Текст книги "Ты мне веришь?"

Ты мне веришь?
Сафик (Елена Сафина)

© Сафик (Елена Сафина), 2024

ISBN 978-5-0062-9561-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сафик (Елена Сафина)

Ты мне веришь?

Аннотация

Это рассказы о нашей Человеческой Жизни, о нас с вами.

Они обо всём на свете: о любви, о дружбе, о детстве, о школе, о воспитании, о соседях, о любимых домашних питомцах, об инопланетянах и даже… о реальных ангелах. Не верите? А вы почитайте! Не бойтесь: рассказы лёгкие, жизнеутверждающие, искренние, душевные, горячие… Как и сама Сафик, которая очень любит Жизнь во всех её невыносимо прекрасных проявлениях.

Имена вымышлены, совпадения случайны.

Переводчик

Лиля, прожив большую часть жизни, никогда не знала свободы. Да и как ей было ее узнать? Ясли с года, садик, школа, институт – всё под всевидящем оком строгой, дисциплинированной мамы и диктатора-отца. Родители ее были родом из далёкой татарской деревни, в которой даже в советское время никто не отменял патриархата предков-мусульман.

Они хоть и переехали в столицу Урала в юности, поступив в техникумы, обрусели, отзывались на русские имена вместо сложных татарских, но в семье соблюдали незыблемые вековые традиции в вопросах воспитания детей. Девочка должна расти под властной опекой родителей, быть тихой, примерной, послушной, молчаливой, не роптать, не жаловаться, помогать родителям во всём. Глаза в пол, юбка ниже колен, ладно хоть без платка на голове. Подросла – свидания с мальчиками только днём, дотемна не гулять. Пейджеров и сотовых тогда не было, опоздай хоть на пять минут – и по улице уже бегает взбешённый отец, а дома мать пьет корвалол и обзванивает скорые. Свои 22 года жизни Лилия, в отличии от своих сверстниц, прожила в отчужденной зоне – в сытой, комфортной, безопасной атмосфере. Но без свободы.

Из родительской тюрьмы Лиле хотелось бежать, но куда? Конечно, замуж, тем более что подружки вокруг уже справляли свадьбы, рожали детей. Как найти жениха? Если кто и проявлял к ней внимание, то были либо старше, либо ей не нравились.

Подруга Света познакомила ее со своим соседом Иваном, недавно вернувшемся из армии. Не красавец, не урод, добрый, хороший, покладистый, простоватый парень. Без высшего, правда, но уж нет времени искать идеал.

1991 г. – путч, 1992 г. – развал прошлой жизни, паника, суматоха, страх не успеть стать взрослыми.

Двадцатилетние мальчики и девочки о себе-то толком ничего не знали, не то, что о чувствах или сексе. Что делать друг с другом, как предохраняться, если нет в открытом доступе средств контрацепции? Ничего нет. Пусто на полках, пусто в аптеках, пусто в карманах и в головах….

Есть только глупая молодость, голод молодых тел, желание успеть стать взрослыми. Вдруг помешают, запретят?…

После полутора лет хождений по случайным квартирам, подъездам и дачам предохранение естественным путем дало сбой, и Лиля с ужасом осознала, что забеременела. Ладно, хоть институт успела закончить.

Делать нечего, поженились в жутко холодном декабре. Так то безумное время и запомнилось: мрак, холод, тоска, чувство сотворения огромной ошибки, капкан. Из огня да в полымя…

Выйти замуж без любви можно, но как жить без неё много лет?

Можно. Человек ко всему привыкает. Из бедности 90-х с трудом прорвались в относительно сытые и спокойные 2000-е. Лилия продиралась по топкому болоту жизни будто в огромных тяжёлых, с налипшей грязью сапожищах. Каждый шаг давался с трудом. Сын висел на ней с пелёнок до института – муж не помогал. Да, не пил, не бил, не гулял, свободное время проводил в телевизоре, не баловал. Эти бесконечные «не» воспринимались в обществе как положительные качества.

