Текст книги "Ничего здесь да! Сказка путешествий"

Мартин Вагнер

Через неделю Владимир Ханзл позвонил мне и пригласил зайти в гости к своему коллеге:

– Он много ездил в Россию, хороший фотограф, отлично говорит по-русски я к нему собираюсь в гости.

Так я познакомился с Мартином Вагнером.

Мартин – молодой парень, хорошо говорит по-русски, как оказалось – десять лет ездил в Россию, отфотографировал ее от самой ближней границы до самой дальней, отсюда и его превосходный русский язык.

– А почему ты в Прагу приехал? – спросил Мартин, заваривая чай.

– Я много раз слышал – Прага красивый, удивительный город. Решил убедиться своими глазами.

Мартин посмотрел на меня и удивленно сказал:

– Ну, покажите мне, где тут красивого и удивительного…

По его виду – он всегда выглядит серьезным – было непонятно, шутит или нет.

– Хорошо, а ты почему ездил в Россию? – перевел стрелки я.

– Я хотел показать вам – какая она настоящая. – Удивительно это услышать от чеха, правда?

– А настоящей – это какой? – возникла у меня догадка – может именно сейчас я узнаю откровение о стране, о нашей загадочной русской душе (удивительно это услышать от меня, выросшего в казахской семье, правда?). В такой момент хочется бесконечно иронизировать, вспоминая Гоголя и других классиков, написавших тома о великой неразгаданной стране и ее русской душе.

– И какая же она?

– Она… – Мартин немного задумался – то ли вспоминая, то ли подбирая слово и сказал неожиданное: – … очень чистая и поэтичная.

– Вы ее такой не видите. – добавил он с сожалением.

Мартин снимает в черно-белой технике. Обычно ЧБ используют, чтобы показать какую-нибудь чернуху и я таких фото видел-перевидел, тем более – надо признать – наши веси дают множество поводов для нее. Однако же, открыв фотоальбом, я увидел поразительную фотопоэму о России.

В каждом фото – и поэзия, и красота, и солнце радости. И никакой чернухи, хотя сюжеты и лица на них – непростые, мы знаем, какими могут быть наши веси. Да и поводов для российской чернухи у Мартина хватало – мы знаем, каково может быть в наших весях.

Все фотографии высокого уровня, в них абсолютно выверенная – по-чешски сухо и чувственно одновременно – пропорция красоты и документальности, документальности и красоты.

Я убежден – у наших фотографов такое не получилось бы, это действительно должен быть взгляд иностранца.

Мартин проехал Россию от западной границы до восточной, был в городах и глухих поселках, обрел огромное количество знакомых и друзей, сейчас он прекрасно говорит по-русски. В его рассказах о поездках – и легкая ностальгия, и философское осмысление, и – искреннее пожелание лучшей доли нашим неустроенным весям.

В одной из поездок Мартин познакомился со своей будущей женой. О том, как это произошло, о лучших встречах и беседах своих российских путешествий – в отельном интервью в конце книги.

Храм

Однажды Мартин пригласил меня на свою загородную дачу, там у него пасека. На обратном пути он предложил заехать на развалины костела. Уже потом я вычитал – это недостроенный храм Panensky Tynec, который, как оказалось, считается самым мистическим местом в Чехии. Причем, счастливым – там постоянно проводятся свадьбы.

Я сделал пару кадров – весь костел не влезал в кадр целиком, поэтому я снял верхнюю часть отдельно, чтобы подклеить ее в графическом редакторе к основной картинке, затем отвлёкся на пролетающих птиц.

– Смотри, с человеком – интереснее, – вдруг слышу голос Мартина.

Оглянувшись, увидел действительно потрясающее.

Я дал фотоаппарат Мартину:

– Ты увидел, это твой кадр.

Уже дома, на компьютере, я подклеил недостающую верхнюю часть к фотографии, которую сделал Мартин – и теперь это для меня скромный повод набиться к нему в соавторы.

