поэтому мы упомянем здесь лишь об одном из самых характерных сатирических рисунков того времени – «Изображении безжалостного, отвратительного, свирепого, противного зверя, который в несколько лет пожрал и погубил большую часть Германии». Этот лист можно считать одним из лучших и интереснейших среди многих других художественных сатир за 30-летний период. Война изображена здесь в виде зверя, рыскающего по Германии, всё пожирающего, всё разрушающего и всё опустошающего. Если на других рисунках изображаются отдельные эпизоды этой религиозной войны, как-то: пьянство и картёжная игра солдат, нападение на монастыри, пытки крестьян и проч., то всё это вместе изображено на одном этом рисунке.

Что касается художественной стороны карикатуры той эпохи, то приходится с сожалением сказать, что простота, меткость и техника этих рисунков далеко уступают рисункам времен Реформации и Ренессанса. Все современные карикатуры отличаются массой ненужных деталей, за которыми часто не видно главной идеи.

Рис. 63. Из карикатур Калло.

Только самое небольшое число карикатуристов выделялось над общим низким уровнем; во главе таких талантливых художников следует прежде всего поставить лотарингца Жака Калло, о котором мы уже упоминали раньше. По своей чрезвычайной точности и умению схватывать самые характерные черты любого явления Калло может считаться одним из лучших историков и иллюстраторов Тридцатилетней войны. Его изумительно виртуозный карандаш сохранил для потомства во всей правдивости печальную картину того времени.

Рис. 64. Из карикатур Калло.

Рисунки, полные жизни и силы, под общим заглавием: «Ужасы войны», служат самыми яркими иллюстрациями той эпохи. Его необыкновенный талант придавать даже самым печальным явлениям нечто весёлое и насмешливое, так сказать, уменье вызывать смех сквозь слезы, ставит Калло наряду с лучшими сатириками Европы (рис. 63, 64).

Тридцатилетняя война исчерпала все духовные и материальные силы народа. Не стало в Германии литературы, заброшена была наука, а вслед за ней погибла и карикатура. Этой гибели немало способствовало также укрепление монархической власти. Упразднив феодальную систему и освободившись от духовной опеки папы, короли явились полновластными повелителями своей страны. Одной из главных их забот являлось поддержание собственного авторитета и поэтому политическая карикатура была запрещена.

Рис. 65. Из карикатур Мителли.

Дозволялись только сатирические рисунки на правителей других стран, враждебных государству.

Рис. 66. Из французских карикатур на испанцев.

Рис. 67. Пустота галльских черепов.

Рис. 68. Не угодно ли парочку рогов?

Так, в Италии в то время появились карикатуры на турок, потерпевших поражение под Белградом в 1717 году.

Аньели, один из лучших итальянских карикатуристов, выпустил в то время гравюру на великого турецкого визиря, возвращающегося с разбитым войском обратно в Константинополь.

Рис. 70. Д. Ходовецкий – «Паломничество к французскому Бухгольцу».

Рис. 69. Д. Ходовецкий – «Рыбачка».

Рисунок 65 представляет карикатуру другого итальянского художника, Г. М. Мителли, также направленную против турок: золото и разные драгоценности христианство в продолжение многих лет целыми массами давало туркам, но пшеница дьявола не идет впрок и превращается в плевелы, – такова мораль этой карикатуры.

Рис. 71. Новоустроенный музей карликов.

Рис. 72.

Монархическая власть во Франции, укрепившаяся во время царствования Людовика XIV и достигшая своего апогея при Людовике XV, точно также совсем почти уничтожила политическую карикатуру. Только несколько сатирических монет на этих королей свидетельствуют о том, что политическая карикатура не совсем умерла, но существовала тайно и служила, как в Египте во времена Рамзеса III, отдушиной, через которую выходила скопившаяся в народе ненависть… Зато политическая карикатура на соседние государства продолжала процветать по-прежнему; особенно многочисленны были карикатуры на испанцев, исконных врагов Франции (рис. 66).

Карикатуры на общественные нравы, вследствие неблагоприятных условий для политической карикатуры, захватывают в XVII и XVIII веках первенствующее место, но, будучи всегда верным отражением своей эпохи, карикатура и теперь с точностью зеркала отразила на себе как достоинства, так и недостатки того времени.

Рис. 73 – 79. Из карикатур на моды.

После распрей и кровопролитных сражений, длившихся всё XVII столетие, наступило перемирие, и общество от одной крайности ударилось в другую. «XVIII век, – пишут братья Гонкуры, – был по преимуществу веком сладострастия. Сладострастие было его воздухом, его вдохновением, его гением, его жизнью и придавало всей эпохи какое-то особое очарование. Сладострастие, как муза, витало над этим веком, налагая на всё живущее свой особый отпечаток».