Неудивительно, что в 40 «с хвостиком» женщина влюбилась без памяти в наглого обаятельного мужчину. Обычная история: с его стороны страсть, с её – вырвавшаяся наружу сокрушительная сила нежности, любви, огня. «Звёзды ей дарил и города, и уехал, и не попрощался, и не возвратится больше никогда». Не совсем так, как оказалось…

Лиля упала в бездну, прежняя жизнь разлетелась на куски. Выжила с трудом, но поднялась. 46 кг зияющей открытой раны, не собирающейся заживать.

Ее больше не было – осталась лишь оболочка, клон, который можно предъявлять миру как довольно похожую копию.

Мужа выносить рядом она не могла – отправила на вторую квартиру. На работе надевала маску суровой отстранённости: не подходите не по делу, не говорите лишнего.

Не верила, что Любовь умерла вместе с ней, ждала.

Как жить дальше, подскажите, переведите?… В ответ молчание. Пустота…

Но она дождалась вопреки.

Любимый возвращался на короткое время – служба не отпускала. Он не решался на официальный брак, боялся после первого неудачного. Так и жили «на два фронта», не загадывая наперед.

Извечный вопрос» Что делать?» – извечно без ответа.

Впереди уже маячил Юбилей – как занесённый меч старости, как приговор.

Значит, пойдем другим путём: тусовки, вечеринки, алкоголь, безудержный секс. Вот она какая, свобода! Сама себе командир, сама и исполнитель. Делай что хочешь: к черту мораль, запреты, условности. Открыть двери тюрьмы, отменить пожизненное женское рабство! Раз мужикам можно увлекаться, строить отношения, как им удобно, так почему бы не взять с них пример, и поступать также?

В квартире охотно гостили как молодые, так и люди постарше.

Лилечка не могла вспомнить, откуда возник Никишин: этакий забавный Карлосончик с повадками и жаргоном зека. Самым примечательным была его манера говорить: Игорь Робертович, как сам любил представляться, гундосил, шепелявил, а когда напивался – бубнил под нос нечто невразумительное, глотая слова, включал еврейскую музыку, пел, плакал, обнимался, засыпал быстро в неподходящих местах.

Невысокий, грузный, темноволосый мужчина. В меру агрессивный, не в меру эмоциональный. Лиля не воспринимала его серьезно, хотя замечала, что человек интересный, тянется к высокому, юмор необычный, душа нараспашку, что редкость. Она и не заметила, как малознакомый человек стал её другом.

Конечно, она всегда нравилась представителям сильного пола, и «И. Р» не стал исключением. Лилечке все равно: ещё один плюсик в копилке поклонников. Она поняла, что после Того не захочет никого, ни один ферзь не заменит короля. Игорёк восхищался, говорил комплименты, называл Королевой, она его – верным десницей – оба исключительно в шутку и из любви к сериалу» Игра престолов». Дальше границы игры не переходили: дружба – это святое!

Ради здоровья и исполнения секс-фантазий, на которые – дура-дурой – не решилась с любимым, выбрала из толпы охочих до ее красоты одного, самого лучшего самца, спала исключительно с ним, других не подпускала ни к телу, ни к душе.

Однажды, в феврале, Никишин с Татьяной завалились к Лиле в гости. Какой повод? Да никакого! Просто суббота! Просто холодно! Хочется красного вина, тепла, шуток, музыки, общения. К тому же Игоречек щедрый, накормит, напоит девочек, повеселит. Без мужчин скучно, как ни крути, будь ты отчаявшаяся влюбленная сумасшедшая или обычная разведёнка.

Гости ввалились шумно, с коробками пиццы и пакетом брякающих бутылок. Робертович вальяжно развалился на кухонном диванчике, курил, включил громко музыку, девчонки быстренько организовали стол.