Автор – Martin Wagner

Соавтор – Саид Абишев

О фотографиях и Праге

До поездки в Прагу я не воспринимал всерьез свои фотографии – я делал фото, раз уж у меня есть профессиональный фотоаппарат, который, к слову, я приобрел, чтобы снимать качественное видео.

Но в именно Праге у меня стали получаться кадры, которые стали нравиться и мне самому, и за которые я стал слышать приятные слова от других людей, в том числе – от профессионалов. В Москве такого не происходило, я мог выйти в город утром и вернуться к вечеру лишь парой каких-то ситуативных фиксаций моментов.

Нам неинтересно повседневное. Иностранцы под наш снисходительный хохот с удовольствием увозят из России матрешки и шапки-ушанки. Парижане и лондонцы также потешаются, видя тонны вывозимых сувениров с изображениями Эйфелевой башни и Тауэра.

Когда я показывал пражанам этот кадр, постоянно слышал:

– Ух-ты, это в Париже?

Нет, ребята, это в Праге.

Я приехал в Прагу после нескольких подряд тяжелых проектов, основательно измотанный ими. Прожив в Москве на тот момент 15 лет, я перестал удивляться ей, видеть неожиданное. К этому приложился профессиональный кризис – видео перестало интересовать, каждый новый проект, которого я раньше ждал с нетерпением, превращался в муторное, вязкое преодоление себя.

Фотоаппарат, который, можно сказать, увязался за мной в дорогу, в Праге неожиданно оказался моей своеобразной терапией: нажимая на кнопку я каждый раз испытывал тот самый микродзен, и каждый день на глаза попадалась либо интересная ситуация, либо занятный персонаж – который самим чехам за повседневностью незаметен, непривлекателен. Для меня он становился героем, ядром моего микродзена. Мактуб щедро сыпал карамелек на моем пути, а Ужупис вовремя обращал мое внимание на них.

Я стал получать колоссальное удовольствие от удачного кадра.

Женско-мужское.

Фотографии постепенно стали привлекать внимание друзей и незнакомых мне людей, давали повод для историй, а иногда становились визуальным эпиграфом или иллюстрацией к текстам, которые я стал писать – так проявились черты моего нового будущего – в котором прежняя профессия перестала быть основной, уступив место и время рассказам и фотографиям.

Зеленый загадывает желание.

Постепенно мои микродзены превратились в один большой настоящий дзен, который помог мне выйти из всех моих кризисов, у меня появились два важных нетерпения – утреннее, которое звало меня побыстрее выйти из дома, и вечернее – побыстрее увидеть отснятые за день фотографии на экране компьютера, уединиться с ними, погрузиться в работу – чтобы получить от них впечатление того момента, когда палец нажал кнопку затвора.

Сейчас я, конечно же, понимаю – во всем этом активно участвовали Мактуб и Ужупис, приводя меня последовательно – к трамваю, в который незадолго до этого сел Владимир Ханзл, к Genius, к собаке с веткой.

Ах, да, я еще не показал собаку с веткой.

Я шел по пражской улице, увидел ветку и сделал кадр, удивляясь вкусу и чувству композиции неизвестного автора пражского стритарта.

Краем глаза заметил бегущую собаку – и сделал еще один кадр:

Не откажите себе в удовольствии отметить чувство прекрасного собаки – она вовремя впрыгнула в кадр и оказалась точно в отведенном для нее месте, создав собой безупречную композицию. Хвост составил отличную рифму к ветке; ветка, получив такую рифму – и движение от хвоста – заколыхалась на ветру, собака внесла дополнительную динамику в кадр, он перестал быть неподвижным изображением, в нем появилась жизнь, жаркое дыхание мокрого носа, порыв упругих мышц, звук коготков.

О пражских собаках стоит написать больше.

Я толком здесь собачьего лая и не слышал – пара мелких бестолочей не в счет.

Все взрослые собаки полны великой чешской грустью. Посмотрите на вот этого – запросто напишет пару глав к Швейку, глазом не моргнет. Но не напишет.

