Текст книги "Непристойное поведение"

Глава 9. Кристиан

Для теста ДНК на определение отцовства потребовалось взять всего лишь образец слюны и крови. Адам Флойд оплатил проведение ускоренной экспертизы на определение отцовства. Вероятно, ему хотелось как можно скорее решить эту проблему. В этом я была с ним согласна. Мне тоже хотелось узнать, отец мне Адам Флойд или нет. Сможет ли он помочь мне или можно не рассчитывать на него и возвращаться домой с пустыми руками. На фирме моей мамы трудилось не так много людей, всего порядка десяти человек, включая меня. Но в этот бизнес было вложено так много сил, что мне не хотелось терять надежду. В особенности, когда всё получилось и начало понемногу продвигаться вперёд. Мне хотелось во что бы то ни стало сохранить дело мамы. Это её наследие, её хрустальная мечта. Ради её исполнения я готова потерпеть несколько уничтожающе-холодных взглядов мистера Флойда.

Говорят, что жизнь всегда разделяется на до и после. После смерти мамы я считала, что именно этот момент и будет той отправной точкой. Но я ошибалась. Моей отправной точкой стал звонок Адама Флойда с просьбой о встрече.

⁂

Я приезжаю по назначенному адресу. Оглядываю помещение помпезного ресторана, чувствуя себя лишним элементом на фоне ослепляющей роскоши. Моё платье слишком просто для подобной обстановки, а левая рука сжимает ремешок сумки Гуччи. Поддельной, разумеется. У меня не хватит денег даже на самую дешёвую сумку от Hermes, не говоря о более роскошных брендах.

– Мисс, к сожалению, все столики заняты, – обращается ко мне официант со снисходительным видом.

На холёном гладковыбритом лице мужчины играет вежливая, но холодная улыбка. Официант всей позой намекает, что мне здесь не место. Оборванки вроде меня должны перекусывать в McDonald’s или KFC.

– Мистер Флойд бронировал столик на двоих, – отвечаю без малейшей запинки.

– Одну минуту, мисс.

Официант оставляет меня. Я любуюсь игрой света на огромной люстре, свисающей вниз узорными хрустальными каплями. Приглушённый, мягкий свет и приятная музыка действуют расслабляюще. Столики расположены на значительном расстоянии друг от друга. В таком месте можно посидеть за конфиденциально беседой без ущерба для репутации.

– Вас ждут, мисс. Прошу за мной!

Официант обращается ко мне более учтивым тоном и провожает вглубь ресторана. Моё появление остаётся без внимания. Леди и джентльмены, сидящие за столиками, увлечены изысканными блюдами и проводят время за не менее изысканными беседами. Робость охватывает меня. Я не понимаю, почему бы не встретиться в другом месте? Почему бы не вскрыть конверт с результатами у здания генетической лаборатории?

Ответы знает только один человек – Адам Флойд. Он приподнимается из-за стола и встречает меня радушной широкой улыбкой. Она парализует меня и заставляет усомниться, не сплю ли я.

Адам Флойд отправляет официанта прочь:

– Спасибо, Олли. Дальше я сам… – Потенциальный отец подходит ко мне, галантно отодвигает стул и помогает усесться. Я складываю руки на коленях. На белоснежной скатерти уже расставлены столовые приборы и стоит открытая бутылка вина. Адам занимает место напротив и улыбается, отвешивая комплимент: – Чудесно выглядишь, Кристиан!

– Вы же так не думаете по-настоящему! – выпаливаю. Мои сомнения и страхи находят выход в случайно брошенной необдуманной фразе. Уже поздно шагать назад. Поэтому я откидываюсь на спинку удобного стула. – На самом деле вы считаете, что я не вписываюсь в окружающую обстановку.

– Да, – скупо соглашается Адам Флойд и усмехается. – Но по другой причине. У тебя превосходные внешние данные. Всё остальное – одежду, аксессуары – можно подобрать.

– Зачем я здесь? – подаюсь вперёд.

Адам делает вид, что не слышит моего вопроса, и разливает вино по большим бокалам. Вино льётся струйкой насыщенного красно-фиолетового цвета.