– Лялечка, прости, что мы вот так, без предупреждения! Оторвали тебя от дел, но ты же знаешь Никишина?! Хочу, говорит, праздника!

– Да ладно, в первый раз что-ли! Хоть повеселите меня.

– Почему шепчетесь, милые? У нас что, кто-то спит? – вклинился толстым животиком между девчонками Игорь.

– Егор, сын, в комнате от нас закрылся, к сессии готовится, так что давайте будем хотя бы создавать видимость порядка и тишины! Он хоть и слова против матери не скажет, так мне самой неловко, пока не выпила.

– Так в чем же дело? Давайте выпьем и начнем «соблюдать тишину», – засмеялась Таня.

Веселье набирало обороты. С кухни перетекли в зал, потом на лоджию, на цыпочках бегали по коридору мимо второй комнаты, поднося палец ко рту и прыская от смеха.

– А что у тебя сынок не выходит? Покушать, с нами, поздороваться? – загундосил Никишин.

– Ох, Игорь, порой мне кажется, что сын еле терпит безумства, гулянки, вот-вот сорвётся!

– И что?! Что он сделает? Уйдет на съёмную или тебя выгонит?

– Молодой еще, многое из моей жизни не понимает, я ж незаурядная мать, не такая, как другие.

– Эх, как же все дисгармонично?! Только не плачь, подруга! – Тата провела рукой по белоснежным волосам Ляльки. – Сын у тебя хороший, всё правильно понимает.

Пили, пели, Лёля с Таней танцевали, Игорь опрокидывал в себя бокал за бокалом, все чаще заваливался на топчан, снимал девушек на камеру. В разгар веселья и не услышали, как в кухню зашёл затворник.

– А вот и мой самый классный сын! Егор, познакомься – Игорь Робертович!

– О! Прем..но..го..насл… шан о ва… ссс…, – встал, качаясь, с дивана Игорь, протягивая руку.

– Здравствуйте, – сын нашел глазами маму и снизив голос серьезно произнес, – не понял. Мне нужен переводчик.

Дружный женский хохот взорвал кухню.

– Пере… вод… чик.. ах, держите меня! Это супер! Лялька, запиши немедленно коронную фразу, – Танечка, согнувшись от смеха, выставила руку с поднятым большим пальцем. Игорь сел, глупо улыбаясь, так не поняв, что вызвало бурную реакцию смеха. Егорка накладывал салат в тарелку, еле заметно улыбаясь.

– З… зс..свааа… бу… ду! – расплескивая вино на стол, загудел на своем языке Робертович.

– Вроде как – за свободу тост произносит, – негромко изрёк студент.

– У! Раз Игоречек еле изъясняется, значит, набрался так, что скоро заснёт у вас. Пора вызывать такси и транспортировать его до дома, – забеспокоилась Тата.

Вызвали такси, кое-как одели Никишина, не желающего стоять в верхней одежде в коридоре.

– Сынуля, одевайся, поможешь довезти гостя до дома, сдать на руки жене.

– Мам!!!

– Не мамкай и не спорь! Надо!

Втроём придерживая тяжёлое, одетое в зимние одежды тело, спустились на лифте вниз.

– Э,э, ввв… тт..ку… да? не хоч… ччч

– Игорёк, теперь мы командуем и решаем, что и кто хочет, Наташа уже сердится, телефон обрывает, – решительно заявила Таня, накидывая на буйную непослушную шевелюру Игоря капюшон.

– Я…э…не..дом..

– Тёть Тань, ма, что он говорит? И где такси?

Парковка перед домом была забита снующими машинами, лихорадочно забиравшими и выпускающими торопящихся укрыться от ледяного ветра поздних пассажиров. Они с любопытством глазели на странную компанию с раскачивающимся мужчиной в окружении двух женщин и подростка.