Потому что наполнен великой чешской созерцательностью.

Здесь все размеренно. Быстрые здесь только трамваи и официанты.

Так что он все напишет – но в следующей жизни.

Каждая чешская собака обязательно в следующей жизни будет – Чапеком, Кафкой, Фрейдом – обязательно.

А сейчас он стоит и терпеливо ждет своего хозяина.

Который неспешно чего-то там выбирает в магазине – с великой чешской основательностью.

Вот еще один пес – сидит ровно у порога кухни кафе. Ни на полкоготка за порог. Он полон великого чешского ожидания.

Вот две подружки обсуждают свое неспешное чешское бытие:

Чешский язык придумывали явно для оборонного значения. Шпионы из стран с латинским алфавитом угадывали все буквы, но не могли прочесть слово, добавок половина букв заминированы гачеками, чарками и кроужеками.

Шпионы же из кириллических стран были дезориентированы смыслами знакомых, вроде, слов. Наш вполне понятный позор – Pozor! – здесь означает «внимание», ovoci – здесь фрукты, а слово «привет» – Ahoi! – удивительно похоже на наше «до свидания» в самой категоричной и бескомпромиссной его форме. И только pivo здесь тоже пиво, оно и понятно – надо же где-то находить общий язык.

Кафе и ресторации тут на каждому углу по пять штук не считая тех десяти, которые ждут вас в засаде за углом – чтобы захватить вас, когда вы обессиленные, полные на убой трапезой, пытаетесь, наконец-то, оторваться от еды – захватить вас в новый кулинарный плен. Все они похожи на слегка прибранные питерские коммуналки, с соответствующей домашней атмосферой и невероятно, опять же – по-домашнему – вкусной кухней.

Улицы неспешны, машины дрессированы даже больше собак, собаки вызывают желание поговорить с ними о Канте, трамваи вызывают желание остаться в них жить, особенно новые. А самые новые, видимо, после незначительной доработки можно отправлять на Луну и Марс. Надо просто посильнее проконопатить окна и двери.

Трамваи тут прекрасны, ездят часто и быстро – по-моему, это единственное быстрое, чего я тут обнаружил. Все остальное – неспешно, и, где-то, даже печально. Печальны облака, по-питерски серые стены, и даже внутри быстрого трамвая на плакате с маршрутом есть остановка «Крематорий».

Еду утром в трамвае и мысли мои тоже были печальны: новый язык-ребус, погода сыра, и вообще, чего, зачем и куда меня опять понесло. Обычные такие мысли мигранта.

Вдруг на соседних – через проход от меня – местах возникает пара малоприятных типов, говорящих на русском языке, но с заметным нероссийским говором. В основном говорил явный полууголовник-неудачник – говорил много, громко, не по делу, постоянно сокрушаясь о какой-то своей ошибке, из-за которой у него явно какие-то неприятности.

В какой-то момент погружаюсь в самоанализ – пытаясь понять, почему именно мне этот тип не нравится, и пытаясь найти гипотетическую точку соприкосновения, если бы вдруг пришлось с ним общаться. Зависнув над ситуацией, вспоминая все рекомендации друзей-психологов пришел к выводу, что никакого общения не получится – у меня с ним ничего общего.

Задумавшись я отвлекся от их беседы, но именно в этот момент слышу, от него:

– Ты же видишь, я же думаю, мне (далее с нажимом!) ПСИХОЛОГИЮ человека ПОНЯТЬ интересно!…

Оппа…

Коллега…

Не успел я обдумать новую подробность пражского бытия, как эти ребята вышли в среднюю дверь и, обходя трамвай, рассекли очередь, заходившую в первую.

– Не, ну это нормально?! – вдруг завопила на чистом русском девушка, впрыгивая в салон, и вытаращившись на свою подругу. – Он меня за задницу ущипнул!..

А вчера вечером в магазине продавец-вьетнамец (в основном тут продавцы – вьетнамцы) на чистом английском объяснял мне, где у них тут в отделе чай.