– Я выбрал красное сухое. Каберне совиньон. Говорят, восемьдесят шестой год был весьма удачным для винограда, – говорит Адам с видом опытного сомелье. – Вино получилось с ярко-выраженными танинами… – Заметив, что его разглагольствования не производят должного впечатления, а лишь вводят меня в ступор, Адам прекращает играть в светскую болтовню и вздыхает. Потом отодвигает в сторону меню и протягивает плотный конверт. Я замечаю, что он уже вскрыт канцелярским ножом. Адам кивает на мой вопросительный взгляд: – Я получил результаты и позволил себя открыть их до звонка тебе. Именно поэтому мы здесь, Кристиан.

– Можно?

Я не могу разгадать намёков этого мужчины. Даже не хочу пытаться понять, что он собирается сказать этим приглашением в ресторан. Он слишком взрослый и опытный, играл в эти игры, когда я ещё ползала под столом. Поэтому я молча беру конверт, взвешивая его на ладони. Он плотный и непрозрачный. Я знаю, что в нём лежат бумаги, которые изменят мою жизнь. Даже если Адам Флойд не приходится мне отцом, я навсегда запомню эти несколько дней томительного ожидания и привкус надежды, играющей в крови, как крепкое вино.

Я раскрываю конверт и достаю из него сложенный вчетверо лист бумаги. Мой жест полон нетерпения. Острый край бумаги режет нежную кожу на сгибе пальца. На бумаге остаётся капелька моей крови. Я разворачиваю лист и вчитываюсь в строки. Они пляшут перед глазами. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы усмирить сердцебиение и сосредоточиться на написанном.

– Ах! – вырывается непроизвольно, когда я добираюсь до главного: Адам Флойд – мой отец.

– За воссоединение семьи! – Адам – или я могу называть его уже «отец» – салютует мне бокалом вина. – А теперь, будь добра, изучи меню и выбери что-нибудь на ужин. Не обращай внимания на цены, – лёгкая улыбка скользит по его губам. – Это сущие пустяки… – Я не в силах расстаться с листом бумаги. Вверху стоит название лаборатории. Лист бумаги плотный, и от него веет правдой. Той самой, которая открылась моей маме перед самой смертью. – Как она умерла?

Я проглатываю ком, застрявший в горле, обхватываю пальцами тонкую ножку изящного бокала с вином. Прикосновение хрусталя холодит кожу. Я отпиваю немного вина и с досадой замечаю, что капелька крови запачкала хрусталь.

– Мама попала в аварию. Ей сделали несколько операций. На последней из них сердце не выдержало, – говорю ровным тоном, понимая лишь то, что теперь Адам Флойд – мой самый близкий человек. Моя семья…

– Результаты теста ДНК более чем правдивы и убедительны, – берёт слово Адам и извиняется передо мной несколькими напыщенными фразами.

Невольно опять возникает ощущение, что я здесь лишняя. Не привыкла разговаривать такими длинными и заковыристыми предложениями, которые умело складывает Адам. Разумеется, это отпечаток его профессии. Ему приходится говорить много, и он делает это мастерски, ловко плетя паутину красивых слов. Я разглядываю его мужественное, взрослое лицо и пытаюсь хотя бы мысленно назвать папой. Не получается. Максимум, на который мы оба можем рассчитывать – это скупое и строгое слово «отец».

Адам вновь предлагает мне выбрать блюда из меню. От названий у меня рябит в глазах, космические цены лишь усугубляют положение. Видя мои затруднения, Адам мягко, но решительно отбирает меню и предлагает выбрать иначе. Он спрашивает у меня, что я предпочитаю, рыбу или мясо, какие салаты люблю и употребляю ли на десерт шоколад. Он ведёт меня тропкой намёков и полутонов, только я не могу понять, куда он хочет прийти и чего ждёт меня в конце пути.

– Я выбрал к вину дичь под клюквенным соусом и рёбрышки баранины с соусом из зелёного перца. Мне кажется, тебе придётся по вкусу.

Когда приносят блюда, я пробую их поочерёдно. Адам оказывается прав. Мне действительно нравится дичь с клюквенным соусом. Несмотря на некоторую неловкость, ужин продолжается. Путы моего стеснения ослабевают – Адам прилагает массу усилий для этого и даже сбавляет напыщенность во фразах.