– Похоже, Игорь Робертович хочет продолжения, но мы ему не позволим. А вот, похоже, и такси наше!

– Холод… а..т… бер… Карр..тааачк, оплуу..

– Ничего не понимаю! – занервничала Татьяна.

– Игорёк, нагибай голову, садись уже! Ох, как скользко! Уважаемый, подождите, мы загрузимся сейчас! Татка, я уже стала понимать. Он хочет оплатить с телефона заказ! Давай, мой друг, приди в себя ненадолго, соберись, не засыпай! Три адреса получается. Оплати. Места мало, я не поеду, поезжайте с ним, – Лилия, раскрасневшись, руководила процессом – Егор, поможешь Наташе довести его до квартиры, довезёшь тётю Таню, проводишь и обратно на этом же такси домой.

– Мам, ну мы не понимаем, что он говорит. Кто будет переводить бред?

– Не хами. Умный мальчик, поймёшь! С богом!

Захлопнув дверь такси, провожая гостей слезящимися то ли от ветра, то ли от слез глазами, Лиля долго стояла, шепча застывшими губами с повтором одно и тоже:" Мне нужен переводчик! Срочно нужжн перревод… чччик…»

Шумные люди

Лилия любила тишину. Но почему вокруг так много людей – прохожих, соседей, пассажиров общественного транспорта, коллег, – которые жаждут ее уничтожить?

Лялька давно на месте правящих верхов, ломающих голову, за что бы содрать ещё денег с народа, ввела бы налог на речь обывателей. На крик. На ор. На хохот. На любой звук, превышающий нижний порог допустимого.

Чиновники – люди без фантазии. Нет рядом с ними прекрасной умной женщины, способной подсказать здравую идею. Польза была бы обоюдной: власти бы обогатились, не поднимая цен на продукты, квартплату, а Лиля жила и спала бы спокойно – в прямом и переносном смысле.

Иначе – постоянные скитания в поисках тишины.

Оказывается, тишина – великая потерянная ценность. К такому пришла она выводу, сменив третий район проживания в городе.

Тихий омут Свердловска после ни с того, ни с сего разразившегося путча 1991 года бесславно умер, уступив место горлопанистому Ёбургу.

Большинство жителей уральской столицы забыли об этикете. В транспорте каждый с телефоном. С наушниками только юные представители колледжей, институтов, остальные – что школьники, что люди зрелого возраста, что бабули – кричат громко в трубку, и остальные пассажиры вынуждены выслушивать всё: от решения рабочих вопросов до личных переживаний. Как им всем объяснить, что ну вот никак не хочет Лялька слышать их откровения?! Как им сделать замечание: к каждому отдельно обращаться или закричать по салону в рупор:" Молчать всем!»? Они ведь даже видео и фильмы смотрят, не приглушая звука в салоне!

На работе коллеги Лилии и то не разговаривали тихо, а кричали в огромных залах, коридорах, общаясь друг с другом, как на сцене.

Что уж говорить о соседях?! Хотя о них Лялька могла бы говорить бесконечно: общения с ними хватило с лихвой.

На ЖБИ они с мужем и с годовалым сыном начали самостоятельную жизнь в двушке – в комнате, какую успел купить начинающий бизнесмен-благоверный. Во второй проживал Пётр-алкаш, который никуда не собирался исчезать, так как был относительно молод, пил тихо, без дружков, общался кивками, вечерами не покидал логово.

Лялька отдраивала места общего пользования, кухню ежедневно, оставляя сына в комнате. Сынуля оставаться один принципиально не хотел, плакал, кричал, звал мать ежеминутно. Психика соседа Петра не выдержала испытания детским криком, и через год он согласился съехать за хорошую сумму денег в более тихое, бездетное место. Лялька с семьёй тоже не долго радовались успешной сделке. Из-за родителей мужа, донимающих их гиперопекой, они переехали в соседний район, в 12-этажный дом.