В чешском языке кто-то украл все гласные. Вот, например «четверг» – чтвртек!

Обязательно купите себе в Праге zmrzlinu, если не сломали глаза об это слово.

Эди – мой сосед – вернулся с новогоднего пати, куда он уезжал на сутки. Под глазом – заметная царапина.

– Kamaradka? – спрашиваю, имея в виду намеки Эди на то, что он собирался встретить НГ в компании с новой девушкой.

– Neni kamaradka, but two drank boys began fight, and one of them breaks the bottle on head. It was horribly! – совсем даже не подруга, а два нетрезвых парня затеяли драться, один из которых разбил другому бутылку об голову.

Выспросил у меня, как будет по-русски «похмелье»:

– Пхмлье? – на чешский манер, без гласных удивленно произнес он.

Я, на всякий случай, выяснил, как это будет по-чешски.

Коцовина.

Уф!

Страшное наследие СССР особенно заметно здесь, вдалеке.

Девушка-лингвист объясняет мне нюaнсы некоторых конструкций английского:

– В нашем русском языке эта форма утрачена…

Девушка – якутка, я, сами понимаете, тоже не с вологодских равнин.

– Вот-вот! – говорю, – и Пушкин – это наше все…

Ветка висела перед окном, но чего-то не хватало – я несколько раз поднимал фотоаппарат и опускал, не нажав кнопку. И тут Мактуб, насладившись моими метаниями, включил легкий снег, а Ужупис дунул легким ветерком.

Вы скажете – ну чего я их сюда опять приплетаю?

Снег в ту зиму в Праге был раза 3—4.

И опять я слышу вопросы друзей-пражан:

– Это где? В Праге? Не может быть.

Это, ребята, в Праге. Просто вы к ней привыкли, а я – только приехал.

Повседневность притирается и мы не видим своего счастья, нужно регулярно менять окружение.

Чтобы почувствовать себя фотографом, мне потребовалось выехать за пределы привычного, чтобы показать красоту России потребовался взгляд иностранца.

Совершенно точно – надо постоянно менять место проживания.

Панган

Панган (точнее – Koh-Phangan) – тайский райский остров, укромное, еще не пронюханное пузочесным всевключенным туризмом место. У меня не было никакой мысли про Тайланд, тем более – об острове, который можно было проехать по диагонали на байке минут за 20 – не спеша, успевая наслаждаться видами.

В день, когда я уже совсем собрался было брать билет в другую сторону, 3 разных человека из трех концов планеты порекомендовали мне этот остров.

Сняв домик в гуще джунглей и сохранив геоточку на смартфоне, я поехал перекусить в кафе. За беседой с новыми друзьями, незаметно стемнело – здесь после потрясающих закатов в 18ч ночь наступает моментально, будто солнце выключили, едва оно зашло за горизонт.

Включив навигатор, я поехал домой. Узкий луч фары байка высвечивал стволы пальм и кустарник – и ничего похожего на сваи дома (в Тайланде большенство домов стоят на сваях примерно в человеческий рост – от наводнений и змей); если же верить навигатору – я проехался по дому уже неоднократно и пару раз должен был столкнуться с ним.

Разглядев какой-то неясный свет неподалеку, я приехал к дому, на веранде которого играли дети – мальчик лет 6 и девочка лет 4.

– Есть ли кто из взрослых дома?

– Сейчас маму позову, – мальчик ушел в дом. Так я познакомился с потрясающей семьей Миши и Арины (это дети), Гали и Сергея (это родители).

Галя ничего не знала про мой дом и я снова поехал по навигатору – и в этот раз выехал прямо на него!

Утром, выйдя на веранду, я обнаружил множество следов своего байка, я проезжал в сантиметрах от дома – мистически обходя его сложными траекториями.

Сейчас я понимаю – за нос по джунглям меня водил Мактуб, а на дом Гали вывел Ужупис.