В конце концов, вино и старания Адама делают своё дело – я начинаю дышать свободнее, и камень, давящий на грудь, становится легче. Наслаждаясь вкусной едой, я качаю носком туфли в такт мелодии, которую играют музыканты, и начинаю верить, что тучи над моей головой становятся реже. Просвет должен быть. Хоть иногда, но лучик солнца ласково скользит по каждому, одаривая теплом. Может быть, это мой день и тот самый счастливый момент?

– …Поговорим о твоей жизни, Кристиан. – Адам собирает пальцы в замок и смотрит на меня твёрдым, пронзительным взглядом. Игры в семью закончились. Пора переходить к взрослым проблемам. – Первое… – Адам достаёт из кармана пиджака записную книжку с дорогой ручкой и протягивает их мне. – Думаю, тебе стоит составить список проблем, с которыми ты сталкиваешься. Вместе мы попробуем решить большую часть из них. Прежде всего прошу тебя отправить мне данные банковского счёта. Я оплачу тот самый взнос, который отсрочит банкротство фирмы твоей матери. Прости, – легко улыбается, – твоей фирмы.

– Спасибо большое, Адам.

На моих губах появляется по-настоящему счастливая улыбка. Все деньги ушли на оплату дорогостоящих операций, и мы просрочили с выплатой по кредитам. Теперь у меня появится шанс спасти фирму от краха. Ведь вовремя внесенный платеж означает отсрочку на полгода. Мы раскрутимся за эти полгода. Уверена…

– Это ещё не всё, – Адам ослабляет узел галстука. – Мне сорок один. Я холост. У меня не было семьи до недавнего времени. Теперь у меня есть ты. Я начинаю задумываться о таких вещах, о которых раньше никогда не беспокоился. Я считаю нужным позаботиться о твоей жизни. Этот взнос – лишь малая часть того, чем я могу помочь. Мне по силам полностью закрыть долги перед банком и помочь тебе с обучением. У меня есть хорошие знакомые в сфере бизнеса, они подскажут правильную стратегию развития фирмы и составят эффективный бизнес-план. Мы могли бы снять офис здесь, в Чикаго, для дистанционного управления твоим делом…

– Зачем? – глупо удивляюсь.

– Встречают по одёжке, провожают по уму. Но если у тебя нет того самого, первого, положительного впечатления, никто не станет искать в тебе признаки ума. Это правило можно применить ко всему, к бизнесу в том числе. Офис в Чикаго – это солидно и многообещающе. Так к тебе станут прислушиваться…

Адам говорит и говорит, подливая мне вина. Он рассыпает передо мной радужные обещания блестящего будущего. Их очень много. Я теряюсь в водовороте роскошных возможностей и уже вижу себя управляющей не просто крошечной фирмы на десять человек, но крупного предприятия с контрактами на десятки или, может быть, сотни тысяч долларов. Меня подхватило смелыми мечтами, как Дороти из Канзаса, и несёт, несёт в чудесную страну Оз. Я едва не тону в вихре этого воодушевления, но вовремя напоминаю себе, что Оз был не настоящим волшебником, а всего лишь фокусником, умело подтасовывающим карты.

– Это не может быть так просто, – говорю, едва ворочая распухшим языком. Иисусе, когда я успела так сильно напиться?! – Что вы хотите получить взамен?

После моего вопроса в глубине серых глаз Адама зажигаются довольные огоньки. Он накрывает мою ладонь своей и говорит:

– Я обеспечу тебе блестящее будущее. Взамен мне нужна всего лишь одна небольшая услуга, Кристиан…

Глава 10. Дэвид

– Решил свою проблему?

Адам смотрит на меня, словно не понимая, о чём идёт речь.

– Поездка в Гайд-парк, на днях, – объясняю я.

– Разумеется. Пустяки. Всё сложилось даже лучше, чем я ожидал.

Адам расплывается в довольной улыбке. Я не могу понять, с какого хрена приятель резко переключился на режим жизнерадостного оптимиста. Сейчас его не волнует даже то, что в последнее время внимание управляющего персонала колледжа ко мне только возрастает. В другой раз приятель непременно бы иронизировал на эту тему, называя меня мистером Трастовый Фонд. Но сейчас не говорит ни слова.