Жили на 11 этаже в маленькой 56-метровой двушке. Муж сделал из страшной замухрышки сказочную красавицу, вложив все силы и фантазию в обустройство семейного гнёздышка, заявив жене, что отсюда они ни ногой. Ляля, если и удивилась очередному глупому заявлению супруга, то спорить не стала, подумав про себя: это уж как сложится. Жили десять лет спокойно: Лиля ложилась рано, муж зависал в телевизоре на кухне с наушниками. Но что-то пошло не так… Этажом выше, из квартире над ними, по выходным, с пятницы по воскресенье, стала звучать развеселая музыка, грохот, стук, ор, мат. Выяснилось: после десятилетней отсидки вернулся сосед-алкаш по имени (не поверите!) Пётр! И вот теперь он радуется свободе, да так радуется с гражданской женой и ее родным братом, что соседям спать не даёт! Ладно бы первое время, но в Содом и Гоморру превратились теперь каждые выходные.

Что только Лялька ни делала: пыталась по-доброму, по-хорошему договориться, Пётр Бабанцев кивал, соглашался («Да, конечно, соседка, мы будем тихо»), и… всё повторялось вновь.

Пошла по-плохому: стала вызывать наряды полиции, но оказалось зря: славные сыны отечества не торопились лететь, как Чип и Дейл, на помощь. Приезжали через 2, 3 часа, а то и утром, когда пьянка наверху завершалась. «Да, – кивали важно головами, – существует статья 37 о Тишине, но, милая гражданка, машин у нас мало, людей на вызовах того меньше, и то они нужнее там, где грабят, убивают, а у вас тут что?». Мялись у порога: ну стуки изредка, даже музыки нет! «Да, мы поднимались в ту квартиру, нам открывает мужик в трусах, заявляя, что спит. Что мы можем сделать? Зовите свидетелей, привлекайте к суду, участковый вам в помощь».

Лялька зачастила к участковому, забросала его заявлениями, позвала верную подругу Татку в качестве незаинтересованного стороннего свидетеля, так как сын с мужем не являлись таковыми.

Суд первый, второй, третий. Мандраж, слезы, ненавистный очкастый, гадко улыбающийся Пётр… Да, доказали. Выиграли. С соседа сняли пару раз по 500 рублей, а однажды аж 1500 рублей! Браво!

Бабанцев понял тактику соседки, дешевизну откупа и начал изгаляться с новой силой.

– Так! Я устала! От судов, от недосыпа, от твоего равнодушия, молчания, – заявила не сомкнувшая глаз Лялька, разбудив мужа в 4 утра в ночь с субботы на воскресенье. – Либо ты утихомириваешь соседа по-мужски, либо мы переезжаем отсюда навсегда!

– Куда? – захлопал испуганными глазами муж.

– Куда угодно. Вероятно, в новый дом. С крутой звукоизоляцией. На последний этаж. Чтобы над нами никого не было!

– Но…

– Не «но»! Или мой спокойный сон и здоровая психика или я сама переезжаю туда, где нет рядом демонов.

Что было делать любящему мужу? Конечно, подчиниться.

Выставили квартиру на продажу через серьезное агентство – два года замучались продавать, так как власти как раз включили тему с перепланировкой. Вновь Ляля, а не муж, решала проблему: узаконила всё в управляющей. Друзья, родственники, агент Алексей были в шоке от вышибающей любые преграды энергии хрупкой блондинки.

За это время супруги долго выбирали новую обитель. Выбор пал на новый район. Модный жилищный комплекс: и река, и парк, и город рядом. Одна незадача: в четырех недостроенных домах все квартиры на первых и последних этажах зарезервированы, осталась одна на 25 этаже и две чуть ниже.

– Ну не может же не повезти с соседями второй раз! Мне нравится планировка, вид из окон на водную гладь, – задумчиво произнес Иван, глядя мимо Ляли.