Вообще-то за Панганом есть слава волшебного острова. Мифология говорит о чудесных кварцах, на которых покоится Панган. Остров полон адептов всевозможных духовных практик – йоги, просветленные эзотерики, видящие третьим глазом, и даже неведомые космоэнергеты.

– С чем на Панган приедешь, то он тебе и даст, – любимая фраза «просветленных».

Однако большинство приезжего населения – не потерявшие здравый смысл люди из разных стран, нашедшие на удаленном от основных туристических троп возможность уединенного, несуетного, созерцательного отдыха. Вторые с удовольствием, с разной степенью доброты и гуманности посмеиваются над первыми, первые смиренно терпят шутки, относя все к данности бытия. В целом атмосфера острова полна благодушия и я с удовольствием вспоминаю те дни.

Жившие по соседству голландцы передали мне семейство собак и мешок корма в придачу. Семейство – мама, три ее щенка и их тетя – не возражали.

Так я стал наблюдателем собачьих историй.

Как оказалось, территорию я делил не только с собаками, но и с пересмешниками – ловкими птицами, готовые ко всяким каверзам.

На фото – пересмешник атакует маму. Особой нужды в этом не было – собаки не угрожали их гнезду и в любое другое время птицы были к ним равнодушны. Но иногда – видимо, из развлечений – бредущая по своим делам изнывающая от жары собака получала назойливые щипки и клевки.

А здесь терпит уже соседская собака, иногда заходившая к нам потрепаться о том-сем и, если повезет, перехватить погрызть корма.

Щенки – Red (Рыжая), LikeRottweiller (КакРотвейлер) и Pudge (Помадка), как мне их представили голландцы – скрашивали мне уединение среди пальм. Вот, например, КакРотвейлер и Помадка идут с банкой по делам.

Вот у них серьезная драка за место на подушке. Иногда они помещались на ней втроем, иногда важно было разлечься в одиночку.

Тетка, видимо, когда-то была напугана людьми – она ко мне не приближалась и при попытке прикормить и погладить – с лаем убегала. Но к концу моего пребывания она, все же, стала есть у меня с рук и даже терпела поглаживания.

Здесь Тетка, Рыжая и КакРотвейлер выясняют права собственности на чей-то утерянный носок:

А здесь Тетка делает йогу, поза «Собака мордой вверх»:

Спали они всегда почему-то вот так – видимо, лестница давала им прохладу, а голова, спрятанная под перилами чувствовала себя в домике.

Одно из самых потрясающих удовольствий – это ощущениие в ладони вот этих носов и языков, учащенных радостных дыханий, довольных визгов, дрожжание мордашек от виляния хвостов.

В Тае собак любят и держат дома по многим причинам. Например, они строго охраняют территорию. Вот у меня на глазах собака атаковала небольшого варана. Варан, в целом, безобиден, но запах собак отпугивает змей. Поэтому, оказавшись на Пангане, подружитесь с собаками – они ответят вам искренностью и преданностью.

Скандал

Однажды ранним утром я проснулся от гвалта за окном. Кого-то явно не устраивало чье-то присутствие, возмущение переполняло каждый звук крика. Осторожно выглянув в окно, я увидел огромного хищника, сидящего на ветке и пересмешника, который пытался вытеснить его со своей территории. Хищник стойко переносил атаки – видимо, он устал ночевал на ветке, а с рассветом его застал хозяин места.

Я медленно подняв фотоаппарат, но зоркий глаз разглядел блик через стекло и москитную сетку, мощная птица бесшумно вспорхнула, в вслед за ней кинулся пересмешник – но я уже успел нажать кнопку.

Да здравствует Панган!

Остров Панган, видимо, создан замом Бога по импрессионизму. Как эталон вызывания восхищения.

Произвольный взгляд в любом направлении натыкается на красоту невыразимой силы, а происходящее во время заката парализует даже бывалых тайцев.