Что-то происходит с моим приятелем в последнее время. И я понять не могу, что именно. Он изменился и перестал засиживаться на работе допоздна, пропускает привычные пару бокалов виски в излюбленном баре. Адам выглядит так, словно сорвал большой куш в игре, и меня так и подмывает спросить, а не выиграл ли он пару десятков миллионов в лотерее?

– Постой!

Я догоняю приятеля и хватаю его за предплечье. Он с недоумением смотрит на меня.

– Если у тебя ко мне не вопрос жизни и смерти, то я предпочёл бы отправиться по своим делам. Я тороплюсь.

– Вот именно. В последнее время ты только и делаешь, что постоянно куда-то торопишься. В чём дело, приятель? Ты нажил себе неприятностей? Проигрался в карты и не знаешь, как вернуть в долг? Поэтому крутишься и не сидишь на месте?

Адам окидывает меня преувеличенно удивленным взглядом и издаёт смешок, хлопнув по плечу:

– Дружище, в моей жизни на самом деле кое-что происходит. И я обязательно тебе об этом расскажу.

– Если у тебя проблемы…

Друг останавливает меня взмахом ладони:

– Дэйв, тебе пора начать смотреть на жизнь под другим углом. У меня нет проблем. Наоборот, я уверен, что скоро всё решится просто замечательно… – он ещё раз хлопает меня по плечу, успокаивая, и обещает: – Как только решусь, ты первый узнаёшь, в чём дело.

Эти слова ни хрена не помогают мне, только обостряют желание узнать, что же такого происходит в жизни моего лучшего друга. Макс, общающийся с Адамом довольно тесно, тоже замечает, что он в последнее время сам не свой, но тоже не знает, в чём дело. В шутку я предлагаю устроить за приятелем слежку, чтобы знать наверняка, какого хрена творится.

⁂

– Дорогой, ты должен быть на ужине, – воркует мама, позвонив мне по телефону.

– Сегодня пятница? – прохладно интересуюсь, глядя на настольный календарь. – Не уверен. Сегодня среда.

В ответ мама вздыхает. Мои отношения с семьёй несколько натянутые. Родители считают меня неамбициозным. Быть неамбициозным в славном семействе Коэнов считается преступлением. Фамилию Коэн прославили, пожалуй, все представители семейства. У отца – банковское дело, маме достался трастовый фонд. Старший брат занимает видное положение в министерстве юстиции, младшая сестра – выдающаяся гимнастка, несколько раз подряд бравшая Олимпийское золото. У неё есть своя сеть школ по художественной гимнастике. Я могу приплести к этому списку дядюшек, тётушек, кузен и кузенов. Все отличились в той или иной степени. Все, кроме меня. Я отличился лишь тем, что живу по накатанной и не стремлюсь оседлать волну. Меня более чем устраивает мой годовой доход от доли участия в трастовом фонде. Преподаю я потому что мне это нравится. Вот, пожалуй, и всё. Я пытаюсь вспомнить что-нибудь примечательное за свои почти сорок лет жизни, и мне это не удаётся. На ум приходят лишь какие-то скандальные интрижки, пьяные выходки, драки или безумные споры… Ничего того, о чём можно было бы с гордостью рассказать семье. Ничего из того, что можно было бы повесить в золочёную рамку на стену почёта в фамильном особняке Коэнов.

– Милый, нашей семье нет необходимости придерживаться строгого графика. Ужин состоится сегодня. Мы хотели бы видеть тебя в кругу любящих сердец…

Мама делает красноречивую паузу. Она ждёт покорного согласия, но я молчу. Я – средний сын Коэнов, ничем не выдающийся и плюющийся безразличием почти на всё. Поняв, что так она от меня ничего не добьётся, мама вздыхает:

– Милый. Прошу не только я. Отец тоже просит.

Она делает ударение на последнем слове. Я понимаю, что это ни хрена не просьба, а прямой приказ вроде тех, что дают собакам – к ноге, фас, апорт.

Сейчас мне скомандовали к ноге. Я редко контактирую с отцом. Ещё реже, чем со всеми остальными членами семьи. Если мама говорит, что отец просит, значит, его терпение на исходе, и он может взяться за самый действенный кнут – выдавить меня из членов правления фонда, отобрав источник доходов.