– Думаешь, не может? Меня тоже здесь всё устраивает. Рискнем?

Рискнули… И… мимо! Не повезло! Как только въехали, Лялька в первую же ночь услышала грохот сверху после двенадцати ночи.

– Показалось! Спи уже! Тебе прежние соседи мерещатся, – попробовал проявить себя в роли разумного сильного хозяина муж.

Но вторая, третья, десятая ночь начинались также. Грохот, странное елозанье, визги, добавился собачий вой по три-четыре раза в сутки.

Лялька, не выдержав и недели, пошла вечером знакомиться с соседями.

Дверь открыла приземистая полная женщина с маленькими глазками на дородном лице. Она держала на поводке свору таких же неказистых на вид собак, молчала, враждебно уставившись на неожиданную гостью.

– Здравствуйте, я ваша соседка снизу, Лилия. Пришла познакомиться, и заодно узнать: не от вас ли идёт шум и вой по ночам?

– Пошла на…! Чего припёрлась? – внезапно взвизгнула собачница.

– Ириша! Что происходит? Перестань, как не стыдно?! – за спиной истерички возник худощавый молодой человек с ликом апостола. Он быстро задвинул так называемую Иришу с собаками вглубь коридора. – Иди, успокой собак. Олег. Чем могу быть полезен?

«Ладно, хоть не Пётр, – промелькнула молнией мысль в белокурой головке Лилии, – интересно, кто он ей: сын? Для мужа молод. Но какой контраст с этой фурией! Интеллигент!».

– Меня напугала ваша…

– Жена. Ирина. Да, она несколько нервная. По какому вопросу?

– Лиля, соседка снизу, мы недавно заехали, и все бы ничего, но по ночам сверху раздаются глухие удары. Я ложусь рано, и из-за этого не могу уснуть. Над нами только вы проживаете, поэтому пришла попросить о тишине после 23.

– Гммм… Знаете, мы с женой ложимся рано спать и тоже слышим подобные удары. У нас только собаки могут изредка заявлять о себе: они очень дорогие, безголосая порода, лаять не умеют, но воют иногда.

– Да, собаки воют. И, похоже, с ними воет, простите, ваша нервная жена. К собакам у меня нет претензий, а вот к людям! Я и из старой квартиры уехала из-за проблем с верхними соседями. Не хочу войн с полицией, судами. Надеюсь, вы меня поняли?

– Конечно, конечно, Лилия! Подобное красивое имя может быть только у такой прекрасной женщины!

– Олег! Ты долго?!

– Простите, откланиваюсь. Если что, зовите меня к себе, будем вместе искать источник шума.

Странная пара, думала Лялька, возвращаясь к себе. Зайдя в коридор, прислушалась: наверху раздался женский истеричный крик, тихие мужские бормотания. Что так разозлило «нервную», если не виновата? Попала в яблочко?

Он, кажется, намного моложе, симпатичнее, интеллигентнее, чем она. Я ведь не ослышалась, когда соседка с порога начала материться? Как можно жить с такими? Разве можно назвать её Женщиной?

Прошло полгода с августа, когда Ляля вместе с семьёй въехали в дом повышенной комфортности, в котором, как утверждал новомодный застройщик с ягодным названием «Голубика», «между этажами 6 слоев изоляции, невидимого никому керамзита», благодаря чему жильцы получают в обмен на свои миллионы сказочную райскую тишину.

Вместо рая они купили ад: казалось, верхние, нижние, боковые соседи будто жили в Лялькиной большой комнате. Муж опять самоустранился, хмурился, советовал жене спать в кладовке. Лиля вызывала Олега по ночам, втроём с ним и с мужем сидели в гостиной, пили чай, прислушиваясь к звукам. Странное дело: как только приходил верхний сосед, грохот прекращался, как только заходила молодая соседка Вика из боковой однушки, ведущая войну со своими нижними соседями и поэтому поддержавшая Лику, стуки доносились ясно.