Вы не просто восхищаетесь, а восхищаетесь так, как у вас не выходило прежде. Просто потому что прежде ничего такого уровня восхитительности не происходило, где бы вы до этого ни были.

Каждым вечером туристы и местные жители рассаживаются по линии берега и ждут очередного кино.

В тайское время встроен парадокс – оно очень медленное, неспешное, но месяц – а за ним и второй, и третий – пролетают пулей, оставляя, однако ощущение бесконечного блаженства бытия.

При этом приезд на остров воспринимается вчерашним, бережно сохраняя абсолютное понимание, что живешь здесь всю жизнь.

Ежевечерние шоу на острове необычайны – и красотой, и динамикой.

Закаты – отдельный эксклюзивный жанр Пангана, который пополнил мою коллекцию Фейсконтролей.

– Горе! Горе! Крокодил солнце в небе проглотил!

Но его тут же настигло возмездие, огромная птица растерзала агрессора:

Вы уже сами понимаете – Мактуб и Ужупис основательно порезвились, развлеклись сами и развлекли зрителей.

Правда, закаты иногда сопровождаются не только тропическими видами, но и тропической бурей, одну из них мне удалось снять буквально за минуты до того, как она накрыла наш берег.

Но в целом погоды там прекрасные, а ясное небо и прекрасные виды быстро выводят из любой хандры.

Настроение Пангана состоит понемногу из всего, что может быть в любом другом месте, но именно здесь комбинация этого «всего» ровно в тех пропорциях, которые и создают в нашем сознании тот самый Панган, из-за которого буду вспоминать с блаженством, из-за которого будет свербить вернуться – хотя бы на неделю, на месяц, на год, на жизнь.

Панган – это и есть маленькая жизнь, короткая и бесконечная, яркая и незаметная, со всем своим несуетным бытием и безмятежностью, в которой незаметно происходят колоссальные изменения сознания – впрочем, происходящие по-пангански – исподволь, незаметно, но неотвратимо.

Панган – это облако: издали воздушное, светлое, невесомое, и даже находясь внутри – ощущается лишь как туман, хлопья которого то заслоняют реалии бытия, то снова открывают их, как занавеска. Но войдя в облако, выйдешь непременно другим.

– Внутри человека – два волка, добрый и злой. Побеждает тот, кого чаще кормишь…

Панган – разный. Местами эзотерический, местами – философский, местами – тусовочный, пропитанный видениями измененных сознаний. Таким тут его создают люди. В каком Пангане будешь кормить себя – тот и победит.

Здесь можно плыть по течению, и, наоборот, взять руль своей судьбы в свои руки – Панган дает возможность стать рабом кармы, или хозяином своей жизни.

Мистики острова говорят:

– Панган раскроет тебя, ты увидишь себя настоящего.

Добавлю:

– Какого себя настоящего будешь кормить – тем настоящим и будешь.

Все в твоих руках – какому волку кинуть кость.

И никакой мистики тут нет.

Несуетность тайского бытия, помноженная на удаленность острова от большой цивилизации сохраняет в нем и очарование первобытных земель, и естественность природной жизни.

Через месяц пребывания прошлая бурная жизнь в мегаполисах воспринимается неуютным сном.

Защита, выстроенная и выстраданная в коллизиях больших городов, разваливается на кирпичики: вместо бешенно несущихся улиц здесь несколько полупроселочных дорог – без светофоров, разметок и знаков.

Вместо домов и офисных зданий – густая зелень до горизонта, а вместо замученных ритмом цивилизации сограждан – милые улыбающиеся лица тайцев и уже освоившихся здесь фарангов.

Еще через пару недель улыбаться всем встречным становится незаметной привычкой.

Остров дает возможность как уйти от себя, так и остаться наедине с собой – это уже какому волку кинуть кость.

Уйдя от себя – уйдешь в небытие. Останешься наедине с собой – узнаешь глубины своего «Я», встретишь себя – наконец-то, потерянного давно в погоне за ценностями большого мира.

Тишина острова дает возможность услышать самые тонкие гармонии сознания.