– Передай папаше, что я буду на ужине.

– Чудесная новость. И надень, пожалуйста, смокинг, – добавляет мама. – Он смотрится на тебе просто великолепно.

Смокинг, мать вашу? Сразу становится ясно, что ужин не будет простым. Я звоню сестре и через несколько минут узнаю, что о званом ужине всем сказали заранее. Всем, кроме меня.

– Это было решение отца, – говорит извиняющимся тоном Элис. – Он приказал, чтобы мы держали рты на замке.

– Хм… Ясно. Что вы получили взамен? Какие новые игрушки презентовал папаша за послушание? – ухмыляюсь, слыша вспышку недовольства в участившемся дыхании сестры. – Ладно, забей. Я буду на вечере.

– Отец просто не хотел, чтобы ты слинял, как в прошлый раз! – объясняет сестра.

Она намекает на случай прошлой весной, когда одно из помпезных мероприятий готовилось заранее. Всего гости были извещены за полгода до начала торжества. Я в том числе. Но я слинял на острова в последний момент. Отец был оскорблён моим пренебрежением.

– Никто не расстроился.

– Семейное фото не было полным.

– Да брось, Элис… Художник неплохо справился с задачей, вырезав мою фигуру с фотографий другого званого вечера и вставив в нужное место…

Я болтаю с Элис ещё минут пять. Она, пожалуй, единственная из семьи, общение с кем мне доставляет удовольствие выше среднего. Во всём остальном я готовлюсь к вечеру, который будет напоминать пикник в чистилище – мне обеспечен град колкостей, завуалированных в красивые комплименты.

Глава 11. Дэвид

Семейный ужин оказывается ещё роскошнее, чем я мог себе представить. Фамильный особняк Коэнов светится, как огромный свадебный торт, украшенный сотнями свечей. По дому лавируют женщины в платьях от роскошных кутюрье с мировым именем. Я замечаю среди приглашённых важных шишек Чикаго. Видимо, отец решил приблизить к себе всех, кого только можно.

Явившись перед строгими родителями, отдаю должное семье. То есть затыкаюсь, когда нужно, позирую для семейных фото, поддерживая светскую беседу. Иногда я поглядываю на циферблат часов в ожидании момента, когда можно будет свалить. Но планы нарушает отец, подошедший ко мне с намерением поговорить.

– Отлично выглядишь, Дэвид.

– Ты тоже, отец…

– У меня есть к тебе разговор, – заявляет строгим тоном.

Я молча киваю и беру у проходящего мимо официанта бокал. Катаю терпкую жидкость на языке, наслаждаясь первоклассным односолодовым шотландским виски. Отец отходит в сторону от гостей, я следую его примеру. Мы занимаем место у панорамного окна в большой зале.

Ирония в том, что мы оба не знаем, как начать разговор. Отношения у нас очень натянутые. Отец первым прерывает затянувшееся молчание.

– Я собираюсь занять место в Сенате.

– Я знаю, – коротко отвечаю.

Мне больше нечего сказать. Отцу шестьдесят пять лет, но выглядит значительно моложе своих лет. По правде говоря, некоторые принимают отца и сыновей Коэнов за братьев. Отец активен и успешен. Язык не повернётся назвать его стариком.

– Думаешь, у меня получится?

– Ты напрашиваешься на похвалу? – уточняю.

– Может быть, из всех Коэнов я хотел бы услышать похвалу именно в твоём исполнении?

– Не люблю политику, ты же знаешь.

– Весь окружающий тебя мир – это политика. Так почему бы не занять место повыше? – отец позволяет себе улыбнуться, но тут же смыкает губы в жёсткую линию. Он молчит минуту или около того, лишь потом переходя к основной теме разговора. – Участие в предвыборной кампании накладывает определённые обязательства не только на меня, Дэвид…

– Но и на всех остальных членов семьи, – заканчиваю я за него. – Что теперь, отец? Придётся всем дышать по расписанию и ходить ровно по струнке? И не приведи Господь, кто-нибудь из нас отбросит тень на твою репутацию?