Рис. 74.

Конечно, женщина была главным действующим лицом этого века, но она не была богиней, которую ставили на пьедестал, которой молились и воскуривали фимиам, – она была жрицей сладострастия. Чтобы показать яснее, как тогда смотрели на женщину, мы приведём эпизод, рассказываемый Боклем в его «Истории цивилизации в Англии».

«В середине XVIII столетия, – пишет Бокль, – на французской сцене подвизалась актриса по имени Шантильи. В нее влюбился Мориц Саксонский[7]7
  Граф Мо́риц Саксо́нский – французский полководец, герцог, маршал Франции (1744), главный маршал Франции (1747).


[Закрыть], но актриса не согласилась стать его любовницей и предпочла выйти замуж за Фавара, известного поэта и драматурга. Мориц был возмущён её дерзостью и обратился за помощью к французскому правительству. Уже одна эта жалоба сама по себе является фактом чрезвычайно странным, но последствия её ещё удивительнее. Французское правительство, рассмотрев претензию герцога, повелело Фавару передать жену в полное распоряжение Морицу Саксонскому!».

Одним словом, на женщину того времени глядели, как на источник наслаждений, и женщины, в силу их воспитания и общепринятых взглядов, нисколько не оскорблялись таким положением. Если характеризовать в кратких словах эту эпоху, то придется сказать, что все классы общества, кроме самого низшего, который, неся непосильные налоги, не был в состоянии следовать за общей модой, стремились взять от жизни как можно больше наслаждений и всеми способами старались увеличить сумму радостей, назначенных человеку на земле.

Рис. 75.

Такой же характер приняла и литература в XVIII столетии; из руководителя и глашатая новых идей она превратилась в служанку, всегда готовую угождать вкусам публики. Скабрезные и фривольные описания, рассказы и повести составляли духовную пищу образованных классов того времени. Даже художественная сатира и та как будто потеряла под собой почву. Осмеивая нравы общества, она сама не могла удержаться, чтобы в своих произведениях не пощекотать чувственности зрителей. В этом роде наиболее замечательны карикатуры Фрагонара, одного из остроумнейших художников царствования Людовика XV.

Сатирический смех в XVIII веке перешел в чуть заметную улыбку, и карикатура уже не насмехается, а, следуя общему течению, старается дать зрителю минуту удовольствия. Границы карикатуры как бы стёрлись и судьи вместе с подсудимыми смешались в одну общую массу. Чувственность охватывает все области. Открытие магнетизма даёт столько же поводов для экскурсии в область пикантного и фривольного», как и споры о пустоте галльских черепов (рис. 67) или полеты братьев Монгольфье. «Не угодно ли парочку красивых рогов?» (рис. 68) – Вот финал, которым кончается художественная сатира того времени.

Каждому прохожему предлагаются рога, и никто не имеет права от них отказаться.

Рис. 76.

Германия в XVIII веке слепо подражает во всем Франции, но немецкая карикатура всё-таки сохраняет некоторую самостоятельность. Одним из лучших художников-карикатуристов этого века является Даниель Ходовецкий, живо и верно рисующий горе и радости общества того времени. По характеру сюжетов его карикатур и по силе изображения Ходовецкого можно сравнить с Хогартом, хотя сатирический талант его сильно уступает таланту гениального английского художника. Насмешки его часто невинны и незлобивы, а иногда даже отдают некоторою сентиментальностью, начинавшею проникать в общество вместе с романтизмом. В таком духе являются помещенные нами здесь две его карикатуры: «Рыбачка» и «Паломничество к французскому Бухгольцу» (рис. 69, 70).

Рис. 77.

Более резкие карикатуры находятся в классическом собрании, изданном в 1715 году под заглавием: «Il callotto resuscitate» или «Новоустроенный музей карликов» (рис.71, 72). Несмотря на несколько тёрпкий характер этих карикатур, этому «воскресшему Калло» нельзя отказать в таланте.

Но что особенно сильно осмеивалось карикатурой как во Франции, так и в Германии, это моды, которые в XVIII веке действительно отличались большим безобразием. Карикатуристы обеих названных стран изощряли всё своё остроумие, насмехаясь над прическами и головными уборами дам, а отчасти и мужчин (рис. 73, 74, 75, 76, 77, 78 и 79).

Рис. 78.

Они то одевали в безобразные дамские шляпы свиней и коров, то изображали в модных костюмах отвратительных карликов, то заставляли парикмахеров с астролябией и циркулем в руках возводить гигантские прически и т. д., одним словом, пользуясь в этом отношении полной свободой, они насмешками над извращенностью вкусов как бы наверстывали то молчание, к которому принуждало их правительство, запрещая политические карикатуры.

Рис. 79.