Здесь невозможно врать – ни людям, ни себе, поэтому становятся видны подлинные Истины.

По миллиметру, по крупинке, по самым чистым мгновениям озарений двигаться к себе, понять себя, принять.

Узнать себя – самое главное открытие нашей жизни.

Фото ниже называется – Бесконечный отпуск.

На этом фото, похоже, я застал Мактуба и Ужуписа за салочками:

– Ха, тебе голить! – явно кричит с азартом один другому:

Но, должен признаться, были несколько случаев, когда я ощутил дыхание панганской мистики. Один могу предъявить документально.

В один из дней пребывания я захотел отправить другу тайский привет на его день рождения – дело было ранней весной, а друг жил в Москве, где, как известно, такая весна еще не отличима от зимы.

Чашка с нарезанным арбузом эффектно смотрелась на фоне зелени, но чего-то не хватало. И в тот момент, когда я поднял фотоаппарат для снимка – на арбуз присела бабочка! Позировала она ровно пару секунд – и улетела дальше!

А вот того, что касается «с чем приехал – то тебе Панган многократно вернет» – с этим действительно происходила совершенная мистика.

Я рассеян. Это не 3 ошибки в слове «россиянин» (хотя и не без этого) а способность утерять из внимания какой-нибудь важный предмет. На Пангане стало происходить невероятное – основные глюки скопились с ключом. Сперва это были два ключа в одной связке – от байка и входной двери. И я постоянно не мог их найти. Мои посиделки в гостях непременно завершались словом «ключ» в самых панических нотах, друзья быстро привыкли к этому:

– Ключ! – говорил мне при каждой встрече Слава вместо приветствия, показывая-напоминая, что я привязал его к рюкзаку.

– Ну, теперь-то с ключом все в порядке? – приветствовал меня Сергей.

– Да, в порядке! – бодро отвечал я, уверенный – ключ лежит у меня в кармане шорт. Через пять минут, меня, бестолково стоящего перед байком, опять охватывают судороги хватания по карманам:

– Нет! Этого не может быть! Это розыгрыш! – в истерике кричит Сергей.

Нет, это не был розыгрыш, просто я уже забыл – буквально перед встречей зашел в магазин купить новые шорты и вышел из него в новых, положив прежние в рюкзак. Не переложив ключи в новый карман.

Комбинации ухода ключей из моей власти были очень изощренные.

Сдавая байк хозяину, забыл отвязать из связки ключ от дома. Комплекс событий, которые образовались из этого обстоятельства были сопоставим с последствиями пролитого аннушкиного масла.

Переехав в новый дом, обнаружилось, что в нем есть все! кроме, разумеется, ключей – хозяйка забыла оставить. Особенности тайского менталитета превратили возврат ключа в отдельное приключение.

В последний вечер перед отъездом я стоял на берегу, фотографируя закат. Направляясь к байку, привычно пошарил по карманам – КЛЮЧА НЕ БЫЛО! Я вернулся на место, просмотрел каждую песчинку – КЛЮЧА НЕ БЫЛО!!!

В голове назойливо вертелись кадры предполагаемого будущего: взлом двери, скандал с хозяйкой дома, опоздание на паром, улетевший без меня самолет и прочий апокалипсис.

В Тайланде темнеет быстро, я, уже настраиваясь на ночевку на берегу, достал смартфон, и, выбирая, кому бы позвонить на помощь в поиски, глаз мельком, отвлекшись на что-то блеснувшее, взглянул чуть левее – и я увидел ключ прямо ПОД НОГАМИ!

Уже дома, приходя в себя от приключения, попробовал найти объяснение произошедшего. Рационального не получилось, получилось нерациональное.

Вписавшись в мироустройство Пангана, допускаю, что Вселенская мудрость, посредством былинных кварцев, намекала мне: я никак не найду главный ключ – взаимопонимание с собой и Мирозданием, видимо, они за одной Дверью.

А он – прямо передо мной, а я его – не вижу.