«Милицию не буду вызывать ни за что! Решу сама! Должен же быть выход!» – твердила себе Лялька, сдерживая слезы по ночам.

Ёе озарило! Если никто из соседей не признается, продолжая шуметь назло, вероятнее всего, зачинщица шума – неадекватная Ирина. И остаётся только месть. Холодная, расчетливая, громкая! Такую будет нельзя проигнорировать.

В очередной понедельник в конце ноября, отослав накануне мужа с сыном к бабушке, поспав пару часов до рассвета, Ляля в 5.30 утра вставила флешку в устройство и врубила» Гимн России» на максимальную мощность.

Бомба взорвалась! Лялька сама вздрогнула от рева децибел, уже через пару минут она взяла меч, привезенный из Малайзии, стала им размахивать, стучать по батареям, радостно крича слова гимна.

– Вот вам! Просыпайтесь! Те, кто не спит по ночам, кто мешает, те, кто не знает азбуки поведения, кого не воспитывали родители, кто не знает, что такое плохо, кто смеет заявлять о себе громче нормы по 37 статье! Сгиньте, черти!

– Славьcя Отечество! Союз нерушимый! Вставайте, шумные люди! Либо тишина по ночам, либо гимн по утрам! – радостно кричала Лялька, чувствуя, как из нее изливается радость победы.

Запись закончилась. 5.40. Пока не очухались, не вычислили, нужно ещё разок проиграть!

«Финита ля комедия! Концерт без заявок закончен! Всё выключаю, ложусь в кроватку, благо, отгул взяла».

Но сна не было ни в одном глазу. Прислушалась: где-то в коридоре хлопали двери, раздавались удивлённые голоса, сверху по потолку раздались тяжелые шаги, высокий женский голос.

Есть! Проснулись все, кому предназначалось. Будем ждать результата: поймут ли?

Лялька с замиранием сердца ждала наступления ночи: после девяти вечера удары, крики, грохот обрушились с удвоенной силой. Неужели просчиталась?!

И! Аллилуйя! После 23 наступила тишина: тяжёлая, непривычная, сомневающаяся в самой себе…

Победа! Я победила! Соседи поддаются обучению! Засыпала Лялька, улыбаясь, изредка поглядывая на электронное табло.

Через несколько дней она столкнулась в общем коридоре с соседкой Викторией.

– Лилия, вы слышали гимн в 6 утра?

– Какой гимн?

– Ну как же?! Кто-то на нашем этаже врубил гимн России до 6 утра. Такой грохот, что стены сотрясались, прибежали жильцы с нижних этажей! Но пока суть да дело, его уже выключили, и мы не смогли определить, кто сошел с ума!

– Да что вы говорите, голубушка? Какой кошмар! Я в это время принимаю душ, какие-то отзвуки слышала, не более. Меня больше тревожит шум по ночам, а если кто-то решил пробуждаться под гимн, так меня это не особо волнует.

Соседка подозрительно вглядывалась в уверенное лицо собеседницы.

– Лилия, если вы узнаете, из какой квартиры раздается гимн, сообщите нам.

– Всенепременно! – отворачиваясь, пряча улыбку, бодро ответила Лялька.

Как же! Конечно, милые соседи, я вам сообщу. Я вам всё скажу! И спою, и станцую и в два, и в пять утра только для того, чтобы вы поняли, уяснили одну истину: будете вставать со мной до тех пор, пока не вернете мне тишину по ночам.

Такое положение дел продолжается до сей поры: как только соседи забываются, наша бестия врубает задолго до рассвета то рок-композиции, то гимн «нашей Раши». Те вспоминают урок: притихают на время.

Читатели, возьмите на вооружение опыт женской войны с соседями. Ведь за тишину тоже нужно бороться, особенно когда верхи высоко, полиция далеко, культура на дне, а вместо лиц – рожи.