– Спокойно, Дэвид. Ты, как всегда, утрируешь. Я лишь хочу предупредить, чтобы ты вёл себя достойно. К счастью, в твоём случае вести себя достойно означает лишь не устраивать пьяные дебоши и не трахать всё, что движется.

– Ты забыл очертить возрастные рамки.

– Само собой, это не должны быть твои студентки… – отец отпивает виски и начинает перечислять качества, по его мнению, идеальной для меня спутницы. Я слушаю его вполуха, не придавая особого значения его словам. – …И я её уже нашёл. – Только после этих слов меня сильно торкает. Я с удивлением смотрю в лицо отцу. – Да, – подтверждает решительным кивком. – Джанет Коллинз.

– Сестра алмазного короля?

Мне едва удаётся сдержать пристойное выражение лица и не корчить презрительные мины. Спеси у Коллинзов столько, что хватит на несколько династий королей.

– Дай угадаю. Питер Коллинз пообещал вложиться в твою предвыборную компанию в обмен на то, что его сестра окажется пристроенной? – Я хмыкаю и опрокидываю в себя остатки виски. Некоторых девиц не под силу исправить даже самому опытному пластическому хирургу. Изъян кроется не снаружи, а внутри. Это гораздо хуже. Это не поддаётся моментальному исправлению, а в некоторых случаях там просто нечего исправлять. Пустота и сплошные амбиции раздутого до вселенских размеров эго. – Я подумаю над этим, – отвечаю уклончиво.

– Я уже подумал за тебя. Отправил Джанет приглашение в ресторан от твоего лица, – как ни в чём не бывало заявляет отец. – К тому же я рекомендую тебе появляться на публике исключительно в её обществе.

– Чтобы поползли слухи о помолвке?

– Может быть, это будут не такие уж слухи?

Я сатанею вмиг от мысли, что отец планирует женить меня на стерве Джанет с перекроенным кукольным лицом лишь потому, что так выгодно ему и семье. Плевать я хотел на брак. Если все браки такие же гнилые, как брак моих родителей, я навсегда останусь холостым.

– Хорошее дело браком не назовут, отец, – отпускаю бородатую шутку.

Однако отец не оценил моё дрянное чувство юмора, заявляя:

– Дэвид, я не шучу. Если ты не последуешь моей просьбе, я найду способ вынудить тебя делать то, что считаю необходимым для блага семьи.

Слова отца засели у меня в голове, как ржавый гвоздь, ставший причиной сильного сепсиса. Я надеюсь, что обойдусь малой кровью, появившись под руку с Джанет на парочке крупных вечеринок. Но если отец начнёт принуждать меня жениться, я буду действовать более чем решительно. Как ни странно, я не хочу воевать с отцом и его взглядом на семейные ценности. Был бы рад от всей души нейтралитету между нами. Но отец честолюбив и амбициозен. Он не на шутку закусил удила и рвётся в большую политику с резвостью гарцующего жеребца.

⁂

Следующие несколько дней приносят мне сильную эмоциональную встряску. Старый декан не дотянул до выхода на пенсию и скончался от обширного кровоизлияния в мозг. Его похороны очень пышные и помпезные, произносятся хвалебные речи, заверяющие в вечной скорби собравшихся о невосполнимой утрате.

Следом за этим проходит экстренное совещание в колледже. На повестке дня – выборы нового декана. И на эту должность назначают меня. Не успеваю я разинуть рот, чтобы отказаться, как раздаётся звонок моего сотового:

– Поздравляю, Дэвид! – слышится голос отца. – Теперь я могу гордиться своим мальчиком…

Мальчиком я перестал быть уже давным-давно. Но для родителей мы всегда дети. Проблема лишь в том, что наш разговор – это не типичный разговор родителя со своим ребёнком. Это скрытая поножовщина.

– Спасибо за поздравления, отец! Но…

– Репортёры уже дожидаются в коридоре. Не смей запороть миг славы среднего сына из семьи Коэнов, Дэвид. Не смей испортить этот момент! – жёстким тоном добавляет отец, давая понять, что шутки плохи.

Дэвид Коэн – декан престижного экономического колледжа. Звучит неплохо. Но радости я не испытываю. Надоело плясать так, как того хочет кукловод. Пора начинать играть по своим правилам.